Текст книги "Сила земли"

Автор книги: Милий Езерский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава XIV

Сервий исходил много дорог Италии в поисках Тукции. В деревнях было плохо: земледельцы разорялись и уходили в города. А в городах голодали, не имея пристанища, жили на улицах. Городской плебс с трудом зарабатывал кусок хлеба; одни плебеи занимались ремёслами, другие состояли клиентами нобилей, бегали по их поручениям.

Сервий обошёл большую часть Кампании, плодороднейшей области Италии. Он шёл по узеньким тропам, то взбегавшим на холмы, то круто поднимавшимся на горы. А когда вышел на Аппиеву дорогу [86]86
  Аппиева дорога была проведена в 312 году до н. э. цензором Аппием Клавдием.


[Закрыть]перед ним открылась залитая солнцем долина. Ветерок бродил по золотому пшеничному полю, вздымая тяжёлые волны колосьев.

Сервий вспомнил рассказы виллика о Кампании: благодатный край! Поля засеваются дважды полбой, затем гречихой, и наконец разводят на них огородные растения. И всё это – в течение года! А какие вина! А знаменитые венафрские маслины! Лучшей крупы, чем изготовленная из этих пшеничных зёрен, нет в мире!

– О боги! – шептал Сервий, не в силах оторвать глаза от хлебов. – И всё это возделывают рабы, а мы, пахари, блуждаем, как нищие, по дорогам Италии!

Он заходил на виллы, спрашивал, не видел ли кто отца с дочерью, и уходил грустным.

Сервий шёл в Рим.

«А может быть, жив Афраний? – мелькнула мысль. – Ведь он же земляк наш. Может быть, он знает что-либо о Тукции? – Но Сервий тотчас же отогнал эту мысль. – Нет, я не виделся с Афранием давно, а он тогда был уже стар».

С тяжёлым чувством входил Сервий на рассвете в Рим.

Поднимаясь по гористой дороге, он прошёл через арку стены Сервия Туллия [87]87
  Сё́рвий Ту́ллий– легендарный шестой римский царь; в 578 году до н. э. он якобы привлёк плебеев к несению воинской повинности, дал им право участия в народном собрании и др. Он был убит Тарквинием Гордым, захватившим власть узурпаторским путём.


[Закрыть]и очутился на Авентине [88]88
  Авенти́н– один из семи холмов Рима.


[Закрыть]. Несмотря на ранний час, улицы жили напряжённой жизнью: работали бондари, постукивая по обручам; звенела наковальня и бухал тяжёлый молот; горшечники расставляли горшки высокими колоннами.

Сервий загляделся на детей: в коротких туниках, босиком, они играли в мяч, скакали на палках, изображавших лошадь, играли в чёт и нечет, бросая вверх монету с головой Януса на одной стороне и кораблём на другой. Их пронзительные крики оглушали прохожих.

Возле Палатина [89]89
  Палати́н– один из семи холмов Рима.


[Закрыть]Сервий остановился. На перекрёстке улиц, на откосе рва сидели мальчики и хором произносили:

– Один да один – два, два да один – три, три да один…

Худощавый учитель, с линейкой в руке, прохаживался взад и вперёд. Внезапно он крикнул: «Молчать!» – и стал быстро задавать вопросы. Один мальчик замешкался с ответом, и учитель, вытащив его на середину улицы, обхватил поперёк туловища. Замелькала линейка, и пронзительные крики разнеслись далеко по улице.

– Так сколько же будет шесть да два? – кричал учитель, не отпуская ученика.

– Семь!

– Семь! Так получай же ещё!

И новые удары сыпались на вопившего мальчика.

Недалеко от форума Сервий опять остановился: из богатого дома доносились нечеловеческие крики. Какой-то прохожий равнодушно сказал:

– Должно быть, секут раба.

А какой-то шутник прибавил:

– Чем больше секут, тем неуязвимее кожа.

Наконец Сервий дошёл до Субурры [90]90
  Субу́рра– квартал, населённый беднотой. Он был расположен между Капитолием и Эсквилином.


[Закрыть]. Слева возвышался в зелени кустов Виминал [91]91
  Вимина́л– один из семи холмов Рима.


[Закрыть]справа виднелись благоухающие сады Эсквилина [92]92
  Эсквили́н– один из семи холмов Рима.


[Закрыть].

Субурра не изменилась со времени войны с Карфагеном: так же бросались с лаем на прохожих собаки, те же цирюльники, башмачники, портные, продавцы кнутов на порогах своих лавок, те же угодливые, подобострастные слова, обращённые к прохожим.

Он без труда нашёл хижину, в которой некогда жил старый Афраний со старухой.

«Умерли, наверное, – думал Сервий. – Кто живёт на их месте? Родни, кажется, у них не было».

Он остановился перед полуоткрытой дверью и не решался войти, боясь наткнуться на свирепого жильца или пьяного ремесленника. Наконец он толкнул дверь.

Вглядевшись, Сервий всплеснул руками:

– Хвала Юпитеру! Дедушка Афраний, ты жив? О боги…

Со слезами на глазах он бросился к старику, сидевшему у очага, и, обнимая его, шептал:

– Жив… здоров… Хвала богам!.. А я так боялся, что никого здесь не найду!.. А хозяйка – жива?

Афраний вглядывался в него:

– Кажется, Сервий… Или я ошибаюсь… Память стала не та…

– Сервий, дедушка, Сервий…

– А старуха моя жива – ещё бегает. К соседке побежала за огоньком… Ведь у нас не храм Весты [93]93
  Ве́ста– богиня домашнего очага и священного огня у римлян.


[Закрыть]чтобы горел неугасимый огонь, – пошутил Афраний и тут же спросил, где Марий, Тит, Маний, отчего нет от них вестей и почему он, Сервий, пришёл в Рим.

Сервий рассказал о том, что он давно уже ищет Деция и Тукцию, и о всех своих невзгодах.

Старик усмехнулся:

– А помнишь, Марий много кричал перед войной о республике, сенате, Сципионе Эмилиане… А что получили плебеи?

И, помолчав, прибавил:

– Тогда к нам заходил Тиберий Гракх… Где он? А ведь хороший был юноша, честный, не брезгавший нами, бедняками… Где он, спрашиваю я тебя?

– Не знаю.

– А помнишь, как этот глупый Марий восхвалял богачей? – продолжал Афраний. – Один только Маний спорил с ним… А где теперь Маний?..

– Не знаю. Он ревновал меня к Тукции…

– И дурак! – вскипел старик. – Разве одна Тукция на свете? Эх вы, несмышлёные!.. А ты мог давно жениться, иметь детей, воспитывать их…

– Нет, – твёрдо сказал Сервий, – я могу быть счастливым только с Тукцией, а другой девушки мне не надо.

Афраний рассмеялся:

– Не обижайся, что я смеюсь. Но я думаю, что даже Венера смеётся над тобой… Да что Венера! Все боги хохочут на Олимпе!.. Слышишь?

Грохотал гром, сверкали молнии, заглядывая сверху в атриум, а старик вторил громовым раскатам весёлым хохотом. Когда вошла согбенная годами женщина со светильней в руке и Сервий бросился обнимать её, Афраний закричал:

– Слышишь, Марция, как боги хохочут над ним? Несколько лет он ищет пропавшую невесту и готов искать её до самой смерти.

– А ты не смейся, старый! – ворчливо сказала женщина, разжигая огонь в очаге. – Такая любовь угодна Венере и Весте. Она освещает путь, по которому идёт человек… И, когда ты найдёшь, Сервий, свою Тукцию, радостнее и счастливее жизни, чем у тебя, не будет ни у кого…

– Ну, ты всегда готова защищать влюблённых.

Между тем хлынул дождь, и потоки, проникая в хижину через комплювий [94]94
  Комплю́вий– отверстие в крыше, через которое дождевая вода стекала в цистерну, находившуюся в атриуме.


[Закрыть]быстро наполняли цистерну. Сервий схватил ведро и принялся выливать воду за порог, а Марция поставила на огонь горшок, бросила в него несколько пригоршней гороху и кусок рыбы.

– Рыба свежая, только что из Тибра, – говорила она, подкладывая в огонь сухие чурки. – Такая будет похлёбка, какой не едали и цари!

Когда дождь совсем утих и сверху проглянуло голубое небо, а затем сверкнул острый, как золотое копьё, луч, Сервий обратился к старику:

– Что же мне посоветуешь, дедушка? Куда они могли уйти?

– Деций и Тукция?

– Они.

Афраний хитро улыбался:

– Они ушли в Сицилию, Сервий.

– Что ты говоришь, дедушка! – всплеснул руками Сервий.

– Покидая Италию, они побывали в Риме, заглянули ко мне, своему земляку…

– Я так и подумал! О боги! Сколько времени я искал их… Почему же ты мне сразу не сказал?

С этого дня Сервий стал готовиться к отплытию в Сицилию.

* * *

Незадолго до того, как покннуть Рим, Сервий был поражён, войдя однажды в атриум: два человека в дорожных плащах сидели на скамье, беседуя с Афранием. Вглядевшись в них, Сервий вскриклул от удивления:

– Тит и Маний!

– Привет, Сервий! – сказал Тит, сжимая его руку. – Как мы давно не виделись!

– Всё ищешь? – засмеялся Маний.

– Ищу, – спокойно ответил Сервий и отвернулся.

– Ищи, ищи! Когда невесте минет сто лет, тогда найдёшь её и женишься.

Сервий промолчал, не желая обижать хозяев ссорой. Но Маний не унимался – ядовитые слова так и сыпались с его языка:

– Если бы она тебя любила, то давно бы сообщила в Цереаты, где находится. Но она не думает о тебе… может быть, уже замужем. А может, ей запрещает писать Деций, этот старый башмак, место которого давно на помойке! Так ли это или нет, а ты всё ищешь… То-то будет смеху, когда узнают люди!

Не обращая внимания на Мания, Сервий обратился к Титу:

– Что привело вас в Рим? Как живут Марий и Фульциния? Что нового в Цереатах?

– Земледельцы разоряются, уходят в города с семьями… И мы разорились… Всё продано, земля отнята за долги. И мы покинули родные места, пришли в Рим… К тебе, дедушка Афраний!

– Я всегда рад вам, да в моём атриуме всем вам не поместиться – очень мал, – сказал старик. – Да и работу вам надо искать. Что ты умеешь делать, Тит?

– В легионе я научился кузнечному делу.

– Это хорошо… А ты, Маний?

– А я шить и штопать одежду.

– Ну, тогда идите к деду Муцию, он поможет вам… – Вдруг старик приподнялся на скамье. – А где же все ваши?

– Они ждут нас на улице.

Афраний рассердился:

– Что же вы не позвали их в атриум? Неужели им быть на улице? Зовите их скорее сюда!

В тот же день Сервий, поблагодарив стариков за приют, покинул Рим: он направлялся в Остию, где можно было сесть на судно, отплывающее в Сицилию.

Глава XV

На корабле Сервий прислушивался к разговорам воинов, возвращавшихся после побывки на родине в свои легионы. Разговор шёл о том, что на юге неспокойно, что рабы вновь, как сорок лет назад, готовят восстание, несмотря на то, что мятежи в городах и на виллах были тогда подавлены, а участники схвачены и заключены в тюрьмы.

– Говорят, – рассказывал тщедушный легионер с воспалёнными, слезящимися глазами, – что на следствии рабов били палками, секли плетьми, бичами-скорпионами…

– Какими это скорпионами? – с любопытством прервал молодой легионер, ещё юноша, не сводя глаз с рассказчика.

– Ты не видел скорпионов? Это плети с узлами, в которые вшиты бронзовые иглы.

– А где мне было их видеть? – ответил юноша, поглядывая на других легионеров, обступивших тщедушного воина.

– Так вот, – продолжал рассказчик, – рабов нещадно секли, заковывали руки и ноги в колодки, бросали в раскалённые печи, жгли на медленном огне, но они не выдали зачинщика.

– А ты думаешь, что у них был зачинщик? – спросил кто-то из толпы.

– Там, где восстание, всегда бывает зачинщик, – подхватил другой.

– Они могли восстать внезапно, доведённые до отчаяния тяжёлой жизнью, – нерешительно вставил юноша.

– Ну ты скажешь, птенец! – презрительно отозвался тщедушный легионер. – Восстания в городах и на виллах произошли одновременно – следовательно, у них был вождь. А они не выдали его!

– А ты хотел бы, – порази тебя Юпитер! – чтоб они выдали своего вождя? – крикнул широкоплечий моряк, выступая из толпы. – Их дело – не наше дело, но они рабы, а были когда-то свободными.

– Ну и что ж? – возразил тщедушный легионер. – Мы не терпим мятежей, хотим одного: чтобы было спокойно в республике да чтоб не притесняли нас нобили…

– Бьюсь об заклад, что ты лишился своего поля! – крикнул моряк. – То-то ты против рабов, которые возделывают землю!

– А ты за них?

Моряк промолчал.

Сервий слушал, не вступая в беседу.

Сервий высадился в Тиндарисе [95]95
  Тинда́рис– город на северном побережье Сицилии.


[Закрыть]и вместе с легионерами направился в таберну.

Уже издали он увидел пёструю вывеску над лавочкой: большой петух с полураскрытым клювом, казалось, собирался запеть.

– Вот он, приют мореплавателей! – сказал моряк, переступая порог.

Гул голосов метнулся навстречу, оглушил их. Легионеры остановились перед большим столом, сложенным из кирпичей; на нём стояли четыре глиняных горшка с пищей. На грубых скамейках сидели ремесленники. Рядом со столом находилась печь, а за ней полки, уставленные сосудами, служившими мерой. Перед печью суетилась пожилая растрёпанная сириянка в дырявой тунике, а лысый, невзрачный хозяин, с рыжей щетиной на щеках и рассечённой, должно быть в драке, губой, будил двух жрецов Кибелы [96]96
  Кибе́ла– фригийская богиня земли и плодородия, «великая мать», «мать богов».


[Закрыть], храпевших на грязном полу.

Увидев новых посетителей, хозяин бросился к ним и заискивающе заговорил:

– Сам Нептун привёл в нашу счастливую гавань таких знатных мореплавателей! Что подать господам?.. Отведайте с дороги холодного отваренного гороха – он утоляет голод и жажду. А затем требуйте чего хотите: есть сырая капуста и бобы в стручках, приправленные уксусом, печёные орехи, полента [97]97
  Поле́нта– ячменная каша.


[Закрыть], варёная баранья голова и свинина с чесноком и луком…

– Подай нам поленты да по куску бараньей головы и хлеба, – приказал моряк.

– Господин прикажет плебейского хлеба?

Так называли грубый ячменный хлеб, самый дешёвый, доступный беднякам.

– Какого же иного – порази меня Юпитер! – Моряк улыбался. – Ржаного мы не любим – очень нежен… Да ещё подай вина…

– Есть только критское [98]98
  Критское вино– самое распространённое в Риме, Оно славилось в глубокой древности, ценилось и финикиянами.


[Закрыть], варёное.

Они уселись на скамьях рядом с ремесленниками.

Сервий попросил свинины, вина и пирожков с сыром.

Принявшись за еду, он равнодушно прислушивался к разгоравшейся за столом ссоре. Спорил грузчик с хозяином.

– Ты что, старая подошва, подал мне? – кричал пьяный грузчик, потрясая бараньей костью, с которой текла подливка. – А ещё говорил: Меркурий [99]99
  Мерку́рий– покровитель стад, торговли, изобретений и открытий.


[Закрыть]и Аполлон с тобой! Какая же тут выгода и здоровье? Пусть Меркурий за эту выгоду лишит тебя посетителей, а Аполлон здоровья!

– Да чего ты хочешь! – возражал хозяин. – На кости было больше мяса, чем надо. Ты обглодал кость, напился и забыл об этом, а теперь требуешь…

– А я говорю, что ты лжёшь!

– Ну, не будем спорить, – примирительно сказал хозяин и налил ему вина. – Пей за здоровье Алкона и молись Аполлону!

– Ну и мошенник же ты, Алкон! – добродушно засмеялся грузчик, обнимая его.

Покончив с едой, Сервий хотел было уйти, но в это время заметил пристальный взгляд моряка.

Несколько мгновений моряк смотрел в упор на Сервия.

– Ты кто? – спросил он.

– Разве не видишь – я плебей! – ответил Сервий.

– Я заметил тебя ещё на судне. Там ты только слушал. Сначала я было подумал: «Вот соглядатай, подлец, получающий за предательство с головы – порази его Юпитер!», а потом увидел, что ошибся.

– А может быть, не ошибся?

– Молчи! Я знаю людей. Когда говорили о рабах, ты так задумался, что можно было бы тебя обобрать, унести твою сумку…

– А в сумке-то кусок хлеба, сыр, оливки да запасная туника.

Моряк засмеялся.

– Ты мне нравишься, – сказал он. – Моё имя Аврелий. А твоё?

Сервий назвал себя.

– Уйдём отсюда… – предложил Аврелий. – Пойдём, я познакомлю тебя со своим дядей Нумерием. Сам я скоро ухожу из города. Оба мы плебеи. Ты разорился, а я на краю разорения. Мой участок возле Капуи. А что от него осталось? Виноградник да маслинник, а поле продано за долги.

Когда они вышли на улицу, Сервий спросил:

– У тебя есть семья?

– Жена и двое детей.

Узнав, что Сервий ищет свою невесту, Аврелий удивился:

– И ради невесты ты приехал сюда?

– Ради неё.

– Должно быть, очень её любишь?

Сервий не ответил: воспоминания о Тукции с новой силой охватили его. Волнуясь, он сжал руку Аврелия:

– Ты старше меня – посоветуй, где искать их, куда направиться.

– Обо всём поговорим у Нумерия. Он опытнее меня и даст лучший совет, – сказал Аврелий.

Вскоре они подходили к небольшому домику, выглядывавшему из-за деревьев.

Глава XVI

В полутёмном атриуме пахло зеленью и цветами, набросанными у ларария. Высокого роста человек, уже пожилой, с тёмными пытливыми глазами и длинными, до плеч, волосами, поднялся навстречу Аврелию и Сервию. Это был Нумерий.

– Привет тебе, отец! – воскликнул Аврелий. – Я из Италии. Побывал в Риме и вот познакомился с Сервием. Мы подружились…

Нумерий приветливо улыбнулся.

Сервий рассказал, кто он, зачем приплыл в Сицилию, сколько несчастий ему пришлось претерпеть. Слушая его, Нумерий задумчиво качал головой. Затем он вдруг сказал:

– Я, кажется, смогу тебе помочь. Неподалёку от нас живёт один цветовод с дочерью… Они прибыли сюда не очень давно. Плебей не нравится мне – мрачен, скуп на слова, неприветлив. Зато его дочь Тукция…

– Тукция? – вскричал Сервий, хватая Нумерия за тунику. – Тукция? О боги!.. Это они, они!

Он был как безумный: лицо пылало, глаза сверкали, руки тряслись.

– Подожди, – остановил его Нумерий: – спокойствие в беде – уже полбеды. Ты должен спросить себя: разве нет одинаковых имён? Мало ли Тукций на свете!..

– Отец, отец!..

– Успокойся, Сервий, а то – клянусь Юноной! – не пойду к ним с тобой.

– Я уже спокоен, отец!

– Ну, идём! – сжалился Нумерий и направился к двери.

Сервий шёл с сильно бьющимся сердцем, с затуманенной головой; мысли неслись так быстро, что он ни на чём не мог сосредоточиться. Полоска синего, как небо, моря, сияющая глубина вверху, буйная зелень, выбивающаяся из-за оград, кривые улички предместья, покосившиеся хижины, мягкая дорожная пыль и купающиеся в ней, как воробьи, полунагие, чёрные от грязи и загара дети… Встречный ветерок дышал запахом моря, смешанным с ароматом роз, левкоев и восточных цветов. Из-за изгороди доносилась ворчливая речь; в ответ звенел свежий девичий голос: «Говорю тебе, отец, что эта роза больна. Взгляни на лепестки… и запах уже не тот, даже колючки затупились». – «Ты ошибаешься, Тукция… Роза как роза. Чего ты от неё хочешь?»

– Слышите, это моя Тукция! – шептал Сервий, подходя к изгороди и раздвигая кусты. Но голоса уже стихли. – Идём, идём, – торопил он Нумерия, – это они!

Сад благоухал так сильно, что с непривычки кружилась голова. Сервий шёл по дорожке как пьяный – мыслей не было. Перед глазами стояла Тукция, такая, какой он помнил её в день разлуки, – юная, загорелая, смеющаяся; он слышал её звонкий голос, от неё пахло вспаханной землёй и тёплым полбяным хлебом.

«Земля!» – подумал Сервий, и в памяти возникли поля, тихая деревушка, небо Италии…

У розового куста стоял человек в тунике и что-то говорил девушке, которая опускала срезанные розы в корзинку. При звуке шагов они обернулись. Нож выпал из руки девушки, лицо стало бледным, потом вдруг зажглось горячим пламенем радости.

– Сервий!

– Тукция!

Она была такая же, как несколько лет назад, и не такая: выросла, пополнела, лицо округлилось, только глаза были те же – живые влажные виноградины; та же родинка на подбородке и те же ямочки на щеках, когда она улыбалась.

Они держали друг друга за руки, а глаза их говорили о любви, верности, о незабвенном прошлом, о днях тревог и радостей…

Деций подошёл к ним.

– Как ты нас нашёл? – обратился он к Сервию.

– Я повсюду искал вас… Почему вы не дали о себе знать в родные Цереаты?

Деций усмехнулся:

– Зачем? Чтобы какой-нибудь нобиль, друг Сципиона Назики, узнал о нас и сообщил этому оптимату? Ведь – я остался ему должен за семена и за работу раба, нанятого у него для обработки поля.

– Значит, ты скрываешься?

– Скрываюсь. Но я думаю так: время сотрёт мой долг из памяти Сципиона Назики, и я смогу вернуться на родину. – И, помолчав, Деций спросил: – Ну, а ты – тоже разорился?

Сервий рассказал о своей жизни. Не выпуская руки Тукции, он обратился к Децию:

– Теперь, когда я нашёл её, боги помогут нам соединиться. Не так ли, Деций?.. Но ты хмуришься…

– Зачем ты обнял её, держишь за руку? – рассердился Деций.

– Нельзя не тронуть, не удержишься, – ответил Сервий пословицей.

– У тебя нет ничего, ты – нищий. Как будешь жить с женой, чем кормить её и детей?

– Я найду себе работу.

– Какую? Работу подёнщика? Ха-ха-ха! Ты хочешь скитаться с женой и детьми по стране?

– Я разбогатею так же, как и ты.

– Разбогатей сперва. Обзаведись хозяйством, стань таким, как я!.. Видишь моё хозяйство? Я занялся садоводством, работаю как вол, зато добрая Флора [100]100
  Фло́ра– богиня цветов и садов.


[Закрыть]содействует моему благополучию. Видишь эти розы? Они не хуже пестумских. Я скрещиваю многие виды роз и получаю цветы разных окрасок и запахов. Хочешь, я покажу тебе…

Но Сервию было не до цветов. Отойдя с Тукцией в сторону, он изредка поглядывал на Деция, который хвастливо показывал Нумерию и Аврелию цветы. Он водил их по дорожкам и говорил, говорил…

А Сервий с грустью сказал Тукции:

– Опять нам приходится ждать и мучиться. Но теперь ждать для меня труднее – ведь ты рядом со мной. Я так искал тебя…

– Не печалься, – подавив вздох, ответила Тукция, – мы будем часто видеться. А отца я попытаюсь уговорить. Пусть возьмёт тебя помощником, и мы втроём заживём хорошо и счастливо.

– Увы! Он не захочет…

В это время до них донёсся голос Деция:

– Тукция, пора за работу! И так потерян целый час, а за это время можно было бы отнести цветы на рынок…

– На рынок уже поздно, отец…

– А почему поздно? Напрасно потеряла столько времени! А ты, Сервий, прости меня…

– Я полагал, Деций, что ты отпразднуешь день радостной встречи жениха и невесты, – сдержанно заметил Аврелий.

– Ты одержим злыми духами! – воскликнул Деций. – «Жених и невеста»!.. Кто тебе сказал эту глупость? Это могло бы быть лишь в том случае, если бы Сервий имел своё хозяйство…

– Какое тебе дело – порази меня Юпитер! – до молодых? Пусть живут как хотят, а ты не мешай им.

– Какое дело? Отец я ей или нет? Дочь она моя или нет?

– У тебя есть достаток – что жадничаешь? – вмешался Нумерий. – Живите все вместе, работайте, и боги помогут вам разбогатеть.

– Ха-ха-ха! – злобно рассмеялся Деций. – Думаешь, я работал для того, чтобы другой этим пользовался? Нет, пусть он сам станет хозяином!

– Ты скуп, Деций, бессердечен, – сурово сказал Нумерий. – Не мешай жить молодым. Сервий искал вас несколько лет, он любит девушку…

– Но он – нищий! В старину покупали себе жену, и это было правильно.

– Уж не хочешь ли ты возобновить этот обычай? – засмеялся Нумерий. – Мы плебеи и должны жить в мире между собой.

– Не уговаривай меня – это бесполезно! – рассердился Деций. – И не мешайте нам работать.

Последние слова относились ко всем. Нумерий с Аврелием молча направились к выходу, а Сервий, уходя вслед за ними, успел шепнуть Тукции:

– Вечером в саду.

– Нет, – возразила она, – на ночь отец спускает с цепи собак, обходит весь сад. Жди меня возле хижины Нумерия.