Текст книги "Сила земли"

Автор книги: Милий Езерский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Глава VI

Сервий не представлял себе, что такое большая война, и был удивлён по прибытии в Утику [53]53
  У́тика– финикийский город, расположенной недалеко от Карфагена и основанный около 1100 года до н. э.


[Закрыть]лихорадочной деятельностью Сципиона Эмилиана. Даже Марий и Тит, участники нескольких походов, были поражены грандиозными приготовлениями полководца.

Не успели воины высадиться на берег и наскоро развести костры, чтобы сварить себе похлёбку, как консул приказал снова готовиться к посадке на корабли вместе с ополчением Утики.

Сервий недоумевал, что случилось. Поднимаясь на корабль, он спросил Тита, куда направляются войска, но Тит тоже не знал. И только Марий, подошедший к ним, объяснил:

– Римский отряд занял крутую скалу в Магалии, предместье Карфагена, и едва держится. Он ворвался было в ворота и устремился в Магалию, но карфагеняне отрезали его от наших войск. Надо спасать отряд, иначе он погибнет.

Марий, ожидавший приступа или морского сражения, был разочарован.

«Стоило ли посылать столько войск на помощь отряду? – думал он. – Пуны едва ли будут отстаивать эту бесплодную скалу». Но Марий ошибался.

Карфагенян у скалы оказалось много, и, хотя Сципион опрокинул их в стремительной схватке и отряд был спасён, а скала удержана римлянами, карфагенский полководец Газдрубал возобновил нападения на магалийскую скалу.

Приказав начать осаду Магалии, Сципион Эмилиан стал наводить порядок в лагере.

«Вот он, римский Геркулес, очищающий Авгиевы конюшни! [54]54
  Авгиевы конюшни– седьмой подвиг Геркулеса: очистка конюшен царя Авгия.


[Закрыть]» – думал Тиберий, наблюдая за изгнанием, из лагеря певиц, флейтисток, арфисток, предсказателей, мелких торговцев; в лагере вводилась строгая дисциплина. Легионер, уклоняющийся от военных занятий и захваченный за игрой в кости или за кружкой вина, получал известное число ударов на виду у выстроенного легиона, у него отнимались оружие и обувь. Безоружный, босиком, он часами простаивал на форуме лагеря, вызывая у воинов презрение. Случалось, что провинившийся умолял центуриона выдать ему оружие и отправить на скалу, в самое опасное место, но получал суровый отказ.

В один из дней Тиберий, проходивший по лагерю, увидел на форуме нескольких легионеров, сплетавших верёвку из полос разорванных плащей.

– Что вы делаете? – обратился к ним Тиберий.

Воины молчали. Юноша смотрел на потные лица людей, стоявших босиком, с непокрытыми головами на солнцепёке, и думал: «Так наказывают строптивых, непокорных легионеров, не радеющих о доблести войска и славе великого Рима».

И вдруг, вглядевшись в воинов, он узнал среди них Тита.

– А ты как сюда попал? – удивился Тиберий.

Тит вспыхнул, быстро отвёл от него глаза.

– Что молчишь?

– В кости играл с Сервием. Марий хлестал нас виноградной лозой…

– Но Марий – ваш сосед по участку.

– Что ж, что сосед? А служба?

Тиберий задумался: «Да, служба. Она не знает ни родства, ни дружбы».

– А что вы делаете?

– Разве не видишь?

– Зачем вам верёвка?

Тит молчал. И Тиберий, поняв, растерянно взглянул на него:

– В уме ли ты?

– Лучше смерть, чем такой позор.

Легионеры молча слушали. Лица их были хмуры.

А Сервий, стоявший в стороне, думал: «Они плетут верёвку… Нет, я не хочу умирать, меня ждёт Тукция».

Он видел, как Тиберий протянул руку, слышал его слова: «Отдайте верёвку, с ней я пойду к консулу просить за вас».

Слова Тита не удивили Сервия, это были слова благодарности, и он, Сервий, сказал бы так же: «Господин мой, если ты спасёшь нас, все мы – твои слуги».

Сервий не спускал глаз с Тиберия, направившегося к шатру полководца. Вот Тиберий прошёл мимо часовых, вот входит в шатёр, над которым развевается белое знамя…

* * *

Сципион Эмилиан стоял в кругу военачальников и что-то говорил. Энергичное лицо его светилось уверенностью, глаза поблёскивали. Тиберий успел увидеть красное круглое лицо Мария, резко выделявшееся среди бледных лиц военачальников.

– Итак, решено, – сказал Сципион Эмилиан и, заметив Тиберия, подозвал его к себе: – Почему ты не пришёл на совет?

– Не успел. Осмотр стен Магалии занял больше времени, чем я предполагал. Возвращаясь, я увидел наказанных воинов и…

– Об этом потом… Каковы стены? Можно ли взять предместье приступом?

Тиберий помолчал.

– Ты ставишь меня, консул, в затруднительное положение. Разве у тебя нет мнения более сведущих людей?

– Я хочу знать твоё мнение.

– К стенам можно придвинуть осадные башни…

– Слышите? – повернулся Сципион к военачальникам. – И ты, Тиберий, уверен в успехе?

– Дай мне людей, и я первый пойду на приступ.

– О приступе и была речь во время твоего отсутствия. Решено напасть на Магалию чуть свет. В начале ночи начнём подготовку.

– Хорошо, но мне нужны надёжные воины.

– Выбирай. С тобой пойдёт примипил Марий.

Отпустив военачальников, полководец прошёлся по шатру, остановился.

Потом, взглянув на Тиберия, Сципнон сказал:

– Когда выберешь себе помощников…

– Я выберу из числа наказанных.

– Нет, Тиберий, эти люди должны отбыть наказание.

– Эти воины, Публий, должны участвовать в бою, чтобы искупить свою вину, и они пойдут со мною! – волнуясь, говорил Тиберий. – Нельзя доводить людей…

– Повторяю, Тиберий…

– Выслушай меня, Публий, а потом делай, что нужно.

И Тиберий рассказал о беседе с Титом, и решении легионеров умереть.

– Вот эту верёвку я отнял у них. Люди доведены до отчаяния: они разорвали свои плащи и стали вить верёвку. Боги видят раскаяние воинов, сам Марс сжалился бы над ними и послал их в бой! И я поклялся в душе Юпитером, что если ты не дашь мне этих людей, то я…

– Не пойдёшь в бой? – сверкнул глазами Сципион.

– О нет, Публий. Я пойду, но не стану выбирать помощников – ведь, кроме этих людей, других не знаю, а положиться могу только на них.

Сципион взглянул на Мария:

– В чём они провинились, примипил?

– Они играли в кости, пренебрегали службой. Я разогнал их. Пришлось сечь, как приказано тобой, отнять оружие и обувь, поставить их на форуме, в назидание другим.

– Когда это было?

– Завтра будет ровно неделя.

– Выдать им оружие и обувь – слышишь, Марий?.. А ты, Тиберий, можешь вести их в бой.

Схватив в волнении руку Сципиона, Тиберий прошептал:

– Я знал, что ты великодушен!

И он выбежал из шатра вслед за Марием.

Глава VII

Чёрная, как сажа, африканская ночь помогала римлянам. В темноте медленно двигались осадные башни, но, как ни тихо подступали они к стене, бдительный враг уловил лёгкий скрип колёс, и стены мгновенно ожили: между зубцами вспыхнули яркие огни, и отблеск их выхватил из темноты очертания огромных передвижных башен. На стенах появились катапульты [55]55
  Катапу́льта– метательное орудие, выбрасывавшее большие стрелы, нередко длиной до 1,5 метра, почти в горизонтальном направлении.


[Закрыть]и баллисты [56]56
  Балли́ста– метательное орудие, выбрасывавшее тяжёлые камни и длинные брёвна под углом в 45 градусов.


[Закрыть]. Зажигательные снаряды ударялись о башни и с треском падали на землю, обжигая людей, следовавших за башнями. Римляне быстро тушили огонь, уносили раненых, настойчиво двигались вперёд.

Тиберий шёл во главе отряда, следовавшего за передовой башней.

– Как только башня упрётся в стену, – приказывал он, – пусть воины взбираются за мной на её верхний ярус! Тит и Сервий перебросят на стену мостик. А ты, Марий, будешь подгонять отстающих, следить за баллистами и катапультами.

– Я – примипил…

– Делай, как сказано. Каждая минута дорога.

– А таран? [57]57
  Тара́н– стенобитное орудие.


[Закрыть]

– Таран должен немедленно начать работу.

Со стен сыпались стрелы, свистели камни, ударяясь о башню, и Тиберий кричал в нараставшем шуме:

– Быстрее, быстрее!

Таран, находившийся в нижнем ярусе, тяжело бухал. Тиберий бросился в башню. За ним Тит и Сервий, увлекая за собой легионеров. Ощупью, в темноте они быстро поднимались по дощатой лестнице, содрогавшейся от ударов тарана. Вскоре свежий воздух пахнул им в лицо. Поспешно был перекинут мостик, и железные крючья, зацепившись за зубцы стены, зловеще заскрежетали.

Прикрываясь щитом, впереди бежал Тиберий с обнажённым мечом. Мостик оседал под тяжестью воинов, но Тиберий, увлечённый приступом, ничего не видел, не слышал. Перед ним – тёмная фигура… Взмах меча, крик – и уже стена. Он прыгнул на стену и услышал голос Сервия:

– Осторожно, здесь яма!

– К воротам! – кричит Тиберий.

Страшный вопль прокатился впереди – отряд карфагенян преградил им путь.

– Бей, коли, режь!

Тиберий не узнал своего голоса: ему показалось, что кричал кто-то другой, могучий, заглушая шум схватки. Люди смешались в тёмную барахтающуюся кучу, и эта куча, разъярённая и непреклонная, колыхалась, воя и проклиная, звеня оружием, готовая, как огонь, испепелить себя вместе с противником.

Тиберий изнемогал: казалось, не было сил освободиться от напиравших врагов.

– Держись, Тиберий!

Кто это кричит? Ах, это Сервий. Значит, стена занята.

– Вперёд! – зовёт Тиберий. – Не отставать!

Короткая схватка в темноте – лязг мечей, крики и проклятия на финикийском, нумидийском и латинском языках. Отряд Тиберия, преследуя врагов, бросился к воротам, сметая стражу.

– Открывай ворота! – приказывает Тиберий. – Быстрее, быстрее!

Лязгают тяжёлые железные засовы – и ворота распахиваются. С криками врываются в предместье легионы, их топот гремит по мостовой.

Уже светало, когда Тиберий увидел Сципиона Эмилиана; он скакал на коне, преследуя разбегавшихся карфагенян.

– Слава, слава! Магалия наша! – кричал Тиберий и только теперь обнаружил, что рука у него в крови.

– Что такое? Ты ранен? – участливо спросил Сервий.

– Пустяки, царапина, – отмахнулся Тиберий и бросился за воинами, устремившимися к неприятельскому лагерю.

С радостными криками ворвались римляне в лагерь, оставленный карфагенянами. Одни бросились к повозкам с продовольствием, другие проникли в шатры военачальников, тащили оттуда ковры, кубки, треножники, дорогие мечи с инкрустацией на рукоятках. Были и такие, что разбивали бочки с вином, подставляя под бьющую струю шлемы или пригоршни.

Лагерь гудел, как осиное гнездо. Начинались драки, пьяные легионеры выхватывали мечи, угрожая друг другу.

Тиберий пытался остановить грабёж, но его не слушали. И только Сципион Эмилиан, подъехавший к лагерным воротам, прекратил бесчинства, приказав трубить сбор.

Выстроив легионы, полководец обратился к воинам с речью. Голос его был суров.

– Вы набросились на добычу, как шакалы на падаль! – кричал он с негодованием. – Вы уподобились шайке грабителей, нарушили дисциплину! Вы недостойны называться громким именем римлян, владык мира! Пусть ваши жёны и дочери скажут, когда вы вернётесь в дорогое отечество: «Стыд и позор! Этих грабителей мы не хотим знать! Они опозорили себя, свои семьи и народ! Вот они, рабы алчности, торгаши награбленным!»

Воины стояли потупившись.

– Никогда я не начальствовал над злодеями и торгашами! И вот довелось мне и доблестным мужам, вступившим на стены, быть свидетелями такого позора! Клянусь Марсом, если ещё раз это повторится, виновным не избежать сурового наказания!

Слушая Сципиона, Сервий думал: «Нет, он неправ. Надо было отдать нам лагерь. Ведь мы жертвовали своей жизнью, многие из нас ранены».

А Сципион продолжал:

– Первым вступил на стены Тиберий Гракх, и я, именем сената и римского народа, награждаю Гракха большим стенным венком, а примипила Мария и легионеров Тита и Сервия жалую денежной наградой.

– Слава, слава! – загремели передние ряды, а этот возглас, перекатываясь по рядам, слился в общий восторженный крик.

Тиберий, несколько смущённый, поднял руку, но долго не мог вымолвить слова – воины кричали, приветствуя его. Наконец в наступившей тишине прозвучали взволнованные слова:

– Благодарю богов, республику, консула и вас, легионеры! Богов – за дарованную доблесть, республику и консула – за милость, а вас, воины, – за помощь в бою! Примипил Марий и легионеры Тит и Сервий были со мной, а я благодарю их за дружбу и помощь!

– Слава, слава! – кричали легионеры. Распустив войска и приказав укрепить захваченный лагерь и Магалию, Сципион обнял Тиберия:

– Я доволен тобой, внук победителя Ганнибала! Как обрадуются твои родные, узнав об этом подвиге!

Глава VIII

После зверских истязаний и казни Газдрубалом римских пленников на городских стенах борьба стала ещё более ожесточённой: жажда мести доводила обе стороны до неистовства. Карфагеняне мстили за Магалию и лагерь, за поражение, а римляне – за пытки и казнь соотечественников.

«Неужели нельзя обойтись без жестокостей?» – думал Сервий, стоя на часах и наблюдая за городскими стенами с перешейка, где находился шатёр консула. Перешеек этот соединял карфагенский полуостров с материком, здесь тысячи легионеров строили большой укреплённый лагерь во всю ширину перешейка. «Гракх говорил, что Сципион хочет отрезать город с суши, прекратить сообщение с другими странами по морю, но удастся ли это? Ведь купцы из Нефериса [58]58
  Не́ферис– город в северной Африке.


[Закрыть]продолжают приводить в гавань корабли, нагружённые продовольствием. Сципион приказал соорудить каменную плотину, запереть вход в гавань. Удастся ли это? Тогда город будет обречён: голод и болезни сломят карфагенян».

* * *

Карфагеняне перехитрили Сципиона Эмилиана. Осматривая однажды почти готовую плотину, запиравшую вход в гавань, консул увидел множество трёхпалубных карфагенских кораблей, вышедших в залив. За ними следовали плоты и лодки.

– Что случилось? – с недоумением спросил Сципион Эмилиан подходившего к нему Тиберия.

– Случилось то, чего нельзя было предвидеть, – сказал Тиберий. – Помнишь, Публий, я давно уже говорил тебе о каких-то работах, производившихся врагом в глубокой тайне, даже перебежчики не знали о них. И вот тебе – неожиданность! Пока мы загораживали вход в гавань, пуны прорыли канал в другом месте. Теперь, думаю, не запереть их – ведь море там глубоко.

Сципион был очень взволнован:

– Если они сегодня нападут на нас, все наши корабли будут уничтожены! Ведь мы не готовы.

– Боги сохранят нас, не допустят нашей гибели… – Голос Тиберия дрожал. – Легионы не должны погибнуть. Не имея кораблей, мы будем обречены…

– Нет! – твёрдо сказал Сципион и повторил с тревогой в голосе: – Нет! Только бы они не напали на нас сегодня! А завтра мы будем готовы, и они получат отпор!

В этот день неприятель не напал на римские корабли. Морской бой произошёл спустя три дня, и ни одна сторона не одержала победы.

Сидя в шатре, Сципион изучал карту Карфагена и его окрестностей. Он узнал, что, пока набережная, ограждённая земляным валом, не будет в руках римлян, городом не овладеть.

«Здесь, на земляной косе, я поставлю осадные машины и пробью в валу брешь. Остальное сделают легионы».

Приказав готовиться к нападению, Сципион вышел на преторий [59]59
  Прето́рий– площадка перед палаткой полководца.


[Закрыть]. К нему подошли друзья и молча ожидали, что скажет консул.

Сципион заговорил, убеждая всех в необходимости овладеть набережной.

– Приступайте же, друзья, к делу! – распорядился он и направился к легионам.

Он видел, как двигались по земляной косе осадные машины, слышал свист камней, долетавших до лагерных ворот, а потом, когда тяжело забухал таран, долбя стену, подумал: «Вот оно, началось…»

Но вдруг таран замолчал, раздался отчаянный вопль, его сменили крики. Верхом на коне примчался Тиберий.

– На помощь! – кричал он. – Враг напал на осадные орудия, обратил воинов в бегство…

Действительно, от земляной косы бежали разрозненной толпой легионеры. Сципион во главе отряда всадников поскакал наперерез беглецам.

– В бой! – яростно кричал он, выхватив меч. – В бой, проклятые трусы!

Однако воины, обезумев от страха, не слышали его слов. Кони всадников топтали беглецов, а мечи беспощадно рубили.

– Играть сбор!

Загудели трубы, и мощные звуки далеко разнеслись, сзывая разбежавшихся легионеров.

Но, пока собирались воины, карфагеняне успели уничтожить осадные орудия и наскоро заделать брешь.

С горестью смотрел Сципион на обломки орудий, на трупы воинов. Не взглянув на строившихся легионеров, он в знак печали покрыл краем плаща свою голову и молча удалился. Посрамлённые воины, чувствуя, что консул презирает их, даже не желает говорить с ними, бросились к нему, окружили. Они целовали ему руки, одежду, бросались перед ним на колени:

– Прости, отец!

– Не гневайся!

– Пойдём, куда прикажешь!

– Прости ради богов!

Сципион вглядывался в лица легионеров и в глазах их видел преданность, раскаяние. Консул молчал, зная, что только непреклонностью можно покорить этих людей, только суровостью вразумить…

Наконец он сжалился:

– Встаньте, воины! И будьте впредь римлянами, а не варварами!

Уходя, он слышал позади ликующие возгласы и думал: эти люди не побегут больше перед врагом.

Подходя к шатру, он увидел Тиберия, который возвратился из-под стен города.

– Что нового?

– Враг подтягивает свежие силы.

– Созвать военачальников!

Когда в шатре стало тесно (собрались легаты, военные трибуны, квесторы [60]60
  Кве́стор военныйисполнял на войне обязанности казначея, был заместителем консула вёл хозяйственные дела, продавал с аукциона перекупщикам-публиканам военнопленных, которые поступали затем на невольничьи рынки.


[Закрыть]и примипилы), Сципион, не спрашивая, возможно ли это, приказал восстановить разрушенные машины, запастись снарядами.

– Я не назначаю срока, – сказал он, – но вы сами должны понять, как это важно. В обозе есть кузнецы, плотники, столяры и другие ремесленники. Если их мало, я затребую, кого не хватает, у окрестных царей.

Начались осадные работы. В обозе работали даже легионеры. Тит взмахивал огромным молотом, и золотые искры рассыпались во все стороны, а наковальня гудела, как отдалённый раскат грома.

– Как дела, Тит? – спросил Тиберий.

Он смотрел на красное, потное лицо, освещённое багровым пламенем горна.

– Хорошо.

– Ты, я вижу, неплохой кузнец.

– Буду хорошим кузнецом.

Тит ковал железные части для баллист и катапульт, Сервий помогал ему; кузнечные мехи тяжело дышали. Готовые изделия, охлаждённые в воде, возвышались кучками, но им не давали залёживаться: люди, строившие баллисты и катапульты, поспешно уносили их.

– Если работа не будет прервана, – говорил Тит, – если враг не станет нас тревожить, то через несколько месяцев мы пойдём на приступ.

– Какая трудная, тяжёлая война! – вздохнул Сервий. – Скорее бы она кончалась!

– Война кончится не раньше, чем город будет наш. – И, помолчав, Тит спросил: – Где Маний? Что его не видно?

– Маний шьёт одежду для воинов… Он стал лучшим портным в легионе.

Тит рассмеялся:

– Пусть он шьёт, а мы будем ковать.

– Но не куй, Тит, хитростей на своей наковальне!

– Ещё рано, Сервий, ещё рано! Да и не место здесь. А вернёмся в Италию – увидим!

Наконец наступил день окончания работ, и, пустив в ход новые осадные орудия, римляне начали военные действия. Карфагеняне отступили. Сципиону Эмилиану удалось овладеть набережной и гаванью.

– Теперь город почти в наших руках, – сказал Тиберий.

– Нет, – ответил полководец, – сделан только первый шаг, а до взятия Карфагена ещё далеко.

И он приказал:

– Соорудить вал, равный по высоте городским стенам, вывести легионы на работу!

Глава IX

Дни и ночи находился Тиберий среди легионеров. Производились земляные работы: мелькали тысячи лопат, насыпая землю вокруг города, тысячи ног утрамбовывали её, забивали в землю камни и тяжёлые куски дерева, обитые железом. Люди работали молча; только изредка вспыхнет песня, её подхватят несколько голосов, но, не найдя общей поддержки, заглохнет.

Карфагеняне обстреливали легионы из баллист и катапульт, поражали стрелами из луков и камнями из пращ, но воины, скрываясь за передвижными щитами из прутьев или досок, продолжали работы. Когда же были доставлены винеи, [61]61
  Вине́я– длинный навес с дощатыми стенами и крышей, покрытыми сырыми кожами для защиты от огня.


[Закрыть]работа пошла веселее.

В часы отдыха Тиберий беседовал с воинами, расспрашивал о их жизни. Большинство легионеров были земледельцы. Они жаловались на тяжёлую жизнь, разорение. И Тиберий впервые подумал: «А ведь Лициний Столон [62]62
  Лици́ний Столо́н– народный трибун, выступивший в 367 году до н. э. с земельным законом.


[Закрыть]ещё много лет назад хотел улучшить положение земледельцев. Он предложил закон, в котором говорилось, что никто не имеет права владеть участком общественного поля, превышающим пятьсот югеров [63]63
  Югер– мера площади, равная 0,25 гектара.


[Закрыть]и никто не может выгонять на пастбище более чем сто голов крупного и пятьсот голов мелкого скота».

* * *

Несколько месяцев спустя Марий торжественно доложил проконсулу [64]64
  Проконсул– должностное лицо, исполнявшее ранее обязанности консула, а затем назначенное сенатом вести войну или управлять провинцией.


[Закрыть], что сооружение вала окончено – город заперт с суши.

Сципион задумчиво смотрел на папирус, на котором был старательно вычерчен план Карфагена.

Марий прервал молчание:

– Теперь пойдём на приступ?

– Не будем торопиться. Газдрубал с войском попал в мышеловку. Пусть голод и болезни довершат начатое мною дело.

…Осада Карфагена затягивалась, наступила зима. Военные действия почти прекратились. Тиберий получил разрешение Сципиона Эмилиана уехать в Рим.

Дули холодные ветры, шли дожди, и осаждённый город с высокими стенами и круглыми башнями, поблёскивавшими при свете факелов, стоял тёмным призраком.

Тиберий бродил среди воинов, стороживших все выходы из города, слушал их беседы, сам разговаривал с ними, но мысль о непогоде, мешавшей уехать, тревожила его с каждым днём всё больше. Он отвечал невпопад на вопросы легионеров, хмурился. И воины, чувствуя, что ему не до них, отходили от него перешёптываясь. А он не замечал этого.

Бездеятельность удручала Тиберия. Он думал о Риме, о родительском доме, о матери и брате, о занятиях философией, науками, литературой, без которых жизнь казалась невыносимой, бессмысленной.

Не выходили из головы слова Сципиона: «Пусть голод и болезни довершат начатое мною дело», и Тиберию становилось страшно: там, в осаждённом городе, не хватает хлеба, люди питаются собаками, кошками, мышами, а когда съедят их – начнут убивать по жребию друг друга, чтобы не умереть от голода.

«Публий хочет взять город измором, а Юпитер не желает примирения обеих сторон, стоит на стороне римлян». – «Но ведь это война, – говорил другой голос. – Разве ты не сражался на стенах Магалии?» – «Но я не знал, что война так ужасна. И зачем война, когда споры можно разрешать мирным путём?» – «Римлянин не привык ни торговаться о мире, ни просить его: он выхватывает меч».

Когда ветры несколько утихли, Тиберий собрался отплыть в Италию. Он смотрел на воинов, сбежавшихся проводить его, видел Сципиона Эмилиана, окружённого легатами, слышал звучные слова проконсула.

– Эти письма ты передашь матери и сестре, а это послание – римскому сенату.

Взяв письма, Тиберий взошёл на неспокойную бирему [65]65
  Бире́ма– судно с двумя рядами вёсел.


[Закрыть]. Судно рвалось, как цепной пёс, тёмные волны, пенясь, ударялись о берег, и ропот их звучал угрожающе.

– Посейдон [66]66
  Посейдо́н(у греков), – то же, что Нептун(у римлян) – бог морей.


[Закрыть]гневается, – сказал Сципион по-гречески. – Не отложить ли путешествие до завтрашнего дня?

– Зачем? – пожал плечами Тиберий. – Мы надеемся на милость Эола [67]67
  Эо́л– бог ветров.


[Закрыть]– он пошлёт нам попутные ветры. Да и Посейдон сжалится над мореплавателями, которые стремятся к родным берегам.

Осыпаемый с ног до головы брызгами, Тиберий стоял у борта биремы, взлетавшей над волнами и устремлявшейся в пучину.

– Прощайте, друзья! – кричал он, размахивая шлемом.

– Прощай, господин!

– Приезжай к нам, когда будем брать город!

– Не задерживайся!

– Да хранит тебя Нептун!

Так кричали легионеры, толпившиеся на берегу. И в первом ряду Тиберий видел рослую фигуру Тита, его грустное лицо.

– Будь здоров, Тит!

Тит что-то крикнул в ответ, но Тиберий не расслышал. Бирема уходила, зарываясь лебединой грудью в воду, ветер свистел в снастях, надувая паруса; берег быстро-быстро удалялся; уже не видно людей за пенистыми хребтами волн, только тёмные стены города упираются ещё в хмурое, зловещее небо, но и они постепенно уменьшаются, тают и наконец исчезают.

«Слава богам! Я возвращаюсь к ларам».

Эта мысль вызывает на лице Тиберия улыбку. Он не обращает внимания на ветер и брызги, пристально смотрит в ту сторону, где должен показаться из-за пены высокий берег Сицилии.