Текст книги "Через мой труп"

Автор книги: Миккель Биркегор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

26

Быть может, Линда Вильбьерг уже была мертва. Этого я в точности, разумеется, не знал, однако втайне надеялся, что на этот раз мне удалось пусть только на шаг, но все-таки опередить убийцу. Ведь я не только отыскал его гостиничный номер, для чего бы он его ни использовал, но и сумел продвинуться немного вперед в вопросе установления его личности. Найденный мной экземпляр «Медийной шлюхи» был подписан, так что с большой долей вероятности можно было предположить, что это та самая книга, на которой я только вчера оставил свой автограф.

То есть убийца был тем самым человеком из читательской очереди.

Несмотря на то что мое предположение основывалось лишь на найденной мной книге с автографом и паре солнцезащитных очков, я был полностью убежден в своей правоте. И хотя ничто из этого не указывало на какого-то конкретного человека – то есть мой план оставить улики против него в сто втором номере, где находился Вернер, провалился, – я не был разочарован.

Ведь теперь я, по крайней мере, знал, где он остановился, и первым моим порывом было дождаться его здесь. Я застану его врасплох и самостоятельно задержу. В какой-то момент мне пришло в голову, что стоило бы связаться с полицией, чтобы к моменту появления убийцы они устроили ему засаду, однако в таком случае непременно пришлось бы все им объяснять, в том числе и то, как удалось найти эту комнату. Разумеется, вовсе избежать объяснений не удалось бы и в том случае, если бы я сам схватил убийцу, однако тогда преступник был бы, что называется, налицо, и это обстоятельство сделало бы мои аргументы более вескими.

Но ждать я не мог. Слишком многое было поставлено на карту. Вполне вероятно, что он уже вышел на Линду Вильбьерг, и если я не использую свое преимущество, то могу не успеть предотвратить ее гибель. Пусть Линда и не относится к числу самых дорогих мне людей, однако смерти она не заслуживает, тем более той, которая была описана мной в «Медийной шлюхе».

В романе «Медийная шлюха» рассказывалось о серийном убийце, жертвами которого становились телеведущие-женщины. Преступником двигала слепая ненависть к заполонившим телеэкраны и обожествляемым публикой гламурным личностям, которые из кожи вон лезут, чтобы продемонстрировать собственный артистизм. Они взирают свысока на всех окружающих и ведут себя совсем не так, как обычные люди, способные чувствовать любовь, ненависть и боль. Убийца считает своим долгом заставить их понять, что они так же живут в реальном мире и ничем не отличаются от остальных. Чтобы убедить их в этом, он заставляет их ощутить страдания, причем непременно физические, в результате которых все они погибают. Одна из жертв маньяка – ведущая передачи «LIX», посвященной обзору книг, – является точной копией Линды Вильбьерг во всем, за исключением цвета волос – его я все же решил изменить. Подобно другим несчастным, она погибает от пыток, которые в каждом конкретном случае имеют непосредственное отношение к соответствующей телепрограмме. Так, ведущую программы о кулинарии убийца сварил заживо, ведущую передачи о садоводстве – закопал в огороде, предварительно искалечив с помощью различных предметов садового инвентаря. Теледива из «LIX» погибает в своей гримерной после ряда изощренных пыток, орудием которых служат обыкновенные книги. По мере развития сюжета полиции удается выявить взаимосвязь всех этих преступлений, и за телеведущими устанавливается неусыпное наблюдение. Однако это лишь подхлестывает убийцу: оказывается, эти журналисты столь важные персоны, что обычные люди вынуждены их защищать. По его мнению, сейчас, как никогда, важно заставить их спуститься с небес на землю. В заключительной сцене романа убийца захватывает целую телестудию и убивает двух ведущих в прямом эфире. Тем не менее, главному положительному герою – находчивому и смелому ассистенту продюсера – удается заманить злодея в западню, где он путается в высоковольтных телевизионных кабелях и гибнет, поджаренный электрическим током.

Прежде чем покинуть номер отеля «БункИнн», я аккуратно вернул все найденные мной предметы на их прежние места. Подойдя к двери, я остановился и еще раз внимательно осмотрел комнату. Вроде бы все выглядело так же, как полчаса назад, когда я вошел сюда. Принесенные мной постельное белье и полотенца я положил перед дверью одного из номеров дальше по коридору, после чего спустился по лестнице в вестибюль.

Администратор сидел, развернувшись спиной к холлу, и смотрел по маленькому переносному телевизору какой-то футбольный матч. Я тихонько положил ключ-карту на стойку и, никем не замеченный, выскользнул из дверей отеля.

На улице начался дождь. Над крышами зданий клубились серые тучи, мощные порывы ветра заставляли редких прохожих жаться к стенам или, согнувшись в три погибели, пробираться навстречу дождю, держа перед собой трепещущие зонтики. Не обращая внимания на хлещущие по щекам струи, я дошел до Центрального вокзала и начал пересекать его огромный сводчатый зал, лавируя между многочисленными киосками, сэндвич-барами и людьми, которые, словно сговорившись, путались у меня под ногами.

Найдя телефон-автомат, я позвонил Финну. Я был уверен, что у него есть номер Линды Вильбьерг. Финн не отвечал. Я представил себе, как он беседует с каким-то книготорговцем, косится на дисплей своего мобильника и, видя, что номер ему незнаком, не берет трубку.

Закончив разговор, я направился к главному входу в вокзал. Там я плюхнулся в первое попавшееся такси и велел шоферу отвезти меня в «Форум».

Вероятно, я был единственным человеком во всей Дании, не имеющим мобильного телефона, и все мои знакомые не уставали ругать меня за это. Даже Бьярне несколько лет назад завел себе мобильник и, хотя он никогда бы в этом не признался, теперь уже не мыслил себе жизни без него. В отличие от меня. Я ценил возможность внезапно исчезнуть, скрыться ото всех. Мне нравилось, что меня никто не может внезапно потревожить, что никому не надо рассказывать, где я нахожусь в данный момент. На самом деле у меня в жизни крайне редко возникали ситуации, когда отсутствие мобильного телефона ощущалось особенно остро. Одна из них сложилась сейчас, когда я направлялся в такси к «Форуму».

Мне казалось, что мы движемся крайне медленно. Движение в центре и вправду было весьма оживленным, и мы больше стояли, чем ехали.

Невозможно было предугадать, была ли Линда Вильбьерг в настоящий момент на ярмарке, и я начал продумывать, что именно скажу ей или Финну, если мне придется выпытывать у него ее номер.

Выставочный зал был до отказа забит людьми – пожалуй, еще более плотно, чем центр города – транспортом. Мимо меня нескончаемой чередой плыли различные лица, которые для меня имели одно несомненное сходство – это не были лица ни Финна Гельфа, ни Линды Вильбьерг.

Около стенда издательства «ZeitSign» я увидел Финна, разговаривающего с тремя мужчинами в строгих костюмах. Увидев меня, он сразу же призывно замахал рукой и, когда я подошел, представил меня своим собеседникам. Они принялись наперебой поздравлять меня с блестящими отзывами на мой новый роман в прессе. Я пропустил мимо ушей их имена и род занятий, изобразил, как мог, приветливую улыбку, пожал потные ладони и поблагодарил. Красноречиво мотнув головой, я сигнализировал Финну, что хотел бы поговорить с ним наедине. Он кивнул и жестом дал понять, что через две минуты освободится.

Стенд был забит посетителями. Некоторые из них посматривали в мою сторону. У меня возникло ощущение, что еще немного – и они всей толпой набросятся на меня. Единственным человеком, способным меня защитить, был Финн, так что далеко отходить от него не стоило. В то же время я чувствовал, что не сумею долго стоять здесь, привлекая всеобщее внимание.

Я боком протиснулся в помещение за стендом. К счастью, здесь никого не было. Пиво в установке закончилось – я вынужден был с сожалением констатировать данный факт, когда подставленный мной стакан с сердитым шипением наполнила сплошная густая пена. Правда, под столом стоял запасной бочонок, однако я абсолютно не представлял себе, как его заменить, и с такой силой швырнул стакан в мусорное ведро, что он выскочил оттуда и закатился в угол. Пару минут я мерил шагами крохотную комнатку, затем опустился на стул и уткнулся лицом в ладони. Пытаясь не вслушиваться в непрерывное жужжание голосов, долетавшее сюда из зала, я на мгновение пожалел, что у меня нет слухового аппарата: звук можно было бы уменьшить или же совсем выключить. Прикрыв глаза, я попытался сосредоточиться на хаотично возникающих в моем сознании картинах. При этом старался ни о чем не думать. Вскоре это действительно помогло – посторонние звуки, действовавшие мне на нервы, практически перестали тревожить.

Не знаю, сколько времени я просидел так. Внезапно я ощутил, как мне на плечо легла чья-то рука.

– Да ты, никак, заснул? – со смехом сказал Финн. – Ну ты даешь! Заснуть посреди такого гвалта. Это ж какой талант надо иметь!

– Задремал на секундочку…

Финн снова улыбнулся:

– О’кей, проехали. – Внезапно он посерьезнел. – Слушай, Франк, а ведь ты опоздал. Вернее, это даже и опозданием-то не назовешь – просто не явился, и все. Ты вообще помнишь, что с утра должен был раздавать автографы?

Я неохотно кивнул.

– Я потому с утра и звонил, – продолжал Финн. – Ты сказал мне, что едешь. Черт возьми, старик, ведь мы же договорились! Что с тобой?

Я почувствовал, что начинаю закипать. О каких договорах может идти речь, когда люди вокруг меня погибают, как будто я – разносчик смертельного вируса. Я вскочил, очевидно слишком резко, ибо голова у меня внезапно закружилась, и я даже слегка покачнулся.

– Эй, старик, ладно, ладно, – сказал Финн и поспешил поддержать меня под локоть. – Не переживай, все в порядке.

– Мне необходимо найти Линду Вильбьерг, – сказал я, пристально глядя на него. – Прямо сейчас.

Финн задумчиво посмотрел на меня:

– Уверен, что тебе это действительно надо?

– Она в опасности, – сказал я.

– И я о том же, – подхватил Финн. – Может, сначала выспишься, как следует? Похоже, тебе это сейчас не повредит.

Я покачал головой:

– Ты не понимаешь. Линде Вильбьерг на самом деле угрожает реальная опасность.

Финн тяжело вздохнул:

– Честно говоря, я надеялся, что ты уже остыл. Ну да, согласен, она – сука и перегнула палку в этом интервью. Но поверь, будет только хуже, если ты схлестнешься с ней теперь. Ведь она этого и добивается – только и ждет, чтобы ты вышел из себя, наделал глупостей и попал на первые полосы газет.

– Да тут дело вовсе не во мне, – сказал я. В горле у меня пересохло, и я с трудом выдавливал из себя слова. Быть может, еще и потому, что все это напоминало низкопробный бульварный роман. – Существует некто… не я… кто пытается ее уничтожить… – Я положил руки Финну на плечи и пристально посмотрел в глаза: – Убить ее.

Несколько мгновений Финн мерил меня взглядом. Затем его губы расплылись в широкой улыбке, которая, впрочем, моментально погасла, когда он увидел, что я отнюдь не разделяю его шутливого настроения.

– Кто-то пытается убить Линду Вильбьерг, – задумчиво повторил он. – Ты думаешь, это тот самый человек, что затеял весь этот спектакль в Гиллелайе?

Я кивнул и убрал руки с плеч Финна:

– Мне надо предупредить ее.

– А с чего ты взял, что ей угрожает опасность?

– Долго объяснять, – сказал я. – Так у тебя есть ее номер?

Финн сокрушенно покачал головой и добавил:

– Все же я считаю, что тебе необходимо выспаться, Франк. Понимаю, это убийство тебя потрясло. Однако постарайся не сваливать все в одну кучу.

– Номер!

Он полез во внутренний карман пиджака и достал мобильный телефон.

– Только помни – я тебе его не давал, – сказал он, перебирая кнопки.

Продиктованный Финном Гельфом номер телефона Линды я записал в блокнот.

– Почему бы тебе просто не выспаться и не пойти вечером на банкет? – сказал Финн мне вдогонку, когда я уже повернулся, собираясь уйти. – Линда банкетов не пропускает. Там бы и переговорил с ней обо всем за кружкой пива в баре. Черт возьми, мы ведь все взрослые люди!

Я посмотрел ему в глаза:

– Стало быть, ты мне не веришь?

Финн отвел взгляд.

– Ты становишься все более и более странным, обосновавшись у себя на севере этаким отшельником, – заметил он. – Постарайся снова привыкнуть к обществу, почаще бывай на людях. И главное – не волнуйся ты так, Франк, черт тебя подери, веди себя поспокойнее.

– Я пытаюсь предотвратить убийство женщины, а ты говоришь мне, чтобы я вел себя поспокойнее?!

– Да ведь ты, Франк, и сам ее, помнится, уже уничтожил. Мне казалось, «Медийная шлюха» доставила тебе полное удовлетворение. Вообще говоря, именно я устроил тебе тогда этот небольшой сеанс терапии. Мне пришлось платить за то, чтобы ты мог дать выход своему раздражению, хотя я с самого начала знал, что все кончится провалом. – Финн взял меня за руку. – В конечном итоге так все и вышло.

Я рассмеялся:

– Так ты считаешь, что это тыоказал мне услугу? Знаешь ли, Финн Гельф, уж если здесь кто-то кому-то должен, то это ты – мне. – Я уперся ему в грудь указательным пальцем. – Это ясделал тебябогатым. Благодаря мне твое издательство стало преуспевающим предприятием, а ты вышел на международный уровень в области книготорговли. Не будь меня, ты был бы сейчас никем, издательство давно бы прогорело, и книги бы ты видел в лучшем случае, если бы устроился продавцом в книжный магазин.

Финн не отвечал – он лишь молча смотрел на меня, и в глазах у него было такое изумление, как будто я заговорил с ним по-китайски.

Протиснувшись мимо него, я покинул тесный закуток. Он наконец попытался что-то возразить и окликнул меня, прося вернуться, однако я его уже не слушал.

Телефоны-автоматы помещались в вестибюле, однако я чувствовал, что сначала должен что-нибудь выпить. С трудом прокладывая себе дорогу, я направился к бару в дальнем от выхода углу огромного зала. Все столики здесь были заняты, так что я просто пристроился к стойке и заказал себе пару бокалов пива. Первый я выпил залпом. Сидящие рядом посетители начали шушукаться, но мне было на них наплевать.

С бокалом номер два я расправился гораздо медленнее. Между тем раздражение, вызванное разговором с Финном, все еще не прошло. Какого дьявола, кем он, собственно говоря, себя воображает?!

Чувствуя, как постепенно пивная горечь начинает заглушать горечь обиды, я пошел к вестибюлю. Достав из кармана блокнот и горсть мелочи, я набрал номер Линды Вильбьерг. Вместо нее отозвался автоответчик. Я повесил трубку, выждал пару минут и позвонил еще раз. Результат был таким же. После четвертой безуспешной попытки связаться напрямую с Линдой я наконец сдался и наговорил ей сообщение на автоответчик:

– Алло, Линда! Это Франк, Франк Фёнс. Я звоню, потому что ты находишься в большой опасности… Это довольно сложно объяснить. Дело в том, что меня преследует некий убийца, который совершает преступления, описанные в моих книгах. И вот теперь… Словом, похоже, очередь дошла до тебя… Знаю, это, вероятно, звучит дико, но сделай мне одолжение, позаботься, чтобы рядом с тобой всегда был человек, который смог бы тебя защитить. Или уезжай куда-нибудь, где ты будешь в безопасности. – Я сделал паузу и осмотрелся по сторонам. Поток посетителей по-прежнему не иссякал, в гардеробе царило настоящее столпотворение. Мне пришло в голову, что все это совершенно не вяжется с только что оставленным мной на автоответчике сообщением. – Обещай, что будешь соблюдать осторожность. И еще, Линда… Прости меня…

27

Я пытался позвонить Линде Вильбьерг еще пару раз, пока у меня не кончились монеты. В соответствии с сегодняшней программой все ее дела на ярмарке закончились, так что вероятность ее возвращения сюда была минимальной. Я чувствовал себя жутко усталым. По-видимому, самым разумным шагом сейчас было бы вернуться в отель. По крайней мере, там она могла бы меня застать, прослушав оставленное на автоответчике сообщение.

Фердинан был на своем обычном месте – за стойкой администратора. Чувствуя себя не в силах разговаривать, я молча отсалютовал ему и направился прямиком к лифту.

– Херр Фёнс! – крикнул он вдогонку и отчаянно замахал руками, пытаясь меня вернуть. Он был бледен, а на лице застыло серьезное выражение, совершенно непохожее на его обычную, чуть лукавую мину.

Нехотя, как провинившаяся собака, я поплелся обратно к стойке.

– Это просто какой-то кошмар. – Фердинан скорбно покачал головой. Было видно, что вдаваться в подробности ему совсем не хочется.

– Что случилось? – спросил я.

– Твое убийство, – сказал Фердинан. – Кто-то совершил одно из твоих убийств.

Я впился пальцами в край конторки. Сегодня вечер субботы. Из нашего прошлого разговора с хозяином гостиницы я знал, что постоялец из сто второго должен освободить номер в понедельник. Вероятно, что-то пошло не так. Наверняка виной всему стал запах.

– В сто второй комнате убили мужчину, – продолжал Фердинан. – В точности, как описано у тебя. Прямо по книге.

Взгляд мой застыл, мозги лихорадочно работали, пытаясь определить, как мне следует отреагировать. Самое главное было – не выдать себя сейчас, так что придется изображать недоумение.

– Этим не шутят, Фердинан, – строгим тоном сказал я единственное, что пришло мне в голову.

– Разумеется, нет, – поспешно согласился хозяин гостиницы. – Ведь он мертв. – Фердинан посмотрел на кого-то у меня за спиной.

Я обернулся. На одном из диванов сидел мужчина в темном костюме. Он листал какую-то книгу в бумажном переплете, однако, встретившись взглядом с Фердинаном, с усилием поднялся с мягких подушек. Книжку он сунул в карман пиджака, но даже издалека я узнал черную обложку своего романа «Что посеешь». Движения мужчины были какими-то заученно-механическими, корпус – неестественно выпрямленным, руки он держал строго по швам. Он не сводил пристального взгляда с нас. Плотно сжатые узкие губы под ниточкой черных усиков были не более выразительны, чем походка.

– Франк Фёнс? – спросил мужчина неожиданно высоким голосом. Из-за него он вдруг разом стал похож на мальчишку, нарядившегося в костюм отца.

– Он самый, – отозвался я.

– Инспектор уголовной полиции Ким Венделев, – представился мальчишка и достал из внутреннего кармана бляху, по-прежнему не отрывая от меня глаз.

Я посмотрел на бляху, главным образом для того, чтобы не встречаться с его немигающим взглядом.

– В чем дело?

– Ты знаком со служащим полиции Вернером Нильсеном?

Я поднял на него глаза, старательно изображая недоумение. Затем перевел взгляд на Фердинана:

– Так это его…

Фердинан кивнул.

Я уставился в пол и сокрушенно покачал головой, следя за тем, чтобы все это выглядело не слишком подозрительным.

– Не может быть, – сказал я. – Мы ведь с ним встречались здесь совсем недавно.

– Как раз об этом я и хотел поговорить, – подхватил инспектор. – Насколько нам известно, вы с Вернером Нильсеном обедали в среду вечером.

Я кивнул.

– Мы также знаем, что на следующий день ты наводил о нем справки у администратора.

– Верно.

– В таком случае вынужден попросить проехать со мной в участок, – сказал Ким Венделев, кивая в сторону входной двери.

Инспектор прошел со мной к черному «опелю» и отвез в Центральный участок, находящийся на Вестербро. Пока мы поднимались на третий этаж в комнату для допросов, его коллеги-полицейские провожали нас довольно неоднозначными взглядами. Вернер рассказывал мне, что не пользовался особой популярностью у сотрудников. Инспекторов, серьезно относящихся к своей работе, в том числе и в плане собственного поведения, он обычно презрительно называл пай-мальчиками. Сам Вернер всегда поступал так, как ему было удобно, и даже не особо пытался это скрывать. Результатом были бесчисленные столкновения с коллегами, которым он неизменно рекомендовал заткнуться и заниматься своим делом. Как правило, они так и поступали – разумеется, не из-за Вернера, а из-за неправильно понимаемого чувства полицейской солидарности. Стукач, по их мнению, был куда хуже коррумпированного полицейского.

На третьем этаже инспектор отвел меня в помещение для допросов, усадил на один из двух стоящих здесь стульев и пошел за кофе для нас обоих. В его отсутствие я внимательно присмотрелся к комнате.

Во многих моих книгах фигурировали всевозможные допросы и помещения, где их проводили. Представшая перед глазами картина полностью соответствовала моим описаниям. Да и о том, что меня ждет, я, в общем-то, догадывался. То, что за мной явился лишь один инспектор и не стал сразу предъявлять мне обвинения, очевидно, означало, что они не верят в мою причастность к убийству Вернера. Я и не был к нему причастен, однако, если бы вдруг выяснилось, что я побывал на месте преступления, это не сулило бы мне ничего хорошего.

Инспектор вернулся с кофе. Он положил на стол между нами какую-то маленькую черную штуковину. Это было самое современное электронное записывающее устройство – ничего общего со старомодными громоздкими катушечными и кассетными магнитофонами. В каком-то смысле оно подействовало на меня успокаивающе. Будь на его месте обычный магнитофон с перематывающейся пленкой, впечатление было бы совершенно иное. Понимание того, что каждое твое слово автоматически регистрируется, оказывает далеко не благотворное влияние на нервную систему.

Вынув из кармана экземпляр «Что посеешь», Ким Венделев бросил его на стол.

– Ненавижу детективы, – начал он. – Меня бесит отсутствие реализма и масса клише. Обычно дело кончается тем, что я швыряю их в помойное ведро.

Я удивленно вскинул брови. С трудом верилось, что сидящий передо мной мальчишка был способен на такой эмоциональный взрыв, и я пришел к заключению, что он лжет. Это было сказано для того, чтобы посмотреть на мою реакцию. Урок номер один по технике ведения допроса. Я пожал плечами.

– У каждого свой вкус, – сказал я. – Разумеется, произведения детективного жанра особым реализмом не отличаются. Попытайся автор воссоздать реальное раскрытие какого-нибудь уголовного дела, это была бы скучнейшая книга на свете. Кому охота читать записи бесконечных телефонных переговоров, статьи уголовного кодекса и протоколы судебных заседаний?

– Однако на самом деле преступления именно так и раскрываются, – заметил инспектор.

– Но читателям-то не это нужно. Они жаждут напряженного действия и – клише. Да, конечно, в определенном смысле им хочется и реализма – в пределах того, что описываемые ситуации должны быть узнаваемы. Так к чему же обманывать их ожидания?

– Да, но как быть с фактами?

– Что ж… Оба мы прекрасно знаем, что, если в человека попадает пуля, его вовсе не отшвыривает на несколько метров по воздуху. Однако в бесчисленных фильмах-боевиках и романах-триллерах жертвы выстрелов вылетают из окон, проламывают перегородки и переваливаются через перила. Публика попросту ждет этого, и, если не оправдать ее ожидания, реакция будет негативной.

Ким Венделев, похоже, задумался над сказанным.

– Люди хотят быть обманутыми, – подытожил я.

– А никогда не возникало искушение проделать все это самому? – внезапно спросил он.

– Проделать что?

– Совершить идеальное убийство, – отозвался он. – Я имею в виду… ведь большую часть своей жизни ты выдумывал разные хитроумные способы умерщвления людей. Так вот… неужели у тебя никогда не возникает желания попробовать это самому? Доказать, что ты умнее всех?

Я покачал головой:

– Никогда.

– Даже когда ты читаешь в газете об убийстве, где преступника задерживают из-за какого-то совершенного им глупого промаха?

Я почувствовал зуд у корней волос и сделал над собой усилие, чтобы не почесаться. К чему он упомянул о газете? Это что, намек на убийство в Гиллелайе? Хочет показать, что усматривает связь того происшествия с убийством Вернера?

– Может, иногда меня и забавляет, насколько непредусмотрительно могут поступать совершившие убийство люди, однако мне никогда даже не приходило в голову самому попытаться это сделать.

– И ты никогда не старался поставить себя на место убийцы?

– Только с целью соблюдения формальной логики. Я осматриваю место преступления глазами убийцы, чтобы все там было тютелька в тютельку. Все вещи должны располагаться верно, предметы мебели стоять правильно по отношению друг к другу, вход и выход находиться там, где им и положено. – Я сделал паузу. – Ведь я же писатель, а не преступник.

Ким Венделев кивнул.

«Вот и наступил тот самый момент, – подумал я. – Теперь он вытащит газету с заголовками об убийстве в Гиллелайе, а рядом разложит посмертные снимки Моны Вайс, с которых она будет смотреть на меня своими голубыми глазами. Сейчас он начнет свою психическую атаку».

Вместо всего этого инспектор сделал протестующий жест.

– Да-да, конечно, просто я хотел побольше узнать о том, как ваш брат писатель работает, – сказал он. – Думаю, у нас в полиции многим невдомек, как вы умудряетесь выдумывать все эти ужасы и при этом не свихнуться. По ночам-то хоть удается спать спокойно?

– Без проблем, – соврал я.

Я прекрасно знал, что выгляжу сейчас так, будто провел без сна пару недель. Да и вообще спал я довольно плохо. Однако засыпать мне мешали не столько описываемые в книгах жуткие убийства, сколько собственные чувства, сопровождающие данные описания. Как правило, на помощь приходил алкоголь – я засыпал, и мне снились тревожные сны, из которых наутро в памяти оставались только тяжелые, грозные тучи.

– Вообще говоря, и сами убийства нынче – отнюдь не чета прежним, – сказал я. – Пришло ваше время, настала эпоха технарей. Со всеми этими анализами ДНК, мобильниками и расставленными повсюду камерами видеонаблюдения настоящейработы для сыщика почти не осталось. Когда я только начинал писать детективы, убийце было легко заметать следы преступления: он мог попросту сжечь труп или же удалить ему зубы и срезать кончики пальцев. Теперь всего этого недостаточно.

– Тебя это, похоже, расстраивает, – заметил Ким Венделев.

Я сделал нетерпеливый жест рукой:

– Просто я хочу сказать, что пропала всякая романтика.

– Романтика! – хмыкнул инспектор. – В убийстве нет ничего романтичного.

– Точно так же, как нет ничего увлекательного в анализе ДНК или в том, что все потенциальные жертвы разгуливают с мобильниками в карманах.

– И поэтому сам ты предпочитаешь не иметь мобильного телефона? – быстро спросил Ким Венделев.

Вопрос застал меня врасплох: я был смущен отчасти тем, что инспектор, оказывается, проверял, есть ли у меня мобильник, отчасти – из-за того, что, в общем-то, он был недалек от истины.

– Может быть, – ответил я. – Об этом я как-то не думал. Во всяком случае, мне уже надоело выдумывать предлог для того, почему у жертвы не было мобильника или почему он оказывается вне сети как раз в тот момент, когда убийца совершает нападение.

– А может, это только добавило бы остроты? – предположил инспектор. – Я имею в виду, если бы жертва связалась с кем-то как раз в момент убийства? – Он усмехнулся.

– Что ж, готов над этим подумать, – в свою очередь улыбнулся я.

Ким Венделев потер руки:

– Ну ладно, пожалуй, начнем. – Он надавил какую-то кнопку на лежащей между нами черной штуковине.

Допрос продолжался более часа. В отличие от вступительной беседы, теперь инспектора интересовали исключительно факты. Он спрашивал о моих взаимоотношениях с Вернером, о том, когда я в последний раз его видел и чем я занимался в момент убийства. У меня не было никакого алиби на остаток того вечера, когда мы с Вернером обедали, однако Венделева это, похоже, не насторожило. Он не спросил меня, существовали ли у убитого враги – наверняка ему все было прекрасно известно. Было заметно, что он неплохо знал Вернера, и у меня создалось впечатление, что, с точки зрения убитого, Ким Венделев являлся классическим образцом так называемого пай-мальчика. И наоборот, с точки зрения инспектора, Вернер был позорным пятном на мундире полиции, так что если Венделев и жаждал отыскать убийцу, то вовсе не по причине симпатии к жертве, а исключительно по долгу службы.

Об убийстве в Гиллелайе не было сказано ни слова, и я был признателен полицейским за их хороший литературный вкус, благодаря которому моих книг они, по-видимому, не читали.

В общем и целом, как мне показалось, допрос я выдержал с честью. Вопросы, связанные со смертью Вернера, носили такой характер, что я мог отвечать на них абсолютно откровенно, хотя в беседе было и несколько скользких моментов, связанных лично со мной. Я ведь оказался последним, кто видел Вернера живым. Кроме этого, разумеется, сам способ его убийства. Ким Венделев лишь слегка коснулся этих тем, дав понять, что еще не вполне готов их обсуждать, и быстро перешел к другим вопросам.

Когда мы прощались, мне пришлось пообещать, что я не буду пытаться покинуть страну – снова пресловутый штамп. Между тем я был убежден, что с Кимом Венделевом мы видимся не в последний раз.

Обратно в гостиницу я возвращался пешком в гордом одиночестве.

Фердинан стоял за стойкой администратора все с тем же унылым выражением лица. Все его движения казались непривычно медленными по сравнению с присущей ему энергичной манерой держаться. Увидев меня, он сокрушенно покачал головой:

– Это ужасно.

Я молча кивнул, соглашаясь.

– А полиция… они ведь шныряют по всему отелю, – расстроенным тоном продолжал он. – Что подумают постояльцы?

– Уверен, они не винят тебя за это, – успокоил его я.

– Возможно… но будут ли они теперь чувствовать себя здесь в безопасности?

Я положил руку ему на плечо и легонько встряхнул:

– Они обязательно его поймают. А ты потом сможешь всем об этом рассказывать.

Фердинан поднял на меня благодарный взгляд.

– Подумать только, а что, если бы этот номер я сдал тебе – сказал он. – Ведь на месте этого бедолаги мог оказаться ты.

– Не думаю, – решительно возразил я. – Скорее это похоже на убийство из мести.

– Как в твоей книге?

– Абсолютно верно, как в книге.