Текст книги "Black Sabbath. Симптом Вселенной"

Автор книги: Мик Уолл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Если скептики и пытались искать недостатки, то это был напрасный труд. Sabbath были в великолепной форме с самой первой громоподобной ноты, и, хотя к тому времени группа сочинила уже более пятнадцати новых песен, это было не время нового альбома. Лишь группы, которым нужно что-то доказывать, беспокоятся о таких глупостях, как демонстрация свежего материала. Тони, гриф гитары которого украшали распятия, такие же, как у него на шее, совершенно не выглядел так, словно борется с лимфомой, хотя двигался мало, предпочитая демонстрировать мастерство музыканта, а не шоумена. Собственно, за исключением яростного, полураздетого Томми Клафетоса, группа практически не устраивала театрального действа, в основном держась неподалеку от своих мониторов; лишь иногда они ненадолго выходили к краю сцены, а потом ретировались обратно по своим углам.

Оззи был в образе, во многом полностью противоположном клоуну-сквернослову, каким его видели по телевизору в прошлом десятилетии; он снова стал настоящей рок-звездой и переходил от одной песни к другой со странной напряженностью. Он практически ничего не говорил между песнями – главную роль на концерте играла музыка. Иногда Оззи все же дразнил аудиторию, но в целом оставался очень серьезным. Карикатурный невоспитанный образ из реалити-шоу исчез; он был фронтменом до мозга костей, мастерски работал с аудиторией, скармливая им ровно столько болтовни и движений, чтобы они и дальше ели у него из рук. Зловещий, дерзкий, иногда забавный, Оззи Осборн не нуждался в пиротехнике или гимнастике, чтобы напомнить миру, кто изобрел хеви-метал.

На третьей песне, Behind The Wall Of Sleep, Оззи представил «мистера Гизера Батлера» перед его басовым соло; во время этой музыкальной интерлюдии, что естественно, над полем поднялся целый лес «коз», изобретенных Дио. Клафетос отчаянно колотил по барабанам, а Sabbath звучали живее, чем когда-либо. Никакой снисходительности и сентиментальности – лишь чистейший музыкальный армагеддон. В какой-то момент Оззи показал на Тони и сказал:

– Этого парня на сцене я знаю почти всю жизнь, и он один из самых сильных людей, что я знаю. Поприветствуем мистера Тони Айомми.

Зрители, отлично знавшие о болезни Тони, ответили такими аплодисментами, что земля затряслась.

На War Pigs фанаты, как и положено, подпевали, затем последовали Electric Funeral, Wheels Of Confusion, Sweet Leaf и Symptom Of The Universe, а за ними – волнующее барабанное соло. 32-летний Клафетос стучал, вопил и подпрыгивал на месте, заполнив английскую глубинку таким барабанным шумом, что он вполне мог бы свалить Стоунхендж. По Биллу Уорду, может быть, и скучали, но восторженная реакция зрителей показала, что его отсутствие не мешает им наслаждаться шоу. По крайней мере, в этот раз.

Звук был грандиозным. The Wizard зазвучал как раскат грома, Айомми прятался за Оззи и стрелял гитарными очередями от бедра. Так просто и так брутально. Минорная пентатоника и квинты – и все. Строительные материалы для группы, перед которой в долгу все коллективы, выступавшие в тот уик-энд до нее. Гизер был в великолепной форме. Он попадал в две бас-бочки Томми Клафетоса с точностью самонаводящейся ракеты. Сам Клафетос потрясал. Гром, и ярость, и мощь, и слава, словно боги стучали своими молотами. Проходы по двум бочкам, исполняемые со вкусом и к месту, добавили общему звучанию глянца и приятно осовременив саунд, из которого вырос хеви-метал.

К концу сета зрители кричали и требовали еще и еще, и когда Оззи закричал: «Вы должны кое-что для меня сделать на этой последней песне, сойдите с ума!», большинство из них были только рады исполнить просьбу. Закончился сет точно так же, как и сорок лет назад: резвая, быстрая Children Of The Grave, а затем – круг почета, Paranoid. Когда все наконец закончилось, они встали перед сценой и откланялись, а над ними гремели фейерверки. Никто больше не двинулся, когда Sabbath сошли со сцены. Может быть, они не продержатся и десяти лет, но сейчас Black Sabbath снова стали хозяевами своей реальности. В последний ли раз они сыграли эту песню на родине? Нет, пока жив Тони Айомми.

После этого в пресс-релизах стала потихоньку появляться информация о новом альбоме. Он будет называться 13. Нет, может быть, и не будет. На самом деле 13 – окончательное название. Хотя нет, еще посмотрим. И так далее. Впрочем, одно можно было сказать в точности: они подписали новый контракт с Universal, на начало лета запланированы гастроли по Японии, Австралии и Новой Зеландии, а 13 – альбом все же получил именно такое название – выйдет в июне 2013 года.

В интервью сайту NME Оззи говорил: «Мы написали около пятнадцати песен, попадут ли они в альбом – не знаю… Мы просто пишем и пишем. Я пытался понять: где бы мы сейчас были в музыкальном плане, если бы остались вместе?» По поводу подхода Рубина к работе над сочинением песен Батлер сказал следующее: «Он посадил нас всех, поставил первый альбом и сказал: послушайте, представьте, что сейчас 1969 год, вы только что записали вот это, что вы сделаете дальше?» Айомми рассказал о своем сражении с раком и о том, что выступление с группой прошлым летом «очень ему помогло». Он сказал: «Было здорово. Пережить то, что я пережил в прошлом году, – все равно что жить в совсем другом мире; выйти на сцену и получить такую реакцию от фанатов – это просто фантастика, невероятно повышает настроение».

Я попытался в последний раз поговорить с Биллом для этой книги в начале 2013 года; он радушно поблагодарил меня за интерес, но ясно дал понять, что на данный момент уже сказал «все, что хотел сказать» о Black Sabbath. И что собирается, возможно, написать на эту тему собственную книгу.

Его боль, впрочем, никуда не делась. Он всегда был жертвой худших «розыгрышей» Тони, всегда оставался в группе самым близким человеком к Оззи, и без него ворчливой бас-гитаре Гизера было бы просто не с кем сцепляться щупальцами, и что бы сейчас ни говорили остальные, будет очень жаль, что он не сыграет ни в альбом 13, ни в мировом турне, которое планировали объявить после того, как альбом наберет достаточную популярность.

В последний раз я полноценно общался с Биллом на его последних гастролях с Sabbath летом 2005 года. Мы обсуждали скорую годовщину смерти его друга Джона Бонэма – и других друзей-барабанщиков, которые уже покинули этот мир. Особенно он горевал о Кози Пауэлле, он был один из многих, кто попытался, но не смог заменить Билла в Sabbath; Пауэлл погиб в аварии в апреле 1998 года. По сообщениям BBC, уровень алкоголя в крови Пауэлла был повышен, он не был пристегнут и во время аварии говорил по мобильному телефону со своей подругой. Прозвучит, может быть, грубо, но для Пауэлла, жившего на широкую ногу и обожавшего быстрые машины, более уместной смерти и быть не могло – если бы он не погиб так рано. Ему было всего пятьдесят лет.

Мы поговорили об этом, и Билл рассказал мне о том, о чем обычно молчал, – о вещах, которые возит с собой на гастроли. Рядом с его спальным местом в персональном гастрольном автобусе стоит ящик, в котором «я держу вещи, принадлежавшие моим умершим друзьям. У меня есть перчатки Кози», – с нежностью сказал он. Есть и другие сувениры, но он попросил меня не распространяться о них. Отчасти потому, что он чувствует себя едва ли не виноватым в том, что не умер молодым.

– Это просто фотографии нас вместе и другие личные вещи, – сказал он. – Но я держу всех этих ребят близко к сердцу и знаю, что они были лучшими. Я многим обязан каждому из них.

Он глубоко вздохнул и добавил:

– Они – мои ангелы-хранители. Может быть, это прозвучит глупо, но я сейчас очень уязвим, Мик. Я часто говорю с Кози, Бонзо, Миком Эвансом, Джимом Капальди… ребятами, которые уже умерли, которых с нами нет. Я говорю с ними перед концертом или на гастролях. У меня с собой маленькая сумочка, в которой лежат вещи от каждого из них. Они всегда со мной на гастролях. И я даже шучу об этом. Когда я дома начинаю собирать вещи, я говорю: «Так, ребята. Мы снова отправляемся в путь!»

Он сказал, что в последний раз говорил с Кози буквально за несколько дней до его смерти, и «у него было чувство, что он все уладил, хотя улаживать было нечего».

А что он сейчас думает о ребятах из Sabbath?

– Э-э-э… насчет того, уладилось ли все, не знаю. Но мы простили друг друга. И любим друг друга. Несмотря ни на что…

К концу первого десятилетия двадцать первого века Оззи Осборн перерос ранг обычной рок-звезды. И это несмотря на частые появления на сцене вместе с Black Sabbath и стабильный конвейер четырех все менее интересных сольных альбомов, они, конечно, нравились каждому новому поколению детишек хеви-метала, но ни в одном из них не было творческой искры, энергии или интересного материала, хоть сколько-нибудь близкого к его лучшим работам с Рэнди Роадсом или Тони Айомми. Теперь он стал телезвездой. Больше того, звездой реалити-шоу. Одной из первых и до сих пор самой лучшей, ни больше ни меньше. Причем не только Оззи, но и Шэрон, а также двое из троих их детей, Келли и Джек (Эйми, старшая дочь, сумела каким-то образом избежать незавидной участи и не стала звездой ни «Осборнов», не «X-фактора», ни прочих шоу, которым ее родители, брат и сестра доверили свою репутацию).

«Осборны», которые вышли в эфир в Америке в феврале 2002 года, немедленно стали сенсацией, породившей десятки подражателей – далеко не настолько хороших, но до сих пор крутящихся по эфирному телевидению, словно брошенные ржавые спутники. Как не раз говорил мне сам Дон Арден, «главное – не в том, кто прав, а кто неправ, парень. Главное – кто победил. А я всегда был победителем, кто бы что обо мне ни говорил». Еще один урок, который замечательнейшим образом усвоила его дочь. Если в истории Black Sabbath и можно назвать хоть кого-то несомненным победителем, то это будет Шэрон Осборн, которая не родилась в бедной семье в Астоне, не сочиняла и не записывала их песни, не появлялась на их концертах (по крайней мере, на сцене), но именно ее мечты и желания стали определяющими для карьеры группы. И сейчас она управляется с ними, словно с куклами в детской коляске.

В последний раз я полноценно общался с Оззи в гостинице «Дорчестер», вскоре после выхода последней серии «Осборнов», когда собственная телевизионная карьера Шэрон пошла на взлет, и она выступила сначала на «X-факторе» в Великобритании, а затем – в США, в шоу «Америка ищет таланты».

Кто придумал идею сериала?

– Журналисты приходили к нам домой, и постоянно получалось так, словно мы даем интервью в каком-нибудь гипермаркете. Всегда происходит какая-нибудь драма или прочая херня. Они спрашивали: «У вас всегда так? Что вообще с вами такое, ребята?» Я сказал Шэрон: знаешь, что нам надо делать? Снимать это все. Понимаешь, у нас иногда такое происходило, что ты бы сказал: «Да это же все постановка! В реальной жизни такого не бывает». Но у нас такое бывает ежедневно. И из-за этого я даже не могу смотреть само шоу.

Как он отреагировал на немедленный успех реалити-шоу?

– Словно однажды ночью лег в постель, потом на следующее утро встал, открыл дверь, а там совершенно другой мир. Я такой: «Это я чего-то не понимаю, или все настолько странно?» Все эти телевизионщики прыгали от радости. Я потом у них спросил: «Если бы шоу было альбомом, каким бы тиражом он разошелся?» Один парень мне говорит: «Знаешь Thriller? Так вот, это как восемнадцать Thriller». Я такой: «Чего!?!» А потом уже сам запрыгал от радости!

А сейчас?

– На телевидении я усвоил одно. Ты думаешь, что музыкальный бизнес странный? На телевидении все вообще е*нутые. Понимаешь, они просыпаются с утра, выкуривают косячок, ну или дорожку занюхивают, или гуляют по собачьему говну, или еще что-нибудь такое. А потом выходят на экран и такие: «ПРИВЕТ, РЕБЯТА, ЭТО ДЖИММИ И СЬЮ!!» Они не могут сказать: «Пи*дец, дождь идет, и я чувствую себя дерьмово»… Если говорить, что изменилось лично для меня – все стало странно. Я недавно ходил на встречу «Анонимных алкоголиков». Раньше никто и ухом не вел, когда я приходил на встречу, а теперь все толпятся вокруг меня. И везде все то же самое. Люди думают, что знают меня…

А что для него теперь значит Black Sabbath? Ему вообще это интересно?

– Интересно так же, как и всегда, – ответил он нараспев со своим странным акцентом – наполовину бирмингемским, наполовину лос-анджелесским. – Но не хочу рисковать. Я когда-то их жутко ненавидел – сколько тысяч раз ты слышал, что я ни за что не буду играть с ними снова? – а потом решил обо всем этом забыть. Мы все выросли, мы все изменились. Но вот сможем ли мы записать вместе еще один альбом… Слушай, если мы напишем новый Master Of Reality или Sabbath Bloody Sabbath, я буду полным идиотом, если откажусь его выпускать. Но я не стану записывать новый альбом Sabbath ради громкого имени. Я не хочу выпустить что-то недотыканное, чтобы потом все говорили: «А, они это все сделали ради денег…»

Он узнал, что же у него за проблемы со здоровьем? Если это не рассеянный склероз, то что?

– Ага, узнал. Я всегда думал, что это у меня от бухла и прочего. Оказалось, что я ошибался. Я только сейчас узнал, что это генетика. Несколько лет назад у меня начался очень сильный тремор. Я подумал, что это все из-за детокса. Я еще думал: может быть, это шок? У меня начинается нервный срыв? А потом я узнал, что у меня «Паркин». Не, не Паркинсон. Похоже, у всех болезней, связанных с центральной нервной системой, корень «Паркин». В общем, у меня болячка под названием «наследственный тремор Паркина», и мне теперь надо всю оставшуюся жизнь ежедневно пить таблетки. Когда я об этом узнал, сразу позвонил сестре. Она такая: «Что, и ты тоже?» Я говорю: что значит «И я тоже»? Она говорит: «О, у мамы это было, и у тети Эльзы, и у бабушки…» – «Ну спасибо, что сказала!» А я столько лет думал, что у меня какой-нибудь паралич от наркоты.

Считает ли он себя выжившим?

– Не знаю, насколько я «выжил», мне скорее просто очень повезло. Я много лет употреблял и злоупотреблял. Я должен был умереть. Сейчас много говорят о деньгах, но, если честно, сейчас для меня самое ценное – то, что я трезв. У меня никогда не было столько времени, чтобы подумать ясной головой.

Он когда-нибудь задумывался, почему так сильно пил?

– Сейчас я понимаю, что у меня есть определенные чувства – страхи, связанные с детством, с которыми я не знаю, как справиться. Когда я был маленьким, мы много орали, но никогда серьезно не говорили. Мой старик ругался с мамой, потом шел в паб и возвращался оттуда веселый, даже пел. Я думал, что паб, должно быть, замечательное место. Сигареты и спиртное были в нашем доме чем-то нормальным. Когда я не мог уснуть, папа давал мне бутылку пива. Так что очень долго алкоголь меня радовал. Я любил его, я отлично проводил время пьяным. Но потом все закончилось – все всегда заканчивается. Он перестал работать, но я все равно боялся и слышал голоса в голове, заставлявшие меня пить.

Он уже много раз рассказывал мне о голосах в голове. Я всегда думал, что это из-за наркотиков.

Говорят ли они с ним до сих пор, даже после того, как он все бросил?

– Ага. Тут штука вот в чем: это болезнь ума, тела и души, ты душевнобольной. И у меня нет выбора, кроме как смириться с этим, потому что, когда я делаю то, что мне предлагают, голоса замолкают. Потому что у меня когда-то в голове был целый, сука, футбольный стадион. А еще я слишком импульсивен. Шэрон попросит бокальчик «Шато де Е*лан», и все, а для меня это или красненькое, или беленькое, и в результате на следующий день просыпаешься, обоссав постель. Сейчас я научился делать эти голоса тише. Мне кажется, во всем должен быть баланс. Не бывает хорошего без плохого, дня без ночи, света без тени. Инь и ян. Равновесие.

И что, он теперь чувствует себя более уравновешенным?

– Нет, нет! Я все еще самый неуравновешенный ублюдок, которого ты когда-либо встречал. Но я работаю над собой. Это очень странный процесс, но вдруг… Не знаю, может быть, я просто вырос, или у меня наконец-то открылся в голове кран со здравым смыслом, но я теперь даже не злюсь, когда при мне пьют. Но зато я превратился в одного из этих невозможных бывших курильщиков. Говорят, что бывший курильщик еще хуже некурящего, и это правда. Я не выношу сигаретного дыма. К счастью, в Калифорнии сейчас нельзя курить даже, блин, в дымоходе. Но недавно я был в ресторане в Лондоне с Шэрон, и за соседним столом сидела женщина и курила одну за другой прямо за едой. А потом смотрю – у нее уже целая сигара во рту! Шэрон такая: «Она, наверное, ложится спать с гребаной трубкой в п*зде!»

Ему уже за шестьдесят. Он ведь теперь может вообще не работать, если захочет, правильно?

– Ну, не совсем, потому что чем больше денег зарабатываешь, тем больше людей приходится нанимать, чтобы вести дела. У тебя внезапно появляется большой офис, охранники. А потом, тебе надо жить в Беверли-Хиллз… Нет, я, конечно, могу уйти на пенсию, но чем мне тогда заниматься-то, а? Таращиться в окно весь день? Собственно, то, чем я занимаюсь, и так трудно назвать работой…

Так что же теперь делать Оззи Осборну? У него есть какой-нибудь план на дальнейшую жизнь или еще что-нибудь такое?

– «Осборны», слава богу, закончились, так что я, по крайней мере, смогу снова ходить по дому голый и пердеть, и никто не будет надо мной смеяться. Этим летом я опять еду на гастроли. Но где я буду через год или через два… Не забывай, с кем ты разговариваешь. Благодаря программе «Анонимных алкоголиков» я теперь стараюсь жить одним днем. А учитывая, какие у меня выдаются деньки, если уж я справляюсь с этим, значит, я точно звезда…

Кстати, незадолго до того, как я закончил книгу, мне удалось поговорить с Венди Дио. Венди по-прежнему близко дружит с Глорией Батлер и общается с Тони и Гизером. Она рассказала мне, что залилась слезами, узнав о диагнозе Тони, о том, как сразу вернулись ужасные воспоминания о болезни Ронни. О том, что Гизер был одним из последних, кто попрощался с Ронни перед смертью.

На этот раз, впрочем, новости будут лучше, надеялась она.

– Тони прошел через все это, но сейчас у него дела идут просто фантастически. Я знаю, что Тони победит. Невероятно. Он чувствует себя очень хорошо. Знаешь, мне кажется, после смерти Ронни он пошел и проверился. У него увеличились лимфоузлы в паху, и, думаю, вместо того, чтобы подумать: «Да ладно, что в этом такого», он пошел и сдал анализы. И он выглядит здорово. Он снова чувствует себя прекрасно.

Доказательство этому мы получили, когда Тони, Гизер и Оззи приехали в Лондон в марте 2013 года, чтобы дать серию интервью, посвященных скорому выходу 13. Еще они привезли с собой три песни альбома: монолитный девятиминутный опус God Is Dead, который, что невероятно, звучит так, словно записан во времена первых двух, ныне классических альбомов – включая текст, порожденный «замечательным мозгом» Гизера. «With God and Satan at my side, – поет Оззи тем же самым глубоким, жалобным голосом, что и в прежние времена, – from darkness will come light…»[43]43
  «Бог и Сатана рядом со мной, и из тьмы придет свет…»


[Закрыть] Еще больше воспоминаний о ранних днях вызывает The End Of The Beginning, которая начинается очень похоже на самую первую их песню, Black Sabbath: медленно, угрюмо, словно наступает самая темная ночь, – а потом постепенно перерастает в психоделический грув, который напоминает, что Sabbath не только изобрели особенно зловещий саунд британского хеви-метала, но и породили звук, который прочно ассоциируется с не сводящим глаз с земли американским стоунер-роком.

Песня Age Of Reason, с ее восхитительно навороченной кодой, звучит так, словно молодые Sabbath могли бы записать ее для Sabbath Bloody Sabbath, своего самого эпохального, с точки зрения автора этих строк, альбома. Неужели Рик Рубин все-таки сумел сделать то, чего ему не удалось сделать для AC/DC, и привел Black Sabbath обратно к началу, там, где они были, прежде чем потеряли то, что, может быть, и не знали, что у них было, пока не стало слишком поздно?

Может быть.

Недостающим звеном, конечно, был и остается Билл Уорд. Но барабанщик, которого они по предложению Рубина пригласили для записи альбома – Брэд Уилк из Rage Against The Machine, – стоит отметить, стал просто фантастической заменой. «Брэд очень нервничал, – признался Айомми. – Он большой поклонник Sabbath и отработал просто отлично». И, стоит отметить, Оззи – тоже. Он по-прежнему не умеет толком сочинять песни, но его голос не звучал так хорошо – так естественно – со времен, да-да, классических альбомов Sabbath; это еще одна инновация Рика Рубина, который, по словам Тони, заставил Оззи петь «в более низком регистре. Это идея Рика».

Конечно, зашла речь и о болезни Тони, от которой он до сих пор лечится; Тони говорит, что она не помешает группе поехать в мировое турне – но его придется разбить на несколько этапов.

«Мне нужно проходить химиотерапию каждые шесть-семь недель». Или, как мрачно пошутил Гизер, которому в кои-то веки дали последнее слово: «Мы хотим гастролировать как можно больше. Но на самом деле это все зависит от того, ну, знаете, живы ли мы еще. А в нашем возрасте это вопрос непраздный».

Аминь.