Текст книги "Black Sabbath. Симптом Вселенной"

Автор книги: Мик Уолл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Тони принял решение. Он запишет сольный альбом. Оззи и Дио очень неплохо на этом заработали, почему он не сможет? Он хотел пригласить много разных музыкантов и певцов. Но надежды Айомми на вокалистов калибра Роберта Планта и Дэвида Ковердейла оказались быстро перечеркнуты – первый в ужасе отказался, второй был более вежлив, но согласия тоже не дал. Затем он обратился к Робу Хэлфорду из Judas Priest и даже к Ронни Дио, но тоже получил отказ – карьеры обоих певцов шли на взлет, и они не видели для себя никакой выгоды в работе со стремительно тонущим судном Black Sabbath и, соответственно, Тони Айомми.

К тому времени уже началась работа над инструментальными треками на студии «Чероки» в Западном Голливуде. Джефф играл на клавишных, а барабаны и бас-гитару записывали Эрик Сингер и Дейв Спитц из группы Литы Форд. Вокалисты с именем в очередь на запись не вставали, так что Айомми пришлось поумерить амбиции. Когда кто-то предложил пригласить Гленна Хьюза спеть пару песен, Тони ухватился за эту идею, как утопающий за соломинку.

Хьюз был еще одним бывшим певцом Deep Purple, но, в отличие от Гиллана, сделал себе имя и вне этой группы. Хьюз тоже начинал на той же самой невероятно плодородной рок-сцене Мидлендса шестидесятых, что породила Sabbath, и стал основателем первопроходцев фанк-рока Trapeze, где его хрипловатый, душевный голос и невероятно ритмичный бас помогли группе в начале семидесятых ненадолго выбиться в хедлайнеры на американских аренах. Впрочем, мировую известность Хьюз приобрел, став частью вокального дуэта – вместе с неизвестным до того Дэвидом Ковердейлом, – сменившего Яна Гиллана в Deep Purple в 1973 году. Три альбома Purple, на которых записался Хьюз до распада группы в 1976 году, завели коллектив на ту же фанк-роковую территорию, которую Trapeze стали исследовать первыми. Продажи, в конце концов, пострадали, как и репутация группы среди более консервативной части фанатов рока. Но эти альбомы до сих пор остаются среди самых значительных работ Deep Purple. К тому времени, как поющий бас-гитарист ушел из группы, его собственная репутация была на пике. Дэвид Боуи предложил спродюсировать его первый сольный альбом, Джефф Бек говорил, что хочет записать с ним альбом, Оззи Осборн поговаривал о том, чтобы уйти из Sabbath и собрать с ним группу.

Однако к 1986 году карьера Хьюза пошла на спад. Его сольный альбом, пусть и получивший заслуженные похвалы, провалился. Следующий проект, альбом 1982 года с гитаристом-виртуозом Пэтом Троллом, недавно ушедшим из Pat Travers Band, тоже получил хорошие отзывы от критиков, но не убедил фанатов. После этого обсуждались разные «проекты» с его участием – в том числе группа с бывшим гитаристом Thin Lizzy Гэри Муром, тогда подписанного на лейбл Ардена Jet, и закончилось все лишь тем, что он записал пару треков на альбоме Мура Run For Cover (1985). По крайней мере последний попал в Топ-20 хит-парада. Но любые надежды Хьюза на возвращение к лучшей форме были перечеркнуты «многочисленными вредными привычками – самой разрушительной из которых, конечно, стал кокаин».

Гленн Хьюз сейчас «в лучшей форме, чем, наверное, был когда-либо в жизни». Он уже много лет свободен от наркотиков и алкоголя и восстановил карьеру, выпустив хитовые альбомы с Black Country Communion – супергруппой, в которой также играют гитарист Джо Бонамасса и барабанщик Джейсон Бонэм, – и сольным проектом, в котором участвуют бывшие музыканты Stone Temple Pilots, гитарист Дон Де Лео и его брат-басист Роберт Де Лео. Но в 1986 году, когда Тони Айомми пригласил его спеть на своем сольном альбоме, он, напротив, пребывал в худшей форме.

– Я знал Тони еще с тех времен, когда Trapeze выступили на разогреве у Sabbath на ночном концерте в Бирмингеме, как раз после того, как вышел Paranoid, и они попали на Top Of The Pops. Я считал их самой тяжелой группой из всех, что мне доводилось слышать.

Они снова встретились, когда Black Sabbath и Deep Purple выступили вместе на фестивале California Jam в 1974 году.

– Мы знали друг друга, так что тусили вместе.

Главное отличие восьмидесятых, по словам Хьюза, состояло в том, что «в семидесятых нам говорили, что кокаин не вызывает привыкания и можно в любой момент бросить. А когда ты молод, ты можешь совать в нос до хрена всего. У нас были запои по шесть-семь дней. Тем не менее в семидесятых я хотя бы наполовину контролировал ситуацию, и, думаю, Тони тоже считал так же. Но вот в восьмидесятых я вообще перестал себя контролировать».

Кроме кокаина и алкоголя, у Хьюза, похоже, было нездоровое пристрастие к шоколадным батончикам и фастфуду, и он набрал немало лишнего веса – «весил килограммов 95», по его подсчетам, «и просто ужасно себя чувствовал. Такой низкой самооценки у меня никогда еще не было». Когда-то, в Deep Purple, он был богатым человеком, но в последующие годы его банковский баланс почти опустел – кокаин отобрал у него сначала деньги, потом жизнь. Единственное, что оставалось, – голос, по общему признанию, один из самых чувственных и сладкозвучных во всей рок-музыке. Именно это качество больше всего впечатлило Тони Айомми, когда он снова встретился с Гленном на студии «Чероки».

– Тони никогда не видел меня за работой. Даже пьяный я мог петь – не на сцене, но в студии. Я не мог говорить, но петь мог всегда.

Первой песней, для которой Гленн «написал несколько строчек», стала мрачная баллада под названием No Stranger To Love, мелодичная пауэр-баллада, типичная для восьмидесятых. Можно практически ощутить запах сухого льда, слыша страдающую гитару Айомми и развитие Хьюзом этой темы. Все прошло настолько хорошо, что Тони позвал Гленна снова вернуться и попробовать свои силы на еще одной вещи, сочиненной во времена работы с Фенхольтом; она называлась Danger Zone. Хьюз снова наспех сочинил текст, и за пару часов они записали всю песню.

А после этого, вспоминает Хьюз, «Тони, судя по всему, позвонил Дону Ардену, потому что меня спросили, не смогу ли я записать весь альбом. И я согласился, потому что мне нравится Тони. Он не давал мне выпивки. Не давал мне наркотиков. Я нашел свою нишу. Но мы говорили на одном языке. Все было хорошо, мне нравилось, куда мы идем с этой пластинкой. Было весело. Тони уж точно не считал это альбомом Black Sabbath».

Альбом, получивший названиеSeventh Star, определенно не был работой Black Sabbath. Единственным, что связывало его с группой, были редкие куски фирменного «саббатовского» шероховатого листового металла, извлекаемого Тони Айомми из гитары. Он никогда не был соло-гитаристом уровня Ричи Блэкмора или Джимми Пейджа, так что бо́льшая часть материала на альбоме звучала как безликий мелодичный рок середины восьмидесятых. Даже обязательный к тому времени мини-инструментал Sphinx (The Guardian) со звуками ветра и меланхоличным синтезатором, переходящий затем в зловещую заглавную песню, похож скорее на пушистого пуделя а-ля Bon Jovi, а не на мохнатого мамонта Black Sabbath. В таком новом контексте композиции вроде откровенно мелодраматичной завершающей песни альбома, In Memory, смеси легкой акустики и спрятанных в тень электрогитар, вставали прямо в ряд с той рок-музыкой, которая привлекала слушателей американского радио: где-то между «квазитяжестью» Scorpions и столь же предсказуемыми Whitesnake. А Angry Heart, например, звучала похоже на Foreigner или других гигантов AOR середины восьмидесятых.

Как сольный альбом Тони Айомми с Гленном Хьюзом на вокалеSeventh Starвполне соответствует поставленной перед ним задаче: хороший, но не великолепный. Он мог стать передышкой в ожидании того, когда придет в чувство настоящая Black Sabbath. К сожалению, так не вышло, и «все веселье ушло», когда Тони сообщил Гленну, что теперь это альбом Black Sabbath. Айомми позже вспоминал, что это решение ему пришлось принять, когда Дон Арден отвел его в офис Майка Остина, сына президента лейбла Warner Bros. Мо Остина. Именно Остин-младший, по словам Айомми, «предложил нам и дальше работать под названием Black Sabbath и выпустить альбом под этим именем». Кто были эти «мы», о которых упомянул Тони Айомми? Очевидно, он и Дон Арден. В остальном решение полностью принимал Тони. Не в последний раз он решил пойти по пути наименьшего сопротивления и позволил злоупотреблять именем Sabbath в обмен на деньги и очередной шанс избежать неизбежного и наконец-то признать, что Black Sabbath пришел конец.

Остин рассуждал просто: альбом Black Sabbath привлечет больший финансовый аванс и больше рекламной поддержки, чем сольный альбом Тони Айомми. И продажи тоже будут намного лучше. Что же касается гастролей, выбор был прост: продолжать зарабатывать большие деньги, выступая хедлайнерами на аренах под названием Black Sabbath, или же начинать все с нуля, играя сольный материал по клубам и театрам. Для Тони Айомми, который сидел в своем пентхаусе вместе с верным Джеффом Николлсом и занюхивал дорожки, ответ был очевиден. А вот для Гленна Хьюза, который сидел на другом конце города и тоже занюхивал дорожки, это стало причиной «жуткого страха и боли». Их слышно в его голосе даже сейчас.

– Вот тут мне стало чертовски не по себе. Я подумал, что отъездить сольные гастроли с Тони Айомми было бы интересно. А когда Тони позвонил мне и сказал, что теперь у нас гастроли Sabbath в поддержку альбома Sabbath, я такой: «ну, бля-я-я-я-я-я» Одно дело – просто выходить на сцену и петь с Тони. Но вот стать новым певцом Black Sabbath… Дио очень успешно продвигал свою тему с подземельями и драконами. Потом Гиллан, у него тоже все было замечательно. А тут я. Я бухаю как черт. Вешу почти 95 кило. У меня борода. Зуба не хватает. Придется отложить бас и просто петь. Я настолько перепугался еще даже до начала репетиций: мне придется выходить и петь для пятнадцати, сука, тысяч разозленных молодых ребят, в основном одетых в косухи, а я такой выхожу и пою War Pigs! Нет, я с уважением отношусь к авторам и исполнителям этой песни, но сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что это выглядело так, словно Джеймс Браун стал фронтменом Metallica.

Большинство людей были с ним согласны. Когда Seventh Star вышел в Великобритании как альбом Black Sabbath featuring Tony Iommi, все вообще перестали что-либо понимать. Это Black Sabbath или нет? Это сольный альбом Айомми или нет? Правильный ответ, судя по всему, звучал так: это и то и другое – и одновременно ни то ни другое. Пластинка едва-едва добралась до Топ-30 британского хит-парада, а в Америке заняла самое низкое место среди всех альбомов Sabbath со времен Never Say Die и разошлась вполовину меньшим тиражом. Боги рок-музыки, которые так долго смотрели на Black Sabbath с благосклонностью, похоже, наконец-то отвернулись от них. Американское турне и вовсе превратилось в откровенную катастрофу. Состав с Гленном Хьюзом продержался лишь пять концертов, после чего вокалиста бесцеремонно прогнали и сменили никому не известным парнем из Нью-Джерси по имени Рэй Гиллен. Хьюз говорил, что он по сей день не смог с этим смириться.

– Худшее, что когда-либо со мной произошло, – это когда я подвел Тони, – рассказывал он. – Я тогда сильно пил. Был совсем не таким, как сейчас, и слишком сильно пытался угодить Тони.

Но он просто «был недостаточно трезв», чтобы понять, как сделать это убедительно.

– Когда ты под таким кайфом, как я был тогда, у тебя вообще нет чувства собственного достоинства, и ты так боишься, что работать просто невозможно.

Началось все с драки Хьюза и менеджера сцены Джона Дауни перед первым концертом. Они выпивали в английском баре «Кошка и скрипка». Позже, по возвращении в гостиницу в Голливуде, у Гленна закончился кокаин, но он знал, что у Джона немного есть, и он снюхал несколько дорожек.

– Я немного разозлился из-за того, что он не дал мне кокса, полез к нему…

Дауни решил, что с него хватит, и ударил Хьюза прямо в нос.

– Он так мне врезал, что я свалился, как мешок с говном. Заслуживал ли я удара? Наверное, да, но точно не в нос.

На следующий день, на репетицию Хьюз, которому и без того было не по себе, пришел «с синяком в пол-лица и рассечением над глазом». Он попытался спрятать это за гримом, но не получилось. «Ты что, не мог ударить его в живот?» – закричал Арден на Дауни. А Тони, по словам Гленна, вообще об этом с ним не говорил.

– Просто «ладно, давай играть», и все.

Впрочем, настоящая проблема Гленна проявилась лишь на первой паре концертов.

– Я не мог петь! Мой голос становился все хуже с каждым концертом.

К тому времени, как они приехали в Вустер, штат Массачусетс, на концерт в «Спектрум-Арене», «у меня совершенно пропал голос. Я не мог дышать, не мог петь на опоре, только через нос». Но никто даже не задумался почему. Все предположили, что Гленн нюхал слишком много кокаина и потерял голос из-за этого. В последней отчаянной попытке вернуть Хьюза в форму Дон Арден нанял ему личного телохранителя по имени Даг Гольдштейн. Гольдштейн, который в следующем году поступил на похожую работу в Guns N’ Roses, наблюдая за самыми отпетыми наркоманами в группе вроде Слэша и барабанщика Стивена Адлера, относился к своей задаче с серьезностью сержанта-инструктора.

– Он был телохранителем, и очень хорошим, – говорит Хьюз. – Ходил за мной тенью, ждал возле туалета. Привязывал к большому пальцу ноги ниточку, которая вела к моей двери. Если я открывал дверь, он тут же просыпался. Как только появился этот парень, я вообще перестал принимать кокаин. Я пытался, но Тони сказал всему персоналу группы: «Не давайте Гленну кокс. Если кто-то ослушается, будет тут же уволен».

И все равно его голос становился все хуже с каждым новым концертом, так что это не спасло Гленна от увольнения. Уже после второго концерта они позвонили Рэю Гиллену. На третьем концерте, в «Мидоулендс» в Нью-Джерси, Гиллен присоединился к гастрольной команде. Когда Хьюза перестали приглашать на саундчеки, он понял, что что-то не так, но даже не догадывался, что в это время они репетируют с его будущим сменщиком. Гленн выступил в «Спектруме», где едва мог петь, и ему сообщили, что он уволен; взбешенный, он бросился к гримерке Тони и стал требовать, чтобы его впустили, но дверь была заперта. Он стоял там полчаса, крича и колотя в дверь, ему так никто и не открыл. В конце концов Гольдштейн увел плачущего от несправедливости Хьюза.

– Тони меня не впустил. Я долблю в дверь и кричу: «Что, черт возьми, происходит?» На самом деле я даже рад, что он не вышел, потому что иначе врезал бы мне хорошенько. Но потом пришел Даг Гольдштейн, очень спокойно отвел меня в номер, вручил билет на самолет и сказал: «Гленн, нам очень жаль. Мы не можем отменять концерты. Мы нашли тебе замену и дальше будем работать с ним. Может быть, мы позже позовем тебя обратно». Именно в этот момент меня словно тонной кирпичей ударило: я подвел Тони.

Когда Айомми много лет спустя расспрашивали на эту тему, он лишь сказал, что Гленн Хьюз «отличный певец, но он не певец для Black Sabbath, и концерты с ним это подтвердили. Кроме всего прочего, у Гленна тогда и с личной жизнью не ладилось. Он сильно пил, принимал наркотики и был постоянно окружен наркодилерами и прочими сомнительными личностями». Смелое заявление, учитывая, что сам Айомми к тому времени не менее глубоко погряз в собственном саморазрушительном пристрастии к наркотикам. Хуже того: на следующее утро, прежде чем поехать в аэропорт, Даг отвез Гленна к ухо-горло-носу, который сделал ему рентген и обнаружил, что у него сломана кость глазной орбиты – с той стороны, где Дауни нанес ему тот самый сокрушительный удар. Она повредила верхнюю стенку носа, слизь и кровь накапливались вокруг голосовых связок и в горле, и именно поэтому он потерял и диапазон, и тембр, и вообще все.

– Это все было у меня на связках. Врач сказал, что когда Дауни меня ударил, то нанес очень серьезные повреждения. Но узнал я об этом, когда было уже поздно…

Если Гленн Хьюз и считал, что с ним обошлись очень несправедливо – он пал жертвой того, что уже можно смело назвать проклятием Black Sabbath, – то для Тони все вышло еще печальнее. Его репутация (и репутация группы) в восьмидесятых покатилась под откос, и к концу десятилетия Sabbath превратились в посмешище, безнадежно пропали на далекой периферии рок-музыки, их стали считать кучкой старых пердунов, слишком тупых, чтобы понять, что уже давно пора было заканчивать.

На американских гастролях удалось дать еще примерно дюжину концертов, затем их отменили. Никого это, похоже, особенно не обеспокоило. Рэй Гиллен оказался исключительным певцом и во многом соответствовал тому идеальному молодому фронтмену, которого они искали, когда Гизер и Билл еще не ушли. Но бренд Black Sabbath выглядел все менее престижным. Двенадцать концертов в Великобритании в мае помогли нарастить на скелет немного мяса – новый состав с Гилленом получил теплый прием у фанатов, но критики писали о нем с неохотой; они к тому времени скептически относились к любой деятельности Айомми. Длинные прямые волосы, высокая точеная фигура и совершенно неамериканское чувство юмора: все это помогало Рэю Гиллену завести новых друзей везде, куда бы ни ехала группа. Ему было двадцать семь лет, и единственный опыт, хотя бы близкий к подобному уровню, он имел благодаря недолгой работе в сольном проекте бывшего барабанщика Rainbow Бобби Рондинелли. В Sabbath он попал по рекомендации Дейва Спитца – и потому, что был готов сразу же принять предложение. «У меня не было времени нервничать», – говорил Гиллен. На первых концертах в Америке ему требовались шпаргалки, но к тому времени, как группа добралась до Великобритании, он скакал по сцене так, словно рожден для этого.

Может, так оно и было. По крайней мере, самоуверенности ему было не занимать. «Я пришел в группу как раз тогда, когда было много разговоров о Seventh Star. Все только и говорили: Гленн, Гленн, Гленн… Несколько раз ко мне подходили люди и спрашивали: „Гленн, как дела?“ Они не знали. Они слышали альбом с Гленном Хьюзом, а видели меня. Никто не знал, кто я, черт возьми, такой! Концерты со мной помогли мне набрать популярности. Группа стала потихоньку восстанавливать уверенность в себе, а меня нисколько не пугали ни имя, ни зрители Sabbath». Напротив: «Я пел, словно был в этой группе всю жизнь. Да, вот такой подход мне пришлось избрать, и я должен был показать всем, что именно так все и будет дальше. Я выступлю, нравится вам это или нет. Петь все эти песни Оззи и Ронни – круто, но я жду не дождусь, когда смогу петь свои песни».

Тони Айомми тоже ждал с нетерпением. Смирившись с тем, что продолжит карьеру под названием Black Sabbath, в начале работы над новым альбомом Sabbath с Гилленом на месте вокалиста, Тони, который все еще надеялся когда-нибудь уговорить Гизера вернуться в группу, обратился (тадам!) к Бобу Дэйсли, басисту и текстовику Оззи времен Blizzard Of Ozz. Таким образом, хотя Дейв Спитц и был обозначен как участник группы на обложке альбома, на студию «Эйр» на острове Монтсеррат отправился состав Айомми – Николлс – Сингер – Гиллен – Дэйсли, чтобы начать работу под руководством американского ветерана-продюсера Джеффа Гликсмана. У Тони не было Гизера, который гарантированно мог написать тексты нужной направленности, а дарование Гиллена как текстовика пока было сомнительным. Он пытался что-то сочинять, но выходили скорее песни о вине и женщинах а-ля Whitesnake, чем то, что могло бы как-то восстановить репутацию Sabbath. Дэйсли был не только солидным, надежным басистом, но и отличным поэтом, сочинившим тексты всех лучших песен Оззи после ухода из Black Sabbath. Тони надеялся, что Боб сделает для него то же самое, особенно учитывая, что Дэйсли тогда был в контрах с Осборнами, которые недавно уволили его из гастрольной группы – во второй раз за три года, – за то, что он недостаточно молод и красив.

Впрочем, единственным, кому позволили говорить об этом с прессой, был скромный Гиллен, который вполне предсказуемо сообщил, что у Спитца «личные проблемы», с которыми нужно справиться, и они очень ждут его возвращения – естественно, не добавив, что обратно его ждут уже после того, как будут готовы басовые партии и тексты для нового альбома. Когда его спросили, каково это – впервые записываться для серьезной группы, Гиллен тряхнул длинными волосами и сказал: «Когда Тони готов идти в студию, ты тоже должен быть готов. Он не говорит мне, как петь. Он просто говорит, хорошо или плохо получилось… Он всегда выглядит очень властным и напряженным… Может на тебя так посмотреть, что ты даже встать потом не сможешь. Я подпитываюсь энергией Тони. Мы все подключаемся к его энергии и вспыхиваем… Когда он садится рядом с тобой и рассказывает что-нибудь, ты знаешь, что он это пережил».

О чем Рэй Гиллен не рассказал, так это о том, что вместе с барабанщиком Эриком Сингером втайне планировал уйти из группы. Они были рады, что им платят – и хорошо платят – за запись альбома Тони Айомми, но не видели для себя долгосрочного будущего в группе, звучавшей как вчерашний день. Хард-рок и хеви-метал никогда не были так популярны, как в середине восьмидесятых. Когда Sabbath попытались выйти в мейнстрим со своим самым слабым альбомом, Seventh Star, самой крутой группой в мире внезапно стала Bon Jovi, чей прорывный альбом 1986 года Slippery When Wet стал для мейнстримового рока примерно тем же, чем фильмы вроде «Лучшего стрелка» для киноиндустрии. Легко понятная, очень яркая и совершенно плоская коммерческая конфетка, которая била по чувствам куда сильнее, чем непонятные метания альбома Black Sabbath «с участием Тони Айомми», уж извините. В то же самое время новые британские хеви-металлические группы вроде Iron Maiden вышли на коммерческий пик – альбом Somewhere In Time стал тем летом самым большим их хитом в американских чартах. И опять-таки, пока Sabbath показывали свое мягкое белое подбрюшье, мир хеви-метала перевернула с ног на голову банда поистине анархических музыкальных изгоев из Сан-Франциско под названием Metallica. Их альбом 1986 года, Master Of Puppets, добился такого же легендарного статуса, как и любая работа Black Sabbath, даже времен расцвета, который в восьмидесятых, где главенствовал MTV, казался чем-то из прошлой жизни.

Гиллен и Сингер были на десять лет моложе Тони Айомми и Black Sabbath и, как они считали, на целое поколение умнее. В конце 1986 года произошло еще одно странное переплетение событий: 28-летний гитарист Оззи, Джейк И. Ли, позвонил Рэю, с которым был знаком через свою жену Джейд, и сообщил, что его только что выгнали из группы Оззи, следующий ход был очевиден – по крайней мере, для Рэя, Джека и Эрика.

К тому времени уже закончилась работа над будущим тринадцатым альбомом Sabbath, The Eternal Idol (название было позаимствовано у знаменитой скульптуры Родена; для обложки ее воссоздали живые модели, мужчина и женщина, которых окрасили бронзовой краской). Возможно, Рэй и Эрик считали, что оказывают Тони услугу, дождавшись окончания работы над альбомом, прежде чем сообщить ему новость. Возможно, просто хотели сначала получить деньги, а потом уже уйти. А может быть, у них просто не было выбора. Первым ушел Сингер: ему предложили присоединиться к гастрольной группе Гэри Мура для весьма денежного полугодового мирового турне. Гиллен ушел вслед за ним, но полетел прямо в Лос-Анджелес, где тоже заработал неплохие деньги, записывая демо для новой сольной группы Джона Сайкса, Blue Murder. К следующему лету, впрочем, Рэй и Эрик все же собрали тот самый новый проект с Джейком И. Ли, который назвали Badlands.

В одном из первых интервью после образования Badlands Гиллен говорил: «Последний гитарист, с которым я работал, Айомми, был немного странным; группа Black Sabbath не была странной, но у них были свои представления о том, как надо работать, и они не были открыты для новых идей». Он добавил: «В Sabbath и у Оззи мы с Джейком пришли на чужие места, и ты не можешь полностью выразить свои внутренние чувства, нужно работать по правилам, которые есть в группе. Теперь же я пою свои мелодии, сочиняю свои тексты и делаю то, что хочу делать. Дело не в том, что я хочу только так или только эдак. Просто такой у группы стиль».

Он пытался быть вежливым. Какова бы ни была причина, но когда в марте 1987 года в прессу просочились новости, что Black Sabbath в очередной раз лишились вокалиста и барабанщика, реакцией стали лишь недоверчивые вздохи. Для Тони Айомми это был очередной сокрушительный удар. Но, как и обычно, останавливаться было уже поздно. Альбом записан, обозначена дата релиза, и начали обговаривать гастрольный график. Конечно, он ни в коем случае не собирался выпускать альбом Sabbath с певцом, который ушел. Вместо этого он решил сделать вот что: найти кого-нибудь, кто придет и в точности перепоет то, что уже записал Гиллен. Вопрос был только один: где найти человека, который так же хорошо поет, но при этом его карьера настолько далека от коммерческого успеха, что он будет готов отказаться от собственного творческого вклада ради шанса присоединиться к Black Sabbath?

Как уже часто бывало раньше, такой человек нашелся в родном Бирмингеме. Его звали Энтони Мартин Харфорд, и, хотя ему было уже почти тридцать, ближе всего он подошел к рок-звездности, пару лет назад выступив со своей прежней группой The Alliance на передаче Томми Вэнса Friday Rock Show на Radio One. Тони Мартин, как он предпочитал себя называть, был хорошим певцом. Не совсем Дио, его голос был недостаточно силен, чтобы подняться до тех же стратосферных высот, и недостаточно хара́ктерный, чтобы сравниться с богатым, мелодичным тембром Хьюза. Но петь он умел. И, что лучше всего, он был из местных и свободен. Его менеджером был Альберт Чэпмен, который когда-то, в годы расцвета Sabbath, работал под началом Пола Кларка в технической команде группы, так что выбор казался очевидным. Хотя он и попытался немного поторговаться, ни за что не собирался отказываться от шанса наконец стать профессионалом.

В 2012 году Мартин вспоминал, как Чэпмен однажды неожиданно позвонил ему.

– Он сказал: «Слушай, парень. Я хочу, чтобы ты кое-где со мной встретился», я ответил: «Хорошо, что там у тебя?» Он посадил меня в машину, привез к большому дому, позвонил, и дверь открыл Айомми! Я такой: «Блин, ты бы хоть предупредил!» В общем, мы посмотрели несколько песен, я сыграл кое-что, и он сказал: «Хорошо, приезжай в Лондон, мы тебя прослушаем». Я спел The Shining, и все, меня взяли. Это было замечательно.

Тем не менее Мартин прекрасно осознавал, в каком положении оказались Black Sabbath весной 1987 года, когда впервые пришел на студию с Айомми и остальной группой.

– Они переживали очень тяжелые времена, – позже вспоминал он. – Сменили нескольких вокалистов, и над ними смеялись и тут, и в других местах.

Впрочем, потратив много лет и так ничего и не добившись, он не собирался отказываться от возможности присоединиться к знаменитой на весь мир группе.

К сожалению, для обоих Тони – и Мартина, и Айомми, – Sabbath превратились в еще более токсичную шутку, когда было объявлено, что они согласились отыграть шесть концертов в 6-тысячной «Супербоул-Арене» в южноафриканском Сан-Сити. Собственно, Тони Мартину предстояло дебютировать в качестве концертного вокалиста Black Sabbath именно в Сан-Сити. Худшего начала карьеры в Black Sabbath нельзя было и предположить: в те дни строгого апартеида большинство суперзвезд шоу-бизнеса и спорта старались под любыми предлогами там не появляться, иначе их обвинили бы в поддержке жестокого авторитарного режима, который правил более тридцати лет, принося горе миллионам и вызывая проклятия всего мира.

Тем не менее знаменитый роскошный курорт с казино в Северо-Западной провинции ЮАР, примерно в паре часов езды от Йоханнесбурга, сумел заманить немало британских и американских рок-звезд на свои площадки только для белых, предложив им суммы, намного бо́льшие, чем те могли заработать за неделю где угодно еще, не считая разве что резидентской работы в Лас-Вегасе. До воплощения этой идеи в жизнь оставалось несколько лет. Там выступали Queen, Род Стюарт, Элтон Джон и Status Quo; позже там выступит даже Клифф Ричард. К тому же, как Айомми признавался в частных разговорах с друзьями, ему подарили новенький «Роллс-Ройс» просто за то, что он подписал контракт. Как он мог отказаться?

Самым печальным аспектом этого неосмотрительного предприятия стало то, что оно практически никого не шокировало на родине. Год назад гитарист Брюса Спрингстина Стив Ван Зандт попал в газетные заголовки, выпустив протестный альбом Sun City, где с ним записались такие светила рока, как Боно, Питер Гэбриел и Кит Ричардс. Послание было предельно четким: мы не будем играть в Сан-Сити. По крайней мере, те из нас в рок-сообществе, у которых сохранилось хоть немного порядочности и политической сознательности. Тони Айомми, очевидно, не считал ни себя, ни тех, кто будет плавать сейчас и в будущем под все более черным флагом Black Sabbath, принадлежащими к той же категории. Но, с другой стороны, как отметил Тони Мартин, к 1986 году и над Айомми, и над группой, которой он когда-то так гордился, «везде смеялись». Когда об этом узнал Оззи Осборн, «Я подумал: ну п*здец, на этот раз они действительно вляпались! Я спросил себя, как бы поступил, если бы мне предложили кучу денег, чтобы я там выступил? – рассказывал он мне. – И я подумал: ну, если бы это был конец моей карьеры, я бы, наверное, тоже согласился. Но вот если я собираюсь продолжать карьеру – ни за что».

Тем не менее реакции на родине практически не было. Печальный факт состоял в том, что Black Sabbath ушли на такую далекую периферию внимания прессы, что никаких публичных возмущений, как после концертов Queen и Рода Стюарта, не было. Басист Дэйв Спитц вернулся, но Эрик Сингер ушел вместе с Гилленом работать с Джейком И. Ли в Badlands, так что Тони спросил Бива Бивэна, не хочет ли тот поднять немного легких денег. Барабанщик ELO отказался сразу же. Он не собирался обменивать карьеру на мешок долларов. Так что Тони опять пошел по пути наименьшего сопротивления и взял в группу первого же более-менее нормального барабанщика, который согласился: Терри Чаймса, бывшего участника The Clash и сессионного музыканта для таких команд, как Johnny Thunders & The Heartbreakers и Hanoi Rocks.

Когда Айомми в следующем интервью, для Kerrang! в ноябре 1986 года, спросили об этом, гитарист дал довольно шаткую отговорку: «Многие выступали в Сан-Сити, и я не думал, что, если мы там выступим, это станет проблемой, но я был неправ. Лично я считаю, что политика и музыка вообще не должны пересекаться. У нас есть поклонники в Южной Африке, и мы играли для них, а не для политиков или чьей-либо политики».