355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Михаил Белозёров » Гибель Марса » Текст книги (страница 17)
Гибель Марса
  • Текст добавлен: 19 сентября 2016, 13:42

Текст книги "Гибель Марса"


Автор книги: Михаил Белозёров



сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

  – А я ведь в него весь магазин выпустил.

  – В кого? – спросил я.

  – В "пирос", конечно, – кисло сообщил он.

  – Ты уверен? – удивился я.

  – Ну, во-первых, я не разучился еще стрелять, а во-вторых, в пулеметной ленте были тепло-сенсорные патроны "сахен", а каждый четвертый – разрывным, и хоть бы хрен по деревне.

  Я вспомнил, что "сахен" – это технологии разумной или самонаводящейся пули, предназначенной исключительно для поражения движущихся объектов и живой силы противника. Если при стрельбе обыкновенными патронами существовала норма – одна обойма – один труп, то технология "сахен" – один выстрел – один труп, была эффективнее не менее, чем в тридцать раз, правда, она и была и дороже на столько же, но это уже были детали.

  – А адмирал? – спросил я ради праздного любопытства, хотя и так все было ясно – "сахен" не пролетела бы мимо такого борова.

  – Скосил первой же очередью.

  – Правда, правда, – добавил Леха, – и всех, кто во дворе, мы тоже уложили.

  – А он все равно взлетел... – с досадой добавил Федор Березин. – Даже твоя штурмовая граната его не взяла!

  Ему ну очень хотелось сбить какой-нибудь иноземный аэромобиль или даже базу черных ангелов. Тогда бы его представили к награде и дали бы покататься на Красных Звездах, то есть "стиксах" или "кёзах".

  Вдруг Федор Березин лихо запел, страшно фальшивя, одну из своих детских сексуальных песенок:

  Игрался я, игрался я, игрался.

  Вдруг вижу по дорожке две маленькие ножки

  В нейлоновых носочках: "Топ-топ-топ!"

  Задрал повыше голову и вижу, что за диво:

  Глаза, как нарисованные,

  А киска, как малина.

  Милая мордашка – картинка Эрмитажа.

  К черту все игрушки!

  Соску даже!

  В конце он выдал чечетку и, слегка запыхавшись, плюхнулся рядом со мной.

  – Лучше бы мы в лодке утонули!

  – Успеется, – ответил я.

  – Действительно, куда спешить?! – согласился Федор Березин.

  Мне показалось, что он молча укоряет – в сумятице метаний я совсем забыл о чоппере, да и вряд ли он помог бы при таком калейдоскопе событий. Я словно все время опаздывал. Вот что значит быть нетренированным. Но с другой стороны, видно, нам не грозила смертельная опасность, раз у меня не возникло желание переместиться куда-нибудь в другое место, хотя я, конечно, упустил свой шанс. Надо было "пирос" сбить чоппером, а не стрелять в него из классического оружия. Поэтому я казнил и корил себя и был собой недоволен.

  – Похоже, это конец, – очень спокойным голосом произнес Лука. – Что будем делать?

  – Давай, что ли, напоследок воспользуемся планшетником, – предложил Леха, вытаскивая его из своих необъятных карманов.

  Слава богу, он меня не послушался и не спрятал планшетник, да и мне самому себе надо было выразить благодарность за лень и безалаберность – в свою очередь я извлек брелок с ключом, которым можно было открыть индивидуальный глиняный портал, которого у нас на этот раз не было. Один раз на Земле мы с Лукой им воспользовались, чтобы попасть на базу черных ангелов. Это были самые интересные приключения в нашей жизни, но повторять их мне почему-то совсем не хотелось.

  Мы сели в кружок и склонились над шариком, внутри которого крутился правильный многогранник – икосаэдр. Планшетник "открылся" как всегда неожиданно – перед нами разложилась карта местности: вот мы – вид сверху, а вот Финский залив и форт Константин.

  Федор Березин так удивился, что сел на зад. Впрочем, испугался и Григорий Кутуз. Пока они приходили в себя, от их движений масштаб увеличился, и мы невольно перескочили во двор. На этот раз планшетник работал классическим образом, то есть так – как когда-то на Земле. "Бонга", на который было столько надежды, в ангаре уже не было. Камены и черные ангелы куда-то попрятались. Но следы бойни были хорошо заметны: простых бойцов заволокли в казематы – за ними остались кровавые следы, а адмирала, похоже, эвакуировали на "бонге".

  Мы поднялись выше. Стал заметен синий купол Морского собора. А в Купеческой бухте собрался весь флот черных ангелов. Туда же притащили рейдер, который мы торпедировали. Он нещадно дымил изо всех дыр.

  Федор Березин возбужденно шептал:

  – Здорово! Здорово!

  У Луки от удовольствия блестели глаза. Один матрос Григорий Кутуз, не знакомый с техникой планшетника, откровенно боялся. Он схватился за меня, когда мы воспарили над Котлиным, воспринимал наши маневры за реальность.

  Через пять минут мы поняли всю серьезность положения: над акваторией Финского залива кругами ходили "индели", одетые в свою плазменную защиту типа "кужух". Трудно было понять, сколько их в этом районе. По крайней мене, не меньше трех. Остальные могли маскироваться под перистые облака Балтики. На среднем эшелоне кружились "бонги", а под ними – "пиросы". В этих же перистых облаках прятались и "стиксы" (или "кёзы"), потом что вдруг один из "инделей" потерял кужух. Мы пропустили этот момент – вдруг "индель" предстал нашим взорам в первородном, то есть в блестящем металлом корпусе, и через мгновение взорвался с характерным для калачарки хлопком и грандиозным фейерверком в полнеба. Только калачарка была несравненно больше, чем выходила у меня. Одновременно крейсер, который мы так и не потопили, оплавился от направленной энергии, разломился на две части и скрылся под водой, а "бонги", прикрывающие его, просто стали вспыхивать один за одним, как новогодние свечки. Небо тотчас наполнилось стаями ЛБА. Облака пришли в движение, и одно из них мгновенно набрав скорость, скрылось горизонтом, а за ним в погоню бросились три или четыре "инделя". В азарте мы решили было последовать следом, но в дверь нашей дежурки ударили чем-то очень тяжелым – так, что сотряслись стены, и голос, который явно принадлежал черному ангелы, сообщил ультиматум: сдаться в течение трех минут, иначе мы будем уничтожены.

  Тогда мы спустились, что говорится, с небес на грешную Землю и через третью артиллерийскую позицию проникли в форт. Так вот: с другой стороны нашей бронированной, снарядонепробиваемой двери с гордой надписью "Крейсер Рюрик" была установлен нибелунши и камен возился с прицелом и отбойником.

  Мы невольно вернулись в дежурку – то есть в свои реальные тела под защиту бронированной двери. Камены и черными ангелами для острастки выстрелили из ах-пуча – в металле появились крохотные оплавленные отверстия. Мы все попадали там, где сидели – вокруг планшетника, который тут же сам собой закрылся. Даже Лука, который приготовился к смерти, невольно растянулся рядом.

  – Сейчас врежут из нибелунши, – констатировал я.

  – Постойте! – заорал, подпрыгивая, Леха Круглов. – Я вспомнил! Там же портал!

  – Какой портал?! – вскричали мы все дружно.

  – Обыкновенный! – крикнул Леха по пути в столовую.

  – Что же ты молчал! – оживился Лука.

  Но его уже никто не услышал, потому что ринулись следом за Лехой. Вмиг раскидали столы, отшвырнули разбитый холодильник и поняли, почему Леха и я в том числе не обратили внимания на кабинку портала: она тоже оказалась разбитой.

  Лука распахнул покосившуюся дверь и обозрел содержимое.

  – Ну что? Чем черт не шутит? У кого есть карточка?

  Карточка нашлась только у меня.

  В это момент черные ангелы выстрелили из нибелунши. И хотя вход в столовую был через кухню, дверь напрочь выбило и клубы дыма и гари влетели внутрь.

  Я как раз набрал код своего дома и нажал на кнопку пуск. Три раза предупреждающе мигнул свет, и мы оказались в моем домашнем портале, в кабинке которого я держал рыбацкие принадлежности. Спотыкаясь о большие резиновых сапогах с желтой рифленой подошвой, мы скопом выскочили в прихожую. Леха даже умудрился пропахать носом до тумбочки с обувью, из которой вывалился мой большой черный пистолет, но лихо вскочил и побежал в сторону кухни. Туда же направил свои стопы и Федор Березин. Ясное дело, они-то знали, где у меня всегда хранится запас первоклассной холодной водки. Лука же умудрился безнадежно запутаться в зеленом плаще, удочках и сачках, а Григорий Кутуз просто не знал, куда надо двигать и что делать. А через пару секунд из портала вывалили два черных ангела, вооруженные ах-пучем и штурмовым автоматом с пулями "сахен".

  Если бы Лука Федотов и Григорий Кутуз хотя бы были рядом, уверен, я бы защитил их, но они уже находились в глубине коридора, когда черные ангелы выстрелили из ах-пуча в режиме серебристых импульсов и из автомата, в котором были тепло-сенсорные пули "сахен". Серебристые импульсы я нейтрализовал почти все до единого. Нейтрализовал и пули. Все-все... кроме одного-единственного импульса и одной-единственной пули. Но эта одна-единственная пуля "сахен" убила матроса-штрафняка – Григория Кутуза, а один-единственный импульс – Луку Федотова.

  Я не видел, как в него попал импульс. Я возился с черными ангелами, которые проявили изрядную прыть. Прежде чем я их убил и распылил на элементарные частицы, они разнесли всю прихожую, уворачиваясь от чоппера. Потом я схватил автомат и привел в негодность портал, чтобы черные ангелы или камены не смогли им воспользоваться.

  Все остальное рассказал Леха:

  – Он завертелся на месте, как волчок, и вдруг начал сдуваться, словно резиновая игрушка. Такого мне видеть не приходилось. Вот! – он растерянно показал на то, что лежало на полу.

  От Луки осталась одна бренная оболочка. Леха на всякий случай потрогал ее носком ботинка. Если это один из его фокусов, подумал я, то Лука не менее виртуозен, чем цекулы. Вряд ли он теперь расскажет, агентом какого межгалактического союза является, да и есть ли этот союз.

  – Кажется, он умер... – сказал Леха и беспомощно посмотрел на меня.

  – Ну умер, так умер, – как можно беспечнее заявил я. – Подумаешь!

  – Ты что?! – удивился Леха. – Это же Лука!

  – Не уверен, – сказал я.

  – Я от тебя не ожидал, – сказал Федор Березин.

  – И что теперь будем делать? – беспомощно спросил Леха.

  – Ты еще раз посмотри, – сказал я.

  Леха тупо уставился на то, что минуту назад было Лукой. Но либо он совсем обалдел с Федором Березиным вместе, либо не следили за последними новостями в разделе "аномалии природы", и вообще не понимали, куда катится мир. Конечно, они не видели, как первый раз погиб Лука, но ведь я твердил об этом на каждом углу – а они меня не слушали. А слушать надо было лучше. Они приняли произошедшее еще за один фокус, которыми была полна история человечества за последнее столетие. Но это был вовсе не инопланетный фокус. Это был самая что ни на есть реальность.

  – Знаете, что, – сказал я, – не волнуйтесь за Луку. С ним ничего не произошло.

  – Почему? – в один голос удивились Леха и Федор Березин. – В смысле – смерти?

  – В смысле смерти.

  Леха недоуменно посмотрел на Федора Березина.

  – А... – почесал он лысину, – ну да...

  – Поняли, или нет?

  – Нет, не поняли.

  – Это Лука, но он не умер.

  – Как это так?! – удивился Федор Березин.

  – Он реанкарис или по-японски харагэй, – уверенно сказал я.

  – Реанкарис... – как эхо повторили они, – харагэй...

  Федор Березин не знал, как реагировать, и только таращился, а Леха забыл закрыть рот.

  – Точно! – наконец обрадовался Федор Березин. – Черт, я-то думаю, чего он такой странный – в форме полковника... Мой отец всегда говорил: "Может, жизнь и дерьмо, но альтернатива неприемлема". А здесь даже не альтернатива, а черт знает что.

  – Я тоже думал, на кого он похож?! – нашелся Леха. – Точно реанкарис или харагэй – человек, обладающий бессмертием. – Только я не верил.

  – А я видел, как он выпал с двадцать пятого этажа, – повторил я еще раз, как заклинание. – Господи! Неужели нужно убить человека, чтобы вы мне поверили?

  Тогда Лука присел и стал вежливо расправлять оболочку, которая на глазах превращалась в прах: лицо посерело, сделалось плоским, кости таяли, как сосульки на солнце, одежда пошла черными пятнами, узел галстука мгновенно стал не толще газетной бумаги. Но запаха не было. Леха не выдержал и на всякий случай сделал шаг назад.

  – Может, это и правда, – сказал он.

  Одного я не понял, куда делся труп Виктора Ханыкова? Ведь я же оставил его в прихожей. Неужели кто-то побывал в доме? Но это уже не имело никакого значения, потому что я сам в этом доме больше никогда не был.


  Глава 9.
          Исход

  Реанкарис или харагэй – редчайший феномен – реже, чем телепатия, телекинез или ясновидение и прочие аномалии живой материи. Реакция человечества на неизведанное. Реанкарис или харагэй не принадлежат ни одному ведомству и одновременно пребывают во всех ипостасях, какие себе можно было представить. Практически, это новый биологическим видом человека, его бессмертная душа, пограничное состояние, чудо. Природа этого явления вообще не изучена. Известно только, что такие люди появлялись один на миллиард. Даже цекулов было несоизмеримо больше. Легко посчитать, что реанкарисов или харагэй, учитывая естественную убыль, не менее десяти-двенадцати человек на все человечество. Одни из них были засекречены не хуже национальных тайн, другие ничем себя не проявляют и живут обыкновенной жизнью среднего марсианина, третьи – авантюристы – бродят по свету подобно Луке Федотову.

  Он был одним из них. Впрочем, рано или поздно он снова где-то появится – может быть, в другой форме и в другой стране. Мне почему-то казалось, что мы еще встретимся.

  Теперь я понял, что связывало Жору Мамырина и Луку Федотова. Жора знал, кто такой Лука. А иметь в союзниках реанкариса было величайшим успехом для любого государства и даже для черных ангелов и их хозяев – астросов.

  Мы завернули в пледы Григория Кутуза и то, что осталось от Луки Федотова, и вынесли в сад. Наскоро выкопали могилы. Времени не было – на востоке угрожающе гремело. Там шли тяжелые бои.

  В тот момент, когда мы допивали бутылку над печальными холмиками, во дворе приземлилась Катажина на своей любимой "яузе", из которой первым выскочил Росс, принявшийся за свои обычные штучки, то есть обниматься, целоваться и лизаться – особенно со мной, следом за ним бодрячком – никто иной как Сорок Пятый юмон, а затем уже во всем великолепии – Катажина Фигура, которая, видно, собралась на вечеринку, потому что была намазана, накрашена выше крыши, да еще и одета в черное открытое платье и куталась в огромную шаль вишневого цвета. Естественно, на ней была соответствующая прическа, над сооружением которой парикмахер трудился не меньше полдня.

  У Лехи, конечно, восстал из мертвых. Это было заметно по его вдохновенному лицу и по тому, как он незаметно сунул руку в необъятный карман, чтобы уладить дело. Как всегда при виде красивой женщины, он начал кривляться: "Ах, вы мне нравитесь! Ах, я от вас устал!"

  Федор Березин подтянулся и разгладил свои армейские усики. Выдержки с женщинами ему было не занимать, и я мог не опасаться за свое сокровище – Федору Березину нравились или вульгарные, перезревшие женщины с большими задами, которые обязательно должны были материться, пить пиво в неограниченных объемах и курить длинные дамские сигареты марки "Вуду", или, напротив, инфантильные школьницы от открытыми пупками. Одну из его рыжую, голенастую пассий, похожую на вечную старшеклассницу, я хорошо знал. Ее способность расхолаживать мужскую натуру не вызывала сомнений. Федор пропадал у нее неделями. Ну да ладно – это другая история. Зачем выдавать друга.

  А я... Я растерялся.

  Во-первых, юмон с придыханием произнес:

  – Хозяин... – и добавил, ласково и нежно щелкая каблуками: – Прибыл согласно приказа.

  Каково я выглядел в глазах Лехи и Федора Березина? Даже боялся посмотреть в их сторону. Только слышал, как они злодейски хихикают.

  А во-вторых, Катажина, демонстративно не обращая внимания на Лехино кривляние, подошла и поцеловала меня в засос, назло всему свету изображая страсть, что вполне меня устраивало. Я понял, что испытал Леха. В пору мне было утащить Катажину в спальню. Но, естественно, я соблюдал приличие, правда, немного разозлился.

  – Почему он с тобой? – спросил я, понимая, что глупо выгляжу – ревновать возлюбленную к юмону!

  – Спроси сам, – пожала плечами Катажина и отвернулась, чтобы подразнить Леху взглядом своих небесных глаз, – второй день сидит.

  – Как ты меня нашел? – спросил я.

  – Явился согласно вашего приказа в наиболее вероятный пункт дислокации, – отрапортовал юмон, улыбаясь, как ясное солнышко.

  Клыки он действительно спилил. Остались одни рожки, которые формально были частью его сущности и не должны были порицаться обществом. Впрочем, радикально настроенные организации все чаще выступали за то, чтобы очистить человечество от суррогатных людей.

  – Вероятный пункт чего?.. – кисло переспросил я.

  – Дислокации, – ответил он без капли смущения, – то есть вашего появления.

  Наверное, у меня был очень глупое лицо, потому что Федор Березин с Лехой перешли на тихое, игривое ржание. Я старался не смотреть в их сторону.

  – Объявляю тебе взыскание. Что-то не припомню, что говорил о доме моей невесты.

  – ...Квартировался в сарае... – потупившись, шепотом сообщил юмон, глядя на меня искоса.

  Я готов был провалиться сквозь землю. Федор Березин с Лехой корчились от смеха. Чтоб им пусто было!

  – Каком-каком сарае? – потребовал я объяснений.

  – Ты своих подчиненных так настращал, что тебя боятся, – сварливо вмешалась Катажина.

  – Он не мой подчиненный! – отрезал я, чем окончательно свалил Федора Березина и Леху на землю. У них начались колики, переходящие в истерику.

  – Лицемер! – бросила она мне в лицо обвинение.

  – Кто приказал тебе явиться в дом этой гражданки? – спросил я еще раз, показывая пальцем на Катажину.

  – Вы и приказали!

  И тут я едва не прикусил себе язык. Чтобы это еще значило?! Точно! Опять сработала хреновина – чертова телепатия. Похоже, я передал приказ неосознанно, а юмон обладал рожками-антеннами. Ну и ладно, сделано так сделано.

  – Отставить! – заговорил я армейским языком. – Приказ обсуждается до того, как он отдан. Инцидент исчерпан.

  – А как же взыскание? – напомнил юмон без тени юродства.

  Чувство справедливости в нем было развито до формальной глупости – ни один нормальный юмон-марсианин не стал бы выяснять отношения с чистокровным человеком.

  – Пролетели, – кисло пояснил я.

  – Слушаюсь! – громко щелкнул каблуками Сорок пятый и помахал рукой Лехе, приветствуя его.

  Идиот, решил я, подумав в первую очередь о себе.

  В этот момент произошло нечто невообразимое: нас подбросило и весьма ощутимо. Лично я очутился головой в клумбе с моими любимыми розами, перелетев задний двор в аккурат через калитку. Дома не существовало. Крыша провалилась, а часть стены рухнула и обнажилась кухня с горячо любимым Лехой холодильником, где хранилась водка. Только после этого донесся грохот взрыва и небеса со стороны Тарховки затянуло тошнотворными клубами дыма.

  Наступило безмолвие, только отдаленный гул напоминал, что произошло нечто невообразимое и страшное, о чем и думать не хотелось.

  Из придорожной канавы выбирался Леха. Федор Березин слезал с карликовой марсианской сосны, а Катажину мне пришлось снимать с березы – единственное дерево в округе нормальных, почти земных размеров, потому что я его регулярно поливал. Естественно, от прически и макияжа ничего не осталось, потому что Катажина, как всякая нормальная женщина, успела прослезиться. Один Сорок пятый не пострадал. Он как и большинство, будем так говорить – специфических клонов, обладал способностями предугадывать всякого рода землетрясения и другие несусветности. Хотя на этот раз землетрясение было явно искусственным.

  Росс как ни в чем ни бывало прыгал рядом, выказывая любовь и преданность.

  Не сговариваясь, мы бросились к Катажининой "яузе", которая тоже перелетела из заднего дворика и целехонькая встала перед фасадом, правда, покосилась на левый бок.

  – Леха!..

  Леха с отчаянием на лице карабкался в кухню за водкой – он всегда держал нос по ветру и знал что к чему – в любых испытаниях главное пожрать и напиться, все остальное ерунда.

  Снова тряхнуло. Леха уже открыл холодильник и выгребал его содержимое в мою огромную, как чемодан, сумку.

  – Леха! Брось!!! – кричали мы.

  Дом угрожающе дрогнул. В районе конька появился предательский дымок, а стена со стороны моего горячо любимого кабинета выгнулась. Кожаный диван, на котором я предавался лени, выглядывал в разбитое окно.

  Леха появился в проломе. Огляделся, как воришка, и сиганул вниз, держа сумку в зубах. Удивительно, как у него челюсть не оторвалась. Как только он коснулся земли, дом захлопнулся, словно мышеловка. Стены не выдержали, и крыша упала на фундамент. Взметнулась марсианская пыль, сквозь черепицу блеснули языки пламени и жадно стали пожирать то, что осталось от нашего с Россом жилья.

  – Гони! – Леха пихая перед собой сумку, влетел в салон и плюхнулся нам на колени, больно заехав мне в живот локтем.

  Федор Березин надавил на акселератор.

  – Трык-трык-трык...

  Аэромобиль был перегружен. Как только он приподнимался над землей, срабатывала блокировка двигателя: "Трык-трык-трык..."

  – Выброси сумку! – крикнул я Лехе с беспокойством.

  – Ни за что!

  – Выброси, идиот! – посоветовал Федор Березин. – Разобьемся!

  – Фигушки! – Леха в отчаянии прижал ее к себе.

  Старые шрамы на его лице побелели.

  – Тогда я выйду! – заявила Катажина, открывая дверь. – Ой!..

  В этот момент мы были на высоте метров десяти. У Лехи Круглова сделались ожесточенные глаза. Он еще крепче вцепился в сумку.

  – Вы мне потом спасибо скажете! – заявил он.

  Разлучить Леху с его добычей могла разве что смерть. Я уже хотел было выпрыгнуть с Россом, когда третий толчок помог нам взлететь: мы синхронно подпрыгнули выше сосен – так что стало видно гигантское облако, поднимающееся на востоке, провалились – я думал разобьемся – почти до земли, снова нехотя взлетели, снова провалились, но уже не так низко, и пошли, как блинчики по воде, в сторону Левашова – мимо соседских домов, полыхающих, как стога сена, мимо развалившегося вокзала в облаке пыли, над озерами, блестящими под марсианским солнцем, поперек трассы на марсианский Выборг, которая была пуста, как на дорога кладбище.

  – Что это было? – прокричал Леха как ни в чем ни бывало, вертя головой и пробуя выглянуть в окно.

  Каждый раз, когда он дергался, "яуза" угрожающе кренилась. Катажина делала возмущенные глаза и, оглядываясь, метала молнии. Федор Березин был занят управлением аэромобиля и не мог выразить своих чувств. "Яуза" не только подпрыгивала, но и виляла по азимуту – колокольня Богородинской церкви оказывалась то слева, то справа. Иногда оно возникала позади, а на горизонте блестели серые воды Финского залива. Причиной всему был вихри, налетающие с востока, которые кружил нас, как осенний лист.

  – Лежи тихо! – наказал я Лехе и придавил его в области лопаток.

  Даже Росс понимал ситуацию и угрожающе заворчал. Один юмон тактично старался не касаться Лехи, потому как ему не положено было делать это без приказа.

  Небо было затянуто низкими, ватными облаками. Из этих мрачных облаков в Столицу падали огненные шары.

  – Метеориты... – зачаровано произнес Леха, когда салон "яузы" осветился огненным светом.

  – Это не метеориты, – со знанием дела заявила Катажина, отрываясь от зеркала, глядя в которое, прихорашивалась.

  – А что же?! – с превосходством в голосе спросил Леха.

  – Еб! – воскликнула Катажина Фигура в сердцах. – Простите мой французский, но это элементарно!

  – Элементарно?! – дружно удивились мы.

  – Метеориты не могут изменять траекторию! – в сердцах она бросала салфетки прямо на пол кабины.

  – Ба! – воскликнул Леха Круглов и с восхищением посмотрел на Катажину.

  И действительно, огненные шары вылетали из туч то там, то здесь, но потом изгибали свои огненные хвосты и все как один падали на Столицу.

  – Откуда ты знаешь? – спросил я.

  Никогда не находил у Катажины способностей ни к технике, ни к науке, тем более к современному вооружению. Видать, на нее снизошло просветление.

  – Это оружие, – просто ответила она, подводя глаза, – разве не ясно?

  – Смотрите! – закричал Сорок пятый. – Смотрите!

  Со стороны Финского залива пришли большая волна. Вначале я решил, что мы летим над Рыбачьим или даже над Нахимовским озером, но потом понял, что вода везде, куда не кинь глаз. И только предгорье как обычно темнело на горизонте. Вот туда, похоже, Федор Березин и держал путь.

  Нас едва не перевернуло. В воздухе появился знакомый запах горящего металла. Ясно было, что атака Столицы мира и наводнение – это работа "инделей" или даже базы астросов.

  Мы удрученно молчали, глядя на водную гладь. Потом в облака вдруг что-то вспыхнуло вначале на востоке, затем – на западе и ближе. Через несколько мгновений вспышки слились в одно гигантское марево, которое заполняло весь небосвод от края до края. В стратосфере отражались отблески. Не хотелось думать о худшем. О конце цивилизации на Марсе и вообще о конце человечества, то бишь марсианства.

  ***

  Как всегда долго-долго темнело, и еще дольше наступала ночь. Если бы не марево, едва ли вообще можно было ориентироваться в пространстве. "Яуза" – это не та модель, которая имела оборудование для слепого полета. Обыкновенный городской аэромобиль, предназначенный для цивильных трасс и культурного обхождения.

  Федор Березин крикнул:

  – Если мы в пять минут не найдем сухое место, то придется... – он выразительно кивнул за стекло.

  Вода схлынула, и внизу простилалась мокрая, болотистая равнина. А ведь совсем недавно Марс считался абсолютно сухой планетой. Несмотря на то, что аэромобиль едва тянул, мы долго летели вдоль это болотистой равнины. Я потерял ощущение времени. В шуме мотора иногда проскальзывали неритмичные нотки, но этим дело и ограничивалось. И вдруг я понял, что мы сейчас упадем: в звучании неритмичных ноток вдруг появилась зависимость от свиста ветра за стеклом. Это значило, что когда Федор вытягивал "яузу", мотор сдавал все чаще и чаще и мы, теряя мощность, падали. Но пока еще никто ничего не заметил.

  Леха Круглов даже в такой ситуации остался верен себе: успел подремать, затем добрался до содержимого сумки и, лежа у меня на коленях, нервно поедал колбасу, пробуя при это соблазнить Росса, который пускал слюни, но отказывался брать подачку, презирая Леху от всей души, как, впрочем, и все мы. Даже Катажина бросала на него презрительные взгляды. Один юмон делал вид, что ему все нипочем, потому что юмоны, как самураи, не должны проявлять чувств ни к еде, ни к врагу. В салоне распространился чесночный запах купатов. У меня, как у Росса, потекли не то что слюни, а реки желудочного сока.

  Мы упали на склон лысой горы. Федор Березин сделал все, что от него зависело. Все-таки он был летчик от бога – тянул, тянул, умудрился набрать скорость, а в последний момент задрал нос так, что мы увидели две яркие звезды: Сириус и Юпитер, и в таком положении как бы нехотя спланировал вправо, влево, перевалил через сопку и "шлеп" – тихо приземлился, срубив всего лишь пару трухлявых деревьев. С минуту мы сидели молча вслушиваясь в тишину, окружившую нас. Лично я прикусил себе щеку. Остальные отделались испугом. Росс восторженно лизал мне ухо, просясь наружу.

  Первым опомнился Леха:

  – Остановка, что ли?

  Он деловито сполз с моих колен, не забыв сумку и, подтянув штаны, нервно закрутил головой. Росс, растолкав всех, выпрыгнул следом, и побежал обследовать ближайшие кусты. За мной вылезли и все остальные.

  Столица мира горела. Даже с расстояния в добрых триста километров это выглядело грандиозным зрелищем. Если к этому добавить, что в стратосфере происходили непонятные явления в виде зеленоватых фосфорических вспышек, кровавых зарев, то легко можно было представить, что такое апокалипсис. Похоже, там шел бой. Только кого с кем? Неужели наши дали генеральное сражение?

  – Насколько я понимаю, – сказал Федор Березин, всей душой находясь в центре битвы, – здесь недалеко Пушное, где выращивают розовых шитиков?

  Испуганно оглядываясь на марево, которое отбрасывало наши тени, мы спустились с сопки и вышли на разбитую дорогу. Здесь было уже совсем темно, и только она одна белела, как кости, среди мрачных сосен. Правда, иногда в стратосфере вспыхивало и затухало огромными снопами искр, но это только еще явственней делало темноту. Фонарик, который нашелся у Лехи в его необъятных карманах, давал ровно столько света, чтобы сносно ориентироваться в старом марсианском лесу. Поговаривали, что в нем бродили вовсе невиданные существа – не шитики и не домашние переселенцы с Земли – а гесионы – как считают, выходцы из воды.

  Катажина примолкла, глядя на чащобу, и, прижавшись, висела на моей руке. Ее туфли приспособленные для чего угодно (в том числе и для сведения личных счетов), но не для подобного путешествия, затрудняли каждый шаг, и мы, проваливаясь по щиколотку, лезли по бурелому, который веками гнил в колее дороги и гнил бы еще столько же, но прошла колонна военной техники и превратила его в толстый слой трухи.

  Росс размялся и теперь трусил рядом, порой тыкаясь мне под колено холодным носом.

  Нас атаковали последние вялые комары. Они волнами налетали из чащи, разбуженные и недовольные, словно охраняли окрестные леса от пришельцев и чужаков.

  Вначале дорога бежала вдоль озера. Потом привела в лощину, которая неожиданно раскрылась, и мы с Катажиной уткнулись в спину Федора Березина.

  – В чем дело? – спросили мы с Катажиной дружно.

  Росс тихо заворчал. Я держал его за ошейник. Шерсть на загривке у него стала дыбом, а в горле булькала злость.

  – Тихо... – как-то неопределенно произнес Федор и почему-то выключил фонарик. – Поселок...

  Тогда мы увидели серые коробки домов, темные пятна зелени между ними и дорогу, устремленную в горы. Самое жуткое заключалось в том, что поселок казался мертвым, потому что ни единого огонька не горело в его окнах, даже собаки не лаяли.

  – Темень, что в твоих штанах, – проворчал Леха.

  – Я боюсь... – сказала Катажина и, кутаясь в шаль и прижимаясь ко мне еще сильнее.

  Леха по другую от нее сторону давно прикладывал воистину титанические усилия, чтобы она обратила на него внимание. Но похоже, после обжорства в аэромобиле, он окончательно пал в ее глазах, что меня вполне устраивало. К тому же ему мешала моя огромная сумка, которую он стоически волочил по земле.

  – И обойти нельзя, – вздохнув, посетовал Федор Березин. – Что будем делать?

  Действительно, лощина была зажата между сопками и путь был одни – черед поселок, за которым лежала равнина предгорья.

  – Я могу разведать, – предложил как и положено полицейскому юмону Сорок пятый.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю