Текст книги "Гибель Марса"

Автор книги: Михаил Белозёров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

  В поселке было тихо – даже собаки не выли. Черные ангелы не такие дураки, думал я, чтобы кричать о своем присутствии. Затаились до поры до времени.

  Хорошо, дом Катажины Фигуры находился вторым с краю, а заросшая малиной калитка, ведущая в реке, как всегда оказалась не запертой. Придерживая Росса за ошейник, я проник на участок и, сидя за кустами, долго вглядывался в окна веранды. Однако шторы не шевелились, а дом казался вымершим. Впрочем, если мы с Россом имели дело с профессионалами, то они как раз умели сидеть часами тихо, как мышки. Выхода у меня не было. Да и Росс не выказывал беспокойства. Обычно он чувствовал посторонних за добрую сотню метров. А Катажину любил так же, как и я, поэтому рвался внутрь.

  Понимая, что делаю ошибку, я на карачках прополз вдоль забора, разгребая многолетний хлам, прошлогодние листья и прячась за жухлой по-осеннему малиной, и оказался с той стороны, где были хозяйственные службы. Росс тоже полз, вывалив язык и улыбаясь обольстительной собачьей улыбкой. Он воспринимал все как игру. Я даже на мгновение ему позавидовал – хотел бы я быть таким же непосредственным.

  Расцарапав колючками все, что только можно было расцарапать, и тихо матерясь, последние два метра я преодолел рывком и прижался плечом к стене. Останавливаться было нельзя: если черные ангелы нас заметили, то надо было действовать решительно, пока они не предприняли ответных мер. С пистолетом в руках я взлетел на крыльцо. И тут Росс совершил то, что я никогда ему не прощу. Решив, что игра с ползанием на животе закончена, он проскользнул мимо меня, одним ударом лапы распахнул двери и влетел внутрь. Что осталось делать?! Приготовившись к столкновение лоб в лоб с черными ангелами, я ринулся следом, проклиная все на свете. Прихожая была пуста. Огромная гостиная с камином в центре – тоже, пусты были также кухня и мастерская за ней, комната без окон для медитации, на полу которой лежал толстый, белый персидский ковер, зал, где Катажина накачивала мышцы, сауна, оранжерея, котельная, ванная, три туалета и душевая. Не заглянул я только в кладовки, где черные ангелы явно не могли прятаться, потому что она была низенькая. Мельком бросив взгляд на веранду, убедившись, что там никого нет, я в два прыжка вознесся на второй этаж, где обежал две спальни, библиотеку, кабинет и три ванные. И только после этого рухнул в кресло. "Фу!" Дело было сделано. Я сунул так и не пригодившийся пистолет под мышку. И только тогда понял, что не только не снял предохранитель, но даже не передернул затвор. Аника-воин!

  Судя по всему черные ангелы все же побывали здесь. Они оставили после себя характерный запах конюшни, опрокинутые стулья, выпили весь коньяк в баре, а в библиотеке разбили любимую Катажинину вазу, которая досталась ей по наследству еще от прабабки-актрисы. То-то будет шума, подумал я и отправился в подвал.

  Катажина мирно спала на старых пыльных дорожках рядом с кондиционером. Ее колени были поджаты к лицу, которое выражало безмятежное спокойствие.

  Как и большинство женщин, Катажина жила эмоциями и страстями. В этом плане я ничего не приобрел и не потерял. Но я ценил ее тело и способность держать меня в напряжении.

  Ее прабабка было знаменитой польской актрисой. Когда наступили тяжелые времена, она перебралась в Россию и играла в Санкт-Петербурге и в Москве. Она также имела успех в кино. Говорят, что Катажина была точной ее копией. Нисколько не сомневаюсь, потому что и она была безумно талантлива – производная от бесчисленных светских выставок, тусовок и журналов по живописи, фото и поп-арту.

  Впервые в моей коллекции появилась блондинка, а не брюнетка. Начнем с того, что у Катажины были голубые-голубые огромные глаза, яркий, как цветок, чувственный рот и огромная копна бело-разноцветных волос. К тому же она была не маленького роста, как Таня Малыш, а достаточно крупная, чтобы на нее заглядывались даже в толпе. Примерно такой, как Таня Лаврова.

  Когда я вернулся на Марс и развелся с Полиной Кутеповой, у меня началась полоса загулов. Я встречался со многими женщинами и на одной красавице – коллеге по работе – едва не женился. Но вовремя одумался, потому что она оказалась скрытой психопаткой. Катажина была из этой же серии, правда, менее нервной, требовала внимания и любви, но я на ней почему-то жениться не хотел. Не сподобилось.

  Она была потрясающей женщиной в прямой и переносном смысле. Иногда я жалел, что не был знаком с ней на Земле. Иногда нет. Но в любом случае Катажина Фигура была той женщиной, на которую я обязательно обратил бы внимание.

  Зная ее характер, я отступил на два шага и отпустил Росса, все благие намерения которого до этого сдерживал за ошейник.

  Росс как истинный джентльмен сразу полез целоваться. Действительно, чего тянуться резину.

  "Бац!" Спросонья она отвесила ему полновесную оплеуху. Впрочем, Росса это не остановило. Он утроил свои усилия.

  – Все... все... – отбивалась Катажина, даже не взглянув в мою сторону.

  И я понял, что скандала не избежать – слишком долго Катажина сидела в подвале без курева и воды, и все шишки посыплются на меня.

  Сколько раз я говорил, чтобы она сменила автоматический замок на простую задвижку или хотя бы повесила ключ в подвале. Хотя на этот раз непонятно, кто оказался прав: с одной стороны, черные ангелы разумно рассудили, что за дверью с таким замком никто не может находиться, а с другой – рано или поздно Катажина все равно захлопнула бы дверь.

  Выбравшись из подвала, первым делом она выпила большой стакан минеральной воды, а потом точно так же, как и Россу, залепила мне пощечину, когда я неосмотрительно оказался рядом.

  – За что?! – воскликнул я, хватаясь за щеку.

  Как у всякой богемной женщины, у Катажины были длинные ухоженные ногти цвета воспаленной плоти.

  – Сам знаешь! – ответила она, нервно ища сигареты.

  Не мог же я рассказать, где был и что делал. С этой минуты она и так подвергалась опасности из-за одного знакомства со мной.

  – Ты не права! – защищался я.

  – Знаешь, каково без курева?!

  – Предполагаю, – как можно более миролюбиво сказал я.

  – Нет, ты не знаешь! – многозначительно произнесла она и выпустила мне в лицо дым.

  Я лишь поморщился. Что оставалось делать? Только терпеть!

  От Катажина веяло подвальным холодом. Она прошла в одну из спален (я, как собачонка, плелся следом), села в кресло с высокой спинкой и закинула ногу на ногу. Надо ли говорить, что ноги у нее были такими же обалденными, как и грудь.

  – Ты... – я проглотил слюну, – ты давно ждешь меня?

  – Вечность... – молвила она деревья за окнами.

  – Прости, – только и сумел выдавить я из себя.

  – Ты хотел сбежать? – спросила она, переводя на меня свои огромные голубые глаза.

  Сердце мое сладко екнуло. Я бы тут же утащил ее в постель, но она была разъярена.

  – Сбежать?

  – Не морочь мне голову! Я слишком хорошо тебя знаю!

  – Куда?! – как можно более весомее воскликнул я, вспомнив о звездолете "Абелл-085". – Куда я денусь с подводной лодки?!

  – Они напугали меня до смерти!

  – Сколько они здесь сидели?

  – Не знаю, – в раздражении ответила она. – Только утром их уже не было. А я тебе звонила! Зачем ты отключил телефон?!

  – Я не мог, понимаешь?..

  – Уберись с моих глаз!

  – Хорошо, – согласился я. – Если я гневлю...

  Я направился к лестнице, чтобы спуститься вниз. Я еще не знал, уеду или останусь, и действовал спонтанно – ведь я был честен перед ней и явился как только появилась возможность.

  Она сорвала с себя туфлю и швырнула мне в спину, но промахнулась – я вовремя увернулся. Клянусь, я это сделал чисто рефлекторно, вовсе не желая злить ее, потому что ради Катажининого душевного равновесия, готов был принять в грудь любой из ее метательных снарядов. На моей спине осталась лишь кровавая полоса, потому что Катажина любила шпильки и потому что я сам покупал ей эти туфли. Они были черного цвета, а подошвы – ядовито-красные, и когда Катажина дефилировала в них, взгляды мужчин невольно были притянуты к ее обалденным ногам. Еще она носила короткие юбки и черные колготки.

  – Черт! – воскликнул я, – ты меня едва не убила!

  – Мало тебе! – зло сказала она, швыряя в меня другую туфлю.

  На это раз она попала в тумбочку на которой стояли всякие безделушки. И конечно, все разнесла вдребезги.

  После этого она швырнула еще антиквариат – будильник с амурами и стрелами, который я с трудом сумел поймать даже двумя руками, затем – толстенную книгу о философии Аватамсака, бронзовую ступку с пестиком, причем пестик едва не проломил мне голову, и, приблизившись одним скачком, перешла в рукопашную – старый, как мир, способ примирения. Минуты две я блокировал ее удары. Катажина так же виртуозно действовало коленями, как и руками. Естественно, мне пришлось оберегать пах – в результате пострадали ноги: колени и бедра. Несколько раз она получила удовольствие, добравшись до моей физиономии. Сломанный ноготь цвета воспаленный плоти только отяготил мою вину.

  В суматохе борьбы мы очутились на большущей Катажининой кровати и перешли в партер. Ее платье лопнуло по швам и слетело в миг, как кожа у змеи.

  – Ненавижу... – шипела она кошкой. – Ненавижу...

  Я старался уберечь лицо. Насколько это удалось, судил уже не я.

  Через мгновение мы были мокрыми, скользкими и полуголыми. Мой огромный черный пистолет с вычурной скобой отлетел в угол вслед за истерзанной курткой и телефоном. Катажина была неумолима, как рок. Такого количества энергии с лихвой хватило бы на ядерный фугас в пять мегатонн и маленькую боеголовку примерно такой же мощности. Спешить было нельзя, но и промедлить – значило вызвать подозрение в прохладности. Ни то, ни другое меня не устраивало. Моим оружием были губы. Она же в ответ кусалась и плевалась. Кроме этого она еще брыкалась и лягалась, как необъезженная лошадь. Все мои конечности и многострадальный зад были в синяках. Один раз она заехала коленом в пах, но и тогда я не разжал рук.

  Многократно испытанная кровать на это раз не выдержала и с грохотом развалилась. Спинки отлетели в стороны. Матрас, как плот на волне, вздымался и падал, вздымался и падал.

  На шум явился Росс и с удивленным видом уставился на нас.

  – Иди... иди... – синхронно усилиям вымолвили мы, замерев на мгновение.

  Росса подчинился, залез в кресло и свернулся калачом. Но своих прекрасных оленьих глаз с нас не сводил.

  Каким-то странным образом без помощи рук мы сумели разоблачиться. И когда события подошли к логическому финалу, задышали в унисон. Катажинины глаза потеплели. Она даже стала нашептывать нежности. Дело близилось к счастливому финалу.

  Вдруг кто-то забарабанил к дверь.

  Мы сделали вид, что не слышим. Катажина порывисто дышала мне в ухо – мы неслись в пропасть. Крещендо! Земля сошла с орбиты! Ангелы рыдали!

  Снова забарабанили.

  Мы замерли где-то на полпути.

  – Не ходи! – приказала Катажина. – Продолжай!

  – Хорошо, – кротко согласился я.

  Взгляд ее затуманился. Мы почти помирились. Матрас вздымался и падал, вздымался и падал.

  В дверь саданули с такой силой, что с потолка сыпалась побелка.

  – В черту! – воскликнула Катажина, вонзая мне в спину свои когти.

  – А-а-а!!! – взвыл я, подскакивая.

  У меня еще не зажила царапина от туфли. По умному царапину следовало обработать антисептиком, а Катажине дать старый, как мир, но верный бром.

  – Я так не могу! Он разнесет весь дом! Спустись и узнай, что ему надо.

  – Кому? – спросил я.

  – Не знаю! – с раздражением воскликнула она. – Но кто-то же пришел!

  – Ты еще кому-то звонила? – не без подозрения спросил я.

  – Нет... Ты у меня единственный!..

  Я едва не рассмеялся ее шутке, натягивая трусы и поднимая с пола пистолет. Он показался мне огромным и тяжелым, а главное – совершенно ненужным.

  Раздосадованный тем, что мы так и не достигли цели, я пошел вниз. На этот раз я дослал патрон в патронник и снял предохранитель.

  Пол был холодным и липким. К тому же мне все время чудилось, что я влезу в коровью лепешку. Хотя то, что оставляли после себя черные ангелы больше напоминало овечий помет, но пахло, как в коровнике.

  Человеку, видать, надоело барабанить в дверь и он решил обследовать черный вход, которым воспользовались мы с Россом. В окна веранды, а затем и мастерской я видел, как он обходит дом, и опередил его, спрятавшись за дверью. Он толкнул ее и осторожно вошел, щурясь со света. Испытывая злорадство, я ткнул стволом пистолета в основание черепа и грозным голосом сказал:

  – Стой!

  Росс, который спустился следом за мной, рявкнул для острастки:

  – Гав!!!

  Человек от испуга присел, разведя руки в стороны, и крякнул, словно прочищая горло:

  – Это я...

  – Ну естественно, а кому еще быть!

  – Кто ты? – спросил он, пробуя обернуться.

  – Руки за голову! – приказал я. – Три шага вперед! – Я хотел расквитаться за все мои злоключения и за то, что нам с Катажиной помешали. – Теперь медленно повернись!

  Леха Круглов повернулся так, словно у него болели колени, и округлил глаза. По его реакции, я понял, что он меня не узнал.

  – Ты что? – произнес я угрюмо, тыча ему пистолетом в живот. – Это я, Сператов!

  Он молча наставил на меня согнутый палец и смотрел так, словно перед ним возникло приведение. Росс, который давно уже узнал Леху, как всегда полез целоваться.

  – Точно... – наконец сказал он, моргая со свету. – Викентий... Слава богу... Фу-у-у...

  Тогда я что-то заподозрил и пошел в ванную, чтобы взглянуть на себя в зеркало: как я ни уворачивался, как ни извивался, а Катажина разукрасила меня по полной программе: к сетке мелким следов от колючек малины добавились свежие царапины на щеках и на лбу, на подбородке и на ухе – свежие укусы, левый глаз покраснел и слезился – то-то я плохо видел, а под правым наливался небольшой, но верный синяк – Катажина была левшой. Я еще подумал, где я себя уже видел, и вспомнил последнюю ее картину, на которой был изображен мужчина очень похожий на меня и примерно с такими же повреждениями на физиономии. Значит, Катажина сублимировала, подсознательно желая сегодняшней сцены.

  Брошу к черту! решил я, и вернусь к Лавровой. Та хоть не кусается, а любовь везде одинакова. Татьяна Лаврова была моей приятельницей, когда я жил на Земле, потом перебралась на Марс и обитала в маленьком городке на юге. Честно говоря, я иногда по ней скучал. Впрочем, думал я, в мире есть и другие места, где тебе будет так же хорошо. Только где они?

  – Ну ты даешь?! – сунул свою морду Леха. Увидев мою спину, он только присвистнул. – Кто это тебя так?

  Вслед за ним с теннисным мячиком в пасти влетел веселый Росс и пихнул под колени своим костлявым задом – раз, другой, заставляя приседать.

  – Ты чего здесь делаешь? – спросил я, одновременно освежаясь под краном и уворачиваясь от Россиных лап с большими, черными когтями.

  Болячки сразу же ожили и стали гореть огнем. Все болело – даже макушка и пятки. К тому же в пылу борьбы пострадал язык и внутренняя поверхность десен. Хорошо хоть зубы уцелели. В общем, я был не в лучшей форме.

  – Налей выпить, – попросил я.

  Леха и сам догадался. Он знал мои привычки и уже тащил стакан с водкой. Росс, цокая, как конь, бегал по первому этажу, гоняя мячик.

  – Как ты узнал, что я здесь?

  – Ты позвонил... – ответил Леха.

  – Я?!

  И скорчился от боли, забыл, что моя физиономия временно не предназначена для удивления.

  – Ничего... – засмеялся Леха, – шрам на роже, шрам на роже – для мужчин всего дороже.

  – Если только эти шрамы не от женщины, – заметил я в сердцах.

  Мы выпили – я едва не выплюнул все назад. Рот обожгло, словно царской водкой. Хотя пшеничная контрабандная была как раз тем недостающий элементом, который обязательно сопутствует подобным обстоятельствам. Она облегчает муки совести и способствует торжеству духа.

  – Ты позвонил и сказал, что будешь по этому адресу.

  Я действительно звонил Лехе из Петропавловской крепости и просил найти Жору Мамырина, но тогда еще не знал, что попаду к Катажине. После этого произошло столько событий, что я в самом деле мог что-то и забыть или... или... Неужели я телепат? оторопело подумал я. Нет, ерунда какая-то. Так не бывает – разве что в книгах о фантастике.

  – Убить тебя мало!

  Водку можно было пить только маленьким глотками, но она единственная приносила облегчение. Особенно мне не нравилось присутствие Лехи в Катажинином доме. И хотя на Земле он любил одних Тань, я ему не очень-то доверял. Вдруг он с тех пор изменил своим привычкам, как изменил им я.

  Леха подобострастно улыбнулся.

  – Кто старое помянет...

  – Пошел к черту! – сказал я.

  У меня из головы не выходило, как он с Ремом Понтегера поступили в отношении меня.

  – Я могу и уйти... – обиделся Леха.

  – Ладно, не обижайся, – сказал я. – У меня что-то с головой...

  – Это хорошо, – обрадовался Леха, не уловив мою иронию.

  Он не знал, что я имел честь побывать в теплой компании с комиссаром Ё-моё на звездолете "Абелл-085".

  – Не очень, – заметил я.

  – Что? – удивился он, – Что ты сказал?

  – Я сказал: не очень.

  Спесь мгновенно слетела с него. Он обеспокоено посмотрел в мое лицо, силясь понять, что я знаю.

  – Можешь успокоиться, – сказал я. – Я не попорчу тебе физиономию, как попортили мне. Я ее просто набью!

  – Ты должен понять меня... – сказал он упавшим голосом.

  На его лице пробежали волны чувств от недовольства собой до униженности.

  – Я давно про тебя все понял.

  – Ты не все понял, – заверил он меня, отступая и шаря вокруг себя.

  – Тридцать серебряников? – насмешливо произнес я.

  – Это не мои деньги, – быстро сказал он, упираясь в стенку камина и роняя на пол кочергу.

  – Дело не в этом, – возразил я, делая шаг вперед.

  – Не в этом, – через силу подтвердил он и проглотил слюну.

  Вдруг он посмотрел мне за спину, и я понял, что он увидел Катажину. Глаза его расширились, а ноздри затрепетали – даже в таком состоянии он готов был волочиться за любой юбкой.

  – Вот это да!.. – с придыханием произнес он.

  – Почему вы пьете без меня? – услышал я, решив, что она явилась в неглиже.

  Катажина в шикарном домашнем бардовом халате, босая и неприбранная, но не менее великолепная, спустилась со второго этажа и требовательно смотрела на нас. Росс крутился у ее ног.

  – Сейчас, мадам!.. Сейчас, мадам... – следом за ним засуетился Леха.

  Я не успел и глазом моргнуть, как он шаром подкатился к Катажине. С поклоном приложился к ручке и галантно осведомился:

  – Вам коктейль или чистую?

  Катажина плавилась от удовольствия.

  – Чистую... – произнесла она и взглянула на меня, совершенно не удивившись моему внешнему виду, хотя была его полноправным творцом.

  Нет, они не были знакомы, понял я, потому что во взгляде Катажины плавала еще и насмешка над маленьким мужчиной.

  – Я рекомендую с тоником, – так сладкоречиво, так пожирающе, так многозначительно, как только умел один он, произнес Леха.

  Его круглая физиономия излучала столь неподдельное обожание, что редко кто из женщин мог устоять перед ним.

  – Ну хорошо... – величественно согласилась Катажина. – Можно с тоником, но водки побольше! Вик, познакомь нас...

  Она бросила короткий взгляд, который означал: вот возьму и насолю тебе!

  – Вначале его надо кастрировать... – пробурчал я, но подошел и чисто формально сказал: – Катажина – это Алексей Круглов, коллега по работе. Леха – это Катажина Фигура. – Но не добавил: – Моя возлюбленная. – Как бы это выглядело при моей драной физиономии?! Хотя Леха и так обо всем догадался.

  – Я всегда знал... – беря ее под локоток, завел знакомую песню Леха, – что вы недостойны этого мужлана...

  Он повел ее куда-то, где бы мог развернуться в меру своих талантов, – в данном случае в мастерскую за кухней.

  Его даже не остановил мой жалкий вид. А ведь Леха здорово рисковал – он вообще был в другой весовой категории.

  – Леха, – хотелось сказать мне, – куда ты лезешь? Куда?! Она тебя прищелкнет, как комара, выдавит ливер из всех дырок и не заметит.

  Но Леха пер, словно бульдозер:

  – У вас такие глаза... а руки...

  У Катажины Фигуры действительно были красивые, длинные пальцы – растяжка на две октавы.

  – О-о-о... началось!.. – сказал я им в след и пошел в спальню, чтобы одеться.

  Последний бурный роман на Земле у Лехи протекал с переменным успехом и в не менее бурном режиме. Вначале он завоевал одну очень и очень знакомую мне консьержку, потом уложил ее в постель к Алфену, потом снова отвоевал ее. Он даже отверг настоящие приключения, чтобы только развлекаться с консьержкой. Что было дальше, я не знаю, потому что бродил по базе черных ангелов. Одно точно известно – Леха много страдал! Но от этого пыла в нем не убавилось.

  В спальне царил погром. Я с трудом отыскал свои вещи. Оказалось, что от рубахи остались одни клочья, что на джинсах сломался замок, что у куртки оторваны рукава. Я уже не говорю о майке и носках, которых попросту не нашел. Хорошо, у меня здесь был стратегический запас. Я открыл шифоньер, выбрал свежую рубаху, джинсы и куртку. В чем нельзя было упрекнуть Катажину, так это в отсутствии стильности. Она была стильной буквально во всем: от внешности, до своего большого дома, похожего на шкатулку, в том числе в стремлении к чистоте и порядку.

  Взглянув в зеркало, я понял, почему Катажина не отреагировала на мои болячки – их не было. Точнее, они на глазах высыхали и отваливались. Даже синяк прибрел вид двухнедельной давности и светлел на глазах. Спина, поврежденная каблуком и ногтями, уже не так болела. Остался только сильный укус на плече, кстати, появившийся не во время драки, а в порыве страсти, и особенно глубокая – до кости – царапина на щеке, которая уже слабо розовела. Неужели все цекулы живучие, как кошки? удивился я. Нет, скорее всего это действие альдабе, рассудил я и вспомнил о Викторе Ханыкове. Итак, по-моему, я приобрел бессмертие. Этот факт надо было обмыть.

  Когда я спустился в гостиную, они уже прикончили полбутылки водки и Леха, с умным видом разглядывая Катажинино творчество, вел светскую беседу:

  – ...Меня всегда ставили левофланговым, когда военные приезжали к нас в детдом...

  Леха имел ввиду вторую "странную войну" 2074-2076 годов, которая велась за Тунгусскую зону в Сибири. Военных сидели в этой зоне еще лет десять, если не больше, никого туда не допуская и вычищая все то аномальное, что находилось в ней.

  – Зачем? – напомнил я о себе, чтобы они особенно не увлекались.

  – Тебе не дано понять, – ответил он, даже не взглянув в мою сторону.

  – Ты что детдомовец? – удивился я.

  – Детдомовец... – с трагическим вздохом сознался Леха.

  – Прости, не знал. А почему ты раньше не говорил?

  У меня возникло такое ощущение, что он безбожно врет, и вообще – что он все выдумал тут же, не отходя от кассы.

  – Значит, не говорил, – тяжело вздохнул Леха и добавил, обращаясь к Катажине: – И меня никто не брал!

  – Почему? – удивилась Катажина.

  – Бедняжка! – бросил я.

  Несомненно, он хотел, чтобы его пожалели. Это было его тайное оружие: маленький, несчастный и пропащий – какое женское сердце не дрогнет?! Хорошо хоть у Лехи хватило ума не вспомнить о своей жене, а то слез не оберешься. Кроме тайного оружия, у него было еще и сверхтайное – большой и толстый член. Правда, его нельзя было сразу демонстрировать, а надо было соблюсти приличие.

  – Почему? – переспросил Леха, игнорируя мою реплику и на мгновение выходя из своей роли маленького мужчины. – А вы сами подумайте?

  Катажина, играя глазами и покусывая губу, как бы случайно взглянула на меня. Но я-то знал, что все это притворство и даже сам случайный взгляд не был случайным, а поводом, чтобы завести меня, заставить ревновать и все такое. С другой стороны она должна была знать, что мужчинам не нужны женщины, которые спят со всеми, даже с некоторыми.

  – Потому что маленький, щуплый... – Леха страдальчески шмыгнул носом.

  – Ты щуплый? – удивился я, глядя на его кряжистую, заплывшую жиром фигуру.

  – А еще кошу... – не обращая внимания на мои слова, добавил Леха.

  Ну артист, ну артист, восхитился я. Каждый раз он придумывал что-то новенькое и никогда не повторялся. Недаром его бабы любили.

  – Косите?.. – рассмеялась Катажина.

  – Если ему потакать, то надо таскать с собой таз для слез и пачку салфеток для носа, – заметил я.

  Леха снова не удостоил меня вниманием.

  – Кошу... – жалостливо сказал Леха. – На левый глаз...

  – Где? Покажите? – попросила Катажина.

  – Давайте отойдем к окну, – проникновенно зашептал Леха. – А то он меня смущает.

  – Вик! – возмутилась Катажина. – В чем дела? Ты все должен испортить!

  – Ну да... – заметил я. – Пустили козла в огород!

  Он показал, млея. Она вздыхала – томно, как сирена.

  – Женщины обожают мужчин-неудачников!

  – Почему? – насторожился Леха.

  – Ну... потому что... – Катажина кокетничала, – потому что... потому что... – (Я уже знал, что она скажет). – Они компенсируют себя в постели!

  – Вы думаете, мы так далеко зайдем? – тут же закрепил успех Леха.

  – Я имела ввиду не себя, – тут же нашлась Катажина.

  – Опять мне не везет! – констатировал Леха. – Бедный я бедный!

  – Но... бабы и такого любят, – заверил я.

  – Какой вы пошлый, Викентий Павлович! – упрекнула Катажина Фигура, разглядывая Лехину физиономию. При этом его правая рука как бы между делом познакомилась в Катажининой талией.

  – Да... да... да... – как плохой трагик, вздыхал Леха, стараясь в момент удачи подмочить мою репутацию.

  Чего-то подобного я от него ожидал, потому что природу Лехи изменить было невозможно – он должен был покорить Катажину любыми способами.

  – Вы еще и философ? – удивилась Катажина, бросив на меня лукавый взгляд.

  – А как же! Жизнь – это то, что происходит с тобой в то время, когда ты занят другими вещами, – повторил Леха чью-то глубокую мысль, естественно, выдавая за свою.

  От друзей невозможно избавиться, подумал я. Они как клещи: один – отпадет, другой – присосется. Ирония в том, что даже смерть не будет последним другом на твоем пути. Что-то в этом было от философии средневекового буси.

  – Ладно, – сказал я, наливая себе водки, – можете шептаться, сколько вам угодно.

  – А мы и не шепчемся! – заверила Катажина, насмешливо рассматривая Лехину лысину, похожую на тонзуру. – Правда, Леша?

  Круглов едва не замурлыкал. Его смущали два обстоятельства: мое присутствие и слишком короткое время знакомства. Он еще не до конца обнаглел и сдерживал свое шаловливое подсознание.

  – Правда, – согласился он, не убирая руки с талии Катажины. – Я даже могу сказать присказкой... – продолжил он, понижая голос до шепота: – Вы мне так надоели, что я спать с вами хочу...

  – Леха! – укоризненно сказал я, делая большой глоток. – Ты, как ураган. Кончай отбивать у меня девушку!

  – А кто отбивает?! – невинно удивился он, сделав возмущенные глаза. – Кто?! Я ни сном ни духом... Вот те крест!

  – Ну тогда, значит, мне послышалось! – сказал я.

  – Послышалось! – закивал Леха. – Послышалось! На этот раз послышалось!

  – А если послышалось, то надо двигать. У нас дел невпроворот! Забыл?

  – Забудешь с вами... – пробурчал Леха, нехотя расставаясь с моей возлюбленной.

  – Ну куда же ты? – спросила Катажина, протягивая к нему руки.

  Леха колебался целую секунду.

  – Я вернусь и мы продолжим наши сердечные беседы, – со стоном пообещал он. – Но я могу и остаться...

  – Леха, кончай! – сказал я. – Надоело. Если бы я тебя еще не знал...

  – Цербер! – обозвал он меня. – Собственник! Такая женщина! Такая женщина!

  – Давай топай, – сказал я, пихая его в зад.

  – Хороший у тебя друг, – сказала Катажина на прощание. – Галантный... как не знаю кто.

  Росс собрался с нами, но я оставил его на попечение Катажины. Он расстроился самым непосредственным образом: спрятался за нее и выглядывал оттуда, как ребенок. Мне было его очень жаль, но взять я его не мог – слишком рискованным делом мы должны были заняться.

  Росс и я были идеальной парой. Идеальнее, чем мы с Катажиной. Росс и дня не мог прожить без меня, а я и дня не мог прожить без него.

  ***

  – А теперь рассказывая все подробно! – потребовал я, когда мы вышли из дома Катажины.

  Небо со стороны города было темным. Похоже, там не стихали пожары, потому что на облака падали тревожные блики. Иногда доносились глухие разрывы. Предгорье на южном берегу походило на мрачные тучи. Я даже не предполагал, что очень скоро попаду туда совсем не по доброй воле.

  Комарово присмирело. Его обитатели попрятались за крепкими стенами, не зная, чего ожидать от черных ангелов.

  – Мы тебя, как бы это выразиться, сдали в аренду, – сказал Леха, глумливо улыбаясь.

  Это была месть за Катажину, за то, что я помешал волочиться, за то, что напугал, за пистолет, за глупые реплики и вообще, за то, что я оказался здесь первым.

  – Как это сдали? – удивился я.

  – Никак, – тут же открестился Леха, – я пошутил.

  – Нет, как это сдали?! – возмутился я.

  – Как?! Как?! За деньги! – не выдержал он, одновременно корча глупые рожи и искренне улыбаясь.

  Мне это было знакомо. Точно так же он вел себя, когда мы вели журналистское расследование на Земле. Нас по праву считали "первооткрывателями" черных ангелов. Честно говоря, лучше бы этого не произошло, ибо с тех пор наша жизнь круто изменилась. Лично от меня всегда ждали чего-нибудь этакого – в смысле мировой сенсации. И на этот раз, похоже, мы, сами не зная того, были на пороге ее.

  – Ну знаешь! От своего друга такого не ожидал.

  – А чего ты ожидал?! – почти закричал Леха. – Я должен был вырваться из этой дыры.

  – И ты туда же! А кто тебе мешал?! – в свою очередь закричал я.

  – Мешал! – сбавил он тон.

  – Кто?!

  – Кому надо, тот и мешал...

  – Комиссар, что ли?

  – Что ли...

  – Понятно, – сказал я. – Мог бы меня попросить, чай, не отказал бы.

  – Ничего бы ты не сделал, – демонстративно отвернулся он.

  – Почему?

  – Заладил! Потому что комиссар Ё-моё по-другому не хотел.

  – Почему? – удивился я.

  – Ему нужны были гарантии, что ты никуда не денешься.

  – И ты затащил меня в бабон? – догадался я.

  – Ну... – замялся Леха.

  – А вначале подсунул комиссару Ё-моё!

  – Нет, не так.

  – А как?

  – Во всем виноват Рем Понтегера.

  – Будет врать! – сказал я

  – В общем, я виноват, – сознался Леха.

  – Нет, ты не виноват! Ты виновник торжества!

  – Я только винтик, – пожаловался Леха. – Все придумал комиссар Ё-моё. Ему надо было любым путем заполучить тебя.

  – Ну выходит так, – почти миролюбиво согласился я. – Только он колол меня какой-то дрянью, от которой я память потерял.