Текст книги "Япония в III-VII вв. Этнос, общество, культура и окружающий мир"

Автор книги: Михаил Воробьёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

Японская армия, если верить традиции, используя вражду между Силлой и Кая, около 369 г. создала на юге полуострова опорный пункт – «зависимое владение» Мимана (кор. Имна), часто из-за трудностей сообщения с Ямато действовавшее довольно самостоятельно. Появление этого владения, а также угроза со стороны Когурё и Пэкче заставили Силлу отправить в 377 г. посольство к Восточной Цзинь, а в 399 г. – в Когурё (последнее посольство просило о помощи в борьбе с Кая и Ямато).

В 391 г. на когурёский престол вступил Квангэтхо-ван (букв. «Расширитель страны»), полностью заслуживший это свое посмертное имя. Когурё сильно расширило при нем свои пределы: на западе оно включило земли Ляоси, находящиеся по западную сторону р. Ляохэ, которая считалась традиционным рубежом ки– тайско-«варварского» мира; на севере вобрало в себя поселения пуё, еще сумевшие до той поры сохранить независимость; на юге отторгло земли Пэкче, лежащие к северу от р. Ханган; на юго-востоке сильно потеснило силланцев и японские гарнизоны во владении Кая (400 г.). Кроме территорий Когурё приобрело массу податного населения, рабов, скот. В 427 г. когурёский король Чансу перенес столицу на юг, в Пхеньян, и начал длительную войну за объединение полуострова. Однако ему не удалось достичь ни тактической задачи – разгрома Пэкче, ни стратегической – завоевания всего полуострова. По мере продвижения в глубь государства Пэкче росло сопротивление, а его военно-объединительная политика лишь сильнее сплачивала союз Пэкче и Силлы, к которому примкнула и Япония, боявшаяся вторжения когурёсцев на архипелаг. Последняя в 404 и 407 гг. уже посылала из Мимана войска на помощь Пэкче, но неудачно.

Пэкче в V в. вступило в полосу неудач. В то время как перенесение когурёских столиц все дальше на юг (Куннэсон – Хвандо – Пхеньян) свидетельствовало об успешной экспансии, передвижение столиц Пэкче в том же направлении (Хансон, в 475 г. Унджин, в 538 г. Саби) говорит о безуспешных попытках отразить эту экспансию [История Кореи, 1960; Пак, 1957; Hulbert, 1962].

Ожесточенные когурёско-пэкчийские войны в IV–V вв. малс затронули Силлу, сложившуюся на базе племен чинхан и пёнхан Скорее они создали благоприятную почву для быстрого развития этого государства: усилился приток населения, бежавшего из районов военных действий, оживилась торговля. В 503 г. состоялось официальное принятие титула короля (вана) и названия государства – Силла.

В VI в. Силла нашла силы для активной внешней политики, в 512 г. она захватила о-в Усан (Уллындо) и когурёские владения по побережью Японского моря. В 532 г. Силла покорила ряд племен кая (кара), живших в нижнем течении р. Нактонган и находившихся в союзе с японцами. В 533 г. в союзе с Пэкче силланцы сильно потеснили когурёсцев в районе нижнего течения р. Ханган и вышли на побережье Желтого моря.

Последняя акция Силлы резко изменила расстановку сил на полуострове. Выход Силлы к Желтому морю облегчал этому государству сношения с Китаем (с династией Лян), вбивал клин между Когурё и Пэкче. Как бы это ни показалось странным, такой оборот дела решительно поссорил Силлу с ее союзником – Пэкче. Пэкче считало себя монополистом в сношениях с Китаем, а земли, захваченные силланцами у Когурё, – своими. Разгорелась война между Пэкче и его новым союзником, Когурё, с одной стороны, и Силлой – с другой, закончившаяся в 554 г. разгромом пэкчийских войск под крепостью Квансан и гибелью короля Пэкче. К этому времени владения Силлы в системе трех государств достигли максимальной протяженности, простираясь до нынешней провинции Северная Хамгёндо, а ее влияние стало первенствующим. С захватом в 562 г. силланцами владений Кая на полуострове установилось подлинное троецарствие и окончилось «военное присутствие» Ямато. Но эти же успехи окончательно поссорили Силлу с соседями. Поэтому силланцы стали домогаться союза с государством Лян. Воздействие Лян на расстановку сил на полуострове оказалось меньшим, чем в свое время влияние Японии, но в 589 г. Китай объединила династия Суй, которая вскоре решила вернуть то, что считала своим наследством. В 598 г. крупная суйская армия выступила против Когурё, но последнее отбило вторжение. После этой победы когурёсцы в 603–608 гг. вновь устремились на юг против Силлы, а заодно и против Пэкче. Но вскоре, в 612 г., Когурё столкнулось с новым суйским вторжением по суше и по морю, которое когурёсцы мужественно отразили. Через пять лет династия Суй перестала существовать, и когурёсцы, безусловно, могли гордиться своим вкладом в падение этой династии.

Наступила передышка, имевшая для корейских государств роковое значение: поверженную суйскую династию в 618 г. сменила еще более могущественная, танская, силы же Пэкче и Когурё оказались подорванными предыдущими вторжениями. Земли этих стран лежали опустошенными, а оборонительные мероприятия (например, десятилетнее строительство стены поперек перешейка, начатое в 631 г.) усугубляли страдания народа. Тем не менее дух сопротивления не покинул когурёсцев: именно он привел начальника строительства стены ён Гэсомуна в результате переворота 642 г. на пост главнокомандующего и фактического правителя страны.

Междоусобные войны на полуострове облегчили танскоё вмешательство. Хотя и Пэкче и Силла стремились заручиться поддержкой Тан, последняя делала ставку на Силлу. Тогда Пэкче вошло в сговор с Когурё, и в 643 г. обе страны напали на Силлу. Нападение вызвало открытое вмешательство танских армий и флота в 645 г. Огромная армия вторжения была разбита когурёсцами; не имели успеха и вторжения в 647 и 648 гг.

Происшедшие события тем не менее не изменили ни расстановки сил на полуострове, ни политики взаимных союзов ради взаимных войн. Изменился лишь удельный вес Силлы, крепнувшей по мере ослабления двух других государств, и росли ее претензии на гегемонию на полуострове. Целям достижения последней соответствовало и воспитание новой военной знати в организации хвара– нов. После неудачной инициативы Силлы найти пути примирения с Когурё (642 г.) прежняя ситуация повторилась в точности. Силла стала крепить союз с Китаем. Не могущее наладить разрушенное хозяйство Пэкче искало выхода в новой войне. Заручившись поддержкой Когурё, оно развернуло военные действия против Силлы. На китайский ультиматум в 651 г. Пэкче ответило союзом с Японией и захватом 30 силланских крепостей. Силланцы отбили нападение, но в 655 г. объединенные силы Когурё, Пэкче, мальгаль обрушились на Силлу. Последняя обратилась за помощью к династии Тан. Совместные действия танских и силланских войск быстро привели к уничтожению Пэкче (660 г.). На землях бывшего Пэкче появились китайские округа и китайский наместник.

Разгром союзника и перспективы войны на два фронта тяжело отразились на воле Когурё к сопротивлению; хозяйственный и военный потенциал этого государства еще раньше сильно пострадал от шестидесятилетних постоянных войн. Смерть Ён Гэсомуна послужила толчком к разброду в верхах и к борьбе его сыновей за власть. Новое наступление танско-силланской коалиции в 667–668 гг. когурёсцы уже не смогли отразить. Их страна разделила участь Пэкче.

Теперь за гегемонию на Корейском полуострове боролись две державы: китайская Тан и Силла. Тан обладала мощными армиями и неисчерпаемыми резервами, но все это находилось в метрополии, коммуникации же непомерно растянулись и стали легкоуязвимы. Силла уступала по мощи Китаю, зато обладала хотя сравнительно небольшой, но опытной армией, воинственно на-строенной аристократией, а главное, выступала как лидер корейской народности, законный объединитель корейских земель и поэтому пользовалась поддержкой повстанческих отрядов.

По всем этим причинам Силле удалось в одиночку добиться в войне с Тан таких успехов, которые до 660–668 гг. ей ни разу не удавалось достичь, выступая союзником Тан в борьбе против Когурё и Пэкче. К 670 г. силланцы смогли освободить территорию Пэкче, в 675–676 гг. разгромить основные силы танского Китая и фактически изгнать их с полуострова [История Кореи, 1974, с. 87–90], К 668 г. прекратили существование все прочие династии и государства, и страна вступила в период Объединенной Силлы.

Связи между странами Азиатского континента и Японскими островами в III–VII вв.

Политические события, нами изложенные, развертывались на базе крупных социальных перемен. Складывание племенных объединений, известных под именем «трех хан», переросло в формирование ранних государств – Когурё и Пэкче в III–IV вв., Силла в VI в. Впрочем, точное время создания этих государств и их формационная принадлежность выяснены еще без достаточной определенности. Очевидно, это были образования феодального типа или на какой-то своей стадии так называемые «варварские» государства синтезного типа. Объединенная Силла уже обнаруживает отчетливые признаки феодализма [Пак, 1969].

В 687 г. были установлены земельные наделы для чиновников, выдаваемые лишь в кормление и подлежащие изъятию, которые, впрочем, скоро пришлось заменить выдачей жалованья натурой. Но основной класс призводителей – крестьянство – находился на положении государственных арендаторов, обязанных за свои наделы вносить налог, подать и отбывать трудовую повинность. Поместьями обладали крупные чиновники и храмы.

Новое, военное сословие, пришедшее к власти и придавшее феодальному строю военный характер, потеснило старую родовую знать. Для упрочения своего влияния оно создало новый кодекс законов, пересмотрело старую систему родовитости (кольпхум), оформило новую структуру власти. Король (ван) стал непререкаемым главой государства. Вся территория Силлы делилась на девять областей (пять наиболее важных выделялись в разряд наместничеств), а области – на округа. Их начальники назначались из центра и объединяли в своем лице военную и гражданскую власть. Разветвленный административный аппарат выполнял все функции управления. Теория централизованной монархии строилась на конфуцианстве, однако правительство широко поддерживало и буддизм, строя новые храмы и одновременно сдерживая храмовое землевладение. Поскольку земли к северу от р. Амноккан отошли к Китаю, когурёсцы, ощущая свою принадлежность к корейской народности, массами переселялись на полуостров.

События культурной жизни Корейского полуострова в III и последующих веках имели для Японии не меньшее значение, чем происшествия политической истории.

Отдельные эпитафии в когурёских курганах подтверждают знакомство когурёсцев с китайской иероглификой уже в III в., в V в. в Когурё воздвигнута знаменитая стела Квангэтхо-вана (414 г.), появилась разнообразная китаеязычная литература. Проникновение китайской письменности в Пэкче и Силлу задержалось примерно на век. В Силле в VII в. китайское письмо было даже приспособлено для записи корейских слов («иду»).

Бок о бок с продвижением на полуостров китайской письменности происходило последовательное проникновение конфуцианства, буддизма и даосизма. Первое упоминание о буддизме в Когурё относится к 372 г., в Пэкче – к 384 г., а в Силле – к 528 г. Очень скоро он был возведен в ранг государственной религии. Конфуцианская и буддийская литература стала источником философских и этических постулатов, основой воспитания и образования. В каждом государстве открываются свои школы (в Когурё – уже в 372 г.), а после объединения полуострова государством Силла в 682 г. открыты государственные школы (кукхак) с девятигодичным сроком обучения на трех курсах. Завоевав полуостров, рукописная литература через Пэкче перекинулась на Японский архипелаг, обогащенная местными традициями и вызванными ею к жизни новыми формами в науке и искусстве.

Хотя корейских математических трудов эпохи трех государств мы не знаем, следы использования китайской математики обнаруживаются в самых различных сферах: в строительстве в виде применения соотношения 3:4:5 при закладке фундаментов или при наложении друг на друга двух квадратов при сооружении восьмиугольного потолка колодезного типа в курганных камерах или принципа пропорциональности и масштабности в процессе возведения дворцов и пагод. Математика применялась при планировке земельных участков и вычислении наклона оросительных каналов, для измерения времени, а главное – в ходе астрономических наблюдений.

Изучение фресок раннекогурёских курганов (IV в.) косвенно свидетельствует о существовании довольно отчетливых представлений не только о солнце и луне, но и о других планетах, о некоторых созвездиях и звездах – многие из них воспроизведены в целом верно, а в середине VII в., в 647 г., силланцы смогли построить одну из наиболее древних на Дальнем Востоке астрономических обсерваторий (Чхомсондо). Они же создали самостоятельный лунно– солнечный календарь – символ культурной автономии на Дальнем Востоке, но вскоре, в 650 г., под давлением китайцев вынуждены были от него отказаться. В 674 г. корейский посол привез на родину новый, китайский календарь, а в 692 г. буддийский монах завез астрономическую карту, на которой вселенная изображалась в виде двух свободно висящих полусфер – неба и земли.

В странах Кореи были известны «Ши цзи» Сыма Цяня и китайские летописи («[Цянь] Хань шу» и др.). Сыма Цянь ввел способ нарастающего изложения, при котором в сочинение включались известные произведения предшественников или значительные отрывки из них, иногда без комментариев и особых оговорок. Этими трудами закрепилась связь истории и географии, характерная для дальневосточной науки. Каждое из государств обладало своей историографией: Когурё – «Записками о минувшем» («Юги», IV в.), Пэкче – «Историческими записками» («Соги», 374 г.), Силла – «Историей государства» («Кукса», 545 г.).

Примечательным, хотя, возможно, недостоверным фактом когурёской географии выступает таинственная карта страны, составленная, по преданию, в 28 г. и отправленная в Китай. Подобная акция в ту эпоху имела не столько научный, сколько политический смысл: посылку карты одной страной другой стране в дальневосточной дипломатии можно сравнить с выдачей ключей от города в Европе. К VII в. карты существовали во всех трех государствах.

В трех царствах широко применялись китайская медицинская литература и практика. В Когурё и Пэкче существовали и какие– то свои лечебники, а когурёские врачи славились по всему полуострову. Сложилась древняя корейская медицинская школа, немало способствовавшая формированию медицины японской. В 692 г. открылось медицинское училище.

Познания в технике и технологии, несомненно, отличались большей разносторонностью, чем знания чисто научные, хотя об этом мы чаще узнаем по материальным находкам, а не по записям в летописных сочинениях, повествующих об эпохе до III в. включительно. На полуострове господствовал ранний железный век, существовавший в сложной культурной среде – в условиях доживания в глухих районах энеолитическо-бронзовых традиций и процветания в центре страны оазиса китайской цивилизации – Лола– на. Находки литейных форм из глины и камня, безусловно, свидетельствуют о существовании местной бронзовой металлургии. Однако в эпоху, синхронную Ематай, бронзовая культура на полуострове сменилась раннежелезной, впитав в себя достижения первой.

Вследствие доступности железных руд перечень изделий из этого металла оказался обширным: тут и оружие (мечи, наконечники ашпий ветрел), и орудия земледелия (мотыги, заступы, серпы), и инструменты (топоры, ножи, шилья, стамески), и части лошадиной упряжи (удила, стремена).

Добыча металлов, их обработка и, как говорят летописи, даже вывоз железа неизбежно привели ко многим новшествам в хозяйстве и общественной жизни. Появились гончарные печи с искусственной подачей воздуха, позволяющей поддерживать равномерный жар на уровне 1000° и обжигать гладкую и крепкую серую керамику с набивным орнаментом, часто весьма сложной формы и изредка– с зеленоватой поливой. Стали обжигать кирпич и черепицу– как строительные, так и декоративные.

В VI–VII вв. значительно развились производство строительных материалов (камня и кирпича – в Когурё, кирпича и черепицы – в Пэкче, керамических бытовых изделий – в Силле), добыча и обработка металлов (когурёское оружие и силланские ювелирные изделия), шелководство (Силла), ткачество (Пэкче и Силла), приготовление красок (Когурё). Совершенствовался морской транспорт– в Пэкче и особенно в Силле. Каботажное плавание на веслах на значительные расстояния зафиксировано уже в III в. В VI в. суда выходили в открытое море, плыли в Японию и на п-ов Шаньдун.

К моменту занесения китайских архитектурных приемов и стилей местное строительство уже прочно встало на ноги. Когурёсцы прославились своими укреплениями в излучице реки, перегороженной валом, горными крепостями, ступенчатыми пирамидами («Могила полководца» у Тунгоу высотой 13,5 м), пэкчийцы – горными укреплениями, силланцы – оборонительными валами, дворцами и курганами. В IV–VI вв. проникновение буддийских архитектурных приемов совпало с оформлением местных строительных традиций в архитектуре. В Когурё складываются основные строительные приемы и конструктивные особенности, которые потом, на протяжении веков, будут определять корейский архитектурный стиль: система многочисленных стропил, консоли, сочетание изогнутых линий конька и многослойного свисающего карниза крыши, применение каменного фундамента (цоколя), деревянных колонн на каменных базах.

С буддизмом и буддийскими изваяниями на Корейский полуостров через Когурё проникает индусско-китайская иконография. Первые скульптуры буддийских божеств выполнены из глины в Когурё в конце IV в., в Силле они сосуществовали с погребальными фигурками – оберегами. К VI в. они вытесняются бронзовыми, иногда позолоченными скульптурами буддийских божеств в Пэкче и каменными и бронзовыми – в Силле. Эти стоящие во весь рост удлиненные фигурки, смотрящиеся лишь фронтально, со строгими лицами и полулунным очертанием губ, с непроработанными ногами, с застывшими складками одежды восприняли многое от стиля религиозной скульптуры «варварской», тобасской династии Северная Вэй. К VII в. резкие и застывшие черты постепенно вытесняются более грациозными и живыми, а сами изваяния допускают обозрение в профиль. Согласно письменным источникам, отливались весьма крупные статуи, например, для храма Хваннюса в Силле, на которые, как считают, пошло до 38 кг золота и до 2 т. бронзы.

Решающее влияние на стиль и формы живописи трех государств оказали китайские эстетические теории и основные принципы живописи, разработанные Се Хо (V в.). Однако ранние живописные памятники (некоторые фрески Когурё) испытали еще ханьское и центральноазиатское влияние. Когурёские фрески вообще являются наиболее яркими и многочисленными памятниками древнекорейского искусства. На них воспроизводятся повседневная жизнь, окружение покойного, а иногда и сама погребальная; процессия, рисуются четыре гения – охранителя четырех частей света и другие символические изображения (все как часть заупокойного культа). Поверхность изображаемого покрыта яркими красками, пропорциональность и перспектива игнорируются. Зато хорошо передаются динамизм происходящего и ощущение насыщенной жизни.

Живопись, приближающаяся по типу к станковой, представлена чуть ли не единственным экземпляром – портретом японского принца Сётокутайси с сыновьями, нарисованным художником – пэкчийским принцем Ачжа около 597 г. в Японии. Тщательно выписанные фигуры намеренно изображены без учета перспективы и пропорциональности: сыновья несоразмерно низкого роста.

Прикладное искусство эпохи трех государств весьма своеобразно, хотя не о всех его разделах и применительно не ко всем царствам мы имеем достаточно подробные сведения. С учетом вышесказанного следует выделить когурёские орнаментальные кирпичи, лицевая, сторона которых украшена изображением феникса, а длинная торцовая – иероглифами; круглые отогнутые концы черепицы (антефиксы), на которых воспроизведены цветок лотоса, пятиугольник из жимолости', узор веревочного узла, морда демона, изображения волн с арабесками или папоротника и колеса. Интересны золотые ажурные и плоские резные украшения Пэкче, а также фигурные орнаментальные кирпичи и изразцы с рельефным литым рисунком (пейзажа, феникса, чудовища таотэ, гениев – охранителей частей света, лотоса и др.).

Силланцы отличались в обжиге крепкой, почти «каменной» серой посуды разнообразной формы («обжиг Силлы»), но прославились ювелирным и камнерезным искусством. Знаменитые золотые короны представляют собой обруч, на который припаяны спереди три золотые ветви, а сзади – пара таких же оленьих рогов и пара крыльев. На тех и на других висят золотые бутоны цветов, листья, две тесьмы с драгоценными подвесками и пластинами. Повсюду свешиваются бусы из стекла, хрусталя, яшмы и нефрита разных форм, но чаще коммаобразные. При движении корона мелодично звенела. Пояса, собранные из тонких ажурных звеньев, изготовленных из разных металлов, со свешивающимися с них золотыми цепочками, серьги оригинальной формы, металлические поделки с инкрустацией крыльев золотого жучка «пилдэнчук» заслуженно гвошли в сокровищницу древнекорейского искусства [История Ко– греи, 1974, с. 73–79].

Краткий обзор культурной жизни на полуострове позволяет сделать вывод об успешном формировании культуры единого стиля. Такая культура сложилась к середине VII в., и процесс политического объединения Кореи, с одной стороны, облегчался складывающимся культурным единством, а с другой – сам облегчал завершение культурного единообразия. Кристаллизация этого единообразия, несомненно, в сильной степени поощрялась заимствованием иноземных новшеств.

Такие важные культурные достижения, как китайская письменность, буддизм, конфуцианское учение, научная и философская логика, приемы и формы научного исследования, теория и практика эстетики, для всех корейских образований предстали в единообразном виде и уже тем самым послужили нивелирующим началом. Хотя отдельные восприемники неизбежно по-своему преломляли эти достижения, особенно в художественной практике, объединяющее начало тем не менее оказалось сильнее.