Текст книги "Очерки истории чумы (фрагменты)"

Автор книги: Михаил Супотницкий

Соавторы: Надежда Супотницкая
сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 35 страниц)

Сегодняшнему поколению врачей вакцинация людей живой вакциной и лечение чумы стрептомицином не кажутся чем-то необычным, так же как и сама чума не считается ими смертельно опасной болезнью. Однако в конце 1940-х гг. далеко не все так было просто, существовали другие подходы к специфической профилактике и к лечению чумы, имевшие яростных и высокопоставленных сторонников. Но за 50 лет, прошедших со времени маньчжурской чумы, примененные тогда в маньчжурском очаге подходы к борьбе с чумой, принципиально не изменились. Разве что накожную иммунизацию живой вакциной дополнили аэрогенной, а в схему лечения ввели тетрациклин и хлорамфеникол. Не изменились даже технологии получения живой чумной вакцины и стрептомицина, созданные в те годы. Настолько надежными и оптимальными оказались разработки военных ученых из НИИ гигиены и эпидемиологии ВС СССР (НИИЭГ).

НИИЭГ. В 1930 г. была создана Вакцинно-сывороточная лаборатория Военно-санитарного управления РККА. Возглавить ее поручено известному ученому-бактериологу, профессору кафедры микробиологии Первого медицинского государственного университета И.М. Великанову (1898—1938), незадолго до этого мобилизованному в РККА по решению ЦК ВКП(б) с присвоением воинского звания «дивизионный врач». Через несколько месяцев в Вакцинно-сывороточную лабораторию была переведена и его жена, ученый-микробиолог, кандидат медицинских наук З.И. Михайлова (1892—1937).

В 1930 г. лаборатория была размещена в местечке Власиха, неподалеку от станции Перхушково Белорусской железной дороги, в 30 км от Москвы. Сразу же началось строительство новых корпусов и жилых зданий для сотрудников, а пока все специалисты ездили из Москвы по железной дороге до станции Перхушково, а затем автобусом до Власихи. Одновременно для работы с возбудителями особо опасных инфекционных болезней была создана бактериологическая лаборатория, которая располагалась на территории монастыря в городе Суздале Владимирской области.

Однако одной лаборатории в ВСУ РККА для решения задач противобиологической защиты страны, было явно мало. Требовался новый специализированный институт РККА, в котором можно было бы решать проблемы защиты армии и населения страны от бактериального нападения противника. И 16 апреля 1933 г. он создан на базе Вакцин-но-сывороточной лаборатории ВСУ РККА. Его основателем и первым начальником стал И.М. Великанов. Военврач 1 ранга Михайлова вначале возглавила один из ведущих отделов института, а в 1935—1936 гг. была заместителем начальника института по медицинской части.

Великанов привлек к военно-биологическим исследованиям многих известных российских ученых: Б.Я. Эльберта, А.Н. Саватеева О.Г. Бирге-ра, Ф.Г. Бернгофа, П.П. Движкова. Среди них был и будущий академик АМН, лауреат Ленинской и Государственных премий М.П. Чумаков.

Основным направлением в военной тематике института в 1933—1937 гг. стало изучение и создание способов и средств защиты армии, населения от бактериального и химического нападения. Сотрудниками института был оборудован танк для разведки и диагностики использованных (распыленных) противником бактериальных поражающих агентов. Создан универсальный противогаз (Б-3), способный надежно защитить людей как от химических, так и от бактериологических средств нападения. В 1936—1937 гг. ими сконструирован чемодан-лаборатория для определения бактериального заражения. В эти же годы в институте исследовалась безвредность и эффективность тифозно-паратифозной вакцины Михайловой и противогангренозной и противоботулинической сыворотки Великанова.

И. М. Великанов

 З. И. Михайлова

В 1937 г. институт перевели на остров Городомля, расположенный на озере Селигер рядом с городом Осташков Тверской области, в 1941 г. институт был эвакуирован в Саратов, а в сентябре 1942 г. передислоцирован в Киров.

Кроме описанных ниже живой чумной сухой вакцины и стрептомицина, в годы Великой Отечественной войны в НИИЭГ были разработаны: первая отечественная сибиреязвенная живая вакцина СТИ-1, сухая живая туляремийная вакцина, сухая живая бруцеллезная вакцина, а также технологии их производства. В 1944 г. впервые в СССР в институте было налажено производство пенициллина, который сразу же поступил в прифронтовые госпиталя.

Однако судьба Великанова и Михайловой сложилась трагически. Они были репрессированы по делу Тухачевского и погибли.

Живые вакцины или убитые? История современных методов иммунизации против чумы начинается с 1895 г., после того как Иерсен показал, что кроликов можно предохранить против заражения чумой повторными прививками убитой нагреванием агаровой культуры чумного микроба. Двумя годами позже Хавкин разработал вакцину, которую стали впервые использовать для массовой иммунизации людей в эпидемических очагах (об опытах Хавкина см. в очерке XXIII).

Использовавшийся с этой целью препарат, так называемую «лимфу Хавкина», сегодня трудно назвать даже «убитой вакциной». При ее приготовлении клетки возбудителя чумы не инактивировали формальдегидом, как это обычно делается для получения убитых вакцин («формоловых вакцин»), а сначала разрушали путем аутолиза. «Лимфу Хавкина» трудно отнести и к химическим вакцинам, так как при их приготовлении обычно в состав иммунизирующего препарата включают одну или несколько из известных антигенных детерминант возбудителя болезни, а лимфа представляла собой смесь неидентифицированных фрагментов разрушенных клеток чумного микроба (см. очерк XXIII).

Колле в 1903 г. предложил готовить убитые вакцины из агаровых культур, добавляя формальдегид. В эти два метода в разное время были внесены изменения, касающиеся в основном приемов инактивации микроба. Было отмечено, что слабые растворы дезинфицирующих веществ: фенол, формалин, эфир, а также глицерин меньше деформируют антигены чумного микроба, чем воздействие температуры. Ученые изучали иммунизирующее действие отдельных фракций и дериватов чумного микроба: капсульную фракцию, нуклеопротеиды, фаголиза-ты. До эпидемий чумы начала 1930-х гг. убитые вакцины занимали лидирующее положение в противоэпидемиологической практике.

История живой чумной вакцины также начинается с опытов Иерсена (1895). Этот необычайно плодовитый ученый впервые отметил, что чумные микробы могут терять свою вирулентность при пересевах на питательных средах и в малых дозах отлично предохраняют животных от чумы. Результаты, полученные Иерсеном, были подтверждены Кальметом (1899), Колле и Отто (1903—1904), Стронгом (1906—1907) и др. Иерсен испытал на себе действие приготовленной им культуры, убивающей 20–30% крыс. После прививки у него развивалась лихорадочная реакция, но все окончилось благополучно. Обезьяны, зараженные этим штаммом, остались живы. Считая, что обезьяны по филогенезу ближе к человеку, чем крысы, Иерсен пришел к заключению, что этот метод вакцинации можно применить к человеку. Однако в своем сообщении по этому вопросу он высказывался очень сдержанно.

Стронг (1906) пошел дальше. После того как он испытал на себе безвредность штамма MaV, ослабленного неизвестным методом, то он привил в Маниле 200 человек, приговоренных к смертной казни. Несмотря на то, что каждый заключенный получал под кожу «целую агаровую культуру» (15–20 млрд. микробов), вакцинация прошла без осложнений. На этом закончились первые попытки вакцинировать людей живыми чумными микробами. На более широкое применение живых вакцин исследователи не решались, не было уверенности в безопасности метода, пугала возможность реверсии авирулентных микробов в вирулентную форму (Коробкова Е.И., 1966).

К началу 1930-х гг. в представлениях о противоэпидемической эффективности вакцинации назрел кризис. Многолетние наблюдения над большим количеством людей, привитых разными убитыми вакцинами в пульсирующих очагах чумы, показали их слабую эпидемиологическую значимость как в предохранении против бубонной чумы, так особенно против легочной чумы. Эти наблюдения вновь привлекли внимание исследователей к живым вакцинам (в СССР с живыми вакцинами начали работать с 1934 г.). Однако даже в конце 1930-х гг. не было четких представлений о механизмах развития легочной чумы. Одни авторы настаивали на пневмотропности штаммов чумного микроба. И даже получали такие штаммы путем многократного пассирования чумного микроба через экспериментальных животных. Например, профессором А.М. Ско-родумовым (1888—1939), при изучении штамма, выделенного в 1927 г. во время эпидемии легочной чумы в Монголии, получены «свойства пульмонтропности» у возбудителя чумы, выраженные в организме морской свинки. Такой штамм вызывал пневмонию у этих животных при подкожном или внутрибрюшном заражении (Шунаев В.В., 1934).

Другие считали, что главным фактором в воспроизведении той или иной клинической формы чумы являются входные ворота инфекции. Пессимистичными были взгляды и на возможность предупреждения легочных форм болезни путем подкожной иммунизации. Они сложились совершенно обоснованно, так как учитывали результаты иммунизации людей убитыми вакцинами. Как правило, такие вакцины оказывались неэффективными в очагах чумы не только для предотвращения заболеваемости людей легочной формой болезни, но и бубонной.

Оттен (1936), основываясь на наблюдениях, сделанных им на острове Ява, относился скептически к возможности предупреждения заболеваний людей легочной чумой даже при их иммунизации живой вакциной. Жирар (1936) был более оптимистичен. Он, наблюдая за развитием иммунных реакций у людей и морских свинок, иммунизированных подкожно и интраорбитально вакцинным штаммом EV, пришел к выводу, что нет особой разницы в механизмах развития иммунитета в отношении обоих форм чумы.

Но одним из важных препятствий к экспериментальному изучению этой проблемы стало отсутствие надежных методов получения у животных первичной легочной чумной пневмонии. Оказалось, что легочная чума, беспощадно истребляющая во время эпидемий тысячи людей, не хочет воспроизводиться в эксперименте. Стронг даже приписал неудачи в получении первичной легочной пневмонии у лабораторных животных их «поверхностному дыханию или анатомическому устройству ноздрей и фарингса». И здесь удивительно для нас одно обстоятельство. В научной литературе 1930-х гг. (даже отечественной!) оказались проигнорированы опубликованные работы русских военных ученых, еще в начале столетия в форте «Александр I» с помощью мелкодисперсных аэрозолей возбудителя чумы, экспериментально изучивших патогенез первичной легочной пневмонии и, даже заплативших за это своими жизнями (см. очерк XXX). Эксперименты по аэрогенному инфицированию и иммунизации животных начинаются как бы с «чистого листа» и осуществляются на низком методическом уровне.

Николь, Дюран и Консей (1930) пытались осуществить иммунизацию людей через дыхательные пути пульверизацией довольно густой (3 млрд. клеток) убитой вакцины в течение полминуты ежедневно на протяжении 8 дней; после недельного перерыва ингаляции повторялись еще в течение 8 дней. Таким способом всего ими было привито 363 человека. В качестве контроля 503 человека были привиты подкожно. Среди последних заболело чумой 6 человек (5 умерли), среди привитых в дыхательные пути – 3 (2 погибли). Разумеется, эти данные не позволили Николь с соавт. судить об эффективности ингаляционных прививок.

В те годы активно проводились эксперименты по инфицированию животных закапыванием им в нос бактериальной культуры. В опытах Е.И. Коробковой (Государственный институт микробиологии и эпидемиологии Юго-Востока СССР, 1939) такое инфицирование морских свинок оказалось неудачным. Не удовлетворяясь этими результатами, Коробкова вернулась к получению первичной легочной чумы у свинок ингаляционным методом. Коробкова (как и в свое время Гос), использовала для распыления обычный пульверизатор, отрегулированный на тончайшую струю, что давало возможность получать мельчайшие капельки чумного аэрозоля. Заражение производилось в специальном устройстве, предназначенном для аэробиологических исследований, сконструированном доктором Ф.Ф. Семикозом в 1927 г.

Устройство представляло собой двухкамерный ящик в 1 м длины, 60 см ширины и такой же высоты со стеклянными боковыми стенками, верхняя крышка деревянная, края ее для большей герметичности клиновидно входили в рамку отверстия. Отдельные камеры ящика были разобщены между собою затворами, герметично, с помощью рычагов, открывающимися экспериментатором. Опытные животные помещались в сетчатую клетку, которая с помощью нижнего рычага вкатывалась по рельсам в опытную камеру, после чего затворка захлопывалась.

К внутренней стороне стенки опытной камеры, расположенной против клетки, была приделана металлическая подставка для флакона с ингалятором. Эта подставка с помощью рычага вращалась в горизонтальной плоскости, что позволяло направлять струю из ингалятора по всем сторонам камеры. Опыт велся в следующем порядке: после того, как клетка с животными (3–5 морских свинок) вводилась в камеру, через верхнюю приподнимающуюся крышку, на подставку устанавливался смонтированный ингаляционный аппарат, содержащий точно измеренное количество определенной концентрации бактериальной эмульсии; после этого крышка закрывалась. Через отверстие стенки, наружу пропускалась только резиновая трубка, соединяющая аппарат с нагнетателем воздуха. Отверстие вокруг трубки закрывалось ватой и заливалось герметично парафином; сверху для большей безопасности камера накрывалась простыней, смоченной в дезрастворе. Клетки с животными помещались на расстоянии 30–35 см от ингалятора.

Длительность экспозиции равнялась 8–10 мин., т.е. времени, требуемого для распыления эмульсии. По окончании опыта клетка с животными переводилась в другую камеру и затворка между ними снова захлопывалась. Свинки высаживались из клетки только через 0,5 ч. после ингаляции и рассаживались по банкам.

Благодаря данной аэрозольной камере и собственному упорству, Е.И. Коробковой в 1939 г. удалось смоделировать первичную легочную чуму у экспериментальных животных и показать возможность защиты от нее с помощью подкожной иммунизации живой чумной вакциной на основе штамма EV. Параллельно аналогичные эксперименты велись в НИИЭГ ВС СССР (см. ниже).

Однако вернемся в Маньчжурию.

Вакцинопрофилактика в маньчжурском эндемическом чумном очаге. Японцы переоценивали значение вакцинопрофилактики. Руководители противочумной службы Маньчжоу-Го (Абэ, Касуга, 1941) в один голос утверждали, что для того чтобы ликвидировать чуму в Маньчжурии, прежде всего надо проводить прививки против чумы. Эта точка зрения, по мнению Николаева, была ошибочной, так как никакими, даже самыми эффективными прививками нельзя ликвидировать чуму как природное явление.

Николаев считал, что единственно чего можно добиться профилактическими прививками, даже при применении наиболее эффективных вакцин, это вызвать у человека невосприимчивость к чуме и тем самым лишь на время предохранить его от заболевания чумой, так как иммунитет при чуме держится 5–6 месяцев. Ежегодной вакцинацией живой вакциной можно снизить заболеваемость чумой в очаге, но нельзя ликвидировать чуму среди грызунов.

Начиная с 1936 г. в Маньчжурии проводилась вакцинация китайского населения формолвакциной производства Чанчуньского санитарно-технологического института. Прививочная кампания начиналась обычно в феврале и заканчивалась в мае. С каждым годом вакцинация проводилась во все возрастающих количествах. Прививка осуществлялась двукратно с интервалом в 7 дней, но второй прививкой охватывалась лишь небольшая часть прививаемых. Во время вспышек чумы производство прививок прекращалось. Японцы опасались отрицательной фазы иммунитета, да и само проведение прививок в это время они считали бесполезным занятием.

Всего с 1936 по 1944 г. было вакцинировано и ревакцинировано свыше 13 млн. человек. Каковы же результаты этих прививок? Николаев сравнил заболеваемость чумой и количество вакцинированных людей и пришел к выводу, что проведением массовых прививок формолвак-циной снизить заболеваемость чумой не удалось. Да и сами работники японской противочумной службы оценивая эффективность вакцинации формолвакциной, пришли к заключению, что эта вакцинация не снижает заболеваемость, но уменьшает смертность от чумы.

Таким образом, в Маньчжурском эндемическом чумном очаге, как и в других очагах, убитая вакцина оказалась неэффективной, но широкое применение живой вакцины здесь не практиковалось. Причиной этому было то обстоятельство, что научным консультантом при департаменте здравоохранения Маньчжоу-Го был профессор Абе – сторонник убитых вакцин, поэтому вакцинация живыми вакцинами проводилась в ограниченных размерах. Применяемые в маньчжурском очаге живые вакцины готовились из штамма EV Жирара и Робика (получен из типичного чумного штамма на Мадагаскаре) и из штамма МП-40, полученного маньчжурском очаге Касугой.

История этих вакцинных штаммов такова.

Жирар и Робик, будучи убежденными сторонниками того, что только живая вакцина может улучшить эпидемическую ситуацию в стране, где борьба с носителями чумной инфекции практически неосуществима, начиная с 1932 г., приступили к изучению различных штаммов чумного микроба с ослабленной вирулентностью. После многочисленных опытов ученые остановились на одном из них, выделенном в Тананариве (о. Мадагаскар) в 1926 г. из трупа человека, умершего от бубонной чумы. Штамм назван ими EV, по инициалам больного, от которого он был выделен. Вирулентность штамма была ослаблена ежемесячными пересевами на aгape при температуре 18–20°С в продолжение 5 лет.

По морфологическим, культуральным и серологическим признакам штамм EV – типичный чумной штамм (океанический, по классификации Берлина и Борзенкова). Штамм EV не разлагает глицерина, не разлагает рамнозы даже после многих дней содержания культуры на пептонной воде с глицерином и рамнозой. Он авирулентен для свинок, кроликов при заражении под кожу, накожно, конъюнктивально, интраназально и интратрахеально, но умеренно вирулентен для белых мышей.

Введение больших доз штамма EV внутрибрюшинно свинкам и кроликам убивает часть животных при явлениях перитонита, сопровождающегося септицемией; микробы, выделенные гемокультурой, обладают всеми свойствами EV, т.е. они не становятся более вирулентными.

На основании своих опытов по изучению иммуногенных свойств вакцинных штаммов чумного микроба Жирар пришел к выводу, что эффективность живой вакцины, активно предохраняющей против чумы, не определяется лишь содержанием в ней живых микробов. Само по себе наличие живых микробов в вакцине не характеризует ее иммуногенность. Иммунизирующие свойства такой вакцины являются функцией остаточной вирулентности штамма. Он утверждал, что «ослабленная вирулентность – не значит отсутствие вирулентности».

Для изучения иммуногенных свойств штамма EV Жирар и Робик сначала использовали только морских свинок – животных, наиболее чувствительных к чуме и труднее других поддающихся иммунизации. В 1932 г. они приступили к испытанию своего штамма на людях. Первые опыты были проведены на нескольких прокаженных и на одном из соавторов – Робике. Прививка небольших доз EV не сопровождалась никакими осложнениями. После этого были привиты еще 90 прокаженных и 3 добровольца. Реакция на введение микробов EV выразилась в покраснении и припухлости кожи вокруг места инъекции вакцины. Реакция не сопровождалась заметными изменениями со стороны лимфатических узлов. Температура у части привитых поднималась до 38,5–39°С и держалась в течение 24 ч. После удачного исхода дополнительных опытов, проведенных на добровольцах, была начата вакцинации местного населения.

В СССР штамм EV попал в 1936 г. непосредственно от Жирара, работавшего тогда в филиале Пастеровского института в Тананарива. Сначала штамм был получен Государственным институтом микробиологии и эпидемиологии Юго-Востока СССР (НИИ «Микроб», Саратов), затем оттуда его передали в другие противочумные организации. Предварительное изучение морфологических, культуральных, биохимических и серологических свойств штамма EV, проведенное сотрудниками института, подтвердило характеристику, данную ему Жираром и Роби-ком (А.А. Безсонова, В.М. Туманский, Е.И. Коробкова). Для испытания безвредности и иммуногенности штамма в 1938 г. Наркомздравом СССР была назначена специальная комиссия в составе: Н.Н. Жукова-Вережникова, М.П. Покровской, И.И. Елкина, Е.И. Коробковой А.Л. Берлина и Я.А. Усова. Сравнительное изучение штаммов EV, АМП (авирулентный мутант пестис – живая вакцина, полученная на Ставропольской чумной станции М.П. Покровской и И.Г. Иоффе путем пассирования вирулентных штаммов Y. pestis с чумным фагом и испытанная этими учеными в 1936 г. на себе; эта удивительная история изложена в книге Еременко В.И. с соавт., 2000), ЖВ и № 46-S, проведенное при Государственном институте микробиологии и эпидемиологии Юго-Востока СССР на большом количестве животных (более 2000 морских свинок), показало, что «в качестве живой, но ослабленной культуры штамм EV вызывает в организме морских свинок (даже при введении средних доз) реактивные изменения специфического характера, которые, однако, не прогрессируют, не влекут за собой гибели животных, но постепенно рассасываются и исчезают бесследно». Пассажами штамма EV от свинки к свинке и прямыми пассажами органами животных, привитых штаммом EV, не удалось повысить его вирулентность. Было установлено, что чумные микробы EV «приживаются» в организме привитых животных в зависимости от дозы в районе инъекции в среднем от 7 до 15 дней, в регионарном лимфатическом узле до 6–7 дней, в костном мозгу на стороне введения до 3 дней, в селезенке до 6 дней.

Сотрудниками института «Микроб» было установлено, что вакцина на основе штамма EV хорошо защищает от заражения не только океаническими, но и континентальными штаммами возбудителя чумы.

Штамм МП-40 получен Касугой, сотрудником Научно-исследовательского центра санитарной службы ЮМЖД (филиал отряда № 731), из штамма Мискучи. Последний выделил этот штамм в сентябре 1938 г. из селезенки трупа человека. При выращивании на агаре при температуре 37°С штамм давал слизистый рост, т.е. вырастали палочки, имеющие капсулу. Этим капсульным штаммом Мискучи заразил суслика во время зимней спячки. Через 11 дней после заражения суслик проснулся и 14 дней вел обычный образ жизни. Затем его забили и вскрыли. Из паховой и подкожной лимфатических желез этого суслика была выделена культура, не образующая капсул при температуре 37°С. Бескапсульный штамм Мискучи был обозначен шифром MП. По своим биологическим свойствам он ничем, кроме отсутствия капсулы, не отличался от исходного штамма. Далее его 28 раз пассировали через свинок. При этом восстановить капсулообразование у штамма не удалось. Касуга провел штамм МП через организм морской свинки, иммунизированной живой культурой штамма EV в дозе 300 млн. микробов.

Затем длительно пассировал его (15–20 генерации) на 10% алкогольном бульоне при температуре 40°С. В результате пассирования и отбора он получил бескапсульные формы чумного микроба, потерявшие вирулентность, но сохранившие иммуногенные свойства. Этот штамм Касуга обозначил шифром МП-40.

Затем Касуга установил, что вакцинный штамм может быть получен путем пассажа вирулентных культур Y. pestis через организм иммунизированных морских свинок и дальнейшего культивирования их на бульоне, содержащем противочумную сыворотку в соотношении 1:1. При этом оказалось, что при культивировании на такой среде уже на пятые сутки можно выделить бескапсульную культуру, находящуюся в смеси с капсульными ее формами, начиная с 26 суток выделяются только бескапсульные формы микробов.

Касуга утверждал, что, пользуясь такой методикой, можно получить бескапсульные авирулентные штаммы, обладающие иммуногенными свойствами и к тому же стойко сохраняющие эти свойства.

Из штамма МП-40 Касуга приготовил живую вакцину, которую он сначала изучал на лабораторных животных, а затем этой вакциной прививались люди в маньчжурском чумном очаге.

Николаев установил, что в течение 1937—1938 гг. для прививок в Маньчжурском очаге японцами применялась только убитая вакцину. В течение 1939—1940-х гг., Касуга, Ясуи и Иванага в этом же очаге исследовали реакцию людей на прививки живыми вакцинами. Вакцины примитивно готовились ими на месте, путем выращивания вакцинных штаммов при температуре 30–37°С в сосудах из панциря черепахи, поставленных на каны и завернутых в одеяло.

В 1939 г. они осуществляли прививки вакциной EV. Ими в 69 населенных пунктах монгольского сейма Неомань привито 4909 человек из 12 070 там проживавших. В 74 населенных пунктах уезда Тунляо с населением в 28 900 человек ими привито 21 110 человек.

Массовые прививки живой вакциной на основе штамма МП-40 начаты японцами в 1940 г. на основании убеждения в том, что он значительно менее реактогенен, чем штамм EV. Сравнением эффективности убитых и живых вакцин занимались Касуга и Иванага (1941). Они исходили из того, что вакцинация может дать: 1. Такой иммунитет, при котором попавшие в организм привитого возбудители погибнут на месте внедрения, не вызвав заболевания, т.е. в результате прививки человек предохраняется от заболевания чумой; 2. Прививки не предохраняют от заболевания, но облегчают течение болезни.

Следовательно, если будет такой иммунитет, как в первом случае, то это должно сказаться на снижении заболеваемости, а если будет такой иммунитет, как во втором случае, то это должно сказаться на повышении процент выздоравливающих от чумы.

Для районов Маньчжурии, ежегодно поражаемых чумой, 70% приходится на бубонную чуму, почти 30% на септическую и только незначительный процент заболеваний составляет легочная чума. Оценивая эффективность вакцин, применявшихся в течение 1937—1940 гг., Касуга и Иванага пришли к выводу, что по отношению к бубонной чуме прививки убитыми вакцинами могут повести к выздоровлению больных, а прививки живой вакциной не только ведут к выздоровлению больных, но в части случаев и предохраняют от заболевания. По отношению к безбубонным формам чумы, по их мнению, этот вопрос не решен, поэтому эффективность противочумной вакцины они выражали только в процент выздоровления больных различными формами чумы. Снижение заболеваемости чумой в результате вакцинации они, по-видимому, учесть не смогли.

Процент естественного выздоровления (как указано выше, больные большей частью не получали специфического лечения) в маньчжурском очаге в среднем за указанные 4 года составил 6,8%. Среди привитых вакциной EV выздоровело от чумы 35%, а среди привитых вакциною МП-40 – 40%. Следовательно, количество выздоровевших от чумы среди привитых вакциной EV было в 5,4 раза, а среди привитых вакциною МП-40 – в 7,1 раза больше чем среди непривитых. Прививки убитой вакциной в тех же условиях давали 15% выздоровления больных.

Повторные прививки убитой вакциной в начале эпидемии лишь незначительно повышали процент выздоровления. Но в одном населенном пункте, где до эпидемии были сделаны прививки живой вакциной EV, а в начале эпидемии проведена ревакцинация вакциной МП-40, 12 человек из числа привитых, заболевших чумой, все выздоровели.

В населенном пункте Чуанцзятунь, где уже после начала вспышки чумы была проведена вакцинация живой вакциной EV, после прививки заболело очень мало людей. Этот факт указал Касуге и Иванаге на то, что живые вакцины предохраняют от заболевания чумой. Аналогичных данных при вакцинации штаммом МП-40 ими не приводится.

Что касается сроков наступления иммунитета, то Касуга и Иванага обнаружили, что иммунитет наступает уже через 5 дней после прививки живой вакциной. Наибольший иммунитет отмечается через 2–3 месяца. Через 4–5 месяцев после прививки иммунитет снижается, а через 6 месяцев не остается никакого иммунитета и нет никакой разницы в процент выздоровления как среди привитых, так и среди непривитых.

Таким образом, японский опыт применения живых вакцин в маньчжурском очаге чумы показал, что живые вакцины значительно эффективнее убитых вакцин. Несмотря на это они не нашли широкого применения в Маньчжурии, и, по данным Касуга, сообщенным им Николаеву, всего до 1945 г. живыми вакцинами во всей Маньчжурии привито не более 150 тыс. человек. Причиной этого было, с одной стороны, то, что сторонник вакцинации живыми вакцинами Касуга переехал из Джэндзятуня в Дайрен, а с другой – руководство департаментом здравоохранения, не без влияния профессора Абэ, считавшего убитую формолвакцину эффективной, было сторонником применения убитых вакцин и тормозило внедрение в противоэпидемическую практику живых. Косуга все же надеялся преодолеть эти препятствия и продолжал работу с живой вакциной. В 1944 г. он предложил сухую живую вакцину из штамма МП-40. Эта вакцина готовилась высушиванием культуры под вакуумом из замороженного состояния в 10% растворе сахарозы. К концу войны в отряде ? 731 были также разработаны какие-то технологии высушивания бактерий чумы, и японцы могли их хранить в сухом виде до момента применения в качестве агента БО – странное совпадение.

Полученная от Касуги и проверенная в НИИЭГ Николаевым совместно с Салтыковым вакцина оказалась загрязненной золотистым стафилококком. Она готовилась в таких условиях, что загрязнение ее было неизбежно, но Касуга считал, что это загрязнение не сказывается на реактогенности и эффективности вакцины и, будучи не в состоянии выпустить чистую вакцину, он сознательно шел на выпуск загрязненной вакцины, применяемой для вакцинации китайцев.

Полученный Николаевым от Касуги вакцинный штамм МП-40 был изучен специалистами НИИЭГ Р.А. Салтыковым и И.А. Чалисовым. Они установили, что МП-40 значительно уступает по своим иммуно-генным свойствам используемому для производства отечественных чумных вакцин штамму EV.

Разработка средств вакцинопрофилактики чумы в НИИЭГ. Советские военные специалисты из НИИЭГ еще в середине 1930-х гг. поняли тупиковость пути создания убитых чумных вакцин. Работами сотрудников института М.М. Файбича и А.С. Груденкова и вопреки господствовавшему в те годы мнению Хавкина, была экспериментально доказана высокая эффективность живых вакцин и бесполезность применения убитых.

Независимо от способа вакцинации морские свинки одинаково хорошо предохраняются живыми вакцинами от заражения возбудителем чумы как под кожу (передача возбудителя блохами), так и через легкие (передача возбудителя при легочной чуме и биологическом нападении). Убитые вакцины при всех способах введения были одинаково малоэффективны.