Текст книги "Книга вторая: Зверь не на ловца (СИ)"

Автор книги: Михаил Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Ничего подозрительного вокруг не было, но чуть-чуть напрягала нездоровая тишина, – ни одной птички поющей, ни одной лесной твари, перебегающей тропу смутной тенью... Ниэнн объяснила Вику, что это означает, – оказывается, они уже приближались к области патрулирования Сержантов RSE, где служаки проводили обход каждый день по два-три раза. Ничего они особого при этом не делали, но одним своим присутствием, запахом от начищенных сапог и протоптанными тропками напрочь нарушили постоянный уклад лесной жизни, – зверь сторонился этих мест, как и самые осторожные из птиц. От Ниэнн Вику не удалось узнать, чем же промышляет тут RSE. Насколько он понимал из названия, сия организация должна была заниматься доставкой особо важных грузов по Королевству, в том числе секретной почты и других вещей, которых простому смертному почтальону лучше пальцем не касаться. Но какого же рожна делать такой структуре в глухом бору, да еще имея постоянную базу? Ниэнн, такое чувство, о чем-то догадывалась, но вслух предпочитала не говорить.

Однако – факт, во время движения через Закрытый Сектор Ниэнн, во-первых, предпочла перемещение ночью, во-вторых, – совершенно очевидно побаивалась не кого-то, а именно Сержантов. Это было странно, потому что у Вика в голове решительно не укладывалось, что может не поделить университетский преподаватель с особо секретными разносчиками почты. Против встречи с военными, которая, не исключено, ждали их возле землянки, или с Роджем Милдреном она, при всем при том, совсем не возражала.

Какие-то, блины-оладушки, "секреты хосройского двора", – но, в конце концов, его-то какое дело? И Вик послушно шел вслед за ней, останавливаясь там, где Ниэнн в очередной раз прислушивалась к звукам ночного леса, и стараясь, посильно, не шуметь, – а это, как известно, хоббиты весьма даже умеют.

По-правде сказать, вскоре он здорово утомился. Последний привал они устраивали в семь вечера, подремав пару часов, завернувшись в плащи, а сейчас было уже далеко за час ночи. Ниэнн было море по колено – знай себе, порхала между буреломом и нырками уходила под нависающие лапы елей, а Вик чем дальше, тем больше делал ошибок, – то на сухую ветку с хрустом встанет, то зацепится за что-нибудь неосторожным касанием. Это утомляло еще больше... И когда он уже был вполне готов сообщить Ниэнн, что он устал уже чересчур, и хотя бы пользуясь статусом больного, имеет право на отдых, девушка сама остановилась, как вкопанная, еще некоторое время прислушивалась, и негромко позвала его.

– Ну, вроде проскочили. Вик, ты уж прости, что так загнала тебя – но уж очень не хотелось в этих местах задерживаться. Теперь можно, – давай, уж что ли, на привал.

Вик, естественно, не возражал. Он, как уж мог одной рукой, оказал ей помощь в "лагерных работах", которые свелись в нарезке лапника и укладывании его к основанию здоровущей елки, под густой хвоей которой можно было укрыться не хуже, чем в палатке. Там Ниэнн разожгла керосинку, и постелив на лапник брезент, помогла хоббиту устроиться в импровизированном укрытии, затем забралась туда сама, и на скорую руку сообразила ужин, нарезав холодного мяса, хлеба и разлив по кружкам свой напиток из фляжки.

Они молча перекусили, и погасили свет для экономии керосина. Некоторое время Вик лежал неподвижно, ожидая, что сон придет сам собой, – но, как частенько бывает именно в минуты, когда кажется, что ты готов упасть от усталости, он не мог расслабиться и забыться. Все время какое-то не отпускающее напряжение давило на сердце, отчего-то он особо остро ощущал чье-то присутствие рядом, неясную тревогу... Наконец, он понял, что без "общей анестезии" ему не уснуть, и снял с пояса плоскую фляжку.

– Это что у тебя, вискарёк? – немедленно отреагировала Ниэнн, втянув носиком воздух, когда он отвинтил крышечку.

– Угу. Будешь? – чуть удивленно спросил Вик, в темноте протягивая ей фляжку. В его сознании отчего-то мало вязались Ниэнн и виски.

– Можно, немного, – ответила Ниэнн, и приняв у него фляжку, от души глотнула, – Ну, или средне. Ну, черт с ним, иногда, – можно и "много", а то и "до хрена", простите мой эльфийский. Крепкий, эх!! Отвыкла.

– Обычное ширрское, односолодовое. Не думал, что эльфы пьют виски, – заметил Вик.

– Пьют, и виски, и водку, и ром, и джин, и даже, представь себе – чистейший спирт пьют, только перед этим сливочным маслом горло смазывают, – проворчала Ниэнн, – А что нам прикажешь пить, нектар с цветов?

– Ну, там... Вино, например. Какое-нибудь... эльфийское. Вот, скажем, Лелик Тук, разведчик из нашей роты. У Туков эльфы в роду были, – неизвестно когда, но вроде бы, были точно... И сам Лелик, кстати, собою хорош весьма, будто чистый эльф... не как ты, конечно... в смысле, совсем не как ты, но вообще... Красавчик, если по-простому. Так водку – ни-ни, даже капли. Правда, бренди очень даже... И частенько. А иногда, – и с перебором, признаться.

Ниэнн заливисто, но приглушенно засмеялась, и не сразу обрела способность к беседе.

Придя в себя, она откашлялась, и пояснила:

– Во-первых, не было у Туков в роду никаких эльфов, это я тебе авторитетно говорю. Во-вторых, я уверена, что Лелик Тук, хоть и будучи, по-простому, красавчиком, при нужде выпьет что угодно, – и если бы впрямь был мне родней, все равно бы выпил, ибо нужда, – она нужда и есть... И, наконец, э... Забыла. Дай еще глотнуть.

– Бери...

– Твое здоровье, Вик Холмс, молодец из молодцов... Молодец, который стойко вынес все тяготы, и ни разу, ни на что, не пожаловался. Который храбро принял безнадежный бой – и вышел из него живым. И, кажется, совсем не врубается, что ходил на волосок от смерти, и ничуть по этому поводу...

– Твое здоровье, о бесподобная Ниэнн, не знаю как по фамилии, моя спасительница, – поспешно перебил её Вик, готовый поспорить практически по всем "пунктам восхваления", принимая фляжку обратно и силясь подобрать подходящие слова...

– ...и это, прекраснейшая из живущих под небом! – виски, выпитое щедрым глотком без закуски после тяжелого дня, быстро делало свое дело, развязывая капралу язык.

– О! Я-то прекраснейшая?! Маленький мой, что ты вообще видел, чтобы так говорить...

– Ну, положим, кое-что все-таки видел. К тому же, тебе ли меня называть маленьким, коли ты сама меня выше всего на пару дюймов?

Ниэнн отхлебнула еще глоток, подумала, и согласилась.

– Да, прости, друг мой. А я и впрямь очень, очень мелкая...

– Изящная.

– И волосы у меня темные, а у нашего племени положено иметь золотые...

– Не люблю блондинок, а твои волосы – самого нежного орехового оттенка, какой я видел в жизни... Орехового – в смысле, как скорлупка у созревшего фундука, очень, очень красиво...

–...а еще мои глаза, бледные...

– ...платиновые, блестящие, но теплые...

– ...а нос маленький и острый...

– ...самый милый, изящный носик, что я видел.

– Много ты их видел?

– Изрядно.

– Ты решил меня разозлить? До каких пор будешь со мной спорить, солдафон? – Ниэнн чуть слышно рассмеялась, пытаясь отобрать у него фляжку, – Твое дело – со всем, что я скажу соглашаться, и говорить: "Есть, сир!".

– Есть, квэно!

– Так-то лучше...

Некоторое время они молчали, вдыхая сладкий запах хвои, и слушая слабый, но непрекращающийся шелест леса снаружи. Ель у них в изголовье тоже чуть покачивало, не настолько, чтобы они смогли это почувствовать у самых корней, но достаточно, чтобы слышался легкий хруст в глубине ствола и загадочное шуршание ветвей наверху...

– Тебе действительно не надоело помогать мне? – спросил, наконец, будучи не в силах смолчать, Вик, – Ты не должна этого делать, и скорее всего, мне нечем будет отплатить. Я ведь сейчас себе не принадлежу.

– Глупый, – ответила Ниэнн, и даже в темноте, Вик понял, что она улыбается. Он услышал шуршание рядом, и подумал, что девушка ложиться к нему спиной, чтобы уснуть, как это уже было на вечернем привале. Но уже в следующую секунду он почувствовал её дыхание на своем лице.

– Если ты сейчас отвернешься, или сделаешь вид, что ничего не происходит, вот тогда! Тогда я уж наверняка решу, что ты мне надоел... – взволнованно прошептала Ниэнн, хотела добавить еще что-то еще, но Вик упредил её и, запустив здоровую ладонь в её мягкие, чудесные волосы, жадно погрузился в горячий, глубокий и бесконечно давно желанный поцелуй.

...Лес по-прежнему был вокруг, по-прежнему между темными стволами носились встревоженные призраки древних созданий, прежних хозяев этого Леса, и бесшумно возвещали, предупреждая друг друга и смертных: "Опасность! Чужие!!! Скоро эта земля напитается кровью, скоро Смерть пройдет среди этих деревьев, и беда тому, кого она коснется холодными пальцами!"...

...Однако этим двоим в ту ночь не было дела до навсегда ушедших...

Им вообще ни до кого, кроме друг друга, дела не было.

Даже если бы они узнали про все это, – вряд ли мысли об опасности смогли бы отлечь их от упоения друг другом. Они не заметили даже того, что были существами различных рас, что их разделяли годы, многие годы жизни, и тяжелые превратности судьбы.

Осознавая, что многим эти препятствия покажутся непреодолимыми и, как следствие, сама ситуация, – невозможной, следует сказать, что на самом деле такое бывает не столь уж редко. Просто одиночество потянулось к одиночеству, – и в темной глуши леса неожиданно оба, слившись воедино, обрели то, чего не имели, но всегда желали иметь...

... А наутро у Вика страшно болела голова.

Сон снился непонятный, но тем не менее кошмарный, – снился бег по лесу, безнадежный, через бурелом и непролазные заросли, с разбитым ветвями в кровь лицом. И бег этот был истощающий, выбивающий остатки сил, а позади шла смерть, а впереди – неизбежное падение, и закрытые в отчаянии глаза, сжатые зубы и потеря мужества...

Проснулся он от собственного стона, отчаянно сжав в кулаке брезент плаща, на котором уснул, и открыв глаза, некоторое время приходил в себя, силясь понять, – что все это было только сном.

Ниэнн спала, – нежно прижимаясь к нему, и доверчиво уткнувшись в его плечо лицом, согревала его кожу своим дыханием.

Вик вздохнул, и осторожно вынул руку из-под её шеи, устраивая пушистую головенку на скатанный плащ. Сейчас свет уже пробивался сквозь густой лапник, и он невольно загляделся на неё, полуприкрытую сползшим плащом, – молочно-белая кожа, хрупкий изгиб спины, тонкая талия, плотный плоский животик, маленькие тугие груди с острыми темными вершинками... Ниэнн не казалась нежной и ранимой, – она таковой и была, вдруг понял он. Её самостоятельность, твердость характера, решительность, – именно что, защита, от одиночества, от постоянной гнетущей тоски. Они реальны, но их запас, – отнюдь не бесконечен.

Вик только сейчас понял, что именно выпало на его долю, – разочаровать или предать эту женщину он физически не мог, – это для него было попросту несовместимо с жизнью, примерно как хороший глоток аккумуляторной кислоты или выстрел из револьвера в затылок.

– Попал ты, брат, однако, – сказал он сам себе, без малейшей, впрочем, грусти.

Он был рад, что "попал".

Да что там, он был счастлив...

Вик осторожно, стараясь не разбудить девушку, приподнялся и натянул комбинезон, не накидывая лямок, но застегнув пояс с револьвером. Аккуратно (хоть и медленно) сервировал завтрак, нарезав продукты, и поставил воду в своем котелке на спиртовку, – аккурат на две кружки кофе.

Именно запах кофе и разбудил Ниэнн. Она потянулась, пытаясь укутаться от утренней прохлады под плащом, потом потерла кулачками глаза, и пробудившись, сонно улыбнулась.

– А я думала, про вас, хоббитов, байки плетут... – прошептала она, принимая у него исходящую паром кружку.

– Насчет кроликов-то?! И ты туда же?!– деланно возмутился Вик, не удержавшись, однако, от чуть самодовольной ухмылки, – Осторожно, горячая...

– Ну, милый, я теперь, можно так сказать, эксперт по вопросу... – хихикнула Ниэнн, с наслаждением отпивая первый мелкий глоток и зябко прижимая к кружке ладони, – Так что – не спорь. Пожалуйста...

– И не подумаю, – Вик поймал её ладонь своей здоровой, и стал мягко перебирать тонкие пальчики в своей пятерне. В сравнении кисть девушки смотрелась почти игрушечной, хотя была сильной и натруженной. Он и думать не думал, что у него такие большие и сильные руки.

– Ненавижу виски, – призналась Ниэнн.

– Да и я не очень, – чересчур поспешно согласился Вик, вопиюще греша против истины. Он любил виски, и в некий момент его жизни, о котором он совершенно не имел желания говорить, особенно сейчас, это было его проклятием, – Просто иногда, очень редко... надо. Расслабляться. Это как лекарство, в конце концов...

– Я тоже так подумала. Вообще-то на нас алкоголь действует совсем недолго, – как говорится, выпил, и лови свои сорок минут опьянения... Да и вредно.

– Да, вредно, – согласился Вик с очень глупым видом, потянулся вперед и поцеловал девушку, ответившую на его поцелуй так страстно, что горячая кружка оказалась между их телами и вскоре начала пребольно жечь Вику живот.

– Однако, надо сменить тебе повязку и выдвигаться, – прошептала Ниэнн, с трудом оторвав свои губы от губ Вика, который уже весьма предприимчиво скользнул ладонью по гладкой коленке, все выше, – Без врача у тебя могут быть осложнения, а мне нужен здоровый мужчина... Позволь мне одеться, милый, а то, я вижу, тебе так куда больше нравится...

Вику и впрямь так нравилось больше, – но Ниэнн была права, и после её слов на него разом навалились мысли о том, чем они, собственно, занимаются в глубине величайшего на континенте лесного массива. Те мысли, которые сами собой улетучились вчера, – про невыполненный приказ, про предстоящий военный госпиталь и еще целый год действительной службы...

"А дождется ли она меня?" – неожиданно подумалось ему, когда он застегивал китель и одевал патронташ, – "Не разнесет ли нас жизнь в разные стороны сразу, как мы выйдем из леса к людям?" Но Ниэнн, будто читая мысли, вовремя отложила на секунду свой ранец и поцеловала его снова, – не сдерживая себя, и оторвавшись, лишь полностью потеряв дыхание.

– Ты самый живой из всех существ, с которыми мне приходилось общаться, – несколько по-биологически призналась она, и тихо прибавила, опустив глаза, – Не бросай меня, пожалуйста.

Вик обнял её, обойдясь на этот раз без слов.

...На этот раз они шли совсем по-другому. Вик чувствовал себя уже отнюдь не больным в сопровождении медсестры, и сам того не замечая, в корне изменил поведение. Вроде бы все было по-прежнему, но новая связь между ними неожиданно раскрыла новые границы общения, – они понимали друг друга почти без слов, буквально пары кивков, встреч глаз хватало для уточнения таких важных вопросов, как, например, выбор направления.

И он, и она ощущали это новое чувство, – но оба опасались говорить про это, в страхе разорвать неожиданно переброшенную между ними нить, и еще не осознавая, что она уже весьма крепка.

К тому же, Лес не благоприятствовал разговорам. То ли что-то изменилось за ночь в нем, то ли в них, – но оба четко ощущали невнятную угрозу, исходящую из толщи древесных столов, переплетений корней и листьев...

Первой не выдержала Ниэнн.

– Ты тоже чувствуешь это? – спросила она, останавливаясь возле могучего дуба с позеленевшей у комля корой, – Я не думала, что кто-то, кроме Перворожденных, способен слушать дыхание Леса...

– Традиционная эльфийская похвальба? "Дыхание леса", понимаешь, "туды-сюды"...У нас были инструкторы, полагавшие иначе, – улыбнулся Вик, – Что-то тягостно становится, верно? Где-то поблизости, – опасность. Отвечая на твой вопрос, – да. Чую. Правда как-то странно...

– Какое-то зло снова в лесу, – уверенно констатировала Ниэнн, – Не сочти за глупость, нас Деревья предупреждают об опасности, надо только услышать их голос. А сегодня они будто... будто стонут.

– А ничего конкретного они сообщить не могут? – с надеждой спросил Вик, – И что значит, – "снова"? Ты слышала подобное раньше?

– Нет... Ну, то есть "да", но это, знаешь, как посмотреть... Они же не дозорные на посту. Разума у них в нашем понимании, все-таки, нету... К моему превеликому сожалению. А насчет "раньше", – да, бывало... Но, как бы сказать, милый, тут не всегда можно понять, есть ли опасность лично для нас, или Лес просто потревожили какие-то люди неосторожным действием... Лес оказался совершенно не готов к тому количеству людей, которое нынче проживает в мире. И часто волнуется не вполне обосновано.

– Значит, нам не стоит особо переживать? – не слишком уверенно проворчал Вик, машинально оглядываясь по сторонам и поудобнее перехватывая ложе.

– Да то-то и оно, кабы не обстоятельства твоего ранения...

Вик молча кивнул, и успокаивающе погладил девушку по руке. Прикосновение чудесно помогло им восстановить душевное спокойствие – по крайней мере, на какое-то время. Однако, капрал не стал пренебрегать и более приземленными мерами безопасности, – по его настоянию они пошли осторожнее, впереди он, и на некотором удалении, – Ниэнн. Девушка вдоволь нашутилась над этим "походным ордером", но возражать не стала, ровно как и когда Вик присел и тщательно подготовил к бою свой небогатый арсенал.

Странно, но довольно долго их не тянуло к разговорам. Вик для порядку попытался было завести беседу, но потом передумал и сам же её замял, – не клеилось.

И не в том было дело что кто-то из них жалел о случившемся, просто у обоих было достаточно своих собственных мыслей. Которые еще следовало осознать и выдать друг другу, так сказать, уже в готовом виде. Вик размышлял о прошлой ночи как о чуде, которое внезапно и неизвестно за какие заслуги выпало на его судьбу, – и здорово опасался некоторое время, что у Ниэнн переживания как раз противоположенные. Однако она своими действиями быстро его успокоила, – а какой мужчина не успокоится на такой счет, если девушка несколько раз догонит тебя только за тем, чтобы без комментариев обнять и словить поцелуй?! Вик старался быть чутким, но он не был и мнительным, так что довольно быстро успокоился. Впереди еще долгий путь, который предстояло пройти, – и лишнего времени не было...

На привале, впрочем, они разговорились. Сразу после того как Ниэнн выбрала подходящее место, и получив полное одобрение своего выбора капралом, начала готовить обед, она не вполне уверенно, не поднимая глаз на Вика, начала сбивчиво излагать накипевшее.

– Наверное, тебя немного напугала моя манера начинать отношения? – что его на самом деле сходу напрягло, так это манера задавать серьезные вопросы внезапно и в лоб. Однако и в этом случае он не подал виду и улыбнулся.

– Ты имеешь в виду наше с тобой первое свидание под ёлкой? Нет. Напротив.

– Дело в том, – Ниэнн явно мялась и безо всякой нужды кромсала мясо на совсем уж прозрачные ломтики своим острым, как бритва, ножиком, – Дело-то в чем... Мне ведь тоже очень... понравилось, только я боюсь, как бы ты не подумал... Не решил что я из тех... Ну, в общем из тех, кто... Ну, как бы, есть же такие...

– Из тех кто бросается на первого встречного, едва оказавшись с ним наедине, – подсказал Вик, и тут же мысленно ударил себя по губам, но Ниэнн лишь благодарно кивнула, и поспешно закивала головой.

– Да, именно так. На малознакомого симпатичного парня. И чуть-чуть хлебнув виски, – виновато закончила она.

– Нет, Ниэнн. Я так не подумал. А ты – прелесть.

– Вик, я хочу чтобы ты знал... У меня были мужчины. Несколько.

– Ниэнн, а у меня были женщины, тоже – немного. Но были. Разве ты требовала с меня отчета по этим приключениям?

– Нет, но...

– Ну вот я с тебя тоже не требую, – улыбнулся Вик, – Мне немного странно это ощущать, но я... Я счастлив, милая. Действительно. А того, что между нами было вчера, я хотел, если честно, с той минуты как тебя увидел. И это было лучшее, что у меня случалось в жизни, вот так.

Ниэнн чуть грустно улыбнулась.

– Попробуем, значит? – улыбнулась она наконец, подняв на него два своих бездонных озера.

– Приложу все к тому старания, квэно! – браво отвечал Вик, притянул её лицо к себе, и потерся носом о её носик, – И не придумывай ты себе всякое... Я ж простой как гривенник, милая, у меня все на лице написано, будто сам не знаю... И с чего ты могла подумать?

– А мне кажется, что вам, хоббитам, все-таки чертовски удобно выставлять себя простыми, как гривенники, – Ниэнн снова улыбнулась, и как показалось Вику, облегченно вздохнула про себя, – И спросу меньше, и возможности для маневра больше.

– Да, не без этого, – кивнул Вик, протягивая ей бутерброд, – А вот вы, похоже, большие любители нагонять тень на плетень по любой маломальской проблеме. К слову, вот чего мы все это время пьем из твоей фляжки?

– Да сбитень холодный, на кленовом сиропе и меду с кое-какими травками... Эх, а ведь ты прав. Нет чтоб вот сейчас просто сказать, – "с мятой, тархуном и малостью барбариса", – надо обязательно ввернуть намек на семейные тайны!

– А этот рецепт – семейная тайна?

– Да нет, в сущности, но так уж вышло, что никто его давно не готовил. Кроме меня и кое-кого из моей родни. Ну вот – опять... Хотя это уже как раз – тайна. Так вот, этот напиток придумал кто-то из приближенных Элронда, и именно в такой пропорции его готовили для путников, останавливающихся у него в Ривендэлле отдохнуть перед дорогой на Перевалы. Им же потчевали и ваших знаменитых соплеменников, кстати. Мастер Бэггинс упоминал в своих писаниях. А потом его какое-то время готовили в свите Арагорна Эллесара, и у других королей, пока в моду не вошли напитки на основе цитрусовых соков, которые нынче и находятся в широком ходу. Их ведь готовить гораздо проще, – выжал сок, и порядок, только лед добавь и сахару. Ну вот – почти все, без умолчаний... Согласись, – скучно?

– Ну, – Вик с аппетитом дожевал кусок козлятины и принялся за новый, – Вобщем, на самом деле-то интересно. Я люблю историю. И историческую реконструкцию, – тоже.

– Ну может быть оттого, что ты вообще любознательный. А так – всем куда больше нравится послушать про "древние ингредиенты, тайну которых последние Перворожденные унесли с собой на Валлинор, – ну или куда там подальше", – а я отыскала их в древнем-древнем манускрипте, но никому не покажу. Потому, что самой надо, – детям по наследству передам. Загадочно так, интрига, опять же...

– Интрига – это неплохо, – Вик отпил из кружки "загадочный" сбитень, в очередной раз найдя его несравненным, – Тем более, что ни ты, ни другие Перворожденные никогда и не пытались ничего заиметь посредством одной лишь хитрой интриги...

– Вобщем и в целом, – да, милый, ты прав... Это не в нашем характере. А туман мы напускаем главным образом для того, откровенно говоря, чтобы собеседник не ощутил слишком уж тяжелой травмы от интеллектуальной пропасти между ним и нами...

– Ах вот, значит, как... – не меняя выражения лица, протянул Вик, – Стало быть, типа, просто не бьете лежачего?

– Не обижайся, милый, ты тут решительно не причем. Наверное, ты просто не осознаешь, какое количество людей, даже с учеными степенями – не просто лежачие по сравнению хотя бы вот с тобой, а даже и вовсе – паралитики. Ты не поверишь, сколько дремучих заблуждений насчет своего племени я, бывало, выслушивала!

– Уж куда мне, у нас-то всего лишь одна семейная легенда о Древних Кроликах, чья кровь нам помогает в иных делах, – ухмыльнулся Вик, но видя, как сконфуженно вытягивается лицо девушки, немедленно погладил её по голове, с удовольствием ощущая под пальцами прохладный глянцевитый бархат каштановых волос, и закончил, – Но ведь нам легенда про Могучих Кроликов нравится! И ведь вправду – помогает! Значит это уже и не легенда, а ... небольшой, семейный такой, рецептик... Кстати, а вот хоть раз было раньше, чтобы кто-то догадался, кто ты?

Ниэнн улыбнулась и отрицательно повела подбородком, не позволяя его ладони соскользнуть со своей головы.

– Люди ждут от нас чего-то необычного... Опять же эта странная вера, что у нас острые длинные ушки. С чего взяли-то, никогда не могла понять?!! Есть же картины, гобелены, миниатюры в летописях ... там эльфы без всяких заостренных ушей. Это, – сказка. Которую ваш народ придумал, буквально из головы, в 19-м веке! Всего один раз, старый шаан, в Мордоре дело было, догадался, но каким образом – ума не приложу. Шаанам и нигроу обычно все нордлинги кажутся на одно лицо...

Вик удивленно поднял бровь.

– Причем тут нордлинги?! Ты такая ... большеглазая. И волосы каштановые, а не блондинистые... Скорей уж похожа на любичанку, и даже на дуруханку чуток...

– На Юге северян всех называют "нордлингами", "nordlih`ai" на харадми. Примерно как у нас раньше всех, кто обитал восточнее Рохана, звали "истерлингами", хотя сейчас-то мы знаем, что там и двинянье живут, и любовичи, и дуруханцы с жугдами... Люди склонны все упрощать, милый. Хотя, может, это иногда и имеет смысл. Мы вот, к примеру, все усложняем. Иногда – нормально, но чаще всего, – хрень бесполезная...

После еды Вик собрался было покурить, и неожиданно столкнулся с проблемой – Ниэнн категорически не одобряла курение вообще, и данный трюк в его исполнении, – в частности. Капрал огорчился, и взвесив мысленно все "за" и "против", решил в данном случае уступить, – в конце-концов, он не был таким уж заядлым курильщиком, и легко мог обходится без трубки по нескольку дней. А потом – видно будет.

Поэтому они собрались, и тронулись в путь, по дороге лишь изредка перекидываясь парой-тройкой слов и иногда, – отвлекаясь на поцелуй. Настроение у обоих – выровнялось, и напряжение прошло. Вик ощущал, что в глубине души ему стало свободнее оттого, что Ниэнн, оказывается, – тоже не такая уж уверенная в себе, и, на самом деле, весьма мнительная. До некоторых пор он полагал, что в их компании именно ему отведена подобная роль.

Однако, если внутри у него воцарилось подобие покоя, то по поводу окружающей обстановки он никак не мог с уверенностью этого сказать. Лес стал совсем уж мрачным, – конечно, отчасти виноват был пасмурный день и постоянно завывающий в кронах деревьев ветер, но Вику казалось, что сама природа что-то пытается ему сказать, предупредить. Ниэнн тоже все время прислушивалась к ветру и шорохам листьев и хвои, явно ища подтверждения каким-то своим догадкам, – но судя по постоянно сморщенному лбу и прикушенной нижней губе, ничего не находила.

– Узнаешь места, Вик? – спросила она через некоторое время, останавливаясь возле коряги, похожей на противопанцырный еж.

Капрал оглянулся, неуверенно осмотрев деревья, траву вокруг под ногами и означенную корягу.

– Что-то смутно знакомое, – наконец признал он, – Особенно же эта деревяшка.

– Еще бы, – проворчала Ниэнн, указывая рукой в сторону темного ложка справа, – Вон там, видишь? В темноте, там как раз паучие тенета, из которых я тебя вызволила. Сейчас светло, и пауки спят в дуплах, а на паутину вполне можно посмотреть. Хочешь?

– Нет уж, спасибо, – Вика передернуло, – Так значит, где-то тут меня и сцапали?

– Поблизости. Они не такие сильные, чтобы далеко тебя волочь, и думаю, что возле вон того дерева ты прислонился, соображая, куда бы деться...

– Почему именно возле этого? – Вик посмотрел на старый толстый бук, и разом сообразил, отчего Ниэнн так решила, – с нижних суков свисали толстые, как конский волос, лохмы старой паутины, которые мотало на ветру.

– Смотри-ка, а чье это, интересно мне знать? – улыбнулась Ниэнн, поднимая из травы комок серо-зеленой ткани, в котором Вик, мгновением спустя, узнал свою шляпу.

– Так что, выходит, мы совсем близко? – неуверенно спросил он, принимая головной убор и расправляя его. Даже не испачкалась, поди ж ты.

– Да не сказать чтобы очень, – покачала головой Ниэнн, – Отсюда до землянки военных около восьми миль по прямой.

– Лихо я пробежался, – Вик оттряхнул и одел шляпу, еще раз осматривая дерево, и подмечая следы крови на коре, – А вроде бы, пару раз вдохнуть-выдохнуть успел...

– Может, ты просто очень хотел жить? – предположила Ниэнн, в очередной раз заставляя его улыбнуться... – Пойдем, а то уже смеркается. Я вовсе не против провести с тобой ночь, но думаю, мы еще успеем добраться до темна...

Глава вторая.

... Сон был тягостным, тяжелым, липким и не отпускающим. Дайтон ненавидел этот сон, но вынужден был смотреть его раз от разу, и, увы, не ему было выбирать, когда.

Как всегда, после глубокой ночной дремы наступил момент, когда его сознание вдруг необъяснимым образом обострилось, стало до отвращения реальным и, наконец, сфокусировалось на том узком участке войны, который он наблюдал сам.

В полузасыпанном окопе на обратном скате высоты, где он и его товарищи принимали последний бой. Принимали, отлично зная, что враг уже везде, – и впереди, волной накатывая на разбитые пушечным огнем проволочные заграждения, и позади – смыкая фланги и завершая окружение его бескровной части. А кругом рвались снаряды, гранаты подымали вверх буруны мокрой земли, шрапнель обдавала окопы сверху свинцовым градом, подтянутые на минимальную дистанцию пулеметы поливали огненным шквалом бруствер, мигом сшибая в мокрую грязь тех из них, у кого хватало мужества встать в полый рост, и хотя бы попытаться послать пулю в сторону могучего и неудержимого врага.

И они сидели, вжавшись в земляные стены, и ждали той минуты, когда враг появится прямо тут, – на том расстоянии, про которое бессмертный Маркравт говорил: "когда станут видны белки их глаз". Они сидели, сжав винтовки в руках, и нервно теребя последние гранаты, понимая, что все кончится быстро, – несколько выстрелов и разрывов, лязг стали о сталь, ожесточенная, с матом, воплями и хрипом, схватка на штыках и лопатках, самодельных палицах и ножах...

И все.

Харадримы не станут подтягивать массивные огнеметы на тележных колёсах, не будут рыть сапы и долго обрабатывать их рубеж пушками, – их вполне устраивало, что последних защитников высоты истребят иррегулярные пехотинцы-башибузуки, – и не важно, какой ценой, ибо кадровые офицеры Низама не ставили эту публику и в ломаный грош.

Они сидели, и ждали штурма. И ничего не было в жизни Мечбора Дайтона страшнее того клятого ожидания.

... А проснулся он как всегда, – внезапно, будто умер.

Лисса спала, уткнувшись в подушку, – первый раз за две недели его жизни в этом номере, на роскошной двуспальной кровати с балдахином он спал не один. Дайтон подумал как следует, и откинулся головой на свою подушку. У него было время подумать, не разбудив девушку, и собраться после кошмарного сна, который заставал его врасплох в третий раз в жизни.

В первый раз он прокручивал в голове события того памятного дня буквально через пару недель после того, как все кончилось. Тогда он еще четко сознавал, что все это уже не реально, – ведь был отбросивший врага налет пушек, подоспевшие на помощь смолянские гренадеры, по самые уши залепленные грязью, затем всеобщий подъем и контрудар, – тактически бесполезный, но спасший жизнь молодому ротному Дайтону и шести дюжинам его подчиненных. Второй раз сон ударил ему по нервам уже в столице, где он читал лекции, – ровнехонько в первую ночь после его назначения в Гвардию.