Текст книги "Книга вторая: Зверь не на ловца (СИ)"

Автор книги: Михаил Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Теперь они пошли куда быстрее, уже не прочесывая, а преследуя... Молчун время от времени докладывал о результатах своего разнюхивания, однако они, результаты, почти не рознились... Командир же теперь, когда конец преследованию стал вопросом ближайшего времени, крепко призадумался о том, что их ждет при встрече.

Хоббит и его спасительница торопятся, что, принимая во внимание обстоятельства, означает одно, – они ждут преследования и встревожены. Что они будут делать, если заподозрят, что группа села им на хвост? Начнут строить план сопротивления, или попробуют отсидеться? Во втором случае у них шансов нет, – против носа Молчуна и слуха Командира у них средства не найдется. Будь это полицейская облава, тогда, пожалуй, да... Хоббит – егерь по военной специальности, и должен уметь сооружать надежное укрытие, равно как и подыскать укромное место. От собак можно избавиться, "притравив" следы табаком с перцем или хлоркой, или натерев сапоги муравьями, людей можно пропустить мимо много раз, потерпев несколько часов без движения, в укрытии, – на кону, как-никак, жизнь и свобода. А вот с группой Командира номер вряд ли пройдет, – тем же табаком можно доставить и Молчуну уйму неприятных ощущений, но его нюх, в отличие от собачьего, восстанавливается быстро, за минуты.

Второй же вариант... А сайтан его знает. Хоббит не трус, и изрядный стрелок. Его подруга, положим, тоже личность незаурядная, раз подолгу живет в лесу. Оружие у них есть, будем считать для верности, весь комплект вооружения хоббита. Револьвер, карабин, гранаты. Недавно они пережили стычку с агентами группы поддержки, и одержали победу, – непонятно как, но в целом по итогам, полную. Значит они чувствуют себя уверенно, и готовы к бою... Что бы он стал делать на месте хоббита?

Командир призадумался, и решил, что устроил бы засаду.

Навязывая свои правила и место боя, он мог бы получить некоторые, во всяком случае, первоначальные выгоды, отчасти смягчающие его в целом-то плачевное положение. Засада в случае с хоббитом это: а) разведка местности, и подготовка наблюдательно-огневой позиции, закрытой с флангов, и позволяющей разглядеть преследователей раньше, чем они увидят его; б) стрельба с предельной дистанции, чтобы не попасть под подавляющий огонь преследователей. Потом, – либо отступление по безопасному пути, либо уход на запасную позицию, и "см. пункт б)".

Сможет ли хоббит в лесу найти такую позицию? В низине – нет, и лучше бы попробовал, ибо тут станет легкой добычей. Однако, уже начинается взгорье, и вскоре они начнут карабкаться на Мирквуд-Хиллз. Все вместе. Там – наверняка сможет.

Будет ли хоббит стрелять, когда увидит, что его преследует не полиция, не органы правопорядка или военные, а те же люди, которые его недавно подранили?

Непременно будет, решил Командир. Это диктует не только необходимость сдержать преследование, но и неизбежное желание посчитаться за старое. Подумав, Командир решил считать, что хоббит помнит их. Его и, возможно, бегущих за ним ребят, он хоть и мельком, а все же рассмотрел... Хорошо, хотя хреново на самом-то деле, но ладно. Пусть попробует. Что для нашего полурослика означает "предельная дистанция"?

Командир попытался вспомнить, как выглядел висящий у хоббита на плече карабин. Он видел его на плече полурослика всего несколько секунд, мельком, но зрительная память должна была ухватить все подробности. Ореховая ложа, регулируемый подщечник, оптический прицел, примерно четырехкратный, военного образца с бронзированным темным покрытием и черным кожаным чехлом. Очень компактный карабин, хотя по виду и не особенно легкий... Какой калибр может быть у этого оружия? Очевидно, небольшой. Может быть, 270-й харадримский, .25 или даже .22-ой... Точно не стандартный армейский, его отдача явно великовата для хоббита. С другой стороны, магазинная коробка и затвор нормального размера, под патрон примерно три дюйма длиной. Значит, не пистолетный, и не "двадцать два, кольцевого воспламенения". О! Как нордлинги называют патроны калибра .260? Ага, "хоббит-карбайн". Командир раньше думал, что это был намек на их небольшой размер, а ведь, похоже, речь идет о первоисточнике... Значит, .260 "Эйч-Си", в Султанате тоже популярный у охотников и спортсменов, и известный как .260 "Сурикат". Укороченный на треть дюйма харадримский винтовочный, с дульцем, переобжатым под пулю меньшего калибра. Хороший патрон, не очень мощный, но потенциально очень точный. И весьма убойный, за счет хорошей баллистики и большой, особенно для такого калибра, поперечной нагрузки пули. Его максимальная досягаемость – около семи сотен ярдов, при этом выстрел хорошей пулей можно сделать на пятьсот по головной мишени. Это, конечно, в идеальных условиях. Уверенно можно говорить за четыреста.

Плохо.

Карабин выглядит как миниатюрное, но тщательно изготовленное снайперское оружие. Малая длинна ствола для этого калибра (как и для большинства других, впрочем) совсем не критична, – её хватит, чтобы реализовать возможности патрона. Патроны, скорее всего, по качеству соответствуют оружию. А хоббит, – отличный стрелок. Отсюда вывод, – если что-то и работает в пользу Командира, то только раны не вполне известной тяжести, полученные полуросликом в прошлой переделке. С одной стороны, – и это немало, ведь обе раны нанесены в правую руку. С другой, – он, паршивец, и с левой стреляет дай Всевышний каждому... И если он откроет огонь первый, то либо произведет предупредительный выстрел, либо сразу же кого-нибудь уложит или ранит, что в нашем случае, к сожалению, – равносильно.

Итак, что сделает хоббит? Надо думать, все же попробует дать предупредительный. Командир бы не стал, но хоббит, – не Командир. Он все еще живет в мире иллюзий, и наверняка в глубине души надеется, что "все как-нибудь устроится"... Не станет проливать кровь первым, во всяком случае, попытается этого избежать.

Этим стоит воспользоваться. Оружие группы, – четыре самозарядные винтовки (две с шестикратной оптикой) плюс пулемет Обезьяна, – позволяет им открывать огонь с гораздо большей дистанции, кроме того, штатный армейский калибр обладает куда более внушительным запреградным действием. По идее, на расстоянии шестисот и менее ярдов от этих пуль в лесу почти и негде укрыться, только за большими валунами и очень толстыми деревьями. Значит, следует поступить просто...

Тщательно вести разведку авангарда, так, чтобы определить позицию хоббита раньше, чем тот засечет их.

Спровоцировать его на открытие огня (девяносто шансов из ста, что на поражение он стрелять не осмелится), и либо подавить пулеметом, либо аккуратно достать снайперским выстрелом, либо последовательно первое и второе. По ситуации...

С женщиной проблемы вряд ли будут. То есть, может быть у неё есть какое-то оружие, но ожидать чего-то серьезного оснований нет, биолог, – это в лучшем случае терпеливый охотник, а не боец.

– Командир, – вполголоса обратился к нему Молчун, – есть кое-что интересное.

Командир вопросительно посмотрел на бойца, ожидая продолжения.

– А ведь они, хоббит и "вторая", не далее как ночь назад спали вместе... Ну это...

– Совокуплялись. Маленький, что ли? Если так стесняешься, можно сказать: "занимались любовью"... С чего ты решил?

– Запах не спутаешь, Командир, хотя уже и слабеет.

Командир никак не прокомментировал эту, вобщем, бесполезную информацию. Как романтично, право же... Чудно, конечно, но что такого-то, если подумать?! Мужчина (хоть и малорослый) и женщина одни в темном лесу, скрываются от страшной опасности... Однако, значит они сблизились, а это тоже может иметь свои аспекты. Положительный для них, – они повысят взаимное доверие, и вполне могут работать командой, кроме того, у хоббита, оказывается, есть дополнительный стимул для сопротивления. Отрицательное, – у свежеиспеченных любовников мозги обычно, скажем так, слегка набекрень...

А, ну и пусть их, из чистой вежливости не будем принимать это в расчет. Хоть какая-то радость у скитальцев была напоследок, право же...

... Нельзя сказать, чтобы «место», куда они пришли, полностью соответствовало представлениям Вика о надежной наблюдательной позиции. Дело было главным образом в том, что у Ниэнн имелось весьма поверхностное представление о том, как ведется разведка, и она не очень представляла себе возможности современного оружия. Как следствие, выбранный ею участок имел несколько существенных недостатков.

С одной стороны, – высокий скалистый холм в предгорьях надежно господствовал над всей прилегающей местностью. С него открывался хороший вид на обширную низину, в которой лежало широкое болото, затянутое желтеющей ряской, сквозь многочисленные проплешины в которой отбрасывала блики темная, почти черная вода. Болото, которое носило чуток смешное для северного уха название "Глухая Бажина", огибало холм со всех сторон, причем уже там, где кончалось каменистое основание взгорья, начинались густые заросли болотного камыша, сейчас горестно опустившего созревшие коричневые головы... Именно отвесные, почти вертикальные глыбы основания холма в сочетании с болотом делали его почти неприступным. Чтоб достичь вершины, путнику требовалось пройти через болото, где имелся один-единственный относительно надежный брод, – цепочка кочек, с промежутком в два-три ярда, на которых пристроились какие-то чахлые кустики. При некоторой сноровке, можно было добраться с одного берега до другого, – перемахивая через эти промежутки с цирковой ловкостью, либо перебираясь на ощупь и по колено в дурно пахнущей густой жиже, при этом постоянно рискуя провалиться в неё и очень быстро завязнуть по самую макушку. С обоих сторон от этой тропы, которую даже тропой назвать было трудно, уже простиралась зыбкая, глубокая трясина, булькающая болотными испарениями...

На вершину холма, где громоздились зеленые от мха валуны и густо рос вереск, орешник и можжевельник, вела только одна извилистая тропинка, которую правильнее было бы назвать естественной лестницей, и лежала она в ярдах в двухстах к востоку от брода через болото. В остальных местах на несколько миль вокруг пришлось бы карабкаться по каменистому, отвесному склону, да и то, для этого понадобилось бы еще и обогнуть трясину, которая по словам Ниэнн, становилась менее топкой самое ближнее, за пять миль отсюда к северу.

Таким образом, находясь на вершине холма, можно было и впрямь просматривать все протяжение тропы через болото, да и противоположенный берег, большей частью, тоже, – но там ничего, кроме густых зарослей ивняка да камышовой стены, видно не было. Следовательно и встречать гостей можно было только на болоте.

Основной тактический недостаток холма состоял в том, что он был уж очень приметен. Собственно, при поиске наблюдательного поста во всей округе просто и не оставалось других приемлемых вариантов. А ведь позицию будут искать не только те, кто ею собирается пользоваться...

Другим важным моментом была трудность с отходом. Получалось, что в случае чего, убегать было некуда, – единственная тропинка с таковым же бродом через Бажину не оставляли Вику и Ниэнн ничего иного, как карабкаться выше, в горы. А Мирквуд-Хиллз, хоть и не годились тому же Мглистому даже в подметки, тем не менее, представляли собой мощный и трудный барьер. В особенности для раненых, которые рискуют еще и заболеть... Спуститься обратно в низину, и двинуться в обход Бажин и горных склонов на восток, как предполагалось изначально, совершенно не представлялось возможным, пока окончательно не решался вопрос погони. Ниэнн, правда, утверждала, что совсем неподалеку (хотя в горах, где дорог нет, то, что находится как бы вблизи, на деле оказывается весьма далеко) имеется глухое, но в целом проходимое ущелье. Вело оно, вроде бы, на восток, и позволяло выйти сразу к пойме Чарующей, но Вик, как ни старался, не смог по карте понять, где именно это ущелье...

Болото они преодолели, хотя и изрядно умаялись при этом, но, благодаря хорошему знанию Ниэнн пути, ни разу не завязли, и даже ноги как следует не вымочили. Впрочем, обувь и у капрала, и у Ниэнн, впитала в себя, казалось, всю влагу на пути через лес, так что данное обстоятельство вообще едва ли имело значение.

После подъема устроили нечто вроде лагеря на вершине. Поскольку было решено организовывать встречу с погоней именно тут, Вик сначала обошел вершину вдоль и поперек, убедившись, что в других местах подняться на холм очень трудно, либо вовсе невозможно. Холм был первым из многочисленных в длинной гряде взгорья, поднимающейся все выше и выше к небесам, и почти со всех сторон был окружен болотами. По существу, фланговый обход был возможен лишь с левой стороны, где валуны образовывали в трясине нечто вроде мыска. Теоретически это делало выход на берег из болота более удобным, но как незаметно форсировать болото?

И все равно, Вик не пожалел времени, и присмотрел с этой стороны удобное место, где могла бы устроиться в дозоре Ниэнн, подстраховывая его с фланга. Во-первых, ему страшно не понравился этот мыс... А во-вторых, так он устранял Ниэнн с основной позиции, напротив тропы, и таким образом, снижал риск того, что ей придется лично участвовать в перестрелке. В случае же, если с ним что-то случится... Вик утешал себя тем, что при "неудачном раскладе" Ниэнн все равно будет проще и быстрее уходить из боя одной, чем с ним. Сейчас он слегка жалел, что они так поспешно сбежали из землянки, – сначала следовало хорошенько обдумать действия, – быть может, остаться со своими было бы правильней... Кроме того, его беспокоил вопрос вооружения. В случае неприятностей Ниэнн оказывалась против неизвестных, но, по всему, серьезно настроенных неприятелей фактически с голыми руками. Надо было реквизировать у полицейских пистолет-пулемет или рычажник, – это оружие проще в использовании, и гораздо надежнее для самообороны, чем его карабин... Револьвер Вика был слишком слабым оружием, смысл применения которого основывался лишь на виртуозно-точной стрельбе. В неумелых руках от него в лесу было немного проку, и на всякий случай Вик отдал девушке одну из четырех своих гранат, объяснив, как ими пользоваться. Что называется, на безрыбье...

Наскоро подкрепившись, Вик принялся за дело. Поскольку по болотной тропе они прошли совсем не пытаясь скрыть следов, следовало ждать противника именно с той стороны. Поэтому он наметил себе подходящую позицию, – довольно глубокую расщелину между двумя валунами, – лежащими рядом, и казалось, сползающими вниз. Впрочем, возможно так оно и было, разве что процесс сползания растянулся на пару веков... Капрал приготовил в расщелине засидку, – положил там кусок срезанного на вершине дерна, выложил бруствер из камней и укрепил свой "файринг пит " грунтом при помощи лопаты и плаща, на котором можно было таскать землю. Это, по его расчетам, несколько увеличивало его шансы остаться в живых. На дерн уложил дождевик, чтобы не замерзнуть, лежа неподвижно на холодном грунте, а перед расщелиной пристроил один из своих запасных носков, набитый с нужной плотностью рассыпчатой лесной супесью. Делать все это одной рукой было очень тяжело, и он потратил чертову прорву времени... Плюсом позиции было то, что лежа в ней Вик был совершенно невидим из болотной низины. Стрелять он мог тоже, не опасаясь себя выдать, – ствол карабина оставался глубоко между камней, почти исключая видимую вспышку, а кстати наяривающий легкий встречный ветерок немедленно унес бы дым низко по земле. Немного разлитой перед стволом воды из фляжки решали и вопрос поднятой выстрелом пыли. Минусом этого "ДОСа" был не очень хороший обзор, – прекрасно наблюдая всю тропу на расстоянии более семисот ярдов, Вик не мог разглядеть ничего в полусотне, у себя под носом. По этой, а также по другим веским причинам, Вик продумал план ухода с фронтальной позиции на фланговые, запасные. Одна из них была им выбрана справа, недалеко от "лестницы", – почти невидимая в густом кустарнике могучая коряга, под комлем которой легко было укрыться, и откуда он мог фланкировать подъем на холм. Другая располагалась повыше, и хотя огонь с неё можно было вести только фронтальный, с неё открывался отличный вид и на тропу, и на основание холма. Переползти с первого места на второе и третье в любом порядке можно было, не показываясь на глаза тех, кто будет внизу на болоте, перемещаясь за камнями и кустарником. Правда, с флангов позиции были куда более заметны, но подобраться сбоку неприятелю должно помешать болото... Подобрать полностью закрытую позицию Вик не смог, – для этого пришлось бы рыть окопы полного профиля и оборудовать ходы сообщения, а проделать такую работу в срок на каменистом грунте он вряд ли смог бы один, даже будучи полностью здоровым. Поэтому он ограничился тем, что несколько обустроил естественные низины, да продумал, как будет в них размещаться. Ниэнн, все это время дежурившая с биноклем в надежном укрытии, не подавала никаких сигналов тревоги, и закончив с выбором позиции, Вик начал подготовку к будущему огневому контакту.

Перво-наперво он залег на главной позиции так, будто уже готовился стрелять, наметил несколько подходящих ориентиров, и определил до них дистанцию. Подумав, Вик решил стрелять с пятисот ярдов, – расстояние, считавшееся для его оружия предельным, на каком еще было реально засадить в грудную мишень с первого выстрела. Однако капрал сразу рассудил, что убивать, кого-то ни было, – не в его интересах. Простая солдатская логика и житейский опыт общения с властями убеждал его, что ранить преследователей ему куда выгодней. Раненый противник, даже если пуля не задела жизненно важных органов, – перестает быть проблемой для Вика, и оборачивается, словно по волшебству, головной болью для своих же товарищей. Ему надо оказывать помощь, его надо нести... При самом удачном раскладе так он выводит из строя не одного, а целых трех врагов одним выстрелом, – собственно подранка, и еще двоих, которые потянут носилки. А все прочие от души насладятся картиной орущего от боли соратника с лицом, бледным от кровопотери, что отразится на их решимости не лучшим образом. С другой же стороны, если противник, все же, окажется не бандой наемных убийц, а полицейской командой, а Вик нечаянно по ним отстреляется, у него, Вика, впоследствии будет что сказать судье в свое оправдание, – убивать он не хотел, хотел пугнуть, ну... и чуток не рассчитал. Нервничал, вот же незадача... При определенном везении такая аргументация может заменить ему приговор трибунала с верной шибеницы на пожизненное. Поэтому Вик решил, что если будет стрелять, то откроет огонь сразу на поражение, но с таким расчетом, чтобы пуля наверняка не влетела жертве в голову. Итак... Вик при помощи дальномерной шкалы прицела рассчитал дистанцию для нескольких ориентиров и вычислил поправки на каждое расстояние исходя из условий стрельбы, чтобы не заниматься этим потом, в горячке перестрелки. На дальних и средних рубежах он, кроме того, еще и наметил отдельные крупные листья на краях веток кустарников, которые должны будут выполнять для него роль ветровых маяков. На пятьсот ярдов "тяжелая", сто сорок гран, пуля из его карабина снижалась от линии прицеливания аж на семьдесят дюймов, почти на полный рост громадины, и имела скорость менее тысячи семисот футов в секунду. Добрых девятьсот футо-фунтов энергии, сохраняемой ею, позволяли пуле и на таком расстоянии убить человека, или нанести существенные ранения, однако даже несильный порыв ветра заметно влиял на её полет. Определять направление ветра при помощи намоченного пальца, как это делают иногда ряженные снайперы в синематографе, Вику, таким образом, теперь необходимости не было, – бегло глянув на намеченный "маячок", он мог довольно точно рассчитать направления воздушных потоков на всем протяжении полета пули. Правда, палец он все-таки наслюнявил, но лишь затем, чтобы определить, куда будет сдувать облачко дыма от его дульного выхлопа, – ничего существенно большего подобным методом о ветре и не узнаешь, во всяком случае, в лесу или городе...

Всю эту работу, по уставам стрелков-разведчиков егерских подразделений, выполняет второй номер снайперской пары, – стрелок-наблюдатель. В ходе боя он должен был намечать ориентиры и рассчитывать упреждения и поправки в обеих плоскостях отклонения пули, а Вику, стрелку-истребителю, оставалось бы следовать его указаниям, вроде: "Ориентир "2", у куста крапивы, вправо 0-90, ниже 0-20, поправка "два", полевой сортир", где непонятная на первый взгляд цифирь означала всего-то, что Вику нужно навести левый край поля зрения прицела на "ориентир 2" (допустим, приметный сухостой), и в правой части поля прицела, ниже горизонтальной прицельной нити, высматривать означенный сортир, где с комфортом расположился по внезапной надобности вражеский наиб . После этого Вику следовало произнести: "Вижу!", внести горизонтальную поправку "2", и влепить несчастному наибу пулю туда, куда представится удобным...

Просто?

Нет. Проделывать все это быстро и точно, без ошибок, даже привычные к военному делу личности учатся, и долгонько. Именно поэтому Вик не мог привлечь в качестве наблюдателя Ниэнн. Несмотря на явно незаурядные личные качества, острый глаз и крепкие нервы девушки...

Впрочем, даже если бы Ниэнн носила на лацкане куртки лычку разрядника-наблюдателя, Вик бы все равно придумал чего-нибудь, чтобы её участия избежать.

Закончив с тактическим вариантом, Вик достал наличные боеприпасы, осмотрел каждый из шести дюжин имевшихся при нем патронов, и, хотя все они были поштучно проверены на приемке каптенармусом в части, на всякий случай на ладони взвесил несколько штук в порядке случайного отбора, – а ну как какой покажется легче, а ну как в мастерской Ширрской Спортивно-Стрелковой Комиссии кто-то схалтурил, и недосыпал пороха? Шанс таковой был ускользающее мал, и, конечно, почти невозможно было определить это без весов, но Вик слишком опасался будущей перестрелки, чтобы допустить даже малую вероятность осечки или "дуры" . Снял с карабина затвор, осмотрел, вычистил канал ствола ветошью на толстом шнуре до блеска и протер насухо. Собрал оружие заново. Проверил все свои пять магазинов, разрядил их и зарядил вновь, тщательно осмотрел оружие, мягко, не допуская биения ударника, взвел и спустил вхолостую боёк, лишний раз убеждаясь в том, что настройка усилия спуска не сбилась. Затем не менее кропотливо осмотрел прицел, выставил предварительную настройку, и одев на него обратно кожаный чехол, вернулся в "лагерь", рядом с которым залегла вооруженная биноклем Ниэнн.

– Сколько у нас еще времени? – негромко спросила девушка, не отрываясь от окуляров, – Как думаешь, быстро они идут?

– Пока, наверное, быстро, – ответил Вик, чуть подумав, – Но скоро выйдут из леса к болоту, и станут осторожнее. На открытом месте после леса им будет неуютно, а уж как увидят этот холм над бродом... Ты уверенна, что к ущелью иначе не пройдешь?

– Уверенна, наоборот, что весьма даже пройдешь, – ответила Ниэнн, тяжело вздохнув, – Только займет это на неделю больше. Послушай, Вик, милый... Может оставим эту затею, а?

– Нет, – покачал Вик головой, – Ничего не выйдет. Если они идут за нами... А ты уверена, что они не оставят тебя в покое? Ведь всякое бывает...

Ниэнн оторвалась от бинокля, и обреченно мотнула подбородком.

– Ясно, – Вик прикусил губу, – Так вот, если они все-таки идут за нами, они нас непременно догонят, милая моя... Потому, что никак не могут идти медленнее нас. А значит, место встречи должны выбирать мы, а не они. Ниэнн ... красавица моя... все будет нормально, слово даю, – он понимал, что говорит то, что сотни мужчин говорили своим женщинам в минуту опасности, и далеко не у всех из них "все вышло нормально". Но эти слова надо было сказать. Так уж устроены разумные существа, – слово, сказанное спокойно и с внутренней уверенностью, для них может дать надежды побольше, чем любые зримые обстоятельства.

А сам он, как ни странно, страха уже не ощущал.

Перебоялся, быть может, но липкое гадкое чувство беспомощности, охватывавшее его раньше при мысли о противнике, теперь сменилось какой-то твердой, мало понятной ему самому, но совершенно не похожей на отчаянье решимостью. Он встретит их, – кто бы они не были, и он должен справится. Когда предстоит трудная работа, для переживаний места уже не оставалось... Чтобы поделиться уверенностью с девушкой, Вик присел рядом с ней на корточки, и ласково погладил по так полюбившимся ему мягким волосам... Творец Единый, как же она была прекрасна, – после тяжелого перехода, в грязной грубой штормовке и заляпанных подсохшим илом сапогах, бледная от недосыпа и нервного напряжения, – до чего прекрасна, и где ж ему, далеко не поэту, отыскать слова, чтобы это описать! Вик с секунду просто любовался на её длиннющие ресницы, опущенные глаза и обострившиеся скулы, затем не удержался, и приподняв подбородок Ниэнн на ладони, нежно поцеловал её, полуобнимая за хрупкие плечики.

– Ниэнн, я... я люблю тебя, Ниэнн, – вырвалось у него, и он не замедлил прикусить язык, – эти слова, надолго утратившие для него особый смысл, сейчас весьма напугали его самого. Впрочем, остановится он не смог, горячо выпуская наружу слова-чувства, давно рвущиеся из сердца, – Ниэнн, сердце мое... Не бойся. Ничего. Мы выйдем из этого леса, и будем жить долго и счастливо.

– Я тоже люблю тебя, Вик, – негромко прошептала Ниэнн прямо ему на ухо, прижавшись к нему всем телом и обдав кожу горячим дыханием, – И я... Я верю в то, что ты все сможешь. Но, все-таки... Я боюсь, Вик. Прости меня, я боюсь за тебя... – на её глазах появились слезы, но Вик поцелуями и ласками остановил их, заставив Ниэнн грустно улыбнуться, – Ладно, я хорошо воспитана, и знаю, когда мужчине уже не стоит перечить. Так сколько у нас еще времени?

– Не меньше часа, – тяжело ответил Вик, которого, конечно, уже проняло, и который едва ли смог бы остановится, даже если бы по настоящему хотел. Все его тело ныло после перехода, сил оставалось, – чуть, но... Её влажные глаза, её полуоткрытые губы и белая нежная кожа свели его с ума окончательно и манили, манили бесконечно, неистово...

– Милая?.. О... Это ведь чистое безумие, то, что мы сейчас делаем, ты в курсе?

– Да, любимый. Но не много ли у нас с тобой на двоих ума? Может, отложим часть... На потом? – ответила Ниэнн, расстегивая штормовку, пуская его руку к пуговичкам рубашки и подставляя шею и грудь поцелуям, – Я твоя, любимый... Будь со мной!.. Сейчас. Всегда...

– И что дальше делать, сир? – нахмурился сержант Майло Квик, – Так и торчать тут, сир?

Рация что-то невразумительно пробурчала. В том смысле, что, – "да". Тут и торчать, пока что? Пока, – правильно! – приказа не будет, а когда он будет, – не вашего ума дело...

Майло отложил ларинг и очень неприлично высказался в адрес "штабных жопоголовых", которые, нехорошие такие, упорно не желают понимать, что солдату, бездельнику и прохиндею, без действия никак нельзя. Глупеет он от этого, и вообще, всячески плохеет, а нужна ему, солдату, как воздух, боевая задача. Хорошо бы, конечно, солдату еще и кухню полевую держать на виду, как гарантию нормального шестиразового питания, но вопреки досужим домыслам, без этого он, как раз, прожить еще в состоянии. Консерву расковыряет, и без аппетита, холодную, а все-таки скушает, да тем и утешится. На некоторое время, во всяком случае. Консервы, – они, вобщем, тоже вкусные, если на них совсем не переходить... А вот без боевой задачи по всем правилам... Не солдат он вовсе, а так – шантрапа бесстыжая, которая службы тяготится, ворчит дерзостно, храпит на посту, ворует друг у дружки по мелочи, дерется и ругается грязно. И хуже всего, начальство уважать перестает, бездарь тупоголовая. Но ведь как иначе-то, если ему, организму неразумному, себя занять нечем, а виновато всегда во всем начальство (и правильно, кстати)?! Его взводу, как будто, почти все эти напасти не страшны, – но, кто поручится?

После этого Майло оглядел вверенное подразделение, – свой любимый в глубине души, но горячо презираемый внешне, как у сержантов водится, взвод "С" второй роты первого батальона Бригады. Восемнадцать егерей заняли позицию, отвели пони в оперативный тыл, замаскировались и приготовились к бою. Не придерешься, – пока ногой на каждого не наступишь, как на гриб-дождевик, и не определишь, где кто устроился, камуфляж отлично подобран, маски из веток, листьев папертника и тонкой, но прочной стальной проволоки сооружены и установлены, прикрывая каждую стрелковую ячею и оба пулеметных гнезда на флангах, с установленными на легкие треноги "Мини 21НВ". Вся эта полевая фортификация была практически невидимой, полностью теряясь на фоне сырого леса, высившегося кругом, и создающего позеленевшими комлями вековых деревьев и переплетением лиан непроглядную стену. Хоть не кучку бандитов, а куда более серьезного врага встречай с такой позицией, и ручаться можно, – мало врагу не покажется, откатится да умоется этот враг кровушкой...

Только нет врага. Даже кучки пресловутых бандитов, и то – нет. Майло уже проверил и перепроверил все допустимые на трезвую голову варианты, – нету в окрестностях никого и ничего, ни людей, не техники, вообще, ничерта тут нет, и баста. А просто быть в лесу, – это не боевая задача, а черт знает что... Можно ведь учинить маневры, отрабатывая варианты тактические. А можно, скажем, оборону занять, – неважно от кого и где. Главное, чтобы слово "оборона" прозвучало, – и будет у солдатиков занятие, а уж Майло проследит, чтобы бездельников не осталось. Потому как оборона, – это уже очень серьезная боевая задача. А сейчас, по сути, взвод просто вывели в лес, не дав приказа даже набрать грибов... при том, что все знают, что совсем рядом где-то ошиваются двое субъектов, которых бы надо поискать. Это дезертировавший все-таки капрал взвода разведки Холмс, и шпионка Ниэнн Мэллори, его бессовестно завербовавшая...

Майло, конечно, помнил, что ему рассказали бойцы Тук, Хамстерн и Бушинг. После короткого раздумья, он отослал всех троих рыть ячейки, а сам порешил ничего не предпринимать, пока не будет возможности поговорить глаз на глаз с кем-нибудь из начальства, серьезного, но своего. Лучше всего – с самим Обжорой Бобом, но это в лесу едва ли выйдет, так что обойдемся майором Зайцерром, командиром батальона, опытным хитромудрым умником, у которого есть связи с Бобом по линии молодого сидра с зайцерровской давильни и младшего брата, как будто женатого на внучатой племяннице единственного в мире хоббита-генерала... Одно было понятно Майло: пропал Холмс, попал, как кур в ощип, – уж если сюда прислали его ловить не кого-то, а какой-то безбожно секретный отряд RSS (или УСО? Или Военно-Морского Коллегиума? Шут их нынче-то разберет, наплодилось всяких, как кроликов в сезон), то в тюрьму наверняка сажать не намерены. Зачитают обвинения, привлекая в качестве понятых зайцев с ежами, да вздернут на сосенке, – согласно "Закону о Мятеже", и Эдикту о Чрезвычайном Положении.