Текст книги "Книга вторая: Зверь не на ловца (СИ)"

Автор книги: Михаил Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Наверное, все-таки не стоит, – напряженно соображая о своем, ответил Дайтон, – Чужое оружие трогать нехорошо. Вероника... Вы никуда не собираетесь сейчас из номера?

– Думала в ресторан сходить, пане, меня один из ваших офицеров пригласил вчера... А шо?

Мысленно завидуя хорошему человеку, живущему обычными радостями жизни и не вертящемуся в высоких интрижках, Дайтон глянул на часы.

– Вероника... Извините меня за нескромность, а могу ли я поинтересоваться, как его непосредственный начальник, который это офицер? – спросил Дайтон, прикидывая, как бы лучше сейчас поступить.

– Урядник Пашкур, канонир из егерского эскадрона, пане. Очень приятный молодой человек...

"Долговязый худой простофиля в очках? Кажется, единственный, кто к Лаиде клинья не подбивал, либо еще не поспел; ну, неплохой, в сущности, парень... Ничего, пусть чуток потерпит. В этом возрасте – невредно, а дамам не зазорно опаздывать".

– Госпожа Плахотнюк, а не могли бы вы обождать немного с уходом? Во сколько вам, простите, назначено?

– Да в пять, пане, я пока собираюсь еще... Мы с Лиссой вчера по городу гуляли, я пожарища после беспорядков фотографировала, теперь обе пыльные да грязные...

"За три часа собираться на ужин в ресторан?!!" – поразился мысленно Дайтон, но тут же одернул себя. Женщин разве поймешь... Да и денщики не у всех есть, чтобы мундир выгладить да туфли почистить ко времени, ровно как и деньги на гостиничную прислугу.

– Хорошо, госпожа, было бы очень любезно с вашей стороны, если бы вы обождали. Я буду через час, самое большее. Мне непременно надо застать Лиссу... Только не говорите ей ничего, ладно, если она будет раньше?

– Ой, понимаю вас, пане, нешто я дурочка, – вы ей сюрприз романтичный задумали... – в голосе Вероники послышалось характерное лукавство. Значит, уже знает... Ну и пусть, хорошая девочка. Даром что журналистка.

Генерал выбрался из будки, и чуть запыхавшись, добежал до фургона.

– Петер, знаешь где "Трилистник"? – быстро спросил он, усаживаясь на переднее сиденье и захлопывая дверцу. После того, что случилось с Эйрхартом, генерал по городу ездил не на своем радиофицированном фургоне, а на обычном с виду темно-зеленом военном пикапе, но с бронированными передними стеклами, дверцами и спинками сидений. В качестве шофера генерал привлекал только денщика, старался никого не информировать о маршрутах поездок, а рядом со своим сидением держал пистолет-пулемет с полным диском на сотню патронов, накрытый плащом. Конечно, можно сказать, – мальчишество...

– Да, сир. Белого, второй дом...

– Хорошо, и постарайся шустрее, пожалуйста!

– Есть, сир, – с каменным лицом браво ответил Петер (хотя отлично понимал, насчет того, кто в Трилистнике поживает). И завел двигатель...

– Плохое место.

Геннеорг отметил это ценное наблюдение уже не в первый раз, и Командир с трудом удержался, чтобы не высказать вслух, что он думает о нагнетании обстановки. Впрочем, это было излишне, – орк и так слишком хорошо понимал, что можно, а что нельзя. Другое дело, с некоторых пор его будто подменили, – обычно пышущий энергией, сейчас он будто враз обернулся усталым от жизни стариком... Что-то давило у Геннеорга на душе, и эти ничего не значащие комментарии были лишь откликами его нарастающей меланхолии.

– Дурное место, Командир, – убежденно повторил орк, осторожно разглядывая сквозь камыш болото и нависший над ним, подобно могучему замку, холм, – Тут все насквозь провоняло "Огненноглазыми".

– Что еще за сайтан? Что делать эльфам на болоте? – насмешливо приподнял бровь Командир, – И тебе ли боятся болотных духов, старый ты чертяка? Ты сам сойдешь хоть за лешего, хоть за кутруба.

– Вам, гладкокожим, не понять, – тяжко вздохнул Геннеорг, – Это не болотные духи, а нечто похуже. Нечто, что убивает при встрече, ослепляет, душит. Жжет. Для нас это смерть. Честная смерть, тут не поспоришь, внезапная, верная, но честная... Но велика ли разница между смертью подлой и смертью честной? Один хрен, червей кормить.

– Что-то мне твой настрой совсем не нравится, – всерьез нахмурился Командир, – Что еще за штучки с тобой, дружище? Ужель ты смерти не видал? Не ты ли в одиночку перебил полсотни минеров, тогда, на той стороне Дуата? Не ты ли нес знамя Азгрога в первой волне десанта на "кровавый пляж" Губдарифа?! Ты помнишь тот день?! Тогда было много хороших смертей, перед вратами Хэлло очередь, поди, выстроилась...

– Еще бы, – неохотно проворчал орк, – Как не помнить. А ты ведь тоже тогда был там, верно? Только уже на берегу... Иначе как бы ты увидел нас, "Сводный мордорских башибузуков Морской", если мы высаживались первыми, да запомнил, который из нас тащил эту чертову тряпку? Гыррагх! Дык, это ты с друзьями тогда и заткнул эти чертовы батареи, простреливающие берег?! Мы на вас тогда молиться были готовы! Хоть тогда мне пощекотало башку шрапнелью, клянусь, так и расцеловал бы тебя, брат-Командир! Если бы не были такие грязные оба...

Командир улыбнулся, хотя в глазах его чуть заметно блеснул металл, – воспоминания были не из веселых.

– Твоя догадливость под стать твоей ворчливости, дружище. Вы тогда тоже прибыли чертовски кстати. А насчет знамени, – так я просто подумал, что это было бы в твоем характере. Ладно, брось эти сопли, и займемся делом. Я считаю, что полурослик вот там, на холме...

– Это к гадалке не ходи.

– Отчего же? Может где-то на кочке устроится, с фланга. И ждать, когда мы на холм полезем.

Орк задумчиво поковырялся в зубах, а потом уверенно крутанул тяжелым подбородком.

– Он раненый, Командир. Боится инфекции. Ты бы стал с такими ранами валятся несколько часов посреди топи? Верная гангрена.

– Кабы приперло, так и стал бы.

– Ну, а у него, – урукхай глянул на холм, – У него-то пока нет причин считать, что его приперло! Агенты, которых он уконтрапупил, были, видно, изрядными простофилями. Он ждет кого-то вроде них, а не нас. Нормальный просто не пойдет по открытому месту, если ждет засады на холме, так что полурослик может считать, что уже выиграл.

Командир тщательно осмотрел подножие холма, и ведущую к нему через трясину цепочку поросших кустарником кочек. Ближе чем на триста пятьдесят ярдов к холму с этой стороны не подберешься незамеченным. И впрямь, отличная позиция... Для отражения атаки с фронта.

– Попробуем мы так... – начал он неторопливо, – Со стороны тропинки идут Обезьян, Молчун, Омела и ты. Причем! Омела пойдет в открытую. В рост. Спокойно. Остальные – с отрывом в полста, причем скрытно и в "гамадрильниках". Постарайтесь, чтобы вас с холма никак не было видно , – и держите ухо востро. Ты, – наметь точки, где он может устроится. Обезьян и Молчун пусть тоже наметят. У тебя ведь остались две "перечницы"? Гранатомет сними, и отдай Молчуну. Я хочу, чтобы ты стрелял с оптикой. Обезьян пусть работает пулеметом по всему, что заподозрит, давит полурослика и маскирует шумом вас с Молчуном. Граба оставим в резерве, надо страховать нас со стороны леса – все-таки, шум поднимем. Все это сразу, как полурослик даст предупредительный...

Геннеорг скептически поморщился.

– А откуда такая уверенность, брат-Командир? Тебя-то он не шибко баловал предупредительными. Сходу влепил, хоть и не смертельно, но на поражение.

– Тогда в нем было две свежих дыры. А сейчас они уже в любом разе, – слегка зажили, сам он пришел в себя, и уже боится. Наверняка... С ним еще и подруга, так что он и за неё трясется.

Геннеорг хмыкнул.

– Боится он или нет, не так уж важно, со страху тоже можно дел натворить.

Командир твердо покачал головой, глядя на холм.

– Если он даже выстрелит в Омелу, он с высокой вероятностью промажет. Не забывай, он впервые будет осмыслено стрелять в человека... Ты вот когда в первый раз стрелял, – попал?

– Я-то что, – угрюмо вздохнул Геннеорг, – Я в первый раз стрелял с такого расстояния, что его, вертухая того, дыхание чувствовал. На своей роже. И в лапах у меня была не винтовка, а самодельный пистонный мушкетон, как сейчас помню, сам из трубы бронзовой ладил, да с дула гайками мелкими заряжал... Ну как тут промазать? Моего первого покойничка в такой фарш порвало, что хоронить никто не брался.

– Ты же понимаешь, о чем я толкую, верно?

– Понимать-то понимаю, а вот только... Подставляешь ты девчонку, Командир.

– У неё работа такая... Так вот. А сам я в это время попробую подобраться с фланга.

Геннеорг удивленно посмотрел на Командира, потом поднял к глазам бинокль, осмотрев в очередной раз болото, тропинку и холм. Покачал головой.

– Брат-Командир... Чего-то я не вкуриваю, гыррагх! Ты, никак, задумал на "мокроступах" по трясине дочапать? Ладно бы, – просто пройти, хотя помогут ли те мокроступы в настоящей топи, тут же жижа одна... Так ведь и полурослик, – тварь глазастая и шустрая. Пока ты будешь ковылять, он из тебя решето сделает, еще на четырех сотнях, это ж как пить дать!

– Иначе мы его не достанем. Видно же, что с фронта там позиция – не позиция, а крепость. Никаких окопов не надо. А с фланга... Над тропой и за нижними валунами я его не достану, но оттуда и он мало что сможет сделать, после первого выстрела. Значит, обязательно перейдет на вершину. А она почти лысая. И вот если подобраться слева... Я его подстрелю, сразу, как он начнет перебежку.

– Да как ты там пройдешь? – раздраженно покачал головой Геннеорг, – Или болото затянет, или полурослик пристрелит, а все одно, – дохлое дело. Сам смотри, тут ярдов пятьсот – по открытой трясинке, всего пара кочек, и между ними – по сотне ярдов... Опасно, Командир.

– А я и не пойду, – ответил Командир, осторожно собирая камуфляж и готовясь ползком пробираться обратно к своим, – Жижа, говоришь? Вот и хорошо, что жижа. Я поплыву. Слыхал поди, старый червяк, про такой способ передвижения... Или уже память с возрастом отшибло, совсем позабыл времена Губдарифа?

Вик устроился на своей главной позиции, уложив цевье карабина на набитый песком носок, и во все глаза смотрел на заросли камыша в шестистах ярдах на той стороне болота. Он не снимал кожаных колпачков с прицела, и остерегался лишний раз использовать бинокль, – солнце уже склонилось за полдень, и любая линза могла дать предательский отсвет даже из глубокой впадины, в которой он устроился... Откровенно говоря, голову хоббита сейчас занимали мысли, далекие от тактических вопросов.

То, что произошло между ним и Ниэнн час назад, было не совсем тем же, что тогда, той памятной ночью в лесу.

После признания в любви, после того, как капрал сумел-таки впервые за три года выжить из себя слова, казавшиеся столь нелепыми недавно, и приобретшими такое значение сейчас, их страсть стала какой-то новой. Вик до сих пор ощущал отголоски этого нового чувства, когда Ниэнн искренне, без оглядки отдавалась ему и будто...будто растворилась в нем, став одним единым с каждой клеткой его организма... Сам же Вик никогда не ощущал за собой подобных желаний, – он хотел, конечно, ощущать свою значимость для любимой. Но такого безоглядного доверия никогда не видел, и даже о нем не помышлял.

...Да ладно, конечно, он читал все эти красивые истории и вирши!

Но поверить в подобные вещи и убедиться, что это не пустые сочетания слов, можно лишь на опыте. Насколько это не было схоже с первой, опьянившей его три года назад влюбленностью, и точно не явилось плодом одного лишь влечения (подобная страсть Вику, как раз, была вполне знакома)...

Они объединились, слились воедино, – и физически далеко не в первую очередь. И не во вторую.

На самом же деле, капрал, как и многие другие в схожем положении, просто не до конца уяснил для себя разницу между влюбленностью и любовью, – и заполучив оную, не знал, то ли радоваться, то ли бежать без оглядки.

То есть, никуда бежать, он разумеется, не планировал. Но осознать, что он, наконец, встретил настоящую Любовь своей жизни, и навсегда связан с нею судьбою, Вику вот так, сходу было трудновато, – хотя ощущения, несмотря на их чуточку хаотический характер, были безусловно приятными.

Правда, если душа Вика пела, то тело скорее ныло. Более того, стенало и рыдало. Нельзя было сказать, что это была хорошая мысль – заняться любовью после тяжелого перехода, – страсть, какой бы прекрасной ни была, доела остатки его сил. Это только в синематографе секс сил прибавляет. В реальности, – только убавляет, как и любая мышечная деятельность...

Второй час пошел, отметил Вик, сдвинув рукавную манжету и глянув на часики. А ведь, кажется... Кажется, они с Ниэнн слегка преувеличили характер опасности! Недаром говорят, – у страха глаза велики... Ну разумеется, кого-то за ними пошлют. Но когда еще пошлют?! Да можно еще полчаса подождать, и будет окончательно ясно, что опасность мнимая и никакого преследования еще нет. А тогда можно будет перекусить, и не торопясь двинуться в горы, чтобы подыскать место для ночлега... И все не так уж печально. Действительно, когда они выйдут к реке и свяжут плот, можно будет окончательно забыть про следы. Как их еще ловить?! С баллона, конечно, можно, – но квадрат поисков-то какой! А они могут легко избежать встречи с баллоном, – плот легко замаскировать, баллон очень шумит на подлете, внезапно ему над головой беглецов не оказаться.

...Интересно, что они будут делать в Хоббитании? Ну, Вик-то, допустим, сможет устроится работать в любую из принадлежащих Тукам автомастерских, или на сельскую моторно-тракторную станцию. И тех и других в богатом Туковском семейном хозяйстве, – немало, и работы там хоть отбавляй. А Ниэнн? Да она же врач, – вдруг вспомнил Вик. Вот уж кого-кого в Шире уважают, так это врачей всех специальностей, хоть распоследних коновалов. Так что они устроятся, лишь бы Лелик оказался прав, и они встретят понимание у Туков... Через пару-тройку лет можно будет подумать о полной легализации, – например, Вик может вступить в цех, сдав экзамен, они могут заключить брак... И кому придет в голову искать их, ничем, вобщем, не примечательную парочку, в Шире или в Бри? Конечно, Ниэнн наверняка захочет продолжить научную деятельность, в Шире ей быстро станет скучно, но кто им помешает, заключив законный брак, уехать в Форност, или на юг, в Гондор? Что-нибудь придумать можно... В любом случае, вряд ли можно представить, что их данные занесут в розыскные листы. Дело больно уж деликатное, чтобы его обнародовать, – а ловить их тайно будет сложно. Ведь много народу для тайного поиска не привлечешь. Плюс к тому, – время работает на Вика и Ниэнн, сколько всего еще может переменится...

Стоп. Вик мигом вырвался из плена радужных мечтаний и поспешно поднес бинокль к глазам, стараясь держать его под таким углом, чтобы не пустить в равнину "зайчик". Ему показалось, или действительно глаз зафиксировал движение, – он там, в камышовой стене, явственно кто-то шевельнулся? Вик присмотрелся, но ничего не увидел. Черт. Он ощутил, как спина покрывается испариной, и недавняя уверенность в себе улетучилась подобно парам бензина на ветру...

Вик собрался, взял себя в руки, и издал чуть слышный звук, имитируя писк перепелки. Ниэнн через секунду откликнулась, – сигнал тревоги дошел по назначению...

Итак, начинаем работать.

Вик, судорожно придерживая бинокль одной здоровой рукой, ползком пробрался на запасную позицию, с которой обзор был лучше. Присмотрелся.

Так и есть, – в камышах кто-то явственно шевелился, нагибая и подламывая стебли. Человек шел в полный рост, прощупывая перед собой дорогу слегой в правой руке, и осторожно делая каждый шаг... Он шел со стороны того берега, и уже успел преодолеть узкую оконечность болота на северной его стороне, – не меньше полутора сотни ярдов, до тех пор, пока капрал его не заметил. Вот он сделал очередную серию осторожных, неуверенных шажков, остановился... Вик мог его в общих чертах разглядеть, – широкие шаровары заправлены в высокие ботинки с брезентовыми гетрами на голенищах, плотная штормовка с широкими рукавами, откинутый капюшон, вязаная грязно-зеленая шапочка на голове сдвинута на затылок, выпуская густую прядь волос, – белесых, хорошо видно даже отсюда в шестикратную торфельдскую оптику. За спиной у человека виднелся плотно набитый ранец, к которому приторочен матерчатый чехол. На плече свободной руки – второй чехол с винтовкой или ружьем. Человек шел осторожно, но его опасливость была связанна, кажется, лишь с одним страхом увязнуть в болоте. По крайней мере, он не бросал на холм ни единого взгляда, сосредоточившись на кочках под ногами... Неужели просто охотник, браконьер? Роста невысокого, сложения, – хрупкого, на лице – нет растительности, что для местных жителей нехарактерно, и одежда не охотничья, а скорее военная. Хотя войсковую принадлежность по ней и не определишь... И чего же он тогда так спокойно шлепает на виду с господствующей высоты?! В одиночку?

Черт.

Вик дождался, когда одинокая фигурка не без труда минует его "отметку" в шестьсот ярдов, после чего отложил бинокль, переполз обратно в "файринг-пит". Плеснул из фляжки воды на бруствер (чтобы выстрел не поднял лишней пыли) и взялся за карабин. Не отрывая взгляда от человека, все так же неуверенно прощупывающего "дно" на краю очередного островка, продел руку в лубке в ременную петлю... Чтобы оперировать оружием было сподручнее, они с Ниэнн пошли на ухищрения, – кроме прочего, укоротили лубок куцей пилкой из универсального ножа настолько, чтобы он фиксировал одну лишь кисть руки. Рану на бицепсе пришлось просто перетянуть тугой повязкой, и теперь она отзывалась острой болью при каждом движении, однако так он мог не только продеть руку в ременную петлю, но и слегка придерживать ложе карабина, фиксируя его сбоку относительно мало пострадавшим мизинцем, который также был освобожден от повязки. Теперь оружие лежало на его правой ладони, затянутое в жесткую "рамку", образованную ременной петлей, упором приклада в плечо, и упором самой руки в набитый песком носок. При нужде изготовку можно было легко сменить на "долговременную", – уложив на носок собственно цевье, и фиксируя оружие, лишь удерживая шейку ложи и подщечник приклада за передний край. Однако Вик не собирался долго занимать позицию, – один выстрел, быть может, – два...

Он осторожно, старясь не шуметь, принял удобную позу, разместив каждую часть тела так, чтобы предохранить оружие от случайного смещения. Снял с прицела колпачки, и посмотрел сквозь него на цель, – серо-зеленую фигуру, в этот момент как раз залезающую на кочку с мысленной отметкой "500". Лица по-прежнему было не разобрать, но как Вик не глядел, он не заметил в действиях незнакомца признаков волнения. Тот не торопясь выбрался на твердую кочку, стряхнул приставшую ряску со штанин, потом присел, чтобы отдышаться.

Черт. Уже надо бы стрелять, но надо ли стрелять в этого? Человек совсем не походил на преследователя. Он как будто, вообще не подозревал о чьем бы то ни было присутствии в радиусе полста миль, – ну ни дать ни взять турист, а то и просто грибник. Неожиданно Вик спохватился, – да с чего он решил, что этот человек один?! Капрал напряженно заметался взглядом поверх прицела по болоту, пытаясь отыскать признаки других людей, – а ну, как кто-то приблизился скрытно, пока все внимание хоббита сковывал этот, в зеленом?! Черт, черт, черт...

Вик вдруг очень ясно понял, что его план был плохим. Никуда негодным был план, никчемным, – да с кем он решил воевать, с опытными охотниками на двуногую дичь, с убийцами по найму?! Он, домашний парень, автомеханик, тихоня? Черт, черт... Кажется, вот эта кочка раньше была в другом месте. Или нет?! Зараза же какая, прости меня Единый...

Человек встал, поднял из под куста свою слегу, и Вик четко осознал, что когда серо-зеленая фигура минует отметку "300", стрелять по нему без намеренья убить будет чертовски опасно. Попросту, если за ним и впрямь кто-то осторожно крадется, тот сможет разобрать, откуда был произведен выстрел, – и указать товарищам...

Значит, стрелять надо уже сейчас. И не терять времени.

Вик настроил прицел на четыреста ярдов, сверился с нужным "ветровым маячком" и выставил небольшую, но необходимую поправку на ветер. Аккуратно подвел перекрестие прицельных нитей к фигурке, так, чтобы отслеживать её неторопливое движение, уже начиная плавно давить на спуск...

Может, все же, дать предупредительный?! Легко. Просто приподнять чертово перекрестье, – пуля прошьет воздух в полуфуте у человека над головой. Но если он в одиночестве идет по болоту в голове большого отряда, специально, привлекая внимание возможной засады... Тогда именно на это противник и рассчитывает. Ничего удивительного, что они считают его слабаком, который не станет стрелять на поражение. И ведь правильно. В любой иной ситуации он бы и не стал...

Единый, а если это все-таки ни в чем не повинный человек?! Мало ли, кто бродит по Лесу? Ниэнн, вот к примеру, сколько лет она тут прожила?! Этот, невысокий с откинутым капюшоном, ничуть не походил на давешних сержантов.

"Значит, надо его валить," – холодно оборвал себя Вик, – "Потому, что тот, кому нужна Ниэнн, и не будет привлекать к заданию государственных служащих. Поэтому ничего нет странного, что этот одиночка не похож на сержанта, зато похож на охотника. А на кого он должен быть похож, на извозчика?! Он и есть охотник. На вас, на тебя и твою Любовь. А таких совпадений не бывает... Надо валить. Что бы они не задумали, – это заставит их быть настороже, и вести себя не столь шустро..."

Итак. Набраться решимости. Вдохнуть. Выдохнуть...

Вик вернул перекрестие прицела туда, куда надо – в среднюю часть груди неизвестного, рассчитывая, что пуля ударит ему куда-то в область живота, так чтобы компенсировать естественное рассеивание. И, собрав все свое холоднокровие, продолжил выбирать свободный спуск, который казался неимоверно длинным...

Вик видел, куда попала незнакомцу пущенная им пуля, – чуть выше живота с правой стороны. Едва ли он мог оплошать, целясь практически в середину тела и правильно выставив настройку прицела. Однако, уже осознав, что попал, капрал понял, что в глубине души до конца, до того момента, как ударник сорвался с зацепа и разбил капсюль патрона, надеялся именно на промах... Фигурка подломилась, неестественно согнулась, слега выпала из потерявшей силу руки в болотную жижу... Наконец, незнакомец непроизвольно осел и скрючился в водянистой грязи. Вик машинально снял руку со спусковой скобы, поймал рукоять затвора, и осторожно открыл его, наклонив оружие так, чтобы стреляная гильза выпала вниз, не отбрасывая полированным бочком зайчика в лучах солнца. Убрал гильзу в кармашек кителя, дослал в магазин новый патрон и рывком отправил его в стол. Руки слегка дрожали, – слегка, но заметно... Глянул в оптику, – человек был жив, и зажимая одной рукой растущее темное пятно на куртке, другой пытался зацепиться за кочку, чтобы не увязнуть... В эту секунду Вик даже успел посочувствовать бедолаге, ужаснувшись от содеянного, но уже в следующую...

Непонятно, какой инстинкт швырнул его на дно ячейки и заставил плотно вжаться в постеленный дерн. Ни мысленно, ни инстинктивно, он не ожидал ничего подобного.

По нему бил пулемет! Пули вышибали крошево из камней, за которыми он укрылся, разбрасывали в стороны куски мха, который покрывал валуны, высекали жгучую искру прямо у него над головой... Будь укрытие помельче на полфута, ему тут бы, несомненно, и пришел конец, – собственно, он и сейчас едва ли смог бы поднять голову. Злые горячие "пчелы" обдавали жаром затылок, каждый раз пролетая совсем-совсем рядом, на него сыпались листья и ошметки древесины с кусками коры от верескового куста справа, комья серой земли и еще какая-то пакость... Некоторое, бесконечно долгое время Вик был буквально парализован. Мать, мать моя женщина, черт, черт, черт... Пули, одна за одной, ложились все ниже и ниже, – стрелок переносил огонь по вертикали, они впивались в насыпанный им бруствер, выбивая из него камни и землю прямо Вику в лицо... Казалось, они вот-вот сметут его доморощенную фортификацию. Наконец, хоббит осознал, что лежит, зажав голову руками, и над ним уже ничего не пролетает. По виску стекала теплая струйка, но он знал, что это просто царапина от камешка...

Парень с пулеметом стрелял не по нему. Сейчас пулемет тоже не прекращал огонь, – но пули ложились где-то в другом месте, хотя и неподалеку, лишь иногда долетая рикошетом, и падая рядом.

Значит, его не видели. Просто так лупили, по всем подозрительным местам.

Вик судорожно притянул к себе оружие. Оно не пострадало при обстреле, и капрал напряженно пытался вспомнить, что собирался делать дальше... Шок не оставил места для страха, но вызвал противную растерянность. Чтобы взять себя в руки Вику потребовалось еще несколько секунд, а в это время пулеметчик снова взял на мушку его окоп. Град пуль вновь заставил Вика расплющиться, врасти в землю, слиться с ней, – черт, да он много бы отдал, чтобы стать существом толщиной в дюйм! А лучше в полдюйма. Казалось, что это никогда не прекратится, а больше всего Вик опасался, что хоть одна из злобно жужжащих в нескольких дюймах над головой "пчел" вернется в него рикошетом, – пару раз рикошетирующие пули вышибали крошку буквально в ладони от его головы... Наконец прекратился и этот налет. Вик как мог поспешно, стараясь не задевать даже мелких травинок, положил карабин цевьем на локоть, и пополз на боку вдоль каменной гряды, так, чтобы даже на долю дюйма не высовываться из-за неё.

На второй запасной позиции он вдохнул воздух, перевернулся ногами к горам и лицом к болоту, затем притянул оружие поближе и осторожно выглянул с краю, глядя сквозь густую траву. Он все сделал правильно, не шелохнув ни листика, но волосы немедленно обожгло, он ощутил болезненный толчок, и вжался лицом в камень, только затем услышав хлопок одиночного выстрела... С-сука ж ты такая!!! Я вам, что – сурок?!! Неожиданно даже для самого себя Вик впал в редчайшее для хоббита состояние, – он почувствовал закипающий гнев, и в бешенстве сжал зубы. Выстрел повторился, пуля со глухим хрустом вздыбила крупную щепу на коряге в двух ярдах правее... Вот и думай, видят тебя, или просто что-то заподозрили... Может быть, и первый выстрел был неприцельным. Только очень удачным, ага! Чуть-чуть не в лоб. Снова ударил пулемет, – и не по Вику, а по его предыдущей позиции. Единый упаси, как же он лупит! Ведь уже полсотни пуль высадил, не меньше...

Многовато на одну его невеликую персону...

Вик переполз чуть в сторонку, на другое подобранное им ранее приметное место возле коряги, которое позволяло выглянуть в низину "из глубины", не высовываясь из-за маски травы и почерневших сучков. И немедленно увидел пулеметчика, – точнее не его самого, а сизый дымок выхлопа в кустарнике, и мелькнувшую в этом дымке прерывистую вспышку во время новой очереди... Скорей на инстинкте, чем сознательно, Вик отодвинулся назад, вскинул оружие к плечу, и упер правый локоть в землю, "подхватывая" цевье свободным мизинцем... Бицепс отозвался болью, но капрал почти не обратил на это внимания, – все оно сконцентрировалось сейчас на мерзком ублюдке с пулеметом, который с комфортом пристроился в зарослях, ядрах в пятистах, вонючка эдакая, и почти сплошным потоком отсылал сюда свинец, чтобы Вика прикончить... Он чуть дрожащими пальцами повернул барабанчик вертикальной наводки. Прямо под пятисотярдовым его ориентиром залег, мразь такая, со своей похабной мясорубкой! Сейчас ты у меня получишь, падаль!

Действуя на удивление холоднокровно, как бездушный автомат, Вик дождался новой очереди пулеметчика, и прикинул, в каком положении тот лежит. Наверняка этот урод предусмотрел какое-то укрытие, но во-первых, все равно ему надо высовываться во время стрельбы минимум на высоту сошек, а это где-то фут. А во-вторых, Вик как ни крути, располагается на возвышенности, а это позволяет ему выцеплять таких вот, поганых мужеложцев, даже из-за весьма глубоких складок местности. Вот, вот тут ты и лежишь, вот примерно тут у тебя спина, а чуть дальше – ноженьки... Жаль, что пулеметчика толком не видно, – похоже, что он был в маскировочной накидке, за искусно сделанной маской из веток и травы, да и пулемет удается распознать только по дульному пламени и движению ствола... Но это ничего. Положим пулю так, чтобы она наверняка шлепнулась тебе на спину, в крайнем случае, – на ноги! Ветви кустарника над позицией пулеметчика были довольно толстыми, и на излете пулю при случайном столкновении с ними могло отклонить. Вик старательно разместил перекрестие прицела так, чтобы этого избежать, и с удовлетворением утопил спуск до предела... Отдачей приклад болезненно вмяло в плечо, болью отозвалась недавно зажившая шея, а затем и правое предплечье, но, когда в кустарнике дернулось от внезапной боли массивное тело, Вик почувствовал истинное удовольствие. В следующий момент чужая пуля расщепила толстый сук над головой Вика, и он вжался в землю, не успев, как хотел, всадить в пулеметчика вторую пулю. Но все равно, какое же его переполняло злобное торжество!

Вот так, мать вашу! Думали, что на простачка напали?! Выкусите, твари...

Чужого снайпера Вик разглядеть не успел, да это вообще почти невозможно в доли секунды и без оптики. Снизу вверх достать его никак не могли, так что можно просто наплевать... Поэтому, а также просто решив, что уже достаточно навоевался, Вик вновь собрался с силами, трясущимися пальцами дозарядил магазин, и пополз на третью позицию, на вершине холма. Ниэнн по договоренности должна была ждать его на тропе, чуть выше и вне досягаемости для стрелков из низины, – какие бы аргументы девушка не приводила, он не позволил ей находится рядом с ним во время перестрелки. Теперь надо спешить к ней навстречу, – наверняка она места не находит от беспокойства... Вик еще не пришел в себя от страха и азарта, поэтому почти не удивился тому, что поблизости с щелчком разорвалась граната... Картечь ударила вокруг, со звуком, похожим на падение множества градин, стальные шарики снесли верхушки с кровохлебки и перезревшего черного зверобоя, посыпая голову капрала мелкой трухой, а в воздухе повис сизый дым от хелленита... Ух, блин-оладушек... Вик торопливо прибавил ходу, покрепче прижимаясь к земле. Если они знают, куда стрелять, то накроют его очень быстро. Да даже, если и не знают. Дрянь дело, об этой гадости он как-то и не подумал. Граната после удара о землю подпрыгивает фута на три, разрывается и плотно засеивает картечью круг в добрых десять ярдов. А укрыться сверху особенно нечем... Второй разрыв, – как раз над давешней корягой. Значит, прицельно лупит! Надо валить отсюда, да поскорее, подумал Вик, поспешными рывками перенося тело вперед...