Текст книги "Кунгош — птица бессмертия. Повесть о Муллануре Вахитове"

Автор книги: Михаил Юхма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Было уже далеко за полночь, когда Мулланур вдруг почувствовал, что устал, и решил выйти на улицу. Ночь холодная, сырая, но все-таки славно было выбраться из душного помещения на волю, глотнуть свежего морозного воздуха.

Улица была пустынна. Вот раздался гулкий топот сапог, звон оружия – прошел патруль. И снова тишина. Ни души, ни одного прохожего не встретишь в эти часы на улицах. Огромный город словно вымер.

И вдруг Мулланур увидел человека, идущего ему навстречу. Самое удивительное было даже не то, что нежданно-негаданно он встретил такого же одинокого прохожего, каким был сам в этот неурочный час. Удивительно было другое. Человек, идущий ему навстречу, не гулял. Он шел быстрой, торопливой походкой. Шел так, словно у него было какое-то неотложное и важное дело. Поравнявшись с Муллануром, он остановился и, тяжело дыша, спросил:

– Не знаешь, добрый человек, дом четыре далеко будет?

Приглядевшись, Мулланур сразу узнал старика татарина, которому недавно дал адрес своего комиссариата.

– Абдулла-бабай, ты? – неуверенно спросил он.

– О, аллах! Ты милостив ко мне! – патетически поднял глаза к нему старый татарин.

– Что с тобой, Абдулла? Сейчас ведь ночь, глубокая ночь. Что ты ищешь здесь так поздно?

– Тебя, добрый человек! Тебя!

– Что-нибудь стряслось?

– О, да! Стряслось. Беда, сын мой. Страшная беда! Слава аллаху, еще не случилась, но может случиться с часу на час. Бежать тебе надо, сынок! Зарезать тебя хотят… И ведь зарежут, разбойники, с них станется…

– Зарезать? Меня? – удивился Мулланур.

– Не одного тебя, всех комиссаров. Ну и тебя тоже, конечно. Сам слышал. Так что ты не мешкай, сынок! Беги скорее, пока ноги целы.

– Постой, постой. – Мулланур сразу стал серьезен. – Кто это собирается комиссаров резать? Где ты слышал такие речи? Успокойся и расскажи все по порядку.

Абдулла собрался с мыслями и, стараясь не пропустить ничего существенного, подробно пересказал весь подслушанный им разговор.

«Так, – подумал Мулланур. – Заговор. Тайная явка. Надо спешить, а то уйдут. Что же делать?»

Вдалеке опять послышались гулкие, тяжелые шаги, звон оружия; это возвращался патруль. Вот удача!..

– Товарищи! – крикнул Мулланур. – Сюда! Ко мне!

Патрульные двинулись к нему. Их было пятеро: трое рабочих и два матроса.

– В чем дело? – строго спросил матрос с огромный парабеллумом в деревянной кобуре. – Это вы кричали, товарищ?

– Я комиссар Центрального комиссариата по делам мусульман Вахитов. Вот мой мандат.

Посветив фонариком, матрос, шевеля губами, прочел удостоверение Мулланура.

– Слушаю вас, товарищ комиссар, – козырнул он. – Что случилось?

– Я только что узнал о контрреволюционном заговоре. Это здесь, недалеко, на Литейном. Там у них тайная явка. Надо во что бы то ни стало успеть задержать заговорщиков!

– Номер дома? – быстро спросил патрульный.

– Абдулла! – крикнул Мулланур. – Веди нас к твоему хозяину, быстро!

– А ты тоже пойдешь? – спросил Абдулла.

– Конечно!

– Ну тогда пошли!

Абдулла мелкой рысцой затрусил впереди. Мулланур широко шагал рядом, стараясь не отставать от старика. Сзади, гремя плохо пригнанным снаряжением, тяжелой поступью шли патрульные.

Вот он, знакомый подъезд. Парадная дверь открыта. Гулко разносятся шаги подкованных тяжелых сапог по мраморным ступеням.

Одна комната, вторая, третья… А вот и круглая гостиная… В бронзовой пепельнице еще тлеет недокуренная сигара, вьется голубоватый дымок. Но ни хозяина, ни дорогих гостей нет и в помине. Видно, что-то почуяли. Ушли…

Глава VII

1

Трудовой день Мулланура начинался рано. Ровно в семь утра он уже был в кабинете. И не успел он расположиться за своим стареньким письменным столом, разложить бумаги, просмотреть свежую почту, как вошла Галия и сказала, что к нему посетитель.

– Откуда?

– Говорит, что из Казани.

– Из Казани?! – Мулланур вскочил и кинулся навстречу раннему гостю.

Это был Ади Маликов – давний его приятель. Мулланур познакомился с ним еще в те далекие времена, когда он, совсем мальчишкой, вместе с дядей Исхаком осматривал развалины столицы древних булгар. Они с дядей остановились перед руинами какого-то старинного дворца, как вдруг из-под обломков вылез высокий смуглый юноша в рваной рубашке.

– Эп! Что ты там делаешь? – удивленно крикнул Мулланур.

– Ищу следы своих прадедов, – улыбнулся тот. И показал обломок изразца с причудливым, красивым орнаментом.

– Каких еще прадедов? – еще больше удивился Мулланур.

– По нашим семейным преданиям, этот дворец принадлежал моему далекому предку Малик-ходже, – ответил веселый оборванец. – Знатный был человек. И весьма ученый. Говорят, был другом самого хана…

Мулланур так и не понял, шутит он или говорит серьезно. Но парень ему понравился. Они подружились. Ади был родом из деревни Булгары, раскинувшейся неподалеку от развалин великого древнего города. Удивительно легко нашли они с Муллануром общий язык. Вероятно, потому, что оказались единомышленниками. Потом Ади исчез из поля зрения Мулланура: началась война и он оказался на фронте, в действующей армии. А после революции их пути снова сошлись. Ади жил в Тетюшах и часто писал Муллануру, тот ему отвечал. После октябрьских дней Ади по совету Мулланура переехал в Казань, и они стали вместе работать в МСК.

Мулланур был душевно рад встрече со старым другом. Он, конечно, изменился со времени их первой встречи. Худой, нескладный юноша превратился в высокого, мускулистого, уверенного в своей силе мужчину. Лицо его огрубело, лоб перерезала глубокая поперечная морщина, а в живых, быстрых, некогда озорных глазах нет-нет да и мелькала какая-то затаенная печаль. Однако они и сейчас, как в добрые старые времена, отлично поняли друг друга, едва только заговорили о том, что пх обоих волновало больше всего на свете.

– К сожалению, я не привез тебе добрых вестей, дорогой Мулланур, – сказал Ади. – Влияние толстосумов у нас после твоего отъезда усилилось. Алкин, Туктаров, Баттал и вся их компания с пеной у рта кричат на всех перекрестках, что ты продался русским, изменил своему народу. Не только ты, конечно, а все, кто работает в Центральном комиссариате по делам мусульман.

– Само собой, – пожал плечами Мулланур. – Чего еще можно ждать от этих демагогов? Обидно только, что среди трудового народа находятся еще люди, которые им верят.

– Кое-кто верит, конечно. Но большинство, я думаю, за ними не пойдет.

– Скажи, а дошло до вас постановление Наркомиапа об организации при местных Совдепах отделений нашего комиссариата?

– Какое постановление? – удивился Ади. – Нет, я ничего об этом не слышал.

– Вот оно, взгляни, – сказал Мулланур, протягивая другу листок бумаги с отпечатанным текстом постановления.

Маликов прочел:

– «В интересах объединения рабочих, крестьян и солдат мусульман предлагается организовать при Советах отделения Центрального комиссариата по делам мусульман внутренней России с отделами труда, крестьянским, военным и культурно-просветительным. Организацию отделений комиссариата поручить левореволюционным мусульманским организациям.

Исполнительным органам Советов предлагается оказывать всяческое содействие немедленной организации отделений Мусульманского комиссариата.

Народный комиссар по делам национальностей

И. Сталин

Комиссар по делам мусульман

Мулланур Вахитов».

– Неужели трудящиеся Казани ничего не знают об этом документе? – спросил Мулланур.

– Ни одна мусульманская газета его не опубликовала.

– Так я и знал. Ох до чего же боятся нас эти батталы и алкины! Боятся, что мы наберем силу: тогда от них и мокрого места не останется.

– Алкин кричит всюду, что комиссаров, и русских и своих, в мусульманские районы он не пустит, – сказал Ади.

– Как «не пустит»? Каким это образом?

– Силой. Выставит заградительные отряды из воинских частей, подчиненных Харби шуро.

– Ну, мы тоже не будем сидеть сложа руки. Комиссариат уже приступает к созданию мусульманских частей Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Ладно, все это мы с тобой еще обсудим. Скажи лучше, как там наши? Какие новости у казанских большевиков? Как Шейнкман?

– От Шейнкмана тебе письмо.

Ади вытащил из кармана гимнастерки конверт, запечатанный сургучной печатью.

Председатель Казанского Совдепа писал, что большевики Казани приветствуют создание Центрального комиссариата по делам мусульман, обещал всяческую поддержку. Коротко охарактеризовал сложную обстановку, которая создалась в городе и во всей губернии после отъезда Мулланура.

– Поеду, – сказал Мулланур, дочитав письмо до конца. – Придется бросить все дела и ехать в Казань.

И он подумал, что не мешало бы, съездив в Казаи побывать потом в Уфе, в Оренбурге, в Перми, на Кавказе, у горских мусульман… «Между районами, где живут мусульмане, и комиссариатом должна быть постоянная, непрекращающаяся связь», – подвел он итог своим размышлениям.

2

Утро следующего дпя тоже ознаменовалось приездом гостей – военной делегации. Делегатами были татары – члены исполнительного комитета мусульманских солдат Северного фронта. Приезд их оказался как нельзя более кстати: давно уже назрел вопрос о создавши военного отдела Комиссариата по делам мусульман. Самое время было теперь обсудить это с прибывшими военными и перейти от слов к делу.

О прибытии делегатов Мулланур был извещен загодя. Он знал, что все они горячие сторонники большевиков. Поэтому, не тратя времени на всякие дипломатические ухищрения, он сразу заговорил о главном.

– Товарищи, жизнь требует, чтобы мы немедленно приступили к созданию национальных воинских формирований под эгидой нашего комиссариата. Мы, сторонники Советской власти, должны как можно скорее противопоставить Всероссийскому мусульманскому военному совету свою военную силу.

– Этот вопрос уже согласован в Смольном? – спросил один из приехавших военных, Юсуф Ибрагимов.

Мулланур кивнул.

– В таком случае, – заговорил Ибрагимов, – я предлагаю немедленно приступить к практическим мерам по созданию мусульманской Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

– Я думаю, – сказал Мулланур, – нам надо начать с создания военного отдела при нашем комиссариате.

– Правильно, – поддержал Юсуф. – Этот военный отдел будет непосредственно руководить работой местных мусульманских комиссариатов, помогать им формировать воинские соединения.

Сразу заговорили о структуре будущего отдела. Посыпались уточняющие вопросы, предложения.

Когда все высказались, Мулланур встал и, заглядывая в свой блокнот, где он помечал главное в выступления каждого оратора, подвел итоги:

– Итак, товарищи, будем считать, что на этом нашем совещании мы приняли решение о создании военного отдела при Центральном комиссариате по делам мусульман. Исходя из ваших пожеланий, я предлагаю разделить его на несколько подотделов. Первый подотдел – строевой. В его ведении будут находиться пехотные и кавалерийские части. Второй – артиллерийский. Третий – интендантский. Четвертый – мобилизационный. Пятый – инженерный. И наконец, шестой – агитационно-организационный. Возражений нет? Принято. Прошу сегодня обсудить кандидатуры товарищей, которые, по вашему мнению, могут возглавить работу перечисленных подотделов. В этом вопросе мы целиком доверяем вам, членам исполкома воинов-мусульман армий Северного фронта. А в помощь вам от нашего комиссариата предлагаю товарища Ади Маликова…

И Мулланур представил делегатам своего друга, приехавшего из Казани.

Решили сразу же, без промедления, начать запись мусульман в ряды Красной Армии.

– Надо дать объявление, – предложил Юсуф Ибрагимов.

– Правильная мысль, – поддержал его Мулланур. – И не где-нибудь, а в «Правде»… Пиши!

И он с ходу стал диктовать Юсуфу текст:

– «Сим доводится до сведения мусульман, сочувствующих идее социализма, что при военном отделе Комиссариата по делам мусульман внутренней России при Совете Народных Комиссаров (улица Жуковского, д. 4) производится запись в ряды мусульманской Красной Армии. Записывающиеся граждане должны иметь при себе удостоверение от местного Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов или левых социалистических организаций мусульман»… Записал?

– Записал, – ответил Юсуф. И спросил: – Как подписать? Комиссар Вахитов?

– Я думаю, лучше будет, если это объявление пойдет под двумя подписями, – сказал Мулланур. – Комиссар Центрального комиссариата по делам мусульман Мулланур Вахитов. Заведующий Военным отделом комиссариата Юсуф Ибрагимов.

3

Мулланур принимал депутацию петроградских мусульманских общин.

Обычно он держался на таких встречах легко и непринужденно. Какой бы оборот ни принял разговор, был сдержан, нетороплив, а главное, спокоен. Да, спокойствия ему было не занимать, он давно уже научился владеть собой.

Но нынче обычная сдержанность ему изменила. Сильное душевное волнение теснило грудь, мешало находить уверенные, ясные, четкие слова. Глава советской правительственной делегации Троцкий прервал переговоры с немцами. Он объявил, что Советская республика демобилизует свою армию и войны вести не будет. Над молодой Советской республикой нависла смертельная опасность.

– Товарищи! – с трудом сдерживая волнение, говорил Мулланур. – Положение в высшей степени тревожное. Германцы вероломно нарушили условия перемирия. Они хотят победным маршем войти в революционный Петроград, хотят потопить в крови народа все завоевания нашей революции…

– А где же русская армия? Куда она девалась? Разве русские солдаты разучились воевать? – крикнул кто-то из депутатов.

– Старая русская армия не может быть опорой для новой власти, она полностью развалилась, – сказал Мулланур. – Если мы не хотим погибнуть, нам с вами необходимо немедленно создать новую, боеспособную Рабочее Крестьянскую Красную Армию. Вопрос стоит так: или мы ее создадим, или нас уничтожат. Мусульманские отряды должны стать надежной частью этой новой армией. Запись в них уже началась, но пока идет слабо. Видно, не все трудящиеся мусульмане понимают, насколько серьезно положение…

– Нету сил воевать, так мириться надо. Почему не подписываете мир? – мрачно сказал пожилой седобородый татарин.

– Ленин делает все, чтобы мирный договор с немцами был заключен, – устало ответил Мулланур. – Центральный Комитет партии большевиков принял решение о немедленном подписании мира. Послана радиограмма правительству Германии.

– Так что же им еще нужно-то, этим германцам проклятым?

– У германских милитаристов разыгрался аппетит. Они хотят задушить нашу революцию. Понимая, какое трудное сейчас положение у нашей республики, они выдвинули новые, тяжелейшие условия. Требуют, чтобы мы отдали им всю Прибалтику, большую часть Белоруссии а Украины…

– Вах!.. А что же Ленин про это думает?

– Ленин сказал, что Советское правительство вынуждено согласиться и с этими, новыми требованиями Германии. Но беда в том, что немцы, не дожидаясь ответа на их новые требования, уже захватили Псков, Ревель и движутся на Петроград… Переговоры переговорами, но если мы не остановим их силой оружия, мы погибли! Поэтому я и прошу вас, товарищи, ускорить формирование мусульманских отрядов Красной Армии. Еще раз повторяю: дело пока идет плохо. Медленно идет… А промедление для нас все равно что смерть…

– Да ведь мы сами только что про все это узнали! – крикнул из зала низкорослый рыжебородый татарин. – А население и посейчас ничего не знает.

– Всем мусульманским общинам сообщить надо было, – сказал худой высокий башкир, похожий на муллу.

– В газетах надо было напечатать!

Мулланур улыбнулся: вот оно! Наконец-то! Прорвало!

– Товарищи! – уже увереннее, спокойнее заговорил он. – Объявление в газете уже напечатано. Вот у меня номер «Правды» от 14 февраля. Видимо, не все из вас успели прочесть его.

– Да где ее возьмешь, «Правду»-то? – крикнули из зала. – Не хватает газеты! Мало печатаете!

– На каждую общину хоть по несколько газеток бы!

На это возразить было нечего. Бумаги не хватало, газеты выходили крохотным тиражом.

Мулланур вышел из-за стола, распахнул дверь, крикнул:

– Ади! Давай сюда «Правду» с нашим объявлением. Сколько ни есть, все тащи сюда!

Вошел Ади Маликов, неся на вытянутых руках увесистую кипу номеров «Правды».

– Ознакомьте с нашим объявлением всех, кого только сможете! Очень прошу! – говорил он, вручая номер газеты депутатам.

Все повскакали с мест, сгрудились вокруг него: газет было мало и депутаты опасались, что всем не достанется.

Вновь отворилась дверь: вошел Юсуф Ибрагимов, новоиспеченный заведующий Военным отделом. Подошел к Муллануру, наклонился к самому уху, тихо сказал:

– Совет Народных Комиссаров по предложению Владимира Ильича принял декрет «Социалистическое отечество в опасности!».

– Текст у тебя?

– Да, вот он.

Быстро пробежав глазами текст декрета, Мулланур сказал вполголоса:

– Немедленно собери всех. Экстренное заседание комиссариата, военного отдела и представителей трудящихся…

4

Мусульманская мечеть в Петрограде была построена незадолго до революции. Выстроил ее эмир Бухарский для своих единоверцев, проживающих в столице Белого Царя.

Единоверцев у эмира Бухарского в Петрограде было немало. И не только среди именитых граждан этого сверкающего великолепием города, но и среди городской бедноты. Впрочем, бедняки, хоть и посещали порой красавицу мечеть, делали это отнюдь не регулярно: слишком много было у них других забот и обязанностей. И тем не менее всякий раз, оказавшись среди молящихся, Абдулла неизменно находил среди них кого-нибудь из своих давних знакомцев. Вот и сейчас еще издали он углядел в толпе мусульман, окруживших мечеть, двух земляков – толстогубого бородатого Махмута и Габдрахмана; оба они, как и Абдулла, были родом из Буинска.

– Давно не видал я тебя здесь, друг Абдулла, – сочувственно вздохнул Габдрахман.

– Верно, верно. Давно уже не доводилось мне не молиться в нашей большой мечети. Да простит мне это всемогущий аллах! – ответил Абдулла.

И только тут он заметил, что в мечети нынче все было не так, как обычно. Никто не сидел у дверей на коврике, не возносил свои молитвы аллаху. Собравшиеся толпились у входа и, задрав головы, к чему-то прислушивались.

«Не иначе мулла решил обратиться к правоверным с каким-то святым напутствием», – подумал Абдулла.

Однако по выражению лиц собравшихся он понял, что слушают они не муллу.

– Кто это там? – спросил он у соседа, хмурого одноглазого татарина.

– Комиссары, – мрачно буркнул тот.

– О, аллах! – запричитал Махмут. – Безбожники-комиссары осквернили нашу святую мечеть!

– Молчи, Махмут! – сердито сказал Абдулла. – Не смей ругать комиссаров!

Махмут удивленно пожал плечами. «Совсем рехнулся, старый!» – подумал он. Однако спорить с приятелем не стал. Молча протиснулись они вперед, поближе к оратору.

– Граждане! – гремел под гулкими сводами мечети голос человека, привыкшего выступать перед тысячными толпами, на широких площадях, под открытым небом. – Товарищи мусульмане! Братья! Я обращаюсь к вам от имени Советской власти! От имени Центрального комиссариата по делам мусульман! Российская Советская Республика переживает момент грозных, тяжких испытаний! Нашей свободе, завоеванной ценой героических усилий и неисчислимых жертв, грозит величайшая опасность. Германские воинские части заняли Псков и, несмотря на телеграмму Советского правительства, подтверждающую согласие на любые условия мира, продолжают свое наступление на Петроград!

Голос оратора показался Абдулле знакомым. «Не может быть!» – мелькнула мысль. Однако, приподнявшись на цыпочки, он убедился, что не ошибся: это был он, «его» комиссар, его молодой друг.

– Над красным городом революции собрались темные тучи международной реакции! – гремел голос Вахитова. – Социалистическая республика в опасности! Суровое, беспощадное наказание понесет тот, кто в минуту грозной опасности дерзнет ядовитым дыханием раздуть пламя контрреволюции!.. Братья мусульмане! Я призываю вас вступить в ряды мужественных защитников крепости нашей революции, на стенах которой алеет кровь рабочих и солдат, павших в геройской борьбе за радости и счастье грядущих поколений!

За спиной комиссара вдруг появился мулла. Воздев руки к небу, он прокричал, заикаясь от волнения:

– В-вон из мечети, сын шайтана! Н-не смей произносить в этих святых стенах п-проклятые речи!

Но комиссар, отодвинув муллу плечом, как ни в чем не бывало продолжал.

– Я призываю вас, – гремел как колокол его низкий голос, – вступить в ряды мусульманской социалистической армии!

Мулла, ошалев от невероятного кощунства, потерял, последние остатки всякой благопристойности.

– Мусульмане! Единоверцы! – запричитал он, трясясь от гнева. – Долго еще вы будете сносить это глумление над нашей святыней? Гоните п-прочь этого нечестивца!

– Гнать его!

– Гнать отсюда! – послышались возбужденные, негедующие голоса.

И тут Абдулла не выдержал.

– Братья единоверцы! – крикнул он во весь голос. – Пусть комиссар говорит! Это наш, мусульманский комиссар!

Схватив за руки Махмута и Габдрахмана, он стал сбивчиво объяснять им:

– Что ж вы молчите? Это ведь он! Тот самый! Помните, я вам про него говорил? Это он самый и есть…

– Мусульманский комиссар? – спросил Махмут.

– Тот самый, который тебя спас? – догадался Габдрахман.

– Ну да! Я же говорю вам, это он!

– Пусть говорит! – громко крикнул Габдрахман. И в тот же миг его поддержали другие голоса:

– Пусть говорит!

– Говори, комиссар!

– Говори, Мулланур! Мы слушаем тебя!

Видно, здесь, в мечети, не один Абдулла знал оратора. Оказалось, звали даже, как его зовут.

Улыбаясь, Мулланур оглядел взбудораженную, шумную толпу и поднял руку, прося тишины.

– Друзья мои! Братья! – заговорил он, слегка понизив голос. – Сейчас вот здесь, на площади, мы начнем запись в мусульманскую социалистическую армию. Я верю, что вы все, как один человек, выразите желание вступить в ряды защитников нашей свободы.

Выждав минуту, он крикнул в толпу:

– Ну?.. Кто первый?.. Выходи! Я начинаю запись!

Абдулла оглянулся. Все стояли, не шелохнувшись.

Быть первым – ох как это нелегко! Но Абдулла все-таки решился. Расталкивая толпу, он вышел вперед:

– Записывай меня, комиссар!

И как же обрадовался он, увидав, как засияли глаза молодого комиссара.

– Пиши! – уже совсем уверенно крикнул он. – Абдулла Ахметов… А вы что же? – обернулся он к своим землякам. – Махмут! Габдрахман! Чего стоите? Это же наш комиссар, в нашу армию записывает!

И вот, расталкивая людей, вышел вперед Махмут. А за ним – Габдрахман.

– И меня запиши, комиссар!

И тут словно прорвало:

– И меня пиши тоже!

– И меня!..

Вечером сотрудники Центрального комиссариата по делам мусульман собрались вместе, чтобы подвести итоги сделанному за день. Формирование первых мусульманских социалистических отрядов повсюду шло хорошо. Трудящиеся мусульмане охотно записывались в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

– Завтра будем продолжать запись и начнем формирование первых батальонов, – закончил совещание Мулланур. – Руководителей Военного отдела прошу подумать о назначении командиров и комиссаров. Список кандидатур вручить мне завтра утром в восемь ноль-ноль.

5

С утра Мулланур решил написать обращение к трудящимся мусульманам с призывом записываться добровольцами. Озаглавить он решил его так: «Обращение к мусульманскому революционному народу».

Однако дальше заглавия дело не пошло. Долго сидел он над чистым листом бумаги, покусывая карандаш: нужные слова не приходили. Обычно он писал легко, слова будто сами ложились на бумагу. Но тут словно заклинило. Мулланур чувствовал особую важность такого документа: каждое слово должно быть взвешено, тщательно продумано. Вот это повышенное чувство ответственности, вероятно, и парализовало его.

И вдруг представилась ему вчерашняя сцена в мечети. Ожили перед глазами лица напряженно слушающих его людей. Зазвучал в ушах голос Абдуллы: «Это наш человек! Пусть говорит!» И тот же голос, прокричавший с радостным упоением: «Записывай меня, комиссар!» И другие голоса, заглушающие и перебивающие друг друга: «И меня запиши!», «И меня!», «И меня тоже!»

И тут сами собой полились слова – те самые, что были им сказаны там, в мечети. Перо быстро побежало по бумаге, едва успевая записывать фразы, теснившиеся в разгоряченном мозгу:

«Часы грозных испытаний переживает Российская Республика. Ценою колоссальных усилий и неисчислимых жертв завоеванной свободе грозит величайшая опасность…

Товарищи мусульмане!..»

Скрипнула дверь. Мулланур досадливо поднял голову: на пороге, смущенно улыбаясь, стоял солдат.

– Не ругай меня, комиссар. Вижу, что помешал. Я проститься пришел…

– Абдулла! – удивился Мулланур. – Заходи, дорогой! Извини, сразу тебя не узнал. Да и немудрено: ты совсем другой стал.

Абдуллу и впрямь очень изменила солдатская форма. Шинель, правда, была чуть коротковата, а смушковая солдатская шапка слегка мала, отчего сидела на голове как-то набекрень. Но быть может, как раз это и придавало бывшему дворнику особенно бравый и даже чуть-чуть залихватский вид.

– Ну хорош! – удовлетворенно сказал Мулланур, оглядев своего «крестника» со всех сторон. – Однако не слишком ли тяжелую ношу взвалил ты на себя, друг? Что ни говори, а ведь ты уже немолод. Боюсь, трудно тебе будет на фронте.

– Воевать за свою власть годы не помешают, – степенно ответил Абдулла.

– Ну гляди, – улыбнулся Мулланур. – Тебе виднее.

– Я к тебе проститься пришел, – повторил Абдулла. – Хочу одну вещь на память о себе оставить.

Он скинул с плеч и медленно стал развязывать свой солдатский сидор.

– Какую еще вещь? Что ты! Мне ничего не надо! – запротестовал было Мулланур.

– Не обижай. Это тебе от меня подарок, – сказал Абдулла, извлекая из вещевого мешка какой-то странный предмет.

Это была вырезанная по дереву красная пятиконечная звезда. Сверху ее окаймлял зеленый мусульманский полумесяц.

– Вот, – сказал Абдулла. – Комиссарская звезда. А я к ней добавил наш мусульманский знак. Уж не знаю, поправится тебе, не понравится, но я хотел как лучше. От души.

– Абдулла! – растроганно воскликнул Мулланур. – Абдулла, дорогой! Да ведь это же… Это же просто великолепно! Ты и сам небось не понимаешь, как здорово ты это придумал. Да ведь это же символ! Великолепный символ единения мусульманских народов с мировой революцией. Спасибо тебе, друг!

Он крепко обнял Абдуллу.

– Лучшею подарка ты мне сделать не мог! Эта звезда с полумесяцем будет сиять на знаменах нашей мусульманской Рабоче-Крестьянской социалистической Красной Армии!