Текст книги "Кунгош — птица бессмертия. Повесть о Муллануре Вахитове"

Автор книги: Михаил Юхма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава V

1

В Москве Дулдулович устроился лучше, чем в Петрограде Начать с того, что его сразу взяли на службу, да как раз туда, куда он больше всего стремился. В Центральном комиссариате по делам мусульман была постоянная нужда в людях. Конечно, просто так, что называется, с улиць человека не взяли бы. Но ведь он был не с улицы: о нем самым лучшим образом отозвались и Абдулла, и Галия, и даже Ади, которому Дулдулович сразу понравился своей энергией и деловитостью.

В Комиссариате он занимался снабжением, формированием отрядов, помощью приезжавшим в столицу из губерний мусульманам-ходокам.

Дулдулович решил поначалу все силы положить на то, чтобы войти в доверие, как можно лучше вжиться в свою роль. Это ему удалось сравнительно легко. Он быстро и четко выполнял все, что ему поручалось. Находить общий язык с самыми разными людьми было ему не в новинку, это он умел всегда. Он довольно скоро стал чуть ли не всеобщим любимцем. Да, теперь уже не хвастаясь можно было сказать, он пришелся здесь ко двору. Особенно заметно это стало в дни работы Первой Всероссийской конференции рабочих-мусульман. Дулдуловичу было поручено обеспечить делегатов жильем. Кое-кого устроили в самом здании комиссариата. Но всех разместить здесь не удалось, и остальных поселили на частных квартирах – у мусульман, издавна проживающих в столице.

Все были довольны. Деловую хватку Дулдуловича отметил даже в специальном приказе сам комиссар. Это было важно. Но не менее важно было и другое: находясь в самом центре комиссариатских дел, он завязывал нужные связи, старался сблизиться с самыми разными людьми, особеши чутко улавливая малейшее их недовольство. А недовольные нашлись, они всегда находятся. Иным не по нраву были новые порядки, кое-кому не по душе пришлась требовательность комиссара Вахитова: он в работе не щадил ни себя, ни других. Так или иначе, у сотрудника комиссариата было на примете уже несколько человек, на которых при случае он мог бы опереться.

Жил Дулдулович неподалеку от здания комиссариата в бывшей квартире присяжного поверенного, бежавшего от большевиков на юг. Ордер был выписан на всю квартиру, но Дулдулович занял только бывший хозяйский кабинет: ему с лихвой хватало этой великолепной, богато и со вкусом обставленной комнаты. К тому же все помещение по нынешним временам не так-то просто было бы отапливать, а в адвокатском кабинете была «буржуйка».

Новый хозяин топил ее ампирной адвокатской мебелью, а ииогда даже и книгамн в тисненных золотом кожаных переплетах из адвокатской библиотеки.

Дулдулович привык к мысли, что он в Москве совершенно одинок и никто, кроме сослуживцев, ere здесь не знает. Во всяком случае, никто, кроме сослуживцев, не знал, где он живет. А сослуживцы не имели обыкновения ходить друг к другу в гости. Легко поэтому вообразить изумление Эгдема, когда в одно прекрасное утро к нему в дверь вдруг постучали.

Явился гость из Казани. Да не простой гость, а тот самый, которого Дулдулович ждал еще в Петрограде, – связной от Алима Хакимова.

Это был давний его знакомец Харис, юркий, щупленький человечек, с которым судьба свела его в день, когда чуть не вся Казань провожала в Петроград депутата Учредительного собрания Мулланура Вахитова.

«Разыскали, мерзавцы, – подумал Эгдем. – Когда позарез нужны были, от них не было ни слуху ни духу. А едва только я почувствовал твердую почву под ногами, они уже тут как тут…»

– Рад вас видеть живым и здоровым, дорогой Эгдем, – говорил тем временем Харис, усаживаясь в уютное кресло. – Я, как вы, вероятно, догадались, привез вам привет от наших общих друзей.

– Спасибо, – ответил Дулдулович. – Как они там, мои друзья? Как их дела?

– Дела хороши. Да вы ведь, наверно, и сами знаете. Слыхали небось о республике, которую провозгласили патриоты-мусульмане?

– О «Забулачной республике»? Как же… Конечно, слыхал.

– «Забулачной»? – возмутился гость. – Но ожидал из ваших уст услышать такое. Это наши враги, глумясь над нами, кинули эту презрительную кличку. А нам с вами пристало иначе называть это наше любимое детище…

– Ладно, будет тебе! Будет! – оборвал Дулдулович разглагольствования гостя. – Ты, друг мой Харис, ведь не на митинге. Здесь, кроме меня, никого нет. А меня агитировать не надо. Я человек военный, не дипломат, так что говори прямо: каково реальное положение дел? На что мы можем рассчитывать? Да не забывай: я сам неплохо информирован, кое-что знаю. И из вполне надежных источников.

Харис сразу сник. В огромном вольтеровском кресле его щуплепькая фигурка казалась особенно жалкой.

Он устало прикрыл покрасневшие от бессонницы глаза и тихо заговорил, уже совсем в ином тоне:

– Если говорить честно, дела далеко не блестящи. Республику мы провозгласили, но…

– Что «но»? Вечно какое-то «но»… Поторопились, что ли?

– Либо поторопились, либо, наоборот, упустили момент. Трудно сказать.

– Рассказывай все, как было. С самого начала.

– В январе открылся Второй Всероссийский съезд воинов-мусульман. Мы на этом съезде намеревались провозгласить Идель-Урал штаты – суверенное, демократическое мусульманское государство. Мы добились единства всех сил, противостоящих Советам. Нас поддерживали все партии: и кадеты, и меньшевики, и духовенство, и представители шуро… Объединив все эти силы, предполагалось создать большую национальную армию для борьбы с Советами. Ставилась задача арестовать Казанский Совдеп, мусульманский комиссариат при губернском Совдепе, арестовать всех большевистских главарей.

– Что же, черт возьми, помешало вам привести этот план в исполнение?

– Проклятые большевики! Они своей гнусной демагогией затуманили мозги многим делегатам съезда… Мы ожидали, что их пропаганда провалится… Выжидали… Ну, а потом… Потом все это уже вышло из-под нашего контроля.

– Чего же вы ждали, я не понимаю? На что надеялись?

– О, надежды у нас были. И немалые… Взять хотя бы эту историю с мусульманским финляндским полком. Мы знали, что мусульманский полк, расквартированный в окрестностях Петрограда, выразил желание вернуться на землю предков. Целый полк! Боеспособный, закаленный в боях!..

– Но ведь вы должны были знать, что Казанский Совдеп послал в Петроград на имя Подвойского телеграмму с просьбой задержать этот полк в пути.

– Мы знали это! И представь себе, недурно использовали это в своих целях. Нам удалось перехватить телеграмму, и мы зачитали ее на съезде. Это вызвало бурю, настоящую бурю! Под нашим нажимом съезд принял резолюцию, требующую отменить телеграмму, переизбрать Казанский Совет и беспрепятственно пропустить мусульманский финляндский полк в Казань. Мы так ловко сыграли на этом проколе большевиков, что даже левая фракция Мусульманского социалистического комитета вынуждена была выступить в печати против телеграммы Казанского Совета.

– Ну? Так в чем же дело? Это был, я думаю, самый лучший момент для того, чтобы перейти от разговоров к делу.

– Мы и собирались. Мы уже планировали арест главарей Советов, присутствующих на съезде. Но… мы не успели опомниться. А когда сообразили, было уже поздно. Силы Советов были мобилизованы. Да что про это толковать, друг Эгдем, это все уже прошлогодний снег.

– Ладно, поговорим о делах сегодняшних. Есть надежда, что ваша «Забулачная республика» удержится?

– Как сказать, – заюлил Харис. – Конечно, мы дадим бой. Но силы не равны. Они сильнее. Главная наша беда – отсутствие оружия. У нас ведь нету ни броневиков, ни артиллерии.

– А люди? Люди есть?

– Люди найдутся. Но вооружены из рук вон плохо. Вот я и приехал…

– А-а, наконец-то! Н-ну… Давай выкладывай: зачом приехал?

– Наши друзья послали меня, чтобы я организовал тайную отправку оружия в Казань. Ну а кроме того, чтобы вербовал наших сторонников здесь, в столице. У тебя есть кто на примете?

– Найдутся.

– Ты поможешь мне с ними связаться?

Дулдулович вытащил из брючного кармана часы, глянул на циферблат, встал.

– Дорогой Харис, располагайся тут, как дома. Ты здесь в полной безопасности. Отдохни.

– А ты?

– А мне пора на службу. Комиссар Вахитов без меня как без рук. Я, как ты знаешь, человек исполнительный. Не хочу подводить комиссара.

По правде говоря, он рассчитывал этой репликой слегка уязвить Хариса, дать ему понять, что в случае чего он и без казанских своих друзей проживет.

По Харис и глазом не моргнул.

– Да, – сказал он спокойно. – Нам известно, друг Эгдем, что ты пользуешься особым доверием Вахитова. Нам все про тебя известно, – добавил он многозначительно.

– Ах, известно? – не без сарказма сказал Дулдулович. – Где же вы раньше-то были? Почему не подавали о себе никаких вестей столько времени? А если бы я там дуба дал, в Петрограде?

– Ну, до этого дело бы не дошло, – улыбнулся Харде. – Это тоже было нам известно.

– Следнли, что ли?

– Почему – следили? Просто попросили одного нашего человека, чтобы помог тебе.

– Это кого же? – нахмурился Дулдулович. – А-а, – вспомпил он. – Старик Валиулла? Так я и думал… Выходит, не такие уже вы беспомощные, как мне показалось… Ладно, поглядим. Может, у нас с вами еще что-нибудь выйдет.

2

В этот день Мулланур пришел на работу раньше обычного. Он и всегда-то являлся в комиссариат раньше всех: у него не было в жизни никаких других интересов, кроме работы. Он отдавался своему делу весь, целиком. Но сегодня у него было особенно тревожно на душе. Ему не давали покоя события в Казани.

Как будто было сделано все возможное, чтобы подавить мятеж мусульманской буржуазии без кровопролития. Но всегда ведь возможны неожиданности.

Муллануру было бы куда спокойнее, если бы он сам мог выехать в Казань. Но едва только он заикнулся на эту тему, ему решительно дали понять, что об этом не может быть и речи.

«Сегодня еще раз свяжусь с Шейнкманом, – подумал он. – Если положение все так же тревожно, непременно добьюсь, чгобы мне разрешили поехать. Обращусь прямо к Владимиру Ильичу. Он поймет».

В дверь постучали.

– Войдите! – сказал Мулланур.

Это был рассыльный.

– Срочная депеша, – сказал он.

– Откуда?

– Из Казани.

Затаив дыхание, Мулланур вскрыл телеграмму и стал читать:

«Контрреволюционная „Забулачная республика“ окончательно ликвидирована. Оплот контрреволюции – мусульманские „железные дружины“ сдались без боя. Мусульманский контрреволюционный штаб был застигнут врасплох благодаря решительным действиям мусульманских социалистических дружин, Красной Армии и прибывшего из Москвы геройского отряда моряков товарища Соболева. Вся операция прошла бескровно, случайными выстрелами убито всего три человека. Вся мусульманская часть города признала власть Советов и Комиссариата по делам мусульман…»

Мулланур и сам не заметил, как вскочил на ноги, выбежал из кабинета…

Весть о ликвидации «Забулачной республики» облетела комиссариат с быстротой молнии. На радостях люди обнимали друг друга, смеялись, а женщины так даже и всплакнули; у женщин ведь так заведено: радость ли, горе – у них всегда слезы.

– Что такое? Стряслось что-нибудь? – спросил Эгдем Дулдулович у дежурного, войдя в здание комиссариата и сразу поняв, что произошло нечто чрезвычайное.

– Депеша из Казани, – ответил тот.

– Ну? Что?! – еле вымолвил Дулдулович. Сердце его радостно забилось: увидав заплаканные лица, он подумал, что весть из Казани, дурная и горестная для этих глупых женщин, для него, Дулдуловича, окажется счастливой вестью; надо только постараться не выдать своего ликования.

– Полностью ликвидирована «Забулачная республика», товарищ Дулдулович, – сияя, сказал дежурный.

– О-о! Вот это новость! – не изменившись в лице, выдохнул Дулдулович. – Слава аллаху! Поздравляю вас, друг мой, с этой большой победой!

– Спасибо, товарищ Дулдулович, – сказал дежурный. – Это и впрямь победа. Уж такая победа! А главное, ведь без крови, без единого выстрела. А уж как я боялся, как тревожился все эти дни. У меня ведь в Казани родители, и братья, и сестренка…

Он, как видно, был не прочь выговориться, излить душу. Но Дулдулович, улыбнувшись безжизненной, натужной улыбкой, быстро прошел к себе, сделав вид, чта ею ждут неотложные дела.

Войдя в комнату, он сразу опустился на стул. Ноги были как ватные. Он вдруг заметил, что весь дрожит.

Облокотившись о рабочий стол, закрыл руками лицо. «Ну-ну, – успокоил себя. – Нельзя подавать виду. Не дай бог, кто-нибудь войдет».

Посидев неподвижно минуту-другую, он уже полностью пришел в себя.

«Ладно, – подвел он итог своим невеселым мыслям. – В конце концов, этого следовало ожидать. Но еще не все потеряно. Главное – затаиться и ждать. Будем еще и мы веселиться».

3

В тот же день Мулланура пригласил к себе Яков Михайлович Свердлов. Он хотел во всех подробностях узнать о событиях в Казани.

Вот уже несколько дней, как рабочие комнаты Президиума ВЦИКа были перенесены из Кремля во Второй дом Советов.

Домов Советов в Москве было три. Первый – гостиница «Националь». Второй – гостиница «Метрополь». Третий – бывшая духовная семинария на Садово-Каретной. Самым большим из них был Второй дом Советов – «Метрополь».

Решение перенести свой рабочий кабинет из Кремля в Дом Советов Свердлов принял по той простой причине, что в Кремль нельзя было проникнуть без пропуска. А Яков Михайлович считал, что доступ к Председателю ВЦИКа должен быть свободен для каждого, у кого в нем будет нужда. Вот он и решил вынести свою приемную из Кремля в город, в самый его центр. Он сам поехал во Второй дом Советов и выбрал в бывшей гостинице угловой номер на втором этаже, выходивший окнами на площадь.

В этой новой резиденции Председателя ВЦИКа Мулланур еще не бывал, поэтому все здесь ему было в новинку.

На стенах «Метрополя» виднелись следы пуль – память о недавних октябрьских боях. Особенно много их было в той части здания, что прилегает к Китайгородской стене. У входа в гостиницу, рядом с вертящейся стеклянной дверью, висела фанерная доска, на которой наспех было написапо большими краспыми чернильными буквами; «ПРИЕМНАЯ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ВЦИКа. КОМНАТА № 237».

Мулланур по ошибке сперва ткнулся в компату № 237 А. Но это оказалась приемная секретаря ВЦИКа Варлаама Александровича Аванесова. Там стоял простой некрашеный стол, два стула и железная койка, покрытая клетчатым пледом.

Приемная Председателя ВЦИКа мало чем отличалась от приемной секретаря. Разве только тем, что вместо койки здесь стоял второй стол, да стульев было не два, а четыре. Не было ни мягких кресел, ни портьер. Мулланур сперва решил было, что кабинет Свердлова еще только меблируется. Но Варлаам Александрович объяснил ему, что дело обстоит как раз наоборот: раньше здесь были и кресла, и портьеры. Но Яков Михайлович, решив разместить в этих комнатах свою приемную, распорядился самым категорическим тоном:

– Портьеры снимите. Кресла и все эти финтифлюшки убрать! Вот сюда стол. Да не так, боком! Сами подумайте: ежели человеку, который будет сидеть напротив меня, свет будет падать прямо в лицо, он ведь будет чувствовать себя очень неуютно…

Койка в приемной секретаря ВЦИКа, как потом узнал Мулланур, стояла не зря. Варлаам Александрович, случалось, не уходил отсюда по нескольку суток. Поспит почью часа два-три и снова ссутулится над столом.

В приемной Свердлова койки не было: Яков Михайлович уходил спать домой. Однако, судя по его усталому лицу и красным от бессонницы глазам, ему тоже случалось засиживаться за своим рабочим столом всю ночь напролет, до самого рассвета.

– Здравствуйте, товарищ Вахитов! – стремительно двинулся Председатель ВЦИКа навстречу Муллануру, пожал ему руку, придвинул стул.

Кроме Свердлова в кабинете был Подвойский. Подвойский, привстав, тоже обменялся с Муллануром рукопожатием.

– Пожалуйста, товарищ Вахитов, доложите нам подробнее о событиях в Казани, – попросил Свердлов.

Мулланур полез было в портфель за бумагами, но Свердлов жестом показал ему, что это не нужно.

Поняв, что от него ждут не официального доклада, а просто как можно более подробного изложения всех событий, Мулланур стал рассказывать. Но по вопросам Свердлова он скоро понял, что обстановка в Казани была известна Председателю ВЦИКа, пожалуй, ничуть не хуже, чем ему самому. Яков Михайлович, оказывается, превосходно знал по именам чуть ли не всех казанских большевиков. Помнил, какое количественное соотношение представителей разных партий было на съезде Харби шур. Помнил по дням и чуть ли не по часам, как изменялась обстановка на съезде в зависимости от тех или иных обстоятельств.

– Ага, – перебивал он время от времени Мулланура. – А как же вышло, что Музафарова, Токумбетова и братьев Алкиных выпустили? На поруки? Ах, на честное слово. Поверили, стало быть?.. А какую позицию занимал по этому вопросу товарищ Шейнкман?.. А где был в это время товарищ Саид-Галиев?..

Мулланур рассказал о том, что было сделано Комиссариатом по делам мусульман, чтобы предотвратить почти неизбежное кровопролитие. Он увлекся, скованность прошла, речь полилась легко, свободно. Свердлов слушал, уже не перебивая. И только тут Мулланур понял, что перебивал он его своими вопросами нарочно, чтобы подбодрить, показать, что рассказ ему интересен во всех своих даже мельчайших подробностях.

Когда сообщение Мулланура подошло к концу, Яков Михайлович снял пенсне и потер усталые глаза костяшками пальцев.

– Ну что ж, – удовлетворенно сказал он. – Теперь самое главное – не успокоиться. Не почить, как говорится, на лаврах. Вы должны помнить, что враги Советской власти так просто не утихомирятся. Добром они не уступят даже самой малой крупицы своей власти, своего влияния.

– Это мы понимаем, товарищ Свердлов, – сказал Мулланур.

– Вот и отлично. Стало быть, надо продолжать формирование татаро-башкирских воинских частей, приобщать трудовое мусульманское население к семье красноармейцев.

– Мы это делаем, Яков Михайлович, – ответил Мулланур. – Первый пехотный татаро-башкирский батальон Рабоче-Крестьянской Красной Армии уже сформирован. Приказ подписан первого апреля.

– А хороших командиров нашли? – спросил Свердлов.

– Нашли. Комиссаром назначен член военного отдела нашего комиссариата товарищ Конов, а командиром – товарищ Александрович.

– Надежные товарищи?

– Надежные, Яков Михайлович. Настоящие революционеры.

– Ну что ж, продолжайте формирование таких же частей, – сказал Свердлов. – Пока батальонов, а там, глядишь, и полков.

– Спасибо, Яков Михайлович, – сказал он. – Я тоже верю, что со временем будут у нас и крупные воинские соединения красных воинов-мусульман.

Свердлов встал из-за стола, подошел к Муллануру, положил руку ему на плечо.

– Действуйте, товарищ Вахитов! Действуйте дальше в этом направлении!

10 апреля 1918 года у Якова Михайловича Свердлова состоялось заседание конституционной комиссии Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета.

Обосновывая принципы Советской Федеративной Республики, Председатель ВЦИКа подробно изложил членам комиссии состояние дел по созданию Татаро-Башкирской Советской республики. Он подробно информировал их о недавних событиях в Казани.

– Уже стояли наготове, – говорил Яков Михайлович, – артиллерийские орудия. Стояли друг против друга вооруженные части. С одной стороны – мусульманские националистические «железные дружины», насчитывающие около десяти тысяч вооруженных солдат, с другой войска Советов, их было гораздо меньше, всего около двух тысяч человек, но они были гораздо лучше оснащены современным оружием. Если бы дело дошло до военного столкновения, советские войска, вероятно, разбили бы мусульманские националистические части. Но мы видоли свою задачу не в том, чтобы разгромить, потопить в крови контрреволюционный мятеж. Было сделано все, чтобы разрешить этот острый конфликт не силою штыков, а мирным путем, большевистской пропагандистской работой. Надо было открыть глаза заблуждающимся мусульманам, перетащить обманутых националистической пропагандой на пашу сторону. И это удалось. Националистические части были разоружены без единого выстрела. Они сами сложили оружие…

В самый нужный момент, – продолжал Председатель ВЦИКа, – когда начался мятеж, было опубликовано Положение о Татаро-Башкирской Советской республике. Трудящиеся мусульмане узнали, что с нашей стороны нет никаких препятствий к образованию самостоятельной, независимой мусульманской советской республики, что их право на самоопределение признаётся нами безоговорочно, не на словах, а на деле. Трудящиеся татары приняли участие в контрреволюционном мятеже потому, что им говорили, будто Советы не дадут им организовать свою армию, свою школу, свое национальное правительство. Но как только они убедились, что такое право Советской властью им предоставлено, из-под ног организаторов контрреволюционного мятежа сразу была выбита почва. И буржуазные националисты, возглавившие мятеж, мгновенно оказались генералами без армии…

Конституционная комиссия ВЦИКа единодушно одобрила Положение о Татаро-Башкирской Советской республике, особо отметив своевременность опубликования этого Положения. Комиссия высказала пожелание ускорить окончательное и полное решение этого вопроса.