Текст книги "Дневники 1920-1922"

Автор книги: Михаил Пришвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

Так представилось, липой пахнет цветущей, по липовой аллее подхожу к родному дому: именины справляют моей матери, мы все в аллее сидим за большим столом, гости наши все скромные, батюшка о. Афанасий, матушка, соседи, и разговор идет про таинственного Илью Николаевича, двоюродного брата, который вот сейчас только приехал из Парижа изучать Россию и много когда-то испытал в Сибири, а теперь женился на еврейке, доктор и писатель, хочет изучать родину и приносить пользу на легальном положении. Ксения Николаевна, мамина подруга, говорит на это, что из таких бунтарей в конце концов очень умные люди выходят, только вот одно плохо, зачем он женился на еврейке. «А в пику! – сказала мама. – Я это сейчас вам объяснить не могу: они, эти умные наши люди, без пики этой жить не могут, тут на легальном положении, а где же протест, вот вам и пика. Боюсь, – сказала она, – как бы не проговориться при ней, вдруг скажешь „жид“ слово». Приехала фрейлина Стахович, все примолкли, и разговор… Съезжаются. Появляется наконец под руку с еврейкой Илья Николаевич. Игра в крокет (мама «смахлевала»)…

Павел Николаевич и Благосклонова у нас пара, когда они задумали играть, он – Чичикова, а она – Коробочку, то весь город хохотал в ожидании, до того роли были к лицу. Павел Николаевич ее ненавидит, как человек обезьяну, он мне столько сделал добра, что на него я никогда не сержусь и, если уж возьмет что за сердце, то начинаю бранить не его, а Благосклонову…

2 Февраля. На свете нет большего счастья, как дружба с ребенком.

Середина зимы, волчьи ночи при светлом месяце… полдни солнечные с обещанием весны.

У Ник-й сказали:

– А Вильсона уже нет.

– Как нет Вильсона?

– Говорят, нет.

– Кто же на его месте?

– Не знаю.

3 Февраля. – Вы спрашиваете меня, почему нет дела и все стоит. Почему, спрошу вас, я не я? Вот дерево, оно может не быть (не знать себя) и потом, придет час – зеленеет в награду, но я не может быть не я ни одного мгновенья, если оно не я, то и спросу быть не может. Я, кто это я? Кровь бежит по жилам, румянец играет на лице, я не кровь, но я румянец, если крови нет, и румянца нет. Солнце восходит – заря на небе, я не солнце, но я заря, и, если нет солнца, нет и зари. Итак, не спрашивайте румянца, если крови нет, и не спрашивайте зари на небе, если нет солнца.

Вчера утром я пересматривал свое хозяйство, подсолил мясо и переложил его в ящик, заметил, что масло подворовывают, кошка, мышь или глухая? запрятал масло, картофель пересыпал и, когда хозяйство было закончено, хотел почитать Достоевского, но тут явилась еврейка Каплан и торговала у меня целый час 6 арш. коленкору, после ее визита я принялся пилить и колоть дрова для купанья вечером и, напилив, сбегал в отдел за жалованьем. Щекин сказал, что завтра выдают керосин по 15 ф. на инструктора! Я бросился к заведывающему Казанскому, но он мне ответил, что выдается лишь ответственным и даже «ответственнейшим»! Я плюнул и побежал обедать домой. После обеда мы с Левой пошли за Сосну спасать «приданое» от обысков, добыли там бутылочку керосина и обещание на 15 пуд. дров. Вернулись в девятом часу и, закусив холодным, улеглись спать, вот и весь день, а Лева весь день готовил мне пищу.

Мужик сказал: хозяйство грошовое, а голова работает на миллион.

Немудрено, что в этой растительной жизни, что, предав свое, я куда-то наружу; рано или поздно забудешь себя и потом еще, может быть, как дерево, снаружи и процветешь.

Мне кажется, Алекс. Мих. уже начинает распускаться, по крайней мере, лицо его начинает светиться.

– Насчет бессмертия мое суждение такое, что каждый из нас живет так, будто он не умрет (все умирают, а он, может быть, как-нибудь и выживет), это в особенности про молодость, когда отрицают совершенно загробную жизнь и прочее такое, а живут, как бессмертные боги, это закон (обман) самой природы, и в сознание мы взяли это из природы, так что вера в бессмертие выходит из законов естественных; может быть, идея бессмертия возникла как обобщение чувства жизни-рода, что один умирает, другой рождается; так юноша живет как частица бессмертной жизни, и вдруг его укололо и он разорвался с чувством бессмертия жизни, и тут возникло: «Я – смертен» и после переделалось: «Все смертно – я бессмертен».

«Я» – это закон нарушенного молчания: пока я молчу – я бессмертен, а когда я сказал: «Я – бессмертен», стал смертен: в слове бессмертен (я – слово), в жизни смертен. (Мать, заготовляющая сундук для приданого дочери, – бессмертна, а сын, сказавший: «Я – есмь!» ^{25} , смертен; предавая жизнь нашу смерти, мы создаем бессмертное слово, и очень может быть, что Евангельское слово и есть самый страшный губитель жизни.

4 Февраля. Ив. Карамазов о Смердякове: это лакей и хам… Передовое мясо, впрочем, когда срок наступит. Будут другие и получше, но будут и такие. Сперва будут такие, а за ними получше.

Из этого наверно вышло у Мережковского: «Грядущий хам» ^{26} .

«Получше» – это из меньшевиков с.д. с образованием, разные скуластые инженеры, холодные и дельные люди, самолюбивые (себялюбивые).

Вчера нашелся у Кожуховых кипарисовый крестик на шелковой ленточке, я его хотел привесить к Левиной кровати, но он решительно не захотел, отверг. Он теперь не выносит слов дух, душа и пр. В постели вечером мы говорили о некоторых лицах, одно хорошее, другое очень плохое.

– Какая разница! – сказал я.

– Да, какая разница! – воскликнул он.

– Видишь, – говорю, – какие разные бывают души.

– Души? при чем тут души? и что такое душа?

– Да мы сейчас же с тобой говорили о разнице, хорошая душа, плохая душа.

– Всё из пыски! – сказал Лева. – И нет никакой души, всё из пыски!

Сегодня в ночь мороз сломило.

5 Февраля. Только 47! а кругом все вымерло так, будто мне 70 лет, вот что наделали война и революция.

…Что ты спишь, мужичок?

Весна не весна, а то, что лучше весны: ее небесные признаки; да, скоро весна, вороны уже стали задумываться, потом за месяц до полой воды кошки запрыгают, и пошло, и пошло.

О Достоевском: соединенные образы его – Аглая и Катерина Ивановна, Курсистка, Идиот и Алеша, Горбунья, Мария Тимофеевна, Лиза и пр., Мармеладов, штабс-капитан Лебядкин и из Карамазовых, Раскольников, и Иван Карамазов, и Ставрогин, Настасья Филипповна и Грушенька.

Достоевский делает с читателем почти то же, что его Грушенька с Катериной Ивановной: читатель целует ему ручку, и вдруг он берет читательскую ручку и говорит: «А что, если я-то вашу и не поцелую»… и напакостит. Вот читатель Горький и осатанел от этого ^{27} , восстал на него, как гордая Катерина Ивановна на мерзавку Грушеньку, – тут хорошее восстание, необходимое.

Писать можно о любимом или что не любишь, но нужно писать по долгу человеческому: первые писатели называются идеалистами, как Тургенев, а вторые (Гоголь, Достоевский) – реалистами; романтиками называются такие идеалисты, которые идеальный – любимый свой мир считают не только желанным, а единственным действительным…

Последствие русской революции надо видеть по закону нарушенного молчания.

6 Февраля. Можно праздновать день рождения своего сына, но свой день рождения – тайный день и самый страшный.

Лидя и Коля – несчастнейшие люди, одна кричала от боли, другой молча умирал, и все-таки жили и радости маленькие в жизни своей имели, этими маленькими радостями держится жизнь вообще.

Илья Николаевич и Дуничка искали, куда поместить свою гордость, свое истинное превосходство, и поместили их в чистоте и порядочности: он работал в честной газете, а она в школе. Немым укором для них жил о. Афанасий с ужасным вопросом: да есть ли в этой честности и образованности какое-нибудь превосходство особенное над ворами и невеждами…

…Иду по улице, ветер, слышу, елки на чьем-то дворе шумят, и вспомнилось мне, как, бывало, раньше такой шум елей услышишь и Сибирью повеет, а Сибирь представляется как великая русская дебрь с неиссякаемым богатством и с этим вместе вся Россия, как золотое дно, и с ними свобода моя и какая-то неиссякаемость. Теперь сразу нет ничего, и ели так шумят, куда все девалось? И тут же: вот что значит единая неделимая Россия: и ветер не такой, и шум деревьев не такой… Главное, что, как, бывало, эту всю страну представишь, то и человека русского с нею, куда ни кинешь мысль – всюду он – свой… а теперь он ничтожный, отдельный, маленький и в плену, как в сети, кувыркается, и пространства все заключены.

7 Февраля. «Рабпрос» ^{28} дал в угоду начальству «революционную» пьесу Л. Андреева «К звездам» ^{29} . Был вывешен флаг с надписью: «Коммуна – рай земного счастья угнетенных». Речь говорил т. Успенский, видимо, пьяный, раскачиваясь и заложив руки в карманы, почешется и опять в карман. После спектакля танцевала молодежь, угреватые кавалеры и барышни в шубах (лезли друг на друга), молодежь – три поколения пьяниц, которые уже не могут пить вино, а пьют чай.

В Иване Карамазове изображена загадка сочетания эмигранта с уголовным (со Смердяковым).

«Рай земного счастья» – может быть, тут, в раю этом, мы уже и сидим, только смотрим не туда и видим не то, видим воображаемое нами от <1 нрзб.>усилия увидеть рай, видим свои…

Соприкоснулись мимоидущий лик земной и вечная истина (Достоевский).

Земной рай (земное – мимоидущее, рай – вечное).

Невозможность земного рая – невозможность остановить движение. Ergo [3]3
  Следовательно (лат.).


[Закрыть]: социализм есть попытка остановить естественное движение и представить земное в абсолюте.

…Мы почти все переживаем хоть раз в жизни большой восторг, как будто прикасаемся на мгновение к вечности, и отсюда наша мысль о бессмертии и те маленькие последующие радости, в которых смутно, как в затуманенном зеркале, узнаем тот восторг и потому не решаемся отвергнуть жизнь свою.

…И, верно, самому тупице, не способному ни разу в жизни полно принять в себя мир, частию доступна эта радость, и он преследует ее тупо всю жизнь в своем узком деле (и кулак…).

Можно соприкоснуться с вечностью, но невозможно быть в вечности, а социализм хочет быть в вечности, остановить мгновенное соприкосновение и заставить его быть.

По Великому Инквизитору: эта невозможность заменяется обманом и обман тайной. А социализм – бунт земной вдвойне, и против Христа, и против церкви…

Люблю и восторг мой чувствую о свете в Январе, когда небо голубеет, оживает, зацветает и облака по нем распускаются, как весною лед на реке, открывая живую воду.

Прежде всего люблю этот свет.

Еще люблю я весеннюю воду, особенно в лесных лужицах, когда в них отражается небо и белые стволы берез, но и воду широкую люблю, особенно в озерах, и сверх всего этого море, как высшее, о нем нельзя сказать просто люблю, потому что превосходно и дивно, как небо.

Свет начинает весну, потом вода и как потом начинает трава зелеными остриями показываться под водой и дыхание ее видно по воде пузырьками – это начинает оживать земля. Я ступаю ногой по земле первый раз после снега, и это прикосновение к земле меня связывает, тяготит, пленяет, я чувствую как бы первое и сладостное и трепетное прикосновение к телу.

Лес, в это время еще не одетый, издали, как весною свет неба, манит мою душу чистою любовью, там оживает в это время кора и каждое дерево жизненно выделяется, я ожидаю большого счастья от леса.

Земля нагревается и пахнет сильно, собираются пахать ее и сеять трудовые целомудренные люди, но я в это время уже боюсь ее плена и лес меня отзывает к своей чистоте и невинности. Там орех начинает выкидывать золотые сережки свои и разогретый на солнце комар на прошлогоднем листе сушит крыло, расправляет его. И тут теперь птицы. Поют только самые невинные, самые чистые, а те большие и страстные майские певцы, хотя здесь уже все, но не поют, а бегают, как мышки, по сухой листве. Лягушки еще не начинали свою песню. А вот и запели лягушки.

Земля дышит, муха летает, подняли гомон лягушки и соловьи начали робко, кукушка, свет горячий, воды установились, поднялась трава, зацвели цветы и лес одевается, и я потерял себя… весна для всех начинается, и растеряны все мои ожидания, и знаю, что не мне достанутся фиалки, ландыши и этой весной. Я очнулся уже летом – вот лето!

 
Свет в Январе.
Осень – окна потеют.
Слава росе.
 

8 Февраля. Из чего складывается счастье русского, первое, что можно куда-то уйти-уехать постранствовать, куда-нибудь в Соловецкий монастырь, или в Киевские печуры Богу помолиться, или в Сибирь на охоту, или в просторы степные так походить – это тяга к пространству Руси необъятному; и другая половина счастья – вернуться к себе в тишину и засесть на добрые дела – тяга к уюту. Теперь пространство России, как сеть на мелкую рыбу, и первый в сеть попадается тот, кто любит пространство <1 строка нрзб.>.А там, где был прежде уют, стоит желтый дом с выбитыми окнами и <1 нрзб.>дверями: тут солдаты стояли и дом разваливается, и каждый, кому есть нужда, останавливается возле угла <1 нрзб.>дома – вот все.

9 Февраля. Радость русского человека самая первая, что можно было постранствовать, в Соловецкий монастырь или в Киевские печуры Богу помолиться, или по широким степям так походить, или в Сибирь уехать попытать счастья на новых местах, узнавая, как люди живут.

Теперь будто частая сеть накинута на все это необъятное пространство и нет в нем страннику места. У оврага, занесенного снегом, стоит треснувшее оледенелое дерево, и далеко, далеко слышно, как от ветра злого скрипит оно на всю Скифию, и видно при свете волчьего месяца, как хлещут одно о другое его оледенелые ветви. Волчья жизнь вокруг, нет места страннику, только волки подходят к скрипучему дереву.

Нет, куда тут странствовать, вернуться бы в дом блудному сыну – вот вторая половина русской радости: из большого пространства вернуться в дом родной к родному уюту и сесть на доброе дело. Но где же этот дом, где домашний уют. <1 нрзб.>стоит желтый в родном городе, в нем побывали, видно, солдаты: окна выбиты, двери растащили на растопку соседи и бросили; один прохожий остановился на углу, помочился, пошел и другой за ним остановился – удобное место; и так все, кому есть нужда, подходят к этому месту только за этим, поганое место.

Диктатура босоты, порожденная государственной винной монополией… откуда-нибудь из спокойного места до того, наверно, понятно, отчего так все у нас вышло и что будет дальше, как и чем кончится эта диктатура босоты, порожденная государственной винной монополией.

10 Февраля. Когда вдумываешься в Достоевского, то ничего не остается неожиданного в современности («без чуда») и как будто в стороне живешь и никакой не было революции…

11 Февраля. Морозы лютые! Месяц просветил. Зато как ярки звезды по ночам! так царят над землей. С Левой каждый вечер говорим о звездах.

Лень – мать творчества и пороков, самая великая лень. И хорошо (если хорошо кончится).

В Иване Карамазове повторяется «Преступление и наказание», только сложнее дело и преступник раздвояется на эмигранта и уголовника (как в действительности).

Черта Ивана: вспыхнув для действия, внезапно охладевает (понял!).

12 Февраля. Нет ничего. В пустоте мародеры города, мужики и евреи работают.

– А это? – указывает на одежду на мне.

– Это на мне.

– Не продается?

Готовы все купить совсем с мясом.

В обычной жизни автор живет, как земельный собственник: владелец земли поступает так, будто он один владеет и для себя одного, между тем его существо выше, и право на собственность – один миг в жизни земной коры, и смысл (бессознательный) его жизни состоит в том, что, работая для себя, он работает для всех – невольно (бессознательно) он работает в коллективе; так и автор только воображает, что творит без читателя: на самом деле он находится с ним в бессознательном содружестве; теперь, я думаю, нарушена эта внутренняя наша связь (хотя извне коммуна) и потому нет творчества.

Зимою 1916 года министерство торговли командировало меня на верфи в Нью– <1 нрзб.>и я там застрял до весны 1920 года – до теперь: весна теперь, еще одни сутки переезда в ужасных сыпных вагонах, и я буду на родине, в одной из центральных губерний России (описание всего, что случилось, по рассказам очевидцев).

16 Февраля. Когда я сказал, что вселенная бесконечна, Лева вскричал:

– Враки, не может быть, никто этого не видел!

Я его убедил, как мог. Сегодня говорю ему что-то о Боге.

– Нет Бога, враки.

– Нет разумного существа?

– Существо? враки.

– Духа?

– Духа! враки, есть природа.

– Но кто же начал все?

– Начал? ты вчера мне говорил, что нет конца, ну вот так и начала нет.

Тут пришлось объяснить, что Бог – это теория жизни и что такое теория и как она необходима нам, и, в конце концов, дал ему понять, что образованному человеку теория необходима, а недоучке не нужна: отвергают Бога у нас обыкновенно недоучки и дети, начавшие проходить естествознание…

17 Февраля. Так называемая «популяризация науки»: проповедь безбожия среди дикарей и всезнайство.

18 Февраля. Вот формула: пока не изменится общий строй жизни, из этого «родного края» немыслимо стронуться.

Ну, и успокойся, беспокойное сердце, в этом маленьком флигеле на планете Земля с воспоминаниями о своей прошлой странной жизни и в созерцании ежедневного восходящего солнца.

Безумно очертенел Скиф – мародер интеллигенции, строящий мину, что он является ее благодетелем и кормит ее… самый страшный – это вкрадчивый и участливый Семен Андреев, соблазняющий какой-то необыкновенной редькой: высматривает какую-то вещь, какую, все равно, лишь бы вещь, он нащупывает – не продается ли:

– Бутылка?

– Нет!

– А Спаситель!

– Нет, вот ширмы (надо в следующий раз изобразить это страшное чувство дележа риз («и ризы Его разделили») ^{30} .

19 Февраля.Хлеб и воля элемент жизни: радость жизни, а вместе свобода.

Стоят морозы «сретенские», очень крепкие, но среди дня солнце так пригревает, что тает верхний слой тротуаров до золы, которой в разное время посыпают у себя под окнами жители; зимой не увидишь темных сплошных зольных тротуаров, а теперь все тропинки темные и даже вечером видны темные при блеске ярких февральских звезд. Зима уходит, прощается, ярко блестя на прощанье звездами, а весна показывается темными зольными тропинками.

Вчера Скиф был.

– Вот, – говорит, – жизнь!

– Жизнь! – отвечаю. – Ну, а что греха таить, Иван, мы с тобой, слава Богу, сыты.

– Сыты, Михаил Михайлович, да нишь этим одним жив человек?

– Не единым хлебом?

– Хлебом, и еще человеку нужна воля.

Вот эта воля-то и оказывается радостью, когда видишь весенние тропинки, это воля зовет…

Чаще всего любовь к людям бывает оттого, что самому хорошо – «добрые люди». А злой человек испытывается на зло, когда ему хорошо: он злой, если в благополучии своем все-таки не желает людям добра.

Рабочий контроль

Вчера какой-то мальчишка бледный со взъерошенными волосами остановил меня при получении жалованья:

– Погодите, товарищ, получать жалованье, пойдемте со мной.

Он сел на стол и стал грызть подсолнухи, другой сел и стал грызть подсолнухи, к ним подсела хромая и горбатая девушка, которая им непрерывно говорила:

– Павел Михайлович, Семен Николаевич, – а они с ней снисходительно.

– Ну, товарищ, говорите, что вы делали за это время.

– Занимался архивами.

– А разве есть архивы?

– Как же…

– И порядочно? – сплюнул подсолнухи.

– Порядочно!

– Порядочно? – сплюнул другой.

Социальная вошь

Гудкова. Похожа на советскую вошь, вычесанную из косы неопрятной курсистки. Она прижилась к этим советским ребятам и с ненавистью смотрит на меня (ее амплуа было по ее образованности). Она до того с ними наторела, что долго затруднялся, как и чем бы раздавить эту советскую вошь. Наконец я достиг, я поймал ее, я готов был с радостью раздавить ее, как вдруг слышу от нее: «Пожалуйте, Михаил Михайлович», и пошла, и пошла все по имени и отчеству; с тех пор она стала служить мне…

С весенним светом весенние слухи, будто поляками Смоленск взят и Брянск (ерунда!), и в то же время такая ненависть поднимается к существующему и так понятно вспоминается экстаз юноши при Мамонтове, который в счастьи бил жидов…

Милый свет утренний, когда люди все спят, это весеннее, это весеннее: тут свет один с тобой, он твой близкий, единственный друг, начинает с тобой новое дело.

(…Он выкинул из цепи чувств два-три необходимые звена и сказал Наташе, она смутилась и смущением своим как бы говорила ему: «Я сама этого очень желаю, это самое мое большое желание, и тут все мое, но так же нельзя, я ничего так не могу ответить, находите только скорее, скорее выход, а так нельзя». Он схватил ее руку, поцеловал, потом вдруг поцеловал ее в шею. Она совершенно смутилась и замерла. В это время позвонили, и они разошлись. А утром за чаем он сидел, опустив глаза, и вдруг увидел, что она подвинула ему молочник, и, поняв в этом движении что-то материнское, свое, поднял глаза: она была своя…: выкинутые звенья цепи (заросло). Вечером, когда они остались одни, руки ее были свои, руки, шея – своя шея, и он даже сделал успех: поцеловал в щеку. Потом день ото дня все тело ее постепенно переходило в его владение, и они заключили брак: Наташа Розанова и Николай Николаевич Володин сочетались браком.)

Зима прощается яркими звездами, весна подходит сухими тропинками.

Зима прощается. Я иду и смотрю на созвездия ночью.

Весна подходит теплыми полднями. Я иду под капелями: солнце в барашках по синему.

Ночью прощаюсь с зимой, я прошу себе силу, или поднять в себе силу последнюю сказать теплое последнее слово со звездами, или пойти по весенней тропинке, но туда, в страну настоящего, куда ведет Млечный Путь, <3 нрзб.>полной минуты, в которой вся жизнь. Днем под капелями жду первой тропинки, чтобы уйти по ней встречать полную жизнь.

А вокруг везде социальная вошь, разъедая тулупы скифов овчинных, рядится в френч и бекешу, посыпаясь пудрой.

– Сукины дети! – сказал первый прохожий.

Второй прошипел:

– Освещение, просвещение!

Третий:

– А взять нечего: ни хлеба, ни соли, ах, су-уки-ны дети, ах, сукины дети.

Зима прощается яркими звездами: возьмет ли и меня с собой к звездам? Весна проходит сухими тропинками: уйду ли с тобой?

Идешь, а над головой рассыпаются звезды: зима прощается яркими звездами…

20 Февраля. Судьи наши постановили вместо наказания осужденным пройти курс школы грамотности при народном Университете: воры и спекулянты, пройдя школу, будто бы перестанут воровать-спекулировать; акт называется «ликвидация безграмотности».

21 Февраля. Мороз ровный стоит по ночам. Идешь – над головой рассыпаются звезды. Зима прощается яркими звездами.

И утром нет тепла – все мороз, но свет весенний, и куры чувствуют свет: холода, как зимой, а они веселятся, воробьи, галки.

Законы и жизнь: законы и законники всегда насилуют, и жизнь от них всегда терпит, страдает, ворчит, а после служит им благодарственные молебны.

Вычисление орбиты светила или молитва ангельской души, светящие нам с неба темной ночью: почему и как.

Я и Отец одно – почему и как одно – законник и художник одно.

22 Февраля. Погода – все продолжение Сретенья, встречаются в полднях зима с весной, к вечеру расходятся. Зима одна ночью прощается яркими звездами, а утром встает солнце и в полдень весна идет навстречу зиме своими тропинками.

Это мое счастье – радоваться солнцу так сильно. А что же есть счастье вообще? конечно, та же радость бытию (про себя) при всяких даже условиях до того, чтобы улыбнуться солнцу при последнем вздохе. Радоваться небу, солнцу, траве, выйти на дорогу, обрадоваться встрече с человеком и разделить с ним путь до его села и в селе этом, чтобы просто обрадоваться всем людям, поговорить, попеть с ними и расстаться так, чтобы дети долго потом вспоминали про веселого странника.

Это счастье никак не связано с удачей, но часто удача бывает от счастья; даже напротив, только измерив жизнь в глубину своей неудачей, страданием, иной бывает способен радоваться жизни и быть счастливым; удача – это мера счастья в ширину, а неудача есть проба на счастье в глубину.

Кстати, в мещанских романах с «хорошим» концом описывается всегда удача, а не счастье, и омерзительны они именно тем, что ставят счастье в зависимость от удачи. Я говорю окончательно о счастье: счастлив человек вольный, ему подвластна ширь земная и в царстве небесном ему дадут земные ризы.

– И совершенно счастлив тот, кто умел подарить свою волю другому и стать свободным: это счастье вечное и ему будут вверены свет и утро вселенной.

Был у нас такой Иван, купеческий сын в Ельце, Сергеевич по отчеству и прозывался Кожуховым – счастливый малый! и собой нехорош, лопоухий какой-то, и нет у него никакого образования, а кажется и собой хорош, и окончил всякие университеты. Он все имущество свое родовое раз потерял до нитки, и тут же ему было дано…

Ночью проснулся в свете сознания, и Эвклидов разум был мой, как хорошо смотанный клубок ниток лежит покойно…

О браке и сожительстве: брак небесного происхождения – это решение; а сожительство – опыт, приживемся, будем жить, нет – разойдемся. Там мысль об искуплении и празднике своем на весь мир (и нерасторжимость: всю жизнь вместе).

И вдруг у неверующего интеллигента эдакий православный порыв – откуда это?

Старые мысли: брак по любви и просто брак; церковный брак: идея его (вечность союза) украдена отцами церкви из естественного чувства любви, и потом к этому присосались разные чиновные пауки (оберпрокурорские спицы); тут двум нужно перед кем-то поклясться в верности (жрец и нотариус).

Движение к гражданской свободе или перенесение мощей в контору нотариуса.

Все так понятно; но откуда же взялось все-таки такое качественное различие брака и сожительства в сознании самих любящих?

23 Февраля. Радость первая о свете весеннем приходит в белых ризах: так все и поднимается широко все белое и сгорает зима в полднях на солнце. После начинается голубая весна, она заглядывает на вечерней заре из окошка: снег голубой и тени голубые.

Через сколько-то лет. Россия опять стала Россия, с какой гордостью русский скажет тогда, что в порыве своем доходил до конца, до ощущения всеми элементов бытия хлеба и воли…

Чудище (ч. к. в красном с крестом, руки женские)… вторжение чекиста(ч. к-ста), в чем ужас его: он входит в вашу квартиру внезапно, застает вас врасплох со всем вашим тайным бытием и рассматривает вас как элемент общественности и ведет себя так же, как в общественных местах, не снимает шапки, плюет семечки, с великим трудом вы вчера достали воды, жена ваша сама решилась, наконец, в холодной комнате вымыть больными руками полы; и вот вмиг все заплевано и захожено следящими валенками; между тем он вошел к вам на основании декрета и мандата о национализации музыкальных инструментов: ему нужно достать рояль для музыкального общества, для общества, и вы должнычувствовать себя по отношению к своему роялю так же, как и он: все для общества. После в борьбе за существование стали этим пользоваться и граждане: обыскиваемый берет тот же тон, как с общественником, и на основании тех же мандатов и декретов выгоняет его из квартиры.

Вместе с весенним светом заключенные в коммуну начинают творить легенду своего избавления, я отмечаю некоторые: что на Юге сам Жоффр, на Западе Фош, что Шкуро куда-то прошел через Брянск, что белые уже возле Харькова и к Пасхе будут у нас и пр.

Русский опыт социализма – есть ли он опыт и для всеобщего социализма? несомненно, чтобы удержать власть, придется везде устраивать «комитеты бедноты», значит, все разрушить до основания со всем следствием из этого: голодом, холодом и болезнями.

Старый и Новый завет в двух заповедях:

1. Блаженны вольныелюди: в Царстве небесном даны им будут ризы земные.

2. Блаженны люди свободные, отдавшие волю свою на благо всем: в царстве небесном им будет вверено утро вселенной.

24 Февраля. Легкая метель вчера ввечеру перебила ясные, полднями выгорающие морозные дни, и закрылись яркие прощальные звезды. Утро вышло из этого теплое, с нежным снежком-порошей, с низкими, быстро несущимися облачками и голубыми просветами неба.

Некий естественник Волгин доказывал на съезде учителей, что естествознание – великая сила бороться с невежеством народа и, напр., с их постами. И еще: вместо сказки о тесте причина поднимания теста, вместо лягушки-принцессы лягушка сухопутная и водяная, словом, все ответ на детское «почему», а не как совершается и что совершается.

Прозелит, оторвавшийся от своей хозяйки-идеи, в момент перехода к другой хозяйке на службу, наверное, всем новым восторгается, так восторгается и естественник, оторвавшийся от идеи Бога со всеми сказками мира…

И все еще представляет себе врагом какого-то попа, утверждающего, что солнце и вселенная вертятся вокруг земли и человека. Между тем какой-нибудь нео-католик, наверно, больше знает из естественных наук, чем этот Волгин… вот его примерные слова: (человек остается. по-прежнему) вы, конечно, доказали, что человек происходит от обезьяны и, как всякое животное, вращается вокруг солнца со всею землей, но Я, мое сознание? вся вселенная по-прежнему движется вокруг меня и по-прежнему Я – папа и вселенная движется вокруг меня. Спор продолжается: гениальный Моцарт творит из себя вдохновенно, а Сальери всему учится.

Гений выходит из красоты: гений – дитя красоты; красота – мать гения, знание – мать рабочего… У Адама было два сына: Авель и Каин, Авель занимался искусством, Каин – науками, ученый – блудный сын красоты.

Дела: узнать песню «Чубарики» ^{31} , достать нашатырь.

25 Февраля. Солнца нет за облаками?

Или солнца нет за облаками?

Что вы туманитесь, почему вы пасмурны, как природа, или солнца нет за облаками?

Пасмурно с намеком на весенние туманы, когда чувствуешь, что за туманом солнце весеннее, и так зовет начать что-то совсем иное, как будто нет и не было прошлого и только вечно новое начало жизни. Зарождаются удалые вольные начинания в пространстве русском бесконечном, как вселенная, и эта тяга в пространство сочетается как-то и с чувством уюта родной земли.

Я русский человек, потомок тех самых защитников европейской «культуры» ^{32} , которые столько лет сами не знали, что спасали Европу от Азии. Я такой русский человек, который пропьет, променяет и растащит всю свою родину, а европейская святыня, чужая ему, но отдаленно-прекрасная – на нее не посягнет. И вот почему я никак не могу участвовать с вами в походе на Европу, которая непременно будет разрушена до основания, если власть очутится в руках «беднейшего из крестьян».

Конференция баб и козий загон (Рабпрос), бывший диакон Казанский (большевик ныне) живет, кормится, подворовывает у советской власти (казна!), а когда доходит до совести, то расшибает себе лоб в клятвах верности большевикам, клянется и Христом, и Богородицей, и весь этот энтузиазм диаконский имеет источником его единственный козырь: снял сан, оставил дьяконство (в газетах было даже напечатано, что на каком-то собрании диакон Казанский разорвал свою рясу).