Текст книги "Тот, кто убил лань"

Автор книги: Михаил Лакербай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Помню, присели мы на ступеньках у входа в какой-то большой дом, и отец с тоской произнес:

– Горе мне! Ведь причина твоей болезни – только голод... – Он замолчал и застыл в глубоком раздумье, потом стал горестно разводить руками и что-то шептать про себя; впервые я увидел на глазах отца слезы. Подумай только, слезы на глазах абхаза! Я с трудом расслышал слова: "Нет, нет... Я не решусь на это. Я... не смогу..." Низко опустив голову, отец продолжал думать о чем-то. Вдруг он схватил меня за руку и увлек за собой в переулок. Усадив меня здесь, он сурово сказал:

– Вот что, дад! Сиди здесь и не смей вставать и глядеть в мою сторону. Я сам приду за тобой. – И скрылся за углом.

Некоторое время я послушно сидел в одиночестве, глядя на прохожих. Но с каждой минутой во мне росло беспокойство – на что решился отец? Почему так сердито разговаривал со мной, как никогда раньше? Почему оставил здесь одного? А вдруг он не вернется?.. Я не мог, не в силах был подавить в себе тревогу, прошел к углу переулка и стал подсматривать, что там происходит.

Я увидел отца у подъезда, на ступеньках которого мы недавно сидели. Только теперь он уже не сидел, а стоял, вглядываясь в снующих мимо прохожих. То он как-то униженно улыбался, то вдруг сурово сдвигал брови и беззвучно шевелил губами.

Высокая женщина медленно приближалась к отцу. За ней шла служанка, держа большую сумку с продуктами. Когда они подошли к подъезду, отец попытался протянуть к ним руку. Но с рукой что-то случилось. Он силился поднять ее, а она опускалась, словно отяжелела. Важная госпожа сделала шаг к нему, а отец вдруг отвернулся. Она пожала плечами и отошла. И тогда я понял: мой отец решился просить милостыню и хочет скрыть это от меня... Как ни был я мал, мое сердце сжалось от боли и к горлу подкатил комок...

Я видел, как отец пропустил еще несколько прохожих, столь же неудачно пытаясь протянуть к ним непослушную руку, опускавшуюся, как только они приближались. На лбу его выступили капли пота, бледное лицо поминутно искажалось. Мне стало страшно. То хотелось броситься к нему, то бежать прочь, но я не мог ни двинуться, ни оторвать от него глаз. Неожиданно его заслонила от меня тучная фигура нарядного турка в красной феске.

Поравнявшись с подъездом, турок остановился и стал пристально разглядывать отца. Он словно чего-то выжидал, перебирая толстыми пальцами четки. Отец опустил глаза, рука его сделала едва уловимое движение и замерла. Турок, не спеша достав из кармана бархатный мешочек, встряхнул его. Раздался звон монет.

Я увидел, как лицо отца вдруг искривилось, потом побагровело, и рука его, будто преодолевая неимоверную тяжесть, медленно поднялась и потянулась было к турку, но снова опустилась, словно под какой-то невидимой стопудовой тяжестью. Не сводя глаз с отца, турок высыпал на свою ладонь несколько золотых монет и ухмыльнулся, обнажив крупные белые зубы.

Лицо отца стало белым, словно его осыпали мукой. Издав слабый крик, он схватился за сердце и всем телом рухнул на землю.

Турок пошел дальше. Появился полицейский и, чтобы тело отца не мешало прохожим, столкнул его с тротуара в канаву...

Помню запущенное старое кладбище – там какие-то люди предали земле прах моего несчастного отца, так и не протянувшего руки за милостыней. Перед тем, как опустить отца в могилу, кто-то обратил внимание на висящий на груди покойного тщательно обшитый мешочек. Его вскрыли. В мешочке оказалась горсточка земли, драгоценной земли нашей родной Апсны...

Голос старого Аайсы прервался. Прошло несколько минут молчания, прежде чем он закончил свое скорбное повествование:

– Наши махаджиры, покидая родную землю и оставляя здесь все, что было дорого их сердцу, все же захватили с собой из Апсны два сокровища, отнять которые у них не мог никто на свете. Этими сокровищами были достоинство и любовь к родине.

Амра.

Перевод автора

– Самое лучшее в жизни – хорошая жена, а самое плохое – плохая жена, – начал свой рассказ Дамей Арлан, стодвадцатилетний колхозный пастух.

Дамей любил поговорить о женщинах и горячо спорил, если кто-нибудь отзывался о них не совсем почтительно. Вот какую историю поведал он нам на этот раз.

В горном селе Отхара жила очень красивая, трудолюбивая и скромная девушка по имени Амра. К ней сваталось множество женихов со всех концов Бзыбской Абхазии – смелых, самостоятельных, богатых. Девушке же нравился только Тейб из села Джирхва. Лихой он был джигит, стройный, красивый. Но шла о нем молва как о бездельнике, тратившем свою жизнь попусту. Не имея своей земли, юноша не желал батрачить на князей и богатеев. "Уж больно горд и заносчив этот Тейб", – говорили одни. "Пустое! Просто лентяй", – отвечали другие. Но все сходились во мнении: прожил Тейб уже больше двадцати лет, а еще ничего хорошего не успел дать людям...

Однажды к Амре приехал свататься юноша Шьааб из села Эшера. Был он из богатой семьи.

– Я слышал о тебе много похвал, – сказал он девушке. – Слава о твоей красоте и добродетели идет по всей Бзыби. Выходи за меня замуж!

– Я не спешу с замужеством, – уклончиво ответила Амра.

– Может, как мне говорили, хотя я и не верил, тебе нравится какой-то бездельник из Джирхвы?

Она промолчала.

– О нем мне сказали, – продолжал Шьааб, – что живет он в самой что ни на есть дырявой пацхе на краю села, оставленной ему в наследство отцом, таким же бедняком. Верно это?

Амра продолжала молчать.

– Там, говорят, даже очаг давно потух, – добавил он с насмешкой. – Если выйдешь за него, погибнешь от холода и голода! А у меня в Эшере стоит новенький дом на высоких столбах. Каштановые доски не скрипят, а поют, когда по ним ходишь. Не успеет гость войти в дом, как сразу по этой песне узнает, что он – каштановый. Хозяйство налаженное. Будешь жить припеваючи. Ну, как? Согласна?

– В чем же будет моя заслуга, если дома у тебя все уже так налажено? – ответила она вопросом на вопрос. – Что касается меня, то я предпочитаю выйти замуж за бездельника и сделать из него достойного, всеми уважаемого человека. Тебя же, если хочешь, познакомлю со своей соседкой, очень привлекательной девушкой, но, по правде говоря, с ленцой. А ты постарайся сделать ее хорошей, хозяйственной женой. Это будет твоей заслугой.

Вечером она повела гостя к соседям, познакомила молодых, и все вышло как no-писаному: соседская девушка и гость понравились друг другу. Шьааб сделал предложение. Спустя несколько месяцев в Эшере справили богатую свадьбу.

Вскоре и Амра вышла замуж за Тейба. Она сразу же взялась за перевоспитание мужа. Трудясь не покладая рук, она уговорила и его усердно работать. Молодожены, прежде всего, привели в порядок пацху. Стало в ней уютно и празднично. Вскоре Амра и Тейб обзавелись приличным хозяйством и могли уже, не краснея, принимать гостей.

Тейб стал неузнаваем – до того изменился этот человек, прежде слывший первостатейным бездельником. Но верно говорят, что старый ярлык на человеке может держаться и сотню лет, если его не снимет что-либо необычное. Дальние, да и многие близкие соседи продолжали считать Тейба безнадежным лодырем и неуважительно отзываться о нем. Амра решила рассеять эти заблуждения.

Своими руками она выкатала бурку, приобрела отличного коня и седло к нему. Затем уговорила Тейба поехать с ней в гости ко всеми уважаемому старику Сеиду Абжноу, в село Ачандара, с подарками – оседланным конем, буркой и теплой персидской шалью для его жены. Старый Сеид славился по всей Бзыби как мудрый и справедливый человек. Бзыбцы всегда прислушивались к его словам, когда решали какой-нибудь сложный и спорный вопрос.

Старец принял молодоженов радушно, А когда они стали собираться домой, сказал им:

– Я хотел бы отблагодарить вас за такие замечательные подарки, но не знаю, что вам было бы больше по душе. Может, скажете?

– Почтенный Сеид! – ответила Амра. – Мы хотим лишь одного, чтобы ты стал нашим ауа – названным братом. Твое слово и доброе отношение для нас дороже самых больших подарков. О моем муже ходит в народе дурная слава. Да, он не хотел гнуть спину на богачей, но и для себя, для своих родных не очень старался. Теперь он переменился, трудится наравне со мной и, пожалуй, больше меня, но все еще не пользуется уважением односельчан. Пожалуйста, помоги ему приобрести доброе имя.

– Я понял вас, – молвил Сеид. – Мы с моей старухой в молодости тоже побывали в вашем положении... И нам помогли добрые люди. Хорошая ты жена, доченька! – А затем обратился к Тейбу: – Тебе могут позавидовать многие мужья, дорогой Тейб, мой новый ауа! Только сумей ценить такую жену. Береги ее и уважай. Запомни мои слова: нет в жизни ничего лучше, чем хорошая жена, и нет ничего хуже плохой жены. А теперь к делу. Завтра у нас будет большой сход в Лыхнах со всей Бзыби – вы, наверно, об этом слышали. Так вот, приходи, Тейб, на этот сход и, где бы я ни сидел, подойди ко мне, я тебе там что-то скажу.

– Могу я спросить, для чего собирают сход? – полюбопытствовал Тейб.

– Предстоит решить важное и трудное дело. – ответил Сеид. – Семьи из двух фамилий – Чичба и Базба никак не уймутся. Кровная вражда между ними длится больше десяти лет и истребила добрую половину их родов. Нужно что-то придумать, чтобы примирить их, иначе они перебьют друг друга до последнего человека... Так ты приходи и постарайся показаться мне, а там я сделаю все, что нужно.

– Хорошо, обязательно приду, – сказал Тейб, и гости стали прощаться с почтенным хозяином дома.

– Нет, подождите! – остановил их старый Сеид и, подозвав старуху жену, сказал ей: – Знай, моя дорогая, что эти молодые люди с сегодняшнего дня – наши с тобой новые ауа. Они вместе только начинают строить свою жизнь, как и мы с тобой когда-то начинали, и с таким же трудом... Мы с тобой живем уже почти полвека, а у них идет пока только первый год. Они привели и подарили нам чудесного коня с седлом и буркой. Мы принимаем эти подарки, как принято по аламысу, с великой благодарностью. И теперь, со своей стороны, попросим их принять подарки от нас, как полагается у ауа. Думаю подарить им нашу недавно отелившуюся корову. Она им наверняка пригодится. И еще подарим им их же дары – оседланного коня и бурку. Им, молодым, они теперь больше нужны, чем нам.

Амра и Тейб стали возражать, но Сеид был непреклонен.

– Мне семьдесят лет, и за всю свою жизнь я никогда своего слова не брал обратно. Не возьму и сейчас! Если вы откажетесь от подарков, то не рассчитывайте на мою дружбу!..

И гостям пришлось взять свои подарки обратно и в придачу – корову.

Вернувшись домой, всю ночь проговорили Амра и Тейб о том, как он явится на сход, как покажется Сеиду, что тот скажет, что сделает... Строили всякие предположения.

– Знаешь, что я вспомнила? – сказала вдруг Амра.

– Что же?

– Я ведь знаю одну тайну, которая известна немногим... Услышала о ней совершенно случайно... Девушка из рода Чичба и юноша из фамилии Базба очень любят друг друга и оба страдают.

– Ну и что же?

– Они ведь не могут соединиться: мешает кровная вражда... В прошлом месяце моя тетя под большим секретом рассказала мне, что чичбовцы, догадавшись об этом, избили девушку до полусмерти, заперли ее дома, как в тюрьме, и никуда не выпускают. А юноша Базба, говорят, красавец джигит и души в ней не чает.

– Если все, что ты сказала, правда, – задумчиво произнес Тейб, – то у меня возникла интересная мысль...

– Какая?

– Я попрошу на сходе дать мне слово и выскажу предложение: просить всем народом родных и однофамильцев поженить молодых людей и, устроив большую свадьбу, примирить враждующих.

– Это будет чудесно, милый! – воскликнула Амра и обняла мужа. – Посмотришь, людям такое предложение не может не понравиться. Только не стесняйся, говори смелей. Ты ведь у меня умница!

Назавтра жители всей округи сошлись и съехались на просторной поляне в Лыхнах. Сеид Абжноу уже сидел в кругу самых почетных людей. Тейб подошел к нему и произнес приветствие, обращенное ко всем собравшимся.

Ему сдержанно ответили, но Сеид, увидев молодого человека, встал и пригласил его сесть около себя. Его собеседники были поражены, однако рассудили, что раз всеми почитаемый старик оказывает такое уважение Тейбу, стало быть, так же следует поступить и им. Они тоже встали и не садились до тех пор, пока не сели Сеид и – рядом с ним – Тейб.

Сход начался. Выступило немало людей из разных сел с предложениями о способах прекращения кровной междоусобицы. Но все они были трудно осуществимыми пожеланиями. Большинство только порицали кровную месть, толковали в самых общих выражениях о ее вреде.

– Позвольте мне сказать, – попросил Тейб.

О, конечно, скажи, дад! – разрешил за всех Сеид Абжноу.

Тейб, прежде всего, извинился за то, что посмел привлечь внимание таких почетных людей. Но он считает своим долгом предложить то, что, по его скромному разумению, может оказаться небесполезным.

Когда Тейб закончил свою речь, по поляне прошел гул одобрения. А Сеид Абжноу встал, обнял его и торжественно произнес:

– Я полностью разделяю предложение, высказанное здесь моим ауа – молодым Тейбом. Если он прав и молодые люди так крепко любят друг друга, то лучшего выхода и не придумать!

Предложение Тейба было дружно принято сходом.

Забегая вперед, скажу, что немного погодя был заключен союз двух горячо любящих сердец, устроена свадьба, ставшая днем примирения фамилий Базба и Чичба и положившая начало их дружбе и согласию. С этого дня и новая репутация Тейба утвердилась не менее прочно. Всюду ему оказывали уважение.

Спустя некоторое время счастливая Амра решила навестить вместе с мужем и друзьями свою приятельницу-соседку, вышедшую замуж за богача из Эшеры.

Зайдя в хваленый каштановый дом, Амра ужаснулась: все здесь было так запущено и грязно, будто никогда не знало мыла и метлы.

Хозяина в этот момент не оказалось дома. Амра засучила рукава и стала прибирать, понукая неряшливую хозяйку. А тем временем вернулся домой и Шьааб, небритый, осунувшийся. Невеселая вышла у них встреча...

– Я прожил больше ста двадцати лет, – стал заключать свой рассказ Дамей Арлан. – Многое видел. Поистине бессмертна народная пословица: "Домашний очаг, потушенный мужем, можно восстановить. Но домашний очаг, потушенный женой, восстановить невозможно".

Затем старый Дамей подумал еще и закончил, как начал:

Самое лучшее в жизни – это хорошая жена. И самое плохое – плохая жена.

Удав.

Перевод автора

– Ты прав! – подтвердил один из стариков, когда Дамей Арлан закончил свой рассказ. – Я согласен, что самое лучшее в жизни – это хорошая жена и самое плохое – плохая жена. Вот ты рассказал о хорошей жене, расскажу теперь я о плохой. Хотите?

Мы согласились, и Джансух Смыр начал так:

– Мой рассказ будет маленькой сказкой, но думаю, что она – не плод праздной выдумки. Бывают жены, одержимые страстью обязательно перечить мужу во всем. Даже без всякой пользы для себя и, конечно, без какого-либо смысла. Они упрямятся, спорят – лишь бы противоречить. Несчастны их мужья, но им трудно помочь. Сами взвалили на себя такую ношу...

Жили-были в одном селе муж и жена. Они часто спорили и всегда из-за ее своенравного характера.

Однажды муж, звали его Керим, пошел к известному в селе цирюльнику и обрил догола голову. Вернувшись домой, он сказал жене:

"Смотри, как хорошо побрил меня наш Шьабан!"

Жена взглянула на его бритую голову и насмешливо произнесла:

"Фи! Он тебя не побрил, а просто постриг. Как барана. И притом очень небрежно. Взгляни в зеркало, волосы у тебя торчат клочьями, совсем как у барана. Просто смешно! Да он совсем тебя изуродовал..."

Муж изумился таким речам и погладил обеими руками свою гладкую, как тыква, голову.

"Я видел сам – Шьабан орудовал бритвой", – сказал он.

Но жена упорно твердила свое.

"Ну, хватит! Я устал спорить с тобой, перестань, наконец, – взмолился он. – Лучше пойду погуляю на свежем воздухе". И, набросив на голову башлык, вышел из дома.

"Зачем идешь гулять один? – спросила жена. – Пойдем вместе!"

"Только с одним условием, – предупредил он. – Не будем спорить. Хорошо? А то я устал от этих споров".

"Ты устал спорить, а я не устала", – бодро ответила она и пошла рядом.

Когда они шли по мосту над глубокой трясиной, она снова взялась за свое:

"Разве я виновата в том, что тебя так скверно постригли?"

Он молчал, а жена продолжала трещать:

"Наверно, ты чем-нибудь обидел цирюльника, и потому он остриг тебя так, чтобы все люди смеялись над тобой..."

Муж стоически продолжал хранить молчание.

"Он ведь сделал тебя настоящим посмешищем! Какой-то цирюльник посмел нанести тебе такое оскорбление, а ты терпишь и молчишь!.."

"Не цирюльник, а ты глумишься надо мной все время. Прекрати наконец! Меня побрили. Понимаешь – побри-ли!.."

"Нет не побрили, а постригли!"

"Побрили!" – сказал Керим, останавливаясь и хватаясь за сердце.

"А вот и нет! Постригли!" – не унималась жена.

"Побрили!"

"Постригли!"

"Побрили!"

"Постригли!"

– Если сильно накалить камень, то и он лопнет, – сделал маленькое отступление Джансух. – Не выдержало и сердце Керима. Схватил он завзятую спорщицу и бросил ее в самую середину болота...

Сначала она было скрылась в трясине, но вскоре вынырнула оттуда, крикнула: "Постригли!".. – и показала ему пальцами нос. Но долго держаться на поверхности ей не удалась. Болото поглотило ее вновь, и на этот раз как будто окончательно.

Керим все еще стоял на берегу и, полный жалости и раскаяния, глядел на трясину. Вдруг он увидел выползавшего из болота огромного удава. Удав подполз к нему и проговорил: "Что ты сделал, человек! Я не могу находиться с такой женщиной в одном болоте, она и там продолжает спорить. Мне даже съесть ее противно, я оставил ее живой..." Охая и стеная, удав уполз в ближайший лес.

Спустя неделю Керим услышал на улице отчаянный женский крик, а затем нестройный шум. Выйдя из дому, он увидел, как крестьяне, вооружившись топорами и вилами, окружили удава и собираются его убить.

Подбежав к ним, Керим крикнул: "Оставьте его, не убивайте! Отпустите удава, прошу вас: он однажды сделал доброе дело". Люди послушались Керима и отпустили удава.

Когда все разошлись, удав сказал Кериму: "В благодарность за спасение я окажу тебе услугу, когда она тебе понадобится. Только знай: просьбу я могу выполнить только один раз. Второй раз и не проси". Затем удав снова уполз в лес...

Прошло около месяца. Как-то, в середине дня, на сельской околице снова раздался душераздирающий женский крик. Сбежавшимся представилась страшная картина: сжимая в кольцах какую-то девушку, удав собирался ее проглотить. К нему подбежал Керим и стал просить его отпустить девушку. Удав сразу разжал кольца, нисколько не повредив своей жертвы, и тут же скрылся из виду. Родители девушки и все свидетели происшествия горячо поблагодарили Керима, обнаружившего такую власть над змеем.

Миновало еще немного времени, и однажды в дом к Кериму прибежали люди с вестью, что удав опять появился в селе и, схватив одну из девушек, собирается ее съесть. "Ты имеешь власть над удавом, заставь его отпустить девушку", – просили они.

"Я уже больше не имею над ним власти и не смогу вам помочь", – объяснил Керим. Но ему никто не поверил. Озлобленные его отказом, люди схватили Керима и потащили к удаву.

Увидев Керима, удав злобно прошипел: "Ты что, пришел просить меня второй раз? Забыл о моем условии?" – "Нет, нет, помню! – сразу ответил ему Керим. – Сейчас я прибежал к тебе вовсе не поэтому. Спаси меня! За мной гонится жена... Она вылезла из болота и бежит сюда!"

"Сюда?! – прошипел удав со страхом. – Эта женщина направляется сюда? – От ужаса глаза у него еще пуще вылезли на лоб. – Она видела, как ты побежал сюда?"

"Ну, да, конечно! Она сейчас будет здесь... Куда же нам скрыться?" – с деланным страхом вскричал Керим.

"Проклятье! – прошипел удав, освобождая девушку. – Я уползаю... А ты как знаешь. Черт с вами, с обоими. Если последуешь за мной, сразу же проглочу", – пригрозил он и быстро уполз.

– Как видите, даже удав не мог выдержать характера этой женщины! – заключил рассказчик.

Все рассмеялись.

– А я так рассуждаю, – сказал Коташь Асадз, – если уж обрекла тебя судьба на жизнь с глупой и говорливой женой, – не спорь с ней! Ведь без толку... А когда она что-нибудь посоветует, выслушай ее спокойно и поступай наоборот. Пусть себе болтает...

– В мире много всяких болтунов, – продолжил разговор Абзагу Аджыр. – Один мелет про все, что знает, а другой не знает, что и говорит.

В беседу вступил молчавший до тех пор самый старший из стариков мудрый Шхангерий Бжания.

– Не будем зря спорить, – сказал он. – Жизненный опыт помог мне установить точно: для того чтобы выучиться говорить, нужно полтора-два года. А для того чтобы научиться держать язык за зубами, – не менее шестидесяти лет!

Завещание

У старика Кумфа была большая семья. Заботливо растил он своих детей, отдавая им все свои силы. Три сына его поженились, но со своими семьями продолжали жить в отцовском доме. В последнее время Кумф сильно одряхлел. Часто он не мог встать, чтобы поесть, и оставался голодным. Но сыновья этого словно не замечали, а невестки пробегали мимо, не откликаясь на его зов.

Неблагодарность сыновей сильно удручала больного старика. Однажды, почувствовав приближение смерти, он позвал младшего сына и на ухо шепнул ему:

– Дорогой сын! Мне кажется, что ты единственный из братьев меня действительно любишь и жалеешь. Поэтому я решил завещать тебе одному все свое имущество. После поминок по мне выйди незаметно для других в сад, выкопай под большим корнем дуба яму, и там найдешь кувшин с золотом и моим завещанием. Но помни: сделать это можно только на сорок первый день после моей смерти. Таково обязательное условие...

Слова отца возымели действие: младший сын и его семья начали усиленно ухаживать за стариком, не оставляя без внимания малейшее его желание.

На другой день старик подозвал к себе среднего сына и также по секрету сообщил ему о завещании, согласно которому будто бы все наследство отписывалось ему одному. А на третий день то же самое было тайно сказано стариком старшему сыну...

Сыновья стали наперебой ухаживать за больным отцом, стараясь опередить друг друга в выполнении его просьб.

Но, конечно, старому Кумфу уже ничего не могло помочь. Болезнь его была так запущена, что вскоре он умер.

Выполнив, как подобает, церемонию похорон, а затем и поминок, обычно свершаемых на сороковой день после смерти, все три сына отдали запоздалые почести отцу.

Ночью, когда гости, прибывшие на поминки, разошлись и разъехались, младший сын взял лопату и стал осторожно пробираться к заветному дубу. Каково же было его изумление, когда он застал там своих братьев, и тоже с лопатами. Все трое были очень смущены и наконец объяснились. Стали вместе рыть под корнями дерева яму. В яме действительно оказался кувшин. Он был пуст, а на дне его лежала записка. Она гласила: "Дети мои! Я всю жизнь души в вас не чаял, помогал вам, но, оказывается, не сумел воспитать в ваших сердцах уважения и любви к родителям, доброты и жалости к людям. Поэтому не забывайте о воспитании в своих детях чувства долга по отношению к вам, чтобы не остаться одинокими в старости, не испытать той горечи, которую испытываю сейчас я..."

Аджика.

Перевод автора

У немолодых уже супругов Джегима и Аримсады Шлар долго не было детей. Немало печалились они по этому поводу. Но наконец родилась у них дочь, которую назвали Анифой. Отец и мать лелеяли свою дочурку и не могли налюбоваться ею. И то сказать, была она очень красива. Девочку оберегали от малейших забот. Целыми днями она только танцевала и пела песенки, но делать что-нибудь в доме и не думала.

Когда Анифа подросла, родители с ужасом убедились, что их дочь ничего не умеет делать. Незаметно прошли годы и настало время подумать о ее замужестве. Но как Анифе выйти замуж? Все в округе знали, что дочь Джегима на редкость красива, но ничего не умеет делать в доме и, несомненно, будет никудышней хозяйкой. Никто из юношей даже не решался сделать ей предложение.

Родители судили-рядили как быть и все же отыскали в дальней местности, в другом конце Абхазии, жениха для своей дочери. Быстро сыграли свадьбу и отослали дочь в семью мужа.

Но, выдав Анифу замуж, Джегим и Аримсада продолжали с замиранием сердца думать о ее будущем. Ведь она наверняка не управляется с хозяйством. Как бы не вернули им ленивицу дочь со скандалом...

Наконец отец решил отправиться проведать Анифу. Приехал он без предупреждения. Случилось так, что при его приезде во дворе никого не оказалось. Джегим тихонько, с трудом преодолев мрачные предчувствия, вошел в дом. Представившаяся глазам картина приятно изумила его: в доме все было в полнейшем порядке. Анифа горячо приветствовала отца и тут же пустилась в хлопоты по хозяйству. Она так расторопно вела дело, что это буквально потрясло Джегима. Как преобразилась его ленивая дочь! Словно подменили ее. Но спрашивать, как произошла такая перемена, он никого не хотел, решив, что разгадка не заставит себя ждать.

И вот, когда родные мужа вышли из комнаты, Анифа подбежала к отцу, протянула ему ступку с насыпанными в нее солью, стручками перца и всяческими травами и тихо, как сообщнику, шепнула:

– Отец, родной мой, толки все это, да поживее и погромче, делай аджику. В этом доме не дают есть тому, кто не трудится. Толки, отец!

И Джегим покорно начал толочь в ступке аджику, поняв наконец весь смысл этой премудрости.

Ауа.

Перевод автора

Недавно в одном абхазском селе мне пришлось быть на празднике урожая, который всегда проходит здесь шумно и весело. За столом я оказался рядом с самыми глубокими и почитаемыми старцами. Конечно, беседа наша зашла и о прошлом.

– Много мы прожили, но разве это была жизнь? – сказал Азамат Кове.

– Так... – поддакнул ему Керим Цвижба из горного села Амзара.

– Жалко и обидно, что нет конторы, где бы меняли прожитые годы на новые...

– Я бы обменял десять лет своей прошлой жизни за одни год теперешней, – заключил Ханашв Шоуа.

Я вышел на веранду. Был тихий летний вечер. Здесь вокруг столетнего старца Уахайда Смыра сгруппировалась любознательная молодежь.

Смыр говорил о дружбе и братстве. Были в старину среди абхазов названые братья – ауа. Стать ауа означало не просто породниться, а сделаться настоящим другом, готовым в любую минуту прийти на помощь.

Об ауа повел Уахайд Смыр свой рассказ.

...Жили мы до революции трудно. Царские чиновники да наши князья и дворяне притесняли простых людей. В те тяжелые времена хороший друг – ауа мог украсить жизнь, облегчить бремя невзгод. Один бедняк помогал другому, и оба кое-как тянули безрадостные дни.

Вот почему абхазский народ принял революцию как огромное счастье. Все народы Кавказа начали строить новую, счастливую жизнь.

Помню, в Сухум на съезд крестьян, где решался вопрос объединения, словно женихи на сватовство к красавице невесте, приехали люди из-за перевалов, из республик Северного Кавказа – Чечни, Адыгеи, Карачая. Прибыли и наши добрые соседи из Грузии. Все они предлагали нам свою дружбу и братство. Было у нас много споров – с кем жить вместе в одной союзной республике.

Первым выступил мудрый старец Кягуа Киут и сказал:

– Мой личный пример с ауа, возможно, поможет нам лучше разобраться в этом вопросе. Я расскажу его вам, и вы сами сделаете вывод...

Жил рядом со мной сосед Мамсыр Гурджуа. Вокруг нас были лес и болото. Трудно нам жилось. В надежде улучшить свою жизнь я решил выбрать себе в ауа знатного дальнего родича Сида Чачба, жившего за Гагрой. Поехал к нему, повез в подарок своего единственного коня и попросил стать мне ауа. Князь принял меня радушно, объявил меня при всем собравшемся народе своим новым ауа и подарил мне бурку. Я был рад, что у меня отныне сильный и богатый ауа. Кто посмеет теперь меня обидеть? Люди поздравляли меня.

Но, оказывается, не всегда сопутствует человеку удача. В глухую темную ночь украли у меня единственную корову. Дети остались без молока. Подумал было я о моем ауа, да куда там! Он ведь далеко, за Гагрой. А сосед мой поделился со мной молоком, хотя у него тоже была одна-единственная корова. Спасибо Мамсыру: выручил!

Беда, как известно, никогда не приходит одна. Стряслось новое несчастье: серьезно заболела жена, и нужно было немедленно везти ее к врачу. Но на чем везти? Был у меня вол, да не было арбы и другого вола. Мой ауа, возможно, помог бы мне, слов нет, дал бы и арбу, и вола, а возможно, и фаэтон, да куда там! Он же далеко жил, за Гагрой. Когда я к нему попаду? А жену везти надо немедленно. И сосед мой, Мамсыр, дал мне другого вола и достал арбу, и я повез больную. Успел вовремя, жена была спасена. Еще бы немного промедлил, и уже было бы поздно... Спасибо соседу: опять выручил!

А когда моя жена еще лежала в больнице, ко мне ночью вдруг приехали дорогие гости во главе с самим Сидом Чачба. Надо было их достойно принять, чтобы не опозориться: зарезать бычка или хотя бы барашка. Но у меня не было ни того, ни другого. И тогда мой сосед, Мамсыр, отдал мне своего единственного барана. Пригнал, зарезал и сварил сам. Накрыть стол помогли его жена и дочь. Моего вина было мало – Мамсыр добавил свое. Я уложил гостей спать у себя и у Мамсыра. Так достойно принял их, что мой ауа остался очень доволен. Не пришлось краснеть ни мне, ни ему, пригласившему гостей ко мне. Спасибо соседу: снова выручил.

Однажды власти зачем-то вызвали меня в Сухуми. В это же время жена моя отправилась с детьми к своей сестре в Тамыш. Уходя, она по забывчивости оставила шерсть у еще тлевшего очага. Шерсть загорелась, пожар охватил пацху. Это заметили соседи – семья Мамсыра. А мой ауа, конечно, не мог заметить пожара из-за Гагры. Снова помог мне мой сосед, Мамсыр. Всей семьей они потушили пожар, спасли вещи, скот. Спасибо Мамсыру: выручил!

Я так скажу: близкий друг – настоящий ауа. Далекий друг – утешение души. Для объединения нам нужно выбрать ауа не за горами, а близких соседей – грузин. Сегодня мы им поможем по-братски, по-соседски, а завтра – они нам.

И народ понял мудрого Кягуа, принял решение объединиться с грузинским народом, вместе строить новую жизнь в большой и дружной семье народов Советской страны.

Так закончил свой рассказ Уахайд Смыр.

– Мы теперь ауа со многими, даже дальними народами, – заметил юноша Джарназ Танба. – И с ними наша дружба и братство крепки, как гранит. – Верно говоришь, дад, – подтвердил Смыр.

Чанагв.

Перевод С. Трегуба

В годы гражданской войны линия фронта на Кавказе часто проходила так: с одной стороны скалы – белые, а с другой – красные. У входа в ущелье – белые, у выхода – красные. Война осложнялась еще и тем, что не существовало формы, определяющей принадлежность бойца к той или другой стороне.