Текст книги "Разные судьбы"
Автор книги: Михаил Колягин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
Долгие годы тормоз Матросова безупречно служит нашим железным магистралям. Много раз он помогал спасать жизнь людей и материальные ценности. Советский машинист Матросов изобрел тормоз для грузовых поездов, который еще никто не мог превзойти. Самые лучшие иностранные системы, такие, как Кунце-Кнорра, Гельдибранта и Лю не выдерживают с ним никакого сравнения. Однако до сих пор советским конструкторам не удалось создать отечественного пассажирского тормоза. Волей-неволей приходится пользоваться сомнительным по надежности американским тормозом Вестингауза. Правда, он быстрее матросовского реагирует на торможение, но имеет изъян: достаточно машинисту на затяжном уклоне неправильно использовать кран, как пассажирский поезд может оказаться без управления. С каждым месяцем увеличивались весовые нормы грузовых поездов, а их скорости сравнивались с пассажирскими. Требовался единый тормоз для всех поездов. Чтобы этот тормоз был безотказен, как Матросова, управляем, как Вестингауза. В «Гудке» появилась статья профессора Подшивалова, в которой автор призывал железнодорожников принять участие в создании единого тормоза.
Статья профессора взволновала Сергея Александровича. Газету со статьей носил всегда с собой и она до того истерлась, что уже не шуршала, а походила на давно не стиранный носовой платок.
Однажды утром, после очередного рейса, Круговых прямо из душевой направился в технический отдел депо. Инженер Сорокин встретил его приветливо.
– Что-нибудь принесли? – спросил он, выждав пока машинист закурит. Сергей Александрович глубоко затянулся и задумчиво произнес:
– Предложение у меня к вам.
– Хорошо! – оживился Сорокин. – А то знаете, за последнее время у нас застой с рационализацией. Из управления уже нажимают. Чертежи с собой захватили?
– Совсем не то, Геннадий Федорович, – вздохнул Круговых, – хочу посоветоваться с вами насчет статьи Подшивалова.
Удивленный взгляд инженера задержался на лице машиниста:
– У вас уже есть предложение по созданию тормоза? Весьма интересно!
От прямого вопроса Круговых на минуту растерялся, но быстро взял себя в руки.
– Такого предложения пока нет, – пояснил он. – Но в стороне оставаться не имеем права. Для начала, я думаю, нам стоило бы создать в депо инициативную группу рационализаторов и сказать им: ищите, товарищи, пути к созданию единого тормоза.
– Ах, вот оно что! – разочарованно протянул Сорокин. – И вы желаете принять участие?
– Самое активное.
Инженер снисходительно улыбнулся:
– Простите, Сергей Александрович, у вас какое образование?
– Полный курс рабочей академии, – не задумываясь ответил Сергей Александрович. – Слышали про такое учебное заведение?
Сорокин уселся на стуле поудобнее, вздохнул:
– Уже и в пузырь лезете. Я знаю, вы грамотный машинист. Много ваших рационализаторских предложений внедрено, свое дело отлично знаете и тем не менее… Понимаете, даже я, инженер, не возьмусь за это дело. Всему есть свой предел.
– Эту предельщину на железной дороге еще в тридцатых годах разбил машинист Кривонос. – Круговых встал со стула и, все более распаляясь, продолжал:
– Три года назад скорость шестьдесят километров в час считалась пределом, а сейчас поезда ходят со стокилометровой скоростью, и это еще далеко не предел!
Сорокин тоже встал со стула, зачем-то вытащил из кармана блокнот, повертел его в руках и снова сел.
– С вами, товарищ Круговых, очень трудно разговаривать. Вы понимаете все чересчур прямолинейно. А потом пойдете в партком и пожалуетесь, что ваши предложения зажимают. Садитесь и поговорим спокойно.
Когда Круговых сел, он подался немного вперед, налег грудью на кромку стола.
– Вы знаете, что над созданием единого тормоза работает целая группа солидных советских ученых и не только советских? Знаете? Отлично. И что они ничего придумать не могут тоже знаете? Впрочем, об этом в статье Подшивалова сказано. Заметьте, ученые! С мировыми именами.
– Вот мы должны помочь ученым, – вставил Круговых.
Сорокин откровенно усмехнулся и с иронией спросил:
– Как вы себе представляете эту помощь?
Приподнятое настроение, с которым шел Круговых к инженеру, испортилось от сорокинского равнодушия. Поэтому рассказывал неохотно, зная, что инженер не поддержит.
А жаль. У Сергея Александровича продумано все до мельчайших подробностей. Несколько рационализаторов во главе с инженером оборудуют лабораторию, где станут производить опыты по созданию тормоза. Время от времени о своей работе будут сообщать в центральный институт железнодорожного транспорта. И если даже ничего не удастся сделать, то и тогда принесут пользу: институт не повторит их ошибок и сэкономит дорогое время.
Можно выступить в печати и призвать, чтобы инициативные группы рационализаторов были созданы в каждом депо, в каждом вагонном участке.
«Умно придумано, – терзался про себя инженер, – и как это мне такая простая мысль не пришла в голову раньше? Ведь так, ничего не сделав, можно на всю страну прославиться. Создал группу, выступил с призывом и пожалуйста. Да-а. Только свою инициативу Круговых, конечно, не отдаст, а то бы! Есть же на свете счастливчики!»
Сергей Александрович замолк. В окно стукнулись подравшиеся на лету два воробья. Тут же помирились. Громко чирикая, уселись на подоконник и начали расправлять спутавшиеся в драке перья. Около депо хлопал насос. В перерывах между выхлопами слышалось завывание. «Насос не смазан, что только машинист смотрит? – с раздражением подумал Круговых. – Заставил бы помощника, тоже мне хозяин называется!»
Наконец Сорокин встал, оперся рукой о край стола и медленно, взвешивая каждое слово, проговорил:
– Извините, Сергей Александрович, но ваше предложение я принять не могу.
– Почему?
Сорокин застенчиво улыбнулся:
– Я рядовой инженер. Не хочу убаюкивать себя несбыточной надеждой. Поэтому не стоит будоражить людей. Пусть каждый своим делом занимается.
– Ваше мнение окончательное?
– Да, – сурово подтвердил Сорокин. – И если хотите, это мнение я буду отстаивать перед руководством, в парткоме, где угодно. Нельзя отвлекать людей от дела несбыточными мечтами.
– Зря я с вами время потерял, – вздохнул Круговых, вставая.
– Дерзайте, товарищ Круговых. Сделаете – весь почет вам! – со злой вежливостью сказал на прощанье Сорокин. – Вы человек знатный, привыкли, чтобы ваше имя в печати появлялось…
– Мое имя оставьте в покое, – повысил голос Круговых и, громко хлопнув дверью, вышел на улицу. Домой возвращался медленно. Мысли обуревали самые противоречивые. Зарождалось сомнение. «Не надо было к Сорокину обращаться – раздует на все депо. Подумают – славы захотел».
Домой пришел раздраженный. Елизавета Ильинична заметила, что у мужа плохое настроение, но расспрашивать не стала. Молча поставила на стол тарелку борща, отошла в сторону и, прислонясь спиной к стене, наблюдала. Уже в спальне, разбирая постель, Елизавета Ильинична не вытерпела:
– Как съездил-то?
– Как все люди ездят, так и я.
– Нездоровится? Серый ты какой-то.
Сергей Александрович, придерживая рукой занывшую поясницу, шумно улегся в кровать. Засыпая, думал о том, что больше со своим предложением никуда не пойдет и сам дурь из головы выкинет. Прав Сорокин, лучше чем-нибудь полезным заняться. Проснулся перед вечером. Сразу вспомнился разговор с Сорокиным и удивительно: неприятного осадка на душе не было.
В доме было тихо. Лишь музыка радиоприемника доносилась из комнаты.
Значит, Даша дома, пришла со смены.
Когда Круговых вышел из комнаты, Даша стояла перед зеркалом и причесывала волосы. На столе лежала приготовленная стопка книг. За последнее время, когда дочь стала учиться и работать, Сергей Александрович редко видел ее дома. Сейчас он на минуту задержался в дверях спальни, удивился про себя: «Ого, Дашутка уже невеста! Найдется подходящий парень и поминай, как звали. Время, время!»
Сергей Александрович шагнул вперед, под ногами скрипнула половица. Даша обернулась, посмотрела на отца бойкими глазами, не прерывая своего занятия.
Сергею Александровичу вдруг захотелось услышать ее голос и он спросил:
– На занятия сегодня?
– Ага, – отозвалась дочь, скрепляя шпильками волосы. Взяла со стола книги и скороговоркой объявила:
– Ну, папочка, я побегу. Ужин в печке, мама в магазине. Все. Вопросы будут?
Через минуту ее каблуки простучали по ступенькам крыльца, хлопнула калитка, и Сергей Александрович остался один. Из радиоприемника лилась скучная музыка. Круговых выключил ее. Наступила такая тишина, что, казалось, если сильно вздохнешь, все в доме вздрогнет.
Подумал о тех, кому долгое время случается быть одному. Страшно это – жить в одиночестве.
За окном сгущались сумерки. Сергей Александрович прошел через двор в мастерскую, включил свет. На длинном, во всю стену, верстаке лежало несколько выточенных на токарном станке деталей. Недавно задумал заменить бронзовую паровую воронку инжектора на стальную втулку.
Предстояли некоторые уточнения, но сейчас Сергей Александрович не был в состоянии сосредоточиться. Он принялся рыться в книжном шкафу и понял, что делает не то, но не мог поступить иначе. Чем увлеченнее Сергей. Александрович разыскивал нужные книги, тем больше обретал душевное равновесие, из которого вывел его разговор с Сорокиным.
На верстаке уже лежало около десятка книг о тормозах, а Круговых продолжал искать все новые и новые.
* * *
Сергею Александровичу в детстве не пришлось учиться. Отец служил церковным сторожем. Прямо в церкви в небольшой сторожке они и жили. Кроме Сережи, было еще три сестренки.
По ночам, когда поднимался ветер, в пустой церкви кто-то выл, свистел. Отец с матерью утверждали, что это спорили ангелы с сатаной. С самого раннего детства Сережа привык к этим спорам и не боялся их. Отец любил читать церковные книги. А книг было много: целая кладовая рядом со сторожкой. Иногда Сережа забирался к отцу на колени, разглядывал картинки в книгах, а отец читал подписи под ними, объяснял. Наверное, по этим подписям мальчик и научился читать. Только ни сам Сережа, ни его родители не знали, с какого времени это началось. Помнится, сначала его занимал сам процесс складывания слов. Потом понемногу научился разбираться в прочитанном, а потом полюбил книги. Они уносили его в другой мир, совсем не похожий на тот, в котором он жил.
Научившись читать, Сережа за два года прочитал все книги, которые были в кладовке. Они были похожи одна на другую. Во всех бог совершал чудо за чудом, сея одним людям добро, другим муки, и Сережа мечтал: совершится, чудо и для них. Ведь отец с матерью так верили в бога. У них обязательно будет такой же дом, как у батюшки Иннокентия, а у него такая же, как у дьяконова сына Пашки, поддевка.
Но первая книжка, которую Сережа прочитал после церковных, заставила его призадуматься. Эту книгу он выпросил почитать у Пашки. В ней тоже рассказывалось о необыкновенных чудесах, но только совершал их не бог, а человек, построивший удивительный корабль. Сережа несколько раз перечитывал устройство «Наутилуса» и был уверен – как только вырастет, построит сам. Окончательно изменилось понятие мальчика о «чудесах» с приездом из города дяди Игната. Дядя сам видел летучие и плавучие корабли. Он-то и рассказал о таинственной телеге с непонятным названием «паровоз». Едет без лошади по железной дороге. Оказалось, дядя Игнат умел управлять этой телегой.
Перед отъездом дядя Игнат неожиданно предложил:
– Вот что, Александр, отпусти со мной Сережку, а то вы из него монаха можете сделать. Душа у мальчонки больно податливая. А ему уже тринадцатый год пошел.
Мать замахала руками:
– Не отдам. Тебе, безбожнику, бог детей не дал, так нашего хочешь искалечить?
Но дядя Игнат был из тех людей, которые не скоро отказываются от задуманного.
– На работу пристрою. Ремеслу научу. Вам будет помогать. Тут он у вас все равно без дела околачивается. А бога он не забудет. Правда, Сережка?
Сережа был готов на все, лишь бы поехать с дядей.
– Не забуду, вот те крест! – перекрестился он. – Пусть меня на этом месте громом треснет.
– Видите? – улыбнулся дядя. – Разве такого сделаешь безбожником?
– Ну, смотри у меня там! – мать погрозила пальцем. И тут же глаза ее повлажнели. – Помни, сынок, бог ничего не забывает.
И Сережа уехал с дядей.
Долгое время в городе его все удивляло. Люди какие-то суматошные – куда-то торопятся. Дома высокие, как церкви, а еще выше домов, почти до самого неба, вытянулись кирпичные столбы. Из них валил черный дым.
– Что это такое? – удивлялся Сережа.
– Заводские трубы, – ответил дядя.
– А что они дымят?
– Бога выкуривают, – усмехнулся дядя в закопченные усы. – Чихает он от дыма. А построим больше заводов и фабрик, никакого житья ему на небе не будет, сбежит оттуда или задохнется.
Сережа представил себе положение бога, даже пожалел несчастного, но чтобы не обидеть дядю, промолчал.
Первый раз увидев паровоз, из которого с шипением рвался пар, Сережа испуганно прижался к дяде. Успокоился только в будке. Зачарованными глазами посматривал на какие-то непонятные часы, трубочки и кружочки. И обрадовался – да ведь попал он на самый «Наутилус»!
На другой год дядя устроил его в депо учеником слесаря.
Полный курс науки одолел Сергей Александрович Круговых. Ступень за ступенью поднимался вверх по крутой рабочей лестнице: слесарь, кочегар, помощник машиниста. Мечтал дядя Игнат помочь своему любознательному племяннику получить образование, да, видно, не судьба. Тяжелый ревматизм приковал его к постели, заставил бросить работу.
Чем настойчивее Сергей Александрович изучал устройство паровоза, тем больше понимал, что это далеко не совершенная машина, какой представлялась она ему раньше. Некоторые части неудобны в обращении, быстро изнашиваются. Особенно трудным был ремонт паровозов. Для замены какой-нибудь маленькой детали приходилось разбирать чуть ли не половину машины. Задумался Сергей Александрович, начал шевелить мозгами: нельзя ли что улучшить? В пристройке к сараю оборудовал просторную мастерскую. Скорее всего она походила на лабораторию. На стенах в строгом порядке размещались гаечные ключи всех размеров от осьмушки до двух дюймов, кронциркули и штангенциркули, нутромеры и щупы. Тут же стояли верстак с тисами, наждачная машина и миниатюрный токарный станок. Но, пожалуй, самую большую ценность комнаты составляли книги. Они занимали целую стену. На книги Сергей Александрович уже много лет тратил около трети своего заработка. Первое время Елизавета Ильинична ахала, встречая мужа нагруженного книгами.
– Краше бы горилку пив, як другие. Там якусь сотню истратив и все. А тут опять пивтыщи.
Сергей Александрович выкладывал остаток получки на стол и говорил:
– Вот ваша с дочерью доля, а со своей что хочу, то и делаю.
– Не в профессора ли собираешься? – ехидно спрашивала жена.
– А хотя бы и так. Не смогу разве? – отшучивался Круговых и, сняв фуражку, показывал раннюю лысину: – Смотри. О чем это говорит?
– Не выйдэ з тэбэ профессора, не выйдэ, – уверенно заявляла жена. – У тэбэ доброго костюма нема. Ни один машинист так не одевается.
Но со временем Елизавета Ильинична перестала спорить, привыкла. Как и за всякими вещами, на которые истрачены деньги, она старательно следила за библиотекой, время от времени перекладывала книги, сушила полки. Иногда брала какую-нибудь книгу и, вытерев руки о фартук, открывала обложку.
– Академик Образцов, – с уважением разглядывала портрет старика с умным внимательным взглядом. – Вот до чего человек дошел – книгу написал!
Перелистывая страницы видела, что некоторые строчки были подчеркнуты карандашом, на полях видны пометки Сергея Александровича. Она пыталась понять, что могло заинтересовать мужа в этой книге, но под чертой обычно стояли какие-то непонятные буквы или цифры в два – три этажа. В тайне гордясь ученостью мужа, она закрывала книгу и бережно возвращала ее на место.
Со своей доли купила она Сергею Александровичу хороший костюм и пальто.
– А то на люди с тобой стыдно показываться, – заявила она, разворачивая покупку. – Подумают, деньги в чулок складываем. Все же знают – зарабатываешь хорошо, а ходишь хуже некуда.
Сергей Александрович отнесся к покупкам равнодушно. Помял пальцами добротный материал, сказал с сожалением:
– Сколько денег отгрохала! Книг бы на них купить.
Елизавета Ильинична вспылила:
– Моя доля. Куда хочу, туда и трачу. И молчи, молчи!
Сергей Александрович хотел тогда что-то возразить, но, взглянув на жену, промолчал и ушел в другую комнату.
2
Стены мастерской были увешаны плакатами и схемами тормозов всех систем мира. Сергей Александрович мог с закрытыми глазами мысленно проследить весь путь воздуха от насоса до отверстия в тормозных цилиндрах. На токарном станке он выточил детали миниатюрного тормоза. Плоские детали изготовил на фрезерном станке в депо. А потом на верстаке смонтировал макет действующей магистрали. Воздух в резервуар накачивал обыкновенным велосипедным насосом. Испытал: через несколько секунд после «торможения» воздух заставил сработать распределитель. Колодки надежно и плотно были прижаты к бандажам. Прекратил доступ воздуха в магистраль, и четыре часа тормоз не отпускал колесики вагонов из своих цепких лап. Это хорошо, но слишком медленно тормоз «раскачивается». За секунды, когда распространялась тормозная волна, поезд при большой скорости мог проехать более полкилометра. Обратный процесс протекал еще медленнее. Колодки отставали от бандажей только по восстановлении первоначального давления в магистрали.
Теперь тормоз Матросова не вызывал у Сергея Александровича восхищения, как раньше. Даже появилось нелепое сравнение с бульдогом. Тот действует тоже не торопясь, но намертво.
Сергей Александрович решил взять за основу будущего единого тормоза аппарат Вестингауза, но после детального изучения, отказался от этого намерения. Слишком много в нем недостатков.
Выгоднее совершенствовать матросовский. Хорошо бы заставить тормоз Вестингауза подгонять своего нерасторопного собрата? Но как? С чего начать?
Всю зиму Сергей Александрович производил опыты. А весной, взяв отпуск, не поехал, как обычно, в дом отдыха, зная, что покоя ему там не будет.
Десятки бронзовых золотников и различных колпачков, раскиданные по полу и на верстаке, говорили о его напряженной работе. Часто Сергей Александрович засиживался в мастерской ночами, теряя счет времени. Собирал новый вариант, заряжал магистраль воздухом, «тормозил» и, затаив дыхание, наблюдал, но никакого улучшения добиться не мог. Тормоз или не срабатывал совсем, или сработав, отпускал медленнее обычного.
Много времени отнимала выточка новых деталей. Порой, увлекшись чем-нибудь необычным, терял основную мысль, которую, казалось, уже начинал нащупывать.
За работой над тормозом его и застал однажды Владимир Николаевич Волочнев. Сергей Александрович не слышал, как он вошел, потому что вытачивал на станке втулку. Волочнев постоял в дверях, разглядывая схемы, потом нерешительно кашлянул. Сергей Александрович оглянулся и выключил станок.
– Мудришь? – спросил Волочнев.
– Да вот… приходится, – развел руками Круговых.
– Один?
– Как видишь. Со временем у каждого туго.
– Туго, – согласился гость. Взял табуретку, осмотрел ее, как бы убеждаясь в прочности, сел и, прикрыв ладонью рот, зевнул.
– Одному трудно. Какой-то философ до такого додумался: я, говорит, мыслю – значит, один и существую на белом свете.
– Ну и что?
– Ничего. Сам смекай: где омут, где край.
Волочнев придвинулся вместе с табуретом к верстаку, внимательно осмотрел макет.
– Работает?
Круговых махнул рукой:
– Работает. Да какой толк?
– Ну-ка, включи насос – посмотрим! – потребовал гость.
– Ишь ты, – восхищенно говорил он, спустя минуту, любуясь, как двигались цилиндрики. – Хорошая игрушка!
– Спасибо, я бы не догадался, что это игрушка, – обиделся Сергей Александрович и сразу почувствовал усталость. Только сейчас заметил, что была глубокая ночь: к стеклам окна вплотную прислонилась неподвижная тьма.
– Тебе чего не спится? – удивленно спросил он Волочнева.
– Стареть начинаю, – ответил тот и кивнул на кучу деталей, лежащих под верстаком:
– Зачем столько одинаковых наточил?
– А как же? Меняю выточку, перемещаю отверстие. Вот старую деталь и приходится выбрасывать.
– Так всю бронзу из депо перетаскаешь, – усмехнулся Волочнев. – А можно проще: запаял старое отверстие и сверли новое.
Круговых с минуту смотрел на друга, подошел и стиснул плечи:
– Молодец, Володя! Черт возьми, как я не мог сам до такой простой вещи додуматься? Сколько на выточку времени тратил!
Волочнев вприщур серьезно посмотрел на Круговых и спросил:
– Ты, Сергей, прямо, по-рабочему скажи, в помощи нуждаешься?
– В какой?
– В обыкновенной.
– Постой, постой. Теперь я кое-что начинаю понимать.
Круговых отступил на шаг и строгим голосом спросил:
– Шпион?
– Шпион, – охотно согласился Волочнев.
– С каким заданием? – угрожающе подступил к Волочневу Сергей Александрович.
– Приказано проследить за тобой. Если ты уже на грани мировой известности, – не мешать. А нет – вступить с тобой в контакт.
– Так ты тоже над этой штуковиной голову ломаешь?
– А что мы лыком шиты?
– Это ж здорово! – обрадовался Круговых и озорно толкнул Волочнева в плечо. – В нашем полку прибыло.
– Не будь дикарем, – сказал Владимир Николаевич и дал такой сдачи, что у Круговых заныли ребра.
– Ах, ты! – воскликнул Сергей Александрович. И начали тузить друг друга. Припертый в угол Сергей Александрович применил свой излюбленный прием, которым пользовался в юношеских потасовках, и опрокинул Волочнева на пол.
На шум прибежала перепуганная Елизавета Ильинична в одной сорочке. В руках ее была увесистая кочерга.
– Перепились, разбойники! – всплеснула она руками и набросилась на мужа. – Так вот ты зачем в цю сараюшку по ночам ходишь?
– По хребту его, Лиза, по хребту, – посоветовал Волочнев, лежа на обеих лопатках.
– Ты и сам хорош! – погрозила ему хозяйка. – Обоим достанется.
И только сейчас, хватившись, что раздета, убежала из мастерской. Вслед за ней побрели в дом друзья. Через несколько минут на столе стоял начищенный до блеска самовар.
– Отживает свой век бывший бог семейного уюта, – заметил Волочнев. – Устаревшая конструкция. Как наши паровозы. Шуму много, а толку мало. В запас их надо. То ли дело электрический чайник.
Елизавета Ильинична недовольно поджала губы:
– Хороший самовар в доме, как член семейства. Его уважать надо.
– Отсталые взгляды, – заметил гость, – хотя что ожидать от жены, если хозяин отсталый? За паровоз обеими руками вцепился, как жена за самовар.
– Перестань, не то опять на полу будешь! – с веселой угрозой предупредил Круговых.
Елизавета Ильинична смотрела на мужа повеселевшими глазами, словно у него минул кризис. Вот чего не хватало Сергею – дружеского участия. С благодарностью взглянула на гостя.
В глубине единственного усталого глаза Волочнева играла веселая искорка. В его фигуре, угловатой и сутулой, было что-то душевное, располагающее. Некрасивое лицо воодушевлялось при разговоре, казалось необыкновенно привлекательным.
Долго беседовали друзья. Когда за окном появилась светлеющая голубизна, Владимир Николаевич встал.
– Делу время, потехе час, – сказал он, расправляя плечи. – Пора домой. Значит, договорились. Заказы и чертежи твои, а все токарные работы я беру на себя.
Проводив друга, Сергей Александрович лег в постель. Ему было легко от того, что теперь есть с кем делить горечь неудач и радость успеха, а следовательно, легче станет работать.
* * *
Как-то на улице Сергей Александрович встретился с Чистяковым.
– В нашу забегаловку «Жигулевское» привезли, – сказал Александр Яковлевич и потянул Круговых туда. Забегаловкой прозвали паровозники закусочную, расположенную в подвале трехэтажного здания, недалеко от депо. В темной комнате прямо в пол вделаны высокие круглые столики, стульев здесь не было. Около стен лежали ящики из-под вина и пустые пивные бочки: когда не хватало столов, посетителей обслуживали на этой таре. За кружкой пива паровозники разбирали разные технические вопросы, спорили.
Чайная была давнишним злом для паровозников. Иной слабый по части выпивки машинист, получив зарплату, спешил домой и изо всех сил старался не думать ни о каких соблазнительных вещах. Но встречал на своем пути двери закусочной и невольно замедлял шаг. Трудно было побороть в себе искушение и пройти мимо. Конечно, предварительно давалось себе «твердое» слово не задерживаться там долго. Прохладиться кружкой пива… и домой.
Но в чайной ненароком встречался хороший приятель, тоже машинист, с которым не виделся целую неделю. А неделя в паровозной работе – вечность. В рейсах накапливается куча всяких интересных новостей и случаев. Как о них не потолкуешь? Правда, столик у стенки не очень удобное место для разговоров. Но если не поговорить с приятелем сейчас, то когда же встретишься с ним снова? Работают на разных паровозах, в разное время отправляются в рейсы. Словом, и на этот раз придется задержаться. А жена… жена должна его простить. Все-таки приятеля встретил.
Когда в закусочную зашли Круговых и Чистяков, около столиков грудилось всего несколько человек.
– Не знают, наверно, что пиво есть, а то бы не пробиться, – заметил Александр Яковлевич.
Чистяков сразу озарил темную комнату широкой добродушной улыбкой и заполнил ее громким говором.
– Здорово, стрелки-охотники! – и потирая ладони, приблизился к прилавку: – Люблю повеселиться, особенно, когда есть пиво!
Молодая, начинающая полнеть буфетчица улыбнулась в ответ профессионально, заученно.
– Спешите, – сказала она, – скоро расстанемся.
– Муж ревнует? – поинтересовался Чистяков.
– Нет. Горсовет. Чего вам? Четыре кружки нива? А водки не надо? – и, наполняя бокалы, продолжала: – Жильцы дома жаловались, на самой дороге стоит. Искушает, – буфетчица вздохнула. – В общем, сегодня последний день торгую.
– Жалко, – посочувствовал Круговых.
– Вы редко к нам заходите. А другие жалеть будут.
– Я о вас, – усмехнулся Сергей Александрович. – Доходное место. Вряд ли где такое найдете. Пьяный, он копейки не считает.
Буфетчица обидчиво поджала губы, и, схватив с прилавка бокалы, в которых уже успела отстояться пена, снова подставила их под струю.
– Пожалуйста!
– Зря ты ее поддел, – упрекнул Чистяков, расставляя на столе бокалы, – обиделась.
Закусочная заполнялась новыми посетителями. Зашел Валерий Зорин с Савельевым. Они были уже навеселе. Увидев старшего машиниста, Валерий пробрался к его столику, деланно удивился:
– Сергей Александрович, а вы какими судьбами в это заведение? Это надо отпраздновать!
И, кивнув Савельеву, сказал:
– Женя, организуй!
Когда Савельев отошел от столика, Валерий заговорщицки подмигнул в сторону буфетчицы:
– Мы тут кумовья королю и сваты министру. Блат…
Круговых заспешил, торопливо допивая пиво.
– Вы куда? Не пущу.
Зорин удержал Сергея Александровича за руку.
– Дела ждут, – ответил тот, освобождаясь.
– Да разве он с нами останется! – воскликнул подошедший Савельев. Под мышкой у него была бутылка коньяка, в руках по две кружки пива. – Он с нами, простыми работягами, разговаривать не будет, не то, чтобы выпить…
И, не обращая внимания на гневный, предостерегающий взгляд Зорина, продолжал:
– Скоро на каждом вагоне будет написано: тормоз Круговых. Читай и радуйся. Сотня, тысяча, сто тысяч Круговых. Огромный тираж.
– Женька, перестань! – крикнул Зорин.
Сергей Александрович побледнел. Заметив это, Чистяков потянул его за руку:
– Пошли, Сергей, пошли.
Но ноги Круговых словно приросли к полу.
– А ты что запрещаешь? – заплетающимся языком кричал Савельев, обращаясь к Зорину. – Сами с Сорокиным смеялись, а мне разве нельзя? Изобретатель. Кишка тонка. Ха-ха-ха.
Смех Савельева неожиданно прервался звоном посуды. Зорин со всего размаха ударил друга по лицу, и тот растопыренными руками, захватывая со стола бутылку и бокалы, упал на Сергея Александровича. Круговых брезгливо взял его за шиворот и швырнул на пол.
Поднялся шум. Кто-то кричал:
– Так его, Сергей Александрович. Не будет болтать!
И вдруг наступила тишина. Не сразу Круговых понял, почему Зорин, пригнувшись за столиками, попятился и залез за прилавок через услужливо открытую буфетчицей дверку. А когда поднял глаза, то увидел стоявшего в дверях милиционера.
– Кто тут Сергей Александрович! – грозно спросил милиционер и неожиданно предложил: – Пройдемте со мной.
Когда Круговых выводили из закусочной, закричало несколько голосов.
– Не виноват он. Другой ударил!
Чистяков тоже сделал попытку выручить своего приятеля.
– Понимаете, товарищ сержант, недоразумение тут вышло. Сергей, чего же ты сам-то молчишь? Объясни человеку.
– Там разберемся, – пообещал милиционер. – Пошли!
Такого Сергею Александровичу не приходилось испытывать за всю жизнь. Ему казалось, что на его позор сейчас смотрит весь город. Он шел, не поднимая головы, надвинув на глаза фуражку.
– Смотрите, еще один достукался, – послышался за его спиной голос. – Мало их наказывают.
В отделении милиции на Сергея Александровича составили подробный протокол. Ему потребовалось напрягать память, чтобы вспомнить, на какой стороне стояла посуда, какие слова произносил пострадавший. После этого совсем еще молодой лейтенант целый час читал нотацию о том, как должен себя вести человек в общественном месте. В заключение он выписал Круговых квитанцию на штраф и отпустил домой.
