355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Михаил Салтыков-Щедрин » Том 4. Произведения 1857-1865 » Текст книги (страница 35)
Том 4. Произведения 1857-1865
  • Текст добавлен: 15 сентября 2016, 00:35

Текст книги "Том 4. Произведения 1857-1865"


Автор книги: Михаил Салтыков-Щедрин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 45 страниц)

Прокофий Иваныч. Помилуйте, ваше высокородие…

Фурначев. Нет, ты ведь по городу пойдешь славить, что я с тобой заодно! ты вот завтра бороду себе оголишь да пойдешь своим безобразным родственникам сказывать, что статский советник Фурначев тебя к такому поступку поощрил!.. (Скрещивая на груди руки и сильнее наступая на него.)Так ты, стало быть, ограбить семью-то хочешь? Ты, стало быть, хочешь ограбить своего единственного сына и отдать отцовское достояние, нажитое потом и кровью… да, сударь, потом и кровью! – на поругание встречной девке, которую тебе вздумалось назвать своею женою? И ты хочешь, чтоб я был участником в таком деле? Ты хочешь, чтоб я в пользу твою продал и честь и совесть, которым я пятьдесят лет безвозмездно служу!.. (С достоинством.)Так у меня, сударь, беспорочная пряжка есть, которая ограждает меня от подобных подозрений!.. Вон!

Прокофий Иваныч хочет удалиться, но в это время дверь отворяется, и входит Понжперховский.

Сцена VIII

Те жеи Понжперховский.

Понжперховский. Семену Семенычу нижайше кланяюсь! А, и вы, Прокофий Иваныч, здесь?

Фурначев. Я очень рад, Станислав Фаддеич, вас видеть… особенно при теперешних обстоятельствах. (Прокофью Иванычу.)Не уходи!

Понжперховский. Я к Настасье Ивановне. Я, как известно вам, Семен Семеныч, больше по женской части-с…

Фурначев. Нет, вы не уходите. Вот я вам порасскажу про этого молодца…

Прокофий Иваныч хочет уйти. Нет, любезный друг, теперь стой! Я хочу, чтобы целый свет узнал, каковы твои нравственные правила!

Прокофий Иваныч (жалобно).Помилуйте, ваше высокородие… ведь старик уж я!

Фурначев. Тем более, сударь, стыда для тебя: молодой человек может отговариваться неопытностью…

Понжперховский. Стало быть, случилось что-нибудь… скажите, пожалуйста!

Фурначев. Представьте себе, что почтеннейший благоприятель явился ко мне с предложениями насчет смерти нашего уважаемого Ивана Прокофьича! Как вы думаете, хорош поступок со стороны почтительного сына?

Прокофий Иваныч поникает головой.

Понжперховский. Не знаю, Семен Семеныч, я никогда в таких обстоятельствах не находился… Конечно, не лестно, должно быть, для почтенного родителя…

Фурначев. И представьте себе, что он мне за эту механику полтораста тысяч предлагал… Шутка сказать, полтораста тысяч! (С чувством собственного достоинства.)За кого же вы меня, сударь, считали, спрашиваю я вас?

Понжперховский (качает головой).Сс… A впрочем, знаете, Семен Семеныч, будь я на вашем месте… полтораста тысяч большой капитал, Семен Семеныч!

Фурначев (с достоинством).Мы, кажется, с вами друг друга не понимаем, майор… я говорю об Иване, а вы о Петре…

Понжперховский. Извините-с, Семен Семеныч, это я так-с, между прочим…

Фурначев. Я и сам тоже думаю, потому что вам, конечно, известны мои правила… Так как же вам кажется поступок этого почтительного сына? Да, главное-то, впрочем, я и забыл вам сказать: ведь почтеннейший Прокофий Иваныч с завтрашнего дня бороду бреет и одевается в пиджак!..

Прокофий Иваныч (в сторону).Господи!

Сцена IX

Те жеи Гаврило Прокофьич.

Гаврило Прокофьич. Это ужасно!

Прокофий Иваныч делает движение, чтоб уйти.

Фурначев. Нет, вы останьтесь! Я хочу, чтоб не только целый мир, но и сын ваш знал о ваших нравственных правилах! (К Гавриле Прокофьичу.)Что же такое случилось?

Гаврило Прокофьич (меланхолически)Представьте себе, покуда Анна Петровна к вам ездила, я остался один с дединькой и, воспользовавшись этим случаем, начал ему говорить насчет духовной…

Фурначев. Вы напрасно делали это, молодой человек. Совесть почтеннейшего нашего Ивана Прокофьича ни в каком случае насиловать не следует.

Гаврило Прокофьич. Да вы поймите же наконец, если мы еще медлить будем, так ведь нам ничего не достанется…

Фурначев. Бог милостив, Гаврило Прокофьич! Но если бы даже провиденью угодно было склонить весы правосудия и не в нашу пользу, то и в таком случае не следует роптать, а надо безмолвно покориться его персту указующему… Что ж он сказал-с?

Гаврило Прокофьич. Да что, обругал!

Прокофий Иваныч (махнув рукой).Завтра же пойду брошусь к ногам родительским… (Хочет уйти.)

Фурначев (удерживая его, к Гавриле Прокофьичу).Нет, а вы знаете, Гаврило Прокофьич, что любезный-то родитель ваш выдумал? ведь он предлагал мне в долю идти, чтобы только завещанья не было! ведь он и бороду уж обрить задумал!

Гаврило Прокофьич (становясь против Прокофья Иваныча).Ха-ха-ха!

Фурначев. Это верно-с… (Обращается к Прокофью Иванычу.)Государь мой! безнравственность вашего поступка так велика, что я за омерзение для себя считаю называться вашим родственником…

Гаврило Прокофьич (хохочет).Да нет, вы, дяденька, хотите меня уморить…

Фурначев (Прокофью Иванычу).Идите, государь мой, и помните, что сколько почтенна и достохвальна добродетель, столько же гнусен и непотребен порок!

Сцена X

Те же, Настасья Ивановна.

Настасья Ивановна (мужу).Что это, душечка, как ты скучно говоришь! Вы, конечно, ко мне, Станислав Фаддеич?

Понжперховский (расшаркиваясь).Почту за особенную честь, если успею занять ваши досуги своим разговором…

Фурначев (Прокофью Иванычу).Можете идти, государь мой!

Настасья Ивановна. Ах, боже мой! и этот противный здесь? Семен Семеныч! что ж, вы из моего дома разве харчевню хотите сделать?

Фурначев. Его никогда здесь больше не будет, сударыня. (Прокофью Иванычу.)Идите, сударь, идите!

Прокофий Иваныч уходит. Господа! в настоящее время мы, более нежели когда-нибудь, должны тесно соединиться, чтобы поставить оплот коварству, копающему нам яму в лице Прокофья Иваныча. Господа! я предлагаю завтрашний же день показать пример спасительной строгости и передать почтеннейшему Ивану Про-кофьичу об умысле того, которого он имеет несчастие называть своим сыном!

Гаврило Прокофьич (смотрит на часы).А мне надо еще к Лобастовым ехать! Господи! Вот она где каторга-то!

Занавес опускается.

Действие III

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Иван Прокофьич.

Прокофий Иваныч.

Гаврило Прокофьич.

Фурначев.

Лобастов.

Живновский.

Разбитной.

Настасья Ивановна.

Леночка Лобастова.

Живоедова.

Баев.

Сцена I

Та же комната, что и в I действии. На одном из столов поставлена закуска. Живоедоваи Лобастов.

Лобастов (закусывая).Какой же это, сударыня, слепочек?

Живоедова. Да вот с ключика или с замка, который у сундука-то!.. Так я, говорит, по образу и подобию другой ключик такой закажу, а как начнет старик-то кончаться, так вы, мол, мне тихим манером весть дайте…

Лобастов. А я, дескать, приду, ключиком сундучок отопру, да что следует оттуда и повыну…

Живоедова. Ну, так, сударь, так!

Лобастов. А ведь это он, сударыня, не глупо выдумал!

Живоедова. Уж насчет ума это нечего говорить: первый по губернии человек!

Лобастов. Ну, а деньги поровну?

Живоедова. По-моему, надо бы поровну, а там ведь господь его знает, что у него на душе… этого-то я и боюсь!

Лобастов. Это вы правду, сударыня, сказали, что чужая душа потемки. А я так думаю, что тут и сомнения держать не в чем.

Живоедова. Ты, стало быть, думаешь, что он обидит?

Лобастов. А то как же? Сами вы, голубушка, рассудите, из-за каких же ему расчетов с вами делиться? Если б еще вы были человек чистый, если б сами не были в это дело со всех сторон запутаны, ну тогда, конечно, можно бы с ним поговорить… А то вообразите вы себе то: ну приступите вы к нему, скажете: «Отдай половину», а он вам на это: нет, мол, половины много, а вот, дескать, тебе на чай синенькую…

Живоедова. Чтой-то уж и синенькую!

Лобастов. Положим, вы так ему и скажете, а он вам на это: довольно, мол, с тебя и этого будет!

Живоедова. Да ведь я, сударь, горло ему перегрызу, я, сударь, наследникам все открою… у меня язык-то тоже не купленный…

Лобастов. Положим, что и это вы ему объясните. Так ведь он, сударыня, знаете ли, что вам ответит: «У тебя, скажет, у самой хвост-от в грязи; я, скажет, только деньги взял, а ты, мол, и ключ фальшивый составила… так разве хочешь идти вместе на каторгу?» Ну, может, и еще тут рубликов с пяток набавит… Так на каторгу-то, чай, вы не пожелаете…

Живоедова. Кому охота! Да чтой-то ты, сударь, все пять да пять рубликов заладил – а ты говори дело!

Лобастов. А дело, сударыня, тут в том состоит, что Семен Семеныч обширного ума человек!

Живоедова (тоскливо).Да ты хоть бы присоветовал что-нибудь, Андрей Николаич… право, точно уж ты чужой человек…

Лобастов. Тут надо, сударыня, чтоб с чистой душой человек был… чтоб ухищрениям Семена Семеныча свой оплот поперек поставить.

Живоедова. Да ведь я еще слепочка-то ему не давала… (Вздыхая.)Уж, видно, ин бросить эту затею!

Лобастов. Зачем же-с? Затея эта хорошая, только надо ее обеспечить… Это вы хорошо, Анна Петровна, сделали, что мне сказали, потому что я тут могу многое… Да вы, пожалуй, и Станиславу Фаддеичу передали?

Живоедова. Оборони бог!

Лобастов. То-то же-с. Станислав Фаддеич человек, конечно, хороший – слова нет! – только надо его в руках держать. Надо, сударыня, так поступить, чтоб он вашу особу завсегда желал, а не вы его. И если у вас, с божьей помощью, будут в руках капиталы, так вспомните, Анна Петровна, меня, старика, не отдавайте вы ему этого капитала в руки!

Живоедова. За совет тебе, Андрей Николаич, спасибо… Только что ж ты теперь сделаешь-то?

Лобастов. А мы сначала с стариком насчет духовной поговорим. Надо, сударыня, сначала добром попробовать.

Живоедова. Поговори ты ему, голубчик! Ну, а как он упираться станет?

Лобастов. Ну, тогда-с… надо еще об этом поразмыслить. Только уж, во всяком случае, вы, как начнет Иван Прокофьич кончаться, так заодно с Семен Семенычем и мне потихоньку шепнуть пришлите.

Живоедова. А я знаешь что удумала? нечем к Семену Семенычу посылать, так мы бы вдвоем это дело обделали?

Лобастов. То есть обобрать-то-с?

Живоедова. Да не обобрать – что ты, сударь, в сам-деле, как говоришь! обобрать да обобрать – только и слов у тебя! не обобрать, а попользоваться…

Лобастов. Не могу-с… грех-с…

Живоедова. Да что ж за грех..

Лобастов (прерывая ее).Грех, сударыня.

Живоедова. Ну, ин ладно, пусть Семен Семеныч старается. Только ты меня уж, сделай милость, с ним заодно не обмани. Вспомни ты, Андрей Николаич, что я кругом сирота, да и дело-то мое такое, что я с женским с своим умом никаких этих делов не понимаю… Так не обмани же ты меня!

Лобастов. Обмануть мне вас, сударыня, нельзя, да и не расчет, а только уж вы меня в третью часть примите!

Живоедова (вздыхая).Уж что с тобой делать! все лучше, нежели как он в сам-деле синенькой отпотчует!

За дверьми слышится шум.

Ну, теперь, кажется, и впрямь кто-то пришел. Живновский. Я, почтеннейшая благодетельница, на минуточку.

Сцена II

Те жеи Живновский.

Живоедова. Уж чего, чай, на минуточку. Ты только языком говоришь, что на минуточку… часто уж повадился!

Живновский. Я, пожалуй, и уйду, сударыня.

Лобастов. Вздор, любезный, без хлеба-соли из гостей не уходят… выпьем!

Живновский. Я, ваше превосходительство, от этого никогда не отказываюсь. По-моему, это неучтиво! Вот вчера, например, Семен Семеныч, сказывают, от шампанского отказался… ну, как вы там хотите, а я этого никогда оправдать не могу.

Лобастов. Что говорить… выпьем!

Живновский. Ваше здоровье, благодетельница! дай вам бог полнеть, добреть да богатеть… да женишка чтобы такого… чтоб искры из глаз посыпались! (Пьет.)

Лобастов. Ай да молодец! (Смеется.)Какого женишка-то пожелал: чтоб искры посыпались! Ай да поручик!

Живоедова. Ведь чего только не скажешь ты, стрекоза! Ну, уж посиди ин; вот ужо Иван Прокофьич выедет, так потешишь его, старика.

Боковые двери растворяются, и из другой комнаты показывается то же кресло, что и в первом действии.

Лобастов. А вот и он – легок на помине.

Сцена III

Те жеи Иван Прокофьич.

Последний в халате, ноги закутаны в одеяло.

Лобастов. Здравствуй, брат Иван Прокофьич! Рано на боковую собрался.

Иван Прокофьич (слабым голосом).Плохо, Андрей Николаич, сам уж чувствую, что плохо. Теперь еще как будто поотлегло маненько, а вчерась с вечеру да сегодня утром даже словно как в тумане был. Спасибо Ивану Петровичу – кровь пустил.

Живновский. Полноте, благодетель, еще поживете. Вот мы вам здоровья пожелаем. (Подходит к водке и пьет.)

Иван Прокофьич. Ничего, братец, даже не чувствую. Давеча и Аннушку не узнал.

Лобастов. Это, сударь, худо.

Живоедова. Уж и как худо-то! (Плаксивым, голосом.)Я к нему подхожу давеча с ложечкой, а он, голубчик, смотрит на меня, да и говорит: «Ступай, говорит, ты прочь, а пошли ко мне Аннушку!» Так во мне даже сердце-то все перевернулось!

Живновский. Это вы точно правду сказали, Анна Петровна. Я вот сколько уж раз при последних минутах присутствовал – там, знаете, в аптеку попросят сбегать, в другом месте подержать что-нибудь – и, однако ж, никак не могу привыкнуть… все, знаете, сердце в груди перевертывается!

Лобастов. У тебя оно поди уж наизнанку выворотилось!

Иван Прокофьич. Что нового, Андрей Николаич?

Лобастов. Да что, сударь, новенького? В газетах вон все про звезду какую-то пишут.

Иван Прокофьич. Эта, брат, звезда недаром.

Лобастов. Шумаркают тоже и в народе, да ведь в народе, сами знаете, всегда всякая несообразность идет.

Живоедова. Вот бы у Прокофья Иваныча спросить: он бы растолковал.

Иван Прокофьич. Да, брат, он на это мастер… Слыхал ты, как он число 666 толкует?..

Живновский. Я так думаю, благодетель, что водка дороже будет… вам же лучше!

Иван Прокофьич. Разрешил!

Лобастов. Что комета-с! вот это получше кометы будет: я уж полковником был, батальоном, сударь, командовал, а князь Семиозерский у маменьки под юбочкой еще квартирование имел, а теперь вот читаю в газетах – произведен, сударь, в генералы! Так это получше кометы будет!

Иван Прокофьич. Ну, а еще каких производств нет ли?

Лобастов. Федулов из полковников тоже в генералы произведен.

Иван Прокофьич. Какой это Федулов? Комиссариатский, что ли?

Лобастов. Тот самый.

Иван Прокофьич. Ну, этому следует. Хороший человек! Я, сударь, с ним дела имел по поставкам, так именно беспокойства никакого не знал. Что следует отдашь, а уж там зажмуря глаза принимают.

Лобастов. Зато нашего брата, батальонного командира, каким товаром награждают… ай-люли!

Иван Прокофьич. У вас, брат, сойдет!

Живновский. Именно сойдет. По служению моему в Белобородском гусарском полку случалось мне иногда принимать вещи – так именно удивляешься только! решето решетом, а сходит! А потому это, я вам доложу, сходит, что пригонка тут важную ролю играет! Живот, знаете, подтянут, там урвут, в другом месте ущипнут, ну, и созидаются из праха здания.

Иван Прокофьич. Ты, брат, тоже, видно, пригонку-то эту знаешь!

Живновский. Я чего не знаю, благодетель! только не оценил меня князь, а то на что бы ему лучше полицеймейстера! Вы спросите, в каких только я переделках не бывал!

Живоедова. Расскажи хоть что-нибудь, потешь Ивана Прокофьича за хлеб за соль.

Живновский (становясь в позицию).Слыхали ли вы, например, благодетель, что значит жидов травить? А я, сударь, не только слыхал, но в подробности эту штуку знаю, потому что она мне кровных своих родовых двести душ стоила!

Лобастов. Молодец, брат!

Живновский. А слыхали ли вы, что значит, например, от живого мужа жену увезть… и этак без малейшего с ее стороны согласия? А я, сударь, не только слыхал, но и испытал и даже отдан был за нее под суд!

Живоедова. И за дело, сударь! Против желания даму увезти – это уж последнее дело!

Живновский. А слыхали ли вы, что значит купца третьей гильдии, тоже против собственного его желания, телесному наказанию подвергнуть? А я, сударь, подвергнул, и даже не отвечал, потому что купец, по благоразумию своему, согласился взять с меня двести рублей на мировую…

Иван Прокофьич. Дурак, должно быть, купец сыскался. От другого ты и двумя тысячами бы не отъехал.

Живновский. А слыхали ли вы, что значит родного отца в рекруты сдать?

Лобастов. Ну, брат, заврался! Это происшествие-то ведь известное… не клепли на себя.

Живновский (не смущаясь).Положим-с. А слыхали ли вы?..

Живоедова. Ну, уж перестань лучше, батюшка; ты, пожалуй, такое что брякнешь, что женскому уху и слушать-то не надлежит.

Живновский. И вот, как видите, здрав и невредим предстаю пред вами!

Иван Прокофьич. Ну, чай, бока-то намяли тоже?

Живновский. Если уж и помяты бока, так не людьми, а судьбою, Иван Прокофьич! Судьба, это правда, никогда меня не жаловала и, можно сказать, всякое лыко в строку писала… От этого, может быть, и полицейместерского места я не получил! (Крутит усы и вздыхает.)

Иван Прокофьич. Ты бы поди и здесь травлю завел?

Живновский. Это как богу угодно, Иван Прокофьич!

Лобастов. Нет, ты лучше нам, братец, расскажи, где ты не перебывал?

Живновский. Это именно так: где-где я не перебывал? Был, сударь, в западных губерниях – там, я вам доложу, насчет женского пола хорошо! такие, сударь, метрески попадались, что только за руку ее возьмешь, так она уж и тает и тает. Такая, знаете, у них натура скоропалительная! Бывал я и в Малороссии – ну, там насчет фруктов хорошо: такие дыни-арбузы есть, что даже вообразить трудно! Эти хохлы там их вместо хлеба едят, салом закусывают… Бывал и в Петербурге-с – ну, это именно диковинная штука! Там я скрипача Аполлинари слышал – прежестоко играет! Кажется, всякое чувство на одной струне изобразить может.

Живоедова. Вот этакого бы мужа!

Живновский. Только немецкого духу много – этого уж я терпеть не могу! Ходят все съежившись, пальтишко на нем расстегнутый – так, страмота какая-то!

Иван Прокофьич. Похвалил.

Живновский. Ну, и обману тоже много: не различишь, который мещанин, который дворянин, который умен, который глуп. Насчет ума, я вам доложу, у них даже фортель такой есть: сядет этак и надуется, даже глазом не моргнет, будто думает… А у самого, сударь, только притворство одно, потому что и заместо головы-то каменоломня у него на плечах! Это верно-с!

Лобастов. Ха-ха-ха! а ведь это правда!

Живновский. А из всех мест нет прохладнее места Нижегородской ярмарки! Чего там только нет! Цыганки, тирольки! в одном углу молебен поют, в другом: ой вы, уланы!вавилонское столпотворение в живой картине! Я вам так доложу, что однажды я неделю там прожил, и была ли хоть одна минута, чтоб трезв был!

Иван Прокофьич. И после этакой-то жизни в Крутогорск попал! по купцам ходит, старое платьишко вымаливает! Ин дай ему, Анна Петровна, сертучишко старый там залежался…

Живновский. Приму с благодарностью-с… всякую лепту приму! Старый чулок пожалуете – и тот приму: к вам же на бумажную фабрику изойдет. Когда ж сертучок-то, матушка Анна Петровна?

Живоедова. Приходи ужо̀!

Иван Прокофьич. А что, брат, если бы тебя полицеймейстером-то к нам сделали, ведь ты бы нас, кажется, всех живьем так и поел!

Живновский (крутя усы).Гм…

Иван Прокофьич. То-то нравом-то ты больно уж озороват! Ты бы вот потихоньку да полегоньку, так, может, и послал бы бог счастья!

Лобастов. Нас бы и съел!

Все смеются. Ну вот, слава богу, ты и повеселел маленько, Иван Прокофьич!

Иван Прокофьич. Да этот проходимец хоть мертвого чихать заставит! Никаких киятров не надо!

Живновский. Я для благодетеля всем жертвовать готов; хотите, попляшу? Я по-цыгански отменно плясать умею.

Иван Прокофьич. Ну тебя! еще уморишь, пожалуй! А ты мне лучше скажи, Андрей Николаич, как у вас с Гаврюшенькой?

Лобастов. Гаврило Прокофьич, кажется, согласны.

Живоедова. То-то, чай, Леночке-то радости!

Лобастов. Уж и не говорите, сударыня.

Живоедова. Шутка сказать, тридцать первый годок все в девичестве да в девичестве!

Живновский. Да у вас, кажется, свадьба, генерал? А мне и не скажете? Я хоть бы поздравил!

Иван Прокофьич. Поздравить ты можешь, только вот ты, чай, отсюда пойдешь по городу звоны звонить…

Живновский (с рюмкой водки в руках).Как можно-с! Будто мы приличий не знаем. Желаю здравствовать жениху и невесте-с! (Пьет.)

Живоедова. Ты хоть бы стихи, сударь, сказал.

Живновский. Перезабыл все, сударыня. В старину много тоже приветствий знал, а нынче все испарилось.

Живоедова. Это от водки, сударь.

Лобастов. Только я вот чего боюсь, Иван Прокофьич, как бы малый-то не спятил!

Иван Прокофьич. Отчего бы, кажется, ему спятить! Партия хорошая, капитал ты за ней даешь резонный…

Живновский. А начнет пятиться, так и за волосяное царство ухватить можно. Вы только меня в ту пору призовите.

Иван Прокофьич (с сердцем).Да отстань ты, шабала, тут дело говорят.

Лобастов. Все как-то у них не так, Иван Прокофьич! Гаврюшенька вот вчера приехал, повернулся, да и вон… Ну, Леночка и в слезы-с! Так каково же мне, по-родительски, на эти слезы глядеть!

Иван Прокофьич. Ты сейчас уж и захотел! Такое дело временем, сударь, делается! Сначала оно точно будто противно, а после и обойдется!

Живоедова. Нет, Иван Прокофьич! Видала я влюбленных-то мужчин, так сразу даже словно накинется, сердечный!

Лобастов вздыхает.

Живновский. Ну, точно вы мою жизнь рассказываете, Анна Петровна!

Живоедова. Куда тебе, сударь! (Вздыхает.)

Иван Прокофьич. Ну, поглядим… если он тово… так, пожалуй, и пожурить можно!

Лобастов. Уж сделай милость, отец!

Слышен стук экипажа.

Живоедова. Чу, никак, наши подъехали!

Сцена IV

Те же, Настасья Ивановнаи Леночка Лобастова. Леночка очень длинная, худая и бледная девица.

Настасья Ивановна (подходя к руке отца).Здравствуйте, папенька! Я к вам и новую нареченную внучку привезла.

Лобастов (подводя Леночку).Прошу, сударь, любить.

Живоедова. Еще бы! да как же можно такую милашку не любить!

Иван Прокофьич. Здравствуйте, сударыня, дайте взглянуть на себя!

Леночка подходит к руке и целует ее Анна Петровна! подай сюда шкатулку!

Живоедова уходит.

Лобастов. Напрасно, брат; право, напрасно балуешь! (Леночке.)Да ты, голубушка, скажи что-нибудь дединьке, ну хоть малость какую-нибудь! (Ивану Прокофьичу.)Она, брат, у меня смирная…

Леночка. Bonjour, grand-papa!

Лобастов. Вот умница! (Гладит ее по голове.)

Живновский. Смирная жена в дому благоухание разливает – это и в старинных русских сказаниях написано!

Иван Прокофьич. Это, сударь, ничего, это хорошо, что смирная… (Леночке.)Да что ты будто худа, сударыня?

Живоедова (принося шкатулку).Это пройдет, Иван Прокофьич; вот замуж выйдет, через месяц и не узнаешь.

Иван Прокофьич (отдавая Леночке деньги).Вот тебе, сударыня, на первый случай от меня тысяча рублей на булавки… прошу любить!

Леночка. Ах, я вас, grand-papa, всю жизнь любить буду!

Живновский (вполголоса Живоедовой).Что это невеста-то будто сухопаровата… да и золотушна, кажется! Вот кабы этакая кралечка, как наша почтеннейшая Анна Петровна.

Живоедова. Всякому своя, сударь, линия. Вот я хоть и вышла телом, а все счастья нет!

Иван Прокофьич (Леночке).Куда ж ты, сударыня, молодца-то своего девала?

Леночка. Ах, grand-papa, я к вам на него с жалобой. Он совсем меня не любит, все говорит, что дела какие-то!

Иван Прокофьич. Это худо; ты должна его привлечь к себе.

Лобастов. Вот и я то же ей говорю, да уж очень она у меня смирна.

Живоедова. Смирна-смирна, а с мужчинами тоже не мешает иногда и порезвиться, душечка! Они это любят!

Лобастов. Слышишь, душечка? Анна Петровна тебе добра желаючи говорит.

Живоедова. Вы бы, голубушка, вот по щечке его потрепали или ущипнули – мужчины это любят!

Живновский. Ну, как ущипнуть, сударыня!

Живоедова. Разумеется, не по-мужицки, а тоже умеючи!

Живновский. Главное дело, в муже характер переломить надо…

Настасья Ивановна. Вот у меня Семен Семеныч на что благой, а тоже не я в нем, а он во мне заискивает… Потому что коли я захочу да упрусь, так что ж он против этого может сделать!

Живновский. Это правда, сударыня. Вот у меня тоже знакомая дама была, так она как рассердится на супруга своего, так только ножками сучить начнет – ну и спасует! (Леночке.)Это вам в поучение-с…

Иван Прокофьич. Да полно тебе сквернословить-то!.. Ты лучше, Настасья Ивановна, скажи, что у тебя в доме делается!

Настасья Ивановна. Да что делается? скука только одна – хоть бы комета, что ли, поскорей! Вот Семен Семеныч говорит, что война будет… хоть бы уж война, что ли! (Зевает.)Да вот еще Семен Семеныч сказывал, что Прокофий Иваныч веру переменить сбирается…

Иван Прокофьич. Как это веру? } ( Вместе) Живоедова. Вот новости-то!

Настасья Ивановна. Да я что-то и не поняла!

Иван Прокофьич. А ты толком говори, сударыня.

Настасья Ивановна. Ах, папенька, ведь вы знаете, как Семен Семеныч говорит скучно… Я с того самого часу, как за него замуж вышла, все зеваю.

Лобастов. Что ж он, в иностранную, что ли, веру перейти хочет?

Настасья Ивановна. Кто их там знает? Семен Семеныч сказывал насчет бороды что-то…

Живновский. В малаканы или в иудействующие записаться хочет.

Лобастов. А я так думаю, что просто-напросто бороду обрить задумал… (В сторону.)А ну, как он его простит! с одной стороны… нет, во всяком случае, это скверно, потому что этот сиволап в ту пору так тут и издохнет над ним… надо это предупредить. (Громко.)Может быть, от корысти он это делает, Иван Прокофьич, как думает, что ты при конце жизни находишься, так потешу, мол, старика, а там как умрет, опять сермягу надену и лес запущу.

Иван Прокофьич. Ну, он это напрасно.

Живоедова (смотря в окошко).Ах, батюшки! Да никак, это он и приехал! да какой несообразный!

Настасья Ивановна (тоже подбегая к окну).Представьте себе, в сертуке!

Леночка. И без бороды!

Лобастов. Как прикажешь, дружище?

Сцена V

Те жеи Баев.

Баев (входя, останавливается в дверях).Прикажешь, что ли, сударь, Прокофья-то Иваныча принять?

Иван Прокофьич молчит. Полно, сударь! ведь уж и гроб у тебя за плечьми стоит, а зла все позабыть не можешь! Иван Прокофьич! Ведь он от твоего же чрева плод… пустить, что ли?

Иван Прокофьич (в раздумье Лобастову).Принять, что ли, Андрей Николаич?

Лобастов. Как хочешь, любезный друг!

Живоедова (Лобастову).Да ты что же, сударь, на все стороны егозишь! А ты прямо говори, принимать или нет!

Настасья Ивановна. Охота вам, папенька, со всяким мужиком разговаривать! велите его прогнать, да и все тут…

Баев. Больно уж ты востра, как посмотрю я, сударыня, ведь Прокофий-то Иваныч тебе братец! Так ты нечем папыньку-то сомущать, должна бы по-христиански на мир ею склонить… Видно, и взаправду, сударыня, светопреставленье приходит – достанется тебе на том свете на орехи!

Настасья Ивановна. Что это, папенька, у вас всякий приказчик наставленья читать смеет! Я Семену Семенычу скажу, что у вас благовоспитанной даме в доме быть неприлично…

Иван Прокофьич. Не тронь ее, Прохорыч!

Баев. Больно она у тебя, сударь, волю с супругом-то взяли! Я бы этакую егозу взял бы да, поднявши бы рубашоночку, зелененькой кашкой так бы накормил… право слово бы накормил!

Живновский (забывшись).Молодец старичина!

Настасья Ивановна. Ну, вы еще что тут? Невежа!

Баев. Так вели ты его, сударь, к себе на глазки пустить! Вспомни ты, Иван Прокофьич, давно ли ты сам из звериного-то образа вышел? Давно ли ты палаты-то каменные себе выстроил? Давно ли тебя исправник таскал, да не за волосики, а все за бороду – так, стало быть, и у тебя, сударь, борода была!

Иван Прокофьич (с сердцем).Полно врать, дурак!

Настасья Ивановна. Это ужас! даже слушать тошно!

Баев. Вспомни родителя-то своего! Вспомни, как он, умираючи, тебе наказывал: «Ванька! паче всего браду свою береги!» Не зверь же он был, а человек, да такой еще человек, что, кажется, нынче и не родятся такие-то! Вспомни, как он жил! Не скобливши лица, так и в гроб лег, да и опояску тоже завсегда ниже пупка опущал!

Леночка. Ах, papa, какие непристойности!

Лобастов. Ничего, душечка, потерпи.

Живоедова. Да уйми ты его, Иван Прокофьич!

Иван Прокофьич молчит.

Баев. Вспомни, сударь, и про супругу свою Феклисту Семеновну, как она, сердечная, убивалася, когда ты браду-то свою князю власти воздушныя пожертвовал! От этой от прихоти твоей она, может, и в гроб пошла!

Настасья Ивановна (Леночке).Ах, ma chère, какое невежество!

Баев. Каких, сударь, тебе еще примеров надо?

Лобастов. Ты видишь, Прохорыч, что Иван Прокофьич в здоровье слаб.

Живоедова. Да я и не допущу – разве уж через мое грешное тело перейдет Прокофий Иваныч!

Баев. Не блажи, сударыня.

Иван Прокофьич (взволнованно).Прохорыч!.. Я теперь… нездоров… право!

Баев. Растопи ты, сударь, свое сердце! ведь он прихоть твою исполнил, нарядился, как ты желал… допусти же ты его до себя, дай хоть глазки-то свои закрыть единородному своему детищу!

Настасья Ивановна. Будто уж, кроме мужика, никто другой и глаза закрыть не может!

Баев. Что хорошего-то будет, как чужие да наемники только и будут кругом тебя, как владыка небесный к тебе по душу пошлет! С чем ты, с какими молитвами к нему, к батюшке, на Страшный его суд предстанешь? Куда, скажет, девал ты Прокофья-то? А я, мол, его на наемницу да на блудницу променял!.. А ведь наемники-то, пожалуй, и тело-то твое, корысти ради, лекарю на наругательство продадут!

Настасья Ивановна. Ты ври, да не завирайся, однако!

Баев. Не егози, сударыня, я дело говорю!

Живоедова (Ивану Прокофьичу).Что ж, Иван Прокофьич, коли вы холопу скверному при себе обижать меня позволяете, так, стало быть, я не нужна вам?

Иван Прокофьич. Полно, Прохорыч, перестань!

Баев. Пустить, что ли?

Сцена VI

Те жеи Прокофий Иваныч(без бороды и одет в сюртук, впрочем ниже колен).

Прокофий Иваныч (показываясь в дверях).Батюшка!

Женщины пронзительно вскрикивают.

Живоедова (загораживая ему дорогу).Не пущу! не пущу! переступи ты через мое тело, а не пущу!

Баев. Вели, сударь!

Иван Прокофьич (в сильном волнении).Пусти, Анна Петровна! пущай подойдет!

Живоедова отходит в сторону. Здравствуй, Прокофий!

Прокофий Иваныч входит робко.

Живоедова. Хоть бы Семен Семеныч пришел!

Настасья Ивановна. Этот Семен Семеныч только об добродетели умеет говорить, а вот как нужно когда, его и с собаками ие сыщешь!

Баев (Прокофью Иванычу).Кланяйся, сударь, кланяйся родителю в ножки!

Прокофий Иваныч (падая в ноги).Батюшка! Прости ты меня! Согрубил, власти твоей великой родительской не послушал!

Живоедова. Поздно спохватился, почтенный!

Баев. Блажен муж иже и скоты милует, сударыня!

Иван Прокофьич. Я, Прокофий, ничего… Я зла на тебе не помню… только чего же ты теперь от меня хочешь?.. да ты встань!

Баев. Ничего, сударь, и поползает перед родителем!

Прокофий Иваныч (стоя на коленях).Я, батюшка, ничего не желаю… я прошу вас, как вы немощны, так позвольте только почаще навещать вас… (Кланяется в ноги.)

Настасья Ивановна. Это вы, братец, не худо выдумали.

Иван Прокофьич. Я, брат, не знаю… у меня и в голове что-то мешаться стало… что ж, кажется, это можно? (Смотрит на присутствующих.)

Живоедова. При твоих, сударь, немощах да чужой человек… да он тебя, сударь, из себя только выводить станет!

Иван Прокофьич. Только ты, брат, не часто… я нонче уж не тот, брат… скоро вот умирать начну!

Баев. Что ж, Иван Прокофьич! не чужой человек! Если что и непригожее увидит, как сын простит.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю