Текст книги "Сирийский рубеж 3 (СИ)"

Автор книги: Михаил Дорин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 8

После разговора с Бунтовым осталось два вопроса. Во-первых, за какие такие таланты и знания я заслужил от Бунтова назначение «советником по операции»? И это при наличии в штате целого Тобольского, у которого опыта побольше моего. Ну и Дима Батыров, хоть и недавно в Сирии, но явно не балбес.

Ну и во-вторых – что ж это будет за операция, раз её решили провести в отместку за Су-24? По сути роль вертолётов тут незначительная. Удары должны наносить самолёты.

Обдумывая ответы на эти вопросы, я чуть было не задремал на командном пункте, пока Бунтов ожидал задачу сверху.

В помещении командного пункта, тем не менее, продолжалась внутренняя работа. Оперативный дежурный отвечал на звонки. Его помощник тоже не сидел без дела и заполнял очередной журнал. В динамике изредка можно было услышать голоса наших лётчиков, выполняющих задачи в воздухе.

Всё течёт равномерно и спокойно.

– Леонид Викторович, я ни на что не намекаю, но мы уже с вами два часа сидим и не разговариваем, – сказал я, в очередной раз прогоняя нахлынувшую на меня сонливость.

– Пока ничего не ясно. Ждём прибытия заместителя командира корпуса. Он будет контролировать выполнение, – ответил Бунтов.

Ещё и замкомандира корпуса здесь будет. Надеюсь, что не Мулина решили «попросить» остаться после госпиталя.

– Понятно. Тогда я с вашего разрешения пойду? Вы не против? – спросил я.

– Да. Иди наверное. Как что-то прояснится, я пошлю за тобой, – устало вздохнул Бунтов.

На улице уже вечерело. Ветер стих, а жара постепенно шла на убыль. Преодолев выстроенные заграждения из бомботары, я зашёл на территорию так называемого жилого городка. Он ещё только строится, но несколько модулей уже были собраны. Лётчики моей эскадрильи пока ещё жили в палатках.

– Сан Саныч! Дорогой! Испытатель ты наш! – бросился ко мне обниматься Рубен Хачатрян, когда я подошёл к палатке.

В небольшой беседке был вечерний сабантуй с изрядным потреблением печенья и чая.

– Садись, командир! Я тут передачку получил от брата… Ну не брата, а свата моего папы, – поправился Рашид, уступая мне место за столом.

– Сан Саныч, а ты почему не улетел? – спросил у меня Рубен.

– Да билетов не было. Вот жду, когда появятся, – улыбнулся я.

Естественно, что я сказал парням о просьбе Бунтова. Никто особо не удивился.

Ибрагимов придвинул ко мне коробку с прозрачной крышкой. Такие сладости мне в Союзе повстречались впервые, но выглядели они аппетитно.

– Курабье, верно? – спросил я, заканчивая со всеми здороваться и обниматься.

– Ай, Сан Саныч! Это бакинское курабье, – сказал Ибрагимов с воодушевлением.

– Да-да. Рашид говорит, что есть опасность заговорить на его родном языке, если много съесть, – добавил Кеша, который себе отложил уже три печеньки.

Видимо, Петров так сильно хочет выучить азербайджанский.

Всех интересовало, каково это выполнить катапультирование из вертолёта. Описать было несложно, но особой радости от воспоминаний об этом событии, я не испытывал. К тому же, пришлось пожертвовать опытной машиной. Но спасение товарищей всегда видится мне более важным делом, чем сохранность вертолёта.

– Ладно, теперь к делу. Что говорят? Когда операция? – спросил я у всех.

– Каждый день спрашиваем. Надо ведь как-то ответить, а командование молчит, – проворчал Кеша, продолжая уплетать курабье.

При этих словах появился Тобольский. Вид уставший, лицо вспотевшее. Разгрузка надета прям на футболку.

– Рад видеть, Сан Саныч! – поприветствовал меня Олег Игоревич, приобняв за плечи. – И тебя тоже не отпустили?

– Всё ж на мне – внешняя политика, внутренняя, армия тоже держится. Вот и операцию не могут провести.

– И не говори.

Комэска присел за стол, и ему тут же налили чай. Закончили мы уже, когда вышла луна и большая часть личного состава разошлась по палаткам. Нам же с Тобольским предстояло ещё сходить на совещание.

На командном пункте уже было достаточно шумно, когда мы появились с Олегом Игоревичем. Рядом с картой стояли командиры и замкомандиры эскадрилий, Дима Батыров, сам Бунтов и неизвестный мне человек в лётном комбинезоне.

– Так, вот и вертолётчики. Опаздываете, товарищи. Слышал, как вы чаи гоняли, – проворчал гость.

Он мне уже не нравится. Батыров мне шепнул, что зовут этого зама командира корпусом Каргин Виктор Викторович.

– Имеем право в личное время. Кстати, о месте и времени совещания никто не объявлял, товарищ полковник, – парировал Тобольский.

– Ладно. Некогда отношения выяснять. К делу. Довожу замысел операции, – сказал представитель командования корпуса.

Нашему полку было предписано нанести серию ударов по объектам в приграничной полосе. А именно – по радиолокационным постам, опорным пунктам и складам вооружения, которые уже успели соорудить на территории Турции.

По сути, мы также продолжаем бороться с мятежными войсками и бандформированиями, которые орудуют на севере Сирии. В чём здесь ответ Турции, неясно.

– Естественно, что никто не собирается наносить удар по базе Инджирлик. Есть информация, что Ф-16 вылетал именно оттуда. Ударить по строящимся заводам турецкой авиационной промышленности мы тоже не можем – они далеко. Поэтому исходим из того, куда можем достать и на что нам дали добро. Всем это понятно? – спросил Каргин.

Вопросов ни у кого не возникло. Дальше всё пошло быстрее. Командирам самолётных эскадрилий «раздали» цели, довели маршруты и порядок работы в районе нанесения ударов.

Довели также и порядок работы с Як-44 и самолётами-прикрытия. Следом пришла очередь довести порядок ПСО.

– А порядок ПСО, доложит у нас… – посмотрел Бунтов на Батырова, готовясь на него перекинуть эту обязанность.

Ай да молодец, товарищ командир смешанного полка! От такого финта даже Батыров обалдел. А Тобольский и вовсе прикрыл глаза.

– Доложит майор Клюковкин, – переадресовал на меня Бунтов, когда Димон стрельнул в мою сторону глазами.

Вот так и тащи потом этих академиков по всем горам Афгана! А они даже доложить нормально не могут.

– Хм, интересно, – сказал я.

– Товарищ майор, вы будете докладывать или нет? – наехал на меня Каргин.

– Во-первых, порядок ПСО доводит обычно начальник поисково-спасательной службы. Во-вторых, я вообще не принимаю участия в вылетах. Если нужно моё мнение по порядку ПСО, я готов его высказать.

– Высказывайте, – показал на карту Виктор Викторович.

Я подошёл ближе и показал зоны, где следовало бы разместить экипажи ПСС.

– Расчётное время выхода в зону дежурства для этих вертолётов – за 10 минут до подлёта ударных групп. Однако без прикрытия экипаж ПСО рекомендую не отправлять. Хребет Джебель-Ансария скрывает ещё много отрядов боевиков.

– Почему мы их ещё не уничтожили там? – спросил Каргин.

– Не могу знать. Наверное, в сирийской армии думают, что они оттуда как-нибудь сами уйдут, – ответил я.

Каргин посмотрел на меня и улыбнулся.

– Хорошо. Сан Саныч, я полагаю? – протянул он мне руку.

– Так точно, Виктор Викторович, – ответил я, пожимая её в ответ.

– Мы с вами завтра будем наверху, – показал Каргин на потолок.

Тем самым полковник намекнул, что завтра будет находиться рядом с руководителем полётами. Там, если честно, связь лучше.

– То есть, вы, я и группа руководства полётами.

– Именно. Будете мне помогать в деле организации управления армейской авиацией. Командир полка мне вас рекомендовал, как знающего, опытного и ответственного офицера.

Я аж чуть не покраснел. А вот Батыров, козёл, еле сдержал улыбку. Наверняка не верит, в то что я именно такой – знающий, опытный, ответственный.

– Будем работать, Виктор Викторович, – ответил я.

– Будем. Всем спасибо! Отдыхаем, – объявил Каргин и, в сопровождении, Бунтова пошёл на выход.

А вот сейчас Виктор Викторович мне уже нравится.

– Чуть не забыл. Сан Саныч, а что у вас за история с УАЗиком в Соколовке случилась? Расскажете? – остановился Каргин перед дверью.

Тут уже Батыров не выдержал и заржал. Не смог сдержаться и Тобольский. Ох уж этот УАЗик! До сих пор по всем войскам легенды слагают.

– Разрешите завтра. Заодно и подготовлюсь, чтоб более подробно всё рассказать, – ответил я с иронией в голосе.

– Хорошо. Всем доброй ночи, – сказал Виктор Викторович и вышел вместе с Бунтовым.

Перед сном я предъявил Батырову не только за смех, но и за «стрелки» в мою сторону по поводу ПСО. Конечно же, мы отошли с ним в сторону, чтобы я не нарушал субординацию.

– Димон, это что было на совещании? Ты в ПСО не волокёшь?

– Саня, давай не возбухай. Это для твоего же блага, – ответил Батыров.

– Для моего же блага, я должен быть уже в Торске в моей уютной служебной однушке и пить чай с Антониной Белецкой. Ну ладно! Чай мы бы сейчас не пили, а занимались несколько другим делом.

– Скоро будешь. Надо просто, чтоб ты был здесь.

– Кому надо⁈ Тебе⁈ – возмутился я.

Батыров выдохнул и достал сигарету. Похоже он что-то знает о настоящей причине моего пребывания здесь после госпиталя.

– Так, не тяни кота за Фаберже. Быстро говори.

– Ну это я попросил Бунтова. Точнее настоял, чтобы тебя оставили, – сказал Батыров.

– И зачем? Только не говори, чтоб было тебе спокойнее. Мол Тобольский в воздухе, а я тут, на земле, – возмутился я.

– Всё так и есть. Олег Игоревич опытный, но я доверяю только тебе…

Ой, ерунда ерундовая! Бред сивой кобылы!

– Ты мог бы мне лично сам это сказать, товарищ подполковник. Мол, Саня, брат, на пару дней задержись. Но нет же! Ты, как обосранный заяц, решил зайти издалека. Красавчик! – показал я Батырову большой палец.

– Правда⁈ – удивился Димон.

– Нет. Пошли операцию будем разрабатывать. Завтра работы много.

Утром подъём был ранний. Лётный состав уже с первыми лучами солнца был готов к запуску. Техники быстро подготовили самолёты и вертолёты.

В это время я уже был на КДП рядом с руководителем полётами.

– О! Здаров! – поприветствовал меня Володя Шохин – бессменный руководитель полётами в Хмеймиме.

– Привет! Готовы? – спросил я, заметив как Владимир разложил план вылетов на сегодня перед собой.

– А то! Не каждый день турку даём просраться, – посмеялся Шохин и встал со своего места.

В зале управления уже стояли индикаторы системы ВИСП-75, с помощью которых группа руководства управляла полётами. Пока что всё было тихо. Запуск дали только для Як-44 и его прикрытия.

Пока я смотрел на стоянку, кто-то докладывал и вызывал Шохина через аппараты громкоговорящей связи. Но он даже не дёрнулся.

– Владимирович, а ты ответить не хочешь пожарной машине? – спросил я.

– Саня, у меня правило. Я ни одну смену не начинаю, пока не налью себе чай или кофе, – ответил он, наливая кипяток в кружку.

Тут на КДП появился и Каргин. Поздоровавшись со всеми, он снял куртку и сверился со временем на больших часах.

– Время контролируем, – скомандовал Виктор Викторович и занял место… Шохина.

В этот момент лицо Каргина изменилось.

– Так, а где РП сидит? – спросил полковник.

– Вы на его месте, – ответил я.

Каргин мгновенно подскочил и пересел на другой стул.

– О нет! Спасибо! То-то я почувствовал, что мне как будто по заднице током било.

Все поулыбались от такой оценки работы руководителя полётами. Не зря это рабочее место зовут электрическим стулом.

Володя вернулся на своё место. Заместитель командира корпуса ещё раз сверил часы. На КДП воцарилась тишина. Да и на самом лётном поле всё затихло.

В этот момент на перила балкона за окном приземлилась небольшая птица. Я подошёл ближе к окну, чтобы рассмотреть незваного гостя. У птицы был короткий раздвоенный хвост и очень длинные, загнутые назад крылья, напоминающие полумесяц.

– На стрижа похож, – сказал я.

Зазвонил красный телефон. Прилетевший к нам стриж быстро упорхнул. Как раз когда Каргин поднял трубку.

– Да, товарищ командующий! Готовы. Ждём. Есть в расчётное, – ответил Виктор Викторович и повесил трубку.

Прошло три минуты, и Каргин дал команду в эфир.

– Внимание! Режим 10.

Тут всё и началось. Взревели двигатели вертолётов, начав запускаться раньше ударных групп бомбардировщиков и штурмовиков. Як-44 уже вырулил на полосу и начал разбег. Следом за ним взлетела пара МиГ-29, которые будут его прикрывать.

Начали хрипеть динамики. Стёкла КДП вздрагивали от прогрева двигателей на полосе. Каргин только и успевал что-то помечать себе, но потом просто начал переписывать всё у Шохина.

– 201-й, режим 11, – услышал я доклад Тобольского, который означал готовность к взлёту.

Он со своей группой в составе звена Ми-28 и звена Ми-24 должен будет нанести удар по опорным пунктам на севере провинции Латакия. Эту задачу вчера отработали даже «пешим по лётному».

– Внимание, паашли! – скомандовал Олег Игоревич.

Вертолётная стая начала постепенно взлетать, уходя резким отворотом на север. Следом начали запускаться и экипажи ПСО.

– 501-й, режим 11, – услышал я низкий голос одного из командиров Ми-8.

– Да ну на фиг, – проговорил я и подошёл к плановой таблице, которая лежала у руководителя ближней зоны.

Фамилия лётчика была Могилкин. Тот самый, который в госпитале в Думейре лежал с фурункулом. А до этого его, скрепя зубами, допустил в Сирии летать Тобольский.

– Что не так, Сан Саныч? – спросил у меня Каргин.

– На ПСО поставили молодого парня. У него опыта мало, – не стал я врать.

– Вот и будет набираться, – махнул рукой Виктор Викторович.

Кто ж против. Когда-нибудь Могилкину всё равно предстояло бы выполнить первый боевой вылет.

Экипажи ПСО под прикрытием Ми-24 взлетели в направлении района дежурства. Тут настала очередь запускаться и выруливать «тяжёлой артиллерии».

Мгновенно над лётным полем воцарился неимоверный гул. Начали запускаться Су-24 с полной бомбовой загрузкой. Следом загудели двигатели Су-25.

– 105-й, режим 11, – доложил в эфир Бунтов, который был ведущим группы Су-24.

Его пара стояла на исполнительном старте и прогревала двигатели. Воздух буквально рвался от нарастающего гула. Но это было только начало.

– 105-й, режим 12. Паашли! – скомандовал командир полка.

Секундная тишина и тут воздух разорвал гул форсажей. Ощущение было такое, будто стёкла ещё немного и выпадут. «Рашпиль» мчался по полосе, подняв нос. Совсем немного и он оторвался от бетонной поверхности.

И так в течение пятнадцати минут практически вся штурмовая и бомбардировочная авиация полка ушла на задачу. Началось томительное ожидание и нервное прослушивание канала управления.

– 5000 занял.

– Наблюдаю. Пристроился справа, – вёл Бунтов переговоры в эфире.

Что-то больше разобрать было сложно. Вертолёты и вовсе не слышно. Больше всех давали команды операторы Як-44.

– Выходим на боевой. Главный включил.

– Готов к работе.

– Понял.

Все фразы произносились быстро, чётко. Даже при плохом качестве связи я всё прекрасно разбирал.

– Строго по времени, – приговаривал Каргин, прохаживаясь вдоль окон.

– 201-й, понял, вышли на боевой, – подтвердил оператор Як-44 местоположение группы Тобольского.

Я продолжал себе отмечать, где примерно сейчас находятся вертолёты. То же самое делал и руководитель ближней зоны и Шохин.

Совсем немного времени остаётся до удара. Представляю, какое сейчас напряжение в кабинах самолётов и вертолётов. Я взглянул на экран локатора. Несколько меток уже практически у самой границы с Турцией. Пожалуй, нет уже пути назад.

– Внимание! Сброс, – доложил Бунтов.

Каргин быстро подошёл к телефону и позвонил с докладом командующему. В эфире продолжались бодрые доклады о сбросах бомб.

Прорвался даже Тобольский. Его группа отработала по целям.

– Понял. У всех… – начал говорить оператор Як-44, но прервался.

В эфире продолжалась свалка, в которой и позывной то разобрать было нельзя.

– Понял, на обратный. Всеми отработал.

– Вышел вправо. Готов на обратный курс.

– Вправо… крен… Не пойму…

Последняя фраза меня насторожила. Голос был какой-то напряжённый.

– Владимирович, у кого-то что не так, – сказал я, подойдя ближе к динамику на его рабочем столе.

– 501-й… эм…

– Повторите, 501-й, – переспросил оператор Як-44.

– 501-й, иду по обратному. У меня что-то с управлением.

Это был Могилкин. Если какой-то отказ, ему нужно садиться и не геройствовать.

– Саныч, что скажешь? – спросил у меня Каргин, который только что услышал о проблеме.

– Пускай подбирает площадку и садится. Второй вертолёт ПСО подберёт, – сказал я.

– Нет, на аэродром пускай летит. Если может, конечно, – дал Виктор Викторович команду Шохину.

– Ни в коем случае, товарищ полковник! Это же управление. Сейчас его вертолёт на морально-волевых тянет, – возмутился я.

– Если не получится, тогда подберёт площадку, – отмахнулся Каргин.

– Нет. Володя, дай команду подбирать площадку, – настоял я.

Понятно, что руководитель полётами может послать и меня, и Каргина. Руководящие документы ему позволяют в таких ситуациях не выполнять указаний даже командиров и начальников.

Шли секунды, а Шохин так и не давал команду на посадку.

– Вова, дай команду, – продолжал настаивать я.

– Нет! Клюковкин, уйди! Прекрати паниковать, – громко сказал Каргин.

Шохин поднёс тангенту и дал команду подбирать площадку и садиться. Причём повторил это дважды, но Могилкин молчал.

– Эм… 501-й. Не могу… удержать… Вращать начинает. И педали не работают.

Дождались!

– Так, а что теперь делать? – тихо произнёс Шохин.

Я быстро забрал тангенту у Шохина, который успел перед этим дать команду всем работать на приём.

– Скорость 120–130 установи. Аккуратно работай шагом. Не проваливай вертолёт, – дал я подсказку Могилкину.

– Да… да, пока в горизонте иду. Скорость 120, – ответил он.

– Ручкой управления сделай правый крен. Плавно только.

– Сделал, – спустя несколько секунд доложил Могилкин.

Сейчас у парня возможно один из самых сложных отказов – отказ путевого управления. Покинуть вертолёт он не может. У него на борту группа огневого прикрытия, а это 7 человек.

– Азимут, дальность? – быстро запросил у старшего помощника Шохин.

– 20°, дальность 35, – ответил руководитель ближней зоны.

– Это далеко. И под ним населённые пункты, – сравнил с картой Шохин.

Каргин в этот момент слегка побледнел. Ведь именно он давал команду, чтобы Могилкин продолжал полёт.

Глава 9

Я решил помочь полковнику и полностью погрузиться в проблему Могилкина.

– 501-й, пригодную площадку видишь под собой? – спокойно спросил Шохин.

– Нет. Холмы, расщелины, лесопосадки. Домов много. Куда садиться, не вижу, – громко доложил в эфир Могилкин.

Похоже, что придётся тянуть пацана на аэродром.

– Володя, дай аварийку. И переведи 501-го на другой канал, – предложил я.

– Поддерживаю, – сказал Шохин и включил вторую станцию, предварительно сменив на ней канал. – 501-й, вам на 7 канал переход.

– 501-й понял, – ответил Могилкин.

Пока я ждал выхода на связь со мной Могилкина, атмосфера в «аквариуме» КДП накалялась. И это не только из-за вышедшего солнца и жара от работающих блоков аппаратуры.

Динамики на командно-диспетчерском пункте продолжали разрываться от постоянных докладов. Экран диспетчерского радиолокатора был весь в метках от самолётов, которые слетались в Хмеймим после выполнения боевой задачи.

Руководитель ближней зоны только и успевал давать экипажам команды по порядку захода на посадку.

– 354-й, вам заход «рубежа». Занимайте 1000.

– Артек, 354-й, мне выработка нужна. Минут 10, – докладывал экипаж.

– Вас понял. На маяк 2100. 367-й, вам заход с круга 600.

– 367-й, у меня топлива много. Разрешите «с рубежа», а далее с проходом.

– 367-й, разрешил 1000, – ответил руководитель ближней зоны.

– 345-й, у меня мало топлива. Я готов с круга зайти.

– 345-й, вас понял. Вам курс к третьему развороту. Снижение 600.

– 378-й, а у меня уже 2700 остаток. Я слева от тебя 345-й.

– Тогда, 378-й, вам к третьему 600. 345-й, вам пока на курс 270°, – не останавливался руководитель ближней зоны.

И все эти фразы прозвучали меньше чем за полминуты.

– 501-й, Артеку, – запросил я Могилкина.

– Да… ответил… Иду на 500 метрах.

– Понял, – ответил я.

Тут же услышав эту информацию, руководитель ближней зоны начал растаскивать самолёты в разные стороны.

– Подборщики где? Живее. АТО ответь руководителю! Пожарку и команду техпомощи в готовность. У нас борт с отказом, – продолжал Шохин руководить службами на лётном поле.

Шум невероятный. Каждое слово и команда что-то означают и необходимы для общего процесса управления полётами.

– Володя, что там? Какой расход? Все сработали или нет, – спросил Каргин Шохина.

– Не до бомб сейчас, – ответил ему Шохин.

– Что у нас с 501-м? – поинтересовался Каргин.

– Он в азимуте 30 на удалении 25. Идёт на точку.

Сейчас у Могилкина однозначно есть правое скольжение и его начинает сносить.

– На отклонение педалей не реагирует вертолёт.

– Понял. Скорость 150 сделай, – подсказал я Могилкину.

Тут ко мне подошёл Каргин.

– Ну что там? Когда посадка у него будет?

– Виктор Викторович, не будем загадывать. Так что не отвлекайте, – тихо сказал я, стянув с себя верхнюю часть комбинезона.

Прошло несколько секунд, и я обнаружил метку Могилкина на индикаторе.

– Азимут 35, удаление 20, – показал мне его руководитель ближней зоны.

– Установил 150, – выдохнул в эфир Могилкин.

– Крен держи 5–7°. Так скольжение будет минимальным.

– По… понял, – ответил молодой лётчик.

– Вы хорошо сохраняете спокойствие, товарищ майор, – шепнул мне руководитель ближней зоны, который продолжал крутить экипажи, заводя их на посадку.

– Тут нервничать нельзя. Иначе и лётчик начнёт мандражировать.

Могилкин продолжал докладывать свои действия. Как я и думал, если поднял рычаг шаг-газ, значит отклоняй ручку управления вправо. Если нужно рычаг опустить, то ручку веди влево.

Я взял бинокль и начал искать вертолёт Могилкина.

– Вижу. Владимирович, что с ветром? – повернулся я к Шохину.

– Справа под 40 до 7 метров в секунду.

Я наклонился к руководителю ближней зоны и посоветовал, чтобы он заводил Могилкина левым разворотом. И со снижением.

– Хорошо. 501-й, влево разворот на посадочный.

– Эм… а я могу вправо.

Я помотал головой. Начнёт разворачиваться вправо, не сможет плавно снижаться.

– 501-й, левым разворотом, – дал команду руководитель ближней зоны.

– Понял. Влево на посадочный 178. Снижаюсь. Точку наблюдаю, – ответил Могилкин.

Сейчас на посадке у него ветер будет справа. Это ему облегчит пилотирование. Я посмотрел в бинокль, чтобы рассмотреть вертолёт и как он себя ведёт.

– Раскачал, – произнёс я.

Каргин всё это время сидел рядом с Шохиным и молчал. Виктор Викторович ждал посадку Могилкина, обтекая потом.

– Товарищ полковник, может вам водички холодной? – предложил ему Володя Шохин.

– Некогда. Посадку контролирую, – буркнул Каргин.

– Скорость 150, вертикальная сколько у тебя? – спросил я у Могилкина.

– 3 метра держу.

– Так и держи. Не раскачивай вертолёт. Энергично тормози с 30 метров, – сказал я, подойдя к окнам.

Ми-8 начал слегка дёргаться влево, но Могилкин удерживал его в створе полосы. Видно, что опускает рычаг шаг-газ ступенчато.

– Давай-давай, – услышал я за спиной тихий голос Каргина.

– Прошёл ближний. Готов к посадке, – доложил Могилкин.

– Посадку разрешил. Ветер 220 до 7 метров, – ответил ему Шохин.

– На высоте 10–15 – уменьши шаг на 1.5–2.5 градуса, – передал я подсказку Могилкину.

– Понял.

В голосе Могилкина ещё была нервозность. Ему немного осталось, чтобы посадить Ми-8.

Вертолёт подходил к земле и начал замедляться.

– Шагом поддержи вертолёт. Гаси вертикальную, – продолжал я подсказывать со стороны, когда вертолёт был уже у самой полосы.

Касание! Тут же вертолёт начал сходить с полосы.

– Двигатели, – напомнил я.

– Выключаем. Останавливаемся, – выдохнул в эфире Могилкин.

Получилось даже очень неплохо. Вертолёт сел, а съехав с полосы – освободил её для посадки остальных самолётов.

– Спасибо… – тихо сказал в эфир Могилкин.

Шохин посмотрел на меня, думая что я сам отвечу. Но это право принадлежит руководителю полётами.

– Это всего лишь наша работа. Всего доброго! – ответил Володя, и я отдал ему тангенту аварийной станции.

Только на полосу произвели посадку наши вертолёты, как Шохин поблагодарил меня за помощь, а вот Каргин не торопился с нами разговаривать. Зато он с касанием полосы крайнего самолёта уже поспешил доложить командующему.

– Так точно! Все на земле. Всё в рабочем порядке. Спасибо, – сказал Виктор Викторович и повесил трубку.

Сейчас он был похож на большого ребёнка в магазине игрушек.

– Разрешите, к Могилкину схожу, – спросил я.

– Да, конечно. Всем спасибо! Командующий доволен, – громко объявил Каргин.

Пожав всем руки, я спустился вниз и пошёл к Ми-8, который всё так же стоял рядом с полосой. Его уже подцепили водилом и начали буксировать на стоянку. Экипаж наверняка был в вертолёте, поскольку никого из них я не увидел идущими за Ми-8.

Только вертолёт проехал мимо меня, как из грузовой кабины выпрыгнул Могилкин и подошёл ко мне с докладом.

Выглядел парнишка уставшим. А ещё больше он был взмокший. При такой посадке это не мудрено.

– Товарищ майор, при выполнении полёта…

– Вольно. Молодец, – пожал я ему руку и похлопал по плечу. – Не страшно было?

– Да… как-то не заметил. Но пропотел, – улыбнулся Могилкин.

– Это я вижу. Пойдём к себе. А по дороге расскажешь, как у тебя путёвое управление отказало.

По словам молодого лётчика, по ним отработали с земли. С того самого хребта Джебель-Ансария. Произошло попадание в хвостовую балку, и от этого началась вся «свистопляска».

Я подошёл к вертолёту и обнаружил несколько попаданий крупнокалиберного пулемёта в районе рулевого винта.

– Думаю, что нам повезло, Александр Александрович, – произнёс за моей спиной Могилкин.

– Везёт тому, кто везёт. А вы действовали правильно. Всё как в Инструкции экипажу и в соответствии с указаниями руководителя полётами.

– Но вы же сами больше всего давали нам подсказок?

– Тебе показалось, – улыбнулся я.

Пока мы осматривали вертолёт, к нам подошёл и Тобольский с Батыровым. Вспотевшие, с широко открытыми глазами и кучей вопросов.

– Как действовал? – спросили Олег Игоревич.

– Что было? Кто отработал с земли? – следом за ним задал вопрос Дмитрий.

И таких вопросов было много. Могилкин аж потерялся, кому из этих двоих подполковников ему нужно первому ответить.

– Да я… как по Инструкции действовал, – выпалил молодой парень.

Я встретился взглядами с Тобольским и Батыровым. Думаю, что они поняли – парня надо отпустить.

– Могилкин, молодец. Ты свободен. А мы с Сан Санычем сами поговорим, – сказал Батыров, пожимая ему руку.

Отойдя в сторону, я пересказал произошедший авиационный инцидент. Не забыл я и про товарища Каргина сказать.

– Понятно. Этот Виктор Викторович метит на командира корпусом, когда уедет в Союз действующий, – объяснил Батыров, снимая с себя жилет НАЗа.

– Я чего-то не понимаю в армии? Тут что, какое-то место для получения званий? – спросил недовольно Тобольский.

Батыров вопросительно на него посмотрел. Димон ведь и сам сюда приехал не только по зову сердца и желанию вновь исполнить интернациональный долг.

– Как вариант, Олег Игоревич. Здоровый карьеризм. Вы мне лучше по операции расскажите, – сказал я.

Для армейской авиации всё прошло замечательно. Тобольский сказал, что все отработали на отлично. Цели уничтожены под корень.

– Осталось выяснить, как отработали самолёты, – произнёс Батыров.

Вечером объявили общий сбор лётного состава. Полковник Каргин собрал всех командиров в кабинете предполётных указаний. Совсем недавно был построен из сборных конструкций штаб полка. Там же было и это знаковое и столь нужное помещение.

– Запах ещё не выветрился, – жаловался Кеша, когда мы с ним сидели в классе.

– И жарко. Кондиционеры вообще не справляются, – обмахивал себя тетрадью один из лётчиков.

Причиной нерабочего состояния была простая вилка, которая не была вставлена в розетку. Оттого кондиционеры не работали совсем.

– Товарищи офицеры! – прозвучала команда от Бунтова, и все поднялись со своих мест.

В кабинет вошёл Каргин в сопровождении одного старшего лейтенанта и девушки-ефрейтора из нашего штаба. В руках у них был большой поднос и коробка. Места им были выделены у стены на отдельных стульях.

– Товарищи офицеры, прошу садиться.

Как только шум прекратился, а Виктор Викторович о чём-то быстро переговорил с Бунтовым и Батыровым, начался предварительный разбор.

– Итак, начнём с разбора нашей операции. Цели были достигнуты. Командующий Ограниченным контингентом передал всем благодарность за чёткую работу. Думаю, что все понимают, какую цель мы преследовали.

В течение следующих 30 минут каждый ведущий группы доложил порядок, как и куда наносили удары. Не обошли стороной и Могилкина.

Каргин уделил этому инциденту совсем немного времени.

– Отдельно хочу выделить лейтенанта Могилкина. В своём первом боевом вылете столкнулся с такой неисправностью. Да, может не сразу решил выполнить посадку, а тянул до аэродрома. Но посадку выполнил. И вертолёт сохранил, и людей на борту доставил.

Виктор Викторович вышел из-за трибуны, подошёл к Могилкину и пожал ему руку.

– Молодец! Леонид Викторович, думаю парня можно представить к награде. Жду от вас в ближайшие дни рапорт, – распорядился Каргин.

– Есть, товарищ полковник, – ответил Бунтов.

Заместитель командира корпуса вернулся за трибуну.

– Есть у кого что-нибудь добавить? – спросил Каргин.

Ну я молчать не стал. По-моему, сегодня не только лётчики прекрасно выполнили свою работу.

– Товарищ полковник, разрешите добавить? – поднял я руку, и Каргин кивнул.

Поднявшись, я встретился взглядом с Батыровым. У него на лице было написано – только не кричи. Был бы от этого толк, можно было бы и покричать.

– Я бы хотел сказать спасибо от лица всего лётного состава инженерно-техническому составу и всем подразделениям обеспечения. Работали слаженно, быстро и чётко. Сам я находился на КДП рядом с руководителем полётами и всё видел. И особая благодарность группе руководства полётами.

– Спасибо, товарищ майор. Все молодцы, – закивал Каргин. – И вот… всех, кого Клюковкин назвал, тоже отметить, Леонид Викторович.

Ну вот! Не зря поднимался. Батыров даже показал мне поднятый вверх большой палец.

Я начал садиться на место, но Виктор Викторович меня остановил.

– Подождите, товарищ майор. На середину класса, – дал мне команду Каргин.

Что-то новенькое, хотя я уже начал догадываться, что в коробке у девушки-ефрейтора. Как только я вышел на середину, Каргин подошёл к ефрейтору, взял у неё красную коробку и встал от меня справа.

– Начальнику отдела кадров полка зачитать Указ Президиума Верховного Совета, – дал команду Виктор Викторович.

– За мужество и самоотверженные действия, проявленные при выполнении интернационального долга в Сирийской Арабской Республике, наградить заместителя командира эскадрильи 969-го инструкторско-исследовательского вертолётного полка 433-го Центра…

Пока зачитывали название моей должности Кеша даже зевать начал.