Текст книги "Менделеев"

Автор книги: Михаил Беленький

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)

К пятнице, 19-го числа, Менделеев почти провалился в забытье, избавлявшее его от страданий. Он тяжело дышал, иногда бредил: «Ваня , собери приборы… Начерти – понимаешь…»Сиделка подсказала сыну, чтобы он отвечал утвердительно. Казалось, что отца это успокаивает. Приходя в себя, больной просил, чтобы ему читали вслух «Путешествие к Северному полюсу» Жюля Верна: « Что же вы не читаете, я слушаю». Часов в одиннадцать вечера он попросил Михаилу подать гребенку и сам причесался. Велел положить гребенку на столик, «а то потом не найдешь». Попросил Михаилу еще о чем-то, но слуга помедлил, боясь ему навредить. « Михайла, ты, кажется, собираешься меня не слушаться?» В час ночи выпил немного молока. « Больше пить не буду».

Около полуночи Менделеев отправил слуг и остался с сестрой милосердия – той самой эстонкой, которая сидела с его больной внучкой. Жена, по всей видимости, в последние дни у его постели не присутствовала – по крайней мере, никаких подробностей этого времени в ее воспоминаниях нет. «Дальше я не могу ничего связно припомнить, – пишет Анна Ивановна. – Пусть расскажет Н. Я. Капустина». Племянницы, Надежды Капустиной, тоже не было рядом – ей не сообщили о тяжелом состоянии Менделеева, что стало причиной ее горькой обиды. Позднее именно она, приехав после смерти дяди, внимательно опросила слуг и восстановила картину той ночи. В момент кончины не было рядом ни Любы, ни Ивана, ни Маши, ни Василия. Последний, вместе с Младенцевым и Блюмбахом, находился в среднеазиатской экспедиции, снаряженной Главной палатой для наблюдения за солнечным затмением, а попутно для ревизии мер и весов, применяемых в Туркестанском крае.

Когда Менделеев уходил, все в доме, включая сиделку, спали. Но он был не один. Вместе с братьями, накрытый кошмой, он мчался через морозную метель в гости к родне за шестьсот сибирских верст. Бросался с друзьями в гущу спелой княженики. В обнимку с Бородиным путешествовал по солнечной Италии – они тогда выдавали себя за странствующих налегке художников, поэтому не имели при себе никаких вещей, кроме крохотных саквояжей, а рубашки, чтобы не стирать, отдавали «на чай» официантам…

«Тревожно спал в эту ночь Петербург, – написала наутро одна из столичных газет, – умирал Менделеев». Пока тело готовили к погребению, вдова с детьми сидела в своей комнате. К ним неожиданно постучал профессор Бехтерев и спросил разрешения взять мозг Дмитрия Ивановича. В ответ семья разразилась истерикой. Владимир Иванович подождал, пока буря утихнет, и попросил хотя бы сделать фотографии. Ему разрешили. Он пошел и все-таки увез мозг Менделеева в свою лабораторию. Через год его коллега профессор Вейнберг сделает доклад о результатах исследования и, в частности, скажет: «Если бы вы вошли в комнату, где собраны мозги людей, выделявшихся своей умственной деятельностью, вам бросился бы в глаза мозг Менделеева, если можно так выразиться, красотой формы, интенсивностью извилин». Но, как известно, исследования мозга после смерти дают весьма ограниченные возможности для раскрытия его тайн. Живой мозг подчинен центральной нервной системе, которая по-разному реагирует на окружающую жизнь и потому по-разному дирижирует работой различных его участков. Сегодняшняя наука о мозге уверена лишь в том, что его деятельность надо изучать при жизни.

«Когда я приехала, – пишет Надежда Капустина, – Дмитрий Иванович лежал уже в зале, величавый и спокойный, со сложенными крестом руками». Помещение не могло вместить всех желавших проститься с покойным. Всё было завалено цветами. Постоянно звучали панихиды. Одну из них отслужил приехавший митрополит Антоний, другую пропели, как могли, дети, неожиданно пришедшие из какого-то сиротского приюта. Главная литургия было назначена в церкви Технологического института, расположенного напротив Главной палаты мер и весов. К этому времени всё пространство между Палатой и институтом оказалось запружено народом. Церковь оказалась буквально в осаде. К дубовому гробу Менделеева получили возможность приблизиться только министры и профессора.

Между тем толпа на улице прибывала. Пришли почти в полном составе студенты физико-математического факультета университета, на котором в связи с кончиной Дмитрия Ивановича были отменены занятия. Пришли студенты всех петербургских институтов, включая Политехникум и Высшие женские курсы. Было очень много гимназистов старших классов. Многие стояли с венками, что само по себе было поводом для вмешательства полиции, поскольку со времен похорон Тургенева и Некрасова ношение венков было запрещено. Приставы пригнали специальные дроги, чтобы их сложить, но молодежь расставалась со своими венками неохотно. После того как дроги были доверху заполнены, количество венков на руках людей, казалось, не уменьшилось. После литургии гроб с телом Менделеева несли на руках до самой могилы. Гроб качался посреди несметной массы народа – когда голова процессии достигла Гороховой, хвост ее был еще у стен Технологического института. По распоряжению городского головы, ученика Менделеева Н. А. Резцова, были не только зажжены оба ряда газовых фонарей, но каждый столб был обвит траурными лентами. Трамваи по пути следования похорон были остановлены. Вся процессия, несмотря на ее протяженность, была взята студентами в живую цепь. Во главе шествия студенты университета и Военно-медицинской академии несли на большом щите периодическую таблицу химических элементов. За ними шли офицеры Михайловской артиллерийской академии с большим серебряным венком.

Могила на фамильном участке Волкова кладбища, устланная ветками можжевельника, еще год не могла дать менделеевскому праху полного упокоения. Его продолжали тревожить, пока на этом месте не возвели склеп. Когда гроб мешал рабочим, они выносили его в кладбищенскую церковь. Наконец, невысокий цементный склеп, окруженный гранитными тумбами с цепями, был воздвигнут. На могиле установили гранитную глыбу с крестом, вырубленным из верхней ее части. Рабочие, подрядившиеся выполнить работу к годовщине смерти ученого, из-за морозов не успели высечь на граните ни дат рождения и смерти, ни изречения из трудов покойного. Только «Дмитрий Иванович Менделеев». Так и решено было оставить.

Послесловие

Через 61 год после смерти Дмитрия Ивановича Менделеева на воду было спущено научно-исследовательское судно, которому было присвоено его имя. Как и на любом корабле, на «Дмитрии Менделееве» весь срок его эксплуатации велся вахтенный журнал. Последние записи в нем вызывают вполне понятную грусть, но, кроме того, они странным образом что-то добавляют к ощущению ухода великого человека, в честь которого корабль был назван. И конечно же дело тут совершенно не в аналогиях, а именно в некоей невнятной или не вполне расслышанной подсказке, которую делает нам пылящийся в архиве судовой журнал. Настолько невнятной, что иногда кажется, будто ничего и не было.

Корабль «Дмитрий Менделеев» был построен в Германской Демократической Республике в 1968 году. В свой первый научный рейс судно отправилось в 1969-м. Оно совершило ровно 50 плаваний во всех океанских широтах. Последняя экспедиция «Дмитрия Менделеева» была в Арктику. Судовые отряды ученых Института океанологии имени П. П. Ширшова собрали в этих плаваниях огромный материал по всем направлениям океанологической науки, приведший к ряду научных открытий и серьезным теоретическим обобщениям. На борту «Дмитрия Менделеева» кипела настоящая жизнь. Палубы и каюты научно-исследовательских судов были в те времена, возможно, самой свободной территорией Советского Союза. Здесь отдавались любимому делу преданные науке смелые и веселые люди. Они занимались гидрофизикой и геологией, гидробиологией и географией, изучали атмосферу и спускались на океанское дно, открывали мезомасштабные антициклонические вихри и уходили от пиратов, пили вино и пели песни Александра Городницкого, многие из которых бард написал здесь же, на борту «Дмитрия Менделеева».

Активная жизнь судна продолжалась 24 года, пока его ресурс не был исчерпан. Какое-то время научный корабль простоял у самого дальнего, 39-го, причала Калининградского порта. Потом было принято решение продать его в Индию на разделку.

Весной 2001 года судно своим ходом взяло курс на Мумбаи (Бомбей). В конце первой недели мая «Дмитрий Менделеев» бросил якорь на рейде порта Бхавнагар, в двух милях от маяка Аланг, и стал ждать полнолуния, которое должно было наступить 8 мая. С мостика судна были хорошо видны большой пляж и сигнальный флаг, указывающий «Дмитрию Менделееву» место между двумя ранее выбросившимися судами. За час до полной воды по команде с берега корабль отошел на три с половиной мили от береговой линии и двинулся по направлению к своей последней цели. Изношенный двигатель, будто зная, что уже незачем себя беречь, разогнал судно до шестнадцати узлов. Потом скорость начала гаситься прибрежным мелководьем и снизилась до десяти узлов. «Дмитрий Менделеев» без всяких толчков вынесся на пляж и лег острым днищем на илистый песок. Через две минуты двигатель корабля был уже выключен, а обе якорные цепи стравлены на половину смычки. [54]54
  Смычка – участок якорной цепи длиной 25–27 метров, соединяющийся с другими фрагментами при помощи специальных разъемных звеньев. (Прим. ред.)


[Закрыть]Капитан сделал последнюю запись в судовом журнале: «Скорость – ноль, широта 2°23′43″ северная, долгота 72°10′54″ восточная».

Есть ли во всем этом хоть какая-нибудь менделеевская нота? Иногда кажется, что нет. А если есть, то тогда уж начинается совсем тонкая материя – такая, в которой не бывает ничего лишнего и случайного и любой факт, даже прямо не относящийся к делу, начинает вести себя как рыдающий от боли ребенок. Судите сами: через несколько дней на тот же берег выбросился научный корабль «Академик Курчатов»…

* * *

Большое спасибо директору Квартиры-музея Д. И. Менделеева (Музея-архива Д. И. Менделеева Санкт-Петербургского государственного университета) доктору химических наук профессору И. С. Дмитриеву, заведующей Метрологическим музеем Госстандарта России при Всероссийском научно-исследовательский институте метрологии имени Д. И. Менделеева кандидату исторических наук Е. Б. Гинак и их коллегам за внимание, проявленное к рукописи, и высказанные замечания, а также сотрудникам отдела биологических наук Библиотеки по естественным наукам Российской академии наук и библиотеки Военного университета за помощь в работе.

Выражаю сердечную признательность Д. Л. Быкову и моему старому другу Е. Я. Марголиту, благодаря поддержке которых эта книга вышла в серии «Жизнь замечательных людей».

Приложения

Награды и звания Д. И. Менделеева

Чин государственной службы Российской империи

Тайный советник (чин 3-го класса Табели о рангах, соответствует армейскому чину генерал-лейтенанта армии).

Государственные и научные награды Российской империи

Ордена Святого Владимира 1 – й и 2-й степени, Святого Александра Невского, Белого орла, Святой Анны 1-й и 2-й степени, Святого Станислава 1-й и 2-й степени, Демидовская премия (полная).

Государственные и научные награды других стран

Орден Почетного легиона (Франция), медаль Академии метеорологической аэростатики (Франция), медали X. Дэви и Г. Копли Лондонского королевского общества, Фарадеевская медаль Английского химического общества.

Ученые степени

Доктор Туринской академии наук, Кембриджского университета; доктор права Эдинбургского, Принстонского университетов и университета Глазго; доктор гражданского права Оксфордского университета; доктор философии и магистр свободных искусств Геттингенского университета.

Членство в академиях и научных обществах

Член Лондонского королевского общества содействия естественным наукам, Эдинбургского и Дублинского королевских обществ, Римской академии наук ( Accademia dei Lincei), Королевской академии наук Швеции, Американской академии искусств и наук, Национальной академии наук Соединенных Штатов Америки (Бостон), Королевской академии наук (Копенгаген), Ирландской королевской академии, Югославянской (Загреб) и Чешской академий наук, литературы и искусства, Краковской, Ирландской ( R, Irish Academy, Дублин), Бельгийской академий наук, литературы и изящных искусств, Российской академии художеств; член-корреспондент Санкт-Петербургской, Парижской, Прусской, Венгерской, Болонской, Сербской академий наук и др.

Почетный член Московского, Киевского, Казанского, Харьковского, Новороссийского, Юрьевского, Санкт-Петербургского, Томского университетов, Института сельского хозяйства и лесоводства в Новой Александрии, Санкт-Петербургского технологического и Санкт-Петербургского политехнического институтов, Санкт-Петербургской медико-хирургической и Петровской земледельческой и лесной академий, Московского технического училища, Русского физико-химического, Русского технического, Русского астрономического, Санкт-Петербургского минералогического и еще около тридцати сельскохозяйственных, медицинских, фармацевтических и других самостоятельных и университетских обществ России.

Почетный член Королевского института ( Royal Institution of Great Britain, Лондон), Общества биологической химии (Международного объединения для содействия исследованиям), Общества естествоиспытателей в Брауншвейге, Английского, Американского, Немецкого химических обществ, Физического общества Франкфурта-на-Майне и Общества физических наук в Бухаресте, Фармацевтического общества Великобритании, Филадельфийского фармацевтического колледжа, Королевского общества наук и литературы в Гетеборге, Манчестерского литературно-философского и Кембриджского философского обществ, Королевского философского общества в Глазго, Научного общества Антонио Альцате (Мехико), Международного комитета мер и весов и многих других зарубежных научных учреждений.

Полный список званий и наград Д. И. Менделеева включает более ста наименований.

Судьба потомков Д. И. Менделеева в XX веке

Дети

Ольга Дмитриевна Менделеева (в замужестве Трирогова), дочь от брака с Феозвой Никитичной, едва уцелев в революционной буре 1917 года и бросив разграбленное мужиками аряшское имение, увезла дочь Наташу в Пензу, а потом в Москву. Как пишут некоторые авторы, уезжая, Ольга Ивановна в ярости грозила новым «хозяевам» страшной местью. Это были не пустые слова, поскольку Ольга Дмитриевна, по стечению обстоятельств, к этому времени имела знакомство с одним из вождей пролетарской революции – Ф. Э. Дзержинским. «Железный Феликс» ценил в ней не только происхождение, но и навыки собаководства, которые позже помогли ей устроиться консультантом питомника служебных собак ВЧК – ОПТУ в Москве. Но возможностью отомстить аряшским погромщикам она так и не воспользовалась, хотя, конечно, обиду не простила до самой смерти в 1950 году. В истории менделееведения Ольга Дмитриевна осталась как автор замечательных мемуаров.

Старшая дочь Дмитрия Ивановича и Анны Ивановны Любовь Дмитриевна вышла замуж за Александра Блока в 1903 году. Венчание произошло в шахматовской церкви. Перед обрядом пара удалилась помолиться. Молитва длилась так долго, что присутствующие начали беспокоиться, хотели послать за новобрачными, но Менделеев не позволил. Сам он, будто предчувствуя все несчастья будущего брака, почти весь день был очень расстроен и много плакал. Любови Дмитриевне суждено было стать одной из известных личностей Серебряного века – как жене великого поэта и героине его «Стихов о Прекрасной Даме». Для себя она избрала служение театральному искусству – еще до свадьбы поступила на драматические курсы М. М. Читау. Впоследствии Любовь Дмитриевна закончила Высшие женские курсы, в 1907–1908 годах играла в труппах В. Э. Мейерхольда и В. Ф. Комиссаржевской. Во время Первой мировой войны пошла работать в госпиталь сестрой милосердия. Что касается ее отношений с супругом, то они, как известно, были сумбурными и мучительными. Единственный ребенок, рожденный ею, умер в младенчестве. Лишь в последние, самые тяжелые годы жизни Блока она стала его верной спутницей. Любовь Дмитриевна была первой публичной исполнительницей поэмы «Двенадцать». После смерти Блока дочь Менделеева увлеклась историей и теорией балетного искусства, начала изучать педагогические методы Агриппины Вагановой, учила актерскому мастерству будущих знаменитых советских балерин Галину Кириллову и Наталью Дудинскую. Скончалась Любовь Дмитриевна в 1938 году.

Ее младшего брата Ивана Дмитриевича (кстати, на свадьбе сестры он был одним из шаферов Блока) отец не захотел отпускать в Париж под крыло И. И. Мечникова. В 1901 году, окончив с золотой медалью гимназию, он стал студентом созданного при активном участии отца Петербургского политехнического института, потом все-таки перевелся на физико-математический факультет университета. Он стал хорошим помощником Дмитрию Ивановичу в выполнении сложных расчетов для его экономических работ. После смерти Менделеева Иван Дмитриевич опубликовал его последнюю книгу и на несколько лет уехал во Францию. Будучи наделен наследственной тягой к философии, в 1909–1910 годах он издал в этой области две работы: «Мысли о познании» и «Оправдание истины». Вернувшись на родину, поселился в Боблове, где организовал школу для крестьянских детей и сам преподавал в ней. Имеются также данные, что Иван Дмитриевич был создателем коммуны, а затем товарищества по совместной обработке земли на базе отцовского имения. После пожаров, уничтоживших все следы менделеевских жилых и хозяйственных построек, он навсегда покинул родную усадьбу. С 1924 года и до конца жизни Иван Дмитриевич работал в Главной палате мер и весов, где занимался исследованием материалов при низких температурах, теорией весов и конструированием термостатов. Едва ли не первым в СССР приступил к изучению свойств «тяжелой воды». Он написал воспоминания об отце, которые, несмотря на их вполне лояльное советской власти содержание, были полностью опубликованы лишь в 1993 году. Умер Иван Дмитриевич в 1936 году, не оставив детей.

На свадьбе старшей сестры семнадцатилетняя Муся, набравшись духу, по-взрослому провозгласила тост: «За всех гостей!» – и тут же получила «алаверды» от семейного доктора Менделеевых И. И. Орлова: «За вашу храбрость!» Мария Дмитриевна, в замужестве Менделеева-Кузьмина, закончила гимназию Эмилии Шаффе, а затем Высшие женские сельскохозяйственные курсы (Стебутовские) и вскоре получила известность в качестве одного из лучших специалистов в разведении легавых собак (в этом отношении ее профессиональные интересы совпадали с интересами единокровной сестры, Ольги Дмитриевны – если, конечно, скудные источники ничего на этот счет не напутали). С 1904 года она начала самостоятельно охотиться, причем впоследствии довела умение стрелять до совершенства. Она написала ряд серьезных работ по кинологии и охоте. После Великой Отечественной войны Мария Дмитриевна заведовала Музеем-архивом Д. И. Менделеева при Ленинградском университете, работала вместе с сотрудницей архива Т. С. Кудрявцевой над систематизацией отцовского наследия и за год до своей смерти успела издать первый сборник «Архива Д. И. Менделеева». Умерла она в 1951 году, оставив после себя дочь Екатерину, и была похоронена рядом с отцом.

Совсем мало сведений сохранилось о ее брате-близнеце Василии Дмитриевиче Менделееве. В «Летописи жизни и деятельности Д. И. Менделеева» сообщается, что он учился в Морском техническом училище в Кронштадте, работал в Главной палате мер и весов, проявлял недюжинные способности в конструировании летательных аппаратов и военной техники. В «Биографических заметках…» Дмитрий Иванович сообщает, что в училище Василий недоучился из-за неладов с теоретическими дисциплинами. Отец взял его к себе в Палату на должность запасного поверителя. В 1909 году Василий опубликовал работу «О наивыгоднейших размерах и предельной величине летательных машин тяжелее воздуха». В 1918 году оказался в Екатеринодаре, где работал конструктором на заводе «Куба-ноль». В 1920 году (в возрасте тридцати четырех лет) поступил на механическое отделение Кубанского политехнического института. В 1922 году он умер от тифа. Детей после себя не оставил. В истории военного дела Василий Дмитриевич остался как автор конструкции первого в мире сверхтяжелого танка. Судьба Розамунды, дочери Агнессы Фойхтман, неизвестна.

Внучки и правнук

Если не задаваться вопросом о будущем японской жены Владимира Дмитриевича Менделеева Таки Хидесима и их дочери Офудзи, судьба которых покрыта тайной, и детей, возможно, родившихся у Розамунды, у Менделеева были две внучки, дожившие до взрослого возраста: Наташа – дочь Ольги, и Катя – дочь Марии. О взрослых годах Натальи Дмитриевны Трироговой, которую дед успел подержать на руках и побаловать, неизвестно почти ничего, кроме того, что замуж она не выходила, детей не имела и умерла через год после матери, в 1951-м. Мать и дочь похоронены на Новодевичьем кладбище рядом с тремя могилами Кублицких – родственников Александра Блока.

О Екатерине Дмитриевне Менделеевой-Каменской, родившейся в 1925 году и дожившей до девяностых годов XX века, и ее сыне Александре Евгеньевиче Каменском благодаря публикации их друга, доктора химических наук Д. И. Мустафина (1 сентября. 2007. № 06), известно значительно больше.

Сначала Екатерина Дмитриевна училась в Ленинградской академии художеств, потом поступила в театральную студию Большого драматического театра имени А. М. Горького, где училась на одном курсе вместе с известными впоследствии ленинградскими актерами Н. Ольхиной и В. Стржельчиком. Затем окончила исторический факультет Ленинградского университета. Судя по описанию автора статьи, Е. Д. Каменская имела чрезвычайно выразительную внешность: «Высокая, статная, яркая, она всегда была в центре внимания, окруженная поклонниками и подружками. В юности она обладала большой физической силой и могла на спор поднять руками автомобиль. Студенты Академии художеств заключали пари и пропускали лекции, чтобы посмотреть, как внучка Менделеева Катя будет поднимать огромную машину… Меня сразу же потрясло удивительное сходство Екатерины Дмитриевны с ее великим дедом. Одета она была довольно просто и даже, наверное, бедно, но вся ее монументальная фигура, открытое улыбающееся лицо с большим чувственным ртом, неторопливая правильная речь говорили о благородном происхождении и о врожденном интеллекте, который нельзя приобрести, даже читая самые умные книги. Она была открытой, веселой и шумной, с ярко-рыжими волосами. Любила рассказывать о себе, о своей маме и о деде, которого никогда не видела».

Несмотря на способности и разностороннее образование, Екатерина Дмитриевна не смогла добиться успеха в жизни. Научные степени и высокооплачиваемые должности обошли ее стороной. Внучка Д. И. Менделеева всю жизнь проработала рядовым научно-техническим сотрудником в знаменитой Кунсткамере, Музее антропологии и этнографии, изучала историю и культуру народов Полинезии. «Она могла, – пишет Д. И. Мустафин, – часами рассказывать о генезисе культуры, об особенностях мифологического сознания, которое, как она утверждала, представляет собой не низшее сознание, предсознание, а иную форму сознания, по-своему не менее высокую, чем научное… Когда она увлекалась… ее речь становилась особенно красивой, манеры – изысканными, а выражение лица – покровительственным и царственным…»

После войны она вышла замуж за горного инженера Евгения Каменского, родила сына Александра, но затем супруги разошлись. Вскоре мужа надолго посадили. Саша воспитывался у бабушки и дедушки по отцовской линии, с матерью виделся нечасто, поэтому особой душевной близости между ними так и не возникло. Екатерина Дмитриевна занимала одну комнату в многонаселенной коммунальной квартире с длинными коридорами, темными чуланами и очень высокими потолками. Комната была выгорожена из огромной залы, имела непропорционально вытянутую форму и упиралась в постоянно разбитое окно.

Саша вырос удивительно похожим на своего великого прадеда, каким его рисовали на парадных портретах Репин и Крамской: большим, высоким, барственным и аристократичным. Судьбу единственного правнука Дмитрия Ивановича Менделеева вряд ли можно назвать счастливой. Д. И. Мустафин пишет: «Лишенный родительского внимания, Саша сумел закончить только десятилетку, а потом оказался в тюрьме. Однажды у меня дома он рассказал мне, что первый раз угодил в тюрьму, когда вступился за девушку, к которой приставал милиционер… Когда Александр… вышел из тюрьмы, его дедушка и бабушка уже умерли, их квартира отошла государству, и он остался без крова и без прописки. Потом ему удалось прописаться к матери, но жить вместе было сложно, они отвыкли друг от друга, так как всю жизнь прожили порознь…»

Екатерина Дмитриевна получала крохотную пенсию, которая почти вся уходила на папиросы – она, как и дед, курила очень много. Содержать сына ей было не на что. Александр пошел работать экспедитором на завод монументальной скульптуры, куда его устроила подруга матери, скульптор Г. П. Левицкая. Но от этого ситуация в семье почти не улучшилась. Они явно мешали друг другу. Екатерина Дмитриевна хотела уехать из Ленинграда, который считала враждебным городом, мечтала вырваться из опостылевшей коммуналки, освободить жилплощадь для сына.

Д. И. Мустафин рассказывает: «Мы стали думать о переезде, и, наконец, решение подсказала сама Екатерина Дмитриевна, заговорив о Московском доме престарелых, а точнее, Доме-пансионате ветеранов науки Академии наук СССР около станции метро «Коньково», в котором она бывала… Однако отсутствие московской прописки и наличие сына делали этот проект практически нереальным. В пансионат принимали только москвичей и только одиноких, не имеющих детей и внуков. Сразу два ректора Менделеевки (имеется в виду Российский химико-технологический университет имени Д. И. Менделеева. – М. Б.) подключились к решению проблем внучки Д. И. Менделеева: бывший ректор Геннадий Алексеевич Ягодин, который в те годы был министром высшего и среднего специального образования СССР, и нынешний ректор Павел Джибраелович Саркисов… В Доме ветеранов науки Екатерину Дмитриевну встретили доброжелательно, предоставили отдельную комнату с просторной лоджией, туалетом и душем, которые ей не нужно было делить с соседями, как это было на протяжении почти всей ее жизни. Она искренне радовалась тому, что теперь ей не придется бегать за продуктами по магазинам и она может спокойно сидеть у окна, наблюдая за белками… Она знала, что у нее рак, но относилась к этому спокойно и даже равнодушно, опухоль не очень беспокоила ее. Умерла она не от рака, а примерно так же, как и ее гениальный дед: простудилась на сквозняке, провожая кого-то в холле пансионата. По просьбе Екатерины Дмитриевны ее кремировали, прах передали сыну, который должен был захоронить его на Волковом кладбище в Петербурге, рядом с могилами ее знаменитого деда и матери… Говорят, что прах внучки Менделеева и по сей день лежит безымянным: у сына Саши нет денег на надгробную плиту, а больше, как оказалось, никому это не нужно…»