Текст книги "Хозяин антимагии 4 (СИ)"

Автор книги: Миф Базаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 9

Интерлюдия

Эдик Самойлов наблюдал за прошедшими мимо него Ждановым, Качаловым и Пестовым.

Они явно шли куда-то целенаправленно: взгляды сосредоточены, походка быстрая.

Молодой человек сжал кулаки.

«Адъютант Белова», – мысль жгла его изнутри. Место, которое должно было достаться ему. Эдик рассчитывал на него, льстил, интриговал, а получил лишь жалкую должность адъютанта у Строганова, старого интригана, пока этот выскочка Жданов…

«Как это у Мити получилось?» – этот вопрос терзал Эдика.

Что такого нашёл Белов в этом балаболе?

Зависть, едкая и чёрная, заполняла парня. Он смотрел вслед ребятам, пока они не скрылись за деревьями, направляясь к тому зловещему сектору, откуда не возвращались последние патрули.

Пусть идут.

Пусть встретят ту тварь.

Может, тогда место освободится…

И тогда Белов наконец оценит его, Самойлова.

Через час Эдика разыскал взволнованный офицер штаба Белова.

– Эдуард! Не видел адъютанта Жданова? Светлейший князь требует его к себе!

Эдик сделал удивлённое лицо:

– Жданова? Нет, не видел с утра. Может, на периметре? – он соврал легко. Пусть ищут. Чем дольше, тем лучше.

Ещё через час Самойлов, выполняя поручение Строганова, проверял передовые посты. На одном из них дежурил знакомый сержант, Коркин.

– Эдик, родной! – Коркин выглядел измученным. – Чуть отлучусь, а? Минута!

Самойлов кивнул с напускной бодростью:

– Давай, давай, я посторожу. Только быстро! – и полез на дозорную вышку.

Сержант вприпрыжку, придерживаясь за живот, направился к ближайшему туалету.

Как только он скрылся за палатками, Эдик лениво обвёл взглядом горизонт. И замер. Вдалеке, уже за территорией проклятого сектора, у подножия гор в небо взвилась яркая световая стрела. Она зависла на секунду, ослепительно вспыхнула и рассыпалась искрами. Сигнал помощи. Тревога.

Почти сразу же чуть ниже вскинулось багровое кольцо огня, на мгновение озарив склоны. Магия огня, сигнал бедствия.

Сердце Эдика бешено заколотилось.

Кто-то в ловушке.

Возможно, это Жданов со своей компанией.

Он мог поднять тревогу.

Сейчас же.

Но парень лишь отвернулся, делая вид, что вглядывается в другую сторону.

Вскоре вернулся запыхавшийся Коркин.

– Всё спокойно? – спросил он.

– Тишина. Ничего не видел, – невозмутимо ответил Самойлов.

Ближе к вечеру с той стороны, где Эдуард видел сигнал о помощи, вспыхнуло нечто похожее на солнце.

Ослепительно-белые яростные лучи на секунду затмили реальность, залив горы и лагерь немыслимым сиянием. Земля дрогнула. Волна магической энергии, чистой и разрушительной, прокатилась по лагерю, заставив взвыть сигнальные рожки и подняв на ноги всех.

– Что это⁈ – кричали солдаты.

– Маг…пожертвовал собой… – прошептал кто-то из старых генералов, бледнея.

Лагерь вскипел. Белов, лицо которого было перекошено от ярости и страха, лично повёл на поиски пеший отряд с факелами и магическими светляками.

Эдик стоял как вкопанный, глядя на зарево, медленно гаснувшее вдали.

Жданов, Качалов, Пестов и Жимин…

Чувство злорадства сменилось ледяным ужасом.

Что они там натворили?

Или… что с ними?

Прошло несколько мучительных часов. Самойлов нервно шагал по лагерю, когда снова увидел, теперь уже ближе, тревожный сигнал в виде магической звезды. Они живы?

Ещё через час в лагерь вошли Митя Жданов, Кирилл Пестов, Амат Жимин. Лица были усталые, а одежду словно кто-то измазал в чём-то белом.

Амат и Пестов несли на руках что-то длинное, плотно завёрнутое в плащ… Тело. Качалов.

Эдик замер за палаткой, боясь выйти навстречу.

Его охватил холодный пот.

Раньше или позже… Они узнают правду. Про сигнал.

Про то, что Эдуард в тот момент был на посту… Про то, что он видел и не поднял тревогу.

К нему бесшумно подошёл генерал Строганов. Лицо было безразличное, а вот в глазах светилось любопытство.

– Самойлов, – заговорил генерал тихо, почти ласково, положив тяжёлую руку на плечо Эдика. – Ты, кажется, был знаком с адъютантом Белова? С Ждановым.

Эдик кивнул, стараясь не дрогнуть:

– Да, ваше превосходительство. Однокурсники. Но он всегда был… скрытным.

Строганов беззвучно усмехнулся.

– Скрытным? Милый мой, ты даже не представляешь, насколько. Этот «Жданов»… – генерал наклонился, его дыхание было отвратительным, такое впечатление, что он никогда не заботился о гигиене рта. – Это не просто адъютант. Это Дмитрий Михайлович Романов. Младший сын Императора.

Эдик почувствовал, как земля уходит из-под ног. Сын Императора. Он чуть не сел. Весь мир перевернулся.

– А этот… фейерверк в горах, – продолжил Строганов, – работа Качалова. Магия самопожертвования. Древняя. Страшная. Доступная только крови очень старых родов. Он сжёг себя дотла, чтобы спасти принца, – генерал произнёс последнее слово с особым ударением, глядя, как бледнеет Самойлов. И криво улыбнулся.

Строганов похлопал оцепеневшего Эдика по плечу и растворился в темноте, оставив парня наедине с леденящим душу ужасом. Сын Императора… Я… я чуть не… Мысли путались. Месть Романова, месть Амата, месть Белова, месть самого Императора… Картины казни, пыток, позора пронеслись перед его глазами.

На следующее утро Самойлова в лагере не нашли.

Он исчез, прихватив лишь самое необходимое.

Страх оказался сильнее амбиций.

Парень сбежал.

* * *

Следующий день лагерь гудел как растревоженный улей.

Генерал Долгорукий прикомандировал к нам две сотни солдат и четыре дюжины магов для обеспечения безопасности борта. Они поступили под моё командование, в основном это были моряки.

На борт «Стрижа» грузили ящики с боеприпасами, постоянные переклички матросов, скрежет лебёдок – это была симфония к предстоящему бою. И посреди этого хаоса моя серебристая молния.

Мотя был не просто жив, он был непомерно счастлив, и оттого энергия у него била ключом неугомонной радости. Экипаж сразу влюбился в этого зверька.

– Эй, Семёнов! – кричал боцман. – Твой хлеб! Снова на третьем орудии!

Матрос обернулся к пустой тарелке, потом к щиту:

– Ах ты… Шустрый! Отдай! Отдай, это мой паёк!

Мотя лишь задорно подёргал ушами и растворился в воздухе, оставив смех матросов и крошки на стальной броне.

Даже капитан Рыбаков, максимально собранный перед предстоящим походом, не удержался. Он наблюдал, как Мотя, спасаясь от «преследования» двух молодых матросов, прыгнул с вентиляционной трубы прямо ему на фуражку, оттолкнулся и исчез, оставив лишь лёгкий след лапок на козырьке.

– Ну и зверь… Ловчее любого юнги. Держите его, барон, подальше от фуража, а то весь провиант разворует к завтрашнему штурму!

Я лишь улыбнулся, чувствуя знакомый вес и тепло на плече, – Мотя вернулся, тихо урча. Его присутствие было для меня глотком свежего воздуха посреди военной машины.

К обеду на борт поднялась важная делегация.

Во главе был генерал Долгорукий, который курировал взаимодействие имперской армии с бронепоездом.

Он пришёл не один, в его тени стояло настоящее солнце.

– Барон Пестов, разрешите представить ключевое звено вашей защиты: Софья Фёдоровна Потоцкая. Маг воздуха шестого уровня. Её защитный купол будет вашим щитом против нечести.

Генерал сделал шаг в сторону, и девушка вышла из-за его широкой спины.

Показалось, что в этот момент на палубе словно исчезли все звуки.

Ростом графиня была мне по плечо, осанка королевская. Она держалась с такой уверенной грацией, что казалась значительно выше.

Военная форма – тёмно-синий мундир с серебряными пуговицами, узкие рейтузы, сапоги до колена – сидела на ней не просто хорошо. Она облегала каждую линию: изящные, но сильные плечи, осиную талию, и… боги, её грудь. Грудь, которую мундир лишь подчёркивал, намекая на пышные упругие формы под тканью.

Тройка? Скорее, солидная четвёрка.

Тёмные волосы, собранные в строгий, но изящный узел, открывали длинную шею.

Лицо – смугловатое, с высокими скулами, большими серо-голубыми глазами, в которых читался острый ум и… дерзкий вызов.

Она была потрясающа и опасно красива.

– Барон Пестов, – обратилась девушка ко мне. Голос низкий, мелодичный, без тени кокетства. – Надеюсь, мой купол будет достойной защитой для вашего… железного зверя.

Взгляд Софьи скользнул по корпусу «Стрижа» с профессиональной оценкой опытного моряка, и она протянула мне ладонь.

Я пожал руку с коротко остриженными ногтями. Рукопожатие было крепкое, уверенное.

– Рад профессионалу на борту. Ваш купол – это наше спасение.

Долгорукий, стоя рядом, явно пытался вернуть внимание на себя. Он подался вперёд, а обычно ледяной взгляд был на удивление приветлив.

– Вспомнил, Софья Фёдоровна, ваш отчёт по вихревой динамике под Ростовом. Блестяще! Генерал Барклай до сих пор вспоминает…

– Спасибо, Константин Иванович. Рада, что моя работа пригодилась, – ответила она как-то отстранённо, не отрывая взгляда от артефакта управления куполом, видневшегося в рубке.

Девушка повернулась ко мне:

– Барон, покажите артефакт. Нужно понять его базовую частоту и пределы нагрузки.

Сергей Рыбаков, мой капитан, стоял рядом. Его лицо, обычно напоминающее выветренный утес, расплылось в блаженной улыбке.

Было заметно, что мужчина, как и генерал Долгорукий, ловил каждое движение девушки, каждое слово.

Женат? Да хоть трижды!

Природа брала своё.

Я же видел перед собой только одно: критически важный актив.

Шестой уровень магии воздуха – серьёзная заявка на выживание.

Мы прошли в рубку и углубились в технические детали. Я показывал схемы подключения, точки заземления магии в корпусе, резервные контуры. Кое-что я модернизировал во время установки корабля на рельсы, всё же хотелось выжать из этой железки максимум.

– Вот здесь, у кормовой башни главного калибра, возможна точка резонансного напряжения при одновременном залпе и работе купола на максимуме. Как думаете?

– Верно подмечено, – девушка внимательно изучала чертёж.

В этот момент её пальцы легонько постукивали по столу, заставляя Рыбакова и Долгорукого замереть, словно рыб, глядящих на дёргающегося на крючке червяка.

– Нужен дополнительный демпфирующий контур.

Она вдруг небрежно поправила воротник мундира. Верхняя пуговица была расстёгнута, открывая изящную ключицу и тонкую золотую цепочку с маленьким сапфиром, лежавшую в ложбинке.

– … но лучше использовать обратную связь от самого орудия. Моя магия сможет адаптировать щит под импульс выстрела, – взгляд Софьи скользнул по моему лицу, ища реакцию на открытую шею.

Я же, не отрываясь от схемы, отметил нужный участок карандашом.

– Адаптация – хорошо. Но мне интересен запас прочности, если тварь ударит именно в момент залпа. Впрочем, знаю, как это можно обойти. Мои люди сделают всё необходимое за эту ночь, – сказал я.

Оторвал взгляд от схемы, встретив её серо-голубые глаза.

Они чуть сузились: от удивления или раздражения?

Пробное включение купола прошло ближе к вечеру.

Софья Фёдоровна встала у центрального артефакта в рубке – массивного кристалла, вмонтированного в пьедестал.

Её руки плавно взметнулись вверх, пальцы сплелись в сложную фигуру. Воздух вокруг загудел, сгустился.

От кристалла рванули ввысь потоки сине-голубой энергии, сливаясь над палубой в ослепительную переливающуюся полусферу.

Она окутала «Стриж» с носа до кормы куполом, который мерцал как мыльный пузырь невероятной прочности. Слышался низкий гул, словно внутри гигантского колокола.

– Вот это да! Красотища-то какая! – выкрикнул от восторга Рыбаков. – Словно небушко опустилось!

– Стабильность на максимуме. Энергопоток ровный. Готовы к тесту на удар? – сосредоточено и не отвлекаясь ни на что спросила графиня Потоцкая.

Я кивнул, и матрос на палубе засемафорил флажками, передавая команду артиллеристам в пятистах метрах от нас.

Грохот пушки слился с резким звоном купола в точке попадания. Полусфера дрогнула, заискрилась, но выдержала, лишь слегка поменяв оттенок в месте удара.

После успешных тестов мы остались в рубке с графиней и капитаном.

Софья Фёдоровна сидела напротив. Её щеки слегка порозовели от усилий, прядь тёмных волос выбилась из причёски и мягко легла на шею.

Она небрежно, будто машинально, провела пальцем по влажной от пота ключице, расстегнув ещё одну пуговицу мундира. Открылся больший участок гладкой кожи, кружево сорочки.

Аромат её духов с ноткой жасмина смешался с запахом масла и металла рубки.

– Вот, барон. Порядок. Хотя… – девушка наклонилась. Локти на стол. Линия декольте стала чётче. – … рекомендую на рассвете проверить стабилизаторы на корме. При холоде тормозят. Сама проконтролирую.

Взгляд её был прямой, словно вызов.

Я отодвинул руку, чтобы взять следующую схему, посмотрел графине в глаза, а не ниже:

– План работ уже включает проверку всех систем при плюс пяти градусах на рассвете, Софья Фёдоровна. Ваше присутствие, конечно, приветствуется, но капитан Рыбаков и старший механик справятся. Ваша основная задача сейчас – отдых. Завтра понадобятся все силы.

Собрал схемы бронепоезда в стопку, положил аккуратно в стол где они хранились:

– Считайте, мы закончили на сегодня. Завтра в шесть утра начало калибровки. Будьте готовы к интенсивной работе, а через час после неё начало операции. Спокойной ночи. Капитан. Софья Фёдоровна.

Я вышел из рубки, чувствуя, как её взгляд, тяжёлый и… заинтригованный буквально прожигает мне спину.

Рыбаков ещё остался, он сразу начал рассказывать что-то о море и штормах.

Да, она была невероятна.

Красота, помноженная на силу и ум, – гремучая смесь.

Но прямо сейчас мысли были заняты иным. Передо мной словно выплывали карты Балтийска с гнёздами и скоплениями монстров, графики подачи снарядов, расчёт расхода магии купола под массированным нападением тварей, призрачное лицо Сергея.

Каждый нерв был натянут как струна.

Флирт с магом, чей щит мог спасти сотни жизней и саму операцию, был непозволительной роскошью.

Отвлекающим фактором.

Сначала – Балтийск, море, заводы, водоросли, империя.

Потом… потом, когда этот ад отступит, когда будет время вздохнуть… может, тогда я позволю себе рассмотреть Софью Фёдоровну Потоцкую не только как источник купола шестого уровня.

Может быть.

Её же уязвлённое самолюбие или раздражённое любопытство были последним, о чём я мог беспокоиться сейчас.

* * *

На рассвете армия Белова двинулась.

Словно стальной каток, она шла из Новоархангельска, выжигая предгорья.

Свет магии – огненной, ледяной, воздушной – рвал предрассветную мглу. Концентрация магов была высокой, и они не церемонились: леса обращались в пепел, скалы плавились, ущелья заполнялись дымом и звоном боя.

За ними оставалась лишь выжженная земля.

«Стриж» же двигался иначе. Медленно, методично, как огромный стальной крот.

Триста километров до Балтийска по прямой – это была несбывшаяся мечта.

Реальность – это горы, холмы, болота и леса, кишащие всем, что не успели добить основные силы.

После долгих споров с Луневым и Марсовым я принял решение строить дорогу по спирали, огибая главную горную гряду плавными поворотами.

Любой крутой изгиб это будущая ахиллесова пята для поездов, риск схода с рельсов под нагрузкой. Спуск в долину будет пологим серпантином.

А уж на равнине… там мы рванём прямо по старому тракту. Он был прямой, как стрела, и шёл туда, куда нам нужно. Сэкономим время и силы строителей, получим отличный обзор для орудий.

Первый день строительства в горах выдался каторжным.

Пять километров серпантина по крутому склону стали невероятным результатом.

Рельсы ложились на выровненную магией земли и киркой скалу, шпалы вбивались в камень.

Внизу, в ущелье, куда мы прокладывали путь, уже кипела работа: сапёры под прикрытием магов и стрелков начинали возводить опоры моста через бурную речку.

«Стриж» сделает несколько широких витков и спустится к нему. А потом будет долгожданная равнина, где темп должен резко возрасти.

К вечеру, когда четыре смены измождённых рабочих возвращались на борт и валились с ног от усталости, а солнце начало окрашивать горы в багрянец, на «Стриж» ворвался ураган в генеральских погонах. Строганов. Его лицо было багровым от гнева, а глаза метали молнии.

– Пестов! Что за безобразие⁈ – заорал он, ворвавшись в рубку.

– И вам доброго дня, Захар Григорьевич.

– ПЯТЬ километров⁈ Улитки быстрей ползут! Армия на двадцать вёрст впереди! А ваш утырок на рельсах ковыляет по склону как старый мерин! – он тыкал пальцем мне в грудь, едва не сбив Софью.

Я блокировал руку мужчины.

– Генерал, вы на моём поезде. Вежливость и субординация не помешают, – эти слова повисли во внезапно наступившей тишине.

Рыбаков замер, офицеры у пультов словно перестали дышать.

– Скорость в пять километров по такому рельефу – это не «ковыляние». Это предел возможного для людей и магии. Попробуйте сами проложить путь по скале.

– Люди? Магия? Болтовня! – фыркнул Строганов недовольно оглядывая мостик. – Я приказываю удвоить темп! Завтра должно быть десять километров! И точка! Пусть ваши строители работают ночь напролёт!

Он повернулся к Сергею:

– Капитан! Немедленно дайте команду! Все свободные руки на укладку рельсов! Марш!

– Ваше превосходительство, но люди на пределе… Да и ночь… – растерянно выпалил тот, переводя взгляд на меня.

Я встал между генералом и капитаном поезда.

– Нет, – твёрдо сказал я, – капитан Рыбаков подчиняется мне. «Стриж» – не военное судно имперского флота. Это частный бронепоезд. Координация наших действий с армией ведётся через генерала Долгорукого.

Я посмотрел Строганову прямо в глаза:

– Ваши приказы относительно моего имущества и людей не имеют силы. Если у вас есть претензии по темпу работ, то изложите их письменно и направьте генералу Долгорукому. Он их рассмотрит и, если сочтёт нужным, передаст мне. До тех пор… – я сделал жест в сторону трапа, – … вежливо попрошу вас покинуть мой корабль. Мы работаем.

Напряжение на мостике достигло предела.

Старый генерал побагровел так, что, казалось, вот-вот лопнет вена на лбу. Его рука непроизвольно потянулась к эфесу парадной шпаги.

– Вы… вы забываетесь, фабрикант! Я генерал имперской армии! Я…

– Щёлк! Тук!

Его роскошная генеральская фуражка с золотым шитьём и кокардой внезапно слетела с головы и, описав дугу, шлёпнулась к моим ногам. На ней, гордо подняв хвостик и перебирая крошечными лапками, сидел Мотя.

Он деловито обнюхал блестящую кокарду, ткнулся в неё носом. И… исчез. Вместе с фуражкой!

– ГДЕ⁈ – Строганов ощупывал лысую макушку. – Проклятый зверь! Саботаж!

Софья Фёдоровна, наблюдающая эту сцену из своего угла, не смогла сдержать лёгкий, как колокольчик, смешок. Она тут же прикрыла рот рукой, но серо-голубые глаза смеялись открыто, с явным удовольствием наблюдая за унижением спесивого генерала.

Строганов обернулся.

Бешенство закипело в нём.

– Вы! Вы смеётесь⁈ Это… это саботаж! Умышленный! – он трясущейся рукой указал на меня. – Вы ответите за это, Пестов! И за своё неповиновение! Я добьюсь… я сделаю так, что вас выкинут отсюда как грязную тряпку! Вы и ваш жестяная банка будете гнить здесь, в этих горах! У меня есть влияние! Вы ещё узнаете, что значит перечить Строганову!

Он не договорил. Плюнул на стальную палубу и, высоко подняв голову, но с явно поникшим видом без фуражки, засеменил к трапу.

Тишина.

Потом сдавленный хохот офицеров и матросов.

Рыбаков громко выдохнул.

Софья подошла. Во взгляде хорошо читалось уважение.

– Барон… Гостей вы встречаете ярко. А питомец ваш артист, – кивок в пустоту, где исчез Мотя. – Но генерал… не блефует. Будьте осторожны.

– Знаю. Но если я начну гнуть спину перед каждым, кто кричит громче, мы никогда не достроим эту дорогу. А нам нужно к морю.

Я посмотрел на запад: где-то там за горами и долинами лежал Балтийск.

– Завтра новый виток спирали. И ещё пять километров адового пути к нашей цели. Капитан, дайте команду: отдых и ужин. Завтра в четыре тридцать подъём. Продолжаем работать.

– Есть! – Рыбаков выпрямился. – Отдых и ужин. Подъём в пол пятого. Работаем.

Глава 10

Шёл третий день после начала наступления на Балтийск.

Постоянный гул двигателей «Стрижа» стал привычной музыкой моего существования на борту, он был низкий и мощный. Бронепоезд медленно, но неотвратимо вгрызался в горный хребет, оставляя за собой узкую стальную артерию на склоне.

Слева – отвесная каменная стена, будто высеченная гигантским топором, холодная и безразличная.

Справа – пропасть. Глубина её терялась в утренней дымке, и лишь кое-где угадывались острые вершины нижних отрогов да серебристая нить реки, к мосту через которую мы стремились.

«Стриж», мой стальной левиафан, казался особенно неповоротливым здесь, на краю бездны.

Шестьдесят метров длины, триста тонн веса и всё это балансировало на свежеуложенных рельсах, нависая над пустотой. А за кормой тянулся хвост в двадцать груженых до отказа платформ с рельсами, шпалами, крепежом.

Тринадцать километров за два дня.

Не улитки, но и не ракета.

Удовлетворение смешивалось с тревогой.

Каждый виток нашего спирального спуска был вызовом инженерной мысли и выносливости людей.

На переднем крае, у самого носа «Стрижа», с раннего утра кипела работа.

– Шпалу! Под клин! Быстро! – голос Лунева резал воздух. Он стоял на выступе скалы, лицо в пыли. Вниз уходил почти отвесный склон.

Группа земляных магов, крепкие парни с обветренными лицами, работала в унисон. По взмаху руки каменная порода под будущей насыпью размягчалась, теряя твердость. Другие, с лопатами и кирками, тут же формировали ровную платформу. Магия экономила силы, но не отменяла тяжёлого ручного труда.

Понятно, что можно было всё это делать одной только магией, но тогда макры закончились бы уже в первый день.

– Рельс! – скомандовал спокойным голосом Бадаев, стоявший чуть поодаль с теодолитом.

Архитектор превратился в полевого инженера, и его холодный расчёт был как никогда кстати.

Кран, смонтированный на носу «Стрижа», с противным скрежетом металла по металлу вытащил из пасти бронепоезда и поднял тяжеленный рельс. Рабочие на земле направили его точно в назначенное место. Звон молотов, забивающих костыли, сливался в непрерывную дробь.

– Выравнивай! На полградуса вправо! – Бадаев не отрывал глаз от прибора. – Ломом поддай! Аккуратней!

Рабочие с ломами и домкратами тут же подправляли положение рельса. Точность до миллиметра. На таком рельефе ошибка была смерти подобна.

А потом Марсов всё это укреплял каменным раствором, для лучшей надёжности. Он уверял, что при таком методе прокладки полотно прослужит без дополнительного ремонта не один десяток лет.

Я наблюдал за ними с капитанского мостика, чувствуя знакомую тяжесть на плече. Мотя вернулся из своего очередного рейда по камбузу, довольный и слегка потяжелевший.

Справляются.

Настоящие профи.

Лунев с Марсовым, с их интуицией чернорабочих, неожиданно для себя выросли в настоящих инженеров-полководцев, командующих двумя дюжинами бригад магов-дорожников, которые за время протяжки рельсов по колонии изрядно подняли свой уровень и слаженность в работе.

Не удивлюсь, если после выхода на равнину они будут делать километров по двадцать за день.

Бадаев превратился из кабинетного архитектора в хладнокровного стратега укладки пути. Они все дополняли друг друга идеально.

В дверь рубки постучали. Вошёл Черепанов. Лицо в масляных разводах, руки в царапинах.

– Кирилл Павлович, двигатель тянет ровно, но… – он разложил на столе засаленный чертёж паротурбинной установки. – Видите этот узел? Регулятор давления. Он рассчитан на постоянную нагрузку в воде. А у нас? Подъем, спуск, торможение перед поворотом… Рывки!

Я кивнул, пододвигая схему.

– Понимаю, Ефим Алексеевич. Переменная тяга – ахиллесова пята бронепоезда. Идеи?

– А если мы тут… – его замасленный палец ткнул в лабиринт трубок и клапанов, – … врежем дополнительный демпфер? С гидравликой или пневматикой. Чтобы сглаживать пики нагрузки при смене режимов. Иначе долго он так не протянет, износятся шестерни.

Мы склонились над чертежом.

Технический русский Черепанова смешивался с моими попытками объяснить принципы амортизации из моего мира.

Говорили о материалах, о возможностях имперской металлургии, о том, где взять мощные пружины или сжать воздух до нужного давления.

Мотя, устроившись на столе рядом, опять что-то грыз, поглядывая на нас.

– Попробуем, – решил я. – Зарисуй детали. Как только доберёмся до ровного места и будет время, займёмся модернизацией. А пока – следи за ним как за малым дитём. Без этого двигателя мы просто дорогой памятник на рельсах.

– Не сомневайтесь, барон, – Черепанов свернул чертёж с каким-то почти нежным почтением.

Время близилось к полудню.

Мы прошли ещё добрых пару километров по новому витку серпантина. Солнце палило немилосердно, отражаясь от скал и стальных бортов.

Именно в этот момент Мотя вдруг замер на моём плече. Его тельце напряглось, уши навострились куда-то в зенит.

Сначала из зверька вырвался тихий, почти неслышный стрёкот, а потом он перерос в настоящий сигнал тревоги.

Я едва успел поднять взгляд, как услышал пронзительный крик дозорного с верхней смотровой площадки:

– Воздух! Твари!

Тени упали на палубу стремительно. Не птицы. Гибриды стервятника и птеродактиля с длинными жалами на хвостах. Они пикировали из слепящего солнца прямо на «Стриж» словно черные стрелы.

– Боевая тревога! Воздушные цели! По местам! – рявкнул Рыбаков в переговорную трубу. Ни тени паники. Только холодная ярость и сосредоточенность.

И тут же:

– Щит! Держитесь! – голос Софьи Фёдоровны прозвучал чётко и властно.

Она стояла у своего артефакта. Руки девушки взметнулись вверх. Воздух сгустился, загудел. От кристалла рванули потоки сине-голубой энергии. Они слились над палубой в огромную переливающуюся полусферу.

Купол.

Раздался низкий утробный гул.

Звон!

Первый монстр врезался в барьер. Место удара вспыхнуло синим сиянием.

Купол дрогнул, заискрился, выдержал!

Тварь отскочила и тут же была пронзена ледяным шипом.

Это сработали маги. По команде Рыбакова, переданной по корабельной связи, они высыпали на верхнюю палубу из внутренних помещений, где контролировали периметр у амбразур нижних палуб.

– Огонь по правому краю! Две цели, сходящиеся! – скомандовал Рыбаков.

Маг огня взметнул руки. Сгустки малинового пламени слились в огненный шар. Он рванул вверх и разорвался меж двух тварей. Одна, охваченная пламенем, рухнула в пропасть.

– Ледяные иглы! Вон по той стае! – крикнул молодой маг воды.

Десятки острых сосулек сформировались и понеслись в цель, прошивая крылья и тела.

Матросы уже заняли места у зенитных скорострелок, небольших, но быстрых пушек, установленных на турелях по бортам, но Рыбаков не спешил давать команду «огонь». Он видел, что наши маги справляются.

– Расчёты к орудиям, держать цель, но без команды не палить! – голос Сергея был спокоен, словно он руководил учениями, а не отбивал реальную атаку.

Я стоял у окна рубки, наблюдая и не вмешиваясь. Моя задача сейчас не командовать, а видеть. Видеть всё.

Софья Фёдоровна: лицо бледное от концентрации, руки – тверды. Ни одного лишнего движения. Взгляд прикован к куполу. Когда тварь врезалась, она чуть подавалась вперёд, сжимая пальцы, и купол в месте удара становился гуще, плотнее, гася инерцию.

Профессионализм высшей пробы. Никакой показухи, только чистая отточенная мощь и контроль. Её декольте и уловки остались где-то в другом измерении, и сейчас девушка была только магом воздуха шестого уровня, щитом «Стрижа».

Капитан Рыбаков был центром управления. Не суетился, не орал. Его команды короткие, точные, как выстрелы: «Маг огня – сектор три!», «Ледяные иглы – группа слева!», «Расчёт носового скорострела – цель в зоне шести, приготовиться, ждать команды!»

Он видел поле боя целиком, предугадывал манёвры тварей, направлял магический огонь туда, где он нужнее всего. Уверенность капитана передавалась команде. Даже матросы у пушек, ещё не сделавшие ни одного выстрела, стояли наготове без паники, внимательно следя за указаниями.

Маги сработали слаженно, как части единого механизма. Никакого самодурства, никакого геройства в ущерб делу. Огневики методично выжигали цель за целью. Водники создавали ледяные смерчи. Они слышали команды Рыбакова и выполняли их мгновенно, доверяя его виденью боя.

Матросы: дисциплина, вот что бросилось в глаза. Зенитчики заняли места у орудий. Остальные наблюдали, готовые помочь, поднести боеприпасы или броситься тушить пожар, которого, к счастью, не случилось.

Мотя урчал на моём плече, но не от страха. Скорее, с возбуждением. Его чёрные глаза-бусинки следили за мельтешением в небе.

Бой длился недолго, минуты три.

Потеряв три десятка сородичей, оставшиеся твари поняли бесперспективность атаки. Они отступили, издавая визгливые, полные ярости крики, и растворились в синеве неба.

Гул купола стих. Софья Фёдоровна опустила руки, глубоко вздохнув.

– Отбой воздушной тревоги! – скомандовал Рыбаков, его голос снова стал обычным, но в нём хорошо слышалось удовлетворение. – Молодцы все! Особенно магический расчёт! Убрать следы. Продолжаем работу!

На палубе засуетились, убирая осколки льда, следы гари.

Маги спускались вниз, обмениваясь короткими деловыми репликами.

Софья Фёдоровна подошла к окну рубки, встретившись со мной взглядом. Я кивнул, выражая признательность без слов. Она ответила лёгким кивком, ничего лишнего, только подтверждение выполненного долга. Профессионал.

Рыбаков подошёл ко мне, вытирая платком лоб.

– Отработали, барон. Чисто. Без потерь. Щит – вещь! – он кивнул в сторону рубки. – И маги молодцы.

– И командир знает, кого куда поставить, Сергей Иванович, – заметил я. – Вы управляли ими как дирижёр оркестром.

Рыбаков хмыкнул, но было видно, что комплимент попал в цель.

– Оркестр у нас боевой, Кирилл Павлович. Главное слаженность, – мужчина повернулся к переговорной трубе. – Лунев! Марсов! Сколько времени потеряли? Давайте дальше! Солнце высоко!

Стройка ожила. Я посмотрел вниз, в пропасть, где уже были видны опоры моста. Работа там кипела с первого дня прокладки пути, и теперь я видел результат воочию. Ещё два витка серпантина, и будем на месте.

Третий день подходил к концу.

«Стриж», преодолев последний на сегодня широкий вираж серпантина, замер на свежеуложенных рельсах как усталый зверь.

Сергей Иванович Рыбаков, прислонившись к поручням мостика рядом со мной, смотрел на стройку и на бурлящую внизу воду.

– Знаете, барон, – его голос был задумчив, – раньше у таких рек, особенно в сумерках, кишмя кишели твари. Водные, ползучие, летучие… А сейчас? Тишина. Чувствуют, поди. Чувствуют вибрацию этого стального исполина.

Он похлопал ладонью по приборам:

– Да и армия Белова тут поработала на славу. Выжгли всё, что шевелилось, на двадцать километров вокруг. Чисто.

Я кивнул, глядя как внизу, освещённые магическими светлячками и факелами, копошатся фигурки сапёров и рабочих.

Завтра мы подойдём вплотную. К этому моменту мост должен быть готов принять вес «Стрижа».