Текст книги "Стеклянные цветы"
Автор книги: Мери Каммингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)
Глава десятая
В полдень, едва ушли горничные, Бруни побежала проверять, не проснулась ли Рене.
Как выяснилось, проснулась. Лежала, читала детектив и чувствовала себя вполне нормально. Так что Бруни быстренько приволокла ей завтрак, сама перекусила за компанию – и повела показывать дом. Ока еще с ночи предвкушала это удовольствие!
За эти годы она не раз приглашала Рене в гости, но та каждый раз говорила, что приедет позже, сейчас неудобно… теперь понятно, почему! Этот гад Виктор, оказывается, ее не отпускал. Причем добро бы ревновал – так нет, просто из вредности не разрешал никуда одной ездить!
Зато теперь Рене ахала, восхищалась, задирала голову, разглядывая витражи, и трогала лепестки стоявших в вазах цветов. Чувствовалось, что ей все тут страшно нравится.
Под конец Бруни повела ее в мастерскую, показала свое оборудование и «выставку цветов».
– Ты можешь мне цветочек какой-нибудь дать… на счастье? – попросила вдруг Рене. – Как тогда, помнишь – перед экзаменом!
Еще бы не помнить! В школе Рене перед экзаменами всегда страшно мандражировала, даже есть толком не могла. И в один прекрасный день Бруни. не зная, чем еще помочь, подарила ей «талисман» – зеленый листик, сделанный из бутылочного осколка. Сказала: «Приколи к воротнику, на счастье!». Рене так и сделала – и сдала на шестерку, и потом на все экзамены приходила с этим листиком, приколотым на лацкане форменного жакета.
На этот раз Бруни выбрала в качестве талисмана цветок – анютины глазки – фиолетово-бархатистый, с переходом к голубому на концах лепестков и с золотыми бусинками вместо тычинок. Включила горелку, приделала застежку, чтобы получилась брошка, и посоветовала Рене купить при случае к этой брошке серый костюм, желательно светлый, жемчужного оттенка – получится очень красиво.
Потом они еще немного посидели в спальне и поболтали; Бруни рассказала про Кемера и статьей в журнале, конечно, похвасталась. Хотела сбегать в кабинет, принести журнал и показать, но решила, что можно и потом… вот уж воистину – никогда ничего не стоит на потом откладывать!
Стоило ей упомянуть бассейн, как у Рене аж глаза загорелись – оказывается, по милости мужа и этого удовольствия она тоже последние несколько месяцев была лишена. Поэтому Бруни немедленно подобрала ей купальник и повела плавать.
Почти сразу туда же прибежал и Эрни. Они втроем поиграли в мяч и только по настоящему разыгрались, как в дверном проеме обрисовался Филипп. Выразительно мотнул головой – мол, иди сюда, дело есть.
Рене тоже заметила его, глаза ее стали тревожными.
Бруни беззаботно улыбнулась:
– Это меня к телефону. Наверняка Клара звонит – Эрни сегодня уезжать, а она, небось, номер рейса забыла!
– Мама вечно все забывает и теряет, – вовремя встрял Эрни. – Недавно поставила машину на стоянке – и забыла, на каком этаже! Пять этажей обегала, пока нашла!
– Играйте без меня, я через минуту вернусь, – Бруни отпасовала Рене мяч и скользнула к лесенке.
Филипп ждал в коридоре. Доложил, что несколько минут назад в калитку позвонил человек, подходящий под описание, которое Рене дала своему таинственному другу: выше среднего роста, худощавый, с темными волосами. На вопрос, кто он такой, мужчина ответил, что приехал к мадемуазель Рене. Филипп провел его в гостиную второго этажа, сейчас этот тип сидит там и ждет. Судя по выговору, он француз – скорее всего, парижанин.
Бруни наскоро причесалась, набросила халат (застегивать не стала – ясно же, что когда у мужика отвисает челюсть, то и язык легче развяжется) и побежала смотреть, кто это такой.
Мужик действительно пребывал в гостиной – долговязый и длинноносый, с усиками, волосы с проседью. Стоя у стены, он с интересом разглядывал цветочную композицию на мраморном столике, собирался даже потрогать, но при появлении Бруни отдернул руку.
Они пару минут поговорили – мужчина утверждал, что Рене звонила ему этой ночью и просила приехать. Так что, делать нечего – пришлось вести его в бассейн, на «опознание». Филипп шел следом, при малейших признаках испуга со стороны Рене готовый прихватить гостя и увести обратно в гостиную, а там пригрозить полицией и выяснить, кто он.
Но едва увидев незнакомца, Рене метнулась к нему через весь бассейн, попыталась вскарабкаться наверх, хотя лестница была в нескольких шагах. Мужчина подхватил ее и вытащил наружу. Держась за руки, они заговорили разом. Стало ясно – это именно тот, кого она ждала.
Бруни все-таки подошла, спросила на всякий случай. Рене посмотрела на нее ошалело, ответила «Да, да!» и, не обращая внимания на капающую с купальника воду, почти бегом устремилась к выходу. Незнакомец двинулся за ней.
Вернулась Рене минут через сорок. Увидев ее, Бруни выскочила из воды.
– Ну что?!
– Я уезжаю.
– С ним?
Рене кивнула и улыбнулась так умиротворенно и уверенно, что стало ясно – переубедить ее не удастся. Единственное, что Бруни могла сделать – это снабдить подругу самым необходимым на первое время. Не ехать же ей неизвестно куда в мятых джинсах и невысохшем свитере!
Поэтому прежде всего она отправила Филиппа накрыть в столовой смёргасборд и кофе: pi Рене не мешает поесть перед дорогой, и мужик этот спокойнее будет ждать, если заткнуть ему рот бутербродом.
Затем позвонила в галантерейный магазин и потребовала, чтобы ей немедленно доставили полдюжины комплектов белья; нашла подходящую сумку, напихала туда всякой косметики. И – пошла грабить Эрни. Ее собственная одежда Рене, понятное дело, была бы велика, а вот его новые джинсы, пара футболок и свитер оказались в самый раз. И куртка с капюшоном в стиле унисекс, на теплой подстежке, тоже.
Пока Рене ела, Бруни попыталась выспросить у ее друга, кто он такой и куда они направляются. Но в умении отвечать уклончиво этот тип дал бы сто очков вперед даже Филиппу – так ничего конкретного не сказал.
Уехали они часов в пять. В последний момент Бруни спохватилась, вытрясла все имеющиеся в доме наличные, сунула Рене в сумку. Поцеловала подругу на прощание, шепнула:
– Позвони, как только сможешь!
Рене кивнула:
– Обязательно!
И лишь когда две фигуры – одна повыше, другая пониже – вышли из калитки и свернули за угол, Бруни вдруг ощутила острое чувство потери: как же так, они ведь даже толком пообщаться не смогли! И про круиз она не рассказала, и про выставку не посоветовалась, и про Филиппа ничего не сказала.
А ей хотелось – очень хотелось рассказать и про их непростые отношения, и вообще про все, что произошло за последние полгода! Рене не стала бы ни иронизировать, ни сплетничать потом на эту тему со всеми знакомыми.
Но теперь – все, и неизвестно, когда они увидятся вновь…
Вечером улетел и Эрни. По дороге в аэропорт Бруни заехала в магазин и купила ему новые джинсы, свитер и куртку взамен тех, что отдала Рене – чтобы Клара не начала кричать, что она обобрала бедного мальчика.
Попросила его не особенно распространяться насчет Рене.
– Ясно. Развод – дело житейское! – ответил Эрни с видом умудренного опытом старца.
Когда он ступил на ленту эскалатора, обернулся и помахал рукой, Бруни стало ужасно тоскливо – что же это за день прощаний такой сегодня! Она молча доплелась до машины, села на заднее сидение. Филипп, не дожидаясь указаний, тронулся с места.
Нужно было срочно как-то «перешибить» эту хандру. Разумеется, помог бы косячок: пара затяжек – и сразу жизнь веселее смотрится! Но разве у этого формалиста допросишься?!
Бруни неприязненно взглянула на возвышавшийся над спинкой переднего сидения белобрысый затылок, потом посмотрела сквозь ветровое стекло – а куда, собственно, они едут? И с некоторым негодованием обнаружила, что машина мчится по объездному шоссе.
Он что – домой направляется? С ума сошел, время-то детское!
Не-ет! Дудки! Развлекаться – и на всю катушку!
– Эй, на перекрестке направо сверни – поедем в «Дискобол»! – потеребила она Филиппа за плечо.
А что, самое то: музыку послушать, поплясать, выпить пару-тройку коктейлей. Может, и сигаретку «заряженную» удастся добыть!
Спорить Филипп не стал, начал перестраиваться в правый ряд.
– Слушай, – снова подергала Бруни его за плечо, – как ты думаешь, этот мужик не староват для нее?
– Мы с ним примерно ровесники, – объяснил Филипп, сразу поняв, о ком она спрашивает. – А если ты его волосы в виду имеешь, так это парик.
– Чего?
– Он загримирован. На самом деле он и моложе, и седины никакой… усы, похоже, тоже ненастоящие.
– А ты откуда знаешь?! – не поверила Бруни.
– Ты забываешь, что я телохранителем работал и такие вещи просто обязан замечать. Кстати, ты можешь мне объяснить, чего твоя подруга так боится? Кто ее муж – мафиози, что ли?!
– Да нет, какой мафиози! Обыкновенная сволочь! Но он сейчас президент фирмы, а если Рене его пошлет подальше – снова никем станет, фирма-то ее! Так что он будет носом землю рыть, чтобы не допустить этого, вплоть до того, что может объявить ее сумасшедшей, врачей подкупить. Поэтому она и хочет где-то отсидеться пару недель, пока документы для развода подготовит.
Разговаривать с затылком было неудобно. Бруни жалела, что не села на переднее сидение, и то и дело поглядывала в зеркальце, чтобы убедиться, что Филипп слушает.
К тому времени, как они доехали до «Дискобола», она успела рассказать и про замужество Рене (ведь говорила она ей, говорила: не надо за Виктора выходить!), и – как-то само собой получилось – про то, как училась кататься на лыжах. Дело в том, что в школе зимой их по уик-эндам возили на лыжную базу, и когда повезли в первый раз, то оказалось, что все девчонки на лыжах стоять хоть как-то умели – а Бруни нет. Что поделать, если она с десяти лет жила в Калифорнии и снег видела только по телевизору!
Учиться прилюдно, чтобы все над ней смеялись, ей категорически не хотелось. Поэтому она тренировалась по ночам – когда все засыпали, тихонько вставала и шла на склон. Поначалу падала, вся в синяках была – но через месяц уже лихо скатывалась с окрестных склонов.
Закончив повествование на этой оптимистичной ноте, Бруни потребовала:
– Теперь ты расскажи чего-нибудь – а то все я да я!
Филипп пожал плечами. Это означало: «Ну что я могу тебе рассказать?!»
– Ну вот ты на лыжах кататься умеешь?
– Не очень. То есть, конечно, нас этому в армии учили, но настоящим горнолыжником меня не назовешь.
– А ты вообще каким-нибудь спортом занимался?
– Да нет…
О чем бы его еще спросить – поинтереснее…
– Слушай, Филипп, а… а сколько тебе было лет, когда ты впервые трахнулся?
В зеркальце отразилась иронически приподнятая бровь. «Так я тебе и сказал!» – «перевела» Бруни.
– Приехали! – в голосе тоже чувствовалась ирония. Машина плавно сбавила ход. – Прошу вас, госпожа баронесса!
Бруни оглянулась – в десятке метров от них на стене переливался сине-зелеными огнями неоновый силуэт дискобола.
Филипп отдал ключи пареньку-парковщику, подошел, взял ее под руку.
Проходя через вестибюль, Бруни взглянула на себя в зеркало и лишний раз убедилась, что выглядит превосходно. И блузка-пончо ей к лицу – а она еще сомневалась, покупать или нет. Филипп тоже смотрелся вполне «комильфо»: темно-серый костюм, галстук в голубую полоску… нет, что ни говори, а чувство стиля у мужика есть!
– А сколько тебе все-таки тогда было лет? – спросила она снова, едва они сели за столик.
В ответном взгляде так и читалось: «Ну чего пристала, липучка?!»
– Ну расскажи-и! – заныла Бруни. Она давно поняла, что не такой уж он непробиваемый: если долго нудиться, то хоть на часть вопросов, да ответит.
– Семнадцать, – неохотно буркнул Филипп.
– А ей?
– Тридцать восемь.
– Чего ты такую старую выбрал?! – возмутилась Бруни.
– Да ну тебя! – неожиданно рассмеялся он. – Это она меня выбрала, а не я ее. И я ей за это до сих пор благодарен, если хочешь знать!
– Почему?!
– Потому что за те полгода, что продолжались наши отношения, она меня много чему научила. Я благодаря ей потом уже никогда себя с женщинами неуверенно не чувствовал. А то при моей внешности, да если бы я еще неумелым любовником был, то вообще… – он усмехнулся и махнул рукой.
– А что – внешность как внешность! Мне ты, например, нравишься! А кто она была?
– Вот это тебя совершенно не касается. – Ну Фили-ипп! Учительница в школе, да?!
– Нет, не учительница. И не родственница. И не суй свой любопытный нос, куда не надо! – Внезапно, коротким мгновенным жестом, он щелкнул ее по носу – настолько быстро, что она не успела увернуться.
Бруни уже давно не видела его таким веселым – пожалуй, с самого августа.
– Ну чего ты?! – запоздало хлопнула она его по руке. – Вот уйду сейчас танцевать – будешь сидеть один и скучать!
– Иди – иди! Отдохну хоть от тебя! – ухмыльнулся он.
– Ну и пойду! – Бруни встала.
Сначала она танцевала одна, но почти сразу ее обступили пятеро парней. Обменявшись с ними несколькими репликами, Бруни узнала, что это студенты из Упсалы – приехали в Мюнхен развлечься на уик-энд.
Порой она посматривала на Филиппа. Удрученным одиночеством он не выглядел: сидел, прихлебывал вино, грыз хлебную соломку.
Она с удовольствием потанцевала в кругу шведских ребятишек, перебрасываясь с ними шуточками. Но когда они начали намекать на возможность продолжения вечеринки где-нибудь, где потише, огорчила их, заявив:
– Ох! Я с вами так долго танцую – на меня уже муж нехорошо смотрит! Чао, мальчики! – Полюбовалась на их вытянувшиеся рожи и свернула в сторону туалета.
Там ее подстерегало искушение. Выглядело оно вполне невинно: пара тощеньких сильно накрашенных девчонок, стоя в углу, болтали неизвестно о чем. Но Бруни была в «Дискоболе» не первый раз и знала, что на самом деле это добрые самаритянки, готовые обеспечить любого желающего (небезвозмездно, конечно) всем, чего душа пожелает: сигаретами с марихуаной, таблетками, ЛСД – короче, самыми разными средствами для поднятия настроения.
Но… увы, существовало и «но»: если купить и выкурить прямо сейчас косячок, то Филипп уже, конечно, ничего сделать не сможет. Проблема лишь в том, что нюх у него не хуже, чем у полицейской собаки. Учует запах – до конца вечера будет сидеть мрачный и смотреть на нее, как на описавшуюся кошку.
В конце концов Бруни пошла на компромисс: купила пару сигарет «с начинкой» и пропихнула их в дырочку в подкладке сумки – если что, всегда можно соврать, будто они случайно, еще с прошлого года там завалялись.
Подобное благонравие, пусть даже Филиппу о нем знать было и ни к чему, заслуживало немедленной награды. Поэтому, вернувшись к столику, Бруни глотнула вермута и похлопала своего визави по руке:
– Ну что – пойдем потанцуем?!
– Ну ты же знаешь… – с кислым видом начал он.
– Знаю, знаю! Так пошли?!
– Что ты сегодня настырная такая – то тебе расскажи, то спляши…
Похоже, он не прочь был сдаться, но хотел, чтобы его поуговаривали.
– Пойдем-пойдем! – Бруни кончиками пальцев погладила его по тыльной стороне кисти. – Смотри – вот и мелодия медленная, там вообще ничего уметь не надо, только меня обнимать и ногами перебирать!
Филипп вздохнул:
– Ну что с тобой сделаешь… – встал и протянул ей руку.
Танцевал он действительно не бог весть как, но во всяком случае на ноги не наступал. Молчал, смотрел не на нее, а куда-то мимо.
Хуже было другое – то, чего Бруни не ожидала. Стоило ей ощутить его ручищи на своей талии, и, словно «химия» какая-то, ее сразу, мгновенно потянуло к нему – настолько, что буквально ноги ослабели. Внутри, в животе, стало стремительно разливаться тепло.
Если бы это был не он, а кто-то другой, она бы со смехом: ну и мужик попался, с одного прикосновения заводит! – предложила ему поехать куда-то, где есть постель и все условия. Но Филиппу – именно ему, после того как он столько раз говорил, что не хочет с ней спать – показывать, что с ней творится, категорически не хотелось. Зачем лишний раз выставлять себя дурой?!
Поэтому она спросила первое попавшееся, просто чтобы отвлечься:
– О чем ты сейчас думаешь?
Он посмотрел на нее с легкой растерянностью, сказал, чуть пожав плечами:
– Что когда ты без каблуков, то ниже меня. А на каблуках получается, что сверху вниз смотришь.
– Тебе это мешает?
– Нет. – Он покачал головой, улыбнулся – но в глазах, в самой глубине, на миг плеснулось что-то… словом, если бы на нее так посмотрел любой другой мужчина, после этого взгляда у них была бы прямая дорога в постель.
Или показалось?!
Маленький персональный пожарник внутри не унимался. По спине бегали мурашки, и очень, ужасно просто, хотелось, чтобы он сильнее прижал ее к себе. Но не просить же его об этом, в самом деле!
– Бруни… – неожиданно сказал Филипп и на ее удивленный взгляд пояснил: – Тебя так Рене называла.
– А, это от Брунгильды сокращение, так меня в школе звали, – усмехнулась Бруни. – Кто-то из девчонок увидел иллюстрацию к «Нибелунгам» и сказал, что она на меня похожа… то есть я на нее.
– Царила королева на острове морском, была она прекрасна и телом, и лицом…
– Что?!
– Это из «Песни о Нибелунгах», – меланхолично объяснил он.
Черт возьми, ей было сейчас совершенно не до литературных изысков!
Мелодия закончилась на пронзительном скрипичном соло. Филипп развернул Бруни к столику и повел, придерживая за локоть.
– Махни официанту, чтобы мне выпить принес, – попросила она, садясь.
Хоть как-то залить этот пожар внутри!
– Может, домой поедем? – каким-то странным, безразличным и в то же время неуверенным тоном сказал вдруг Филипп.
Сердце забилось, как после быстрого бега. Он никогда раньше ничего подобного не предлагал – сидел, сколько надо было… А может, это намек на то, что он не против, наконец, покончить со своим дурацким «обетом воздержания»?!.
– Да, давай поедем. – Она погладила его по запястью, скользнула пальцами в рукав пиджака и ощутила сквозь тонкую ткань рубашки напрягшиеся мышцы. – Поедем, конечно.
Всю дорогу, до самого дома, Филипп молчал и не глядел в ее сторону, словно боясь встретиться с ней взглядом. От этого Бруни было не по себе. А что если она приняла желаемое за действительность, и он сейчас, как ни в чем не бывало, бросит на ходу «Спокойной ночи» и уйдет? Возьмет и уйдет к себе в комнату – с него станется!
Если ой посмеет так сделать, она завоет от разочарования… или расколотит что-нибудь… окно разобьет, напьется… черт бы его побрал!
Заехали в гараж. Филипп, по-прежнему не глядя на нее, вылез из машины, щелкнул выключателем и уставился на плавно опускающуюся дверь отсека.
Бруни тоже вылезла и подошла к нему, положила руку на плечо.
– Слушай, ну что с тобой?!
Он вздрогнул и замер – казалось, даже дышать перестал. Она не выдержала, обняла его сзади и прильнула грудью к обтянутой пиджаком широченной спине.
– Филипп…
Он не шевелился.
– Филипп!
Зарылась лицом в коротко стриженые волосы на затылке, погладила его по груди, и тут – в первый момент Бруни подумала, что ей почудилось – он едва заметно наклонил голову, прижимаясь щекой к ее запястью.
Нет, не почудилось, поняла она, когда Филипп, будто ласкающийся кот, потерся лицом об ее руку. Не почудилось! Он извернулся и, оказавшись к ней лицом, обнял ее – Бруни почувствовала, что его буквально трясет.
Она прижмурилась, подставляя губы, но он поцеловал в шею, грубо и жадно. Оторвался, взглянул на нее голодными глазами, словно прикидывая, с чего начать «пиршество».
«С самого начала, милый, – посоветовала она про себя. – Времени хватит на все!»
Она думала, что после такого большого перерыва Филипп набросится на нее, как неандерталец. Но если не считать безумного первого раза, когда они оба лихорадочно расстегивали и стягивали друг с друга все, что мешало, а потом он опрокинул ее на еще теплый капот и, подхватив под ягодицы, тут же, без всяких прелюдий, овладел ею – он был на удивление нежен.
Впрочем, и этот первый раз был великолепен – внутри у нее будто фейерверк взорвался.
Потом они поднялись наверх, в его спальню. И тут Филипп удивил ее. Не то чтобы она являлась сторонницей исключительно жесткого и быстрого секса, но ей всегда нравилась его грубоватая властная напористость. А в этот раз он двигался томительно неспешно, порой притормаживал, ласкал ее чуткими пальцами, прочерчивал языком влажные дорожки по коже… Долгое – восхитительно долгое освобождение наступило внезапно. Еще плавая в полузабытьи, не видя и не чувствуя ничего, кроме волн удовольствия, которые, постепенно затихая, пробегали по телу, Бруни подумала, что этой женщине, о которой он рассказывал, надо бы памятник при жизни поставить!
Туман перед глазами постепенно рассеялся, и она повернула голову. Филипп лежал рядом и улыбался – без своей всегдашней иронии, довольной ленивой улыбкой.
Не удержалась, спросила:
– Чего это ты сегодня ласковый такой… непривычно даже, будто и не ты.
– Слушай, сделай милость, если ничего умного сказать не можешь, лучше заткнись! – посоветовал он, притянул ее ближе и вдавил лицом себе в грудь.
Бруни вывернулась, пихнула его в бок – еще чего, рот он ей затыкать будет! – и устроилась удобно, на плече.
Филипп зарылся пятерней ей в волосы, потрепал, как собачонку.
– Устала?
– Вот еще!
Если он думал услышать «Ах, милый, ты меня утомил, хватит!» – так не на ту напал!
