Текст книги "Леди - обольстительница"
Автор книги: Мередит Дьюран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
– Я готова.
Алекс приехал без предупреждения и запретил дворецкому брата докладывать о нем. Ему нужно было разгадать одну загадку, и он хотел застигнуть брата врасплох, чтобы призвать его к ответу.
Алекс пошел по коридорам к кабинету Джерарда чуть покачиваясь. После долгого плавания он все еще неуверенно чувствовал себя на суше. От него все еще чуть веяло духами вдовы, а в животе урчало от голода. Алекс чувствовал себя усталым. Вдова прокралась к нему в каюту прошлой ночью, а до этого они тридцать дней флиртовали от скуки. Однако когда эта леди явилась к нему посреди ночи, Алекс раскаялся в том, что позволил себе заигрывать с ней. Он не чувствовал к этой женщине особой тяги. Впрочем, Алекс все равно не смог бы заснуть, даже если бы вдова не пришла к нему. Его давно уже мучила бессонница. Сначала Алексу нравилось бодрствовать в ночное время: он мог заниматься разными полезными делами, не боясь провалиться в сон. Но через пять месяцев бессонница стала казаться ему утомительной. Ночь тянулась целую вечность, а он лежал с широко открытыми глазами и ждал утра. Присутствие вдовы не скрасило его одиночества и не заставило время ускорить свой бег.
И только ее крепкие духи немного порадовали Алекса, создав иллюзию того, что он недавно принял ванну с благовониями.
Завернув за угол, Алекс постарался сосредоточиться на том деле, ради которого приехал к брату. Конечно, было бы удобно самому найти объяснение действиям Джерарда, однако ничто в доме не свидетельствовало о финансовых затруднениях его хозяина. Мягкие абиссинские ковры не заменили грубыми дешевыми половиками, на обоях Алекс не увидел более темных прямоугольников – следов от снятых со стен картин. Более того, в конюшне он заметил пару новых гнедых лошадей. Экипажи находились в прекрасном состоянии. Все выглядело как обычно, и это настораживало Алекса. Он не мог понять причин, заставивших брата принять странное решение.
Дверь в кабинет была распахнута настежь. Заглянув внутрь с порога, Алекс на мгновение опешил. Ему показалось, что он видит с детства знакомую картину: его отец сидит за письменным столом с прямой – словно штык проглотил – спиной и просматривает хозяйственные счета. От этого дежавю Алекс на какое-то время утратил дар речи. Ему вдруг, как в юности, захотелось пройти мимо открытой двери и не затевать бесполезный разговор, который, как он знал по собственному опыту, ни к чему хорошему не приведет.
Должно быть, бессонница и долгое плавание сыграли с ним злую шутку, воскресив в памяти прошлое, которое Алекс долгое время пытался забыть. Ему пришлось много работать над собой, чтобы поверить в себя и свои силы.
Алекс вздохнул. За письменным столом кабинета, конечно же, сидел не отец, а Джерард. Старший брат Алекса являлся копией их родителя, графа Уэстона. У него были впалые щеки, несмотря на приземистость и полноту, делавшие Джерарда похожим на быка. Однако между братом и отцом Алекса было и одно важное отличие. Отец скорее застрелился бы, чем распростился с родовым поместьем.
Впрочем, сам Алекс был вполне равнодушен к наследству отца.
«Зачем я, черт возьми, сюда приехал?» – с раздражением подумал он и снова вздохнул.
Этот вопрос мучил его на протяжении всего плавания от Гибралтара до берегов Англии. На него имелся один более или менее убедительный ответ: поговорить с Джерардом Алекса просили сестры. Выполнив их просьбу, он обеспечивал себе очередные двенадцать месяцев свободы от семейных обязательств.
– Привет, – промолвил Алекс с порога.
Джерард оторвал глаза от бумаг.
– Алекс? Какими судьбами? – Он приподнялся со стула, как будто хотел встать, но тут, же снова опустился. – Ты вернулся! Кто бы мог подумать!
– Так получилось. У Гибралтара я принял внезапное решение навестить Англию. В тамошнем воздухе запахло порохом, и это напомнило мне об отчизне.
На самом деле во время последней стоянки в порту Алекс получил несколько телеграмм. Две, полные возмущения и упреков, от сестер и полдюжины от друзей. Друзья предупреждали Алекса о том, что видели в Буэнос-Айресе Кристофера Мансанто. Он обедал с министром торговли Перу. Это был дурной знак. Похоже, янки хотели лишить Алекса контрактов с перуанским правительством.
Эта новость еще больше испортила Алексу настроение и привела в удрученное состояние. Ему, пожалуй, следовало отправиться в Лиму, но он не стал этого делать.
– Ну, знаешь ли, – промолвил Джерард, окинув брата испытующим взглядом с ног до головы, – ты умеешь делать сюрпризы! Твой приезд для меня полная неожиданность.
Алекс давно привык к оценивающим взглядам брата.
– Что скажешь? – с улыбкой спросил он. – Жить буду? Или мне грозит скорая неминуемая гибель?
Джерард покраснел.
– Я вижу, ты цел и невредим. Садись.
Алекс стал пододвигать кресло поближе к письменному столу.
– Осторожно, оно тяжелое, – промолвил Джерард.
– За последние десять лет оно не стало тяжелее, – буркнул Алекс и сел. – Послушай, Джерри, неужели ты так и не заметил, что я выше тебя на целую голову?
Уже в четырнадцать лет Алекс по всем параметрам перерос старшего брата. Он превосходил его во многих областях.
– Главное не рост, а масса тела, – заявил Джерард. – Вес имеет решающее значение.
Алекс насмешливо взглянул на внушительный животик брата.
– Вижу, ты работаешь над собой в этом направлении.
– Вот именно. А ты, судя по внешнему виду, давно не ел. Тебе нужно подкрепиться и отдохнуть.
Алекс неопределенно пожал плечами.
– Ты что-то писал до моего прихода?
– А? Да… Я составлял речь, которую должен произнести завтра. – Джерард вздохнул. – Мне очень не нравится вся эта история с бурами. Половина палаты лордов хочет развязать войну.
– Войну? Как это ново! – язвительно заметил Алекс.
Джерард хмуро посмотрел на него.
– Вовсе не ново, – возразил Джерард, не слыша иронии в голосе младшего брата. – В 1881 году мы уже сражались в Трансваале.
– Правда? Ни минуты покоя!
Лицо Джерарда медленно прояснилось.
– Хм… Вот именно. Кстати, ты давно приехал? Успел повидать сестер?
Если бы Алекс не был настороже, он вряд ли уловил бы нотку беспокойства в голосе Джерарда. Следовательно, он не знал, что Алекс уже информирован о продаже корнуоллского поместья.
– Нет, я еще не навестил, их.
– О, они будут на седьмом небе от счастья, когда увидят тебя. Сестры очень за тебя беспокоятся.
– До сих пор?
Алекс надеялся, что с рождением детей они переключат на них все свое внимание. Но этого не произошло. По-видимому, его сестры были наделены редким даром повышенной тревожности и беспокойства за всю родню, без разбора.
Взяв с письменного стола ручку Джерарда, Алекс рассеянно вертел ею. Она была изготовлена из второсортного сырья, жалкой подделки под панцирь китайской грифовой черепахи. Должно быть, ее привезли с острова Маврикий. Мансанто специализировался на продаже именно таких товаров.
Краем глаза Алекс заметил, что Джерард сложил ладони вместе, соединив кончики пальцев. Это был знак того, что сейчас он начнет читать нотации. Алекс откинулся на спинку кресла и улыбнулся:
– Ты не должен упрекать их. Если бы ты только знал, какие слухи о тебе ходят!
– Могу себе представить.
Джерард пропустил замечание младшего брата мимо ушей.
– Мы каждый день слышим их! – с досадой продолжал он. – Да что там слышим – читаем в газетах! Эта история с певичкой из варьете показалась мне особенно гнусной. Странно, как тебя не привлекли к суду!
История с певичкой? Алекс напряг память и вспомнил, как один из его знакомых в Нью-Йорке поведал ему эту сплетню, сочиненную неизвестными недоброжелателями.
Некоторые слухи, ходившие об Алексе, имели под собой реальную основу, однако большинство из них являлось досужим вымыслом. Алекс и не думал бороться с ними, а, напротив, использовал в своих целях. Дурная репутация помогала ему избегать ответственности и социальных связей, которыми он всегда тяготился. Сочинители сплетен лили воду на его мельницу и не могли бы делать это лучше, даже если бы он им за это приплачивал.
– Я вроде как опозорил бедняжку, да?
– Это наиболее приличное слово, которым можно описать твое поведение! Ты публично унизил ее!
Джерард, как всегда, готов был верить самым гнусным слухам о своем младшем брате. Он сверлил его свирепым взглядом, который наверняка заставлял трепетать оппозиционно настроенных членов палаты лордов. В детстве этот взгляд производил большое впечатление на Алекса. Но затем он научился подавлять в себе робость перед старшим братом и гипнотизировать окружающих таким же властным взглядом, способным припечатывать человека к месту.
В сочетании с очаровательной улыбкой это являлось безотказным оружием, сражавшим женщин наповал. Алекс пользовался этим фирменным взглядом и в деловых переговорах с торговцами и заказчиками. Но на певичку завораживающий взгляд вряд ли подействовал бы. Такого рода женщины предпочитают звонкую монету. Алекс же никогда не покупал людей, деньги требовались ему для приобретения товаров, а не женщин.
– Ты заработаешь аневризму, – сказал Алекс брату, спокойно выдержав его тяжелый взгляд.
Джерард потер лоб.
– Неужели ты думаешь, будто я сотрясаю воздух, веду с тобой все эти разговоры из-за самодовольства?
В кабинете на некоторое время установилась тишина. Джерард ждал ответа, а Алекс задался вопросом: неужели они обречены на бесконечные споры?
– Нет, – наконец промолвил он, – я думаю, ты сотрясаешь воздух из-за упрямства.
Родные прочили Алексу карьеру священнослужителя. Но мир сильно изменился: товарообмен между странами и континентами постоянно увеличивался. Из Америки в Англию везли зерно, континентальная Европа поставляла мясо и шерсть. Транспортировка товаров и торговля приносили большую прибыль. Однако лорд Уэстон был категорически против того, чтобы его сын пачкал руки, занимаясь бизнесом. Семейство Рамзи всеми силами цеплялось за прошлое и не желало замечать изменений, которые происходили вокруг.
Алекс еще в детстве заметил абсурдность подобного подхода к жизни. Его держали в сельской глуши, заявляя, что делают это ради блага самого же Алекса, ради его здоровья. Выйдя из-под опеки родных, он твердо решил больше никогда не замыкаться в четырех стенах, не прятаться от людей и мира.
– Ты можешь называть это как хочешь, – снова заговорил Джерард. – Упрямством, глупостью, но я уверен в одном: богемный образ жизни не доведет тебя до добра. Когда-нибудь ты перейдешь дорогу лихому человеку, и он всадит тебе пулю в лоб. Пойми, твой образ жизни сильно огорчает всех нас.
Алекс потер глаза. В них как будто сыпанули горсть песка.
Сразу после окончания университета в Оксфорде Алекс некоторое время действительно сознательно эпатировал общество, находя особое удовольствие в скандалах и оскорблениях напыщенных ничтожеств. Но это время давно миновало. Если Алекс и учинял теперь скандалы, то делал это по большей части неумышленно.
– История о певичке, которую я якобы унизил, придумана от начала до конца. Я стараюсь хорошо вести себя в публичных местах, Джерри. Скандалы вредят бизнесу.
Джерард фыркнул.
– Да благословит Господь жажду наживы, – проворчал он. – Но даже если большинство слухов о тебе – досужий вымысел, что из того? Правдивы они или нет – по большому счету это не имеет значения. Почву для них создает твой образ жизни. Неудивительно, что о тебе ходит дурная слава. А расплачиваться за это вынуждены все мы!
Алекс кивнул и полез в карман сюртука.
– Ты кивнул, и это все? – возмутился Джерард. – Думаешь, этого достаточно?
Алекс, молча, положил на письменный стол чек. Джерард взглянул на него и нахмурился:
– Что это значит?
– Но тебе же нужны деньги.
– Кто тебе об этом сказал?
Алекс откинулся на спинку кресла и, вытянув вперед свои длинные ноги, скрестил их.
– Ветер нашептал, – ответил он и огляделся вокруг.
Он находился в отъезде семь месяцев, сначала был в Соединенных Штатах, а затем в Перу и Аргентине. За это время его невестка заново обставила кабинет мужа. В углу помещения теперь стоял бюст какого-то античного мыслителя с пустыми глазницами. А одну из стен занимало огромное живописное полотно с изображением какой-то резни: блеск обнаженных мечей, искаженные гримасами ярости и боли лица воинов, кони без седоков с бешено вытаращенными глазами. Судя по стилю, полотно было написано в восемнадцатом веке.
Некоторое время Алекс молча разглядывал его.
– Я купил эту картину на аукционе, – проворчал Джерард. – Я предполагал, что она тебе не понравится.
– Ну почему же? Впечатляющая батальная сцена.
– Не надо, я знаю, что тебе может понравиться, а что – нет.
– То, что мне действительно нравится, ты обычно называешь мазней или детскими каракулями.
Джерард выдавил из себя улыбку:
– Но ты должен признать, Алекс, что современное искусство не требует большого таланта.
Алекс пожал плечами. На его взгляд, современное искусство требовало от зрителя большой силы воображения и не терпело самодовольства и предубежденности. Творчество Гогена вряд ли льстило самолюбию британских империалистов.
– Но я действительно нахожу эту картину очень выразительной, – сказал Алекс. – Особое впечатление на меня производят лужи крови. Ты взял ее по дешевке, надеюсь?
На скулах Джерарда заходили желваки.
– Я вполне могу позволить себе подобную покупку. Но, судя по всему, ты считаешь иначе. Я был бы благодарен, если бы ты назвал имя человека, который распускает слухи о моих финансовых затруднениях.
– Это твои сестры. Но их не в чем винить. Какой еще вывод они могли сделать, узнав о том, что ты продал корнуоллское поместье Ролло Баррингтону?
– О… – промолвил Джерард.
Алекс подождал, что еще скажет брат, но тот упорно молчал. Такая реакция сама по себе была красноречива. Обычно Джерард был словоохотлив и с удовольствием сотрясал воздух своим сочным голосом.
– Интересный человек этот Баррингтон, – снова заговорил Алекс. – Я не знаком с ним лично, но как-то видел его мельком. О нем ходит множество слухов. Говорят, будто он скупает в Англии земли. Причем никто не знает, откуда у него деньги.
Он замолчал, и в комнате снова повисла тишина.
– Больше всего меня удивляет, что ты не пришел сначала ко мне, – продолжал Алекс.
Джерард вспыхнул.
– Я не пришел потому, что мне не требовалась твоя помощь! – наконец подал он голос.
Алекс тихо засмеялся. Если бы Джерард умирал от жажды и заметил, что его младший брат стоит в двух шагах от источника, то, пожалуй, и тогда бы он решил, будто не нуждается в помощи Алекса. Просто Джерарду не приходило в голову, что Алекс способен ему помочь.
– Ну, хорошо, – примирительным тоном промолвил Алекс, – ты продал поместье шутки ради?
– Оно стало для меня тяжелым бременем, ты же это знаешь, В течение последних пяти лет стоимость аренды земли неуклонно снижается. Я не получал никаких доходов от поместья. В конце концов, мне пришлось уволить почти весь обслуживающий персонал.
– Понятно, – сказал Алекс, хотя ему ничего не было понятно.
С каких это пор Джерард начал задумываться об экономической целесообразности? Он был ходячим анахронизмом, проводившим все свободное время в пропитанных табачным дымом мужских клубах и всегда боровшимся против стремления своей страны скатиться в варварство капитализма. По словам самого Джерарда, он находил утешение в мысли о том, что большая часть английской земли до сих пор сосредоточена в руках цивилизованных подданных. И если он все же продал свое поместье вопреки собственным принципам, значит, на это его подвигли веские причины, ничего общего не имевшие с рациональными соображениями или финансовым расчетом.
Лицо Джерарда пылало.
– А почему тебя так сильно беспокоит эта история? Сестры не живут в корнуоллском поместье. Они не провели там ни одной ночи. Да ты и сам не питаешь теплых чувств к тем местам.
– Ты прав, я не испытываю особой любви к Хеверли-Энд, – согласился Алекс. В детстве это поместье было для Алекса настоящей тюрьмой. Он вынужден был месяцами, безвыездно, жить в гулком доме, в котором долго не умолкало эхо. – И все же твое решение продать поместье выглядит довольно странно. Почему Белинда и Каролина узнали о нем не о тебя, а от чужих людей? Если уж мы находим время обсуждать сплетни обо мне и какой-то певичке, то обсудить столь важное дело, как продажа родового поместья, нам сам Бог велел.
Джерард сжал лежавшие на столе большие руки в кулаки, а затем, заметив, что Алекс наблюдает за ним, спрятал их, опустив на колени.
Этот жест возбудил в душе Алекса неприятное чувство. Возможно, Джерарда следовало пожалеть, но младший брат пока не видел причин для жалости. В отличие от сестер состояние беспокойства и тревоги не доставляло ему удовольствия. Оно казалось Алексу непродуктивным.
– Расскажи, Джерри, в чем дело. Если у тебя возникли какие-то проблемы, я решу их, – без всяких обиняков сказал Алекс.
В конце концов, для этого он и приехал сюда, прервав деловую поездку.
– Послушай, оставь меня в покое!
– Я бы так и поступил, если бы мог. Но увы, я пообещал сестрам выкупить наши земли.
Алекс не хотел, чтобы его приезд в Англию оказался пустой тратой времени. Он твердо намеревался выполнить обещание, данное близнецам.
Джерард с каменным выражением лица разглядывал батальное полотно. Алекс едва сдерживал раздражение.
– Баррингтон в накладе не останется, – ровным голосом произнес он. – Этот малый получит хорошую прибыль от сделки, продав мне поместье. Я сделал ему выгодное предложение: я готов заплатить ему вдвое больше той суммы, за которую он купил земли у тебя, Джерри. Но проблема в том, что с Баррингтоном очень сложно войти в контакт. Я послал ему уже четыре письма, но так и не получил ответа. Надеюсь, ты поможешь мне связаться с ним.
– Алекс, – промолвил Джерард, взглянув брату прямо в глаза, – я же сказал: оставь меня в покое.
«Да что, черт возьми, с ним происходит?!» – изумился Алекс.
– Знаешь, я мог бы, пожалуй, оставить тебя в покое, я ведь по своей натуре человек ленивый. Но мне нужен для этого веский аргумент. Дай мне его, Джерри.
Джерард засопел, и Алекс невольно улыбнулся. Однако сопение старшего брата вскоре перешло в презрительное фырканье, которое Алекс от всей души ненавидел. Так обычно фыркают все старшие отпрыски аристократических семей в разговоре с младшими братьями, демонстрируя им полное пренебрежение.
– Я вынужден напомнить тебе о том, что не обязан отчитываться перед тобой…
– Ну и отлично, – перебил его Алекс, – у меня нет времени выслушивать длинные отчеты.
Джерард хлопнул ладонью по столу:
– Какой ты смешной, Алекс! Настоящий клоун. Но как бы сильно это ни задевало твое самолюбие, все же именно я – глава семьи. Родовое поместье принадлежит мне, и я волен распоряжаться им по своему усмотрению. Напомни, пожалуйста, об этом сестрам. А тебе я позволю вмешиваться в мои дела не раньше, чем ты передашь в мои руки бразды правления своим маленьким бизнесом. – Джерард самодовольно рассмеялся и стал в этот момент похож на проказливого школьника, каким был когда-то в детстве. – Вот уж тогда я разбогатею! Буду надувать китайцев, закупая у них чай по бросовым ценам, и обирать нищих индийцев, забирая у них древесину за бесценок. Да уж, Алекс, семья может тобой гордиться!
– Не больше, чем тобой, членом палаты лордов. Вы там устраиваете настоящие шоу, потрясая кулаками в адрес буров за то, что они осмелились завладеть землями, которые вы сами были бы не прочь прибрать к рукам. – Алекс встал. – Я могу остановиться в твоем доме?
– Что за вопрос! Не будь идиотом! В этом доме тебе всегда рады.
Слова брата растрогали Алекса, и это было еще одним свидетельством его усталости.
– Ну конечно, ты чувствовал бы себя неловко, если бы это было не так, – проворчал он.
Алекс отвел себе неделю на то, чтобы разобраться в делах Джерарда, покопаться в его бумагах и выяснить наконец, зачем брат продал поместье. Алекс не любил загадок.
На лице Джерарда появилась вымученная улыбка, одновременно напоминавшая гримасу боли.
– Ты надолго осчастливишь нас своим присутствием? – спросил он.
– Нет, ненадолго, – ответил Алекс.
«Будь спокоен, и покой поселится в твоей душе», – говаривал один знакомый доктор из Буэнос-Айреса. Это, конечно, была скорее красивая игра слов, нежели ценный медицинский совет.
Алекс вздохнул.
– Дело в том, что на континенте меня ждет парочка симпатичных певичек, – добавил он. Ему сообщили, что Баррингтон обычно проводит весну в Париже. Алекс взглянул на часы. – Обед у тебя подадут, как всегда, через полчаса?
– Да, время обеда осталось прежним. Но сегодня из-за свадьбы его не будет. Надеюсь, ты не захочешь пропустить это торжество? – Джерард встал. – Поскольку ты в Лондоне, думаю, мы вполне могли бы поехать на церемонию вместе.
Алексу потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и улыбнуться.
– Ну что ж, от судьбы не уйдешь, – пробормотал он.
Алекс был знаком с индийскими мистиками, которые предсказывали судьбу по лунным фазам, влиявшим на приливы и отливы. Если бы его судно попало в зону встречного течения или сильного ветра, Алекса не было бы сейчас в Англии. Задержись Алекс всего лишь на час в порту сегодня утром, и он до сих пор торчал бы в Саутгемптоне, счастливо избежав поездки на свадьбу.
Направляясь по проходу между рядами скамей к алтарю, Гвен ничего не замечала вокруг. Она была погружена в созерцание каменных плит, по которым шагала. Ее натертые ступни отчаянно болели. Дядя Генри неожиданно отступил в сторону и оставил ее одну. Гвен растерялась. Она ожидала, что он поцелует ее в щеку или хотя бы пожмет руку, прежде чем оставить ее перед алтарем один на один с женихом.
Томас с улыбкой взял невесту за руку, и у нее вдруг перехватило дыхание. Корсет нещадно сдавливал грудную клетку, и Гвен казалось, что она вот-вот задохнется.
А затем она заметила на пальце Томаса кольцо, которое когда-то принадлежало Ричарду. Гвен сама подарила его жениху. Неожиданно ей стало легче дышать. Какая девушка отказалась бы от такого видного жениха? Томаса любили все. Он был хорош собой, происходил из знатной семьи и обладал чувством юмора. Чего еще желать? Более достойного мужчины Гвен не знала.
Она встала рядом с ним, и священник начал церемонию бракосочетания. Гвен попыталась сосредоточиться на его словах, но у нее вдруг защекотало в носу. Ну, надо же такому случиться в самый торжественный момент! Если она сейчас поморщится, чтобы избавиться от неприятного ощущения, это будет неправильно истолковано.
Щекотка усилилась.
«Только не морщиться! Только не морщиться!» – говорила себе Гвен.
Зачем тетушка Эльма заказала так много цветов? На алтаре стояли розы, с потолка свешивались орхидеи, в чаше для крещения стояли лилии. Понятно теперь, почему Гвен так неудержимо хотелось чихнуть! Должно быть, по приказу тетушки в Лондоне обчистили все цветники! Почему люди обожают цветы? Ветки сосны и жимолости выглядели бы в церкви куда живописнее. Но они, конечно, не произвели бы столь сильного впечатления на гостей.
Ведь ветки можно нарубить задаром, а цветы стоят немалых денег.
Гвен снова сосредоточила все свое внимание на кольце Ричарда. Она так пристально смотрела на него, что оно начало расплываться в ее глазах. «Я не чихну, не чихну…» – думала Гвен и выпустила немного воздуха из ноздрей, надеясь, что это избавит ее от позывов к чиханию. Но ее это не спасло.
Что за ужасное сочетание запахов! Ни в одном цветнике такого не найдешь.
Голос священника продолжал торжественно звучать под сводами храма. Гвен попыталась мысленно отвлечься от щекотки в носу. У Томаса были чудесные волосы, черные, блестящие. Гвен хотела бы, чтобы у их будущих детей получились такие же. В отличие от Томаса волосы самой Гвен имели золотисто-каштановый цвет, а вот шевелюры Ричарда и их матери полыхали ярким огнем, словно горящие факелы. Гвен не хотелось, чтобы ее детей дразнили «рыжими».
О Боже! Если Гвен сейчас чихнет, тетя Эльма никогда ей этого не простит.
Почему Томас упорно отводит глаза в сторону? Что он там высматривает?
Гвен проследила за его взглядом, но увидела только блеск бриллиантов и атласных разноцветных нарядов собравшихся в церкви гостей. Кто-то из них улыбался, а кто-то растроганно смахивал слезы с лица. У Гвен потеплело на сердце, и щекотка в носу прекратилась.
Какие милые люди! Они пришли сегодня, чтобы порадоваться за нее. Гвен почувствовала, как любит их всех.
Она снова перевела взгляд на Томаса. У него был торжественный, серьезный вид. Он переплел пальцы руки с пальцами Гвен, и она почувствовала, как на ее глаза навернулись слезы. Она станет ему верной, преданной женой и сделает все возможное, чтобы Томас чувствовал себя счастливым! Гвен была готова отдать ему все деньги, несмотря на советы и наставления своих адвокатов.
– Согласен ли ты, Томас Джон Уилсон Арунделл, взять в жены Гвендолин Элизабет Модсли…
В храме стукнула входная дверь, и Томас поспешно бросил взгляд в ту сторону.
– …холить и лелеять ее…
Лицо жениха стало белым как мел. Гвен посмотрела в глубину храма, но не увидела ничего примечательного.
– …всю жизнь, пока смерть не разлучит вас?
Томас открыл рот и тут же молча закрыл его. Гвен похолодела.
«Этого не может быть, – ужаснулась она. – Должно быть, я просто не слышала, как он ответил священнику…» Ее взгляд был прикован к губам жениха. Они дернулись и сжались в узкую полоску, как будто больше не желали размыкаться. Рука Томаса попыталась выскользнуть из руки Гвен, но она поймала ее и крепко сжата, вопросительно глядя на него.
Томас отвел глаза в сторону. Стоявший за его спиной шафер, мистер Шримптон, нахмурился. У Гвен тревожно забилось сердце. Она не понимала, что происходит.
Священник прочистил горло и громко произнес:
– Сэр?
Томас шумно выдохнул через нос. О Боже! Все дело в цветах! Ну конечно! От них ему сделалось дурно.
Гвен бросила умоляющий взгляд на священника. «Дайте Томасу перевести дух», – как будто говорил он.
Однако священник не внял молчаливой просьбе невесты и вопросительно взглянул на шафера.
Немного ссутулившись, мистер Шримптон шагнул к Томасу – скрип его новых ботинок громко прозвучал в установившейся тишине – и что-то зашептал ему на ухо.
Он говорил так тихо, что Гвен не могла разобрать ни слова. Томас закрыл глаза и глубоко вздохнул, кадык на его горле задергался. Бедняжка! Судя по всему, ему было очень плохо.
По залу прокатился ропот. Сердце Гвен учащенно забилось. Чтобы скрыть свое смущение и страх, она лучезарно улыбнулась гостям.
«Все хорошо, сказала она себе. Возможно, ей следовало произнести эти слова вслух. – Не произошло ничего страшного. На Томаса просто подействовал удушливый запах цветов».
Заметив краем глаза движение, Гвен снова взглянула на жениха. Плечи Томаса подрагивали, Должно быть, он собирался с силами, намереваясь что-то сказать. Увидев это, Гвен почувствовала облегчение и едва не засмеялась от радости. За праздничным обедом они будут весело обсуждать возникшую заминку!
«Нас обоих так и подмывало чихнуть…» – скажет она.
Однако тут Гвен заметила, что причиной подрагивания тела Томаса был кулак шафера, который подталкивал его в спину.
«Что за вздор!» – неприятно изумилась Гвен. Полуобернувшись, она взглянула на мистера Шримптона. Его красное лицо и выпученные глаза ясно говорили о том, что он был в панике.
«Я, наверное, сплю», – мелькнуло в голове Гвен.
– Сэр, – снова обратился к жениху священник.
«И сейчас проснусь» – подумала Гвен.
– Говорите же, – зашипел мистер Шримптон.
Томас издал какой-то неразборчивый хрип.
– Самая красивая девушка Лондона, – прошептал кто-то из гостей, и у Гвен похолодело все внутри.
Она не раз слышала о себе подобные слова, но никогда еще их не произносили с жалостью. Гвен взглянула на толпу нарядных гостей, но было трудно угадать, кто именно прошептал эту фразу. В храме теперь слышался сдержанный ропот приглушенных голосов. Гости тревожно переговаривались.
Гвен нервно сглотнула слюну. Атмосфера в церкви была ей до боли знакома, подобную ситуацию она не раз переживала в ночных кошмарах, но не ожидала, что страшные видения воплотятся в жизнь. Она повернулась к Томасу.
– Сэр, – прошептала Гвен, – люди думают, что вы…
Она осеклась, не в силах закончить фразу. По ее спине пробежал холодок. Она не могла заставить себя произнести роковые слова, преследовавшие ее на протяжении последнего времени. Томас наверняка хорошо понял ее и без слов!
Он устремил на невесту пустой взгляд. Гвен было трудно истолковать выражение его бледного лица, и она неистово замотала головой.
Томас вновь стал шарить своими выпученными покрасневшими глазами по толпе гостей. Кого он там высматривал? Гвен снова проследила за его взглядом, но так и не увидела ничего необычного. Зато ее внимание привлекли те, кто сидел во втором ряду. Их было четверо: Каролина уткнулась лицом в плечо сестры, Белинда шептала что-то на ухо мужу (о, она всей душой ненавидела прохвостов, способных оскорбить женщину, бросив ее у алтаря!), лорд Уэстон грозно хмурился, а сидевший у самого прохода Алекс Рамзи зевал, прикрывая рот рукой.
Увидев последнего, Гвен сильно удивилась. Она и не знала, что Алекс вернулся в Англию.
Но почему он зевает? От скуки?
Их взгляды встретились. Алекс опустил руку, которой прикрывал рот, а затем чуть заметно пожал плечами, как бы говоря: «Ну и что из того?»
Его поведение привело Гвен в недоумение. Неужели он полагал, будто ведет себя прилично в обществе? Впрочем, судя по его усталому сонному виду, ему просто страшно хотелось спать. И даже назревавший в церкви скандал не мог встряхнуть Алекса и вывести из полусонного состояния. Ричард часто говорил, что Алекс обладает непоколебимо стойким характером. Он сохраняет хладнокровие и невозмутимость в любой ситуации.
Алекс тем временем перевел взгляд на Томаса, и его губы скривились.
Выражение презрения на его лице подействовало на Гвен как холодный душ. Действительно, как можно было не презирать Томаса? Этот человек сдрейфил перед алтарем!
Могла ли Гвен допустить, чтобы от нее – уже во второй раз! – отказался жених?
Она решительно взглянула на Томаса. Его лицо побагровело под ее требовательным взглядом.
– Скажите «да», – зашипела на него Гвен. – Произнесите слово «да»!
Ресницы Томаса затрепетали.
– Да скажите же, наконец «да»! – нетерпеливо воскликнул кто-то из гостей.
И этот возглас показался Гвен самым унизительным из всего происходящего. Ее свадьба превращалась в фарс!
Томас упорно продолжал молчать, с глупым видом тараща пустые глаза.
Гвен кашлянула. У нее тряслись колени.
– Виконт, – промолвила она, – вы так и не дадите ответ на вопрос священника?
«О Господи, – взмолилась Гвен, – заставь его произнести «да», и я свяжу сотню свитеров! Кроме того, обещаю Тебе больше никогда не спать до полудня и никогда ни о ком не думать плохо…»
