Текст книги "Леди - обольстительница"
Автор книги: Мередит Дьюран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Впереди пролегала новая гладкая дорога, по которой экипаж должен был ехать примерно полчаса. Таким образом, они доберутся до казино прежде, чем охранники обнаружат Баррингтона. А затем Алексу и Гвен предстояло найти надежное место, где можно было бы спрятаться до утра, то есть до отхода поезда.
У Алекса не было в карманах ни цента. Он знал, что Гвен тоже не захватила с собой наличные, отправляясь в гости. Это выглядело бы неприлично. Что же касается аккредитивов, то их выписывали на настоящие имена и они остались в тайнике в их комнате.
Гвен и Алекс бежали посреди ночи, как зайцы от гончих псов. На лице Гвен скоро должен был проступить синяк. Алекс все еще клял себя зато, что подверг ее опасности. «Ее место в моей постели, а не в усадьбе агрессивного негодяя, способного поднять руку на женщину!» – думал он.
Гвен вдруг захихикала над шуткой, которую Алекс пропустил мимо ушей. Смех у нее получился вполне натуральный. Она закинула правую ногу на левое колено Алекса, и он вынужден был признать: Гвен прекрасно играет свою роль. С какой радостью Алекс увез бы ее сейчас отсюда на край земли! Туда, где она очутилась бы в полной безопасности. Зачем только она поехала с ним в Кот-Блэ? Эта леди явно без царя в голове.
Справа в бок Алекса упиралось мясистое тело испанца де Круса. Поерзав на сиденье, Алекс нащупал в кармане соседа что-то твердое.
– О, посмотрите, какая чудная луна! – воскликнул Алекс, ткнув пальцем в окно и навалившись на де Круса.
Де Крус посмотрел в указанном направлении и тут же лишился монеты достоинством в двадцать франков.
– Как приятно читать правду о казино, а не ужасные заметки церковников о вреде азартных игр! – промолвила синьора Риццарди, строя глазки Алексу.
В ответ он поцеловал кончики своих пальцев. Это был машинальный жест. Ресницы Франчески затрепетали.
– Вы когда-нибудь читали эти заметки, мистер де Грей? Нет? – продолжала она. – О, мне трудно описать весь их ужас!
– И все же попытайтесь, пожалуйста, – попросила Гвен.
Ее голос звучал беспечно, но спина выпрямилась, плечи напряглись и расправились. Она шесть лет носила жесткий корсет, и ее спина приобретала безупречную осанку в тех случаях, когда Гвен испытывала неуверенность или страх. Алекс знал об этом. Она и не догадывалась, как много он знал о ней. Ричард плохо понимал сестру, зато любил ее всем сердцем, и поэтому часто рассказывал о ней лучшему другу. Алекс порой и сам расспрашивал его о Гвен.
– Нет, нет, мисс Гудрик! И вам я не советую читать эти заметки. Впрочем… ну ладно, хорошо, я кое-что расскажу о них. Священнослужители публикуют списки самоубийц, тех, кто якобы покончил с собой, проигравшись в пух и прах в заведениях Монте-Карло. Но все это домыслы, им нельзя верить. Эти ханжи просто пытаются напугать людей.
– О Боже… – промолвила Гвен и прижала кончики пальцев к губам.
Ричард рассказывал Алексу, что его сестра учится скрывать свое изумление или, во всяком случае, не открывать рот в моменты, когда удивлена или испытывает шок от услышанного. Гувернантка, обучавшая Гвен хорошим манерам, уверяла ее, будто в разинутый рот залетают мухи.
Зачем Алекс запоминал все эти ненужные сведения о сестре своего друга? В течение многих лет он терпеливо собирал их, стараясь сложить из кусочков разрозненной информации целостную картину. Но она рассыпаюсь. Тем не менее, Алекс хранил эту информацию в своей памяти, размышляя иногда над тем, какой стала бы его жизнь, если бы он был мужчиной, достойным стать мужем Гвен. Но Алекс не был и не желал быть таким мужчиной. И сознание этого толкало его на новые авантюры, на новые приключения. Алекс снова садился на корабль и отправлялся в далекое плавание.
– Возможно, то, что пишут верующие, вымысел, – вступил в разговор испанец, – и все же мне кажется, в их заметках есть доля правды.
– Я так не считаю, – возразила Франческа, – разве могут нищие получить пропуска в игорные заведения?
– С чего вы взяли, что эти заметки пишут нищие? – спросил де Крус. – Игромания действительно существует. Я своими глазами видел людей, одержимых ею. Они лишались последних средств к существованию.
– Несчастные, – прошептала Гвен.
– Слабые люди часто сгибаются под давлением обстоятельств, – заметила синьора Франческа. – Я не испытываю сочувствия к тем, кто разрушает сам себя.
– Вот это верно, – согласился с ней испанец. – Но я убежден: эти люди не контролируют себя. Они готовы рисковать, ставя на карту даже то, что не вправе терять.
«Конечно, – подумал Алекс, – ведь они рассчитывают, что в результате риска получат прибыль».
Когда Гвен упала сегодня в кабинете Баррингтона, в Алексе что-то надломилось. Осколки так и не составленного образа Гвен разлетелись в разные стороны.
Риск потерять ее снова не могла оправдать никакая выгода.
Глава 13
Гвен много слышала о знаменитых садах Монте-Карло, о просторных лужайках, по которым разгуливают павлины, о фонтанах, дорожках и скамейках, расположенных там, откуда открываются живописные виды на океан. Она думала, что Алекс проведет ее по ним, прежде чем они бросятся в бега, однако когда они вышли из экипажа, Алекс решительно взял Гвен за руку и повел по широкой белой лестнице ко входу в казино. Гвен успела лишь бросить беглый взгляд на заросли цветущей мимозы и на пальмы, ветки которой шелестели от дуновения свежего ночного ветерка.
В роскошном вестибюле с мраморными колоннами в античном стиле и антресолями, на которых толпились прожигатели жизни, они остановились, чтобы снять головные уборы и перчатки. Вестибюль был заполнен людьми, которые оживленно переговаривались. Из глубины здания доносились звуки музыки. Монте-Карло! Гвен была очарована здешней атмосферой. Ей не терпелось подняться на антресоли. Она заметила, что их стены покрывали росписи с изображением восхода солнца над окруженным белыми стенами городом. Вероятно, это был Монако.
Сняв перчатки и шляпу, Алекс отвел Гвен в сторону и тихо спросил ее:
– У тебя есть деньги?
Гвен охватила тревога.
– Нет.
Алекс кивнул:
– Не отходи от меня ни на шаг. Я поиграю минут десять, нам нужны деньги, чтобы добраться до Ниццы.
И он повел Гвен через вестибюль к конторке. Здесь они зарегистрировались, вписав в большую книгу, переплет которой был обтянут бархатом, свои имена и национальность. После этого им выдали пропуска, с которыми посетители могли пройти во внутренние помещения игорного заведения.
– Пойдем, – поторопил ее Алекс.
Не дожидаясь своих спутников, которые замешкались в вестибюле, они быстро миновали читальный зал, концертный зал, где в это время исполняли симфонию Моцарта, и вошли через массивные двустворчатые двери, которые распахнули перед ними лакеи в ливреях, в следующее помещение. Оно походило на длинный коридор. Гвен обратила внимание на его потолок. Он был темно-синим, усыпанным золотыми звездами. Здесь стоял гул приглушенных голосов. Посетители сидели на позолоченных скамейках, пили чай и читали газеты. «Как странно, – подумала Гвен, – Монте-Карло напоминает огромную библиотеку».
При других обстоятельствах ей захотелось бы внимательно оглядеться вокруг. Но сейчас нельзя было терять ни минуты. Баррингтон, возможно, уже находится в пути. Но они застряли здесь, поскольку у них не было денег. Невероятно! Гвен никогда в жизни не испытывала недостатка в деньгах. Они открывали перед ней все двери, гарантировали ей высокий уровень сервиса и комфорта. Без них Гвен чувствовала себя уязвимой, беззащитной.
Они прошли через еще одно помещение с позолоченными стенами, в котором было тише, чем в предыдущем. За ним располагались комнаты для карточных игр. Здесь царила полная тишина. Игроки с сосредоточенным видом сидели в обитых алым бархатом креслах за длинными столами, храня молчание. Гвен шагала вслед за Алексом по восточному ковру, устилавшему пол, в глубь комнаты. Они миновали юношу лет двадцати, который, судорожно сжимая кулаки, следил за вращающейся рулеткой. В напряженной тишине ее характерный треск казался оглушительным грохотом.
В дальнем конце комнаты Алекс, наконец, остановился. Здесь на каждом столе стояла серебряная чаша с гравировкой. Гвен поняла, что ее спутник решил сыграть в трант-и-карант. Она вспомнила, что Эльма всегда хвалила эту игру за то, что в неё легче выиграть, чем в рулетку.
Привстав на цыпочки, Гвен шепнула на ухо Алексу:
– У тебя есть деньги?
– Только монета, которую я украл у испанца.
«Украл?!» Ее лицо вытянулось. Заметив реакцию своей спутницы, Алекс усмехнулся.
– Ты хорошо играешь в карты? – спросила она.
– Мне обычно везет, – ответил он и, к изумлению Гвен, поцеловал ей руку.
Его горячие губы, казалось, прожгли тонкую перчатку. Кивнув ей, Алекс сел за стол. Гвен, прижав руку к груди, отошла к свободной скамейке, стоявшей у стены.
– Делайте ваши ставки, месье, – сказал по-французски крупье.
Алекс поставил на кон единственную монету, которая у него была. Со своего места Гвен не могла рассмотреть ее достоинство. Нервно взглянув на двери, она снова сосредоточила свое внимание на столе, за которым играл Алекс. За ним сидели также двое молодых упитанных джентльменов, пожилой человек с грубоватой внешностью – белая борода, красные обветренные щеки и выправка выдавали в нем морского капитана – и миниатюрная женщина во вдовьем наряде, с массивным кулоном на шее. Она дважды меняла ставку, прежде чем убрать руки со стола и спрятать их на коленях.
Гвен очень хотелось, чтобы Алекс взглянул на нее. Что будет, если сейчас сюда ворвется Баррингтон? Покрытые зеленым сукном столы в тусклом освещении газовых ламп отбрасывали зеленоватые отсветы на лица игроков. Впервые лицо Алекса показалось Гвен бледным.
– Ставки сделаны, господа, – объявил крупье. – Ставки больше не принимаются.
И он начал ловким изящным движением рук раздавать карты.
Наклонившись вперед, Гвен закусила губу. И тут боковым зрением она заметила человека в соломенной шляпе и едва не вскрикнула. Один из одетых в ливреи служащих подошел к нему и, по-видимому, попросил снять шляпу.
В вестибюле висело объявление, предупреждавшее о том, что джентльмены в головных уборах в игровые залы не допускаются.
Человек в канотье окинул служащего презрительным взглядом и, сняв шляпу, бросил ее к его ногам. Служащий с оскорбленным видом отступил на шаг. Ему на выручку поспешил коллега. Подняв шляпу, тот протянул ее мужчине со словами упрека. Грохот рулетки заглушал их голоса, Гвен не могла разобрать ни слова.
Алекс не сводил глаз со своих карт и, казалось, не замечал ничего вокруг. Гвен не знала, что ей делать. Встать и подойти к нему? Или может быть, отвернуться, вжавшись в стену? Она не узнала мужчину в соломенной шляпе. Возможно, он не имел никакого отношения к Баррингтону. Но все же нельзя было терять бдительности, рассчитывая на лучшее.
Алекс сидел спиной к входу, и вошедший подозрительный мужчина до сих пор не обратил на него внимания. Возможно, им удастся остаться незамеченными. Но тут незнакомец внезапно взглянул Гвен прямо в глаза, а затем указал служащим на нее рукой.
– Красные выиграли, – объявил крупье и пододвинул деньги к Алексу.
Алекс стал рассовывать монеты и купюры по карманам. Гвен решительно встала на ноги.
– Алекс, – окликнула она своего спутника.
Тревога в голосе Гвен сразу же заставила его встрепенуться и повернуть голову в ее сторону. Быстро встав из-за стола, Алекс отвесил легкий поклон остальным игрокам и взял свою спутницу под руку.
– Где? – спросил он, увлекая ее к выходу.
Его невозмутимый голос несколько успокоил Гвен. В конце концов, они находились в публичном месте.
– Справа от нас. У стола с рулеткой. На нем канотье.
О Боже…
Незнакомец вместе со служителями с решительным видом теперь направлялся к ним по проходу между игровыми столами.
Алекс выпустил ее руку.
– Ступай в другой конец помещения и жди меня там, – приказал он. – Без меня никуда не уходи!
– Но…
– Делай, что я тебе сказал.
Подхватив юбки, Гвен резко повернулась и поспешно зашагала вдоль стены в дальний угол помещения. Из-за тусклого освещения обстановка вокруг казалась ей нереальной, как изображение на старом раскрашенном дагеротипе. Все происходило как будто не с ней, а с кем-то другим. «Иди быстрее», – мысленно приказала она себе. Однако, бросив взгляд через плечо, Гвен замерла. Алекс, сунув руки в карманы, спокойно разговаривал со своими преследователями.
– …ложь! Я говорю вам, что… – донеслись до Гвен сердитые слова человека в соломенной шляпе.
Служащие вцепились ему в локти. Алекс, покачав головой, бросил взгляд на Гвен, а затем кивнул в сторону выхода. Гвен предстояло снова пересечь всю комнату. Она устремилась вперёд. До выхода оставалось пять шагов, четыре, три… Сердце Гвен учащенно билось. Когда она была уже у выхода, ее догнал Алекс. Они вместе покинули комнату.
– Нам хватит денег, чтобы добраться до Ниццы? – спросила Гвен.
– Да.
Когда они были уже недалеко от вестибюля, их остановил мужской голос:
– Рамзи!
Гвен подняла глаза и увидела на антресолях Баррингтона. Он стоял рядом с удивленной синьорой Риццарди.
– Живо в концертный зал, – шепнул Алекс своей спутнице.
В зале, где играла музыка, люстра была погашена. Сначала Гвен ничего не могла разглядеть. Но когда ее глаза привыкли к темноте, она различила ряды обитых красным бархатом стульев и затылки слушателей. Все взоры были обращены к залитой светом сцене, на которой играл большой оркестр, состоявший, по меньшей мере, из семидесяти музыкантов.
Алекс крепче сжал руку Гвен и повел ее вдоль стены в глубину зала. Гвен заметила, что на стенах висят живописные полотна с изображением сцен из античной мифологии. Потолок украшала позолоченная лепнина. Он был так высок, что Гвен казалась себе самой очень маленькой. Она вдруг почувствовала себя ребенком тайком пробирающимся в полумраке к залу, в котором ее родители принимают блестящих гостей.
Внезапно Алекс нащупал в стене какую-то дверь. Щелкнула задвижка.
– Давай сюда, – шепнул он и почти вытолкнул Гвен наружу.
Они оказались на свежем воздухе, в маленьком дворике перед главным входом в заведение.
И только когда ее ноги коснулись травы, Гвен смогла облегченно вздохнуть. Ей вдруг захотелось сорваться с места и побежать. Или затанцевать? Чувство необузданной, пьянящей свободы охватило ее. Они совершили дерзкий побег, пережили в Монте-Карло настоящее приключение! Гвен резко повернулась к Алексу, чтобы что-то сказать или просто засмеяться, и тут она заметила за его спиной крадущегося человека. Она уже видела его раньше в усадьбе Баррингтона. В руках у мужчины поблёскивало оружие.
Реакция Гвен была мгновенной. Она изо всех сил толкнула Алекса, и занесенная над его головой рукоять пистолета скользнула мимо. Охранник промахнулся.
– Ах ты, сука! – воскликнул он.
Алекс быстро пришел в себя и нанес противнику удар. Гвен никогда не видела боксерские поединки. Это зрелище считалось неприличным для молодой светской леди. И вот ей впервые довелось услышать глухой звук ударов и увидеть брызги крови.
Охранник упал на землю.
– Черт подери! – выругался Алекс, тряся рукой.
Гвен сначала подумала, что он бранится от боли. Но Алекс вдруг схватил ее за плечи и резко повернул лицом к себе. – Никогда больше не делай этого, – потребовал он.
Гвен тряхнула головой, не понимая, о чем он. Алекс издал нечленораздельный звук, выражавший, по-видимому, недовольство.
– Ладно, пойдем, – буркнул он. – Нам надо найти кеб.
Поскольку Баррингтон пустил по их следу ищеек, им нельзя было останавливаться не только в первоклассных, но и даже в более или менее приличных отелях. Выйдя из экипажа в Ницце, они направились на задворки города, где ютились жалкие лавчонки и на окнах висели не бодро реющие французские флаги, как на центральных улицах, а рваные полотнища на ржавых древках. Остановившись на углу, Алекс стряхнул с обуви грязь и спросил на беглом французском проходившего мимо мальчишку, где здесь можно снять койку для ночлега. Мальчик счел нужным ответить ему только после того, как получил монету.
– У мадам Готье, – сказал он и вызвался проводить туда Алекса и Гвен за дополнительную плату.
Гвен приготовилась увидеть убогую обшарпанную комнату и ее неопрятную хозяйку. Внешность мадам Готье, которая открыла им дверь в облупившейся краске, действительно не внушала доверия. Ее голова была обмотана шарфом. Но Гвен была приятно удивлена, когда женщина, взяв кувшин с водой, проводила их через уютный дворик с растущими по его периметру кактусами в пристройку и показала полупустую, но чистую комнату. На стоявшей посередине кровати вполне могли уместиться два человека. Кроме того, Гвен увидела здесь ночной горшок, умывальник, кувшин с водой и стакан. Оштукатуренные стены – хотя и потрескались – отливали свежей белизной. Когда дверь за хозяйкой закрылась, Гвен опустилась на кровать.
– Ты считаешь, что здесь мы будем в безопасности? – спросила она.
Алекс запер дверь на засов и, привалившись к косяку, холодно взглянул на Гвен.
– На какое-то время, – буркнул он.
Гвен растерялась. Она не ожидала столь резкого тона. Алекс смотрел на нее так, словно собирался вздернуть ее на рее.
– Ты сердишься на меня? – спросила Гвен, придя в замешательство.
– Ты еще спрашиваешь?!
Уголки его рта задергались, что не предвещало ничего хорошего.
– Но почему? Разве я дала повод?
– И не один! Мало того, что ты проявила дурацкий героизм там, во дворе казино, ты еще посмела пойти вместе с Баррингтоном на его половину и закрыться в комнате! Ты же прекрасно знала, что я не доверяю этому человеку!
Гвен не верила своим ушам.
– Не понимаю, в чем ты меня обвиняешь! – наконец воскликнула она, оправившись от изумления. – Я просто пыталась выудить у Баррингтона необходимую информацию, задать несколько вопросов и…
– «Выудить информацию»?! – Алекс был разъярен. – Разве я не говорил тебе, что самостоятельно добуду нужные сведения? И обойдусь без твоей помощи?!
– Мне просто хотелось взглянуть на комнаты Баррингтона, – стала оправдываться Гвен. – Узнать их расположение. И если бы ты не рыскал по дому, я бы теперь лежала в теплой постели и спала, предварительно сообщив тебе, где находится кабинет Баррингтона. Понятно?
Алекс молча смотрел на нее. Вообще-то Гвен была не права. Баррингтон знал, кто скрывается под именем «де Грей».
– Ну да, конечно, – наконец сдалась Гвен. – Баррингтон знал, кто ты. Поэтому все равно эта история закончилась бы плохо. Значит, я тем более, ни в чем не виновата.
– Эта история закончилась бы плохо для меня. Только для меня! – Алекс тяжело вздохнул. – Скажи, а чем, по-твоему, закончилось бы ваше свидание в кабинете, если бы я в это время «не рыскал по дому», как ты выразилась? Думаешь, Баррингтон позволил бы тебе спокойно уйти?
– Конечно! Он же… – Гвен осеклась. Нет, Баррингтон не был джентльменом. – Он не знал, что я участвую в твоей афере.
Казалось, Алекс не слышал ее.
– Впрочем, возможно, я ошибаюсь, – промолвил он. – Возможно, ты действительно собиралась соблазнить его… Поскольку я отверг твои домогательства, ты положила глаз на Баррингтона…
– Не будь идиотом! Я бы не стала целоваться с ним, если бы ты не нуждался в помощи! Я заметила, что ты прячешься за ширмой, и поспешила тебе на выручку. Если бы не ты, я не позволила бы Баррингтону поцеловать меня.
Алекс зло рассмеялся. От этого звука на теле Гвен выступила гусиная кожа.
– Не позволила бы? – с издевкой переспросил он.
– Да, не позволила бы!
– То есть взяла бы и ушла?
– Да, именно так я бы и поступила.
– Тогда покажи, как ты это себе представляешь. – Он схватил ее за руку, заставил подняться на ноги и привлек к себе. – Продемонстрируй!
Алекс ловко повернул Гвен спиной к себе и крепко обнял ее за талию. Они стояли напротив небольшого зеркала, висевшего над умывальником. Лицо Алекса хранило непроницаемое выражение. У Гвен раскраснелись щеки, грудь высоко вздымалась. Это была незабываемая картина: насильник и его жертва.
– Ну, давай, попробуй уйти, Гвен. Попытайся вырваться.
Гвен рванулась, но объятия Алекса были стальными.
– Я бы пнула Баррингтона, – сказала она.
– Хорошо, попробуй это сделать.
– Но у меня нет никакого желания бить тебя ногой!
– А ты считаешь, у тебя это получится? – Теперь Алекс смотрел на нее в зеркало с нескрываемым любопытством. – Разве ты не слышала о моем увлечении? Неужели мои сестры не рассказывали тебе о моей привычке драться ногами? Я умею ногой наносить сокрушительный удар в челюсть и сбивать с ног крепких мужчин. Это очень эффективная и экономная тактика боя. Баррингтон испытал бы мое мастерство на себе, если бы ты вдруг не решила вмешаться!
Гвен судорожно сглотнула слюну. Почему Алекс так несправедлив к ней? Возможно, он действительно мог бы без труда одолеть Баррингтона, если бы у того не было оружия, но Баррингтон выхватил пистолет, он мог запросто убить Алекса.
– У него было оружие, – сказала Гвен.
– Да, было, – глухо промолвил Алекс.
Она взглянула на него в зеркало, их взгляды встретились, и внутри у нее внезапно все перевернулось. Гвен поняла, что Алекс испугался за нее! Не знавший страха Алекс Рамзи на этот раз смертельно испугался!
Гвен нежно погладила его по руке.
– Успокойся, я в полном порядке, Алекс, – прошептала она.
Он выпустил ее из объятий и отошел.
– Удивительно, как ты до сих пор жива. Ты не ценишь себя, зато придаешь слишком большое значение богатству, унаследованному от родителей. – Алекс презрительно фыркнул. – Мисс Три Миллиона Фунтов готова, чтобы ее разбазарил первый встречный мужчина, удостоивший ее своим вниманием.
У Гвен перехватило дыхание. Алекс знал, как уколоть ее побольнее.
– Мне следовало бы залепить тебе пощечину.
– Но ведь ты не станешь этого делать. – Сняв сюртук, он бросил его на пол. – Ибо я говорю правду. Бедняжка Гвен, тебе было бы намного легче жить, если бы рядом с тобой всегда находились непроходимые глупцы.
– Прекрати! Ты несправедлив, Алекс. Я просто пыталась тебе помочь…
– Потрясающе! – насмешливо воскликнул Алекс. – Ты пыталась помочь мне от чистого сердца, да? Должно быть, это так. Зачем еще ты стала бы так безрассудно рисковать своей жизнью! Ты уверяешь, будто хотела выудить у Баррингтона информацию. – Последние слова Алекс произнес, передразнивая Гвен, визгливым детским голоском. – А с какой стати ты проявляла невиданную отвагу? Из любви к родовому поместью Рамзи? Но какое тебе до него дело? Или может быть, ты решила бороться за доброе имя лорда Уэстона? Дочь аптекаря хорошо знает, что такое честь аристократа.
– Не люблю сарказм, – едва сдерживаясь, хриплым голосом промолвила Гвен.
– Это всего лишь риторические вопросы. Ответ на них уже прозвучал: ты не ценишь себя, Гвен. Поэтому, цепляешься за то, что другие люди считают важным или ценным.
Гвен отпрянула от него.
– Какой же ты хам!
Алекс рассмеялся:
– Можешь еще назвать меня ублюдком, если тебе от этого станет легче.
– Да, ты действительно ублюдок. А что, если мы поговорим о твоей самооценке? Почему ты приехал сюда? Тебя едва не застрелили – и из-за чего? Из-за интересов брата? – Гвен засмеялась. – Лорд Уэстон всю свою жизнь сетовал на твое поведение и не желал знаться с тобой. Пусть ваши сестры разбираются с тем, почему он продал поместье. Пусть выкупают, если хотят. Почему ты взялся за решение их проблем?
Алекс вдруг смертельно побледнел и медленно опустился на кровать.
– О, Алекс!… – ахнула Гвен.
Ее агрессивность тут же испарилась. Страх, злость, обида – все это мгновенно трансформировалось в нежность и тревогу. Ее колени подогнулись, и она села рядом с Алексом, дрожа всем телом. Гвен хотелось прикоснуться к нему, но она не смела.
– Я сказала какую-то глупость… Ты помогаешь Джерри и сестрам потому, что любишь их. Ты делаешь то, что должен делать.
Странно, но, произнеся эти слова, Гвен почувствовала холодок внутри. Она никогда не смогла бы полюбить Алекса, поскольку слишком хорошо знала его. Знала все его недостатки. Знала, что он ей сейчас ответит. Алекс наверняка отмахнется от нее, сделает какое-нибудь циничное замечание, даст ей понять, что такое чувство, как любовь, для него ничего не значит.
Но на этот раз ничего подобного не произошло.
– Я этого не хотел, – выдавил из себя Алекс, уставившись невидящим взором в белую голую стену.
– Да, я знаю…
– Мне нужно было продолжать путь, не сходить на берег, плыть дальше в Лиму.
– Может быть…
– Не было никакого смысла оставаться в Англии.
Это замечание Гвен не могла не оспорить.
– Ты любишь свою семью, своих близких. Не возражай! Возможно, твой брат действительно совершил ошибку и…
Гвен осеклась, поймав на себе странный взгляд Алекса. Он тяжело дышал, как ныряльщик после затяжного пребывания под водой.
– Мне надо кое-что объяснить тебе, Гвен.
Она кивнула.
Алекс придвинулся к ней так, словно хотел посвятить ее в какую-то тайну.
– Ты говоришь о любви, – начал он ровным спокойным голосом, – ты считаешь, это чувство может поддержать человека в трудной ситуации, спасти его.
«Да, – хотела сказать Гвен, – любовь удерживает человека на плаву. И учит ответственности». Но она промолчала, с замиранием сердца предчувствуя, какое направление примет сейчас их разговор.
– Наверное, в этом ты права, – продолжал Алекс с грустной улыбкой, – но пойми: порой любовь неотличима от трусости.
Гвен не разделяла его мнение.
– Нужно иметь смелость любить, – сказала она. – Я не считаю трусостью стремление быть крепко связанным с другим человеком.
– Хорошо, я приведу тебе пример. Расскажу кое-что о себе. В детстве я страдал тяжелой формой астмы.
– Да, я знаю.
Об этом ей рассказывали и Ричард, и сестры Алекса, которые боялись, что эта ужасная болезнь возобновится. Гвен не разделяла их опасений. Алекс всегда казался ей сильным здоровым мужчиной.
– Это страшное заболевание. Врагу не пожелаю такого, – продолжал Алекс. – Ты вдруг ни с того ни сего начинаешь задыхаться и не можешь совладать с приступом удушья. Причем он может настичь тебя в любой момент. Ты вроде бы прекрасно чувствуешь себя, и тут вдруг внезапно начинается приступ, и ты падаешь на пол с одной только мыслью: где твое лекарство? Иногда оно находится в кармане, под рукой, а иногда до него не дотянуться. Пропитанная солью бумага и спички могут лежать на столе и тебе до них не добраться. Ты не можешь встать и не можешь позвать на помощь. А это значит, что тебе не удастся сделать спасительную ингаляцию. Единственная надежда, что в комнату, в которой ты задыхаешься, кто-нибудь случайно войдет. – Алекс судорожно вздохнул. У Гвен сжалось сердце. – Я хорошо помню подобные минуты ожидания. Я чувствовал себя беспомощным младенцем. О спокойствии и самообладании не могло быть и речи. Я испытывал дикий страх, Гвен, и знал, что когда-нибудь мое ожидание окажется напрасным и в критический момент ко мне на помощь никто не придет.
Гвен почувствовала, как по ее щеке покатилась слеза и украдкой смахнула ее. Если бы Алекс заметил, что она плачет, это ему вряд ли бы понравилось.
– Я чувствовал свою зависимость от других, – сказал он.
– Я понимаю тебя.
Дрогнувший голос выдал Гвен. Алекс пристально вгляделся в нее.
– Воспоминания о том времени не причиняют мне боли, Гвен. Наверное, мне следовало сразу предупредить тебя об этом. Я рассказываю все это только для того, чтобы кое-что объяснить тебе. После нескольких жестоких приступов астмы родители приставили ко мне человека, который должен был ходить за мной по пятам – из комнаты в комнату, из дома на лужайку, с лужайки в дом. Когда я ходил в туалет, сопровождавший стоял у двери, прижав к ней ухо. Мне не разрешали ходить в лес, играть с собаками, кататься на лошади, общаться с мальчишками. Моей компанией были сестры и Джерард. Правда, брат не всегда снисходил до игр с калекой.
– Алекс… – прошептала потрясенная Гвен.
– Он сам употреблял это слово, и я не сердился на него. Но все усилия родителей вылечить меня не приносили результата. И тогда доктора высказали предположение, что моя болезнь возникла на нервной почве. Меня послали лечить нервы в Хеверли-Энд. Родители надеялись, что уединенная жизнь и строгий распорядок дня поспособствуют моему выздоровлению. Меня каждый день выводили на прогулки, кормили, обучали различным наукам, купали и укладывали спать. Мне было лет десять-одиннадцать, и я чувствовал себя зверушкой на коротком поводке. Но я, по крайней мере, был в безопасности. Теперь я не боялся, что останусь во время припадка один и не смогу дотянуться до лекарства. Но время от времени я испытывал отвращение к себе из-за того, что мне порой нравилось быть ручным зверьком. Это, конечно, продолжалось не очень долго. Я рос, объем моих легких увеличивался. Я становился все смелее и, в конце концов, решил, что мне надо пойти в школу. Я настаивал на этом, требовал, умолял родителей отпустить меня, ссорился с ними. Но они не желали уступать мне. Ими двигала, конечно же, любовь. Но я не хотел сдаваться и однажды убежал из дома. Меня поймали, вернули в усадебный дом и заперли в четырех стенах. Разумеется, из любви ко мне. Усадьба Хеверли-Энд стала моей тюрьмой. Но я знал: меня держат под замком и лишают меня свободы, поскольку искренне любят. Родные думали, что, накладывая ограничения, они тем самым спасают мне жизнь. И я не обижался на них. Тем не менее, я вынужден был перейти к угрозам, чтобы завоевать себе право учиться в Итоне. И до сих пор не могу отделаться от мысли, что любовь и забота способны задушить человека.
Слова Алекса отозвались болью в сердце Гвен. Они звучали как приговор. Тем не менее, она заставила себя улыбнуться.
– И, все же, несмотря ни на что, ты очень добр к своим близким. Сестры обожают тебя, и ты им ни в чем не отказываешь, Алекс.
– Мне так легче жить. Их просьбы всегда касаются каких-нибудь пустяков. Мне кажется, они боятся просить меня о чем-нибудь серьезном. Я порой подсмеиваюсь над ними, но всегда стараюсь идти им навстречу: приезжаю к ним на праздники, дарю подарки, появляюсь на их званых ужинах. И все это из страха, что если я перестану это делать, они рассердятся на меня и предъявят серьезные требования. Они могут потребовать, например, большего внимания к себе и участия в воспитании их детей, то есть выполнения долга брата по отношению к сестрам.
Подобные требования казались Гвен вполне естественными.
– Неужели выполнять долг перед родными людьми – это так плохо? – прошептала она. – Не кажется ли тебе, что ты многое потеряешь, если будешь держаться особняком? Не пожалеешь ли ты позднее об этом?
– Это тот вопрос, который я долго не решался себе задать, – с грустной улыбкой произнес Алекс. – Я всегда был рад иметь то, что имею, и не стремился к большему, но теперь мне кажется, что это именно та философия, против которой я взбунтовался, будучи мальчишкой. Я упрекал родителей в том, что они похоронили меня раньше времени, стремясь уберечь от смерти. Они посадили и меня под замок в доме, расположенном в безлюдной глуши, ибо так было безопасней для меня. Чтобы не подвергать меня риску, родители не позволяли мне жить полноценной жизнью. Ты понимаешь, о чем я говорю? Люди боятся рисковать, поскольку это может дорого стоить им. У любви свои расчеты. Ею движет страх потери. Именно это всегда отталкивало меня. И вдруг оказалось, что я начал действовать по тем неписаным ненавистным правилам, которые всегда отвергал. Мне кажется, пришло время остановиться.
