Текст книги "Леди - обольстительница"
Автор книги: Мередит Дьюран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Глава 11
Алекс просыпался медленно, с большим трудом. Сон как будто тянул его назад, в свои объятия, засасывал его, пытаясь удержать. Наконец Алекс открыл глаза, но от резкого света тут же зажмурился. Он лежал не шевелясь и прислушивался к своему дыханию. Оно было резким и прерывистым, как будто он только что с кем-то подрался. В его мозгу вспыхнуло воспоминание. Сегодня ночью он перешел все границы и сделал то, чего не должен был делать. Ричард, наверное, на том свете проклинает его.
Все тело Алекса ломило. Он долго изнурял себя гимнастическими упражнениями после ухода Гвен, как будто пытаясь наказать себя и этим искупить вину перед погибшим другом.
Алекс с трудом сел на постели, едва не застонав, а затем спустил ноги на пол. Странно, но голова у него была тяжелой, хотя он выпил накануне совсем немного.
Что-то еще было не так. Окончательно придя в себя, Алекс понял, что поезд стоит. Раздвинув занавески на окне, он увидел станцию. На здании вокзала красовалась вывеска с четкой надписью «Ницца». Алекс опешил.
О Боже! Неудивительно, что его голова налилась свинцовой тяжестью. Он проспал девять часов!
Все еще не веря своим глазам, Алекс взглянул на платформу. Нет, это не могло быть ошибкой. Поезд стоял в Ницце. Он узнал станцию. По платформе с багажом пассажиров ходили носильщики, Мимо окон прошла женщина, сердито размахивавшая сложенным зонтиком, висевшим у нее на запястье. За ней по пятам семенил мужчина. Он что-то говорил, и его слова вызывали у дамы гнев.
Дама остановилась и мужчина тоже замер, поравнявшись с ней. Он выразительным жестом прижимал руки к груди. Дама внезапно рассмеялась, сменив гнев на милость. Мужчина согнул руку в локте, и она взяла его под руку.
Судя по всему, на улице было тепло. Дама была одета в легкое шелковое голубое платье. Яркое солнце заливало металлические скамейки, выкрашенные в зеленый цвет. На них падали алые лепестки с розовых кустов, насаженных вокруг здания вокзала. День был ясным и погожим.
Однако Алекс чувствовал, что не вправе иметь хорошее настроение. Если бы Ричард был жив, он вызвал бы Алекса на дуэль за предательство. Как он смел удовлетворять свою похоть с сестрой погибшего друга?!
Сегодня ночью Алекс страшно разозлился на самого себя. Однако к утру его гнев поутих. Он устал во всем винить себя.
В дверь постучали. Вряд ли это был проводник, явившийся за чаевыми. Алекс открыл дверь. На пороге стояла, скрестив руки на груди, Гвен, его ахиллесова пята. На ней было твидовое дорожное платье. На голове красовалась смешная шляпка с широкими полями и тульей, украшенной птичками, пчелками, бабочками и другой живностью на стеблях из гуттаперчи.
Алекс протянул руку, чтобы дотронуться до одной из птичек. Гвен отпрянула от него, и шмель на ее шляпке затрясся на своем стебельке, приветственно кивая Алексу.
Алекс невольно улыбнулся. Ему показалось, будто он все еще спит и видит сон. Эта мысль не на шутку встревожила его.
– Входи, – пригласил он.
Гвен бросила взгляд на его обнаженную грудь и быстро отвела глаза в сторону.
– Проводник сказал, что не смог разбудить тебя. Но я решила, что ты уже встал и оделся. Впрочем, ничего страшного. Я подожду в коридоре.
Она повернулась, чтобы уйти.
– Постой!
– В чем дело?
Алекс хотел что-то сказать, но не смог. Он и не подозревал, что гибель Ричарда так сильно повлияет на него. Гвен была не в силах облегчить его совесть. И, тем не менее, Алекс чувствовал себя сейчас намного лучше, чем ночью. Он почти не ощущал угрызений совести.
– Ни в чем, – наконец произнес он, – но только… твоя скромность кажется мне неестественной после того, что произошло сегодня ночью… после того, как моя рука побывала в твоей…
– У меня нет ни малейшего желания смотреть, как ты будешь одеваться, – резко одернула его Гвен.
– Ты боишься называть вещи своими именами? Но у них много названий. Выбирай на свой вкус. Ты же хотела быть дерзкой. Если хочешь, мы можем называть твою норку курочкой, а мой член – петушком.
– Я вижу, что ты еще не умывался. В первую очередь тебе следует вымыть рот с мылом.
Алекс засмеялся:
– Ты в дурном настроении? Это из-за того, что я тебя не трахнул ночью?
Вообще-то за воздержание Алексу полагалась награда. Более соблазнительной картины, чем извивавшаяся под ним от страсти Гвен, он в жизни своей не видел.
Правда, если он все же решится вступить с ней в половую связь, его ждут более соблазнительные зрелища.
Гвен покраснела.
– Я не знаю этого слова, поэтому мне нечего ответить тебе, – заявила она.
– Но, судя по твоему румянцу, ты догадываешься о его значении. Давай, входи в купе! Или ты за ночь передумала быть дерзкой и теперь дрожишь за свою добродетель?
Гвен фыркнула и с гордым видом вошла в купе. Правда, в тесном помещении было не до драматических сцен.
Повернувшись, Гвен пронзила Алекса сердитым взглядом.
– Ты просто несносен!
В ответ он улыбнулся. Если бы Алекс был художником, он, пожалуй, изобразил бы Гвен вот так – на фоне вагонного окна с зелеными бархатными шторками, обшитыми золотистой бахромой. «Сердитая молодая дама, решившаяся встать на путь порока» – так официально называлась бы картина. А неофициально он назвал бы ее так: «Несчастье, которого я избежал бы, если бы не изменил свой маршрут у Гибралтара».
Но первое название было безвкусным, второе – бесчестным. Если бы Алекс продолжил свой путь в Южную Америку, то, наверное, действительно избежал бы многих неприятностей. Ну и что из того? Гвен была такой забавной. Она отважно вышла за пределы своего тесного ограниченного мирка, решив кардинально изменить свою жизнь. Родители и Ричард желали ей только добра, но Гвен была недовольна предначертанной ей судьбой. Мертвые не должны контролировать жизнь живых.
Волосы Гвен блестели в солнечных лучах, проникавших в окно купе, переливались каштаново-золотисто-рыжими тонами. Они казались Алексу настоящим чудом, не менее ценным, чем некоторые сокровища национальной культуры. Такие, например, как коллекция античных скульптур из Парфенона, привезенная и проданная в Британский музей лордом Элджином, или архитектурные шедевры. Этой ночью Алекс постоянно прикасался к ее волосам, и это доставляло ему неизъяснимое удовольствие.
– Такой оттенок сравнивают с цветом имбиря, но, мне кажется, эго несправедливо, – вырвалось у Алекса.
– Прости, что ты сказал?
– Впрочем, ты бываешь такой же пряной, как имбирь, – продолжал он. – Тебе это нравится, да?
Гвен приоткрыла рот от изумления. Вчера на ее губы была густо нанесена помада, однако их не требовалось красить. Губы Гвен имели природный нежно-розовый оттенок. Алексу нравилось наблюдать, как она ест редиску. Синеватый свет газовых светильников придавал редиске рыжую окраску, сходную с цветом волос Гвен.
– Ты флиртуешь со мной? – спросила она.
Алекс на минуту задумался.
– Да, – ответил он, поразмыслив, – флиртую.
Гвен понравился его ответ. Алекс флиртовал с ней, как мог бы флиртовать с любой привлекательной женщиной. Он флиртовал с ней, словно никогда не дружил с её погибшим братом, словно Гвен никогда не убегала из лицемерного мира, ограниченного строгими правилами и законами. Алекс не любил иметь дело со светскими барышнями.
На лице Гвен появилось странное выражение. Алекс не знал, как истолковать его, и это интриговало. Раньше Гвен казалась ему простой и ясной.
– Тебя это беспокоит? – спросил он.
Гвен закатила глаза:
– Вовсе нет! Но ты должен, наконец, определиться, Алекс. Ты переменчив, как капризная девица.
У Алекса отвисла челюсть. Но через секунду он уже разразился громким смехом. Гвен была права.
Она смотрела на него прищурившись, а Алекс продолжал смеяться. Он долго не унимался. Наконец это надоело Гвен, и она направилась к двери.
– Одевайся, дуралей! – бросила она через плечо и выплыла в коридор.
Дорога в Кот-Блэ пролегала по побережью. С одной стороны простирались аквамариновые морские просторы, сверкавшие под дивным голубым небом, а с другой – тянулись пологие холмы, поросшие рощами олив и пальмами. Местный климат и растительность способствовали созданию удивительных пейзажей в этом уголке мира. Гвен не была разочарована открывшимися ее взору видами и тогда, когда экипаж свернул на усыпанную гравием дорожку, ведущую во владения мистера Баррингтона, поместье Кот-Блэ.
Экипаж остановился у парадного входа в довольно скромный двухэтажный дом, построенный из розового известняка. Лианы пурпурной бугенвиллеи вились по главному фасаду, разделяясь на две части, как расчесанные на пробор волосы. Зеленые ставни были распахнуты настежь, впуская в помещения теплый воздух. Дом окружали сады. Буйная растительность тянулась вплоть до горизонта, у которого высились прибрежные скалы. За домом на холме виднелась цветущая апельсиновая роща. Цветки перемежались со зрелыми фруктами, от которых ломились ветви.
Алекс первым вышел из экипажа. Во время поездки он был сама любезность; Алекс мило беседовал со своей спутницей, рассказывая о тех населенных пунктах, мимо которых они проезжали. Он много шутил, и Гвен стоило больших усилий сдерживать смех. Она не желала поддаваться искушению. Смех являлся оружием Алекса, с помощью которого он пытался приручить ее, заставить снова подойти к нему на опасно близкое расстояние. Сколько раз ей приходилось делать первый шаг? Нет, больше Гвен не клюнет на его удочку. Она часто терпела унижение от мужчин и не собиралась повторять свои ошибки. Гвен твердо решила не смеяться над шутками Алекса.
Алекс помог ей выйти из экипажа, и она оказалась во дворе, залитом солнечным светом. Воздух был напоен ароматами разогретых на солнце роз, соленого моря, сладкого меда и свежих цитрусов. Кроме того, во дворе стоял явственный запах каких-то пряностей. Сделав глубокий вдох, Гвен взглянула на холм и поняла, откуда доносился запах. Среди апельсиновых деревьев росли перечные. Вечером пряный запах усилится и будет перебивать сладкий аромат цветков.
У Гвен вдруг разыгралась фантазия. Ей захотелось спроектировать такой сад, в котором каждому времени суток соответствовал бы свой яркий аромат. Эго была бы симфония запахов! Хорошо, если бы при этом сад не потерял зрительной привлекательности.
Она все еще обдумывала эту идею, когда из дома вышел мистер Баррингтон, чтобы поприветствовать гостей. В Париже он одевался аккуратно и лишь носил слегка небрежную прическу, как это принято в богемной среде. Сейчас же Баррингтон скорее походил на яхтсмена, только что вернувшегося с морской прогулки. Раскрасневшийся, с растрепанными волосами, он был одет в белый полотняный костюм и сжимал под мышкой соломенное канотье.
Гвен вдруг подумала о том, что Алекс и мистер Баррингтон имели много общего. Оба они прекрасно чувствовали себя в любой обстановке, не заботясь о том, какое впечатление производят на окружающих. Таким людям нельзя было доверять.
Мистер Баррингтон взял руку Гвен и картинно поднес ее к своим губам.
– Ваше величество, – промолвил он, – счастлив приветствовать вас. Я уж думал, вы не приедете. Все гости уже собрались.
После этого Баррингтон дружески кивнул Алексу.
– Но мы выехали к вам незамедлительно, – слегка нахмурившись, заметила Гвен.
– Должно быть, остальные ваши гости выехали еще до того, как получили приглашения, – промолвил Алекс.
Баррингтон весело рассмеялся, делая вид, что принял его слова за остроумную шутку.
– Пойдемте в дом, – пригласил он гостей.
Посреди просторного прохладного вестибюля виллы бил фонтан, на который падал свет через стеклянный купол крыши, расположенный на уровне второго этажа. Пол был выложен розовым песчаником, а вдоль стен тянулся мозаичный узор из керамической плитки. Узкие ковровые дорожки вели через вестибюль к лестнице на второй этаж, ими же были устланы ступени. В коридоре второго этажа на стенах висели живописные полотна итальянских мастеров. Гвен заметила здесь несколько фресок. Баррингтон пояснил ей, что они выполнены местными художниками.
Сюжетами были Марди-Гра [1] [1]«Жирный вторник» – последний день карнавала перед постом.
[Закрыть]в Ницце, знаменитая «Битва цветов» и вид на закат над морем, открывающийся с Английской набережной Ниццы.
Баррингтон остановился в самом конце коридора у массивных, покрытых грубоватой резьбой дверей.
– Напитки подают в пять в саду, – сообщил он. – Ужин в семь. Это довольно рано, как видите. Дело в том, что мы даем гостям возможность съездить после ужина в Монте-Карло, чтобы поразвлечься перед сном. Экипаж отправляется в девять. Раньше мы подавали еще один – для поездки в казино Ниццы, но у него сломалась ось прошлой ночью. Поэтому пока придется довольствоваться только заведениями Монте-Карло. Думаю, что тех, кто любит азартные игры, это не разочарует. А теперь я предлагаю вам отдохнуть, прежде чем влиться в наше общество. Хотя вы, мисс Гудрик, выглядите свежо, как маргаритка, созревшая для букета.
Это был комплимент, хотя и довольно сомнительный. Он как будто намекал на зрелость дамы.
– Благодарю вас, – поколебавшись, сказала Гвен.
– Увы, но сезон сбора маргариток уже закончился, – промолвил Алекс.
Баррингтон засмеялся:
– Конечно, конечно. Мы все сейчас находимся на террасе, поэтому, если хотите, можете присоединиться к нам. У меня гостят супруги Риццарди – Джузеппе и Франческа. Вы, наверное, с ними не знакомы. Они прибыли вчера, и я поселил их по соседству с вами. Риццарди – большие поклонники творчества Бизе и наверняка будут очарованы пением мисс Гудрик. О, подождите-ка! – Баррингтон заглянул за угол. – Моукс, негодяй, иди сюда!
Из-за угла показался невысокий седой человек в годах, в руках он держал поднос с бокалами шампанского.
– Угощайтесь, – сказал Баррингтон гостям. – Это лафит и «Марго». Других марок шампанского я не пью. Начнем наш праздник с шиком. Я тоже выпью с вами бокальчик.
Гвен украдкой посмотрела на Алекса. Он разглядывал Баррингтона так пристально, как будто силился найти ключ к разгадке какой-то тайны. Возможно, его надеждам суждено было сбыться. Уголки губ Баррингтона подрагивали, как у мальчишки, изо всех сил пытавшегося сохранить что-то в секрете.
– Будьте здоровы! – промолвил Алекс, подняв бокал.
И хотя он улыбался, его глаза продолжали упорно сверлить хозяина дома. Мистер Баррингтон, казалось, не замечал этого колючего взгляда. Повернувшись, он по-мальчишески задорно улыбнулся Гвен.
– Должен признаться, я заметил, что с вами не все в порядке, – промолвил он, понизив голос.
У Гвен упало сердце. Неужели Баррингтон о чем-то догадался? Может быть, он увидел в газетах ее фотографии? Лондонские издания наверняка писали о ее неудавшейся свадьбе.
– Я имею в виду ваш зонтик от солнца, дорогая, – заметив, что она растерялась, с усмешкой сказал Баррингтон. – Сдается мне, вы потеряли его.
Гвен рассмеялась.
– О, он мне и не нужен! – воскликнула она. – Я привезла с собой палку побольше, вы же видите.
Алекс поперхнулся шампанским. Баррингтон бросил на него уважительный взгляд, хотя повод для уважения так и остался неясен Алексу.
– Ну и прекрасно, – промолвил Баррингтон и отпер дверь в апартаменты. – Вот здесь вы и будете жить в течение нескольких дней. А вообще-то вы можете гостить в моем поместье, сколько вам будет угодно. Гости для нас не обуза. Чем дольше они живут в этом доме, тем лучше.
Поклонившись, Баррингтон удалился. Как и ожидали Алекс и Гвен, спальня в апартаментах была одна. Кроме нее, в их распоряжение хозяин дома предоставил просторную гостиную с широкими застекленными дверями, выходившими на балкон, с которого открывайся чудесный вид на море.
– Какой странный человек, – пробормотала Гвен.
– Почему ты так решила? – спросил Алекс, остановившись у застекленных двустворчатых дверей.
– А тебе он разве не показался странным?
– Да, конечно, но мне хочется знать твое мнение о нем.
Гвен на минуту задумалась.
– Он произносит слова, как это делает школьник на уроке, стараясь произнести все гласные правильно. И чувствуется, что он освоил этот навык не так давно и не в полной мере.
– Это еще не значит, что Баррингтон – скверный человек.
– Нет, конечно! Упаси меня Бог осуждать его за это. Я просто сказала, какое впечатление производит на меня его странное произношение.
– Тем не менее интуиции надо доверять, – промолвил Алекс и прошел в небольшой будуар, примыкавший к спальне, стены которой были оклеены светло-персиковыми обоями с золотым тиснением.
Единственное окно спальни выходило на искусственное озеро, расположенное напротив торца дома. Кровать была обтянута москитной сеткой. Обстановка спальни по сравнению с роскошной гостиной выглядела скромной. По-видимому, предполагалось, что здесь гости будут лишь спать.
Впрочем, размеры кровати вовсе скромными не казались. По мнению Гвен, долго разглядывавшей ее, на ней могли бы разместиться король Генрих VIII с доброй половиной своих жен. Кровать занимала большую часть помещения.
Алекс, похоже, не думал о том, как они проведут эту ночь. Может быть, он поведет себя как джентльмен и ляжет на полу? Если же нет, то Гвен предстоит беспокойная ночь. Она, конечно, повернется к нему спиной, но не позволит себе заснуть. Гвен опасалась, что во сне может дать волю своим рукам и они нашарят Алекса в темноте.
О, как ей хотелось прикоснуться к нему в салоне полутемного экипажа! Однако ее достоинство и гордость восстали против этого желания и одержали победу.
Что заставляет женщину тянуться к мужчине, который не хочет ее? Гвен решила, что найдет в этом поместье другого человека, на которого переключит свое внимание.
– Лилия, – промолвил Алекс, – какие милые цветы!
Гвен проследила за его взглядом и увидела вазу с розами, стоявшую в углу напротив окна.
– Это не лилии, – сухо заметила она.
– Как мило ты шутишь, Лилия! Ты очень забавная.
Гвен поморщилась. Неужели даже в своих комнатах они продолжат ломать комедию?
– Я всегда готова забавлять тебя.
– Тогда подойди ко мне. Давай вместе взглянем на эти цветы. Ты же у меня эксперт по флористике, правда? Выдающийся ботаник.
Гвен начала злиться, что было неудивительно, если учесть все неприятные моменты, которые ей пришлось сегодня пережить.
– Я же говорила тебе, что плохо разбираюсь в цветах. Я не садовник.
– Ну и что? Все равно я хочу, чтобы ты подошла сюда и взглянула на это.
И он, многозначительно посмотрев на Гвен, слегка раздвинул цветы в напольной вазе. За ними находилась бархатная драпировка.
Гвен всполошилась. Может быть, за вазой кто-то прятался?
– Ну, иди же сюда, – снова позвал ее Алекс.
Гвен медленно направилась к нему. Когда она подошла, Алекс положил ей ладонь на затылок и поцеловал ее в губы. Гвен затрепетала. Тем не менее, она попыталась взять себя в руки. Она убеждала себя в том, что Алекс сумасбродный человек и ему нельзя доверять. Он постоянно меняет линию своего поведения. Разве можно на него положиться?
Губы Алекса приблизились к ее уху.
– Посмотри, есть ли здесь глазки, – шепнул он, гладя ее по спине. – Наклонись, сделай вид, что ты нюхаешь цветы – и посмотри внимательно.
Глазки? Боже правый!
Алекс стал покрывать поцелуями ее шею. Мурашки забегали по коже Гвен. Она попыталась отстраниться от него.
– Возможно, кто-то подсматривает за нами, – не выпуская ее из объятий, прошептал Алекс ей на ухо. От его горячего дыхания Гвен бросило в дрожь. – Давай же, посмотри!
И Алекс лизнул мочку ее уха.
– Позволь же мне взглянуть на эти прекрасные цветы! – громко произнесла Гвен.
Наклонившись, она понюхала розы и стала перебирать их лепестки.
– Потрогай и вот этот, – сказал Алекс, направляя ее руку.
Его лишенное нежности прикосновение, казалось, оставило ожог на ее руке. Загорелые пальцы Алекса контрастировали с белоснежной кожей Гвен. Она едва не пропустила тот момент, когда он тихонько постучал по стене.
– Какой странный оттенок ткани! Наверняка ее покрасили, – промолвил Алекс.
Гвен поняла, что глазок расположен именно здесь, над цветком, вышитым на бархате. Если бы не Алекс, она бы его не заметила. Впрочем, возможно, это был не глазок, а всего лишь брак, допущенный производителями ткани.
– Вряд ли, это довольно распространенный цвет, – возразила она.
Алекс прошелся вдоль стены, как бы невзначай проводя по ней рукой. У оправленной в рамку акварели с изображением венецианских каналов он остановился и долго всматривался в нее.
– У Баррингтона замечательный вкус, – проговорил он.
– Ты бывал в Венеции?
– Да, я останавливался на Пьяцца. Оттуда открывается чудесный вид.
Гвен перевела взгляд с картинки на кровать. Акварель висела как раз напротив ложа. Если ею был замаскирован глазок, то через него хорошо просматривалось все, что происходило на постели и возле нее.
Алекс прошел к дальней стене и, остановившись у зеркала, висевшего над туалетным столиком, поправил сюртук, а затем пригладил волосы. Гвен было непривычно смотреть, как он прихорашивается. Это зрелище вызвало у нее улыбку. Да, Алекс избегал надевать на людях очки, но в остальном не придавал особого значения своей наружности.
Возможно, Алекс не носил очки по той же причине, что и Гвен. В них она чувствовала себя уязвимой. Они не давали ей возможности не замечать того, чего она не желала видеть.
А чего не желал видеть Алекс? Кого он игнорировал? Прежде всего, своих близких и все то, что могло изменить его образ жизни.
– Ну что, налюбовался собой? – спросила Гвен.
Алекс повернулся к ней. На его губах играла насмешливая улыбка.
– Да, и не только собой, – многозначительно глядя на нее, ответил он. – Не знаю, будет ли тебе удобно в этой комнате. Ты же любишь более роскошные помещения с богатым декором. Если хочешь, мы снимем номер в отеле.
«Два номера!», – хотела поправить его она.
– Позволь мне получше оглядеться здесь! – сказала Гвен и прошла в будуар.
Алекс последовал за ней. Помещение было тесным, и в нем Гвен очень отчетливо почувствовала его присутствие.
Ее обдало огнем. Всеми фибрами она ощущала близость Алекса. Гвен боялась случайно прикоснуться к нему, опасаясь, что ее страсть вырвется наружу.
Алекс случайно задел ногой край ее платья, и Гвен затрепетала. Она вдруг невольно представила Алекса нагим. И хотя до сих пор ей приходилось видеть лишь его обнаженный торс, Гвен знала, насколько у Алекса мускулистое тело.
Впрочем, после неудач в личной жизни Гвен не хотела в очередной раз идеализировать мужчину. Тем более что этот мужчина отверг ее сегодня ночью. Гвен отказывалась считать его сдержанность добродетелью.
– А теперь давай поговорим, – неожиданно произнес Алекс, и у Гвен перехватило дыхание.
Она подняла на него глаза и увидела, что Алекс смотрит на нее, слегка прищурившись. Судя по всему, его мысли были далеко отсюда. Гвен разочаровало то, что в эту минуту, стоя так близко от нее, он не думает о ней.
– Давай, – промолвила она.
Медленно погладив ее обнаженное предплечье, Алекс другой рукой вынул заколку из ее волос, и на висок Гвен упала густая длинная прядь. Алекс взял ее и пропустил между пальцев.
Гвен стояла затаив дыхание.
– Здесь нет глазков, – еле слышно вымолвила она. – Нам незачем притворяться.
– Мы должны быть убедительны в актерской игре на публике. Давай порепетируем?
Нервно сглотнув, Гвен отпрянула от него и натолкнулась спиной на полку.
– Не надо, – выдавила она из себя.
Алекс сделал шаг вперед и снова вплотную приблизился к ней.
– Не надо что?
– Того, что ты собираешься сейчас сделать.
Гвен чувствовала, как неудержимо краснеет.
– Но мне этого хочется, Гвен. И всегда хотелось.
Она отвела глаза в сторону, стараясь не поддаться искушению. Алекс умел обольщать женщин, она это знала. Его слова давали ей надежду, но Гвен не желала цепляться за нее. С нее было довольно лести и обмана.
– В животной похоти нет ничего необыкновенного, – сказала она.
– Конечно, нет, – согласился Алекс. Он склонился над ней, и его волосы коснулись подбородка Гвен. Алекс прижался губами к ее шее, глубоко дыша, как будто вдыхая ее манящий запах, а затем снова заговорил хрипловатым голосом: – Животную похоть легко обуздать. А вот это – нет.
Она почувствовала прикосновение его языка и закрыла глаза.
– Назовем это резонансом, – прошептал он.
– Резонансом… – повторила Гвен с полувопросительной интонацией.
– Каждый объект вибрирует с особой, только ему свойственной частотой. Если же расположить два предмета так, чтобы они соприкасались, один предмет навяжет другому собственную частоту вибраций. Этой ночью я впервые за шесть месяцев томительной бессонницы спал как убитый. А ты?
Гвен попыталась взять себя в руки. Действительно, когда Алекс находился рядом, она трепетала всеми фибрами. Но на что он намекал, называя их отношения резонансом? Хотел сказать, что их натуры очень схожи? Но если его тянуло к ней, почему он отверг ее? Почему так ревностно пекся о ее добродетели?
– Я долго не могла уснуть, Алекс, – промолвила она, отворачиваясь от него. – Хватит играть со мной, мне это надоело. Этой ночью ты явственно дал мне понять, что я для тебя – прежде всего младшая сестра Ричарда. И хотя ты выдаешь себя за бунтаря и свободолюбца, на самом деле ты строго блюдешь правила общественной морали. Именно поэтому ты отверг меня. – Гвен рассмеялась, при этом голос ее звучал неестественно. – И это неудивительно! Ты можешь сколько угодно критиковать наши власти, но твой бизнес зависит от их политики. Твой протест против условностей общества – это буря в стакане. Правительство покровительствует тебе, иначе ты не сколотил бы большое состояние на морских грузоперевозках. Ты скучный, неинтересный человек, Алекс!
Он засмеялся, и его теплое дыхание коснулось виска Гвен.
– Как ты здорово меня осадила! Но прошу тебя: не пытайся блистать умом в присутствии Баррингтона. Он не ждет подобных перлов от королевы Пиратского берега.
Гвен состроила недовольную гримасу:
– Значит, ты все же решил остаться здесь?
– Мы можем поселиться в отеле в Каннах и приезжать в поместье оттуда, – сказал Алекс и коснулся ее талии. Гвен вздрогнула. – Когда ты, наконец, вживешься в свою роль? Нельзя же вздрагивать при каждом моем прикосновении. Люди это заметят! А вот стыдливый румянец тебе к лицу. Будет жаль, если ты избавишься от привычки постоянно краснеть.
Гвен упорно разглядывала стену, стараясь не смотреть на него.
– Но какой смысл жить так далеко от поместья? Ты же хотел собрать информацию о его владельце. Это будет легче сделать, живя здесь, в усадьбе.
Алекс погладил ее по бедру, и на этот раз Гвен не, вздрогнула от его прикосновения, чем была очень горда. Впрочем, внутри у нее все продолжало дрожать.
– Я не люблю, когда за мной шпионят, – сказал Алекс. – В этом все дело.
Его ладонь все еще поглаживала ее по бедру.
– Не надо дотрагиваться до меня сейчас, – промолвила Гвен. – Я больше не буду вздрагивать и ахать при каждом твоем прикосновении.
Ладонь Алекса застыла.
– Гвен…
– Лилия, – поправила она его. – Мы остаемся здесь. Иначе, зачем мы проделали такой долгий путь? Если за нами будут наблюдать ночью и не увидят того… того, что ожидают увидеть, мы сделаем вид, что повздорили. Хорошо? В таком случае мы и днем можем с прохладцей относиться друг к другу.
Гвен только сейчас осознала, что шпионские глазки стали ее спасением. Теперь у нее имелся серьезный повод отодвинуться на самый край кровати, поджав под себя предательские руки, которые могли сами собой потянуться к Алексу.
Алекс убрал руку с ее бедра.
– Я не думаю, что такое поведение разумно. Баррингтон воспримет это как возможность начать ухаживать за тобой.
– С этим я как-нибудь справлюсь, я уже взрослая девушка. У меня есть кое-какой опыт: не все джентльмены вели себя со мной благородно.
– Ну хорошо, пусть будет по-твоему, но если поведение Баррингтона станет опасным…
– Я знаю, – с досадой перебила его Гвен, – ты, движимый братской любовью, сразу же увезешь меня отсюда.
Заметив, что Алекс помрачнел, Гвен повернулась и прошла на враждебную территорию – в спальню.
Приняв по очереди ванну (Гвен настояла, чтобы ее поставили в будуаре), они оделись к ужину. Солнце уже садилось за горизонт, и на улице похолодало. Гвен накинула кашемировую рубиново-красную шаль поверх вечернего платья с глубоким вырезом. Алекс надел элегантный вечерний фрак. Гвен впервые видела его в подобном облачении. Алекс обычно не появлялся там, где соблюдался строгий этикет.
Фрак ему шел. Он был сшит по последней английской моде и подчеркивал широкий разлет плеч Алекса и его узкую талию.
– Мы должны поссориться, – напомнила ему Гвен.
Алекс улыбнулся, его глаза искрились задором.
– Предупреждаю: я не уступаю никогда.
– Просто ты еще не имел дела со мной. Вспомни, как от одного моего кроткого взгляда мужчины поджимают хвосты и разбегаются в разные стороны. А теперь представь, что будет, если я насуплюсь.
Удивленно взглянув на нее, Алекс рассмеялся и предложил ей взять его под руку. Через некоторое время Гвен догадалась, что именно удивило его в ее замечании. Гвен впервые легко и непринужденно пошутила над своими неудавшимися браками.
С легким сердцем она спустилась под руку с Алексом вниз по парадной лестнице, а затем опередила его и первой вошла в гостиную.
В комнате за низким столом, уставленным раскупоренными бутылками, сидели шестеро джентльменов с картами, в руках. У их ног лежали небрежно брошенные соломенные шляпы. В гостиной находились также четыре женщины. Три из них, совсем молоденькие, были легкомысленно одеты – а вернее, раздеты – даже по меркам Мюзик-холла. Девицы вертелись вокруг мужчин.
А четвертая, красавица с иссиня-черными волосами, которой по виду было уже, наверное, лет под сорок, в вальяжной позе возлежала на диване, положив ноги в ботинках на высоких каблуках на подлокотник. Ее юбки в красно-белую полоску были задраны до колен, и из-под них виднелись алые подвязки, на которых держались чулки.
Несмотря на небрежную позу, чувствовалось, что эта дама имеет власть над девицами. Гвен заметила, как они бросают на черноволосую женщину опасливые взгляды. Увидев Гвен, дама села и окинула ее ленивым взглядом, который остановился лишь на кулоне с аметистом.
Когда их взгляды встретились, дама недружелюбно улыбнулась.
– Это одна из ваших? – спросил незнакомый мужчина за столом. – Идите сюда, дорогая.
И он похлопал по своим коленям, приглашая Гвен сесть.
– Нет, не из наших, – ответила дама. – Я же сказала, Алессандро, если Вероника не придет, я сама сыграю на вашей флейте вместо нее.
Гвен застыла на месте, а затем почувствовала на своей талии руку Алекса. Он вошел в гостиную вслед за ней, и его прикосновение вывело ее из оцепенения.
– Что с тобой? – весело спросил Алекс, поддерживая ее на случай, если она вдруг грохнется здесь, посреди гостиной, на пол.
Его голос заставил ее вспомнить о том, кто она и что здесь делает. Нет, ее не мог напугать вид каких-то подвязок. Тем более что у нее были такие же.
