Текст книги "Хранители могил"

Автор книги: Мелисса Марр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

– Я не знаю, Бекс.

– Обещай мне, Байрон. – Ребекка судорожно вытирала щеки краешком простыни. – Обещай, что у тебя не будет от меня секретов. Обещай, что ты не бросишь меня и не…

– Обещаю, – торопливо произнес Байрон.

Его тут же захлестнуло чувство вины. Имел ли он право что-либо обещать Ребекке? Особенно сейчас, когда ее сестра и его подруга покончила с собой при непонятных обстоятельствах. Он не должен был думать о Ребекке иначе как о своей доброй приятельнице. А он думал совсем иначе, и началось это задолго до смерти Эллы.

И та об этом знала.

– Обещаю, – несколько раз повторил Байрон. – Никаких секретов от тебя. Я никогда тебя не брошу. Никогда.

Не прошло и года, как Ребекка сама бросила его. Она покинула Клейсвилл и Байрона.

– Мэйлин, ну, как я ей скажу, что тебя убили? – спросил он у пустой комнаты.

Байрон заглянул и в другие комнаты. Бывшая комната Эллы давно не убиралась. Кровать там стояла без постельного белья, загроможденная какими-то коробками. Мэйлин не стала устраивать святыни из комнаты умершей внучки. Комната Эллы походила на обычную гостевую комнату в доме, где не бывает гостей. А бывшую комнату Джимми Мэйлин вообще захламила до крайности. Кровати там вообще не было. Вряд ли убийца заглядывал в эти комнаты. Присланные Крисом уборщики, возможно, заглядывали, но у них не было распоряжения наводить порядок еще и на втором этаже.

Байрон спустился вниз, взял со стола безымянную бутылку и вышел из дома, защелкнув замок двери.

Мотоцикл стоял там, где Байрон его и оставил, куртка на месте. А на пассажирском сиденье сидела девчонка-подросток и болтала босыми ногами.

– Эй! – окликнул ее Байрон.

Девчонка вскинула голову и, продолжая болтать ногами, уставилась на него.

– Слезь с моего мотоцикла! – потребовал Байрон.

Он спрыгнул с крыльца и бегом пересек лужайку. Можно было бы схватить девчонку за руку и потребовать объяснений. Однако что-то удерживало Байрона от этого. В конце концов, девчонка ничего с ним не сделала. Просто немного посидела и все.

Она не стала дожидаться, когда Байрон окажется рядом. Спрыгнув с сиденья, девчонка отбежала назад. Теперь от Байрона ее отделял тяжелый «Триумф».

– Она умерла, – сказала девчонка, как-то странно морща лоб. – Женщина, которая здесь жила.

– Ты ее знала?

Байрон стал припоминать, не видел ли он где эту девчонку. Похоже, что нет. Во всяком случае, у тех, кого он знал, точно не было такой сестры или дочери.

– Ей перестали приносить молоко, – со вздохом сообщила девчонка и тоскливым взглядом обвела крыльцо. – Вчера было молоко, а сегодня нет. Я есть хочу.

– Понимаю, – сказал Байрон.

Скорее всего, сбежала из дома и забрела в Клейсвилл. Поскольку бездомных в городе не было, не было и приютов, какие встретишь в других городах. Скорее всего, службы, занимающейся приемными детьми, в Клейсвилле тоже не было. Если ребенок оставался вдруг без родителей, его забирали к себе родственники или соседи. Во всяком случае, Байрон не слышал о бездомных или брошенных детях.

Байрон достал из куртки мобильный телефон.

– Скажи, куда позвонить, и я позвоню. Ты ведь вроде не отсюда? У тебя есть родственники в Клейсвилле? Я им позвоню, и они за тобой приедут.

– Нет. Я никуда не пойду. Не сейчас, – шепотом ответила девчонка.

Обычный ответ упрямого подростка, но у Байрона почему-то вся спина покрылась мурашками. Он поднял голову. Девчонки рядом уже не было.

6

От дома Мэйлин шериф Кристофер Мак-Инни поехал к рабби Вольфе. Согласно графику дежурств, всю эту неделю в городском совете дежурил молодой клейсвиллский раввин.

Из книг и телепередач шериф знал, что другие города управляются совсем не так, как Клейсвилл. Здесь же мэра окружал весьма странный городской совет, куда входили лица светские и духовные. Никто из жителей города не стремился быть избранным в этот совет, поскольку выборов, как таковых, тоже не существовало. Каждый член совета, решивший уйти со своего поста, находил себе замену. Так же поступал и мэр. Население Клейсвилла (включая пригороды) не превышало четырех тысяч человек. Какой бы странной ни казалась здешняя система управления, но благодаря заботам мэра Уиттакера и городского совета, в Клейсвилле почти практически не было серьезных преступлений. В большинстве своем жители не стремились уехать из города, а те немногие, кто уезжал, обязательно возвращались обратно. Клейсвилл был безопасным и предсказуемым городом. Городские власти стремились сделать все, чтобы таким он и оставался. От шерифа требовалось совсем немного: соблюдать протокол.

А вот соблюдение этого протокола порой доставляло Крису настоящую головную боль. С мыслью об этом он подъехал к дому рабби. Заглушив мотор, шериф не торопился вылезать из салона. Вольфе приехал в Клейсвилл сравнительно недавно и постоянно забывал о существовании тем, обсуждение которых было вполне нормальным делом для членов городского совета, но у всех прочих горожан вызывало приступы сильной головной боли.

Должно быть, Вольфе видел подъехавшую машину. Он выбежал на широкое крыльцо своего уютного, ухоженного домика, построенного в стиле 30-х годов прошлого века. Сейчас рабби больше напоминал плотника, нежели раввина. За ухом у него торчал карандаш, а рукава рубашки были по локоть закатаны. Едва приехав, Вольфе тут же предложил городскому совету толковый план реставрации обветшавшего жилья, за что его и избрали в совет. Надо сказать, рабби умел держать в руках плотницкие инструменты и свое жилище привел в порядок сам. Так что выражение «работать засучив рукава», имело к нему самое прямое отношение. Кстати, на заседаниях городского совета рабби Вольфе тоже частенько сидел с засученными рукавами.

Дальше оставаться в машине было просто невежливо. Кристофер вылез и захлопнул дверцу.

– Добрый день, шериф, – приветствовал его раввин. – Надеюсь, все в порядке?

Все это было сказано ровным, дружеским тоном, без намека на беспокойство, но они оба знали: просто так шериф не приехал бы.

– Я не отниму у вас много времени, – сказал Кристофер, идя по плиткам дорожки.

– Я никуда не тороплюсь, – улыбнулся Вольфе. – Прошу в дом.

– Разговор недолгий. Мне вполне хватит и крыльца, – улыбнулся Крис.

Ему нравился молодой рабби, решивший поселиться в Клейсвилле. Он был бы рад посидеть с Вольфе за чайком или кофейком, но после нескольких минут разговора у шерифа начинала жутко болеть голова. А сегодня, как чувствовал Кристофер, она ему еще пригодится.

– Чем могу быть полезен? – вежливо спросил рабби Вольфе.

– В смерти миссис Барроу есть ряд странных особенностей, – сказал шериф, стараясь говорить как можно мягче. – Жителям города вряд ли нужно о них знать, но я подумал, что вам стоит поставить в известность остальных членов городского совета. Кому-то из вас следует зайти к Уильяму.

– Мы должны о чем-то рассказать мистеру Монтгомери?

Шериф слегка пожал плечами.

– Думаю, он уже знает. Он видел ее тело.

Рабби Вольфе понимающе кивнул.

– Хорошо. Вечером я созову заседание городского совета. Вы знаете…

– Нет, я ничего не знаю, – перебил его Кристофер. – И не хочу знать.

– Правильно, – лицо раввина сделалось непроницаемым. – Благодарю вас, шериф.

– Я всего лишь делаю свою работу, – снова пожал плечами Кристофер.

Кивнув раввину, он повернулся и быстро зашагал к своей машине. Кристофер Мак-Инни вовсе не был трусом. Если требовалось, мог пустить в ход кулаки и даже оружие. Но он решительно не хотел знать того, чего ему не следовало. Любой наблюдательный человек подтвердит: в жизни полно моментов, когда лучше всеми силами избегать вопросов. Тогда события будут разворачиваться именно так, как надо.

7

Покончив с делами, среди которых были и отцовские поручения, Байрон еще какое-то время покатался по окрестным дорогам, чтобы освежиться, и, наконец, остановился возле бара «Галлахер» – его всегдашнего вечернего пристанища. Бар считался лучшим заведением в городе: деревянные полы, деревянная стойка, бильярдные столы, доски для любителей поиграть в дартс, холодное пиво и качественные напитки покрепче. Такие бары встречались Байрону и в других местах, поэтому «Галлахер» всегда создавал у него иллюзию, будто он находится за пределами Клейсвилла. Здесь Байрон мог расслабиться, в том числе и после закрытия бара.

Но только не сегодня.

Поначалу было очень даже неплохо, однако с наступлением вечера его напряжение все усиливалось. Он не провел здесь и получаса, а уже трижды смотрел на часы, чтобы не опоздать в аэропорт. В какой-то момент Байрон понял, что едет в аэропорт, и повернул назад. Потом это повторилось. Ему действительно очень хотелось увидеть Ребекку, но захочет ли она этого? Не слишком-то приятно, когда тебя встречает сын владельца похоронного заведения.

– Собираешься что-нибудь выпить или просто греешь свой табурет? – спросила Эмити, скрывая улыбкой язвительность вопроса.

С момента его возвращения Эмити стала для Байрона настоящей находкой. Она никогда ничего не требовала и довольствовалась тем, что он мог предложить.

– Байрон, я тебя спрашиваю, – уже не столь уверенным тоном повторила Эмити.

– Выпить, – коротко ответил Байрон, постучав по пустому бокалу.

Бросив на него оценивающий взгляд, Эмити взяла бокал и насыпала туда лед. Она была хорошенькой и не обиженной вкусом. Заколки в виде костлявых рук скелета скрепляли ее золотистые волосы. За стеклами очков в толстой красной оправе прятались темные глаза, щедро подведенные серыми и пурпурными тенями. Эмити любила облегающие блузки. Сейчас на ней была одна из ее любимых – черная, с изображением мультяшного монстра и двумя фразами: «Сделал ставки?» спереди и «Сорвал куш?» сзади. Эмити была на четыре года младше Байрона. Естественно, в старших классах он не обращал внимания на таких малявок, а вот по возвращении домой заметил. Эмити старалась жить без излишних сложностей. Их отношения с Байроном строились по той же схеме, какой от него добивалась Ребекка: никаких привязок, никаких влюбленностей и разговоров о будущем.

«Наверное, я изменился», – подумал Байрон.

Эмити украдкой посмотрела на него. Байрон молча смотрел, как она наливает в бокал тройную порцию шотландского виски. Тогда он достал из бумажника кредитную карточку. Одной рукой Эмити взяла карточку, а другой вытащила из-под стойки новую подставку и поставила на нее бокал.

– Все будет в порядке, – сказала она.

– Что именно? – не понял Байрон.

– Я о нападении, – ответила Эмити, поворачиваясь к кассовому аппарату.

– Нападении, – вслед за ней медленно повторил Байрон.

Она кивнула, продолжая заниматься его карточкой.

– Да, Байрон. Все будет в порядке. Ты должен верить… Все мы на это надеемся с той самой минуты, как узнали о ее смерти.

Байрон застыл. Слова Эмити лишний раз напомнили ему, как мало они разговаривают. Ведь он почти ничего не знает о жизни этой девушки, ни о ее интересах, ни о ней самой.

– Ты говоришь о Мэйлин? – на всякий случай спросил Байрон.

– О ком же еще? – вопросом ответила она, вставляя карточку в приемник.

Кассовый аппарат ожил и начал печатать чек. Эмити вернула бутылку с виски на полку.

– Мэйлин была хорошей женщиной.

Байрон помолчал, взял бокал и только потом спросил:

– А она здесь бывала? Что-то я ее у вас не видел.

– Бывала, но редко. – Эмити прислонилась к стойке и чуть нагнулась, чтобы их глаза были на одном уровне. – Я больше ее знаю по рассказам сестры. Мэйлин ходила на заседания городского совета, а Бонни-Джин с прошлого года получила там место. Вот так.

Байрон снова взглянул на часы. Скорее всего, самолет Ребекки уже сел.

– Эй, Байрон.

Эмити прикрыла его ладонь своей. Байрон поднимал глаза и каждый раз опускал взгляд с ее лица на ладонь обратно.

– Все устроится наилучшим образом. Ты должен в это верить, – сказала Эмити.

– Почему-то мне кажется, что ты знаешь вещи, которых не знаю я?

– Потому что не все так надолго уезжают из Клейсвилла. Те, кто остается, иногда узнают такое, чего не знают уехавшие.

Она стиснула ему руку.

– Но и ты наверняка знаешь что-то, о чем я и не подозреваю.

Байрон не убрал свою руку. Обычно Эмити не усложняла их разговор, если они вообще о чем-то говорили. Байрон пригубил бокал и стал пить большими глотками.

– Расслабься, – засмеялась Эмити. – Никаких привязок. Помнишь? Или ты испугался, что я вдруг решила поменять правила?

Она снова засмеялась. Байрону стало легче.

– Нет, – соврал он.

– Значит… после того, как я закрою бар…

Намек повис в воздухе.

Обычно Байрон сидел до закрытия «Галлахера», только если соглашался на предложение Эмити. Но сегодня он не мог. Он чувствовал себя виноватым, понимая, насколько это глупо. Байрон не мог остаться с Эмити, зная, что Ребекка вернулась в Клейсвилл. Но сказать ей об этом не решался.

– Я имею право повторного посещения? – улыбаясь, спросил он.

– Возможно, – ответила Эмити.

Она перегнулась через стойку и поцеловала Байрона в щеку.

– Поезжай к ней.

Байрон стиснул бокал, стараясь ничем себя не выдать.

– К кому?

– К Ребекке.

– К Реб…

– Тебе же будет спокойнее, когда ты убедишься, что она благополучно долетела и добралась домой.

Энн вернула ему кредитку, подала чек и ручку.

– Откуда ты…

– Слухи, Байрон. О вас двоих много говорят. – Эмити ничуть не изменилась в лице. – Если тебе интересно знать, Ребекка о тебе вообще не говорила. Она как-то приезжала в Клейсвилл. Мэйлин нас познакомила. Мы поговорили о том о сем, но она и словом о тебе не обмолвилась.

Байрон рассеянно вертел в руках кредитную карточку. Ему хотелось спросить, была ли их встреча единственной. Может, они переписывались по электронной почте? Знала ли Ребекка, что он и Эмити… «Какая разница?» – злясь на себя, подумал Байрон. Он встряхнул головой, прогоняя дурацкие мысли. Ребекка еще несколько лет назад расставила все точки в их отношениях. С того вечера они больше не виделись и не говорили по телефону.

Байрон подписал чек, взял свой корешок и запихнул в карман вместе с карточкой.

– Вот уж не думал, что вы знакомы, – признался Байрон.

– Мы же с тобой почти не разговариваем, – ехидно улыбнулась Эмити.

– Я…

– Нет, Байрон, – решительно возразила она, словно угадав то, что он не произнес. – Мне не нужны слова, в особенности – пустые слова. Мне нравится то, что ты предлагаешь. Продолжай приходить сюда, даже если Ребекка и останется в городе.

– Мы с Ребеккой… Мы не…

– Приходи ко мне, – перебила его Эмити. – Но этим вечером мы оба заняты. Я уже сказала Бонни-Джин, что после работы поеду покататься… Тебе пора, Байрон.

Байрон привстал на табурете, притянул к себе Эмити и поцеловал в щеку.

– Мимо, – сказала Эмити, надув губы.

– А так лучше? – спросил Байрон, целуя ее в губы.

Эмити наклонила голову и посмотрела на него очень знакомым взглядом.

– Так лучше. Ближе к тому, что надо.

– До встречи, мисс Блю, – сказал Байрон, беря со стойки шлем.

Он был уже возле двери, когда до него долетели слова Эмити:

– Я очень надеюсь, Байрон.

8

Ребекка стояла возле багажной ленты. В это время зал аэропорта был почти пуст. Все магазины и киоски уже были закрыты, а возле терминалов не наблюдалось дневной сутолоки. Несколько чашек той гадости, которую авиакомпания считала кофе, кое-как смогли взбодрить Ребекку, хотя и не до конца. Ровно настолько, чтобы не спать на ходу и доехать до Клейсвилла. Она не позволила грузу случившегося погробить ее под себя. Маленькая, но победа.

Херувим не любил путешествовать. К тому же он устал сидеть в тесном контейнере и сейчас жалобно мяукал.

– Подожди еще немного, малыш, – уговаривала кота Ребекка. – Я тебя тут же выпущу, как только мы приедем к…

Она замолчала. Теперь она приедет не «к», а в пустой дом. Сегодня не будет привычных объятий и аромата розовой воды. Не будет еще очень многих привычных вещей. Потому что Мэйлин больше нет. В самолете Ребекка крепилась изо всех сил. Ей не хотелось показывать своего горя пассажирам. Но теперь слезы полились из ее глаз, мешая следить за круговой лентой багажного транспортера.

«Мэйлин больше нет. Получается, что и дома у меня больше нет».

Неполных три года, прожитых в доме Мэйлин, и ее постоянные визиты в Клейсвилл сделали этот город родным. Ребекка привыкла так думать. К кому ей теперь возвращаться? В Клейсвилле ее больше никто не ждал. Уже завтра она может уехать и больше сюда не приезжать.

Прислонившись к выцветшей зеленой стене, Ребекка отрешенно смотрела, как пассажиры разбирают свои чемоданы и покидают здание аэровокзала. Под конец на ленте остался только ее чемодан. Лента транспортера остановилась.

– Вам помочь?

Ребекка подняла голову. Перед нею стоял мужчина в форме служащего аэропорта. Слезы мешали его разглядеть.

– Это ваш чемодан?

– Да. – Ребекка оторвалась от стены. – Я сейчас его заберу. Спасибо.

Служащий продолжал внимательно на нее смотреть. Ребекка догадалась: у нее же все лицо залито слезами. Схватив платок, она торопливо вытерла слезы.

– Позвольте, я принесу вам чемодан.

– Спасибо, со мной все в порядке. Честное слово.

Ребекка улыбнулась, насколько могла. Чувствовалось, служащий ей не поверил, но спорить не стал.

Достав чемодан, Ребекка выдвинула ручку, переложила контейнер с Херувимом в другую руку и пошла к стойке проката автомобилей. К счастью, служба проката работала круглосуточно. Через несколько минут Ребекка, позвякивая ключами, направилась к ближайшему выходу и… едва не выронила «переноску».

Перед нею стоял молодой мужчина в джинсах, высоких ботинках и изрядно потертой кожаной куртке. Его волосы были длиннее, чем прежде, и налезали на воротник рубашки. Но знакомые зеленые глаза ничуть не изменились. Они все так же внимательно и настороженно смотрели на нее.

– Байрон?

Ей отчаянно хотелось кинуться к нему на шею, как когда-то, но Байрон держал дистанцию.

– Давно не виделись, – сказал он и замолчал. Поправил волосы, потом натянуто улыбнулся. – Мы с тобой расстались не самым лучшим образом. Но я подумал: надо съездить в аэропорт, убедиться, что ты нормально долетела.

Ребекка смотрела на него. На своего Байрона. Его лицо немного изменилось. Скулы выдавались сильнее, чем прежде. А жесты остались прежними, как и настороженность.

«Я это заслужила».

– Не знала, что ты вернулся, – сказала Ребекка, понимая, что говорит глупость.

Ее рука сжимала ручку контейнера. Кот присмирел. Ребекка и Байрон стояли молча, и эта тишина с каждой секундой становилась все тягостнее.

Потом Байрон, словно очнувшись, потянулся к чемодану.

– Давай, помогу.

Ребекка отдернула руку от чемоданной ручки, только бы случайно не коснуться руки Байрона. Он это заметил. Ребекка видела, как напряглось его лицо. Потом он наклонил чемодан и кивнул, предлагая ей идти впереди.

Они вышли из аэровокзала.

– Я вернулся несколько месяцев назад, – сам не зная зачем, сказал Байрон.

– Я не знала. Мэйлин мне ничего не говорила.

«А я и не спрашивала», – мысленно добавила Ребекка. Когда она летела сюда, то для себя решила: лучше всего делать вид, будто Байрона больше нет. Не то, чтобы он умер, как Элла. Просто его больше нет в ее жизни. Но делать вид, когда он шел рядом, было невозможно. Оставалось одно – не смотреть на него. И Ребекка смотрела на брелок с ключами машины, взятой на прокат, хотя ее никогда не волновали марки автомобилей, год их выпуска или технические особенности.

– Даже не помню, когда она вспоминала о тебе, – продолжала Ребекка, поскольку говорить глупости сейчас было лучше, чем молчать. – Честно, не помню. Кажется, ты тогда жил в Нэшвилле или где-то в том направлении. Я же не следила за твоими перемещениями.

– Знаю, – Байрон снова улыбнулся через силу и перевел разговор на более безопасную тему. – Я здесь с конца декабря.

– Надо же, – вырвалось у Ребекки.

Горе и абсурдность ситуации заставляли ее говорить явные глупости.

– Я приезжала сюда на Рождество.

«Ему-то зачем об этом знать?»

– Я так и думал. А я уже после.

Они незаметно дошли до стоянки прокатных машин.

– Я понимал: тебе все равно, вернусь я или буду болтаться по другим городам… Я старался выполнить твою просьбу и просто ждал, когда ты вернешься… неважно откуда.

«Ну что? Довольна? Я выполнил все твои требования». А ей сейчас хотелось совсем другого. «Вполне объяснимая слабость, – успокаивала она себя. – Все обрушилось на меня разом: смерть Мэйлин, поспешные сборы, этот перелет через несколько часовых поясов… Байрона мне не в чем упрекнуть. Это я сама потребовала, чтобы он ничем не напоминал о себе. Он честно выполнял все условия».

– Бекс, я помню твои требования. Если не хочешь, я не буду мозолить тебе глаза… но сегодня я не мог тебя не встретить. Мне нужно было убедиться, что ты нормально долетела. Я не стану тебе мешать. Но если тебе нужен друг…

Примерно то же он говорил десять лет назад, когда еще была жива Элла. А потом… потом у них были совсем другие разговоры. Первый шаг она сделала – взяла напрокат машину. Теперь нужно сделать второй: поблагодарить Байрона за помощь, забраться в прокатное авто и ехать домой. Назовем это так.

Она еще раз взглянула на брелок, где был крупно выведен номер машины.

– Эта моя.

– Подними багажник, – сказал Байрон.

Она послушно открыла багажник, и он быстро запихнул туда чемодан. Контейнер с котом Ребекка поставила на заднее сиденье. Оставался сущий пустяк – поблагодарить Байрона и усесться за руль. Но «сущий пустяк» превратился в очередную тягостную паузу.

– Давай сделаем так: я сам довезу тебя до дома. Я же вижу, в каком ты состоянии. Плюс разница во времени. Ты все время зеваешь.

Байрон осторожно разжал ее пальцы и забрал брелок с ключами.

– Я всего лишь довезу тебя до дома Мэйлин. Никаких привязок, Бекс.

– А твоя машина?

– Мотоцикл. Правда, уже другой. Не тот, на котором мы гоняли… Ничего страшного, заночует здесь.

Байрон обошел машину и открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья.

– Не упрямься. Это самое малое, чем я могу тебе помочь… До Клейсвилла больше часа пути… и потом, раз уж я здесь… Позволь мне быть с тобой на это время. А потом… если ты скажешь, чтобы я не попадался тебе на глаза, я обещаю держаться от тебя подальше.

– Спасибо, что встретил меня и… за это предложение.

Ребекка поспешила сесть на пассажирское сиденье, иначе бы точно бросилась Байрону на шею. Он был единственным, кто стоял рядом с ней в самые тяжелые моменты ее жизни: когда умерла Элла и потом, когда умер Джимми. И теперь он снова рядом, готовый помочь ей справиться с третьей смертью в ее семье… Ребекка не знала, простил ли Байрон ей все те исчезновения посреди ночи, и слова, которыми она его так обижала, ее нежелание встречаться, оборванные звонки, когда она просто швыряла трубку, едва услышав его голос… Он был рядом. И был готов ей помочь.

Умом Ребекка понимала: сейчас самое подходящее время, чтобы многое объяснить и за многое извиниться; тем более что Байрон вряд ли таил на нее обиду. Но она молча смотрела, как он забрался на водительское сиденье и захлопнул дверцу. Байрон никогда не давил: ни тогда, ни тем более сейчас.

Машина тронулась. Ребекка вдруг почувствовала, что ей стало легче. Впервые за все это время, как она узнала о смерти Мэйлин. Байрон оставался единственным человеком, кто по-настоящему знал ее. Прежде всего – ее слабые стороны и недостатки. Когда она школьницей приехала в Клейсвилл, Байрон был другом ее сестры Эллы. Элла была красивее и общительнее ее, и по сравнению с ней Ребекка казалась угловатой закомплексованной девочкой. Байрон вполне мог не обращать на нее никакого внимания, но он почему-то ее заметил. И это позволило Ребекке считать его кем-то большим, чем просто другом сестры. И однажды, всего лишь раз, она переступила границу дружеских отношений.

А потом Эллы не стало.

Казалось бы, никто теперь им не мешал, но отношения не складывались. Их редкие совместные ночи всегда оканчивались одинаково: Байрон хотел больше, чем она могла ему дать.

Ребекка украдкой посмотрела на его безымянный палец. Байрон сделал вид, что этого не заметил.

– Хочешь куда-нибудь заехать по пути? – спросил он.

– Не знаю. Я с собой не захватила никакой еды. – Ребекка глотнула воздуха. – Надеюсь, у Мэйлин… осталось что-нибудь.

Байрон на мгновение повернулся к ней и вновь сосредоточил внимание на темной дороге.

– Поминальное угощение начнут приносить только завтра. Думаю, в холодильнике что-то есть…

Он вспомнил свой визит в кладовую и мысленно усмехнулся.

– Поминальное угощение. В Клейсвилле ничего не меняется, – сказала Ребекка.

– Абсолютно. – Байрон издал странный звук, принятый Ребеккой за смешок. – Такое ощущение, что внешний мир остается за городской чертой.

– Как отец? – спросила Ребекка.

– Бодрится.

Байрон помолчал, будто решая, стоит ли говорить ей то, что он собирался сказать.

– Ты знаешь, что отец любил Мэйлин?

– Знаю.

Ребекка прислонилась к прохладному стеклу дверцы.

– Я чувствую себя воздушным шариком, у которого перерезали нитку. Она… она была…

Ребекка закусила губы, чтобы не заплакать снова. Байрон осторожно коснулся ее левой руки. Их пальцы переплелись.

– Мэйлин была моей опорой. Как скала. Она никогда не жаловалась, что я мотаюсь с места на место, никогда не ворчала, что у меня не клеится с работой. Я столько напортачила, и она ни разу меня не упрекнула. Мэйлин была для меня и домом, и семьей. Может, странно так говорить при живой матери. Но у мамы… у нее не тот характер. Думаю, она так и не оправилась после смерти Эллы и Джимми. Эллу она любила, как родную дочь… Мэйлин в меня верила. Она считала, что я лучше, чем есть на самом деле. Не знаю, дотяну ли я когда-нибудь до той Бекс, какой она меня видела. Мэйлин никогда не душила меня своей любовью. Даже не знаю, была ли я достойна ее любви.

Ребекка чувствовала: еще немного, и она разрыдается. Она всхлипнула и отогнала слезы.

– У меня такое ощущение, что я лишилась семьи. Все Барроу умерли. Осталась лишь мама, но она – не совсем Барроу.

В общем-то, Ребекка тоже была не совсем Барроу. Она взяла эту фамилию, когда мама вышла замуж за Джимми. И оставила ее, потому ее носили Элла, Джимми и Мэйлин. Есть кровное родство, а есть духовное, и оно бывает ничуть не менее крепким, чем кровные узы. Впрочем, на Мэйлин род Барроу не прервался. Оставались еще три женщины Барроу, одинаково ненавидевшие ее: сестра Джимми Сисси и ее дочери.

Ненадолго Ребекке захотелось, чтобы сейчас рядом с нею сидела ее мать. Но где-то сейчас Джулия Барроу? Как и Ребекка, она обладала страстью к перемене мест, однако в отличие от дочери Джулия, однажды уехав из Клейсвилла, так больше никогда там и не бывала. Она не приехала даже на похороны Джимми. Ребекка не знала, что именно произошло между матерью и отчимом. Джулия отказывалась говорить на эту тему, хотя продолжала любить его даже после смерти. Она покинула Клейсвилл почти через год после смерти Эллы, увозя с собой Ребекку.

– Прости меня, – сказала Ребекка, высвобождая свои пальцы из пальцев Байрона.

– За что?

– Ты, наверное, привык, что люди плачут у тебя на плече. Работа такая.

– Бекс, не будем начинать. Не надо приплетать сюда мою работу.

Он выпустил ее пальцы, но ладонь с подлокотника ее сиденья не снял.

Ребекка поймала себя на том, что уже готовится к обороне. Главное – не позволить ему снова влезть к ней в душу. Потому как через несколько дней она будет вынуждена снова оттолкнуть от себя Байрона, оставив его одного. Но сейчас ее оборона не выстраивалась. Ребекке и в лучшие времена было непросто подавлять свое влечение к Байрону. А то, что переживала она сейчас, лучшим временем никак не назовешь. И потому пальцы ее левой руки вновь легли на его ладонь.

Минут сорок они ехали молча. Ребекка смотрела в окно, ожидая, когда вдали появятся первые дома Клейсвилла. Местность, вдоль которой шла дорога из аэропорта в город, казалась пустынной. Никаких ферм. Только деревья по обеим сторонам шоссе и редкие повороты на грунтовые дороги, ведущие неизвестно куда. Через какое-то время Ребекка увидела знакомый щит с подсветкой: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КЛЕЙСВИЛЛ! Она не впервые испытывала странное чувство: стоило ей миновать этот щит, и внутри сразу же становилось легче. Уходила тяжесть, давившая на нее и которая ощущалась только здесь, на границе внешнего мира и Клейсвилла. А там, во внешнем мире, она не ощущалась, как жители больших городов не ощущают загазованного воздуха. Раньше Ребекка думала, что такое чувство возникает у нее по вполне понятной причине – скорой встрече с Мэйлин. Однако сегодня, рядом с Байроном, это чувство было даже сильнее, чем в прошлые разы. Ребекка инстинктивно сжала руку Байрона, и лишь потом ее разум удивился такому импульсу. Она тут же убедила себя, что, скорее всего, он сам сжал ей руку.

Ребекка не заметила, как они свернули к дому Мэйлин. Возможно, она на несколько секунд задремала, а, когда открыла глаза, машина стояла возле крыльца. Байрон заглушил мотор.

Байрон молча вылез наружу, открыл багажник и достал ее чемодан. Потом он открыл заднюю дверцу и достал «котоноску». Ребекка тоже вылезла и чуть не разрыдалась. Байрон выполнил свое обещание – довез ее до дома Мэйлин. Оставалось лишь открыть дом и войти. И вот это-то и было самым трудным. Только сейчас до Ребекки со всей ужасающей отчетливостью дошло: Мэйлин больше нет. Дом пуст.

Байрон не пытался обнять ее или хотя бы взять за руку. Ребекка не знала: хорошо это или плохо для нее. Наверное, если б он это сделал, она бы просто распалась на части. А ей нельзя распадаться. Она не за тем сюда приехала. Но какая-то часть ее была готова сдаться. Хуже всего, что она готова была последовать вслед за Мэйлин.

– Если тебе тяжело здесь оставаться, я могу тебя отвезти в баптистскую гостиницу. Можешь переночевать у нас. Совсем не обязательно заходить в дом прямо сейчас.

– Нет.

Ребекка набрала в легкие побольше воздуха, открыла дверь и вошла. Байрон последовал за ней. Закрыв дверь, Ребекка выпустила на свободу кота. Херувим опасливо вылез и уселся рядом со своим дорожным жилищем, вертя головой из стороны в сторону и принюхиваясь.

Так они и стояли: Ребекка в гостиной, а Байрон – в проеме двери, соединяющей кухню и гостиную. На мгновение ей показалось, что время повернулось вспять. Сейчас со второго этажа спустится Мэйлин и выпроводит Байрона, прервав их свидание. Но нет. На втором этаже было тихо.

– Би, я не знаю, что делать, – призналась Ребекка, беспомощно глядя на Байрона. – Вроде надо что-то делать. Но что? Я совсем растерялась.

– На твоем месте я бы лег спать, – сказал Байрон.

Он шагнул к ней и тут же остановился. Время не повернулось вспять. Их разделяли годы и слова, которые не запихнешь обратно в рот.

– Бекс, тебе элементарно надо выспаться. Занести тебе чемодан наверх? Расстелешь кровать, примешь душ…

– Нет.