Текст книги "Клуб голливудских девчонок"
Автор книги: Мэгги Марр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
6. Лидия Олбрайт и ее черные туфли из телячьей кожи от Александры Нил
Черный «рейнджровер» Лидии въехал в ворота кладбища «Голливуд навсегда». Диснейленд смерти. Здесь лежали гиганты прошлых лет: Рудольф Валентино, Сесиль Де Милль, Дуглас Фэрбенкс. Теперь они, навечно вписанные в историю Голливуда, удобряли эту идеально ухоженную землю. И здесь предстояло найти свое последнее пристанище Уэстону Бирнбауму.
Лидия припарковала машину у длинной цепочки «мерседесов», «бентли» и «БМВ» и взяла с пассажирского сиденья черные туфли на высоком каблуке от Александры Нил. Только бы за то время, что она ехала со студии, у нее не распухли ноги – не может же она идти на похороны босой! Глядя в зеркальце заднего вида, она подправила помаду, затем убедилась, что мобильный переключен на тихий режим. Телефонная трель во время похорон – очень дурной тон, даже по меркам Лос-Анджелеса (хотя такое на ее памяти случалось).
Похороны Лидия ненавидела. Жуткая церемония, напоминающая о тленности жизни. Она огляделась. На службе присутствовал весь Лос-Анджелес. Сначала говорил раввин, затем священник из Церкви Христа. Так, кто тут пришел сказать Уэстону последнее «прости»? В первом ряду, держась за руки и рыдая, сидели Бетти Бирнбаум (первая жена) и Элизабет Бирнбаум (третья, последняя, жена). Далее сидели три сына Уэстона (двое – киноагенты, третий – художник) и старшая дочь Беверли, которую он любил больше всех. Продюсер, в прошлом обожавшая мужчин, а ныне лесбиянка, Беверли дала Лидии первую настоящую работу в Голливуде (после неудачной попытки стать актрисой) – рецензента рукописей на студии Уэстона «Бирнбаум филмс». Именно Беверли сказала Лидии: «Ты больше понимаешь в построении сюжета, чем в актерской игре. Кончай дурью маяться, берись за ум и приходи работать ко мне». Лидия согласилась и никогда не жалела об этом. Возможно, именно поэтому Уэстон дал добро на «Семь минут после полуночи». Ну и из-за секса, конечно.
Интересно, как бы Бев отреагировала на то, что Лидия делала минет Уэстону в номере «люкс» во «Временах года»? Вероятно, удивилась бы, что им потребовалось так много времени для возобновления своих отношений, которые тянулись целую вечность. В начале своей карьеры в «Бирнбаум филмс» Уэстон натаскивал Лидию, помогал выстраивать сюжет. Он учил ее, как заставить студию дать согласие на фильм и как выписывать чеки. Уэстон был на двадцать пять лет старше Лидии и в ту пору женат второй раз. Он пытался выдать ее за одного из своих сыновей, но этому не суждено было случиться.
Их роман с Уэстоном начался незадолго до ее ухода, когда она должна была продюсировать свой первый самостоятельный проект – крохотный независимый фильм под названием «Моя печальная физиономия». Лидия нашла сценарий и наскребла два миллиона долларов (разумеется, с помощью Уэстона). Однажды вечером Уэстон делал ей в своем кабинете замечания по сценарию. Лидия наклонилась над столом, а он повернулся к ней – и поцеловал. У него был такой магнетизм, которому она не могла противиться, и их роман продолжался десять лет. Никто о нем не знал. Они встречались за пределами Голливуда, не желая огласки по ряду причин, не самой последней из которых был трещавший по швам брак Уэстона с дочерью мультимиллиардера Оурена Хайли, занимавшегося банковскими инвестициями.
Когда состоялся развод, Уэстон преподнес Лидии огромный бриллиант – таких она прежде никогда не видела. В нем было карат десять, не меньше. Уэстон ее умолял и заклинал. Обещал, что сделает счастливой. И сделал бы, как она сейчас понимала. Но почему-то – Лидия так и не поняла, почему именно, – она отказалась. Они расстались, а вскоре у него появилась жена под номером три.
Но совсем недавно, всего два месяца назад, их роман разгорелся с новой силой, и оба ничуть не удивились тому, что между ними по-прежнему пылает страсть, и секс, пусть не столь пылкий, как поначалу (Уэстону уже перевалило за шестьдесят), был исключительным.
Тогда днем во «Временах года» Уэстон наблюдал за раздевающейся Лидией, пожирая ее тело вожделенным взглядом. Сначала она сняла черную облегающую юбку с разрезом, затем белую шелковую блузку от Донны Каран. Уэстон не отрывал от ее тела немигающих глаз. Наконец Лидия разделась догола, на ней оставались только черные «стилетто» от Версаче. Уэстон попросил не снимать их и сесть на него. Лидия радостно согласилась, это была ее любимая поза. Когда половой акт был в самом разгаре, он неожиданно подмял ее под себя, и, пораженная его напором, она хихикнула.
– Неплохо для старичка, – выдохнул ритмично двигающийся Уэстон. Его лицо исказилось – он был близок к оргазму.
– Еще как неплохо, – шепнула ему на ухо Лидия, перед тем как он кончил.
Но Лидия знала, что Уэстон был бабником. И хотя его сердце выдерживало Лидию, близняшки-азиатки были ему уже не под силу, что и подтверждала сегодняшняя церемония. Лидия достала из сумочки от Александры Нил бумажный носовой платок и, пытаясь сдерживать льющиеся потоком слезы, снова принялась озираться по сторонам. За двумя бывшими женами и детьми Уэстона сидели пять суперзвезд Голливуда. Это была зона высокого напряжения, центром которой являлась Сиси. «Забавно, что знаменитости так любят сбиваться в стаи», – подумала Лидия. Это была тактика самосохранения и защиты от агентов, которые, в соответствии со своей волчьей натурой, тоже держались стаи и сейчас сидели прямо за суперзвездами. Во избежание возможной склоки суперагенты – четыре основателя Эй-си-эй, девять партнеров Ди-ти-эй и президент Си-ти-эй – расположились на некотором расстоянии друг от друга.
Лидия посмотрела на Джессику. Та приспустила очки на нос и, подмигнув, кивнула вправо. Лидия перевела взгляд. В четвертом ряду восседал Лепрекончик Арнольд Мэрфи, а рядом – его любовница Джозанна Дорфман. Жирный козлина со своей образиной. Когда-то Джозанна имела необъятные габариты, а сейчас страдала анорексией и булимией. Поговаривали, что она не ела три года и что ее непроходимая тупость – прямое следствие того, что тело пожирает ее мозги. Уродов в Голливуде не жалуют (особенно среди власть имущих). Уроды, и особенно уродки, это знают. Джозанна пробивалась наверх правдами и неправдами: бывшая ассистентка Арнольда, она мертвой хваткой вцепилась в этого злобного сморчка.
– «В Бога мы верим…» – бубнил священник. Уэстон был правоверным иудеем, поэтому Лидия слегка недоумевала, почему на похороны пригласили пастора-католика. Но таков Лос-Анджелес. Возможно, далее будет зачитано что-нибудь из каббалы.
Пытаясь успокоиться, Лидия закрыла глаза и представила, как будет проходить первый съемочный день «Семи минут после полуночи». Режиссер, актеры, декорации. Она ушла в себя, а когда очнулась, поняла, что место рядом больше не пустует.
– Ненавижу такие мероприятия, – прохрипел кто-то у нее над ухом.
Лидия открыла глаза. Справа сидел яркий блондин спортивного вида – такому бы в турпоходы ходить по Биг-Суру, а не на похоронах сидеть в Лос-Анджелесе. Разве они знакомы?
– Джефф Блюм. Лидия, мы встречались давным-давно, когда у Уэстона была своя продюсерская компания, а ты у него работала.
Ясно. За время своей карьеры в кино она перезнакомилась с кучей народа.
– Я был ассистентом Арнольда Мэрфи, – продолжал Джефф. – Тогда вы оба работали на Уэстона.
– А, Джефф! Теперь припоминаю, – прошептала Лидия. – Это тогда…
– Дерьмо расползлось? Ну да. Я был поблизости.
Лидия подавила смешок. Забавный сюжетец. Арнольд греет руки на смерти Уэстона, занимая его кресло президента «Уорлдуайд». Лидия снимает фильм, который нравился Уэстону, а Арнольду – как кость в горле. А теперь на похоронах Уэстона рядом с ней оказался бывший ассистент Арнольда, который в курсе всей истории, положившей начало их контрам с Арнольдом.
– Знаешь, он ведь так и не простил меня, – сказала шепотом Лидия.
– Тебя-то за что? Смеешься, да? – шепнул Джефф на ухо Лидии.
Присутствующие встали. Служба, наконец, закончилась. Лидия повернулась к Джеффу:
– Чем ты сейчас занимаешься? Явно уже не ассистент.
– Руковожу комплектованием и сбытом на «Гэлэкси».
– Никогда бы не подумала, что ты тот самый парень, который когда-то был ассистентом Арнольда.
– Ну, я стараюсь себя не афишировать. Слышал, ты запускаешь новый фильм. Кстати, окончательный вариант сценария мне очень понравился. Отличный сценарист.
– Нам повезло. Не поверишь, отыскали ее рукопись в груде хлама. Невероятно, но факт. Приезжай на съемки. Мы в тридцать шестом павильоне на «Уорлдуайд». Дай знать, когда соберешься.
– Непременно. Рад был повидаться, – сказал Джефф.
– Я тоже. – Лидия направилась к семейству Бирнбаумов, возле которых, желая выразить свои соболезнования Беверли, уже стояли Селеста и Джессика.
– Кто этот красавчик? Он похож на Рэдфорда в молодости, – заметила Селеста, приспуская солнечные очки от Версаче и бросая на Джеффа оценивающий взгляд.
– Джефф Блюм.
– Комплектование и сбыт на «Гэлэкси», – сходу выдала Джессика, печатавшая сообщение на «Блэкберри». Знать каждого игрока в Голливуде и где он работает в настоящее время было частью ее агентских обязанностей.
– Да, и бывший ассистент Арнольда Мэрфи, – заметила Лидия.
– Нет, только не ТОТ Джефф Блюм, – сказала Селеста.
– Он самый, один-единственный, – возразила Лидия.
– Неудивительно, что Лепрекончик вылупился на тебя, Лидия. – Джессика кивнула в сторону Арнольда Мэрфи и Джозанны. – Уверена, он думает, ты что-то замышляешь. У него же паранойя.
– Мне срочно надо выпить, – заявила Селеста. – Ненавижу похороны.
– Я – за. – Лидия достала из сумочки носовой платок и снова промокнула глаза. Ну почему она все еще плачет? Селеста обняла ее и прижала к себе.
– Порядок. – Джессика просмотрела сообщения в телефоне. – Куда пойдем?
– Давайте помянем Уэстона в «Спаго», – предложила Селеста.
Толпа, окружавшая Беверли Бирнбаум, постепенно редела. Беверли была огромного роста с коротко стриженными черными волосами – очень внушительный вид. От отца она унаследовала изумительное киношное чутье и глубокий заразительный смех. Будучи человеком прямолинейным, Беверли выражалась без околичностей и рубила правду-матку в глаза, а такие качества встречаются в мире кино, увы, не часто. Она была одним из людей этого круга, которые очень нравились Лидии.
– Мои соболезнования, Бев, – сказала Селеста, обнимая Беверли.
– Спасибо, Сиси.
– Он был такой замечательный! Ну вот, я сейчас снова разревусь. – Сиси достала платочек.
Беверли перевела взгляд на Джессику – та быстро бросила телефон в сумочку.
– Джессика, спасибо, что пришла. Знаю, у вас с отцом случались стычки из-за контрактов, но он очень уважал тебя и говорил, что лучшего агента здесь никогда не было. Ему нравилось, как ты умеешь отстаивать интересы своих клиентов. – Она наклонилась и обняла Джессику.
– И я любила его, как все мы, – сказала та.
– Я знаю. – Беверли посмотрела на Лидию.
Лидия стояла, опустив глаза; чувства переполняли ее. «Ну же, соберись!» – мысленно приказывала она себе. Селеста мягко взяла ее за руку:
– Мы там подождем, ладно? – Они с Джессикой пошли к машинам.
Лидия кивнула. Она боялась, что не сможет сказать ни слова.
– Бев. – У нее сорвался голос. – Я не знаю… – Лидия судорожно всхлипывала, ее душили слезы. Все, она больше не может.
Бев обняла ее за плечи и прошептала на ухо:
– Он тоже любил тебя, для него ты была единственной. Я поняла это в первый день, когда ты пришла в офис. И рада, что вы успели воссоединиться.
Беверли знала! И может быть, знала всегда.
– Спасибо. – Лидия вытерла глаза.
– Боже, только не это! – Беверли похлопала Лидию по руке, кивая в сторону, направлявшихся к ним Арнольда и Джозанны. – Вот мразь! Не думала я, что у него хватит наглости здесь появиться. Особенно после того, что случилось. Слушай, Лид, как бы там Арнольд ни пыжился, ты будешь делать «Семь минут после полуночи». Отцу нравился сценарий. Если я могу помочь, обращайся.
– Можешь, – всхлипнула Лидия.
– Позвони в офис и договорись насчет обеда, – сказала Беверли, когда Лидия уходила.
– Поручу Тодди сделать это завтра.
Лидия пошла к машине. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой.
Оглушающая тишина встретила Лидию на пороге ее дома на Малхолланд-драйв. Она уже давно (пожалуй, с того самого дня, когда отказалась выйти замуж за Уэстона) не тешила себя радужными мыслями о детях, семейных праздниках, о доме, наполненном щебетанием голосов, музыкой и смехом: такая жизнь – обуза в голливудской схватке. Лидия не жалела о том, чего лишилась. Она всегда хотела сделать карьеру в кино и жить именно так, как она живет сейчас, – пусть это и не похоже на жизнь большинства женщин. Лидия не сомневалась в правильности своего выбора, но оглушительная тишина дома всегда давила на нее.
Она поднялась по винтовой лестнице. Для одного человека дом был явно велик. Бухгалтер говорил, что надо пересмотреть налоги. Она проводила здесь мало времени – хорошо, если ночью удавалось поспать часов пять, чаще же бывала в бунгало на студии или на съемочной площадке. А съемки могли быть где угодно и порой длились месяцами. Нет, очага здесь не было, только стены – сплошной мрамор, гранит и нержавеющая сталь. У нее никогда не находилось времени (или подходящего партнера) для того, чтобы в этом большом холодном доме стало тепло и уютно.
Она сняла шелковую блузку, уронила на пол юбку, создав тем самым островок беспорядка на площади в тысячу квадратных метров. Проснувшись утром в своем бесшумном доме, она не найдет и следа этого доказательства его обитаемости: благодаря Вилме оно волшебным образом исчезнет, уступив место «Нью-Йорк таймс», «Лос-Анджелес таймс», «Голливуд рипортер», «Дейли вэрайети» и горячему кофейнику. Ровно через три дня ее вещи – уже идеально чистые – вернутся на место в гардеробную.
Лидия вздрогнула. Температура в доме казалась нормальной, но ей было холодно. День выдался длинный, эмоционально насыщенный. Она растянулась в центре огромной кровати (это наука – спать одной, попробуйте-ка занять всю кровать) и накрылась одеялом. Выплакалась, слез больше не было. Уэстон ушел навсегда. Остались лишь воспоминания о встречах – недавних и в далеком прошлом. Лидия нащупала пульт от плазменного экрана на стене, но телевизор смотреть совсем не хотелось, и пульт полетел в сторону. Она обвела глазами спальню: сплошная белизна и шелк – вот дань ее бездетной жизни. Тут ее взгляд упал на стопку рукописей на полу возле ночного столика: можно почитать! Урок, который она усвоила от папы и Уэстона: читай, читай, читай. «Ты удивишься, как мало здесь читают, – говорил ей Уэстон. – Ну а те, кто читает сценарии, идут в гору очень быстро».
Они оба были правы. Именно в этой стопке она откопала сценарий Мэри-Энн. Лидия улыбнулась. Мэри-Энн – светлая голова. Напоминает бездомного щенка на толстеньких лапках – так же весело скачет и не в силах сдерживать свой восторг и энтузиазм. У девочки несомненный талант. Прочитав три страницы ее сценария, Лидия ощутила в спине особый холодок – это шестое чувство, как всегда, подсказывало, что ей попалось нечто исключительное.
Ощущение холодка в спине было тем моментом, ради которого она жила (а также ради хорошего оргазма или хитового фильма). Она обожала крутой сюжет и знала, что он может промелькнуть где угодно: в статье или в книге, в сценарии или в разговоре в приемной врача. И всякий раз это сопровождалось ощущением холодка в спине, сигнализировавшим о том, что вот она – история, из которой получится хороший фильм.
– Это особый дар, – говорил ей Уэстон, когда она работала на «Бирнбаум продакшнс». – Он дан не каждому. Ведь большинство движется наугад и блуждает в потемках. Используй его и не подавляй рассудком. Знаешь, у твоего отца он тоже был.
Значит, не только высокие скулы и темные волосы Нортон Олбрайт передал в наследство своей дочери Лидии. Она дотянулась до лампы на ночном столике, щелкнула выключателем и удобно устроилась в постели, натянув одеяло до подбородка.
Хотя бы один-единственный звук услышать! Дом замер, шелестел ветер, скрипнула доска… Больше ни звука. Безмолвие.
Просто гробовая тишина.
7. Джессика и туфли от Баленсиага – цвета фуксии, на высоких каблуках
Джессика шла по красной дорожке на премьерном показе фильма «Мой путь, или Автострада», зная, что выглядит сногсшибательно (шейпинг три раза в неделю и ежедневная йога способствуют хорошей форме). На ней были туфли от Баленсиага – цвета фуксии, на высоких каблуках, и она молилась только об одном: не споткнуться бы! Это был фильм, укомплектованный Си-ти-эй (а точнее, Джессикой Колфилд). Один из ее клиентов, актер Морис Банкс, сыграл главную роль, другой – режиссер Роуин Хертц – снимал, и, наконец, третий ее клиент, Стивен Фэбиан, написал сценарий.
Джессика не виделась с Майком Фоксом с тех пор, когда ушла из «Ай-эм Фокс продакшнс» и стала агентом в Си-ти-эй, а это случилось после окончания их грязной интрижки (о которой, как им казалось, никто не знал). Джессика не могла конкурировать с частными самолетами, супермоделями и показным шиком. Майк не мог от этого отказаться, и Джессика решила уйти. Они расстались и не друзьями, и не врагами – их роман просто оборвался. Но каждый раз, когда Джессика читала в «Вэрайети» или в «Голливуд рипортер» о достижениях Майка, всевозможные «если бы да кабы» не давали ей покоя.
Щелкали вспышки. Перед Джессикой шел Мэтт Деймон. Глаза слепило, она видела только расплывчатые пятна. Впереди по дорожке змеился телевизионный кабель. Джессика подняла левую ногу, чтобы освободиться от кабеля, но запуталась правой. Черт, влипла! Она уже представила завтрашний снимок с заголовком «Суперагент попала в аварию на красной дорожке». Какое дерьмо! Вдруг кто-то крепко подхватил ее под руку:
– Попалась!
– Спасибо. – Джессика обернулась – и ее окатило волной адреналина. Это был он. Тот, кто научил ее не доверять мужчинам без оглядки. Майк Фокс. Интересно, он здесь один или нет?
– Улыбайся, Джесс, – шепнул Майк ей на ухо. – И никто не догадается.
Снова щелканье вспышек и слепящий свет софитов в глаза. Джессике всегда казалось, что свет ярче, когда Майк рядом. Он сжал ее руку и не выпускал ее все время, пока они шли по красной дорожке.
– Ты хорошо пахнешь, а выглядишь еще лучше, – прошептал Майк.
Джесс… хихикнула! Она не хихикала… да, с тех самых пор, как перестала спать с Майком.
– Знаешь, мне всегда нравилось тебя смешить, – выдохнул он ей в ухо своим бархатистым голосом.
– А мне всегда нравилось, как ты это делал, – шепнула она.
Красная дорожка закончилась. Они вошли в фойе киноцентра и влились в толпу голливудских знаменитостей.
– Я рад, что ты здесь. А я-то голову ломал, скольких твоих клиентов надо занять, чтобы снова тебя увидеть. Оставайся на вечеринку и найди меня там.
Джессика повернулась, чтобы улыбнуться, но Майка уже поглотило море рукопожатий и объятий – таков удел продюсера в день премьеры. Конечно, Джессика укомплектовала проект, но фильм был заслугой Майка. Он нашел сценарий ее клиента, договорился о постановке с «Саммит пикчерс» и быстро нанял ее актера и режиссера. Подобно Джессике, Майк Фокс взлетел к вершине Голливуда как метеор, стремительно превратившись из продюсера в главу студии (а эту должность обычно получают лысеющие господа средних лет), а затем снова стал продюсером. Она продолжала работать в Си-ти-эй: ангажировала крутых кинозвезд, интересных режиссеров и сценаристов-лауреатов.
Пока Джессика предавалась своим мечтам, сзади подошла Лидия.
– По-моему, он все еще увлечен тобой, – поддела она ее.
– Майк всегда будет увлечен только собой, – парировала Джессика, возвращаясь с небес на землю.
– Возможно. Но знаешь, он исправился. Больше никаких супермоделей и актрис. Я слышала, он хочет остепениться. – Лидия вскинула левую бровь.
– Ты забываешь, у меня есть друг.
– Да. А когда Фил последний раз был дома?
– Это нечестно, Лид. Он работает.
– Я просто спросила. Фил – отличный парень, только ему следовало бы поменьше думать о программном обеспечении, а побольше – о женитьбе. А не то кто-нибудь уведет тебя прежде, чем он закончит свою программу.
– Ты видела мой грациозный проход? – спросила Джессика, уводя разговор от неприятной темы.
– Обошлось. Не думаю, что твои знакомые это заметили.
– Лид, меня тут каждая собака знает.
Лидия улыбнулась:
– Да ладно. Садись со мной. Все будет отлично. В этот уик-энд ожидаются огромные сборы.
Они прошли в зал. Зрители постепенно рассаживались, протискиваясь между рядами кресел, переговариваясь, обмениваясь улыбками, пересмеивались тем нервным смехом, какой всегда бывает перед премьерным показом.
– Пошевеливайся, сюда Лепрекончик идет, – прошептала Лидия, пытаясь держаться подальше от коринфекой колонны.
– Арнольд здесь? Но это же фильм не «Уорлдуайд пикчерс». – Джессика развернулась, чтобы увидеть пресловутую рыжеватую плешь.
– Он прежде входил в руководство студией и был исполнительным продюсером фильма.
– Ли-и-ди-и-я-я!
Лидия потрясла головой.
– Давай прикинемся, что мы его не слышали. Живо в дамскую комнату! Он, конечно, баба, но туда за нами все же не сунется.
Джессика рассекала толпу, прокладывая путь к боковой лестнице, ведущей в дамскую комнату в цокольном этаже, но Лидия замешкалась.
– Ли-и-ди-и-я-я Олбрайт, ты меня слышишь, я знаю!
Джессика видела, как Лидия глубоко вздохнула, повернулась и, стиснув зубы, расплылась в улыбке. «Я продюсер-профессионал и обожаю всех и каждого, даже тех, кого на дух не выношу», – читалось на ее лице.
– Да, Арнольд, я тебя, конечно, слышу. Но ты настолько не вышел ростом, что трудно тебя увидеть и понять, с какой стороны доносится твой голос.
Джозанна, державшаяся, как всегда, рядом с Арнольдом, задохнулась от возмущения. Слева раздались смешки.
– Ли-и-ди-и-я-я, ты зря тратишь время на этот фильм, – заявил Арнольд достаточно громко, чтобы его услышали в двух рядах по обе стороны.
«Публичное унижение. Вот что ему нужно», – подумала Джессика.
Лидия подалась вперед и слегка наклонилась, точно обращаясь к малышу:
– Арнольд, может, обсудим это в другое время и в другом месте?
– Я руковожу студией, Ли-и-ди-и-я-я. И сам определяю и время, и место, – сказал Арнольд. – Если бы ты отвечала на мои звонки, нам бы не пришлось обсуждать это сейчас.
– Знаешь, Лидия, ты ведешь себя очень пренебрежительно, не отвечая на звонки мистера Мэрфи. Сегодня мы трижды оставляли тебе сообщения, – поддержала его Джозанна.
– Да ну? Придется задать взбучку помощнице. У нее записано, что вы звонили только четыре раза.
– Я не позволю тебе транжирить деньги студии, – рявкнул Арнольд.
– Что ты, Арнольд, разве я могу? И мы вовсе ничего не транжирим.
– Как бы не так! Я еще в глаза не видел отснятый материал, а по графику у вас прошло уже шесть съемочных дней.
– Нет, Арнольд, мы пока все еще на стадии подготовки. Начало съемок отодвинули на три недели.
Джозанна снова задохнулась от возмущения, а у Арнольда побагровела физиономия. Джессика наблюдала, как краснота, проступив у него на шее, прямо над воротничком, поползла выше, как набухла и начала пульсировать вена на правом виске. Казалось, Арнольда вот-вот хватит удар.
– Ли-и-ди-и-я-я Олбрайт, какой козел с моей студии разрешил тебе перенести дату съемок? – завизжал Арнольд.
Дурные манеры – обычное явление в Голливуде. Брань, вопли, швыряние телефонов считаются здесь допустимыми формами снятия стресса. Потом подобные склоки обсуждаются на каждом углу. Однако, как правило, они происходят за закрытыми дверями. Поэтому столь явное проявление раздражения и враждебности в таком людном месте вызвало перешептывание в радиусе десяти рядов от них. Джессика видела, как на балконе зашикали. Внезапно Арнольд Мэрфи и Лидия Олбрайт (и их застарелые контры) стали важнее, чем показ фильма. Зрелищем были они. Джессика знала, что Лидия понимает: в этот момент они с Арнольдом находятся в самом центре вселенной зрелищ под названием Голливуд, и то, как Лидия разыграет следующую карту, определит и ее продюсерскую судьбу, и судьбу ее фильма. «Господи, хоть бы у нее были тузы!» – думала Джессика.
Лидия улыбнулась, снова склонила голову к Арнольду, точно обращалась к капризному ребенку, который бросился на пол в продуктовом магазине, когда ему отказались купить шоколадку, а затем очень отчетливо и громко сказала:
– Арнольд, отсрочку начала съемок одобрил Тед Робинофф, председатель совета директоров твоей студии и, я полагаю, твой босс. Может, будешь обрывать трубку не мне, а ему?
«Флеш-рояль! – подумала Джессика. – Молодец Лидия!» Смешки стали громче, вена на виске у Арнольда забилась сильнее.
– Сука! – пробормотал Арнольд. – Но мы с тобой еще поговорим!
– Нет, Арнольд, – прошептала она. – Я думаю, разговор закончен. Но для тебя он получился довольно щекотливым.
Светская тусовка присутствовала в полном составе. В Голливуде все хотели работать, спать или просто находиться рядом с Майком Фоксом. А посмотрев его последний фильм, Джессика поняла почему. Звезды и студийные боссы надеялись, что он осыплет их золотым песком. Складывалось впечатление, что Майк Фокс имел лицензию на печатание денег, и «Мой путь, или Автострада» должен был стать очередным хитом.
Разумеется, Майк Фокс умел устраивать вечеринки, особенно за счет студии, и на сей раз арендовал клуб «Гавана Вин Вин». Джессика и Морис Банкс, исполнитель главной роли и ее клиент, ехали в клуб за Уильямом Уайтом («суперзвездой») и Джули Дженсен, суперзвездой самой настоящей и женой Уильяма – да, просто по имени (каждый из супругов имел на стороне гомосексуальную связь). Зал был задрапирован кроваво-красным бархатом. Мерцали красноватые огни, и даже «Кристалл» и «Абсолют» отсвечивали багрянцем.
– Мы хотели создать восточную атмосферу в стиле Джеймса Бонда. – Джессика услышала краем уха, как распорядитель вечеринки давал интервью репортеру «Энтертейнмент экспресс». – Суши и пармская ветчина, камамбер и тайские фаршированные клецки – смешанная калифорнийская кухня.
– Это экстрим! Никогда не бывал на такой послепремьерной вечеринке, – говорил Морис, когда Тайрин, исполнительница главной женской роли, схватила его за руку и поволокла к бару. Как правило, вечеринки проходят в одних и тех же надоевших всем ресторанах, где подают чуть теплые яичные роллы и слишком холодные напитки.
Танцовщицы «для разогрева» исполняли на столах нечто среднее между лесбийским порно и стриптизом в стиле шоу «Девочки, девочки, девочки» из «Мужского клуба». Но самой пикантной фишкой был «живой» суши-стол. На буфетной стойке, прикрытые двумя полосками красной ткани, лежали в эротичных позах шесть моделей от «Максима», а на них были разложены суши. Вооруженные палочками гости кружили вокруг стойки и прямо с голой кожи подцепляли кусочки лососевых и тунцовых суши и калифорнийских роллов. Васаби и соевый соус (слава Богу!) стояли отдельно.
Джессика усмехнулась: «Никакая это не презентация… скорее, издевательство над своими победами». Она подозревала, что Майк спал по меньшей мере с пятью из шести моделей.
– Джесс, Морис был феноменален! – перекрикивая музыку, проорал Пол Петерсон (глава «Саммит студиос», который финансировал фильм, питание и 17-миллионный гонорар Мориса). – Эта штука сделает чертову кучу бабок. Мы хотим, чтобы Морис снялся в нашей следующей картине. – Пол махнул палочками в сторону Джессики. – У меня для него классный сценарий. Завтра я пришлю его тебе в офис.
– Хорошая идея. Только Морис уже подписал два контракта и занят на год вперед.
– Уверяю тебя, Джесс, прочитав сценарий, ты задвинешь оба этих фильма. Потрясающая вещь. Ты будешь мечтать, чтобы Морис в нем снялся.
– Кто продюсирует? – поинтересовалась Джессика.
– Ты организуешь Мориса, а мы дадим ему, кого он захочет, – ответил Пол.
– Как насчет Лидии Олбрайт?
– После того, что я наблюдал сегодня, я готов на все – для тебя, Мориса или Лидии. Ты видела, как она отделала этого стервеца Арнольда? Она была неподражаема!
Джессика сделала глоток диетической колы.
– Я находилась рядом.
– И не лень ему ковырять эту занозу в заднице? Раздувает скандал с Лидией, а ведь дело прошлое. Арнольду не достать Лидию – она и прежде, и теперь ему не по зубам.
– Верно, – согласилась Джессика.
– Если Арнольд не проявит благоразумия, другая студия предложит Лидии контракт, от которого она не сможет отказаться.
– He думаю, что Лидия будет возражать, – скромно сказала Джессика. – Ее эксклюзивный контракт с «Уорлдуайд» истекает первого числа следующего года. – Джессика окинула взглядом зал. Лидия разговаривала с суперзвездой Дугласом Томасом, чей последний фильм с треском провалился. «Лидия молодчина. Она берет их «тепленькими» и даже не подозревает, насколько она бесподобна», – мысленно восхитилась Джессика.
– Не могу поверить, что Робинофф доверил этот пост Арнольду. О чем он думал? Впрочем, дурные новости для «Уорлдуайд» – это хорошие новости для «Саммит». – Пол проглотил кусочек тунцового суши. – А это там Холден Хамфри с Джошем Драгатсисом? Холден ведь твой клиент?
Джессика улыбнулась:
– Да. Похоже, этого прилипалу следует шугануть. И пришли мне сценарий.
Джессика видела, как Джош Драгатсис, склонившись, что-то нашептывал Холдену. Она была в ярости. Где младшие агенты Си-ти-эй, которые были обязаны «вести» Холдена на этом мероприятии? Предполагалось, что на премьерах каждую суперзвезду курируют как минимум два агента, чтобы подобных вещей НИКОГДА не случалось. И где они, черт возьми?! Для того ли она потратила лучшие годы жизни, чтобы стоять в сторонке и наблюдать за тем, как сопляк из заштатной лавочки клеится к одной из ее самых высокооплачиваемых кинозвезд!
– Холден, радость моя, – промурлыкала Джессика, обнимая Холдена и целуя в щеку. – Джош пытается убедить мою звезду сняться задарма в своей независимой киношке?
– Нет, мы о футболе болтаем. Ну еще о стриптиз-клубах. Ты ведь от них фанатеешь, Джесс? – Джош злорадно улыбнулся, сверкнув глазами.
Футбол и стриптиз-клубы – ахиллесова пята любой женщины-агента. Можно ангажировать актера, и найти для него работу, и продвигать его карьеру, и сделать резюме, и увеличить ставку гонорара, но НИКОГДА женщина-агент, болтающая о футболе и стриптиз-клубах со своим клиентом (а у кинозвезд-мужчин и профессиональная жизнь дольше, и гонорары выше), не будет выглядеть убедительной.
– Я – нет. Моя страсть – дорогие туфли. Но уверена, что Тайлер и Зейн в этом деле доки. – Джесс махнула рукой, и тотчас, как из-под земли, возникли два писаных красавца – агенты Си-ти-эй, курировавшие Холдена в этот вечер. Джессика улыбнулась им, но ее глаза были холодными, а взгляд – острым, как сталь. В восемь утра Тайлер и Зейн будут в офисе, и она задаст им жару за то, что позволили Джошу Драгатсису так близко подобраться к клиенту агентства. А потом, в качестве наказания, она заставит их вылизать до блеска свою машину.
