Текст книги "Клуб голливудских девчонок"

Автор книги: Мэгги Марр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

25. Джессика и ее "каблуки" от Живанши

Джессика была в душе (после силового шейпинга), когда у нее зазвонил мобильник. В 6.45 утра? Кто может звонить в такую рань? Она закрыла воду, схватила полотенце, следом телефон и присела на тумбочку рядом с душем. Увидев определившийся номер, она почувствовала тревогу. Звонок был из офиса и, судя по всему, касался Холдена.

– В чем дело? – резко спросила она, обматывая голову полотенцем.

– До меня дошли скверные слухи, – ответила Ким.

Джессика вытерла запотевшее зеркало. Под глазами у нее были темные крути. Последние две недели она работала на износ.

– В каком смысле? – Джессика подцепила кончиком пальца крем для век. Он стоил пятьсот долларов за тридцать миллиграммов и, судя по этикетке, гарантировал идеальный лифтинг кожи лица.

– Холден уходит к Джошу Драгатсису в Эй-си-эй.

Банка с кремом грохнулась на мраморный пол и разбилась вдребезги.

– Черт!

– Что стряслось?

– Крем – вот дерьмо! Пятьсот долларов за банку!

– Я за неделю работы получаю меньше, – пробормотала Ким.

Джессика осмотрела кровоточащие порезы на ноге, чуть ниже колена торчал осколок стекла.

– Откуда эти слухи? – Джессика села на крышку унитаза и, поморщившись, вынула из ноги осколок. Пол был усыпан стекляшками.

– Помощница адвоката Холдена встречается с бывшим приятелем моей университетской подруги. И еще Морис говорил мне об этом прошлой ночью.

Джессика выпрямилась. Морис и Холден были закадычными дружками, просто не разлей вода. И еще эти двое являлись ее лучшими клиентами. Для них у Джессики до сих пор лежало предложение от Пола Петерсона с «Саммит» – по двадцать миллионов каждому за фильм. Они также имели по десять процентов со сборов, а это означало, что Морис и Холден получили бы по десять центов с каждого доллара, заплаченного зрителями во всем мире за просмотр их фильма. Само по себе это звучало не очень внушительно, однако если в среднем сборы за фильм с участием Холдена или Мориса составляли двести пятьдесят миллионов долларов, звезде причиталось двадцать пять миллионов (в дополнение к двадцатимиллионному гонорару), из которых Си-ти-эй отходило два с половиной и два миллиона соответственно. В общей сложности с одной звезды агентство получало четыре с половиной миллиона долларов. И эти деньги могли уйти, как песок между пальцев.

– Что значит «прошлой ночью»? Каким образом Морис рассказал тебе об этом прошлой ночью?

Ким вздохнула:

– Мы все отправились на вечеринку по случаю дня рождения Брэдфорда Мэдисона. Мы с Морисом…

Джессика вдруг почувствовала себя очень старой. Приглашения на светские мероприятия были одним из преимуществ работы помощником у самых влиятельных людей в Голливуде. Она припомнила, как сама, будучи помощницей, редкую ночь проводила дома. Ей надо было присутствовать на каждой вечеринке. Или по крайней мере знать о ней! Последние несколько дней она так уставала, что с трудом передвигала ноги и в десять вечера едва доползала до кровати. Так дела не делаются. Если она хочет сохранить за собой место на вершине кинобизнеса, ей надо посещать все вечеринки, знать всех игроков и иметь их контактные телефоны.

Если Морис имел наглость заявить помощнице Джессики, что Холден подумывает об уходе, значит, корабль уже готов к отплытию. Джессика понимала это, а равно и то, что за Холденом последует Морис.

– Ты спала с ним? – требовательно спросила она. В ее тоне слышалась явная тревога.

Ким медлила с ответом.

– Это было не в первый раз, да? – поинтересовалась Джессика.

– Джесс, это не то… То есть он отличный парень…

– Заставь его остаться, – жестко сказала Джессика.

– Что? Нет, Джесс, я не могу…

– И можешь, и заставишь. Если ты трахалась с Морисом не один раз, значит, он на крючке. Черт, для актера, которому нет тридцати, это почти равносильно помолвке. Мы не можем потерять их. Ким, ты понимаешь? И особенно если они уйдут к этому ничтожеству Джошу Драгатсису. Позвони Морису и убеди его.

– Джессика, я не думаю, что он меня послушает.

– Если он останется, можешь рассчитывать на повышение. – Джессика знала, что эти слова волшебные. Каждый помощник живет ради дня, когда босс наконец-то произнесет фразу, которая в одночасье превратит его из «мелкой сошки» в уважаемого коллегу.

– Что?!

– Пора. Ты работаешь со мной два года. Сделай это и станешь новым агентом Си-ти-эй.

– Я ему позвоню. Я попытаюсь. Но он, кажется, твердо решил уйти.

– Не пытайся, Ким. Просто сделай. Пригласи его в офис. Я позвоню тебе из машины.

Джессика посмотрела на себя в зеркало – нет лучше средства для снятия усталости, чем выброс адреналина.

Джессика затормозила возле каменных ворот на Малхолланд-драйв и набрала семизначный код. Было половина восьмого утра. У Холдена все должны спать, даже собака. «Мерседес» Джессики миновал ворота и проехал по дорожке. Взяв сумочку от Лакруа, она направилась к двери, повернула ручку (Холден никогда не запирал дверь) и, войдя в дом, сразу устремилась на кухню. Интерьер делал ее личный дизайнер. Из огромных, от пола до потолка, окон открывался потрясающий вид.

Джессика открыла холодильник. Холден умер бы с голоду, если бы она дважды в неделю не организовывала доставку стандартного заказа ему домой. Если ему хотелось чего-то особенного, он звонил Ким. Благодаря Джессике у дверей Холдена волшебным образом появлялись свежие фрукты, пиво, овощи и туалетные принадлежности. «Посмотрим, будет ли об этом заботиться это ничтожество Джош Драгатсис!» Она живо представила, в какое смятение придет Холден, когда провизия исчезнет и ему самому придется искать продовольственный магазин.

Джессика разбила в стеклянную миску полдюжины яиц и начала взбивать их. Джош Драгатсис? Ну и способ нашел Холден, чтобы изгадить свою карьеру. Она знала, что не пройдет и года, как он станет умолять ее взять его назад. Но тогда его гонорар будет всего десять миллионов – и это потолок. И еще он распрощается с большими процентами со сборов. Его стоимость на рынке уменьшится более чем наполовину. А почему? Потому что Джош Драгатсис его поимеет. Он будет толкать его во все дерьмовые молодежные фильмы – лишь бы гонорар платили. Один или два провалятся с треском и начисто рассеют армию поклонников Холдена. Его авторитет как актера, который он только начал зарабатывать, будет уничтожен. По поводу дальнейшей карьеры обольщаться не стоит.

В разогретую форму для омлета Джессика разбила яйца, потом открыла упаковку с кусочками индейки и выложила ее содержимое на сковородку. Она не сомневалась, что Драгатсис мог поддержать беседу на спортивные темы, сходить со своим клиентом в стриптиз-клуб и даже раздобыть для него наркоту. Джессика подобных услуг своим «звездным» подопечным не оказывала. Зато она умела читать сценарии, организовывать встречи с именитыми режиссерами и готовить завтраки. Да, еще она пеклась о творческой судьбе своих клиентов и постоянно думала о том, как развить, упрочить, сделать прибыльнее их карьеры. Она стремилась определить, что необходимо каждому для творческой самореализации и духовного развития. Большинство агентов, по крайней мере в наши дни, так себя не утруждают, но Джессика не могла работать иначе.

Когда она выкладывала на тарелки омлет, индейку и тосты, в кухню ввалился Холден – с растрепанной шевелюрой и в плавках. Стол уже был накрыт. Рядом с букетиком свежих цветов, срезанных на клумбе, стояли кофейник и графин с соком.

– Джесс? – Холден уставился на нее с ошалелым видом.

– Присаживайся. – В университете она подрабатывала официанткой, и сегодня утром эти навыки оказались очень кстати.

Холден прошлепал к столу и рухнул на стул. Джессика пододвинула ему исходящую аппетитными ароматами тарелку и села напротив.

– Я не позволю тебе угробить свою карьеру, – сказала она жестко, испепеляя взглядом.

– Джесс, я…

– Пожалуйста, Холден, послушай меня одну минуту, – очень медленно произнесла Джессика. – Я не позволю тебе угробить свою карьеру. Ты понял?

– Джессика, о чем ты? – Холден отправил в рот кусок омлета с моцареллой.

– О Джоше Драгатсисе.

Холден уронил вилку в тарелку.

– О черт! Джесс, я не хотел, чтобы ты узнала об этом не от меня.

Джессика внимательно разглядывала Холдена. Читать по лицам актеров сложно, поскольку это их работа – заставить вас поверить в реальность нереального. Но Холден был не настолько хорошим лицедеем, чтобы Джесс не могла поймать его на лжи.

– Узнать о чем? – спросила она с нажимом. Пусть сознается, и тогда она сможет расставить все точки над i.

– Он охотился за мной круглые сутки. В основном по ночам. Вечеринки, девочки, стриптиз-клубы… – У него осекся голос.

– И кокс?

Холден посмотрел на нее как побитая собака. Он был хорошим парнем, но жил в Лос-Анджелесе.

– Не так часто. Самую малость. Это же просто для дружбы. Для знакомства.

– Холден, когда получаешь по двадцать миллионов долларов за фильм и десять процентов со сборов, никакой дружбы быть не может. Ты – товар. Мы об этом уже говорили. И тем, кто хочет подобраться к тебе поближе, что-то от тебя нужно.

– Я знаю, Джесс, знаю. Просто у нас с Джошем так много общего. Мы оба холостяки. И оба любим спорт. И оба выросли в маленьких городишках.

– И в каком городишке вырос Джош Драгатсис? – озабоченно спросила Джессика.

– Я точно не знаю, где-то в Индиане. Кажется, он из Фейеттвилля. Моя мама родом из тех мест.

– Ясно. – Джессика взяла себе на заметку, что это надо проверить. Едва ли здесь найдется много греков с нью-йоркским акцентом из Фейеттвилля, штат Индиана, и если он врет, это напрочь отобьет у Холдена тягу к Джошу. Надо заставить его понять, что Джош лишь прикидывается заинтересованным в его карьере, а на самом деле хлопочет лишь о своей.

– Джесс, ты была так добра ко мне. – Холден уставился в пол, не решаясь взглянуть ей в глаза. – Но в последнее время я чувствую, что мы утратили контакт. – Он казался действительно расстроенным и немного испуганным.

– Холден, я знаю агентов типа Джоша. Он погубит твою карьеру. Он долго возиться не стешет: начнет толкать тебя в дерьмовые фильмы ради больших денег, а ты потеряешь репутацию, которую уже заработал. Господи, тебе предлагают «В огонь», где режиссером будет Тони Скотт! Это мечта любого актера в Голливуде. Том, Брэд, Уилл. Это настоящая удача, но если ты займешься каким-нибудь дерьмом или если у Джоша нет выхода на Тони или на нужную студию, как у меня… тогда это пройдет мимо тебя.

– Джош уже договорился о встрече с Тони.

У Джессики скрутило живот. У нее просто не было слов. Она же договорилась, что Тони Скотт встретится с Холденом в четверг. Каким образом Джошу Драгатсису удалось опередить ее? И почему ей не позвонили из офиса Тони, чтобы подтвердить встречу? Ее вот-вот стошнит.

– Я не могу…

– Джесс, ты лучший агент в Голливуде. Просто я думаю, что сейчас, при нынешнем раскладе, мне нужен агент-мужчина. Я думаю, он лучше понимает меня.

– Это решено окончательно?

– Да. Извини. – Холден отодвинул тарелку. – Отличный омлет, Джесс, – похвалил он, точно пытаясь смягчить нанесенный ущерб в размере двадцати миллионов долларов.

– Спасибо. – Джессика криво усмехнулась и встала. Она выдернула Холдена из ниоткуда. Организовывала ему первые пробы и роли. А в годы нужды даже одалживала деньги, чтобы он мог жить в Голливуде достойно и не опускаться. И вот, семь лет спустя, Холден, благодаря ей добившийся успеха, отказывается от сотрудничества с ней ради молодого парня, поставляющего ему наркоту. Абсурд. Просто дурдом. Джессика подошла к Холдену. Он казался чуть испуганным, точно ожидал, что она опрокинет ему на колени горячий кофейник.

– Встань, – приказала Джессика.

Холден повиновался. Он был лишь немного выше ее – по крайней мере когда на ней были двенадцатисантиметровые каблуки от Живанши.

– Обними меня. – Холден послушно заключил ее в объятия. – Теперь послушай. Когда этот подонок все изгадит, возвращайся ко мне. Ты слышишь? Звони без всяких церемоний и смущения, ясно?

Холден кивнул. Казалось, он вот-вот заплачет.

– Не дай ему погубить твою карьеру, Холден. Ты за нее в ответе. Ты это тоже понял?

Он снова кивнул. Джессика высвободилась из его объятий и направилась к выходу. Ее официально послали на все четыре стороны, а благородные слова на прощание были верхом профессионализма с ее стороны. Оплеуха под занавес, чтобы заронить зерно сомнения в душу Холдена: а вдруг он совершает величайшую ошибку в своей жизни?

Джессика вышла из служебного лифта рядом с офисом. Ее все еще мутило. Омлет, кофе, то, что ее кинули. Она только что потеряла крупнейшего клиента агентства, и, если Ким не утрясла дело с Морисом, значит, кровавая баня сегодня только начинается. Подходя к своему кабинету, Джессика отметила присутствие на местах второй и третьей помощниц, но Ким за столом не было. Ее кресло пустовало. Джессика остановилась.

– Где Ким? – Вопрос был встречен гробовым молчанием. – Лорен? – Джессика посмотрела на вторую помощницу, которая отвечала по трем линиям сразу и печатала электронное письмо.

Лорен нажала на телефоне кнопку «пауза» и подняла глаза на Джессику.

– Она ушла.

Ушла? В такое и без того паршивое утро ее первая помощница решилась оставить свое рабочее место? С решением о повышении она явно погорячилась. Возможно, с этим стоит повременить. Джессика прошла в свой кабинет. А может быть, именно сейчас Ким уговаривает Мориса остаться в Си-ти-эй?

– Когда она вернется? – Вопрос адресовался Лорен.

– Джессика, – ответила вторая помощница с легким раздражением, – она ушла.

– Что?

– Она не вышла. А ушла – совсем.

– Что?! – вскрикнула Джессика. До нее наконец-то дошло. Встреча с Тони Скоттом. Треклятые «звезды». Вечеринки. Звонок в шесть сорок пять утра. Отсутствие Ким на рабочем месте.

– Это Драгатсис. Он увел Холдена, Мориса и Ким. Предложил ей должность старшего агента, огромное жалованье и работу в команде агентов Холдена и Мориса.

– Продажная сука! – Джессика набрала в грудь воздуха и схватила телефон. – Кто еще?

– Пока никто. Мы здесь на ушах стоим. Она забрала все номера – не только ваших клиентов, но всех мало-мальски значимых персон, включая сценаристов и режиссеров. У нее копии документов, пароли доступа, контрактные предложения и электронные адреса.

Джессика кипела от ярости и одновременно испытывала приступ страха и паники. Корпус Си-ти-эй только что пробила торпеда.

– Джереми едет сюда.

Это было объявлением войны, и Джессика, собрав всю свою волю в кулак, начала раздавать приказы. При этом голос ее звучал резко и отрывисто.

– Ладно, отправь агентам по электронке сообщение, что через двадцать минут состоится срочное собрание. Пусть позвонят всем своим клиентам и получат от них подтверждение. Начинать с самых крупных клиентов. Теперь давай сюда клиентскую базу. СЕЙЧАС! Мы должны обзвонить всех.

– Ясно.

– Позвони в отдел кадров, пусть пришлют нам стажера.

– Он уже в пути.

– Лорен, сначала соедини меня с Анджи.

– Уже набираю.

– Аорен!

– Да? – Лорен прижала телефонную трубку к груди.

– Поздравляю с повышением! Теперь ты моя первая помощница.

Лорен благодарно улыбнулась:

– Спасибо. Я распорядилась, чтобы компьютерный отдел отключил ее «Блэкберри» и уничтожил коды доступа, как только она вошла в лифт. Надеюсь, это правильно.

– Может быть, это уже не поможет, но все равно верное решение.

– Ладно, дорогая. Я просто хотела удостовериться, что с тобой все в порядке. – Джессика, улыбаясь, ворковала со своей крупнейшей звездой. – Скажи Мэдди, что тетя Джесс его обнимает и целует. – Джессика увидела, что в кабинет вошел Джереми. Кивнув боссу в знак приветствия, она беззвучно, одними губами, произнесла: «Анджи». Джереми жестом показал, что понимает важность этого диалога. – Отлично. Увидимся, когда ты вернешься из Африки. Пока! – Джессика закончила разговор и подняла глаза на Джереми. Англичанин до мозга костей, он даже в ситуации надвигающегося кризиса сохранял хладнокровие и одет был с иголочки.

– Ну и денек, – вздохнул Джереми.

– Точно. А еще и десяти нет.

Джереми потрогал узел галстука.

– Слушай, Джесс, я знаю, что нам объявлена война, и ни секунды не сомневаюсь в тебе, но мы подумали…

Джессика вскинула правую бровь.

– Мы с Толливером.

– С Толливером?

– И я вынужден признать, что в подобной ситуации, как сегодня, нам надо действовать силовыми методами, – сказал Джереми.

– Я полностью согласна. Вот список клиентов. Мы только что заключили три крупных контракта, и, я думаю, информацию о них надо спустить в «Вэрайети» и «Рипортер». Необходимо, чтобы завтра она появилась на первых полосах.

– Верно. Да. Джесс, это гениально. Я – за. Но знаешь, я думаю, что сейчас самый подходящий момент, чтобы объявить о Толливере.

– Ясно. – Она, как раненая утка, пыталась удержаться на поверхности воды, а Джереми собирался выстрелить, чтобы добить ее на виду у всего Голливуда.

– Джесс, я твердо убежден, что одна голова хорошо, а две лучше. Вы с Толливером отлично дополняете друг друга. Вместе вы действительно непобедимы.

– Да, Джереми, но сегодня не тот день. Со стороны это будет выглядеть так, точно ты сомневаешься в моих способностях управлять компанией во время кризиса.

– Ерунда. Все знают, что Толливер здесь почти два месяца.

– Джереми, здесь многие не в состоянии припомнить, что произошло за минувшие сутки, не говоря уже о последних двух месяцах. Все решат, что я допустила два серьезных прокола в своей работе – в моей клиентской базе – и ты дал мне его в помощь.

– Ты сказала «в моей»?! – Джереми разозлился.

– Что, прости? – Джессика не поняла, куда он клонит, да и времени разгадывать загадки у нее не было.

– Ты сказала «в моей клиентской базе», подразумевая Холдена и Мориса. Ты, вероятно, хотела сказать «в нашей» или «в базе агентства»?

– Ну разумеется. Я лишь имела в виду, что…

– Джесс, извини, но я уже принял решение. Сегодня – тот самый день.

– Нет! Исключено! Мы так не договаривались. Когда Толливер переходил в Си-ти-эй, ты обещал мне, что это никогда не будет выглядеть так, точно Толливер подрывает мой авторитет. Ты дал слово!

Когда она закончила свою тираду, Джереми встал. Зайти в кабинет Джессики было с его стороны одолжением. Поскольку компания принадлежала ему, это Джессика обязана была ходить к нему. Сейчас она не только злоупотребила его вежливостью и любезностью, но еще и повысила голос на своего чопорного и манерного британского босса.

– Джессика, я действительно обещал тебе, что приход Толливера никогда не приведет к подрыву твоего авторитета. А также, что в глазах голливудского сообщества он никогда не будет обладать большим влиянием в компании, чем ты. Это верно. Однако, Джессика, при всем моем уважении к тебе и твоим талантам я уже принял решение, и информация о нем завтра появится в прессе. Что касается того, что твой авторитет к подрывают», то в этом, я полагаю, надо винить «твоих» двух клиентов, которые решили уйти и отказаться от твоих услуг, а также «твою» бывшую помощницу.

Джессика скрестила руки на груди. Меньше чем за четыре часа она потеряла двух клиентов, помощницу, настроила против себя босса и получила удар в спину от карьериста Толливера Джоунза. Джесс улыбнулась Джереми широкой голливудской улыбкой. (Может быть, стоит податься в актрисы? У нее мастерски получается лицедействовать.)

– Извини меня, Джереми. Утро выдалось еще то. – Она решила сыграть на женской слабости и твердой британской уверенности в том, что неспособность скрывать отрицательные эмоции – характерная черта американцев.

– Конечно, Джессика. Я тебя понимаю. И рад, что ты меня тоже понимаешь, – улыбнулся Джереми, довольный, что неприятный инцидент наконец исчерпан.

Джессика улыбалась, но ее глаза были печальны, губы сжаты, а в душе бушевала буря.

– Разумеется, Джереми.

26. Мэри-Энн теряет туфли

Мэри-Энн провела два часа в студии, выслушивая замечания руководства (ни один из них сроду не писал сценариев) по поводу предстоящего проекта, а потом, в шесть часов вечера, добиралась из Долины через забитый машинами Лос-Анджелес. Она изнемогала от усталости, этот день вымотал ее до предела. Когда она, с трудом удерживая в руках три пакета с едой, сумочку, почту и ключи, наконец распахнула дверь дома, зазвонил телефон. Мэри-Энн ногой захлопнула дверь (туфля при этом отлетела в сторону), бросила все на диван и метнулась к телефону.

– Алло! – выдохнула она, ожидая услышать гудок, потому что телефон подавал уже по меньшей мере десятый звонок.

– Мэри-Энн?

– Папа? – Услышав голос отца, она сильно удивилась.

В отличие от Мици, которая регулярно звонила по воскресеньям, вторникам и четвергам, Марвин Майерс вспоминал о дочери только в день ее рождения и в праздники. Мэри-Энн захлестнуло чувство вины. С того самого дня, когда Мици улетела из Лос-Анджелеса, она не разговаривала с ней – не отвечала на ее звонки и письма. Мэри-Энн взглянула на часы: в Миннесоте было почти десять вечера. Время позднее, особенно для Марвина.

– Да, Мэри-Энн, это я. М-м… Как поживаешь?

Отец всегда отличался чопорностью, присущей уроженцам Среднего Запада, но сейчас его голос звучал особенно претенциозно. Последний раз Мэри-Энн была в Миннесоте почти два года назад, на похоронах своего деда. И около года прошло с тех пор, как Марвин приезжал в Санта-Барбару на конференцию по вопросам страхования. Будучи примерной дочерью, Мэри-Энн проехала семьдесят миль, чтобы поужинать с отцом в захудалом ресторанчике Санта-Барбары – из всех, имеющихся на побережье, он максимально приближался к стандартам Среднего Запада: много позолоты, пастели и кабинки. Ужин закончился рано. Помнится, ее удивило, что вопреки своим методистским вкусам – чистый шотландский виски со льдом – отец выпил водки с тоником.

Это был единственный раз, когда они с отцом обедали вдвоем. Марвин часто уезжал в командировки или пропадал на работе, поэтому в детстве Мэри-Энн семейные застолья, как правило, проходили без него. И вообще Марвин редко проводил время с детьми.

Вечер закончился неловким объятием и поспешным поцелуем. Когда они наконец расстались, она, помнится, испытала облегчение, за которое теперь ей было стыдно.

– Папа, все в порядке?

– Сейчас, конечно, уже очень поздно, но я подумал, может быть, ты что-нибудь знаешь о маме?

Снова обострилось чувство вины. Он звонит, чтобы попытаться помирить их с Мици?

– Папа, я виновата, что не общалась с ней. Но ты не волнуйся. Я ей обязательно позвоню. Я обещаю. Я просто немного разозлилась – только и всего.

– Хм… Нет. Мэри-Энн, об этом мне ничего не известно, правда. А сегодня или вчера ты не получала от нее никаких известий?

Значит, он звонит не из-за их размолвки?!

– Известия от мамы? Папа, но ведь ты живешь с ней.

– Ну да. То есть нет.

– Разве ее нет дома?

Марвин молчал.

– Ты не дома? Ты искал ее? – Мэри-Энн пришло в голову, что у Марвина, возможно, начинается болезнь Альцгеймера. Он упорно пил содовую из жестяных банок, а она где-то читала, что это способствует развитию симптомов этого недуга.

– Ну да, ее здесь нет.

– Мама посещает уйму мероприятий, папа. Возможно, она на собрании «Матерей-методисток» или на заседании литературного кружка. Ты смотрел ее расписание на кухне?

– Нет, я имел в виду… ее нет в Миннесоте.

– Что?!

Марвин вздохнул:

– Я не хотел, чтобы ты вот таким образом узнала об этом. Мы собирались тебе рассказать.

– О чем? – Мэри-Энн охватила паника. Мици нет в Миннесоте? А отец понятия не имеет, где она? Ее мать пропала, а отец, судя по всему, сходит с ума. – Ты обращался в полицию?

– Нет.

– Папа…

– Мэри-Энн, она оставила записку. То есть письмо, а точнее – список. Все, что мне надо сделать, пока она будет в отъезде.

– Куда она уехала? Папа, это совсем не похоже на маму. Она сроду никуда не уезжала, не предупредив об этом.

– Ох, Мэри-Энн! – простонал отец.

Неужели он плакал? Ей показалось, что Марвин всхлипнул.

– Мы с твоей матерью, мы… – Его голос сорвался.

– Что стряслось, папа?

– Мы решили расстаться.

Мэри-Энн показалось, что у нее в желудке разверзлась пропасть. Глубокая расселина, расколовшая ее надвое и подбиравшаяся к ее сердцу. Она опустилась в кресло.

– Расстаться, то естьразвестись, да?

– Нет. Я не знаю. Мы решили, что мне следует пожить где-нибудь некоторое время. Я сейчас в гостинице «Сент-Пол».

– Когда? Из-за чего? Почему мне никто не сказал? А Майкл и Мишелл знают?

– Вчера вечером у нас был семейный совет. Мы с твоей матерью решили, что вместе позвоним тебе сегодня вечером. Я вернулся домой с работы, а ее нет. Кроме того, исчезли некоторые ее вещи и синяя дорожная сумка «Туристер» – значит, она уехала. И еще она оставила список.

– В нем не написано, куда она отправилась?

– Нет. И когда вернется, тоже не сказано.

Мэри-Энн почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Ее родители разводятся, и Мици где-то совсем одна.

– Я позвонил всем родственникам, твоей тете и бабушке, но никто ничего о ней не слышал.

– Ладно. Я уверена, что ей просто нужно немного побыть одной.

– Я подумал, может быть, ты знаешь, где она. Ты всегда была ее любимицей.

– Как же! – усмехнулась Мэри-Энн, по щекам которой уже вовсю текли слезы. – Это скорее относится к близнецам.

– Нет, к тебе – ее дочери, которая стала писательницей, отважилась уехать из Миннесоты и осуществила все мечты своей матери.

Мэри-Энн провела по щеке тыльной стороной руки.

– О чем ты говоришь, папа?

– Это было давно. Целую вечность назад. Знаешь, она ведь тоже сочиняла.

– Что?!

– Когда мы познакомились. Стихи и рассказы. Она была талантливая, в университете победила на паре конкурсов. Даже публиковалась. У нее был дар. Но потом появился я, затем ты и Мишелл с Майклом… Больше у нее ни на что не оставалось времени.

– Я не знала об этом.

– Помнишь «Приключения солнечного лучика»?

– Детские книжки с картинками, нарисованными от руки? Я их обожала.

– Это она сочинила.

– Не может быть!

– И рисунки, и текст. Она написала их, потом отдала напечатать на машинке и переплести. Она хотела, чтобы ты училась читать по этим книжкам.

– Это были ее книжки?

– Да. Но она так и не отправила их в издательство.

– Но они были у всех моих друзей и очень им нравились.

– Талант у тебя от мамы. Она подарила свои книжки всем твоим друзьям. Она всегда была очень внимательной. Все для других, никогда о себе не думала. – Марвин не мог больше говорить, его душили рыдания. Ему было тяжело говорить о Мици в прошедшем времени, точно она умерла.

– Папа, я уверена, с ней все в порядке.

– Я был таким плохим мужем.

– Она любит тебя, папа. Я убеждена, что тебе не нужно торопиться разводом…

– Ox, Мэри-Энн, ты не поняла. Это не я ушел от твоейматери. Это она от меня ушла.

Мэри-Энн положила трубку. Такого длинного и эмоционального разговора у нее с отцом никогда не было. Куда могла деться Мици? Бережливая до крайности (кое-кто называл ее скупой), Мици не стала бы тратиться на гостиницу. Она должна была отправиться к подруге. Но Мэри-Энн знала, что Марвин и Мишелл весь вечер убили на то, чтобы просмотреть записную книжку Мици от корки до корки. В ней значилось свыше пятисот фамилий (каждое Рождество всем до единого посылалась поздравительная открытка от Майерсов), и Мишелл обзвонила почти всех родственников и ближайших подруг Мици. Может быть, она у сокурсницы по университету, с которой недавно встречалась? Не только мобильного телефона, но и вообще ничего, даже отдаленно напоминающего электронные приборы, у Мици не имелось: для нее воплощением высоких технологий были ее бифокальные очки.

Мэри-Энн обещала Марвину позвонить, если что-нибудь узнает о матери, хотя и не разделяла его уверенности в том, что именно ей первой из всех членов семьи Мици даст знать о себе. В тот ее последний визит они расстались не очень хорошо, и с тех пор, как Мици уехала в Миннесоту, больше не разговаривали. Мэри-Энн почувствовала себя страшно виноватой. Если бы она не игнорировала звонки матери, возможно, ничего бы этого не случилось. Она смогла бы успокоить Мици или по крайней мере убедить ее остаться с Марвином. Мэри-Энн припомнила последнее сообщение, которое Мици оставила на голосовой почте ее мобильного телефона. Это было два дня назад (Мици звонила во вторник). Нет, голос матери не показался ей печальным или рассерженным. Она никак не намекала на разрыв отношений или намерение исчезнуть.

Но сегодня был уже четверг. Может быть, отец прав и она получит известия о матери первой. В своих привычках Мици была постоянна, как никто другой. Она всегда звонила по четвергам – и когда болела, и когда была занята, и даже когда они с Марвином были в отпуске. Прижимая к груди телефон, Мэри-Энн мысленно умоляла: «Ну пожалуйста, мама, оставайся собой!» Но в Миннесоте уже было около одиннадцати, а Мици обычно звонила в половине десятого. Может быть, она ужинает в ресторане?

Не выпуская телефона из рук, Мэри-Энн прошла через холл на кухню. Есть ей не хотелось, но стакан вина был просто необходим. Она завернула за угол и взглянула в сторону мойки. Там как ни в чем не бывало стояла Мици и шинковала морковь.

– Надеюсь, дорогая, ты проголодалась. Я готовлю запеченного лосося и картошку с розмарином.

– Мама? – Мэри-Энн не поверила своим глазам. Это привидение или в самом деле ее мать?

– Да, милая? А ты думала, что я позвоню? – Мици вскинула бровь и указала разделочным ножом на сотовый телефон, который Мэри-Энн крепко прижимала к груди.

– Папа только что…

– Как у него дела? – поинтересовалась Мици, снова принимаясь за морковь.

– Он…

– Встревожен? Расстроен? Немного растерян?

– И подавлен.

–  Пра-а-авда? Добро пожаловать в мой мир. Так ему и надо! – И Мици резким ударом ножа разрубила морковку.

– Может быть, ты позвонишь ему? – Мэри-Энн нерешительно протянула матери телефон.

– Нет, – последовал категоричный ответ.

Мэри-Энн непонимающе посмотрела на мать. Кто эта женщина, которая составляет список, собирает вещи, садится в самолет и улетает в Лос-Анджелес, ни с кем не попрощавшись?

Мици бросила на нее взгляд поверх очков.

– Пусть помучается еще одну ночку. – И она выложила уже порезанную картошку в кастрюлю, стоявшую на плите.

Мэри-Энн села на табуретку, а Мици опять принялась за морковь.

– Еще я решила сделать имбирную морковь. Ты ведь обожаешь ее, правда?

– Да-да, – поспешно ответила Мэри-Энн, опуская телефон. Мици казалась спокойной. Возиться на кухне всегда было ее любимым способом снятия стресса, а рубка и резка действовали на нее особенно благотворно, когда она сердилась.

– Итак, ты знаешь? – спросила Мици. – Отец тебе рассказал. – И она расправилась с очередной морковкой.

Мэри-Энн кивнула.

– Я хотела сказать тебе сама. По пути из аэропорта я попросила водителя остановиться у магазина. В этих супермаркетах «Гелсонс» есть все. Правда, немножко дороговато. Рядом с мойкой стоит бутылка каберне. Открой ее, пожалуйста.