Текст книги "Королева сплетен выходит замуж"
Автор книги: Мэг Кэбот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Я говорю сдавленным голосом, так как ее мертвый захват перекрыл мне кислород:
– Я не могу не спать всю ночь, Ава. У меня есть платья, которые я должна закончить.
– Это даже лучше! – кричит Ава, вдруг отпуская меня. – Я могу помочь!
– Хорошо, – говорю я, массируя шею там, где она сжала ее. Я не могу поверить, что это происходит. – Я так думаю.
– Я так взволнована, – заявляет Ава. – Винсент, поверни на Семьдесят восьмую. Мы выходим здесь!
Раньше, чем я могла себе представить, Ава Джек, ее чихуахуа, и семь ее чемоданов переехали в мою квартиру, и ее телохранитель пожелал нам "Спокойной ночи", напоминая мне при этом , что он приедет завтра, в девять утра, чтобы забрать Аву, чтобы отвезти ее в Нью-Йоркский Оздоровительный и Ракетный Клуб, чтобы встретиться с ее тренером для тренировки.
Сейчас она лежит на моем диване, хотя мы уже установили, что она будет спать в моей постели, а я на диване. Ради нее, я листаю каналы, пытаясь увидеть, есть ли новости о ее отказе от королевской свадьбы на E! еще. Я должна была заказать обед из "Мушу цыпленок" . Aвa хочет салат Цезарь и феттучини Альфредо от Sistina, которые четырехзвездный Итальянский ресторан на Второй авеню не доставляет никому ... кроме по-видимому Авы.
Я говорю по телефону с метрдотелем ресторана, когда звонок в дверь раздается в квартире, побуждая Белоснежнку ворваться в неистовом лае и Аву визжать взволнованно,
– Ура, еда!
– Это не еда, – говорю я, – Я все еще разговариваю с Джузеппе.
Aвa бросает на меня испуганный взгляд. Она переоделась из ее кожаной одежды в велюровый розовый тренировочный костюм . Хотя слово "Juicy", написано на ее задней части, я считаю, это предпочтительнее, чем большинство ее одежды , где на самом деле раскрыта ее задняя часть. И поэтому я позволила ей носить это. Но только в помещении.
– Это – папарацци! – кричит она. – Они нашли меня! Как быстро!
– Это не могут быть папарацци, – говорю я. – Если, конечно, ты никому не говорила, что ты здесь.
– Только маме, – говорит она, – И Типпи. Но он никому не скажет. Он знает, что это такое, когда тебя преследует пресса.
Я все еще не имею ни малейшего представления, кто такой Типпи , но я верю ей на слово, что он не будет крысятничать. Я передала ей телефон и подошла к стене связи и нажала на кнопку ГОВОРИТЬ. "Кто это?" Спросила я самым серьезным голосом, который я оставляю только для ответа на домофон.
– Лиззи, это я, – говорит Люк. – Можно я войду?
Я изумленно смотрю на домофон, будто из него вдруг вырвались живые змеи. Люк? Во всех волнениях с Авой я совершенно забыла о нашей с ним ссоре.
Однако, Ава не забыла. Она прямо предложила.
– Это Люк? – спросила она, ее глаза светились. – Ты собираешься с ним говорить? Я могу исчезнуть. Ты даже не узнаешь, что я здесь. Я спрячусь в ванной.
Я по-прежнему таращилась на домофон, не зная, что делать. С одной стороны, я все еще очень зла на него. С другой стороны... это Люк. Я люблю его.
По крайней мере... думаю, что люблю.
И все же... как он мог быть таким большим идиотом?
– Если ты хочешь, я могу вылить ему воду на голову, – щедро предложила Ава. Она встала с дивана и подошла к окну , где вы можете посмотреть вниз, и увидеть любого, кто стоит в дверях, если только он не прячется под навесом, как люди обычно и делают, когда идет дождь. – Потому что если ты хочешь, я могу сделать это за тебя. Или обоссать его. Я могу помочиться на него. Я не ходила еще в туалет. Я могу сходить в чашку и вылить.
– Все нормально, – быстро говорю я. – Я... Я просто поговорю с ним на улице. Ты иди, делай заказ. Я буду иметь в виду, что ты можешь сделать.
Ава засомневалась.
– Ты уверена? Потому что я сдерживалась весь день...
– Я уверена, – говорю я. – И ты действительно не должна сдерживать это, Ава. Ты таким образом можешь заработать инфекцию мочевыводящих путей. Я сейчас вернусь.
Я схватила свои ключи и поспешила из квартиры вниз по лестнице, немного хитро оставив Аву саму устраиваться в моей квартире... но и с некоторым облегчением для себя. Даже если я знаю, что в следующую минуту придется иметь дело с Люком.
Который сказал:
– О, – когда я открыла многочисленные замки на двери и вышла на крыльцо рядом с ним в теплый вечерний воздух. – Я думал... Я думал, ты могла бы позвонить мне.
– Я не могу, – говорю я без улыбки. – У меня гости.
Люк выглядит удивленным. Я рада видеть, что он больше не улыбается. По крайней мере, он подходит к делу серьезно. Так часто, когда мы спорим, он, кажется, думает, что мой гнев забавен, как если бы я была котенком, который расстроен тем, что кто-то спрятал его мышь. Я не котенок.
И я устала обходиться сама.
– Гости? – повторяет он. Теперь он улыбается. – Что, ты и та девушка из лимузина, пошли и подобрали несколько моряков, пока ездили вокруг или что-то вроде?
– Нет, – говорю я, по прежнему не улыбаясь. – Ава собирается пожить несколько дней в моей квартире. Просто они с женихом расстались, и она не может вернуться к себе, потому что там полно папарацци.
Улыбка Люка исчезает.
– Лиззи, – говорит он. – Иисус.Ты просто позволила ей остаться с тобой? Почему она не может остановиться в гостинице?
– Потому... – я прервалась и свирепо посмотрела на него. – Знаешь что? Кого это волнует? Она не могла. Она остановилась у меня. Что особенного?
– Особенно то, – говорит Люк, – что она – твоя клиентка. И ты помогаешь ей как другу. Ты не можешь мешать бизнес с личной жизнью, Лиззи. Это именно то, о чем мы только что говорили в ресторане.
– О, действительно, – говорю я. Я с усилием игнорирую человека, который идет мимо с итальянской борзой на поводке. Он делает вид, что не слушает наш разговор, но это точно не так. Мне все равно, на самом деле, кроме того, что собака отвлекает. Она такая... худая. Я знаю, что она родилась такой, но это все равно странно. Как это переваривать пищу с таким крошечным желудком? – И как связаны проблемы моей бабушки с алкоголем и то, что я реставрирую свадебные платья, мешая это с личной жизнью?
Люк наклоняется, чтобы схватить меня за плечи и мягко встряхнуть.
– Эй, – говорит он мягким тоном, который использовал до сих пор. – Я сожалею об этом. Хорошо? Я знаю, что вышел за рамки и прошу прощения. Я пытался извиниться там, в ресторане – я погнался за тобой и сказал бы тебе это прямо там, но ты прыгнула в лимузин и уехала. Если бы каждый,кто там стоял не сказал мне, что это была Ава Джек с тобой, я бы... ну, я точно бы подумал, что тебя похитили или что-то вроде этого.
– Нет, меня не похитили, Люк, – говорю я, стараясь не замечать, как хорошо чувствовать его руки на моей коже. Я не могу позволить, чтобы подобные ощущения отвлекали меня. – Я просто... мы просто... я хочу...
Что я говорю? Чего я хочу?
Куда меня это ведет?
Почему этот мужчина не взял свою собаку и не пошел куда-нибудь еще? Семьдесят восьмая улица очень длинная. Вряд ли его собаке захотелось в туалет прямо напротив моего магазина?
– Люк... я подумала. И я думаю... – следующее, что я знаю, это слова, выходящие из моего рта, но я честно не помню, о чем думала. Они просто выходят из моего рта. Как воздух.
Или рвота.
– Люк, – слышу я свой голос, – Я думаю, что нам нужно взять перерыв.
О. Боже. Мой.
История Свадеб
Первые рукопечатные приглашения на свадьбу в Средние века делали монахи-каллиографы, которых наделяли полномочиями члены королевской семьи. К тому времени, как была изобретена металлическая гравюра, выгравированные приглашения – на которые сверху клали папиросную бумагу, чтобы печать не оставляла пятен – стали более популярными, чем чистописание. Такой же вид гравюры все еще используется сегодня (вот почему вы можете получить свадебное приглашение на папиросной бумаге). Традиция посылать свадебное приглашение в двойном конверте исходит из факта, что в былые времена, почту доставляли лошадью, и никто не хотел, чтобы изящные руки получателя были испачканы при открытии своего приглашения. Предполагалось, что дворецкий откроет неприглядный внешний конверт и вручит чистый внутренний конверт своей хозяйке.
Как печально для нас, современных людей, не имеющих дворецких, которые открывали бы почту, ежедневно марать свои руки грязными конвертами!
Совет, как избежать свадебных несчастий.
Помните, что ваши свадебные приглашения никогда не должны быть отправлены по почте в последний момент ... но вы также и не должны отправлять их по почте слишком рано! Идеальное время где-то между восемью неделями, и одним месяцем до фактического дня свадьбы. Шесть недель это идеальный срок.
И пожалуйста, никогда не используйте лазерные принтеры для печати адреса на ваших приглашения. Это сделает их липкими. Заполняйте только от руки! Вы можете воспользоваться услугами студентов инженерного факультета с безупречным почерком для решения этой задачи.
«Лиззи Николс Дизайн».
Глава 12
Величайшая задача в отношениях двух людей заключается в том, что каждому из них следует охранять одиночество другого.
– Райнер Мария Рильке (1875–1926), австрийский поэт-символист.
Люк изумленно смотрит на меня.
– Ты думаешь, нам нужно что? – говорит он, и захват на моих плечах ослабевает.
– О!
Я выпустила воздух со свистом. По крайней мере, я думаю, что это была я. Я понимаю, что больше даже не могу быть уверена, что звуки идут из моего рта. Вот как мало контроля у меня есть.
Я опустилась на верхнюю ступеньку крыльца и подтянула колени к груди. Человек с собакой, замечаю я, поспешил прочь. Видимо, он уже не наслаждается шоу – шоу девушки в винтажном Шахин, сходящей с ума прямо перед ним.
– Лиззи. – Люк садится на ступеньку рядом со мной. – Что ты хочешь этим сказать?
– Я не знаю, – я со стоном выдыхаю в колени. Господи, что со мной происходит? – Я... я просто хочу сказать, ты в любом случае уезжаешь во Францию на три месяца... так что у нас будет что-то вроде перерыва, хотим мы того или нет.
Что я говорю? Что выходит из моего рта? Я не хочу отдыхать от Люка. Не хочу. Я люблю Люка.
Правда ведь?
– Это просто – я слышу, как сама говорю, хотя не формулирую слова в голове заранее. – Я знаю, что ты любишь меня, Люк. Но я не всегда чувствую, что ты меня уважаешь. Или, по крайней мере... мою работу. Ты думаешь, что это для меня просто увлечение, что я делаю это для удовольствия, пока не появится что-то более серьезное. Но это не так. Это действительно то, что я делаю. Что я хочу делать всю оставшуюся жизнь.
Люк моргает, смотря на меня своими великолепными завораживающими глазами.
– Лиззи, я знаю это. И, конечно, я уважаю то, что ты делаешь. Я не знаю, когда оставил впечатление, что так не думаю. Все, что я имел в виду, когда говорил об Аве, это то, что я работал в деловом мире многие годы, и мы просто никогда не позволяли нашим клиентам пользоваться нами, как, я думаю, ты иногда делаешь.
– Не то, что ты сказал об Аве, – объясняю я. – То, что ты только что думал, что я могла бы остаться с тобой, чтобы поехать в Париж на лето. Ты знаешь. Когда ты сказал это.
Люк изумленно смотрит на меня.
– В январе прошлого года? Ты вспомнила то, что я сказал в январе? Сейчас?
Я киваю.
– И, может быть, я веду дела не так, как ты, – указываю я. – Но я не ты. По-другому не значит не правильно.
– Принято, – говорит Люк. – Послушай, Лиззи...
– И, – продолжает мой рот. Почему, ну почему, я не могу просто заткнуться? – Я не думаю, что ты сильно уважаешь мою семью. Я знаю, они не так уважаемы, как ваша семья. Но ты никогда даже не встречался с ними. Так что же ты знаешь? И это другое дело. Ты был со мной в течение года. Шесть месяцев этого года мы были помолвлены. И ты никогда не встречался ни с кем из моей семьи. И все же ты делаешь замечания, вроде того, что ты сделал сегодня...
– Я уже извинился за это, – говорит Люк, обнимая меня. – Я знаю, что твоя бабушка значит для тебя. И если бы не знал – чтож, позволь сказать тебе, Чаз действительно дал мне знать, там, в ресторане. Но, Лиззи, ты должна признать, что ты много жалуешься на своих сестер. И твоя бабушка... Ну, все говорят о ее проблемах с алкоголем. И ты знаешь, что единственная причина, по которой я не встретился с твоей семьей, это то, что я был занят в школе...
– Ты мог бы приехать ко мне домой на Рождество, – прерываю я его, – вместо того, чтобы поехать во Францию со своей семьей. Или на весенних каникулах. Но вместо этого, отправился в Хьюстон, чтобы увидеть свою мать. И моя семья не богата, как твоя. Они не могут приехать в Нью-Йорк, чтобы встретиться с тобой, как может твоя.
Я взглянула на него, чтобы увидеть, как он реагирует на это. Однако, он не смотрел на меня. Он смотрел на Хонду Аккорд, припаркованную через дорогу перед нами.
– Да, – говорит он тихим голосом. – Ты права. Я, вероятно, должен был.
– Потому что встреча с моей семьей не важна для тебя, – говорю я. Я не хочу говорить это. Но эти слова сами вырываются из меня. Словно бабуля, когда она вдрызг напилась приготовленного хереса и решила, наконец, разобраться с упрямой трубой на кухне с помощью гигантского гаечного ключа папы. Херес дал ей нечеловеческую силу, и ей удалось справиться с ней и удалить всю дрянь, которая скапливалась там в течение шести месяцев. Она только начинала течь.
Так же, как вся эта дрянь льется из меня. Вероятно, это должно было выйти из меня в январе прошлого года. Это все выливается прямо сейчас. Даже если я не хочу этого. Я действительно этого не хочу. Не на мои хорошие чистые отношения.
Но я думаю, что эта дрянь в конце концов должна была выйти.
– Это неправда, – начинает протестовать Люк, но я его прерываю.
– Не говори, что у тебя не было времени, – говорю я. – Если бы это было важно для тебя, ты смог бы найти время. Это было важно для меня, – продолжаю я. – И это важно для них. Они спрашивают меня, когда смогут встретиться с тобой. Было бы неплохо, если бы они смогли встретиться с тобой до свадьбы.
Люк открыл рот, чтобы что-то сказать, но я продолжала дальше.
– Но сейчас слишком поздно. Потому что ты уезжаешь во Францию послезавтра. И, что ж, – добавляет мой голос безжалостно, без моего согласия, – хочешь ты называть это так или нет, мы берем перерыв. Потому что я должна подумать, Люк. Я должна подумать о том, что здесь происходит. Что мы делаем. Что я делаю.
– Верно, – говорит он.
И убирает свою руку с моего плеча.
Мы минуту сидим молча. Но город не молчит, конечно. Такси грохочат, как и сирена на Третьей авеню. Я не уверена, но думаю, что слышу, что над нашими головами открыто окно. Ава подслушивает.
Все, на что я надеюсь, это что она обалдела в любом случае.
Еще одна вещь, которую, думаю, я слышу в тишине, упавшей между нами, это звук моего разбивающегося сердца.
Когда я вернулась наверх в квартиру, Ава снова сидела на кушетке, невинно переключая каналы, все еще держа телефон около уха. Она подняла глаза и улыбнулась мне, когда я вошла, отражая восторженное мини нападение Белоснежки.
– Так? – спрашивает она. – Как все прошло?
– Как будто ты не слышала, – говорю я, бросив свои ключи в вазу с фруктами, которую держу для этой цели на книжной полке у двери.
– Я не подслушивала, – говорит Ава с обидой. Но потом увидев, выражение моего лица, она признается – Ну, ладно я хотела. Но я не слышала. Я уже была готова вылить апельсиновый сок ему на голову, если бы ты начала плакать. Ты плакала? Я не думаю, что ты плакала.
– Я не плакала, – сказала я, и рухнула на диван рядом с ней. Белоснежка вскочила на колени, и я рассеянно погладила ее. – Мы берем перерыв.
– Правда? – Ава смотрит на меня широко раскрытыми глазами – Что это значит?
– Я не знаю. – я пожимаю плечами. – Я услышала, как эти слова вылетают из моего рта, и согласилась на это.Это случается со мной иногда.
Это не имело никакого смысла. Я про то, что сказала Люку. О чем я думала, прося перерыв? Я люблю Люка. По крайней мере, … я вполне уверена,что люблю Люка. Я знаю, что люблю просыпаться утром прежде, чем он, и смотреть на него и его невероятные ресницы, покоящиеся на высоких скулах, такие же темные как сажа. Я люблю, когда он просыпается и его темные глаза все еще выглядят такими сонными, словно содержат еще тысячи секретных снов.
Больше всего я люблю, что я – одна из тех снов, я, Лиззи Николс, которую никогда не приглашал на свидания парень из моей средней школы, потому что я не была тем типом девушки, которую приглашали на свидания в средней школе, ... если , конечно, он не был гомосексуалистом или если не хотел, чтобы кто-то знал об этом.
О да. Я забыла. Гей звал меня на свидание. Часто. Я всегда была толстушкой, которую геи звали на свидание лишь затем, чтобы обрадовать своих матерей.
Так что же я сделала? Неужели я только что сказала парню – которого я люблю так сильно, и который, что более важно, любит меня тоже – что я хочу взять перерыв? Я сбрендила?
Почему я не смогла, хотя бы раз в жизни, держать свой язык за зубами?
Но после того, как слова были произнесены, я не попыталась взять их обратно. Ну, то есть я могла бы, но..
Я не захотела.
И это самая странное из всего этого.
– О, боже мой, – тяжело дышит Ава, – Как он принял это?
– Я думаю, с ним все было хорошо – говорю я. Пожалуй, это и была самая странная часть всего произошедшего. – То есть, он говорит, что понимает, что моя работа на первом месте прямо сейчас, и что у меня нет времени для планирования свадьбы на данный момент. Но ... он все еще уезжает во Францию. Но он не предложил остаться, хотя я сказала ему, что была бы счастлива и маленькой свадьбе, что это не стоит того, чтобы он ехал работать. Но он все еще едет. Это же неправильно, что это настолько сильно меня беспокоит
Ава скорчила лицо:
– Мужики такие придурки.
Да, хорошо. Это так … неправильно.
– Ты мне вот о чем скажи, – говорю я. Я смотрю на Аву, которая держит телефон возле уха. – На том конце трубки Систина?
– О, нет, – говорит Ава. – Они привезут еду через полчаса. Это твоя бабушка. Она хотела знать, как сделать запись чего-то с сезонным билетом на TiVi. Поэтому я сказал ей, как сделать это. Это сложно в конце концов. Когда она сказала мне, насколько ей нравятся Байрон Салли из того старого шоу, доктор Куин, женщины-врач, я сказала ей, как сделать список пожеланий для актера, так, чтобы все что с ним происходило регистрировалось. Она была благодарна. Я сказала ей, что Вы были внизу с Люком, поэтому она сказала, что не будет бросать трубку, пока ты не поднимешься. Хочешь поговорить с ней?
Я взяла телефон у Авы, чувствуя себя ошеломленной.
– Конечно, – говорю я. – Алло, – бормочу я в трубку.
– Итак, – трещит в телефоне голос бабули, – Ты еще не отымела его?
Я почти захлебнулась своей слюной, потрясенная вопросом
– Прошу прощения?
– Прости, – говорит бабуля. – Я о Чазе. Почему ты еще не отымела его?
– Потому что, – ужаснувшись, говорю я , – я помолвлена с его лучшим другом.
– Она хочет знать о Чазе? – с дивана интересуется Ава. – Я задавалась тем же вопросом. Я имею ввиду, когда вы двое начнете действовать? Теперь когда у тебя перерыв.
– Это не тот вид перерыва! – раздраженно говорю я.
– Хорошо, тогда какой это вид перерыва?– интересуется Ава. – Я имею ввиду, если вы не можете... – ну, заниматься любовью с другими, тогда какой в этом смысл?
– Это лишь… это… – я безразлично смотрю на телевизионный экран. Ава смотрит старый повторный показ Борьбы Знаменитости, в которой Ава борется с Да Братом в чане с пудингом. – Это – для того, чтобы мы могли сконцентрироваться на наших профессиональных целях в настоящее время, и не отвлекались на романтику.
– О боже, – стонет бабуля на том конце трубки.
– О, – сияюще говорит Ава. – Прямо как мы с Алеком. Ну, то есть, как я.
– Точно, – говорю я. – Только мы с Люком не расстались. Мы всего лишь взяли перерыв.
– С кем это я только что говорила? – интересуется бабуля.
– Ты ее не знаешь, – уверяю ее я. – Просто моя подруга. Ее зовут Ава.
– У нее голос похож на голос Авы Джек, – с усмешкой говорит бабуля. – Ты знаешь, укуренная шлюха. Что Ава Джек делает в твоей квартире?
– Она осталась здесь на несколько дней, – говорю я. Лампочка второй линии начинает мигать. – Бабуля, не могла бы ты подождать секунду? Кто-то звонит по другой линии.
– Что еще я должна сделать? – интересуется бабуля.
Я переключаюсь на дугой вызов:
– Алло?
– Лиззи? – это Шери. – Как ты? Я позвонила сразу, как услышала.
Я моргаю. На экране телевизора Да Брат схватил пряди золотых волос Авы (нарощенных) и использует их, чтобы перетащить ее через пудинг.
– Конечно со мной все хорошо, – говорю я. – О чем ты говоришь?
– Я только что говорила с Чазом, – говорит Шери. – В то время, как мы разговаривали, ему позвонил Люк и сказал, что вы двое расстались. И, как только Чаз сказал мне это, я сразу позвонила тебе. Я думала, что ты будешь расстроенной. Но ты, кажется, очень даже спокойна
– Потому что мы не расстались, – сквозь зубы говорю я. – Мы взяли перерыв. И конечно, я не волнуюсь насчет этого. Это была моя идея.
– О, – говорит Шери. – Перерыв. Я думала, что Чаз сказал "расстались". Он говорил так быстро. Он хотел побыстрее закончить разговор со мной, чтобы поговорить с Люком...
– О, посмотри эту часть. – говорит Ава, указываю в экран телевизора. – Тут я заставляю ее есть это. Я про пудинг.
– Кто там с тобой? – спрашивает Шери.
– Это Ава Джек. – говорю я. Тогда Ава делает неистовый резкий жест в мою сторону, закатив глаза, я говорю. – Только никому не говори, что она здесь. Она прячется от папарацци. Она только что бросила своего парня, греческого принца, за которого она должна была выйти замуж на этих выходных.
– Черт, – говорит Шери. – И она остается в твоей квартире? Разве она не могла позволить себе дыру немного получше?
– Спасибо, – с сарказмом говорю я.
– Прости, но ты знаешь, что это правда. Итак.. ты серьезно решила со всеми этими штуками насчет перерыва с Люком? Я думала, что ты будешь в истерике.
– Я полностью серьезна, – говорю я. – Как я говорила, это была моя идея. – Я поднимаю пакет с апельсиновым соком и иду на кухню. – Это словно, все гниющие вещи во мне вырвались наружу. Я даже рассказала ему об утягивающих трусах. – Мои щеки всколыхнули, как только я вспомнила об этом.
На той стороне трубки молчание. Потом Шери говорит:
– Лиззи. Ты говоришь, что твой жених не знал, что ты носишь утягивающие трусы?
– Нет, – говорю я, открывая дверцу холодильника. – Он не знал. Неудивительно, что он меня не уважает. Что же тут уважать? Я полная фальшивка .
– О, милая, – говорит Шери. – Ты не фальшивка. Просто.. запутавшаяся.
– Присмотрись, – говорю я, захлопнув ногой дверцу холодильника. – Я фальшивка, Шери. Большая пустая фальшивка, которая предпочитает проводить время, реставрируя свадебные платья, а не с собственным женихом, – я до последнего этого не делала. Что это говорит обо мне?
Шери вздыхает:
– Я думаю, что этот перерыв является хорошей идеей. Оба вы можете провести лето, приведя свои головы в порядок, отложить вещи в перспективе. Предоставить себе некоторое пространство. Это были очень интенсивные двенадцать месяцев, с тех пор, как вы встретились на том поезде.
– Верно, – говорю я. Я знаю, что то, что сказала Шери, имеет смысл. Так как и то, что я сказала Люку на крыльце.Все это имеет смысл.
Но почему же в моему сердцу так больно?
– Я должна идти, – говорю я. – Бабуля на другой линии. Просто..– немного трещит мой голос, – Люк и я расстанемся, не так ли?
– Нет, Лиззи, – говорит Шери. – Не после всего. Я так не думаю. В этом нет необходимости, если ты не хочешь этого. Ты же не хочешь?
– Я не знаю, – несчастно признаю я. Я так запуталась. Я помню, как он поцеловал меня на прощание на крыльце. Показалось ли мне, или же это было что-то вроде облегчение в том поцелуе? Не облегчение, что мы расстаемся. А облегчение, что, может быть ... просто, может быть ... мы были намного ближе к расставанию?
Должно быть, это просто мое суперактивное воображение. В конце концов Люк – тот человек, который сделал мне предложение. Я рассталась с ним в прошлый раз, помните? Он – тот, кто приполз обратно, прося моего прощения. Он сделал тоже самое снова, сегодня вечером. Если он хочет расстаться так сильно, почему он продолжает возвращаться, каждый раз, когда я даю ему то, что он хочет?
Хочу ли я порвать с ним?
Что сказала мне Шери несколько месяцев назад в этой самой кухне?
"Я беспокоюсь,что причина,по которой ты сказала "да" Люку в том,что ты так хотела выйти за него замуж,а потом ты обнаружила,что он не хочет на тебе жениться, а потом,когда он внезапно вернулся назад и захотел жениться на тебе после всего этого,ты подумала,что тебе надо сказать да,потому что ты была так непреклонна и хотела свадьбу очень долго. Но ты должна знать,Лиззи,что это нормально менять свое решение."
Нет. Не это... другое. Мне нравятся мысли о Люке, но не сам Люк.
Но это же смешно. Не так ли? Я имею в виду, как можно любить мысли о ком-то, а не самого человека? Конечно, я люблю Люка. Мне нравится, что он хочет стать врачом и спасать детей, и я люблю его ресницы, и что он всегда выглядит так безупречно, и пахнет так приятно, когда он выходит из душа ... Это не мысли. Это реальность ...
Правда же?
– Ссоры вроде этой, – продолжает Шери, – иногда могут сделать пары сильнее. Они почти всегда хороши. После них взаимоотношения могут становиться еще лучше. Чаз говорит...
– Что? – Спрашиваю я. Имя Чаза возвращает меня в реальность. – Что он сказал? Не могу поверить, что он звонил тебе. С каких это пор вы с Чазом стали приятелями?
– Ты знаешь, что Чаз и я всегда оставались друзьями, – говорит Шери. – Я люблю его ... как друга. И всегда буду любить. И он обожает тебя, ты же знаешь. Всегда обожал. Он беспокоился о тебе. Он говорит, что ты убежала из ресторана и прыгнула в какой-то лимузин..
– Авы Джек, – говорю я.
Ава смотрит в гостиной и зовет:
– Серьезно, ты должна посмотреть эту часть. Здесь Типпи приходит и начинает брить ноги! С пудингом!
Я ныряю головой обратно в гостиную.
– Правда, – говорю я в телефон. – Я в порядке. Я только что поговорила с Люком. Ты же знаешь? Он сказал чудовищную вещь мне, и прямо перед новой подружкой Чаза, Валенсией. Которая идеальна в любом смысле. Ты должна увидеть ее, никакого целлюлита вообще и загар на всем теле. Кроме того, она получила степень доктора философии. Она назвала меня солиптистичной.
– Как она тебя назвала?
Я снова повторяю:
– Солиптистичной.
– Она это сказала?
– Прямо передо мной, – говорю я, энергично кивая, хотя Шери не может меня видеть. – Почему? Что это значит?
– Эм. Я не уверена, – говорит Шери. Я могу сказать, что она лжет. – Слушай, просто позвони мне после того, как поговоришь с бабулей. Пат и я устраиваем барбекю четвертого июля на следующей неделе, и мы хотим, чтобы ты пришла.
– Правда? – я тронута. – С удовольствием, Шери.
– Великолепно. Это будет фантастически. У нас есть задний двор, ты знаешь, для барбекю, а затем мы также имеем права на крышу, так что каждый сможет подняться наверх с наступлением темноты и посмотреть фейерверк. У нас прекрасный вид.
– О, Шери, это звучит превосходно. Могу ли я принести что-нибудь?
– Только себя любимую. Чаз принесет клубничный пирог с ревенем, и, возможно, черничный пирог тоже, если поторопит себя...
– Подожди, – Я не могу поверить, что я слышу это . – Ты пригласила Чаза?
– Конечно я его пригласила, – говорит Шери. – Ты же не думаешь. что я оставлю его одного на 4 июля, – или брошу с этой ужасной Валенсией – правда же?
– Нет, – говорю я, думая, что вряд ли она пригласила меня, если бы Люк был в городе. Ни в коем случае, если она думает, что я притащу его с собой. Только не в этой жизни. – Я просто не знала, что между вами, ребята, все еще хорошие отношения.
– Эй, я не бросала парня потому что он мне больше не нравится, – напоминает мне Шэри. – Я бросила его, потому что влюбилась в кого-то другого. Он – классный парень. Я только надеюсь, что он найдет кого-то, кто будет ценить его. Он может многое предложить.
– Думаю, он уже нашел кого-то, – говорю я уныло. Я не упоминаю о том, что мое сердце перевернулось вечером, когда я увидела его. Я все еще не поняла этого. Я также не уверена, что хочу этого.
– Я имею в виду кого-то хорошего, – говорит Шери. – Не мерзкий отдел философии без целлюлита. Не говори ему это, но есть симпатичная новая девочка в моем офисе, с которой я надеюсь сблизить его на моей вечеринке. Я определенно сказала ему приезжать, поэтому я могу свести их вместе. Я думаю, что они будут великолепно смотреться вместе. Она также любит баскетбол колледжа . Я не думаю, что ее волнуют бейсболки. И я знаю, что она никогда не использовала слово ‘солиптистичная’ в беседе.
Я чувствовала себя так, как будто Шери вонзила нож в мое сердце. Правда. Мой лучший друг. Фактически, я настолько ранена, что могу только дышать.
– Она симпатичная? – слышу я свой голос хриплым. Удивительно трудно говорить с ножом в груди.
– Что? – переспрашивает Шери. – Ты только что спросила меня, симпатичная ли она?
– Нет, – быстро говорю я. – Я сказала, остроумная ли она. Поскольку ты знаешь, что Чазу нравятся только остроумные девочки. Потому что он так … умен.
О, боже. Что со мной случилось. Как я могу быть взволнована по этому поводу? Я возможно – хорошо, вероятно – прямо сейчас разрывающая со своим женихом, человеком моих мечтаний.
Почему, я уделяю внимание тому факту, что Шери сводит Чаза с какой-то девушкой из ее офиса?
Я помолвлена с лучшим другом Чаза. Даже если мы взяли перерыв.
– Это великолепно! – говорю я с притворным энтузиазмом.
– Я знаю. Так мы увидимся четвертого, к семи?
– Я буду там. – говорю я после того, как Шери спросила меня, в порядке ли я, и я уверяю ее, что все хорошо, хотя конечно это не так, мы прощаемся, и я повесила трубку.
– О, черт. – я вспоминаю про бабулю, когда услышала ее дыхание.
– Да. – Ее голос звучит у меня в ухе. – Все еще здесь. Помнишь? Бабушка!
– Извини. – говорю я .– Это была Шери.
– Конечно, это была она. – скучающим голосом произносит бабуля. – Ты до сих пор не ответила на мой вопрос. Почему ты до сих пор не отымела его?
– Я ответила на твой вопрос. – говорю я. – Потому что я помолвлена с его лучшим другом. И где ты выучила слово "Отымела"?
– ТВ,– удивленно говорит бабуля. – Где же еще? И кого интересует, с кем ты помолвлена? Когда это правильно, это правильно. Если он единственный – это правильно.
– Бабуля, – устало говорю я. – Откуда ты знаешь?
– Потому, что я живу намного дольше чем ты. И что ты собираешься делать с этим?
– Ничего, бабуля. – отвечаю я. – У него новая девушка. Она очень милая и остроумная. Ее зовут Валенсия.
– Это разве не вид апельсинов?
–Бабуля, ты же знаешь о чем я. Она идеальна для него.
