Текст книги "Королева сплетен выходит замуж"
Автор книги: Мэг Кэбот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
Глава 20
Радуйся, супружеская любовь, таинственный закон – истинный источник человеческого счастья.
Джон Милтон (1608–1674), английский поэт.
Мой мобильный звонит не умолкая. Я знаю, кто это. Но не отвечу.
Я стою на Мэдисон Авеню между 77-ой и 76-ой улицами. Вытаращившись на витрины. Я уже перестала плакать и четко вижу. Я четко различаю метры и метры кремово-белого шелка и мягкого розового кружева на манекене передо мной. Я вижу малейшие детали на почти невидимых стежках, тонкость отделки бисером, роскошество жесткого тюлевого кринолина, который фиксирует юбку. Платье просто совершенно.
Он должно быть стоит тысячи долларов.Возможно десятки тысяч
И тем не менее.
И все же я думаю, что смогу найти что-то примерно напоминающее этот вариант – хотя оно уже наверно не будет такое роскошное – которое все же даст надевшей его девушке почувствовать себя принцессой.
За крохи от этой цены.
Ну просто помечтаю. Конечно, это будет дешевка – согласна. Признаю. Но и это тоже будет неплохо. Оно всем понравилось. Аве Джек понравилось. Джилл Хиггинс тоже. Сотням – ну ладно, десяткам – других невест оно понравилось. Оно достаточно хорошо.
Хорошо, возможно это и не Вера Вонг.
Но оно было достаточно хорошо для свадьбы. Оно позволило их чувствовать себя особенными. Оно позволило их выглядеть красиво.
И эта способность – этот талант, благодаря которому из неприметной вещи можно сотворить что-то прелестное за небольшие деньги – она у меня есть.
Я понимаю, что я стою на оживленном тротуаре, что летний зной палит меня и занятые жители Нью-Йорка торопятся.
Реальность такова, что всё, что мне надо сделать – внести свой вклад во вселенную.
Это правда. Шери помогает женщинам, которые стали жертвами домашнего насилия. Чаз собирается преподавать философию, вероятно, студентам, таким же сопливым, как он сам. (Но погодите. Это важно. Наверное.) Люк собирается спасать детей или помогать уже богатым людям становятся богаче, в зависимости от того, что он решит. Тиффани – модель и отвечает на телефоны, и Ава Джек ... ну, Ава делает то, что она делает, в то время как Литтл Джои защищает ее.
В моих руках старые платья снова становятся красивыми. Иногда я создаю новые. За сотую часть того, что затребует дизайнер в магазине на углу Мэдисон Авеню.
Это неплохая способность.
Должна быть. Потому что это все, что я умею делать.
И нет ничего плохого в этом. Правда?
Мой телефон звонит снова. На этот раз, когда я смотрю на экран, то вижу, что это не Чаз, а Люк. Невозможно представить , почему он может звонить, я поднимаю трубку.
– Я слышал, – говорит он мрачным голосом, когда я говорю привет.
Мое сердце, кажется, остановилось. На несколько секунд, все звуки оживленной улице позади меня-гудки, сирены, визг тормозов-кажется исчезли в далеке. Все что я могу слышать это мое собственное дыхание. И оно кажется тихим и неровным.
– Ты слышал ...? – удалось мне прохрипеть.
– О закрытии ателье? Да, – говорит он. – Я сначала туда позвонил. Тиффани сказал мне. Лиззи, мне так жаль.
И мое сердце начинает биться снова. И все звуки города возвращаются медленно назад.
– О, – говорю я.
Боже.Я такая дура. И к тому же, я самая худшая Плохая Девчонка по шкале Плохой Девчонке в истории существования этой шкалы.
– Да. Это ужасно. Я не знаю, что я буду делать.
– А я знаю, – говорит Люк. – Ты переедешь в Париж вместе со мной.
Я пытаюсь избежать столкновений с людьми, спешащими по тротуару. В основном, они оббегают меня по сторонам. Но время от времени совершающая набеги мамочка с Апер Ист Сайд по дороге к жутко важному ланчу с кем-то в центре города не замечает меня и почти врезается на полной скорости своей навороченной коляской Бугабу, приходится отскакивать. Вот это произошло снова, и в растерянности думаю, я неправильно расслышала Люка.
– Прошу прощения? – говорю я ему.
– Я знаю, что ты собираешься сказать, Лиззи. – Он за тысячи миль от сюда, но кажется, будто он стоит прямо передо мной. За исключением автомобильных сигналов и полицейской сирены на Мадисон Авеню, из-за чего немного труднее его услышать. Я засунула палец в свободное ухо, чтобы убедиться.
– Просто послушай меня минутку, – продолжает он. – Я старался учиться в медицинской школе. Правда. Ты не можешь сказать, что я не старался. Но... Я не думаю, что смогу просто забыть о своей мечте. Я не могу растратить еще пять или шесть – а может и больше – лет на школу. Я не смогу. Думаю, это убивает меня. Правда.
Я вот еще одна молодая мамаша с новорожденным проходит мимо, ведя за руку 7 или 8-летнего малыша, по которому течет мороженое из стаканчика, по руке и по майке. Но ни ребенок, ни мать это не замечает.
– О, – говорю я.
– Но с тех пор, как я приехал к Дяде Джеральду – Лиззи. Это здорово. Мне нравится то, что я сейчас делаю. Я знаю, когда ты встретилась в первый раз со мной, я делал то же самое, и я сказал, что мне это не по душе, и я был расстроенным…, но теперь все по-другому. Джеральд предложил мне отдел. У меня будут люди, работающие на меня. – Я никогда не слышала голос Люка таким восторженный. Он сейчас похож на своего отца, когда тот говорит о вине. Он кажется молодым. Он кажется … счастливым. – Есть еще кое-что.
– Что? – Спрашиваю я.
– Это здесь, – говорит Люк. – в Париже. Я бы хотел переехать в Париж. Надолго.
– О, – говорю я.
– Но именно поэтому, когда я услышал то, что случилось сегодня в ателье, – взволнованно продолжает он, – я думаю, это – прекрасная возможность. Ты без работы, а мне только предложили отличный вариант. Лиззи, ты можешь приехать сюда, в Париж. Ты можешь начать все заново здесь, открыть новое ателье. Ателье для новобрачных. Я как-то проходил на днях через один, и заметил что твои платья в тысячу раз лучше. И намного более доступные. Ведь здесь все так дорого. Здесь реально нужно что-то наподобие. Это – то, что тебе нужно, Лиззи. Это – то, что ты должна сделать. Открой свое собственное ателье здесь в Париже. Ателье, которое будет предлагать красивый пошив одежды высокого класса для обычных девушек, по ценам, которые они могут позволить себе.
– У меня уже есть ателье для новобрачных, – говорю я, всхлипывая. – В Нью-Йорке.
– Я знаю, – говорит Люк. – Но, это ателье принадлежит кому-то еще. И они продают его. Я говорю о твоём собственном ателье.
– Но ... – Говорю я, глядя на окошко дисплея передо мной. – Во Франции?
– Слушай, – говорит Люк. – Ты говоришь по-французски. Моя семья может предоставить тебе начальный капитал. Лиззи ... Разве ты не видишь? Это такая прекрасная возможность .
– Но. – Я смотрю на людей окружающих меня, спешащих по своим делам на разнообразных цветов и форм здания вокруг меня, на такси и автобусы и легкогрузовые и грузовые автомобили проносящиеся со свистом мимо,на солнце светящие косо через листья ближайшего дерева , растущего, несмотря на все трудности, через тротуар, в тени небоскребов около нас.
Именно в этом весь Нью-Йорк. Деревья растут из мостовой, в тени, где никакое другое дерево бы не выросло.
И я говорю:
– Я люблю Нью-Йорк.
– Ты будешь любить и Париж – , говорит Люк. – Ты там была, помнишь ? Он как Нью-Йорк. Только лучше. Чище. Приятней.
– Но это так далеко, – говорю я в то время, как женщина с кошельком от Шанель кричит на ребенка, гуляющего с собакой, который не может убрать за ней.
– От чего, Лиззи? – спрашивает Люк. – От твоей бабушки? Она мертва. Помнишь? – Но бабуля не та, о ком я думаю.
– Я не могу решить прямо сейчас, – говорю я. – Я … я должна подумать об этом.
– Так сделай это, – говорит Люк. – Подумай об этом. У тебя столько времени, сколько тебе нужно. Но я думаю, ты должна знать... Я согласился на работу, которую предложил мне дядя.
– Что? – Я думаю, что я, должно быть, неправильно расслышала его.
– Мы что-нибудь придумаем, – поспешно говорит Люк. – Если вдруг ты решишь остаться в Нью-Йорке, у нас будут отношения на расстоянии. Мы не одни такие, Лиззи. И мы заставим это работать. Не волнуйся.
Не волнуйся? Мой жених – кого, я обманываю – сообщает мне, что он собирается переехать в другую страну, и что я не должна волноваться?
– И если ты хочешь остаться, ты знаешь, что можешь всегда вернутся в квартиру моей матери на Пятой Авеню. Она уже сказала, что все в порядке . Она только будет приезжать туда один раз в месяц, для чего – ты знаешь …
Он намекает на ее ежемесячные инъекции Ботоксом. Но вслух я этого не говорю, так как Люк не нуждается в том, чтобы ему напоминали об этом.
Я стою там, с открытым от удивления ртом, когда кто-то сзади говорит:
– Эй.
Я поворачиваюсь назад, пораженная, и вижу проблеск хаки и край бейсболки.
– Люк, – говорю я в телефон. – Я должна идти. Я … я позвоню тебе попозже, хорошо?
– Хорошо, – говорит он. – Честно, Лиззи… я не хочу, чтобы ты волновалась. О чем-нибудь. Я хочу позаботиться об этом. И о тебе. Я люблю тебя.
– Я … т-тебя тоже, – запинаясь, говорю я. И вешаю трубку. Затем я говорю: – Что ты здесь делаешь?
– Стоя перед главным магазином Веры Вонг? – Чаз как всегда острит. – О, я приезжаю сюда постоянно. Мне нравится примерять свадебные платья. Мне так нравится как они обтягивают мое тело. – Он подмигивает мне. – Шери позвала меня. А ты что подумала? И потом я звонил в ателье, когда ты не ответила ни на один мой звонок. Тиффани сказал мне, что я мог бы найти тебя здесь. Она сказала, что тебе нравится приезжать сюда, чтобы очистить голову. – Он смотрит на витрину. – Я могу понять почему. Это так … потрясающе.
Я тоже уставилась на витрину. Но то что я фактически вижу, это наше отражение, он довольна высокий и долговязый, в своей бейсболке Мичиганского Университета , сильные мускулистые ноги, такие загорелые, в отличие от туристов, которые иногда проходят мимо. И я, в своем немного помятом сарафане от того, что бегала по городу в самый разгар лета, мои волосы, висящие и потрепанные в беспорядке от заколки, в данный момент мне хочется только умереть. Мы составляем довольно необычную пару.
Если мы вообще ею являемся. В чем я даже не уверена.
И конечно позади нашего отражения красивое, прекрасное свадебное платье свадьбы Веры Вонг. Второго размера
– Они закрывают ателье, – говорю я его отражению. – Анри. Они закрывают его. И переезжают в Прованс.
– Я знаю. Тиффани все мне рассказала. – Он пожимает плечами. – Ну и что ты собираешься делать?
– Не знаю, – вскрикиваю я. – Как раз пытаюсь понять, что мне делать дальше.
Боже! Как я могу любить его? Как он может так сильно отличаться от Люка, в которого, как я думала, я была влюблена так долго. "Я не хочу, чтобы ты волновалась. О чем-нибудь. Я хочу позаботиться об этом. И о тебе." Вот, что Люк сказал мне.
Принимая во внимание всё, что Чаз сказал: Ну и что ты собираешься делать?
С другой стороны, я – та, кто так сильно желала самостоятельно встать на ноги.
– Хорошо, ты это выяснишь, – говорит Чаз, и пожимает плечами. – Я голоден, а ты обедала?
"Ты обедала?" Это – все, что он может сказать?
– Как? – спрашиваю я. – Как это понимать?
Он немного поражен моей вспышкой, как и доставщик китайской еды, который торопится пройти мима.
– Я не знаю, – говорит Чаз. – Ты откроешь новое ателье.
– Где? Как? На какие деньги? – спрашиваю я, и мой голос обрывается. Поскольку это – то же, что происходит с моим сердцем.
– Господи, я не знаю, Лиззи. Ты разберешься с этим. Ты всегда это могла сделать. Это то, что делает тебя замечательной.
Я поворачиваю голову и смотрю на него. На него, а не на его отражение.
И я понимаю – я действительно понимаю, что всё лето ... весь год, на самом деле, – что я сильно влюбилась в него.
Я действительно понимаю. И нет пути назад. Думаю, я поднялась на ступеньку выше по шкале Плохих Девчонок.
– Люк бросает медицинскую школу, – говорю я. – Он устраивается на работу в компанию своего дяди в Париже. Он переезжает в Париж.
– Ну и дела, – невыразительно говорит Чаз. – Я прям очень удивлен услышав такое.
Я уставилась на него, потрясенная.
– Ты знал? Он уже сказал тебе?
Он пожимает плечами снова.
– Он – мой лучший друг. Он говорит мне все. А ты что ожидала?
– Ты как то сказал мне, – говорю я, качая головой. – Что он никогда не в состоянии придерживаться чего-нибудь одного в своей жизни. И я думала, что ты наговаривал на него. Но ты оказался прав. Оказался прав на сто процентов.
– Люк не плохой парень, – говорит Чаз мягко. – Он только … запутался.
– Хорошо, – говорю я, засовывая сотовый телефон назад в кошелек. – Ты собираешься спросить меня?
– Спросить о чем?
– Собираюсь ли я переехать в Париж к нему? Знаешь он хочет этого. Он говорит, что его семья даст мне взаймы деньги, чтобы открыть там ателье.
– Я уверен, что так и будет, – говорит Чаз. – И я не собираюсь спрашивать тебя об этом.
Я поднимаю упавшую челюсть. Будучи человеком, по которому я схожу с ума, Чаз бьет все рекорды по мгновенному взбешиванию меня.
– Почему нет? – требую я. – Разве ты не хочешь, чтобы я осталась здесь в Нью-Йорке?
– Конечно я хочу, – говорит Чаз. – Но, как я сказал, что случится в будущем, уже неизбежно. Таким образом я только собираюсь насладиться этим, по скольку я уеду вместе с тобой.
– Это, – говорю я с отвращением, – такое дерьмо.
– Ага, – говорит он тем же невозмутимым тоном, – вероятно, ты права. Что бы ты сейчас хотела поесть? Я хочу тайскую кухню. Разве в двух шагах отсюда есть хороший тайский ресторан?
– Да как ты можешь думать сейчас о еде? – ору я. – Имеешь ли ты хоть смутное представление о том, что каждый раз, думая о свадьбе с Люком, я покрываюсь жуткой сыпью?
Чаз поднимает брови.
Это, – говорит он, – не очень хороший знак. В смысле, для Люка. И для Парижа тем более.
– Это ужасный знак, – говорю я. – Что ты имел в виду тогда в Детройте, когда говорил, что Люк точно не был примерным мальчиком в то время, когда мы были вместе
Чаз закатывает глаза.
– Ладно, – говорит он. – Я действительно не хочу говорить об этом перед магазином Веры Вонг, хорошо? Пойдем домой. Избавимся от этой потной одежды, и я могу сделать тебе прохладную ванну и заказать тайскую еду и смешать для нас джин с тоником, и мы будем потягивать его, и в то время как мы будем обсуждать капризы нашей непростой жизни, я сделаю тебе полный массаж тела...
– Нет, – говорю я, убирая его руку, которой он пытается меня обнять. – Чаз! Я серьезно. Это серьезно. Я не хочу к..
Но у меня нет возможности сказать Чазу, что это такое я не хочу делать, потому что в этот момент, две женщины, которые проходили мимо, остановились напротив окна и смотрели на платье, которым я восхищалась.
– Видишь, мама, – говорит девушка. – Это – именно то платье, которое я хочу.
– Мечтай дальше, – отвечает ее мама. – Потому что платье как это стоит двадцать тысяч. У тебя случайно лишние двадцать тысяч нигде не завалялись?
– Это несправедливо, – настаивает на своем девушка, топая обувью от Steve Madden. – Почему я не могу иметь того, чего хочу?
– Ты можешь, – говорит пожилая женщина, – если хочешь платить за это следующие тридцать лет. Именно так ты хочешь начать семейную жизнь?
– Нет, – сказала невеста недовольным голосом.
– Я тоже так не думаю. Итак, хватит смотреть на него. Пошли в Клайнфилд.
– Боже, – говорит невеста, когда ее мама тащит ее прочь. – Ты такая экономная. Если уж ты так хочешь, то пошли за свадебным платьем в Джек.
Мать и дочь отдаляются, и я, понимаю, что смотрю им вслед с удивлением. Каждое нервное окончание моего тела покалывает. Я чувствую, будто я только что загорелась идеей.
Магазин, который предлагает красивую одежду для обычной девушкой, по ценам, которые она может себе позволить. Для невест.
– О боже, Чаз, – говорю я. – Ты слышал это?
– Слышал что? – Он все еще обнимает меня. – Часть о полном массаже тела который я собирался тебе сделать?
– Их. – Я открываю свой кошелек и начинаю рыться в нем в поиске сотового телефона. – Ты слышал то, что они сказали?
– О том, чтобы пойти в Клайнфилд? Да. Эй, может тебе стоит устроиться туда на работу. Это то место, куда все идут за свадебными платьями. Моя сестра там купила платье. Не то чтобы ей это помогло. Она все равно выглядела как я. В свадебном платье. Бедняжка. Она пробовала удалять волосы воском и все такое.
– Нет, – говорю я, барабаня по цифра на телефоне. – Не ту часть.
Будь там, я молюсь. Возьми трубку. Возьми трубку.
Секунду спустя, голос щебечет:
– Алло?
– Это – я, – говорю я. – Пожалуйста не вешай трубку. Я знаю, что ты ненавидишь меня. Но у меня есть деловое предложение, о котором я должна поговорить с тобой. Это важно. И ты не пожалеешь об этом. Я обещаю. Где ты?
– Я? – её голос звучит немного смущенно. – Я прогуливаю собаку. А что?
– Оставайся там, – говорю я. – Не двигайся. Я буду прямо там.
История Свадеб
Перенос невесты через порог является традицией, что возвращает нас к древней практике захвата невест из противоборствующих племен или деревень. Также это делали с намерением-так говорят и теперь-обмануть любых злых духов, которые могут скрываться в новом доме
Современные невесты сегодня может найти данную практику дискриминацией по признаку пола или-что является более тревожным, учитывая состояние многих поликлиниках -могут бояться что ее жених рискует надорвать спину в попытке поднять ее.
Именно, по этим причинам, эта традиция теряет популярность и может благополучно быть забыта вместе с кухонной ведьмой
Совет, как избежать свадебных несчастий.
Ходят слухи, что стоимость выбранного на свадьбу подарка должна быть примерно равной стоимости еды и алкоголя, которые вам подадут. Это звучит абсурдно. Ваш подарок должен быть со вкусом – и не обязательно из списка предпочтений невесты – но никоим образом не вступать в корреляционные зависимости со стоимостью поданного на фуршете. Если невеста считает иначе – объясните ей свою точку зрения нагляднее, подарив деревянную ложку и приложив ее к спине вредины.
«Лиззи Николс Дизайн»
Глава 21
Любовь состоит из одной души населяющей два тела.
Аристотель(384 B.C.–322 B.C.),Греческий философ
– Свадебные платья? – переспрашивает Ава, подняв тщательно выщипанные ресницы. – В магазине «Купить все в Джеке»?
– А что здесь такого? – Я сижу около нее на скамейке рядом с небольшой площадкой для собак в парке Карл Шурц. На самом деле это приподнятая над землей и огороженная забором площадка вдоль набережной Ист Ривер, где пешеходы могут остановиться и понаблюдать за собачками, бегущими за теннисными мячиками, брошенными хозяевами. Это является источником особого восторга для малышей, чьи родители ставят их вдоль забора площадки, которые замирают от блаженства каждый раз, когда шпиц или карликовый пинчер танцуя приблизится к ним.
Ава по-прежнему держит изможденную Белоснежку на коленях. Похоже, чихуахуа уже успела набегаться за таким множеством теннисных мячиков, что практически неподвижно лежит на гладких загорелых коленках хозяйки. Эти замечательные коленки уже успела отметить вся телевизионная команда, снимая Аву для проб, которые она так надеется заполучить, – Рабы Авы. Я не могу не оглядываться на камеры, нависающие надо мной, хотя Ава сказала мне не обращать на них никакого внимания.
– Постепенно привыкнешь не замечать их, – говорит она зевая, и я не могу не заметить, что ее жалящие губки стали еще более чудесны и очаровательны после нанесения блеска.
– Ава, – завладеть ее вниманием даже сложнее чем обычно из-за того, что ди-джей Типпикэт все еще бегает со своим щенком французского бульдога, а взгляд Авы перемещается на него каждые пять секунд. – Послушай меня. Ты говорила, что хочешь сделать что-нибудь с твоей жизнью. Помнишь? После того как ты порвала с принцам Александросом. И тебе придется иметь в виду что-то более существенное, чем просто утомительное старое реалити-шоу. Это твой шанс. Не только доказать миру, что ты больше, чем просто глупенькая наследница, но и помочь миллионам невест, которые хотят красивое свадебное платье, но не могут себе это позволить.
Ава не выглядит совсем незаинтересованной. Она смотрит сквозь огромные черные линзы солнечных очков на буксирное судно, движущееся вниз по реке напротив нас. Я смотрю через плечо на Чаза, который ждет меня за камерами. Он отказался подписывать договор об отказе от прав, который требовала от меня съемочная группа, чтобы я могла поговорить с Авой, пока она перед камерой, вот ему и приходится ждать за камерой, пока я не закончу. Он не выглядит несчастным. Он нашел продавца хот догов и теперь чавкает, наслаждаясь в тени, наедине с холодной содовой.
– Я не знаю, – говорит Ава. – откуда мне знать о дизайне одежды?
– Тебе не нужно заниматься дизайном платьев, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – Я позабочусь об этом. Тебе просто нужно уметь их продать. А Джек Индастриз обеспечат рабочую силу и материалы. Я не имею ввиду китайских рабочих или дешевые ткани. Я говорю о квалифицированных профессионалах, о шитье здесь, в Америке. Платья должны выглядеть шикарно и приятно ощущаться на теле. Но ничего не должно быть дороже, чем $400. Они должно быть спроектированы мной и продано тобой.. Свадебные платья Лизи Николс – Ава Джек.
Она похоже заинтересовалась.
– Эй, мне нравится, как звучит эта идея.
– Я так и думала, – говорю я, принужденно следя взглядом за камерой.
– Лиззи и Ава, – говорит она. – Или Ава и Лиззи?
– Как хочешь, – говорю я. Я не могу поверить до конца, что она согласна на это. Я была удивлена, что она вообще ответила на мой звонок и согласилась встретиться со мной. Я ничего не планировала дальше моей начальной точки, не думала, что зайду дальше этого. – Я думаю, оба варианта хороши.
– Это так мило, – Ава размахивает ладони с таким усердием, что Белоснежка почти падает на ее колени. – Может, мы еще будем делать платья для подружек невесты?
– Почему бы и нет, – говорю я. Одна из камер берет нас крупным планом. Я осознаю, что не пудрила нос весь день и что я сильно потею. Я молила Бога, чтобы это шоу не показывали в прайм-тайм. Или в Браво.
С другой стороны, если Ава заинтересуется этой идеей, кому какая разница?
– И для девочек с цветами? – спрашивает она.
– Конечно, – говорю я .
– А как насчет одежды для собак? – говорит Ава. – Когда ди-джей Типпикэт разведется со своей женой, мы хотим, чтобы Белоснежка и Делила были на нашей свадьбе.
Я смотрю на Белоснежку, которая пытается найти твердую опору на виниловой миниюбке Авы. Одна из камер наезжает на промежность Авы. Я теперь молюсь о другом...чтобы на ней сейчас были трусики.
– Гм, – говорю я. – Конечно. Мы можем сделать линию свадебной одежды и для собак.
– Ладно, – говорит Ава. – Это звучит весело. – Она смотрит на меня немного тревожно. – Но если мы будем работать вместе, Лиззи, я должна знать, что у нас не будет таких же... проблем, что были раньше... ведь так?
Я трясу головой.
– Ава, я клянусь на могиле своей бабушки, что никогда больше не буду болтать того, о чем не должна говорить. – И я знаю, что это было правдой.
Серьезно.
– Хорошо, – весело говорит Ава. – Позволь мне позвонить папочке. – И она достает свой мобильник.
– Подожди. – Я смотрю на нее. – Ты собираешься сделать это сейчас?
– Да, – говорит она, набирая телефонный номер. – Почему бы и нет?
– Хм, – Я смотрю на Чаза. Он лучезарно улыбается мне и показывает большие пальцы. – Ничего. Идем дальше.
Секундой позже, Ава достает жевачку изо рта, пробормотав мне "Прости", говорит:
– Папа? Это я. Да, привет. Итак, я хочу начать свою собственную линию свадебных платьев в магазинах. Что? Реалити-шоу? Ах, какие бы, это всего лишь две тысячи семьсот. Кстати, я работаю с Лиззи, девушкой, которая сделала мне платье на свадьбу с Алеком? Угу. Да, с той, которая сдала меня папарацци. Но это не ее вина, действительно. Это сделала ее сестра.Я знаю. В любом случае, она хочет, ну, вот, позволь ей самой сказать. – К моему ужасу, Ава протягивает свой телефон мне. – Расскажи ему о красивых платьях для девушек, которые они могут себе позволить.
Я нащупываю телефон, во рту у меня мгновенно пересыхает.
– Эээ, алло? Мистер Джек?
– Да? – с нетерпением отвечает грубоватый от долгого курения голос.
Я повторяю то, что говорила Люку о красивых платьях для невест, которые они смогут себе позволить, и так же рассказываю о том, что в магазине Джеком есть много рабочих мест и материалов – но они не могут быть дешевыми!-И я буду отвечать за дизайн, а Ава будет заниматься маркетингом.
И в тот момент, сидя на солнышке на берегу реки, снимаясь в Рабах Авы, и разговаривая с Генри Джеком по телефону, и видя Чаза, наблюдая издалека за мной, я понимаю, что я изменилась.Я больше не Лиззи Николс, почти сертифицированный профессиональный реставратор старых свадебных платьев, невеста Люка де Вилье, которая, (кстати), изменяет ему с лучшим другом, в настоящее время, вероятно, имеет двойку по шкале Плохих девчонок, которая потеряла свой дом, свой бизнес, и свою жизнь.
Я – Элизабет Николс, спокойный и сосредоточенный дизайнер свадебных платьев с единственной целью: сделать прекрасное свадебное платье для невесты – и для девочки с цветами и для собаки – доступное для людей, по разумным ценам.
Вдруг я уверенна в себе. Я непобедима.Камеры переходят полностью от Авы и на меня. Хотя судя по тому, как она смотрит на меня, как ее бедра качаются, становится очевидным, что она собирается командовать сегодня. И она ушла и получила себе бразильца.
– Чтож, – говорит мистер Джек, когда я остановилась, чтобы перевести дух. – Мисс Николс, я должен сказать. Мне понравилась ваша идея. Я, конечно, хотел бы услышать больше. Почему бы вам не прийти с Авой на обед сегодня вечером, и мы поговорим об этом еще? А теперь, не могли бы вы передать ей трубочку?
Я отдаю телефон Аве, чувствуя себя ошеломленной.
– Он хочет поговорить с тобой. – говорю я.
– О, Боже, – говорит Ава. – Привет, папочка. Тебе нравится идея Лиззи? Да, я знаю, мне тоже. Хорошо. В восемь? Да, мы будем там. Хорошо, пока. – Она вешает трубку и смотрит на меня. – Он хочет, чтобы ты принесла несколько эскизов. Они же есть у тебя?
Я смотрю на нее, чувствуя легкую тошноту.
Но это хорошая тошнота. Это замечательная тошнота, вообще-то.
– К восьми, – говорю я немного туманно, – они у меня будут.
– Ты будешь разрабатывать линию свадебных платьев для "Купить все в Джеке"? – спрашивает Чаз, когда мы спешим вниз по Семьдесят восьмой улице, обратно в ателье месье Анри. – И Ава Джек собирается делать ... а что именно она будет делать?
– Быть моей моделью тире представителем компании, – говорю я.
– А в магазине Джеков продается хорошая одежда? – интересуется Чаз.
– Станут после того, как начнут продавать мою, – говорю я. – Ава убедиться в этом. Это им и поможет сделать имя.
– И ты ей доверяешь? – с сомнением говорит Чаз. – Аве, то есть. Без обид, Лиззи, но...
– Если следующими словами, которые ты скажешь, будут "укуренная шлюха", то больше твоей ноги не будет в моей квартире. Хотя бы на то время, когда она у меня есть.
– Я просто хочу сказать, как другой человек, чье имя я не буду упоминать, Ава точно не имеют репутацию делового человека. За исключением случая борьбы в пудинге.
– Может быть, потому что ей никто не давал шанс проявить себя, – оборонительно говорю я. – Ну, она же наследница. У нее всегда все было. Но она кажется серьезно задумалась насчет этого. Одежда доля собачек – это ее идея.
– О,да, – с усмешкой говорит Чаз, сжимая мои плечи. – Она очень серьезна, верно.
– Чаз, – говорю я, опираясь на него. Мне все равно, что я потная (как и он). Даже, когда он меня раздражает, я не могу удержаться, чтобы не прикоснуться к нему. Это так... необходимо. – Все любят животных. Она правда хотят, чтобы те разделили с ними этот особенный день.
– Но разве мысль о возможности моделирования смокингов для собачек не доводит тебя до тошноты?
– Нет, – твердо говорю я. – Нет, если они собираются сохранить рабочие места для всех сотрудников магазина.
– И как же твой дизайн смокингов для собачек поможет в этом? – интересуется Чаз.
– Я еще это не обдумала, – говорю я, пока мы спешим дальше. – Я пока говорю о первом шаге в этом направлении. Во-первых, я должна сделать эскизы. Затем я заключу сделку. А вот потом буду добиваться сохранения мест рабочих и всего прочего.
– Ты неподражаема, – говорит Чаз. В его голосе нет намека на сарказм.
Тем не менее, я останавливаю его и сузив в подозрении глаза, спрашиваю:
– Ты смеешься надо мной?
– Конечно же нет, – говорит Чаз, глядя на меня своим идеальным серьезным взглядом. Он уже положил свою руку мне на плечи, но теперь его обе руки у меня на плечах. – Я говорил тебе и прежде – ты – звезда, Лиззи Николс. И я согласен толкать свой вагон к твоей звезде. А теперь скажи, чем тебе помочь и я сделаю это.
Я уставилась на него и в моих глазах внезапно появляются слезы. И все же я не устаю поражаться, до чего же слепа я была, что не замечала его прямо перед своим носом так долго. Я бы могла быть счастлива уже 6 месяцев, если бы смогла сама себе признаться в том, что знала так давно.. не в Люка я была влюблена уже давно.
Но я не говорю всё это Чазу. Нет причин. Не сейчас. Потому что, я уже говорила это.
Вместо этого я говорю:
– Диетической колы.
Он сжимает мои плечи:
– Тебе нужна диетическая кола? Чтобы начать делать чертежи?
Я киваю.
– Будет сделано, – говорит он. – Я достану для тебя каждую банку в городе. Я...
Потом его голос затихает, и я замечаю куда он смотрит. Мы дошли до ателье месье Анри, где я удивленно замечаю Шери, сидящую на переднем крыльце.
Она поднимается на ноги, когда увидела меня.
– Ну, – говорит Чаз, опустив руки с моих плеч. – как-то неловко.
– Привет, Шери, – говорю я без улыбки, понимая, что Шери находится достаточно близко, чтобы слышать каждое слово, которое мы только что говорили друг другу.
– Привет, Лиззи, – говорит она. Солнце бросает тень на ее глаза, она косится на нас, стоя у крыльца, и говорит: – Привет, Чаз. Мне нужно срочно поговорить с Лиззи.
– Мне сейчас действительно некогда, – говорю я. – Я вроде как занята. Может позже?
– Нет, – говорит Шери и спускается с крыльца. – Слушай. Я действительно сожалею о том, что я говорила ранее. Я была не права.
– Ты действительно пыталась исправить нас все это время? – интересуется Чаз.
– Пожалуйста, давай оставим это., – говорит ему Шери. А мне она говорит следующее – Лиззи – ты моя лучшая подруга. Я никогда не причиню тебе вреда. Мне не стоило говорить о торте Карвел. Это было неправильно, я должна извиниться перед тобой.
– Что за торт Карвел? – интересуется Чаз.
– Я знаю, что ты этого не хотела, – говорю я Шери, раскаиваясь в том, как я к ней относилась. – А я не должна была убегать из кафе вот так. Я идиотка. Мне тоже жаль. Ты меня прощаешь?
