Текст книги "Соблазн в жемчугах"
Автор книги: Мэдлин Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Глава 10
– Разве это не должен решить судья одного из судов высшей инстанции, уважаемый мистер Торнаппл? Я согласился провести это новое расследование только потому, что исчезновение произошло в этом графстве. Но раз нет трупа, мне непонятны мои обязанности.
– В подобных случаях, сэр, нет правил, потому что ситуация крайне редкая. Я решил начать с вас, а потом передам ваше определение в Суд королевской скамьи для официального подтверждения факта смерти. Как вы сказали, поскольку все случилось в этом графстве, то и расследование надо начинать здесь.
Дверь в библиотеку была приоткрыта, так что Верити слышала весь разговор. Значит, расследование началось.
На пороге библиотеки появился Хоксуэлл и внимательно оглядел присутствующих.
– Как вам известно, существует презумпция продолжения жизни в том случае, когда пропадает человек, – сказал коронер. – Отсюда традиция – ждать в течение семи лет.
Верити ожидала увидеть в качестве коронера пожилого сельского сквайра, а не модно одетого человека, которому от силы было лет тридцать. Библиотека, в которой происходила встреча, была со вкусом обставлена модной мебелью. На полках стояли книги в кожаных переплетах.
Сам мистер Торнаппл, ухоженный седовласый джентльмен, представлял собой светскую фигуру, хотя и был незнатного рода. Он был одним из тех немногих людей, которым доверял отец Верити.
Мистер Торнаппл откашлялся.
– Применяемый в подобном случае закон опирается на баланс вероятностей и отрицает упомянутую вами презумпцию. Если тонет корабль, то презумпция продолжения жизни для команды уже больше не существует. Не надо ждать семь лет, пока решится вопрос с имуществом. Баланс вероятностей здесь заключается в том, что команда утонула. Невеста Хоксуэлла исчезла, и в водах Темзы были обнаружены свидетельства ее кончины. Далее. Если она осталась жива, она уже дала бы о себе знать. Какой еще у нее был выход, если только она не хотела умереть с голоду? Далее…
– Должен прервать вас, сэр, – сказал коронер. – Я вижу, что прибыл лорд Хоксуэлл. Присоединяйтесь к нам, лорд Хоксуэлл. Ведь расследование ведется как по вашей просьбе, так и по запросу мистера Торнаппла.
Верити не увидела ни Бертрама, ни Нэнси и немного расслабилась.
Впрочем, в комнате была темноволосая дама, одетая во все лиловое, которая широко улыбнулась Хоксуэллу. Верити узнала в ней Коллин. Это она познакомила Бертрама со своим кузеном Хоксуэллом, чтобы помочь ему решить финансовые проблемы.
Хоксуэлл взял Верити за локоть и подвел ее к письменному столу, за которым сидел коронер.
– Да, это была моя просьба, но теперь я должен от нее отказаться, поскольку нет смысла продолжать расследование.
– Милорд, Надо все же принять решение. – Торнаппл был одновременно раздражен и смущен. – Вы сами просили меня начать…
– В расследовании нет необходимости, потому что моя жена нашлась и, как видите, она жива и здорова. – Он подтолкнул Верити к столу коронера. – Пожалуйста, Верити, снимите шляпку.
Верити развязала ленты и сняла шляпу. Мистер Торнаппл сначала чуть было не открыл рот от изумления, а потом строго посмотрел на Хоксуэлла.
– Это та молодая женщина, мистер Торнаппл? – спросил коронер. – Вы узнаете ее?
– Да, это она, Верити Томпсон, наследница движимого и недвижимого имущества Джошуа Томпсона.
Верити услышала, как у нее за спиной зашушукались люди, ожидавшие в коридоре.
Выражение лица мистера Торнаппла изменилось за одно мгновение. Удивление сменилось гневом.
– Я хотел бы знать, где она была все эти два года. Это вы ее спрятали, лорд Хоксуэлл? Не знаю, какая вам от этого была польза, если только вы не рассчитывали, что это потрясающее открытие когда-нибудь всех развеселит.
– Пользы для меня не было никакой, и вы это знаете лучше, чем кто-либо другой. Я обнаружил ее случайно, менее недели назад, там, где не ожидал. Я сообщил бы вам об этом сразу же, но я не предполагал, что вы столь быстро и успешно начнете новое расследование.
– К счастью, не слишком быстро, – задумчиво произнес коронер. – Еще один день, и я бы подтвердил, что баланс вероятностей указывает на то, что она мертва. – Он внимательно, но не слишком сурово, посмотрел на Верити. Происходящее показалось ему очень интересным, и его не смущало, что он стал свидетелем события, которое уже вечером взбудоражит все графство. – Где вы были все это время, леди Хоксуэлл?
– В Миддлсексе.
– В таком случае, – брызгая слюной, сказал мистер Торнаппл, – вы не могли пропустить тот факт, что вас считали умершей.
– Что вы делали в Миддлсексе? Как вы туда попали? – поинтересовался коронер.
– Это касается только моей жены и меня, – вмешался Хоксуэлл. – Согласитесь, что для ваших целей сегодня достаточно того, что она жива.
– Более чем достаточно. – Коронер не скрывал иронии. – Я бы сказал, что мы вполне удовлетворены. – Он встал и поклонился Верити. – Рад был с вами познакомиться, мадам. А вам, Торнаппл, позвольте предложить немного бренди, пока вас не хватил удар. Леди Хоксуэлл, разрешите представить вам некоторых из ваших соседей. Многие из них, вероятно, присутствовали на вашей свадьбе, но вы скорее всего забыли их лица.
Люди за ее спиной зашевелились. Мистер Торнаппл встал перед Верити и Хоксуэллом.
– Я жду объяснений.
– Все в свое время, – коротко ответил Хоксуэлл. – Мы скоро должны быть в Лондоне.
Явно обеспокоенный, мистер Торнаппл внимательно посмотрел на Верити.
– А вы ничего не хотите сейчас мне сказать, леди Хоксуэлл?
«Я сбежала, потому что дала согласие на свадьбу под давлением». Следует ли сказать ему об этом здесь и сейчас? Изменит ли это что-либо?
Она огляделась. Соседи не расходились, не желая пропустить зрелище, которое было гораздо более захватывающим, чем они ожидали, когда шли сюда, чтобы просто убить время. Почти все не спускали глаз с нее и Хоксуэлла, хотя мужчины были заняты тем, что пили предложенный следователем бренди, видимо, считая, что пережитое потрясение требует немедленного подкрепления сил.
– Благодарю вас за то, что хорошо управляли моим имуществом эти два года, – сказала Верити Торнапплу. – У меня действительно были причины так долго не появляться. Однако, как уже сказал лорд Хоксуэлл, я расскажу о них позже. Не хочу делать из всего этого спектакль. Я очень скоро нанесу вам визит в Лондоне.
Мистер Торнаппл поклонился и ушел.
Собравшись с духом, она обернулась к Хоксуэллу. Он слышал, что она сказала. Выражение его лица было похоже на то, каким оно было, когда они покидали поместье Эримонт. «Если это игра, то победа осталась за мной». Однако цена была высокой. Соседи рассматривали ее с любопытством, но на Хоксуэлла они смотрели с явной насмешкой, что должно было задевать его мужскую гордость.
– Вам не удастся уйти, прежде чем вы их не поприветствуете, – сказал он, указывая на соседей. – Постараемся покончить с этим как можно быстрее. Бог свидетель, у меня нет желания быть клоуном.
Она видела улыбающиеся рты, любопытство в глазах, насмешливые взгляды исподтишка в сторону Хоксуэлла. Все в пределах этикета, но с желанием остаться как можно дольше и насладиться интересной ситуацией.
Коллин ждала в стороне. Когда Хоксуэлл наконец подвел к ней Верити, Коллин обняла ее со слезами на глазах.
– Моя дорогая, какое облегчение видеть тебя и знать, что не случилось самое худшее. Томпсоны уже знают?
– Нет, мы еще им не сообщили, – ответил Хоксуэлл. – Может быть, ты сделаешь это за нас? Но отговори их приезжать сюда. Верити пока незачем принимать даже родственников.
– Я немедленно им напишу, будь уверен. И ты прав. Как бы они ни были взволнованы известием, для визитов пока не время. – Она снова обняла Верити. – Но я надеюсь, что ты разрешишь мне навестить тебя. Я могла бы помочь тебе разобраться в делах в Гринли-Парке.
Верити показалось, что Коллин говорит искренно, к тому же ей действительно не помешает совет в управлении поместьем Хоксуэлла. Она была знакома с Коллин лишь как с кузиной Хоксуэлла, которая представила его Бертраму. Она подозревала, что Бертрам и его жена Нэнси воспользовались добротой Коллин в своих интересах, о которых эта прелестная леди даже не догадывалась.
– Конечно, приезжайте. Я буду благодарна вам за советы.
– Но не за советы твоей матери, – сказал Хоксуэлл, принимая у лакея шляпу и перчатки. – Мы навестим ее в свое время. Я не хочу, чтобы она вмешивалась сейчас.
Коллин подавила лукавую улыбку, слишком хорошо понимая, почему люди предпочитают избегать ее мать.
Хоксуэлл подсадил Верити в карету. В первый раз за все время их путешествия он сел вслед за ней, и Верити поняла почему. Соседи, присутствовавшие у коронера, тоже решили расходиться прямо сейчас, чтобы еще раз увидеть воскресшую графиню и ее супруга.
– Они разошлют гонцов, чтобы все узнали эту потрясающую новость? – спросила Верити.
– Ну, не гонцов, – ответил Хоксуэлл, – но их письма будут завтра вечером в Лондоне. Мы переждем несколько дней, прежде чем осмелимся появиться в городе. Сейчас не сезон, поэтому большей части общества уже давно нет в Лондоне, так что мы не услышим слишком много сплетен.
– Но будут вопросы. Как вы намерены на них отвечать?
– Будь я проклят, если знаю.
Значит, не правду. Она видела, что он в некотором замешательстве. Меньше всего в этом были повинны насмешка коронера и подозрения Торнаппла. Глаза соседей, жаждущих знать подробности, ясно говорили о том, что их ждет.
Он вряд ли захочет признать, что его невеста пошла под венец не по своей воле. Поэтому она сбежала и пряталась два года – до того времени как достигла совершеннолетия и получила право возбудить дело в суде. С другой стороны, он не может лгать, уверяя, что она потеряла память, даже если она согласится на этот обман. Скорее всего он вообще ничего не будет говорить.
Пока они ехали к коронеру, ей было не до красот Суррея. За прошедшие два дня она вообще ничего не видела. Это время прошло в попытках сохранить самообладание и подготовиться к той реакции, которую вызовет ее появление на слушании.
Сейчас она смотрела в окно и видела, как красив Суррей. Пологие холмы были покрыты яркой травой и полевыми цветами. Зеленые рощи перемежались полями и лугами. Даже перед бедными домиками в палисадниках росли цветы.
Они проехали мимо небольшого домика с такими цветами, но сам он был в плачевном состоянии.
– Этому дому нужна новая крыша, – заметила она.
– Ему нужна не только новая крыша, но и новый пол. К сожалению, человек, у которого эти люди арендуют дом и землю, не смог им помочь так, как ему хотелось.
По напряженному тону его голоса она догадалась, что этим человеком был он. Значит, это уже его земли.
– Но они по крайней мере могут прокормить себя?
– С большим трудом, и только потому, что я не взимаю с них арендную плату уже два года, потому что из-за холодов почти весь урожай погиб. – Какой-то человек, шедший по дороге, помахал им рукой, и Хоксуэлл помахал ему в ответ. – Я знаю этого фермера всю свою жизнь. Многие поколения его семьи живут на этой земле. Мне с детства внушали, что эти люди не просто мои арендаторы, но что я несу за них ответственность. Их благосостояние зависит от меня не меньше, чем от тепла и солнца.
– Такими были отношения между моим отцом и его рабочими. Он считал, что их благополучие – это его долг.
Он знал, что многие другие, из тех, что владеют заводами, считают иначе, а он в это верил.
Упоминание об отце и прошлом вызвало у него улыбку.
– Получается, что у нас все же есть что-то общее.
Лучше бы его не было, подумала она. Два года назад она решила, что ему нужны были ее деньги, чтобы вести праздную жизнь, а не заниматься орошением земель или чинить протекающие крыши.
Это не изменило того, что произошло. Ее ситуация не стала лучше. Просто стало труднее упрекать его.
– Верити, я надеюсь, вы не возражаете, что я разрешил Коллин написать вашему кузену? Я подумал, так будет лучше, чем если он получит письмо от призрака.
– Мне это безразлично. Я вообще не собиралась ему писать.
– Если вы не хотите ему писать, то напишу я. Через пару дней, чтобы он смог переварить эту новость.
– Как хотите.
– Он, возможно, захочет увидеть вас.
– Он скорее захочет увидеть вас. Он захочет удостовериться в том, что договор, который вы заключили, каким бы он ни был, все еще в силе. Я уверена, что обещания, которые вы ему дали, для него важны.
И не глядя на него, она поняла, что напоминание о договоре ему не понравилось. Она это почувствовала. Это было странно. Она иногда чувствовала его настроения, даже если он молчал.
– Вы должны увидеться с ним, Верити, если он приедет в Лондон, какими бы ни были его истинные мотивы. Вам рассказывали, что он не слишком переживал по поводу вашей мнимой кончины, но на самом деле вы этого не знаете. Он член вашей семьи, и вам придется загладить свою вину за то, что вы сделали. По крайней мере извиниться.
Его выговор так ее разозлил, что она с трудом сохраняла спокойствие. Зачем только она слушает этого человека, который отказывается понимать, кто у кого должен просить прощения.
– Я не стану извиняться ни перед ним, ни перед кем-либо еще. Если вы настаиваете на том, что я должна с ним увидеться, обещайте никогда не оставлять меня наедине с ним или его женой.
Ее требование удивило его, а еще больше ее гнев, так что он забыл свой собственный. Она не скрывала своих истинных чувств относительно Бертрама.
– Верити, вы же не…
– Никогда. Обещайте, или Бертрам сгорит в аду, прежде чем я поздороваюсь с ним.
– Если вы этого хотите. Хорошо, я обещаю.
Она не слишком хорошо помнила, как выглядит Гринли-Парк. Вспомнился лишь великолепный, внушающий страх огромный дом и старинная мебель. Она была слишком растерянной в день своей свадьбы, чтобы увидеть что-то еще. Но сейчас, когда они подъезжали к дому, у нее была возможность как следует его рассмотреть.
Дом стоял на холме. Леса не было на много миль вокруг, так что ничто не загораживало вид. К массивному главному зданию, сложенному из больших светло-желтых камней, вела широкая дорога. Высокие окна по фасаду свидетельствовали о высоких потолках, а возможно, и о нескольких уровнях. Два года назад ее поразило разнообразие комнат, и, насколько она помнила, она почувствовала себя здесь маленькой и потерянной.
Слева и справа от главного здания были расположены флигели, построенные, по мнению Нэнси, в старофранцузском стиле. Она имела в виду стиль старой монархии, стиль аристократов, которые были обезглавлены всего тридцать лет назад, чем был очень доволен ее отец.
Она заметила, что сад возле дома был совсем запущен. Берега прорытого через него канала заросли сорняками, а деревья и кусты были давно не стрижены.
Когда карета остановилась возле дома и Хоксуэлл открыл дверцу, она подумала о том, что сказал бы ее отец, если бы знал, в каком месте будет жить его дочь.
Из дверей дома вышли средних лет мужчина и женщина. Мужчина, на ходу застегивая ливрею, поспешил к карете.
– Милорд, мы не ожидали… Нам не сказали…
– Это долгая история, Криппин. Возможно, я расскажу обо всем позже. А сейчас… Мы приехали в карете лорда Себастьяна Саммерхейза, так что распорядись, чтобы завтра утром ее отправили обратно в Эссекс. А пока побеспокойтесь о кучере и лошадях.
– Конечно, милорд. Миссис Брэдли, позаботьтесь о гостье милорда.
Миссис Брэдли подошла к карете как раз в тот момент, когда Верити вышла.
– Дорогая, вы помните мистера Криппина и миссис Брэдли, не так ли? – Хоксуэлл привлек Верити к себе. – Графиня вернулась домой, Криппин. Сообщи об этом слугам.
Миссис Брэдли справилась с удивлением, а вот Криппин на секунду лишился дара речи. Но потом многолетняя выучка взяла верх и его лицо приняло прежнее невозмутимое выражение.
– Я сообщу им радостную новость, сэр. Добро пожаловать домой, мадам.
Они все направились к двери с таким видом, будто Верити отсутствовала всего неделю.
Двое лакеев были посланы, чтобы принести багаж.
– Мне хотелось бы пойти в мою комнату, миссис Брэдли, – сказала Верити, прежде чем кто-либо мог предложить что-нибудь другое. – Я должна отдохнуть с дороги.
– Разумеется, мадам.
Миссис Брэдли стала подниматься по лестнице рядом с Верити, и обе делали вид, будто Верити прекрасно знает, где ее комната, хотя, кроме сада, она вообще здесь ничего не видела.
Глава 11
Лорд Хоксуэлл остро нуждался в деньгах.
Два года назад Верити не обратила внимания на то, насколько это было заметно, потому что была поглощена собственными переживаниями.
А теперь к тем приметам запущенности, которые она уже отметила по дороге сюда, прибавилось еще множество других.
Слуг для такого большого дома явно не хватало. Миссис Брэдли обещала прислать ей в помощь девушку, но Верити сомневалась, что это будет настоящая горничная.
Мебель была старинной, но довольно обшарпанной. Шторы на окнах, выходящих на юг, заметно выцвели и уже давно должны были быть заменены на новые. Удобствам, видимо, тоже уделялось недостаточно внимания. В Эримонте были новые туалеты и даже новая ванная комната, а в этом хозяйстве наверняка по-прежнему пользовались ночными горшками и переносными ваннами.
Глядя на все это, Верити пала духом. Ее план оказался под угрозой. Деньги из ее наследства по-прежнему окажутся недоступны Хоксуэллу, пока будет рассматриваться их прошение об аннулировании брака.
После свадьбы ему должны были достаться большие суммы. Он сказал, что этого не случилось. Может быть, она должна обещать ему подождать, пока он не получит ответ на прошение? Надо спросить мистера Торнаппла, сыграет ли это какую-либо роль.
Миссис Брэдли привела ее в ту же комнату, которая была ей отведена перед свадьбой. Она поняла, что тогда ее все-таки немного подновили. Занавески заменили на новые, голубой полог над кроватью тоже казался новым. Стулья были явно недавно обиты, а камин тщательно вычищен.
Она представила себе, как два года назад граф приказал подготовить эту комнату, с тем чтобы его невеста не пострадала от последствий недостатка его финансов. Интересно, как он все это оплатил? Наверное, пришлось залезть в долги.
Он мог оставить все как есть, и она ничего не заметила бы. Ей было все равно. Если человек приносит себя в жертву, ему безразлично, будет ли столб, у которого его сожгут, новым и хорошего качества.
– Все ваши вещи здесь, – сказала миссис Брэдли, открывая три гардероба и два чемодана.
Верити потрогала материал платьев. Она почти забыла об этих нарядах, купленных в Лондоне перед свадьбой. Нэнси таскала ее от одной портнихи к другой, требуя самые лучшие шелка и кружева. Они назаказывали столько платьев, что их можно было бы менять четыре раза в день в течение двух недель. Нэнси получала гораздо большее удовольствие от этого мотовства, чем сама невеста.
Верити достала несколько платьев и стала прикладывать их к себе перед зеркалом. Когда она жила у Дафны, то одевалась очень скромно. Ей вовсе не нравились простые платья, но ведь не будешь работать в саду в муслиновом или шелковом одеянии. К тому же она не позволяла Дафне тратить много денег на свои наряды.
Она поймала себя на том, что улыбается, когда достала платье для прогулок из шелковой тафты лимонно-желтого цвета. Приятно будет носить красивые платья, подумала она. До этих пор она мало интересовалась своей одеждой, но здесь у нее был полный гардероб, который предстоит изучить.
– Я прикажу принести вам воду, – сказала миссис Брэдли, распаковав ее чемоданчик. – А потом мы оставим вас, чтобы вы отдохнули. Мы здесь в деревне обедаем обычно позже, но когда кухарка узнает, что приехал милорд, она постарается не слишком затягивать с обедом. Я к вам пришлю девушку через два часа, и она поможет вам одеться.
Верити решила, что отдохнуть перед обедом не помешает. Воскрешение оказалось весьма утомительным, да и дорога была длинной, но она должна быть в наилучшей форме, если собирается пикироваться с Хоксуэллом за столом.
Хоксуэлл постучал в дверь. Ему не ответили, и он вошел.
Небольшая гостиная была пуста. Из гардеробной тоже не доносилось ни звука. Он вошел в спальню. В ней царил полумрак, потому что шторы были задернуты.
Верити спала на кровати в сорочке и чулках. Ей, видимо, снилось что-то неприятное, потому что по ее лицу пробежала тень. Она лежала на боку, подтянув колени, и от этого сорочка немного задралась, так что обнажилось бедро.
Прелестный изгиб этого бедра заворожил его. Еще день, и он поддастся желанию лечь рядом, чтобы ласкать это мягкое грациозное тело. А сегодня он воздержится.
Он положил на кровать возле подушки небольшую коробочку и открыл ее. На синем бархате лежало жемчужное ожерелье.
За эти два года он несколько раз был на грани того, чтобы продать жемчуг, хотя это была семейная реликвия. Согласно легенде, два века назад графиня Хоксуэлл получила его от своего любовника, принадлежавшего к королевской семье. Эти жемчуга были бесценны, и вырученные за них деньги могли бы надолго отложить упадок его поместья.
Хоксуэлл был совершенно уверен, что его руку удержала не сентиментальность. Он скорее сомневался, принадлежат ли они все еще ему и имеет ли он право их продать. В конце концов ожерелье стало его свадебным подарком Верити.
Он посмотрел на записку, которую написал, но передумал оставлять ее и тихо вышел.
Поворачиваясь, Верити задела рукой что-то твердое и проснулась. Она открыла глаза и поднялась на локте, чтобы понять, что это было.
На кровати лежал изящный деревянный футляр, выложенный синим бархатом. Из него на постель выскользнули нитки небольших белых бусин.
Жемчуг.
Два года назад, когда она одевалась к свадьбе, его принес какой-то слуга. Нэнси пришла в восторг от красоты и стоимости ожерелья и настаивала на том, чтобы Верити надела его на свадебную церемонию. И она послушалась, точно так же, как она делала все, что от нее требовали в тот день. Но ни красота жемчуга, ни его безусловная ценность как раритета не изменили ее мрачного настроения и не сделали ее более счастливой.
Она сняла ожерелье перед свадебным завтраком, опасаясь, что какая-нибудь нитка может разорваться. Самым ярким воспоминанием того дня было появление Нэнси в тот момент, когда Верити положила ожерелье на туалетный столик.
«Я должна тебе кое-что сказать». Этими словами Нэнси начала разговор, вызвавший у Верити приступ ярости и решимость бежать.
Она взяла ожерелье в руки. Ни один слуга не оставил бы его так, на кровати. Значит, Хоксуэлл был у нее.
Он вернул ей свой свадебный подарок. Пусть он будет у нее, будто она никогда не покидала его дом. Он хочет, чтобы она надела жемчуг сегодня вечером. Если она этого не сделает, он будет оскорблен.
Она пропустила жемчужины сквозь пальцы – легкие, гладкие, роскошные, идеальной формы. Они, верно, стоят целое состояние.
Она доставит себе удовольствие и насладится их красотой один вечер. Но они ей не принадлежат, и она не может оставить их себе.
Когда Верити вошла в столовую, Хоксуэлл не мог отвести от нее глаз.
В последние дни он ни разу не видел ее ни в чем, кроме самых простых платьев. Но даже воспоминание о свадебном платье померкло перед ее нарядом.
Шелк необычного коричневато-розового цвета облегал ее тонкую фигуру. Кружева, украшавшие рукава, подол и глубокое декольте, оттеняли, по контрасту, необычный цвет платья и придавали ему необыкновенную свежесть и элегантность.
На плечи была накинута роскошная шаль в тех же тонах, что и платье. Элегантность наряда подчеркивало жемчужное ожерелье, облегавшее шею и придававшее особую прелесть ее характерному, будто в немом вопросе, повороту головы.
Она заметила, что он бросил взгляд на жемчуг, и непроизвольно дотронулась до ожерелья. По ее взгляду он понял, что она оценила не только само ожерелье, но и то, как оно появилось на ее кровати.
– Вечер теплый, и я решил, что мы будем обедать на террасе, – сказал он.
– Мне это тоже доставит удовольствие.
А о нем и говорить нечего. Невыносимые формальности, связанные с ее новым статусом, могут подождать. Им совершенно необязательно обедать за столом, за которым могут уместиться не менее сорока человек.
Они вышли на террасу, где уже был накрыт стол. Пламя свечей, слегка колеблемое ветерком, отражалось в тонком фарфоре и столовом серебре. Миссис Брэдли и кухарка, по-видимому, решили, что возвращение графини следует отпраздновать, поэтому подаваемые блюда были более изысканными, чем обычно.
Верити посмотрела в сад, где уже сгущались сумерки.
– Мне он запомнился гораздо более обширным, – сказала она.
– Его дальняя часть с поразительной быстротой заросла травой, сорняками и молодыми деревцами. Вид весьма неприглядный. Но таково было решение садовника после того, как почти весь его штат пришлось уволить.
– Должно быть, дорого поддерживать в порядке такой большой сад.
– Когда это необходимо, можно отказаться от красивых видов. Я понял, как мало они существенны.
– Но дальнюю часть сада можно восстановить. Или, наоборот, можно позволить ему зарасти еще больше, и тогда через пару лет он будет выглядеть естественно и не будет оскорблять ваш взгляд.
Слуга подлил ей вина, и она поднесла бокал к губам. Последний свет дня померк, и при свечах ее рот казался совсем темным. Темным и зовущим.
– В этом саду мало больших деревьев, – сказал он. – Освещение хорошее круглый год. Возможно, вместо того чтобы восстанавливать цветочные клумбы или позволить природе сделать свое дело, лучше построить в той части оранжерею.
– Это потребует большой работы, если вы уволили…
– Нехватка слуг скоро перестанет быть проблемой.
– В таком случае оранжерея окажется очень полезной. В доме круглый год будут цветы. Если вы собираетесь проводить здесь большую часть года, не помешал бы и парник. Там можно было бы выращивать экзотические фрукты к вашему столу.
– Какого, по вашему мнению, размера они должны быть?
Они начали обсуждать размеры оранжерей и парников и их типы. Растения были ее любимой темой, и разговор явно ее воодушевил. Она даже смеялась, чего он никак не ожидал. Она не заметила, как, едва закончился обед, исчезли слуги, оставив хозяев наедине.
– Я не думаю, что наш старый садовник большой специалист по выращиванию растений в оранжереях, – сказал он. – Если мы построим оранжерею, вам придется обучить его. Если хотите, это будут ваши владения.
Ее голубые глаза казались почти черными. По их взгляду он понял, что она сначала колебалась, а потом – удивилась: ведь они обсуждают не только его дом, но их общий.
– В лондонском доме тоже есть место для оранжереи, так что вы сможете проводить свои эксперименты независимо от того, где будете жить.
Она внимательно на него посмотрела. Потом перевела взгляд на пламя свечей, на сад, на каменную ограду террасы. Ей, наверное, казалось, что, если она переключит свое внимание, то сможет не думать о неизбежном.
– Я бы предпочла продолжить их в «Редчайших цветах» до тех пор, пока не уладятся наши с вами дела.
– Нет.
– Тогда позвольте мне остаться с Одрианной. Вы сказали, что карета лорда Себастьяна завтра утром возвращается в Эссекс. Умоляю позволить мне туда уехать.
– Нет.
Она не стала спрашивать почему. Ответ был в его взгляде. Она понимала всю интимность обстановки и чувствовала витавшее в воздухе состояние ожидания.
– А если я поеду куда-нибудь без вашего согласия?
– Поскольку я ваш муж, вам нужно не мое согласие, а мое разрешение.
– Вы знаете, что для меня это неприемлемо.
– Вы заставляете меня быть с вами более грубым, чем мне хотелось бы или чем это необходимо. – Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. – Этот брак состоялся, и настало время начинать его осуществлять.
Она осторожно высвободила руку и встала. Он сделал то же самое, и не только потому, что это предписывал этикет, но и из уважения. Верити была не очень высокого роста, и можно было предположить, что она не обладает большой силой. Однако она доказала, что в своем странном желании весьма решительна и настойчива.
Склонив голову набок, она посмотрела ему прямо в лицо.
– И когда вы намерены осуществить этот брак?
– Скоро.
– Полагаю, что вы по крайней мере заранее предупредите меня об этом?
Протянув руку, он дотронулся до жемчужного ожерелья.
– Я уже это сделал.
Он медленно провел пальцами по поверхности жемчуга, а потом по коже под ожерельем.
Она закрыла глаза. Она была слишком неискушенной, чтобы понять, что выдала себя подобной реакцией.
– А если… – Она облизала губы, даже не подозревая каким призывным выглядело это движение языка. – А если я откажусь?
Хоксуэлл еще не решил, как скоро все произойдет, но будь он проклят, если даст ей время открыть этот фронт в их маленькой войне.
Не прошло и нескольких секунд, как «скоро» превратилось в «очень скоро», а «очень скоро» – в «сейчас».
