Текст книги "Соблазн в жемчугах"
Автор книги: Мэдлин Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
– Завтра. Сегодня вечером мы с ним поедем на постоялый двор в Камберуорте, чтобы нанять там экипаж.
Значит, ей остался один вечер с подругами. Как она будет по ним скучать!
Она кивнула и снова принялась рыхлить землю вокруг ствола лимонного деревца. Но он не ушел, а стал наблюдать за ней.
– Верити, я хочу получить один из поцелуев сейчас.
Она выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза.
– Мы еще не в Эссексе.
– А я и не говорил, что поцелуи должны ждать до Эссекса. Я уверен, что вы можете уделить мне один прямо сейчас. Наше воссоединение не было рассчитано на то, чтобы улучшить мое настроение, а вы достаточно умны, чтобы понять, что мне вовсе не обязательно принимать ваш план, и я, если бы захотел, мог бы получить гораздо больше, чем поцелуй.
Он снова откровенно говорит о своих правах и о том, что у нее их нет. Ее охватил прежний страх. Наверное, так будет всегда. Женщина по крайней мере должна понимать свое положение и быть к нему готова, прежде чем она полностью окажется под властью мужчины и ей придется потакать его капризам.
Она подавила страх и желание сопротивляться, которое всегда ему сопутствовало. Он не давал ей повода так реагировать. Он даже согласился на визит в Эссекс, чтобы дать ей возможность адаптироваться к своему новому положению замужней женщины.
– Вы правы. Один поцелуй – это то малое, что я могу сделать, чтобы отблагодарить вас за обещанную вами сдержанность.
Это заявление, по-видимому, его немного развеселило. Он подошел к ней совсем близко и указательным пальцем приподнял ее лицо за подбородок. Прикосновение показалось ей странным и немного опасным. Она не привыкла, чтобы к ней прикасался мужчина, особенно так запросто.
Он смотрел на нее так внимательно, что она почувствовала себя неловко. Она напряглась, закрыла глаза и приготовилась отступить сразу же после соприкосновения их губ.
– Вас раньше когда-нибудь целовали? – спросил он.
– Много лет назад, когда я была девочкой. – В памяти пронеслось смутное воспоминание. Перед этим первым поцелуем Майкл Боуман смущенно улыбнулся. Ее сердце сжалось от боли.
– Сколько лет назад?
– Наверное, лет шесть. Почему вы спрашиваете?
– Существует возможность, что вы сбежали не столько от меня, сколько от другого мужчины.
Это предположение вызвало у нее панику.
– Как видите, другого мужчины здесь нет.
– То, что вы здесь, а другого мужчины нет, не означает, что вы сбежали не из-за него.
Он не дал ей шанса на ответ. Наклонившись, он прикоснулся губами к ее рту.
У нее не было каких-либо определенных воспоминаний о физических ощущениях от того, первого, поцелуя. Тогда ей просто захотелось хихикнуть. Тот поцелуй не подготовил ее к интимности сегодняшнего поцелуя и к тому, какие он способен вызвать у нее ощущения. Его губы были мягкими, однако прикосновение было твердым, таким же, как его рука у нее под подбородком.
Она вдруг поняла, насколько мало расстояние между их телами. Она почувствовала его мужской запах, смешанный с чем-то еще – невидимым, но почти ощутимым. В этом поцелуе было слишком много его самого.
Она позволила ему лишь короткое прикосновение, но оно вызвало у нее странный внутренний трепет. Она быстро отступила, освободившись от его руки.
Он внимательно на нее посмотрел, а потом повернулся, чтобы выйти.
– До завтра, женушка.
Глава 5
– Дождь – это как раз та погода, которая соответствует моему настроению, – пробормотал Хоксуэлл.
– Ты сердишься, что Одрианна попросила Верити разделить с ней комнату в гостинице прошлой ночью? – спросил Саммерхейз. – Ты же не рассчитывал…
– Нет, не рассчитывал. С меня достаточно, что я оказался актером в фарсе. Не хватало еще выставить себя на посмешище постояльцам гостиницы.
Он и Саммерхейз ехали верхом вслед за каретой, в сухом комфорте которой Верити и Одрианна наверняка решают, как его обработать.
С хитроумным артистизмом дамы обеспечили себе поездку в карете, с тем чтобы остаться наедине. Мужья должны были следовать за ними верхом. С тех пор как они отправились в Эссекс, прошло полтора дня, и за это время Верити виделась с Хоксуэллом лишь несколько минут, и то молча.
Исключением был обед накануне вечером. Беседу поддерживали лишь Саммерхейз и Одрианна, Верити изучала меню и осматривала помещение. Хоксуэлл наблюдал за ней и за тем, как свет свечей оттеняет невероятно белую кожу ее лица.
– Мне понятно твое плохое настроение, – сказал Саммерхейз. Хоксуэлла раздражал ласковый, успокаивающий тон, которым его друг разговаривал с ним с тех пор, как нашлась Верити. – Я все же надеюсь, что ты не дашь волю своим оскорбленным чувствам и сумеешь правильно использовать отсрочку. Если все пройдет хорошо, многое может измениться.
Хоксуэлл посмотрел сквозь завесу дождя, капавшего с полей его шляпы.
– Мое плохое настроение не связано с оскорбленными чувствами. Просто я насквозь промок.
– Да, конечно.
– Что ты имеешь в виду под «правильно использовать отсрочку»? И что означает заявление, что многое может измениться?
– Просто я подумал, что если ты пустишь в ход свое обаяние и перестанешь хмуриться, если ты намерен… В общем, все может оказаться не таким уж и неприятным.
– Черт бы тебя побрал, Саммерхейз! Ты решил учить меня, как обращаться с женщиной? Притом с моей собственной женой?
Саммерхейз вздохнул.
– Это тебя черт бы побрал, Хоксуэлл. Из того, что я слышал, она едва тебя знает. Как мне сказала Одрианна, ты даже не ухаживал за ней по-настоящему. Я согласен, что она поступила плохо, но если ты хочешь, чтобы в твоем доме был мир, мог бы немного ей польстить, а не выглядеть вечно недовольным.
Дождь начал понемногу утихать. Хоксуэлл снял шляпу, энергично стряхнул ее и снова надел на голову.
– Я действительно выгляжу так?
– Все дамы именно так считают. Одрианна сказала, что вчера за обедом ты смотрел волком.
– Это потому, что я был голоден.
– Миссис Джойс склонялась к тому, чтобы запретить Верити уехать вчера утром, она даже почистила свой пистолет. Если бы Верити вообще не согласилась поехать, разразился бы страшный скандал. Боюсь, что ты произвел на миссис Джойс не слишком хорошее впечатление.
– Как это печально. Мнение миссис Джойс так для меня важно, – съязвил Хоксуэлл.
– Твой сарказм неуместен. Это снова проявляется твой скверный характер.
– Саммерхейз, меня не слишком беспокоит мнение дамы, которая два года предоставляла убежище незнакомой женщине да еще грозилась убить меня. Я вообще считаю миссис Джойс подозрительной личностью. Но постараюсь не хмуриться. Буду улыбаться как идиот, пока наши с тобой жены замышляют, как бы привязать ко мне веревочки, как у марионетки, за которые они смогут дергать.
– Это нечестно. Одрианна ничего не замышляет.
– Ты и вправду влюблен, не так ли? Вижу, что в качестве союзника ты бесполезен. Вражеский стан будет использовать тебя в своих интересах. А я буду действовать исключительно в своих.
Саммерхейзу это не понравилось.
– Я говорю как друг, а не как лазутчик из какого-либо вражеского стана, даже если ты слишком раздражен сложившимися обстоятельствами, чтобы понять это. В свое время ты соблазнил немало женщин, Хоксуэлл. Было бы неплохо, если бы ты соблазнил еще одну.
Хоксуэллу не нужен был очередной совет относительно «сложившихся обстоятельств». Вчера вечером, когда Верити покраснела под его взглядом, а он чувствовал, как напрягается его тело, стоит ему лишь понаблюдать за ней, он уже наметил линию своего поведения.
Он и без Саммерхейза знал, что соблазнение было самым легким, быстрым, счастливым и надежным решением проблемы.
– Какое прекрасное поместье, Одрианна. – Верити выглянула в окно на появившийся вдалеке на небольшом холме помещичий дом. – В воздухе чувствуется запах моря.
– Побережье совсем недалеко отсюда. Если хочешь, мы устроим пикник.
Одрианна завязала ленты шляпки, приготовившись к приезду. За окном кареты были слышны шум колес и цокот копыт двух лошадей.
Вчера за обедом Хоксуэлл большей частью молчал, но наблюдал за Верити с задумчивым видом, отчего она начала нервничать. Его внимание приводило ее в замешательство и могло бы вызвать сомнения, сдержит ли он свои обещания относительно первой брачной ночи, если бы она не была уверена в том, что он человек чести.
– Поместье принадлежит брату моего мужа, – сказала Одрианна. – Если врачам удастся вылечить его от паралича и он вернется из Богемии, то сможет снова насладиться деревенской жизнью. Но если он останется инвалидом, ему лучше жить в городе, где по крайней мере можно чаще видеться с людьми.
Верити сомневалась, что маркиз Уиттонбери когда-либо вернется в Англию, не говоря уже о том, что будет жить здесь один. Одрианна тоже считала, что это маловероятно. Его отъезд сопровождался скандалом, который был бы, возможно, более громким, если бы маркиз так страшно не пострадал в этой войне. Но Одрианна всегда надеялась на лучшее и была бы рада возвращению своего деверя, с которым у нее сложились дружеские, доверительные отношения.
Карета остановилась в обширном дворе, огороженном с обеих сторон флигелями. Слуга помог Одрианне выйти. Верити последовала за ней как раз в тот момент, когда мужчины спешились.
После дождя стало жарко и душно, и все были рады оказаться в холле особняка. Огромные размеры, инкрустированный мраморный пол и почти полное отсутствие мебели делали его особенно прохладным. Не успели они войти, как им были предложены легкие закуски.
– Возле Саутенд-он-Си стоит яхта, – сказал лорд Себастьян. – Если погода позволит, мы можем совершить морскую прогулку.
Мужчины начали обсуждать побережье, яхту и то, каким бы им еще заняться спортом. Верити пила маленькими глотками пунш и старалась оставаться в тени.
Этому она научилась после того, как Бертрам стал ее опекуном и поселился в доме, в котором до этого жили только они с отцом. Ей вдруг стало ясно, что если она уйдет в себя и люди перестанут ее замечать, в свою очередь, и она сможет не замечать их.
Эта привычка оказалась полезной и во время ее двухлетнего пребывания в доме Дафны. Поскольку от нее не требовалось быть в определенном месте в определенное время, она могла, если это было необходимо, оставаться незаметной. Например, когда с визитом приезжал лорд Себастьян.
Но, избегая лорда, Верити приходилось избегать и Одрианну, ставшую его женой. Она не была на их свадьбе и никогда не видела новый дом Одрианны в Лондоне. Сейчас она устроилась в мягком кресле в огромном холле с высокими потолками и полом, выложенным мрамором четырех разных цветов.
Одрианну все это великолепие, казалось, не поражало. Лорд Себастьян и лорд Хоксуэлл тоже расположились на мягких диванах, словно ничего другого и не ожидали. Одна Верити еще никогда не видела такой роскоши, хотя и была богатой наследницей.
Какой-то невидимый и неслышимый сигнал привлек внимание Одрианны, и она встала.
– Домоправительница покажет вам ваши комнаты. Позади дома есть небольшой пруд, и я предлагаю встретиться там в пять часов и устроить пикник на свежем воздухе.
Лорд Себастьян посчитал это прекрасной идеей и похвалил жену за сообразительность. Экономка между тем увела Верити и Хоксуэлла.
На третьем этаже домоправительница перепоручила Хоксуэлла камердинеру, ожидавшему в дверях большой комнаты, и отвела Верити в такую же комнату почти рядом. Верити не удержалась и оглянулась. То же самое сделал Хоксуэлл и сразу же скрылся за дверью своей комнаты.
– Я надеюсь, апартаменты вам понравятся, леди Хоксуэлл, – сказала домоправительница, открывая дверь в огромную комнату, выполненную в модных зеленых тонах. – Утром здесь солнечно, а днем – прохладно. Пожалуйста, дайте мне знать, если комната вам не понравится.
Ее впервые назвали леди Хоксуэлл. Она чуть было не обернулась, чтобы увидеть важную особу, к которой обратилась домоправительница.
Верити подошла к открытому окну. Комната выходила на восток. Запах моря чувствовался здесь еще сильнее. Напротив окон росло огромное старое дерево, а слева была видна часть цветника. За кустами справа она увидела голубую гладь пруда, о котором говорила Одрианна.
– Комната мне очень нравится, – сказала она, поскольку ей показалось, что домоправительница ждет ее одобрения.
После ухода домоправительницы в комнату вошли Одрианна и служанка, которая должна была стать горничной Верити. Обе женщины никак не отреагировали на то, что у Верити так мало багажа.
Одрианна указала на две пачки писем на кровати.
– Это, должно быть, те письма, о которых ты рассказала мне в карете. Те, что адресованы Лиззи Смит в ответ на ее обращение к архиепископу и адвокату при церкви с просьбой об аннулировании брака. А что это за вырезки из газет?
– Я сохранила заметки, касавшиеся событий, происходивших в графствах, соседних с моим домом. – Верити открыла ящик комода и сунула туда письма и вырезки. – Думаю, мне надо их спрятать. Комната Хоксуэлла совсем рядом с моей, и он может неожиданно войти.
– Мне не удалось поселить его в другом крыле, Верити. Он, возможно, догадывается, что ты поделилась со мной своими секретами, пока мы ехали сюда, но лучше, если это будет не таким очевидным.
– Он дал слово. Он честный человек. Я не думаю, что имеет значение, в какой он поселится комнате. – В душе она в это верила, но его близость все же действовала ей на нервы.
– Если его честь начнет колебаться, ты можешь сослаться на головную боль, – заговорщически улыбнулась Одрианна.
– У меня и вправду бывают головные боли, Одрианна, особенно весной. Конечно, не так часто, как прошлой весной, когда мне приходилось прятаться от лорда Себастьяна. Вы меня все за эту ложь ненавидите? Но ведь ложь была не такая большая, к тому же у меня не было выбора. Впрочем, ложь есть ложь, какой бы она ни была, – вздохнула Верити.
Одрианна взяла ее за руку и усадила рядом с собой на кровать.
– Обман не столь велик. Но я рада, что ты мне призналась и рассказала о сделке, которую вы заключили с графом. Ты оказала всем нам честь – и Дафне, и Селии, и мне, – что провела с нами этот последний вечер в Камберуорте. Я сделаю все, чтобы помочь тебе выполнить твой план, потому что считаю, что ни одну женщину нельзя силой заставить выйти замуж.
Одрианна говорила горячо, но Верити видела по ее глазам, что она думает о чем-то другом.
– Ты думаешь, что у меня ничего не получится, не так ли? Ты считаешь, что этот брак все же состоится, – сказала Верити.
– Я думаю, что он граф и состоится ваш брак или нет, будет зависеть от него. Дафна и Селия говорили тебе то же самое, а они гораздо опытнее меня.
Селия и Дафна действительно так говорили, и это ее обескуражило. Она целых два года планировала, как воскреснет и подаст просьбу об освобождении. Это будет тяжело и, возможно, окажется безуспешным, но у нее по крайнее мере будет шанс побороться.
Но теперь она стала опасаться, что у нее мало шансов даже на то, что ее выслушают, потому что Хоксуэлл может воспрепятствовать этому с самого начала и контролировать все ее действия. Если только, как сказали ее подруги, ей не удастся добиться его согласия на аннулирование брака.
На это у нее есть несколько дней в Эссексе. Самое большее – неделя, пока нет опасности, что он потребует подтверждения брака. С помощью писем, которые она спрятала в ящик, можно получить разрешение на аннулирование брака даже в одностороннем порядке, если на то будут веские причины. Неподтвержденный брак и отсутствие детей были существенными причинами.
Селия предположила, что Хоксуэлл предпочтет деньги. Верити думала над этим уже два дня.
– Независимо от того, что будет с Хоксуэллом, я теперь могу узнать, в какой степени Бертрам выполнил свою угрозу, обманом заманив меня в ловушку. Сейчас, когда я достигла совершеннолетия, он ничего не сможет мне сделать. А замужем я за Хоксуэллом или нет, не имеет значения.
– Что ты будешь делать, когда узнаешь правду?
– Постараюсь загладить вину перед семьей и исправить несправедливость, виной которой я оказалась.
Ей придется сделать гораздо больше. Если с Майклом Боуманом случилось худшее, ей придется поменять все свои планы на жизнь, которые она строила в расчете на расторжение брака.
Интересно, отнесется ли Хоксуэлл к ней с большей симпатией, если она объяснит ему все более подробно, думала она. Конечно, не о Майкле, но все остальное. Должен же он понять, что если она станет леди Хоксуэлл, ее жизнь будет совершенно иной, нежели та, которую она себе рисовала.
Если она расскажет ему о своих мечтах, раскроет свое сердце, он поймет, что они не подходят друг другу, и решит, что будет лучше, если он от нее избавится.
Одрианна встала.
– Ты пока отдыхай. Увидимся за обедом. Слуги проводят тебя до пруда, чтобы ты не заблудилась.
– Да я вижу этот пруд из окна, так что найду к нему дорогу.
Как только за Одрианной закрылась дверь, Верити подошла к секретеру и села за него, чтобы написать первое за два года письмо в тот мир, в котором проходило ее детство.
* * *
Пока камердинер разбирал его вещи, Хоксуэлл оглядел отведенные ему апартаменты. Они состояли из двух комнат и были богато обставлены. Огромный ковер, как он понял, был из Брюсселя, а шелковые шторы – из Индии. Старинная мебель красного дерева была, по-видимому, совсем недавно подреставрирована.
Он не мог не сравнить все это великолепие со своим собственным домом, или, вернее, с тем, что от него осталось. Там уже ничего не менялось многие десятилетия, кроме картины Тициана, которая загадочным образом исчезла после очередного карточного проигрыша его отца.
К счастью, его дед умел делать покупки, соответствовавшие его экстравагантному характеру. Несмотря на несколько обветшавшую обивку мебели, дом выглядел неплохо благодаря большому количеству качественных предметов интерьера, выдержавших испытание временем.
Камердинер, гладивший его вещи в гардеробной, что-то напевал себе под нос, но Хоксуэлл прислушивался к другим звукам – тем, которые могли доноситься из соседней комнаты. Честно говоря, он ожидал, что Одрианна поселит его в противоположном крыле дома. Но, возможно, она и не состоит в заговоре с Верити.
Оставив камердинера и дальше выполнять свои обязанности, он вышел в коридор и отправился в комнату Верити. Он постучался и долго ждал, пока откроется дверь. Ему показалось, что она удивлена его приходом.
– Вы хорошо устроились? – спросил он. – Апартаменты вам подходят?
– Более чем. Спасибо.
Наступила пауза. Она стояла за полуоткрытой дверью.
– Вы не хотите пригласить меня войти?
– Я как раз собиралась написать письмо и…
– Я не должен просить, Верити. Я не должен стучаться.
Она прикусила нижнюю губу и широко распахнула дверь.
– Прошу вас, входите.
Комната показалась ему уютной, хотя и не такой большой, как его. У стены стояла массивная кровать, застеленная покрывалом цвета зеленого яблока. Он подошел к окну. Вид из его комнаты был лучше, но здесь прямо перед окном росло большое дерево. В густой листве весело щебетала какая-то птичка.
– Это дерево расположено очень удобно. Полагаю, вы умеете лазить по деревьям?
Она улыбнулась, но не рассмеялась. А ему очень хотелось услышать, как она смеется.
– Да, когда-то я неплохо лазила по деревьям. Но это было в детстве. – Встав на цыпочки, она выглянула из-за его спины и увидела дерево, о котором он говорил. – Для человека с большой практикой это займет не более четырех минут. А я скорее всего сорвусь и сломаю себе шею. Вы пришли, чтобы оценить удобство этого дерева для побега?
– Я пришел, чтобы удостовериться, что вы довольны тем, как вас устроили, а также сказать, что собираюсь прогуляться по саду. Присоединяйтесь.
– Я же сказала, что мне надо написать письмо.
– Я думаю, что погулять по саду вам понравится больше. Вы же любите сады, не так ли?
Она покраснела.
– Да, люблю. Но письмо…
– Письмо может подождать до вечера.
Он подошел к двери и показал жестом, чтобы она вышла. Это было и приглашение, и приказ.
По выражению ее лица он понял, что она восприняла это как приказ.
За верандой дома простирался большой сад. Хоксуэлл взял ее за руку, чтобы она не споткнулась на каменных ступенях. Она не могла возражать против такого обычного проявления вежливости, но прикосновение его руки привело ее в замешательство.
Она, видимо, поспешила, заключив с ним сделку относительно характера их отношений во время пребывания в Эссексе. Ей следовало бы заручиться его согласием на то, что здесь они будут вести себя так, будто вообще не женаты (со всеми вытекающими отсюда последствиями), а не просто откладывают на какое-то время супружеские отношения.
Если бы она была более определенна и точна в своих требованиях, Хоксуэлл сейчас не вел бы себя так, словно он муж, который может, когда захочет, входить без стука в ее комнату и брать ее за руку.
Но он ясно дал понять, что имеет право все это делать. Он, наверное, пришел к ней и пригласил пойти с ним в сад именно для того, чтобы это подчеркнуть.
Поместье выглядело просто великолепно. Хозяева нечасто жили в этом доме, но садовники, видимо, тщательно за всем ухаживали. Веранда спускалась к большому внутреннему двору, огороженному с обеих сторон флигелями.
За двором начинался огромный цветник. В дальнем конце, на расстоянии по крайней мере пятисот ярдов, росли кусты, а за ними – ряд деревьев, отделявший поместье от дикой природы. Дальше был пруд, о котором упоминала Одрианна.
– Вам нравится то, что вы видите? – спросил Хоксуэлл.
– Я предпочитаю менее формальный дизайн, но здесь все прекрасно.
– В таком случае вам, вероятно, больше понравится то, как сделан сад при их городском особняке. Ведь вы, – усмехнулся он, – его никогда не видели, не так ли? Вы же не навещали там Одрианну, потому что рисковали встретить ее мужа, который узнал бы вас.
– Нет, я никогда у нее не была. – Она остановилась у гладиолусов и машинально оторвала увядший цветок.
– Надо отдать вам должное, вы очень умело скрывали свою тайну. Странно, что все леди, окружавшие вас, не чувствовали себя обманутыми, как следовало бы ожидать.
– Вам не понять, что мы принимаем друг друга такими, какие есть, и придерживаемся определенных правил. Никто из нас не рассказывает секреты своего прошлого, поэтому все довольны.
– Очень странный дом. Говорите, что есть правила? Что-то вроде монастыря, аббатства или школы?
– Похоже. Но мы делаем все осознанно. Например, как независимые взрослые люди, не требуем друг от друга никаких объяснений относительно того, что мы делаем и куда идем. Не вмешиваемся в личные дела друг друга. Каждая из нас в меру своих возможностей вносит свою лепту в общее хозяйство. Одрианна дает уроки музыки, а у Селии есть небольшой доход. Я работаю в оранжерее и саду.
– Все это еще более необычно. Необходимо, чтобы у каждой была своя тайна. Вы принимаете неопределенность в других, потому что это дает им возможность принимать ее в вас.
– Секрет успеха не в тайнах, а во взаимной симпатии. Я не думаю, что у кого-нибудь из нас много тайн, кроме меня.
– В этом вы не правы. Вам, например, никогда не приходило в голову, что миссис Джойс, возможно, не требует от вас отчета о вашем прошлом, потому что не хочет рассказывать о своем?
Она остановилась.
– Что вы имеете в виду?
Он пожал плечами.
– Только то, что для вдовы армейского капитана – Саммерхейз рассказывал мне ее историю – это поместье слишком большое. Не спрашивая вас о вашем прошлом, она защищает свое.
– Полагаю, что вы намекаете на что-то скандальное.
– Я просто размышляю вслух, вот и все. Не притворяйтесь, что вы шокированы. Вы могли и не спрашивать, но все же наверняка задумывались.
– Вы намекаете, а не просто размышляете. Я этого не потерплю. Дафна мне как сестра. Вы пытаетесь ее очернить из-за того, что она меня приютила.
– Возможно. Признаю, что это нечестно. Приношу свои извинения.
Что-то он слишком быстро сдался. Она сомневалась в его искренности. Он просто старается ее умаслить, чтобы ей понравиться.
Они дошли до конца цветника. Впереди были кусты, деревья и дикая природа.
– Прошу меня простить, но мне хотелось бы вернуться в свою комнату и отдохнуть перед обедом.
– И написать письмо?
– Может быть.
– Кому это вам так не терпится написать письмо? Поскольку вы потребовали, чтобы я держал в секрете ваше воскрешение, пока мы здесь, я удивлен, что вы намерены так быстро о себе кому-то сообщить.
– Я должна написать Кэти Боуман. Она мать того семейства, которому угрожал Бертрам. Она многие годы была экономкой у моего отца, а ко мне относилась по-матерински.
– Это, видимо, та женщина, которая горевала о вас. Я понимаю, что вы хотите как можно скорее исправить эту печальную ошибку.
Теперь он намекает на ее вину. Она и вправду ее чувствовала. Поскольку Кэти не умела читать, кто-то должен будет прочитать ей это письмо. Скорее всего это будет викарий. Может, он предложит Кэти продиктовать ответ.
Верити очень на это надеялась. Как это будет чудесно, если окажется, что Нэнси солгала и Бертрам ничего не сделал с сыном Кэти Майклом, что Майкл по-прежнему занимается кузнечным ремеслом, которому когда-то его научил ее отец. Она не могла на это надеяться, но молиться-то она могла.
– Я пока прощаюсь с вами, лорд Хоксуэлл. Увидимся вечером.
Она хотела повернуться и уйти, но он взял ее за руку и остановил.
– Подождите, Верити. Сначала я хочу получить свой поцелуй. Даже несколько.
– Несколько?! Мы договорились о трех поцелуях в разное время, а не о трех сразу.
– Вы упустили этот пункт в нашем контракте. Как это непростительно с вашей стороны.
Он тихо рассмеялся. Она попятилась в сторону высоких кустов рододендрона, пытаясь спрятаться за ними.
– Это нечестно.
– Радуйтесь, что я потребовал всего три поцелуя в день, а не больше. На самом деле я не требую сегодняшних поцелуев, особенно сразу всех. За вами вчерашний долг.
– Мы не договаривались, что вы можете их копить, и если вы забыли использовать их в понедельник, потребовать долг во вторник.
– Но мы не говорили, что это не разрешается.
– Так я говорю об этом сейчас. Если бы таково было правило, вы могли бы полнедели обходиться вообще без поцелуев, а мне пришлось бы терпеть двенадцать или пятнадцать поцелуев за один день.
– Какая приятная мысль, однако. Но вы можете избежать такой печальной судьбы. Просто целуйте меня три раза, пока день не кончился, и будете в безопасности.
Он явно дразнил ее.
Как могло случиться, что это вполне разумное соглашение о трех поцелуях могло обернуться против нее?
– Ладно, пусть будут три, – согласилась она. – Так, чтобы я не была должна.
Она подошла к нему, встала на цыпочки и прикоснулась быстрым поцелуем к его губам. Потом она собралась клюнуть его еще раз, но он отклонился.
– Это один, – сказал он. – Еще два.
Похоже, он здорово веселился на ее счет. Она выпрямила спину и приготовилась к следующим поцелуям.
А он взял в ладони ее лицо, и она вздрогнула. Прикосновение было нежным, но очень интимным. Ощущение от прикосновения его теплых ладоней смутило ее.
– Мы не договаривались, что вы можете так ко мне прикасаться. Вы должны просто…
– Замолчите, – пробормотал он у самых ее губ. – Если я целую женщину, я делаю это так, как надо.
«Как надо» означало следующее: он внимательно смотрел на нее и одновременно проводил большим пальцем по ее губам, отчего они вдруг стали страшно чувствительными; потом он начал покусывать ее нижнюю губу, и она вздрогнула, словно ее пронзило стрелой. А когда его губы, наконец, сомкнулись на ее губах, у нее перехватило дыхание.
Она отступила не сразу. Она даже не была уверена, что сможет это сделать. Этот поцелуй вызвал в ней что-то такое, что заставило ее забыть, что она вообще хотела от него оторваться.
Все еще не отпуская ее лица, он внимательно посмотрел на нее своими синими глазами, видимо, довольный тем, что увидел.
– Это два поцелуя.
– Довольно!
Он покачал головой и поцеловал ее еще раз.
От этих поцелуев, от его близости, от вызванных всем этим ощущений она растерялась. Она и не подозревала, что поцелуи могут быть столь долгими и сложными. Ряд восхитительных движений губами и даже языком по ее щекам, потом снова по губам. Ничего похожего на поцелуи Майкла, когда она была еще девочкой. Эти были гораздо более опасными, и она реагировала на них совсем по-другому.
Она пришла в ужас оттого, что не могла оторваться еще несколько секунд. Когда же ей это удалось, она поняла, что, согласившись на поцелуй, который, если быть точным, следовало считать за несколько, она попала в ловушку.
Воспоминание о Майкле помогло чарам рассеяться. Между Майклом и ею не было никаких взаимоотношений. Он, возможно, вообще уже мертв, а если и жив, ему ничего не известно о ее планах. И все же… Она отвела со своего лица ладони Хоксуэлла и сделала большой шаг назад.
– Я считаю, что в общей сложности это было больше, чем три поцелуя. Вы использовали часть завтрашних.
– Я от силы использовал лишь половину одного сегодняшнего поцелуя.
– Он был слишком долгим.
– Это вам решать, а не мне. Если вы не хотите прервать поцелуй, не ждите, что я сделаю это за вас.
Она страшно покраснела, повернулась и ушла. Ей придется запомнить на будущее, что поцелуй следует заканчивать быстро. Сегодня он просто застал ее врасплох, вот и все.
Когда она соглашалась на эту часть сделки, то даже не предполагала, что поцелуи могут быть разными. Теперь она поняла его намерения и будет начеку.
