Текст книги "Ловушка"

Автор книги: Майте Карранса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Нур стояла неподвижно, не делая ни шага вперед, и не отвечала.

Мышь скользит во вспотевших от волнения руках Цицерона и не слушается.

Он только что сделал ужасное открытие.

Раэйн – его отец Эрнесто!

Эрнесто похитил «его» героя.

Как мог собственный отец лишить сына индивидуальности? Как это явление называется среди множества психических заболеваний? Комплекс Авраама? Комплекс Буша?

Тана подталкивает ее, чтобы она поприветствовала Раэйна, но она не может этого сделать. Она не может ни шевельнуться, ни нагнуть голову. Ее охватывает тревога, пот пропитывает ее тело и течет по лицу.

Более того, пот течет по лбу Цицерона, а его пальцы скользят на клавиатуре. Но дело не только в тревоге, вызванной ужасным открытием.

Цицерон поднял голову и подумал, что стоит под душем. Но то были не брызги воды, а ливень. Дождь лил как из ведра.

Ужас! Цицерон насквозь промок, более того, парк погружался под слой воды, которая быстро прибывала.

Он встал и увидел, что вода поднялась выше его щиколоток. Цицерон собирался выбираться из этого потопа, но наступил на что-то скользкое, упал ничком, и его компьютер исчез под водой.

Когда Цицерон нашел свой ноутбук, обнаружилось, что тот погиб. Вот черт!

Цицерон отнес ноутбук домой и тщетно попытался его оживить, но обрадовался, когда выяснилось, что тот стал бесполезен.

Связь прервалась.

Возникла парадоксальная ситуация.

Какой смысл ему было связываться с виртуальным миром, который колонизировали и захватили его родители? Как они посмели вторгнуться на его территорию и отнять у него друзей, товарищей по набегу, его победы?

Тяжелее травмы нельзя было причинить собственному сыну.

Цицерон погиб. Погиб, без всякого сомнения. Он потерял веру, несбыточную мечту и душевную чистоту – все одним махом. Его обвели вокруг пальца, обманули, унизили. Родители смеялись ему прямо в лицо.

«Мы экспериментировали», – скажут они ему потом.

Они всегда находили всему объяснение. Самое скверное, что они никогда не признавали своих заблуждений и ошибок. Пожалуй, они предложат ему сыграть вместе с ними в игру, которой можно управлять, которая будет дидактична и компенсирует недостаток их интеллекта.

Но он больше никогда не поверит им.

Как же ему снова наслаждаться прежней жизнью, если они ее извратили?

«Никогда больше», – повторял он, обливаясь слезами.

Никогда больше он не подключится к Интернету. Никогда больше не вернет себе душевную чистоту.

Цицерон оплакивал свое виртуальное прошлое и земное будущее.

Все-таки Эрнесто оказал сыну большое одолжение, ибо тот сейчас понял, что книга, припрятанная под матрасом, откроет ему дверь в реальный, а не вымышленный мир. Возможно, с помощью этой блондинки ему удастся проникнуть в настоящее королевство Туата Де Дананн.

Цицерон отказался от жизни on line и от ее фальшивых ценностей.

У него оставалась лишь Анхела… и книга о Туата Де Дананн.

Цицерон с нетерпением открыл ее и начал читать.

Однако ему не давал покоя один вопрос: «Кто же, черт подери, скрывается под личиной Мириора?»

Марина

Полночь. Волшебный час фей. Она это хорошо расслышала: в двенадцать на лесной опушке что-то произойдет, и они с Патриком станут главными героями… или жертвами.

Убедившись, что кругом на расстоянии пятидесяти метров нет ни малейших признаков волшебной жизни, Марина осторожно открыла глаза.

Они остались одни. Лилиан со своей подругой исчезли.

Марина успокоилась, догадавшись, что сон настиг Патрика не из-за того, что он устал целоваться, хотя кто знает? Поцелуи длились четыре часа без перерыва, и у нее уже стали болеть челюсть, язык, губы… а на подбородке появилось раздражение.

Как же Патрик храпит! У Марины заболели уши. Она думала, что храпят только ее родители, моржи и львы, однако теперь была вынуждена добавить к этому списку ирландцев двухметрового роста. Подумать только, несколько минут назад она могла поклясться, что Патрик принадлежит к племени божеств…

Марина больше не могла лежать здесь, под Патриком, замерзая до костей, медленно угасая под тяжестью его тела и теряя слух от его ужасного храпа.

Она начала извиваться и сумела сдвинуться на несколько миллиметров. Благодаря своей настойчивости, Марина потихоньку выползала из-под Патрика и постепенно избавилась от груза неподвижного тела, весившего не менее восьмидесяти килограммов.

У Марины все болело. У нее онемело туловище, совершенно затекла левая (или правая?) нога. Она догадалась об этом, когда хотела подняться и тут же упала ничком. Однако девушка была настойчива, начала прыгать, массировать икры, делать наклоны, сумев вернуть своему телу тепло и восстановить силы.

Марина обрадовалась почти полной луне, которая с необычной яркостью освещала кроны деревьев, бросая бледный свет и напоминая фонарь с догоравшим фитилем. Однако этого света оказалось достаточно, чтобы ей не впасть в панику. Какое-то время.

Теперь Марина могла поразмыслить о том, что ей следует предпринять. Ей хотелось кричать от страха, но у нее ничего не вышло. Кричать удается или не удается, когда кругом тепло, а если не удается, то и нечего пытаться, совершенно замерзнув, без побуждения и стимулов.

Марина принадлежала к той категории людей, которые страдают молча и никогда не кричат. Все ее подруги кричали с детства и по любому поводу; они так в этом натренировались, что кричали великолепно. Они умели кричать убедительно, изображая безудержный страх, да так громко, что перед ними побледнел бы любой тенор, но Марина этого не умела.

Поэтому, оказавшись среди ночи одна в лесу и раздумывая, что предпринять, она решила, во-первых, не кричать, а во-вторых, не плакать и, в-третьих, не паниковать. А потом пришла к прозаическому заключению, что проголодалась. Как ни трагично, но ей захотелось есть. А ведь она скорее должна была лишиться аппетита, ведь все теряют аппетит, когда вдруг оказываются в волшебном лесу. Все, кроме нее, несчастной.

Ее тело не поддавалось таким реакциям, как крик от страха, однако настойчиво требовало удовлетворения своих обыденных желаний, как то – набить брюхо до отвала.

Марине пришелся бы по душе горячий ужин (только не ужин «а ля Хиггинс»), однако вокруг нее росли лишь подозрительные грибы, от которых либо умираешь, либо балдеешь. Она вполне обойдется небольшой плиткой шоколада, которая лежит в ее рюкзаке и срок хранения которой, кажется, уже вышел.

Марина потянулась грязными пальцами за шоколадом, а когда сахар начал питать ее мозг, активизировав уснувшие от поцелуев нейроны, тот побудил ее сделать вывод, что оставаться здесь, посреди леса, не очень разумно. Она уже собралась дать деру, как подсознание подсказало ей, что бросить одного беззащитного Патрика не очень этично.

Поэтому Марина взяла его за ноги (восемьдесят килограммов или больше?) и решила оттащить ирландца на несколько метров в сторону. Так она совершила настоящий подвиг, чувствуя себя муравьем, который тащит слона.

Девушка останавливалась через каждый метр, чтобы отдышаться и осмотреться. Ей выпала тяжелая работа, и только через час ее упорство принесло свои плоды.

Постепенно тело Патрика оказалось довольно далеко от места засыпания, его нельзя было заметить со стороны опушки. Прошел еще час, прежде чем Марина уничтожила все следы Патрика. Казалось, будто ирландец совсем испарился. Марина оставила его лежать на спине (или на животе?), убедившись, что это единственное положение, в каком он не храпит.

Она накрыла его опавшими листьями и уже собралась отправиться за помощью, как, роясь в его карманах в поисках карамели, которую можно было бы отправить в рот, обнаружила мобильный телефон. Если она хотела, чтобы тело Патрика осталось незамеченным, то ничего хуже звонящего телефона нельзя было придумать. Так что Марина забрала телефон, отключила и забыла о нем.

Была половина двенадцатого ночи, безрадостное время. Тем более – посреди дикого леса.

Вдали от опушки свет луны едва пробивался сквозь густые ветви. Мрак и влажность усиливали звуки, издаваемые ночными животными – грызунами, совами, насекомыми, змеями.

Марина напрягла воображение (для этого ей не требовалось больших усилий) и представила себя в окружении незримой фауны, которая за ней наблюдает, а именно облизывающиеся от удовольствия языки и лапы с выпущенными когтями. И пока она шла, все больше предаваясь страху, у нее в голове стали возникать вопросы…

Почему Лилиан привела их с Патриком на опушку? Почему она усыпила их? Что ей было от них надо? Что она собиралась с ними делать? Как можно объяснить ее поступок?

Ключом к разгадке была Лилиан. Фея не захотела усыпить Марину и действительно этого не сделала. Это означало, что Лилиан зачем-то был нужен лишь один Патрик. При соучастии Марины. Но зачем?

До двенадцати оставалось почти двенадцать минут.

Убедившись, что Патрик надежно спрятан, Марина осторожно вернулась на первоначальное место и внимательно осмотрела ближайшие деревья. Несмотря на густую листву, с них все хорошо просматривалось.

Девушка ловко забралась на одно из деревьев, на его самую высокую ветку. Там она заняла удобное положение, которое позволяло ей оставаться совершенно незаметной, и стала ждать.

Через некоторое время раздался шелест крыльев, затем смех и голоса.

Опушку заполонили такие же крохотные феи, как Лилиан. Весело кувыркаясь, они шаловливо и игриво гонялись друг за дружкой среди листвы. Среди фей было не найти двух одинаковых, их цвета столь чудесным образом дополняли друг друга, так что все вместе они образовали сияющую радугу.

Феи были зеленые, голубые, желтые, розовые, пурпурные, фиолетовые, серебристые, серые, оранжевые и даже золотистые.

Присмотревшись внимательнее, Марина заметила, что у каждой феи были крылья и волосы определенного цвета, а их певучие голоса, слившиеся в небесном хоре, источали все музыкальные ноты.

Со своей удобной точки наблюдения Марина догадалась, что расположилась над местом сбора маленьких волшебниц, куда эти крохотные лесные существа слетаются на свои ночные встречи.

Марина пришла в восторг от их смелых пируэтов, опасаясь, однако, как бы во время одной из своих шалостей кто-то из фей не поднял голову и не обнаружил ее.

К счастью, этого не случилось. Феи летали над самой землей и веселились, смеясь своим серебристым смехом.

Все радовались, кроме Лилиан, ее Фиалковой феи, отчаянно летавшей кругами.

Марина заметила, что ее движения сбивчивы. Должно быть, Лилиан недоумевала, что случилось и куда подевались они с Патриком, ведь она всего пару часов назад оставила их обоих спящими на этом самом месте.

Поэтому Лилиан кружила над опушкой, пытаясь обнаружить их местопребывание.

Она летала все неистовее, точно одержимая, однако этот полет прервало явление феи пурпурного цвета с величественными крыльями. С ее прибытием прекратились игры и смех.

Вскоре все феи умолкли, точно послушавшись приказа.

– Ну что, Лилиан? – спросила прилетевшая Пурпурная фея с упреком.

– Я выполнила свое обещание, клянусь, он был здесь, – ответила Лилиан жалобно.

Раздались смех, шушуканье, при лунном свете засверкал золотистый порошок фей.

– Здесь? Тогда мы, наверное, ослепли? – ехидно спросила Пурпурная фея.

– Он был здесь, я его привела сюда. Клянусь.

– Но я, как бы ни старалась, не вижу нашего плясуна.

Ей ответил знакомый голос, голос, который Марина слышала, когда притворялась спящей. Это была фея розового цвета. Она вела себя весьма кокетливо.

– Я его видела. Он самый красивый.

Лилиан благодарила подругу за помощь.

– Не понимаю, что могло случиться. Все шло по задуманному плану и, кроме того, что я по ошибке усыпила милезу, все получилось отлично. Плясун был здесь и не мог уйти далеко.

Феи тихо рассмеялись, затем окружили Лилиан и начали докучать ей своими надменными голосками:

– Ты лгунья, – обвинила ее фея цвета зеленой пастели.

– Ты не привела к нам плясуна, – выразила свое недовольство фея алого цвета.

– И милезы тоже нет, – добавила фея белого цвета, совершив разведывательный полет.

– Что же нам теперь делать? – высоким голосом спросила фея сине-кобальтового цвета.

– По твоей вине нас ждет скучнейшая ночь, – холодно выразила свое недовольство фея желто-лимонного цвета.

– Он умел петь? – поинтересовалась фея темно-серого цвета.

– Теперь нам не с кем танцевать, – сердито укорила Лилиан фея ярко-красного цвета.

– Ты ведь нам такого не обещала!!! – с недовольной гримасой упрекнула ее фея цвета голубой пастели.

– Тихо!! – приказала Пурпурная фея. – Лилиан, подойди!

Лилиан с опущенной головой подлетела и уселась у ее ног.

– Я тебе помогу, но с одним условием. Помнишь?

– Да, повелительница.

– Ты сказала, что все сделала, и я тебе поверила.

– Да, я это сказала.

– И в чем же дело?

– Мне чинили препятствия.

– Кто?

– Пикси.

Снова раздались смех и шушуканье. Феи подняли шум.

– Пикси, какой ужас, – выпалила алая фея.

– Ай, какие эти пикси нехорошие, – поддержала ее фея желто-лимонного цвета.

– Пикси всегда виноваты, нам это уже известно, – сказала фея цвета зеленой пастели, рассмеявшись, точно канарейка.

– Лилиан уже однажды была жертвой шуток пикси. Вспомните! – снова раздался холодный голос феи желто-лимонного цвета.

Лилиан, расстроенная крохотная Фиалковая фея, замахала крылышками, улетела на край опушки, подальше от общества себе подобных, и заплакала навзрыд.

Страдания феи были столь драматичны, что в лесу все стихло. Умолкли не только феи, почтительное молчание хранили также совы и филины, сочувствуя Лилиан.

– Лилиан, мы не хотели напоминать тебе об этом, – от имени всех заговорила фея темно-серого цвета.

– Лилиан, мы не собирались печалить тебя, – извинялись некоторые феи, впавшие в смущение.

– Да, вы не собирались, но намеренно бередили ее раны, – возразила Пурпурная фея, которая подлетела к крохотной фее и погладила ту по головке. – Ну, не плачь, ничего не произошло, я верю тому, что ты сказала.

– А пикси? – спросила сине-кобальтовая фея, отличавшаяся глухотой.

Пурпурная дама, совершенно изменившая свое отношение к случившемуся, проворчала:

– Я больше не хочу слышать об этом происшествии! – ее голос прозвучал столь решительно, что остальные феи испуганно замахали крылышками, рассыпая порошок, который на мгновение скрыл опушку, а затем осел на лесной кустарник.

Марина, державшаяся за ветку, чтобы не упустить ни единого слова, почувствовала, как у нее щекочет в носу. Щекотание усиливалось. Марина уже опасалась, что чихнет, и тогда все пропало, но, к счастью, она сдержалась и подавила предательский чих.

Пурпурная дама казалась сердитой, и ей совсем не хотелось выводить ее из себя.

– Уже семь лет мы танцуем и поем в лесу без плясуна, разве не так?

– Да, повелительница.

– Поэтому и сегодня ночью мы будем танцевать и петь одни. Пусть начнется праздник!!!

Тот, кто ни разу не присутствовал на ночном празднике фей, даже не может себе представить опьяняющее безумство, которое охватывает тех, кто слышит их песни и видит их пляски.

Голоса фей заставляют бледнеть ветер, который качает тростник. Их крохотные тела напоминают легчайшие перышки, которые сходятся и расходятся, образуя невероятные фигуры из калейдоскопа фантастических цветов.

Марина пришла в восторг от спектакля, который разыгрывался под ее ногами.

Вдруг девушка почувствовала, как по ее венам обильно потекла энергия, придавая силы всему ее телу. Она больше не чувствовала ни холода, ни сырости, ни голода. Она больше не замечала ни оцепеневших мышц, ни жгучей боли царапин.

Опушка леса озарилась волшебством, и Марина, простая смертная, проникшая на запретную территорию, оказалась в самом центре этого мощного потока магической энергии.

Волосы Марины становились мягкими, кожа белой, руки крылатыми, глаза блестящими, а ее лицо озарила широкая улыбка.

Вскоре девушке показалось, будто ее тело стало столь же легким, как и у крохотных фей, и невесомым, точно листок.

Она поняла, что ее пропитал золотой порошок фей, после чего она сама стала излучать свет. Марина чувствовала, будто пропиталась благополучием, и уже уверовала, что больше с ней ничего плохого не может случиться, ибо жизнь ее стала одним счастьем.

Эти мысли показались ей очень возвышенными, и она ощущала себя почти философом. Жаль, что недавно обретенная сообразительность не предостерегла ее о том, что столь необычное приключение может вот-вот лопнуть, как мыльный пузырь, именно из-за порошка фей.

Так оно и случилось, когда Марина вновь ощутила в носу невыносимое щекотание, снова вызвавшее у нее смертельно опасное и ужасное желание чихнуть.

Ей захотелось потереть нос, чтобы предотвратить неизбежное, однако, отпустив ветку, она потеряла равновесие и повисла в воздухе, совершая странные пируэты и пытаясь вернуть своему телу прежнее положение.

Марина хотела почесать нос правой рукой (или наоборот?), но из этого ничего не вышло; она скользнула в пустоту, в мгновение ока сообразив, что безудержно падает. Девушка отчаянно пыталась зацепиться за листья, но те не выдержали, оторвались от ветки и остались у нее в руке, а Марина ринулась в пустоту, не издав ни единого звука, но приземлившись с оглушительным грохотом.

Она лежала посреди опушки, одуревшая и расстроенная, чихала и спустя некоторое время открыла глаза.

Кругом царила жуткая тишина.

Все это экстрасенсорное приключение, пережитое ею со столь яркими впечатлениями, улетучилось в считанные мгновения. Ощущение легкости тоже. Марина снова почувствовала, что стала смертной, тяжелой, точно яблоко, которое притягивает земля.

Она медленно пошевелила пальцами ног, затем пальцами рук, стала осторожно поднимать руки и ноги, пока не удостоверилась, что они целы.

С ней, вроде, ничего страшного не случилось. Если ей удается выжить назло феям, это само по себе можно считать героизмом. Но не требовалось большого ума, чтобы догадаться, что она испортила тем праздник.

Рядом с головой Марины зашуршали крылышки, и голос Лилиан вынудил ее открыть глаза.

– Просыпайся! – крикнула Фиалковая фея.

– Я погибла? – поинтересовалась Марина.

Феи, подстегиваемые природным любопытством, окружили ее и стали высказывать свои мнения:

– Ты всего лишь здорово шлепнулась о землю, – заметила умная фея небесно-голубого цвета, улыбаясь и морща веснушчатый нос.

– Девочка, ты вся пропиталась золотым порошком, – упрекнула ее фея красного цвета, которая больше своих подруг заботилась о чистоте.

– У тебя пальцы в шоколаде, – обратила внимание Марины фея белого цвета с безупречно чистыми крылышками.

– К тому же ты очень худа, – с удивлением заметила фея цвета охры.

– Какой ужас! У тебя глаза разного цвета, – уточнила фея желто-лимонного цвета, которая всегда вела себя очень шумно.

Марина расплакалась. Этого ей только не хватало: у нее выпала одна линза, с таким же успехом можно было сказать, что она потеряла ее, ведь ночью в лесу, засыпанном опавшими листьями, и нечего было думать о том, чтобы ее отыскать.

Как неприятна действительность!

– Черт подери! – воскликнула Марина, поднимаясь, что явно свидетельствовало о недостатке ее воспитания. Позднее она пожалеет об этом.

Громогласный голос, не соответствующий размерам крохотного горла, откуда он исходил, остановил ее на месте.

– Девочка, как, по-твоему, куда это ты собралась?

Марина и правда почувствовала себя девочкой. Устыдившись, она опустила голову и извинилась перед Пурпурной феей.

– Простите, мне не хотелось прерывать ваш праздник.

– Ты это уже сделала. Ты испортила праздник фей!

Марина хотела вести себя как можно естественней, и, стряхивая крошки листьев со своей мини-юбки, она добавила:

– Не волнуйтесь, я немедленно уйду, и вы сможете продолжить веселье.

Однако стоило только ей сделать шаг, как Пурпурная фея рассердилась и взмахнула своей палочкой.

– Стой на месте, невоспитанная девица, тебе остается лишь кричать ослицей!

– ИАООО-ИАООО, – тут же выдала Марина, крича ослицей, и увидела, как у нее вырастают длинные уши и шерсть, а руки превращаются в копыта.

Марине хотелось кричать и молить Пурпурную фею, чтобы та остановила действие чар, однако ее ослиный крик становился все протяжнее и невнятнее.

– ИАООО – ИАООО – ИАООО – ИАООООООООО!

Сначала наступило крайнее изумление, потом началось веселье.

Пурпурная фея и Лилиан удивленно переглянулись, остальные феи разразились безудержным смехом.

– Как весело! – радостно захлопала в ладоши фея ярко-красного цвета. – Споем что-нибудь!

– Пляши, ослица, пляши! – поддержала ее фея сине-кобальтового цвета.

Марина смотрела на свои руки, превращающиеся в волосатые ноги.

Ей было страшно наблюдать за собственным преображением, но она решила молчать, ибо понимала, что стоит только сказать или спросить о чем-то, как она закричит ослицей.

– Смотрите, ей придется удалять растительность, – язвительно указала на нее фея красно-макового цвета.

Лилиан с удивлением рассматривала Марину.

Заклинания феи множество раз не достигали своей цели, и вдруг Марина отреагировала на волшебное заклятие, решительно произнесенное Пурпурной феей.

Невероятно! Что произошло? Была ли это случайность или изменилась природа Марины?

– У кого-нибудь найдется морковка? – ехидно спросила фея зелено-тыквенного цвета.

Взволнованные феи захохотали и закричали еще громче.

Лилиан раздражали насмешки подруг, и интриговало происходящее. Она взмахнула палочкой.

– Пусть у бестии с острыми зубами появятся три головы, три огнедышащих языка, три страшных морды и шесть горящих глаз!

Задетая палочкой Лилиан, Марина упала на землю.

Ее тело извивалось, точно раненая гусеница, и если бы ей сказали, что его распиливают на кусочки, она бы поверила этому – столь ужасно было чувствовать, как оно распадается, и осознавать, что не только твои мысли, но и зрение, слух и обоняние разделяются на три части.

Когда прекратились страшные конвульсии, Марина тремя парами глаз заметила ужас на лицах фей.

– Дракон! – в один голос воскликнули некоторые из них.

– Ужасный зеленый дракон из Малькольма! – трубным голосом поспешила возвестить фея желто-лимонного цвета, самая болтливая из всех.

– Феям не вообразить большего кошмара, – в ужасе прошептала фея цвета синей пастели.

– Наверное, я заплачу от страха, – заявила фея темно-серого цвета.

Ободренная паникой, которую она вызвала, и повинуясь смутному инстинкту, Марина впилась шестью глазами в многоцветное облако фей, которые неразумно сбились кучей перед ее страшными мордами, открыла пасти, и из каждой, точно кнут, со скоростью света вылетел язык и обхватил свою собственную жертву.

Один язык устремился к фее желто-лимонного цвета, и та начала вопить как сумасшедшая, второй язык метнулся к фее темно-серого цвета, которую беда, кажется, заранее выбрала своей целью, а третий скользнул к фее ярко-красного цвета. Та разок-другой хлопнула глазками, закрыла их и лишилась сознания.

Однако Марина их не проглотила. Хотя ее языкам не хотелось возвращаться на исходные места, она отказалась повиноваться инстинкту.

Марина смутно думала о здравом смысле.

«Я ведь человек, а люди не питаются феями», – наивно заявила она самой себе.

Хотя, по правде говоря, она бы с огромным удовольствием схватила всех летуний зубами и жевала бы, и жевала, точно земляничную жвачку.

Крики оглашали лес, уцелевших фей, летавших по кругу, охватил страх, от которого те обрушили на голову Марины золотистое облако порошка.

Марина сопротивлялась позывам своего огромного тела и алчных ртов и чувствовала, что ее воля угасает.

К счастью, Пурпурная фея проявила решимость.

– Ты девушка и девушкой станешь, вернись в свое тело и отойди на шаг назад.

Три языка отпустили своих жертв, и Марина снова упала, содрогаясь в страшных конвульсиях. Превращаясь, она даже не могла думать.

Марина чувствовала, как ее мысли сжимаются и сталкиваются одна с другой. В ее голове путались воспоминания о мультфильмах и экскурсиях с лекциями на общественные темы.

Наконец боли прекратились, тяжесть в теле исчезла, и она снова стала Мариной.

Открыв глаза и увидев свое золотистое тело, девушка поняла, что порошок фей не только вынудил ее чихать и сверкать, а также сделал уязвимой для заклинаний.

Лилиан пришла к тому же заключению и обратилась лично к Пурпурной фее:

– Она не поддавалась чарам, однако под воздействием порошка фей их сила возросла в тысячу раз.

Пурпурная фея слушала ее с хмурым видом. Она думала.

– Никогда не видела ничего подобного, – процедила она сквозь зубы.

Затем резко приказала другим феям:

– Сию минуту приведите ее в порядок.

Тут же зашуршали листья, которыми летуньи отчаянно начали тереть тело Марины, и она лишилась своего блеска и благополучия.

Как только она начала дрожать, коснувшись рукой лишенной растительности коленки и макушки головы, Пурпурная фея недовольно сморщила нос.

– Без волшебного порошка на нее смотреть противно! Я представляла ее более привлекательной!

Лилиан согласно кивнула. Внешний вид Марины вызывал жалость.

– Объясни, какое наказание заслуживает смертная, которая шпионит за феями и присваивает их способности.

Лилиан не знала, что делать, и Марина начала догадываться, что намерения Пурпурной феи гораздо серьезней, чем ей казалось.

Лилиан не решилась ни вмешаться, ни защитить ее.

– В таком случае я тебе скажу сама, дорогая девочка. Ты никогда больше не вернешься в мир смертных. Тайна фей не может быть известна обычному существу.

Марина задрожала как осиновый лист, и ее зубы застучали, точно кастаньеты.

– Прошу тебя, Лилиан, – взмолилась она. – Объясни ей. Это ты меня привела сюда.

И Лилиан заступилась за нее.

– От нее зависит, явится ли сюда наш плясун. Мы не можем применить к ней это наказание, – произнесла она робким голоском.

– Это правда? – громко спросила Пурпурная дама. – Ты знаешь, где наш статный кавалер?

Не оставалось сомнений, что речь идет о Патрике. Марина вспомнила бедного ирландца, спавшего под опавшей листвой, и ей показалось, что будет нечестно выдать им это тайное место.

– Он ушел, – заявила она, удивившись своей храбрости.

Анхела поступила бы точно так же. Анхела осталась бы верной парню, который целовал ее с такой страстью.

– Куда?

– В Дублин.

– И почему ты не ушла вместе с ним?

– Было очень темно, я услышала шум, подошла к опушке посмотреть, что происходит, и заблудилась.

– В таком случае он, наверное, тоже не ушел слишком далеко.

Ситуация принимала опасный оборот…

– Он убегал быстро и, наверное, уже достиг людного места. И, скорее всего, уже обратился за помощью. Скоро сюда явится полиция.

– Сюда?

– Конечно. Меня начнут искать.

Феи заволновались и начали описывать круги. Непрошеные гости были им совсем не нужны, и меньше всего полицейские, разыскивающие заблудившихся девушек.

Лилиан снова вступилась за Марину.

– Отпустим ее. Эта девушка умеет держать слово. Завтра вечером она приведет к нам своего плясуна, как раз к началу конного выезда.

– Почему ты столь уверена?

Лилиан была очень уверена. Даже была готова поклясться на своих крыльях.

Пурпурная дама едва заметно моргнула.

– В таком случае сделаем исключение.

Лилиан дала Марине совет.

– Анхела, поклянись, что приведешь плясуна.

Марина боязливо протянула руку.

У нее не было большого выбора, тем более желания проверить на себе, смогут ли феи что-нибудь сотворить с ней. Однако лучше умереть, чем выдать свою любовь.

И тут в ее голове начала вырисовываться одна идея.

– Скажите, для чего вам нужны плясуны?

Феи разразились громким хохотом.

– Для чего нужны плясуны? – спросила одна из фей и подбоченилась.

– Деточка, нам, феям, нравится плясать, – сверкая глазами, призналась фея зелено-соснового цвета.

– Однако нам не хватает мужчин, плясунов, которые бы танцевали с нами. И даже если бы они не умели плясать, мы бы их научили. Нам нравятся красивые и обаятельные молодые люди, – назидательно пояснила фея цвета белой лилии.

Феи одобрили ее пояснение общим вздохом.

Марина улыбнулась.

– И вам нужен плясун, чтобы танцевать во время завтрашнего праздника?

Раздался громкий хохот.

– Не только. Он будет танцевать с нами вечно, – уточнила фея ярко-красного цвета.

Марина побледнела.

– Как это «вечно»?

– Вечно. В мире фей время не существует. Наши плясуны живут вечно, они навсегда остаются молодыми и ловкими, – уточнила Лилиан, ангельски улыбаясь.

Нет, Марина не могла отдать им Патрика и потерять его. Она только недавно встретила его, он был ее любовью, ее ставшей явью мечтой.

– А если я нарушу свою клятву, что со мной будет?

– Тогда тебя постигнет наше проклятие, дорогая девочка. Лицо твое покроется язвами, у тебя выпадут волосы, тебя начнет трясти лихорадка, в которой ты сгоришь, – изложила Марине ее ужасную жизненную перспективу Пурпурная фея.

– А если я не дам клятвы совсем?

– Мы уведем тебя с собой в наши жилища. И тебе придется проститься с миром смертных.

Марина торопливо протянула вперед руку, собираясь дать клятву. Она не была ни героиней, ни стойкой духом. К тому же, появившаяся у нее идея обрела более четкие очертания.

– Клянусь, что завтра вечером приведу вам плясуна.

– Ilrendit, ortglis, – Пурпурная фея скрепила ее клятву волшебными словами.

Марина снова быстро прокрутила в голове свой план. Феи получат своего плясуна, но им будет не Патрик.

Им станет тот, кто обрадуется предложенному феями фантастическому приключению. Им станет тот, кто не очень этому удивится, потому что действительность ему кажется столь банальной, что он вообще не обращает на нее внимания. Им станет тот, кого никто никогда не хватится.

Кого может заинтересовать – будет в реальном мире на одного компьютерного фанатика больше или меньше?