Текст книги "Ловушка"
Автор книги: Майте Карранса
Жанр:
Детская фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Майте Карранса
«Ловушка»
Посвящается Алексии, доброй фее
Часть первая
Лилиан
Лилиан, хорошенькая ирландская Фиалковая фея, мучаясь от тревоги, качалась на листочке белой ивы. Ростом чуть меньше ногтя мизинца, с нежной кожей, бархатными крылышками и блестящими волосами, малышка была создана, чтобы порхать с цветка на цветок, весело смеяться и без устали плясать долгими летними ночами на полянах дремучих лесов Уиклоу, где близ вершины горы Таллагт берет истоки река Слейни. [1]1
Река в юго-восточной части Ирландии.
[Закрыть]
Лилиан всегда знала, что она не такая, как ее подруги, известные своим ветреным и изменчивым характером.
Когда над старыми, покрытыми мхом вязами робко появилось летнее солнце, Фиалковая фея загрустила, вся в ожидании сумерек. Она единственная из обитателей леса не радовалась теплым дням, наступившим всего несколько недель назад.
Те пробудили в Дэйойн Сайд – волшебных существах с холмов – желание в полдень плясать вокруг фей, а в полночь устраивать празднества до той поры, пока холод снова не скует даже воспоминания о тепле, накрыв все вокруг зимней плесенью и колючим инеем.
В тот день Лилиан изводили густой запах жасмина и духота, но она не могла винить в своих волнениях лето. Фиалковой фее не давали покоя тревожные мысли о грядущем свидании с Финваной, монархом, вершившим судьбами Дэйойн Сайд, его подданных.
Среди ирландцев было немало веривших, будто легендарное королевство Туата Де Дананн [2]2
В ирландской мифологии божества, рожденные богиней Дану. Они сошли с небес и стали править Ирландией.
[Закрыть]расположилось близ туманных берегов Пембрукшира, на скалистом островке-призраке, известном морякам под именем Ги-Бресай. Однако большинство жителей Ирландии все же не сомневались, что Туата Де Дананн, в давние времена потерпевшие сокрушительное поражение от милезов, [3]3
В ирландских легендах потомки Миля, предка нынешних ирландцев, то есть люди.
[Закрыть]скрылись под землей, а их таинственный двор нашел пристанище в пустотах под холмами ирландских долин.
Так оно и было. Из замка Кнокма король Финвана и королева Оонаг, древние божества Туата Де Дананн, повелевали своими свитами, вершили правосудие и навязывали свои постоянно меняющиеся законы всем сказочным существам, обитавшим в ирландских лесах.
Вот между веток древнего дуба проглянул луч солнца, заскользил по ножкам Лилиан и обласкал ее слух, шепнув по секрету, что король Финвана скачет сюда со своим верным гофмейстером Дианкехтом. Обоим до цели оставалось не больше полумили.
Лилиан поблагодарила луч солнца и тут же начала прихорашиваться, увлажняя лоб каплями росы и всячески стараясь придать своим бледным щекам розовый цвет. Финвана не должен был догадаться, что она утратила веру в себя. Фея обязана была предстать перед ним воздушной, беззаботной и веселой, что никак не отражало ее истинного настроения.
Лилиан странствовала во времени, с радостью пересекая границы между людьми и феями, и уже давно посещала оба мира. Однако сейчас она жалела о том, что стала жертвой подобной двойственности. Хотя только так она могла обратить мечты людей в действительность, поддерживая в них древний дух веры в фей, из-за чего и угодила в ловушку, из которой не видела выхода.
Оба мира ополчились на Лилиан, призвав ее к ответу за то, что она постоянно совала нос в чужие дела.
– Они скачут, они уже здесь! – громко возвестила белка, забравшаяся на макушку дуба.
Чтобы умилостивить монарха, Лилиан сделала все для оживления места предстоящей встречи: уговорила щегла спеть и, когда трели птицы рассеяли сонливость тихого вечера, умолила луч солнца озарить это сумрачное место; упросила колокольчики и анютины глазки распустить юные бутоны и окрасить все вокруг разными цветами.
В мгновение ока Фиалковая фея сотворила обстановку сельской безмятежности. Потом бодро захлопала крылышками и, поднявшись на высоту человеческого роста, развеяла в воздухе нежный золотистый порошок, после чего ветер стих и воцарилось спокойствие.
Лилиан успела все сделать точно к прибытию гостей – двух божеств, статных и белокурых, как все в королевстве Туата Де Дананн.
Финвана и Дианкехт спешились почти одновременно, взяв скакунов под уздцы. Но если Дианкехт сумел удержаться на ногах, то Финвана тяжело плюхнулся на земляной холм. Такая неудача могла раздосадовать не только короля, но и любого, кто считал себя лихим наездником.
Лилиан чуть не рассмеялась, но одернула себя, в то время как какой-то пикси, [4]4
В ирландском фольклоре пикси относятся к фейри, сверхъестественным существам.
[Закрыть]решив не соблюдать приличий, разразился дерзким хохотом и пропел наполненный грубостью куплет, чуть не сорвав встречу, которую фея задумала провести в спокойном и непринужденном ключе.
– Ха, ха, ха, ха… – разнесся по лесу неприятный смех пикси.
Финвана побледнел, Лилиан задрожала всем телом, а Дианкехт выхватил меч из ножен.
– Кто дерзнул рассмеяться над своим королем Финваной? – крикнул гофмейстер, пристально вглядываясь в чащу глазами бывалого охотника.
– Верный слуга королевы Оонаг, – отозвался насмешливый голосок.
От своего невезения Лилиан чуть не впала в отчаяние. Лишь одно упоминание об Оонаг, злобной белокурой королеве, могло разозлить Финвану, ее супруга. А уж как взбесится он, если та вдруг узнает о его бесславном падении, ведь тогда королю не избежать насмешек шутов Оонаг до дня празднеств в честь урожая.
– Выходи, трус, не прячься за чужую спину! – крикнул Дианкехт, защищая монарха, на честь которого покусились.
Лилиан заботливо бросилась Финване на помощь, протягивая тому руку.
– Не обращайте внимания, мой повелитель. Это всего лишь дерзкий пикси, который скоро сам обо всем забудет.
Дианкехт принялся помогать королю смахивать землю, испачкавшую ему нос.
– Ваше величество, это трус, не ведающий, что такое уважение. Просто обыкновенный бестолковый пикси.
Однако голос мерзкого пикси отчетливо зазвучал снова, и взгляд Финваны сделался хмурым.
Финвана, не ожидавший подобной наглости, затаил дыхание, втянув свое заметное брюхо. Он сильно растолстел от прожитых лет и пирушек, а в королевстве Туата Де Дананн не прощали уродства.
– Проклятый жалкий шут! – воскликнул разъяренный Дианкехт. – Мой меч укоротит твой язык, я приготовлю его с ядовитыми грибами и преподнесу это блюдо королеве Оонаг, чтобы она тоже отравилась. Даже не сомневайся в этом!
Финвана улыбнулся, полагая, что отомщен.
– Превосходная мысль. Напомни мне о ней на ближайшем пире, который я разделю с королевой, своей супругой, – заявил король, а затем жалобно добавил: – И следи за тем, чтобы я не ел до своего особого распоряжения.
– Слушаюсь, мой повелитель.
– Тебе следовало предостеречь меня раньше.
– Повелитель, я не заметил ничего особенного.
– Вот как? Но из-за живота я почти не вижу своих ног.
– Люди называют живот «бугром счастья».
– Я не человек и лишен счастья.
– Согласен, Ваше величество. Значит, не предлагать вам есть до вашего особого распоряжения?
– Да, до тех пор, пока не исчезнет мой живот, – упорствовал Финвана.
Дианкехт согласно кивнул и добавил:
– Как вам угодно, однако должен напомнить, что от этого у вас будет весьма мрачное настроение.
– Мое настроение не улучшится, пока королева не прекратит издеваться надо мной!
– В этом можете не сомневаться, – согласился Дианкехт, вспоминая язвительные насмешки Оонаг.
Но вдруг король радостно улыбнулся. Он вспомнил, ради чего прискакал на вершину этого холма.
– Я отомщу королеве сторицей. Представляю, как она разозлится, узнав о моей новой страсти. Расскажи мне о ней, Лилиан.
Лилиан до крови искусала губы. С ее уст не слетело ни единого слова.
– Лилиан, ты говорила, что она скачет верхом, как амазонка, способна к языкам, играет на музыкальных инструментах не хуже ангелов, ее волосы напоминают рассвет…
– Верно, Ваше величество, хотя…
– Она овладела хорошими манерами?
Лилиан раздумывала, что ответить.
– Люди учатся медленно.
– Лилиан, и не мечтай о новой отсрочке. Я не стану ждать еще семь лет.
– Однако за эти семь лет ее манеры можно было бы довести до совершенства… – залепетала фея, но не успела договорить.
– Разве можно сравнивать цветущую красоту с увяданием? Девочки из человеческого рода быстро утрачивают свежесть, – прервал ее король.
– Ошибаетесь, Ваше величество. Девушки из рода человеческого ветрены и непредсказуемы. У них кожа гладкая, но крепкие нервы, – спокойно возразила Лилиан.
В разговор вступил Дианкехт:
– Ты хочешь сказать, что не сдержишь данного слова?
Лилиан хотела улыбнуться, но страх сковал черты ее лица.
– Ни в коем случае.
– Ты просишь об отсрочке?
– Пожалуй…
– Отказываешься от своих слов?
– Нет, но…
– В чем же дело?
– Ни в чем.
– Как тебя понимать?
– Мне лишь хочется, чтобы все вышло самым лучшим образом, – ответила Лилиан.
– Мы для этого и явились сюда, дабы убедиться, что все выйдет, как задумано. Все получится лучшим образом? Отвечай! – угрожающе нахмурился Дианкехт.
Лилиан отчаянно закивала.
– Разумеется, все будет именно так.
Дианкехт, глас короля – своего повелителя, старательно причесал челку и заискивающе наклонил голову к Фиалковой фее.
– Дорогая Лилиан, обязанности, которые возложены на тебя последние годы, истекают на следующей неделе. Мы желаем, чтобы все прошло четко и без неожиданностей. Именно так, как задумано. Мы доверяем тебе осуществление страстного желания Финваны и уверены, что не обманемся в своих ожиданиях, но если ты вдруг не сдержишь слова… – гофмейстер откашлялся.
– Сдержу, можете не сомневаться.
– Конечно, ты знаешь, что в противном случае…
– Знаю, знаю.
– Ты не забыла о Черной фее?
Лилиан почувствовала жжение в горле.
– Это случилось по неосторожности.
– Как раз этого мы не хотим допустить. Больше никаких неосторожностей.
Лилиан опустила голову.
– Я поняла.
– Великолепно, – Финвана захлопал в ладоши. – Я сгораю от желания унизить Оонаг, появившись в сопровождении милезы. Королева вряд ли переживет такое оскорбление.
Дианкехт приложил указательный палец к губам, давая королю знак молчать.
– Проявите благоразумие, мой повелитель. Если хотите, чтобы эффект неожиданности остался непременным фактором вашего замысла.
Однако Финвана отнюдь не собирался действовать скрытно.
– Ни в коем случае. Не сомневаюсь, как раз в это мгновение королева Оонаг, сонм ищеек которой успел донести ей о моих намерениях, знает, что ее ждет, и уже готовит мне отмщение.
Лилиан вздрогнула.
– Полагаю, вы помешаете ей.
Финвана пожал плечами.
– Наверное.
Дианкехт догадывался, в сколь затруднительном положении оказалась Фиалковая фея.
– Ваше величество, мы поручили Лилиан трудную задачу…
– Возможно.
Дианкехт в душе оправдывал молчание Лилиан. Самолюбие Финваны не знало границ.
– Знаете, какое из страданий ужаснее всех? – спросил Финвана, предвкушая собственный ответ.
И фея, и гофмейстер понимали, что обязаны сделать вид, будто не знают ответа, дабы дать Финване возможность блеснуть умом.
И король ответил с самым высокопарным видом:
– Заранее знать, какое страдание тебя постигнет, но не иметь возможности предотвратить его. Именно так я заставляю Оонаг страдать каждые семь лет, и в этом и состоит моя месть!
Насмешливые голоса пикси запели хором:
Дианкехт уже собирался ответить нелюбезным пикси, но король сделал ему знак молчать.
Не удостоившись ответа, те выдержали паузу и прокричали:
– Долгих лет жизни толстяку Финване, крылатому королю!
Финвана и бровью не повел. Он ловко забрался на коня и одарил Лилиан улыбкой.
– Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Верно, дорогая Лилиан?
Лилиан робко кивнула головой в знак согласия.
– Дианкехт, отныне передаю в твои руки заботы о своем животе. Он мешает мне, когда я скачу верхом.
Лилиан вздрогнула. На долю Дианкехта выпала самая неблагодарная задача, какую прежде ни один король не взваливал на плечи своего гофмейстера. Фее ни за что на свете не хотелось бы оказаться в шкуре Дианкехта. Хотя, если хорошенько прикинуть, она сама попала в не менее отчаянное положение.
Когда оба всадника вдали слились в одну точку, Фиалковая фея снова сделалась крохотной и безутешно разрыдалась.
– Ну, будет тебе. Не плачь, – успокоил ее ласковый голос.
Лилиан подняла глаза и сквозь пелену слез узнала стройный силуэт Пурпурной феи.
– Ах, моя госпожа, мне не сдержать данного слова!
Пурпурная фея улыбнулась.
– Не будем снова совершать ту же ошибку, ладно? – Пурпурная фея повернулась в сторону чащи и не без ехидства произнесла: – Дорогие пикси, мне жаль, что на вашу долю выпало священное поручение стать ищейками Оонаг.
Пурпурная фея щелкнула пальцами и завела непонятную песнь. То было заклинание, отбросившее пикси до самого озера. А оттуда ни один глаз и ни одно ухо не могли ни увидеть обеих фей, ни расслышать, о чем они беседуют.
Когда дамы остались одни, Пурпурная фея сказала:
– Так вот, дорогая Лилиан, еще ничего не потеряно, тем более что еще ничего не началось.
Лилиан думала иначе.
– Моя госпожа, вам хорошо известно, что случилось. Это ужасно, и я чувствую, что не смогу сдержать данного обещания. Как же мне сказать королю правду? Я не смогу доставить ему милезу. Я вам уже все объяснила.
Пурпурная фея молча погладила подругу по головке.
– Когда я три года назад давала слово, то не догадывалась, сколь трудно окажется сдержать его, – расплакалась Лилиан.
– Успокойся, вытри слезы. Я помогу тебе.
– Правда?
– Ясное дело. Мне в голову пришла отличная мысль, которая избавит тебя от всех неприятностей.
– Спасибо, моя госпожа! – воскликнула крохотная Лилиан, целуя руку своей благодетельнице. – Я буду вечно благодарить вас.
– Ты не спросишь, почему я тебе помогаю?
– Почему вы мне помогаете?
Пурпурная фея заключила Лилиан в свои объятия.
– Потому что ты юна, наивна, и у тебя есть то, что мне нужно.
– Что это? – удивилась Лилиан.
– Не хочешь отгадать?
– Никоим образом. Моя госпожа, у меня нет ни малейшего подозрения…
Пурпурная фея снисходительно улыбнулась. Она ничуть не сомневалась, что Лилиан очень юна и простодушна.
Марина
Стоял душный июльский вечер. Душный – не то слово. Вечер подавлял, отравлял настроение, не давал дышать. Так уже лучше, но все же чего-то недостает. Вечер был невыносим, ужасен, лишал надежды.
«Лишал надежды». Это выражение Марине понравилось. Наверное, оно наиболее точно выражало суть ее мучений. Без надежды отчаиваешься и больше ничего не ждешь. Хотя и говорят, что «пока человек живет, остается надежда», было совершенно ясно, что Марине надеяться было не на что. Ее надежда испарилась вместе с жарой, отвращением и бесконечной скукой по вечерам, когда она занималась математикой. И как назло ее звали Мариной. Если ее имя и напоминало о чем-то, помимо математики, то только о море.
Море. Какая ирония судьбы. О существовании моря Марина знала по географическим картам и от своей сестры, которая каждый день плескалась в голубых средиземноморских водах, сражая всех потрясающим загаром. Этим загаром Анхела собиралась похваляться и сейчас, в августе, гуляя по шумным улицам Дублина в обществе самого красивого в мире парня, тайной любви Марины, в то время как ее младшая сестра будет торчать в четырех стенах летней школы для неуспевающих.
Почему у одних всего так много, а у других так мало?
Жизнь несправедлива.
Этим летом Марина даже запаха моря не почувствовала, если не считать ее имени и насмешек. А все потому, что провалилась на экзамене, став пленницей Сан-Фелиу де Льобрегат, городка рядом с Барселоной, куда не заглядывали туристы, где не было отдыхающих и не чувствовалось никакой жизни.
Лето облачалось в липкий и грязный туман, который плыл по улицам и площадям и вынуждал жителей в массовом порядке искать более приятные места.
К концу июля Сан-Фелиу становился городком-призраком. В булочных, аптеках и барах опускали шторы и вывешивали объявления «Закрыто на время летних отпусков», а с платанов от усталости на землю падали высохшие листья и лежали там до сентября, наполняя бульвары печалью, духом уныния и жухлыми красками, совсем как в фильмах о ядерной катастрофе.
На пропитанных зноем улицах не было ни велосипедов, ни лотков с мороженым, не слышалось смеха, который опроверг бы навязчивую идею, что Сан-Фелиу стал жертвой взрыва атомной бомбы.
Городок раскалялся до тридцати трех градусов в тени.
Марина сидела в классе школы «Солбес» перед испещренной цифрами доской и пыталась тешить себя мыслью, что лето – выдумка, большая ложь вроде волхвов и эмансипации женщин. Однако все оказалось не столь просто. Ибо перед ее глазами появилось неопровержимое крылатое доказательство, что за окном действительно в разгаре лето. А это свидетельствовало о том, что в мире полно счастливых людей, которые лакомятся арбузами и плещутся в воде.
Сначала в воздухе послышалось едва уловимое жужжание, а вскоре вслед за ним возникли очертания похожего на малюсенькую тень существа, всей душой радовавшегося лету.
Это был огромный комар. Он кружил вокруг лысины неустрашимого учителя математики, слегка касаясь ее. Учитель заполнял доску формулами, не обращая ни малейшего внимания на жару и посторонние явления.
И тут Марина, единственная ученица с планеты Земля, узрела для себя возможность избавиться от своего маленького ада на час раньше. Для этого было бы достаточно, чтобы комар избрал своей целью ее. Противное насекомое как следует ее укусит, она взвоет от боли, прихлопнет его ладонью и тут же выбежит из класса. Прозвучат слова учителя «Продолжим завтра!», и еще один день заточения останется позади…
Но иллюзорная надежда быстро угасла. Марина мысленно принялась пересчитывать и зачеркивать унылые дни, которые ждали ее впереди. Вычитать и складывать. He так уж плохо у нее дела в математике!
Марина пристально следила за комаром, и хотя не верила в телепатию, сегодня ей не хотелось подвергать свои способности сомнению. Она закрыла глаза и взмолилась, чтобы мерзкий кровопийца сел на лысую голову преподавателя, устроив на ней пиршество.
– Если помножить одну девятую на одну шестую, то получится?..
Ответа не последовало. Марина не была Цезарем или Эйнштейном, ей не по плечу было заниматься несколькими делами сразу. Она не могла одновременно устанавливать телепатический контакт с комаром и перемножать дроби.
– Ты не знаешь ответа?
Замечательный вывод. Вполне достойный учителя математики.
– Дело в том… что сюда… залетел комар, – пробормотала Марина, сомневаясь, стоит ли ей раскрывать все карты.
– Марина, никогда в жизни я не слышал более глупого оправдания. Не можешь придумать что-нибудь получше?
Учитель попал точно в цель. Жизнь несправедлива. Это было совершенно нормальное оправдание. Такое же, как «Извините, меня не было на уроке, потому что скончался мой кот». Если у кого-то умирал кот или в класс залетал комар, это непременно звучало как оправдание, но иногда могло сойти и за полуправду.
И тут комар, отличавшийся немалым коварством, ужалил Марину в руку, в которой она держала ручку.
В жизни Марины бутерброд всегда падал маслом вниз. Анхела, ее сестра, встречалась с красивыми парнями, приносила домой хорошие оценки и сверкала голубыми глазами.
Марина взвыла от боли, дернула ладонью и собиралась проделать все это еще раз.
Она не имела права сказать «Продолжим завтра!», однако не пала духом и намеревалась завершить свое приключение счастливым концом, выкинув очередной фортель.
– Мне очень больно, невозможно терпеть. У меня палец опух!
Лысый математик начал потеть. Может, ему стало жарко или он оказался в трудном положении, не поверив полуправде своей ученицы. Хорошо, если бы учитель почувствовал свою вину и начал обливаться потом.
– Ты не преувеличиваешь?
Конечно, она преувеличивала. Более того, если бы Марина этого не делала, то получился бы мазохизм чистой воды – одновременно отбиваться от комара и заниматься математикой. Подобное уравнение невозможно!
Марина умела присочинять не хуже любых других девочек, которые упражнялись в этом с детства. Но она довела это искусство до совершенства за какой-то год, когда своим крылом ее коснулось отрочество.
Через пару минут Марина выдавила из глаз две крупные слезы, а пока те катились по ее щекам, принялась исторгать из себя самые горестные сдавленные рыдания. Ясное дело, она плакала от злости, однако эта хитрость нисколько не умаляла ее актерских способностей.
Она произвела впечатление.
Лысый математик растерялся, краем глаза взглянул на часы, откашлялся, задумался и, сдаваясь, положил кусок мела, пропитанный потом, на полку доски.
– Ладно, можешь идти… завтра продолжим и…
Едва он успел договорить, как Марина выскочила на улицу. И не одна. К великому ее изумлению, комар оказался тут как тут и закружился над ее головой, намереваясь завершить свой полдник.
«Какой надоедливый!»
Марина принялась вращать руками, точно лопастями вентилятора, но комар не улетал. Он ничего не боялся.
Хотя Марина пару раз чуть его не задела, зануда не отступал.
Марина решила бежать. Однако ее новый крылатый друг не отставал.
По мере того как ноги уносили Марину все дальше от школы, ее голова начинала работать обратно пропорционально расстоянию, избавлялась от чисел, и даже начала соображать. Если хорошенько поразмыслить, лысому было совсем нелегко заставлять Марину сидеть июльскими вечерами перед доской и заполнять ее цифрами.
Пробежав довольно большое расстояние, девушка почувствовала, что комар устает. Ей стало тоскливо. Как-никак, тот ее выручил. А также выходило, что и преподаватели не лишены чисто человеческих чувств, хотя и тщательно скрывают это.
– Марина! Марина!
Марина остановилась, огляделась вокруг, но никого не заметила. Понятное дело, кто же в такой час станет потеть на асфальте! Знакомые ей смертные коротали время на пляже, в бассейне или на диване в столовой с кондиционером.
– Марина…
Сомнений не оставалось. Шепот звучал из другого измерения, возможно, из мира сновидений.
Марина вздрогнула. А что если это голос Патрика, ирландца, о котором она грезила каждую ночь? Парня с влюбленными глазами и сверкающей улыбкой, героя ее тайных фантазий?
– Марина…
Голос напоминал дуновение ветра и звуки флейты, то есть принадлежал женщине. Остановившись, Марина снова огляделась вокруг, но ничего не обнаружила. Девушка даже посмотрела вдаль, прикрыв рукой глаза от солнца, чтобы лучше разглядеть, не возник ли в каком-нибудь окне неясный силуэт.
И снова ничего.
Марина стояла посреди улицы совершенно одна. Вокруг не ощущалось ни малейших признаков жизни – не наблюдалось ни машин, ни прохожих, ни даже полуоткрытого балкона. Так, наверное, выглядел город Нагасаки на следующий день после атомного взрыва.
Если не считать комара.
И вдруг Марина все поняла. Более того, все стало ей настолько ясно, что она схватилась руками за голову.
Девушка сделала это, дабы убедиться, что та на месте, принадлежит ей, и что не чужие, а ее собственные глаза видят этого комара, который вовсе не был комаром, если учесть, что комары не говорят, а также не обладают ни белокурой гривой, ни двумя крохотными ножками со всеми пятью пальчиками.
– Анхеле очень плохо, – отчетливо произнесла не поддающаяся классификации порхающая крошка, которую Марина еще несколько мгновений назад считала комаром.
Марина нелепо распахнула и закрыла рот. Ей хотелось сказать хоть что-то, хотелось ответить, но она не смогла выдавить из себя ни слова. Она видела то, что видела, а видела она девушку размером с половину ногтя мизинца, облаченную в лепесток фиалки.
Девица парила в воздухе на крохотных прозрачных крылышках. В ее ручке сверкал какой-то колючий предмет, тончайшая блестящая иголочка, недавно впившаяся Марине в палец. Вот почему ей показалось, будто ее укусил комар!
Ей не померещилось. Она ничего не придумала.
– Беги, скорее возвращайся домой, – настойчиво твердило видение. – Анхела тебя ждет. Ты слышишь меня?
Но Марина была просто не способна понять слова крошечного существа, парившего в воздухе на расстоянии пяди от ее носа. В ушах у нее жужжало, а еще она чувствовала резкую боль в том месте, где, по ее разумению, у нее находился мозг.
Марине не хватило времени выяснять, перегружены ли ее нейронные контакты или же дифференциал ее рассудка обнаружил неполадку в опознавательной системе прежде, чем взорваться. Серое вещество Марины взбунтовалось, отказалось думать и отключилось.
Девушка зашаталась, открывая и закрывая рот, будто рыба, выброшенная из воды, чувствуя, как слабеют и отказываются ее держать ноги.
Затем она окончательно перестала ощущать нелепую действительность.
