Текст книги "Останься ради меня (ЛП)"

Автор книги: Майклс Коринн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Глава двадцать первая

Бренна

Пальцы Джейкоба переплетены с моими, а я прислонилась к его плечу. Мы переместились на заднее сиденье, отчего я чувствую себя подростком, который готовится к ночи поцелуев. Однако для объятий это место гораздо лучше. А Джейкоб – любитель пообниматься. Я понятия не имею, о чем, черт возьми, этот фильм, кроме того, что он очень душещипательный. В основном я не могу сосредоточиться, потому что он комментирует каждую пошлую реплику.

– Ни один чувак так не говорит, – уточняет Джейкоб.

– Знаешь, будучи актером, ты – худший человек, с которым можно смотреть кино. Я думала, что ты хотя бы будешь тихим и наблюдательным.

Он фыркает.

– Это не актерство, красавица. Это дерьмо. Много-много дерьма. Самое печальное, что до «Навигатора» я бы отдал правый или левый орех за любую роль, включая эту.

– Хорошо, что ты тогда не потерял орех.

– Тебе нравятся мои орехи?

Я закатываю глаза.

– Все мужчины одинаковы.

– Это точно.

– А теперь тише, чтобы я могла посмотреть фильм.

Он притягивает меня к своей груди и делает именно так как я сказала. Я начинаю понемногу втягиваться, но тут машины начинают уезжать. Джейкоб оглядывается, тоже заметив это.

– Видишь, другие тоже считают, что здесь не стоит оставаться.

– Мы ехали сюда целый час, заплатили за просмотр фильма, а торт так и не съели.

Он поднимает мой подбородок, чтобы посмотреть мне в глаза.

– Я не говорил, что мы уезжаем. У меня есть несколько часов с тобой, и я намерен наслаждаться каждой минутой.

Мне бы очень хотелось, чтобы он не был таким милым. Страхи, которые я испытываю из-за того, что влюбилась в него, становятся все более реальными каждый раз, когда я нахожусь рядом с ним. Если бы он был придурком, можно было бы просто заняться отличным сексом и забыть об этом, но он не такой. Он ставит чертову пьесу, чтобы сделать моего сына счастливым.

– Хорошо. Мне это нравится.

– Теперь, похоже, у нас меньше поводов беспокоиться о том, что нас увидят, – рука Джейкоба движется по моей спине, прижимая меня к своей груди.

– И что же они могут увидеть?

Он улыбается, его рука перемещается к моей ноге.

– Для начала, они могут увидеть, как я пытаюсь залезть рукой под твою юбку.

Его большой палец касается верхней части моего бедра.

– Будет неловко, если кто-то увидит.

– Мы бы не хотели, чтобы они увидели, как я полностью погружаюсь «под воду».

Я качаю головой, соглашаясь с ним.

– Джейкоб, – вздыхаю я, чувствуя, как он задевает мое нижнее белье.

К счастью, я подкорректировала свой гардероб, когда Сибил практически запихнула нас на это свидание. Мое дыхание становится прерывистым, когда он сдвигает его в сторону и начинает играть с моим клитором.

– Тебе нравится это? Тебе нравится мысль о том, что кто-то увидит, как я делаю это с тобой?

Это не совсем моя фантазия, но в ней есть элемент опасности, который возбуждает меня. В основном, конечно, дело в нем. В том, что Джейкоб хочет меня достаточно сильно, чтобы рисковать тем, что нас поймают.

– Мне нравится то, что ты делаешь, потому что это ты.

Судя по тому, что он говорит, ему нравится мой ответ.

– Ты единственная женщина, с которой я хочу это делать, – Джейкоб оглядывается по сторонам и ухмыляется. – Мы остались одни, не считая еще одну машину. Иди сюда, – он тянет меня так, что я оказываюсь между его ног. – Посмотрим фильм.

Я начинаю поворачиваться, но тут чувствую его рот на своей шее. Он целует ее, проводя губами вниз, а затем его рука нащупывает мою грудь.

– Расскажи мне, что ты видишь.

О, Боже. Я не могу говорить об этом.

– Что?

– Скажи мне, что происходит на экране.

Да кого это, черт возьми, волнует? Единственное, на чем я могу сосредоточиться, так это на том, что Джейкоб делает с моим телом. Одна его рука лежит на моей груди, другая движется вверх по ноге. Я сгорю, если он продолжит в том же духе.

– Я… Я не…

Он перестает двигаться.

– Ты стараешься быть внимательной, красавица?

– Да, – признаю я.

Его низкая усмешка вибрирует у меня за спиной.

– Ты хочешь, чтобы я остановился?

Я должна сказать «да». Я мать, врач, женщина, воспитывающая подростка, которого я бы убила, если бы она делала это, но вот я здесь, посреди дороги, занимаюсь сексом с моим парнем без обязательств, с которым я переспала на днях. Если бы я проходила терапию, мы бы посвятили целый сеанс этим вопросам.

– Нет, – говорю я ему.

Он поворачивает мою голову так, чтобы поцеловать меня, и рука на моей ноге снова начинает подниматься. Мы целуемся, уже не обращая внимания ни на фильм, ни на что другое. Поцелуй с Джейкобом не похож ни на что, что я когда-либо чувствовала. Мы так идеально подходим друг другу. Мы целуемся до тех пор, пока капля воды не попадает мне на лоб, и я отстраняюсь, обращая взгляд к небу.

Он тоже смотрит вверх и спрашивает.

– Это дождь?

Словно сам Бог отвечает на этот вопрос, небо раздвигается, и на нас обрушивается не дождь, а настоящий ливень.

– Черт! – кричит Джейкоб и хватает одеяло, которое лежало сзади, и набрасывает его на меня.

Кабриолет в кинотеатре – это довольно круто, если только вы не попали в шторм. Он перепрыгивает на переднее сиденье, и вода заливает машину, и все вокруг. Я пытаюсь смахнуть воду с сидений, но все безрезультатно. Я не могу справиться с проливным дождем. Он пытается завести машину, чтобы поднять верх, но у него не получается подобрать ключ.

– Есть ли другой способ поднять верх? – спрашиваю я.

Он вздыхает и, как только заводит машину, нажимает кнопку на приборной панели. Верх начинает подниматься, причем клянусь, гораздо медленнее, чем, опускался.

Он качает головой.

– Давай!

Я начинаю смеяться, так как дождь, кажется, пошел сильнее. Я промокла насквозь. Не осталось ни одной сухой части тела. Одеяло не помогло, и вода повсюду внутри. Наконец верх поднимается, и он фиксирует его с обеих сторон. Джейкоб поворачивается ко мне, тоже насквозь промокший, и разражается хохотом. Мы оба в истерике оглядываем промокшую машину и друг друга.

– Ты в порядке? – спрашивает он.

– Это просто дождь.

– Это было не то, что я планировал для нашего первого свидания. Я знаю, что все прошло не так, как планировалось, но, может быть, мы сможем извлечь из этого пользу, – предлагает он.

– Какую?

Он включает радио в машине, выпрыгивает из нее и подходит к моей двери, чтобы открыть ее, а затем предлагает мне руку.

– Потанцуешь со мной?

Я поднимаю на него глаза, гадая, не сошел ли он с ума.

– Дождь льет.

Он улыбается так широко, что у меня перехватывает дыхание.

– Ты боишься промокнуть? Да ладно, Бренна, каждая женщина должна потанцевать под дождем хотя бы раз в жизни.

Я кладу свою руку в его и выхожу под ливень. Он прижимает меня к своей груди, и, хотя на заднем плане играет музыка, а дождь барабанит по всем поверхностям, я не слышу ничего, кроме стука его сердца. Посреди безумного шторма Джейкоб танцует со мной, и я чувствую, что кирпичная стена, которую я возвела, начинает рушиться.

Глава двадцать вторая

Бренна

Эта неделя была сплошным дерьмом. Одно за другим происходили неприятности. Девушка, на которую Элли обратила мое внимание, была в слезах. Она сказала, что написала это как вымысел, но на самом деле все было совсем не так. Все красные флажки были выброшены и мигали лампочки опасности. В ее ответах было что-то слишком практичное, как будто они были частью рутины, которую ей вдолбили. Мы подали рапорт, но без ее сотрудничества я не уверена, что она получит необходимую помощь. Потом Сибил узнала, что Реджи снова отправляют в командировку. Мой сын сводит меня с ума, потому что целыми днями репетирует свои реплики. Клянусь, к тому времени, когда пьеса закончится, я смогу стать его дублером. Но хуже всего то, что я действительно не видела Джейкоба с той волшебной ночи под дождем. Мы почти не разговаривали на репетициях. Он так занят, пытаясь собрать всех детей и сделать спектакль успешным, а я только и делаю, что слежу за тем, чтобы никто не выкладывал информацию в социальные сети. У нас теперь есть ящик для телефонов, и мы им пользуемся. Джейкоб объяснил детям, что, если об этом станет известно, и он будет раскрыт, спектакль не состоится. Все они увлечены и рады работать с ним, поэтому они согласились держать это в тайне. Ну, мы все знаем, что это произойдет, но, надеюсь, это будет хотя бы после спектакля.

Мой телефон пикает, и я улыбаюсь, увидев имя. Кстати говоря…

Джейкоб: Еще не поздно отменить спектакль?

Я: Я бы сказала, что уже поздно.

Джейкоб: Эти дети – психи. Половина из них уже ушла, потому что они поняли, что со мной не будет весело.

Я: Ну, ты и не должен быть веселым. Ты же режиссер.

Джейкоб: Я виню тебя в этом.

Я: Меня? Ты сам вызвался!

Его ответ последовал незамедлительно.

Джейкоб: Это ты родила Себастьяна.

Я: Да, и это значит, что ты должен был быть режиссером спектакля в средней и старшей школе маленького городка?

Джейкоб: Это значит, что ты должна мне ужин.

В этом нет никакого смысла, но, похоже, это главная проблема Джейкоба – еда.

Я: Никто из твоих невесток не будет тебя кормить?

Джейкоб: Нет. Значит, ты следующая в списке.

Я: Мне не хотелось бы знать, кто будет после меня.

Джейкоб: Давай не будем об этом.

Я грызу ноготь большого пальца, не зная, что делать. Я могу пригласить его к себе. Пусть проводит время с Себастьяном и я позабочусь о том, чтобы он поел. Не то чтобы это была моя проблема, но мы же друзья. Друзья, которые случайно переспали друг с другом. Тем не менее, Джейкоб никогда не делал ничего, чего бы я не хотела. И я просто расстроилась, потому что не видела его. Это убило бы трех зайцев одним выстрелом. Себастьян был бы счастлив. Я была бы счастлива. И Джейкоб бы что-нибудь съел. Ладно, четверых, если я проявлю смелость и подумаю, что, возможно, Джейкоб тоже хочет меня видеть, но я не буду официально вносить это в список. Тогда, возможно, мы сможем составить план на эти выходные, поскольку Себастьян будет ночевать у Остина, а Мелани – у подруги. Уф. Мне действительно нужно пройти курс терапии. Лучший совет, который я даю – доверять себе. Я умная женщина. Я знаю, чего хочу, и моя интуиция говорит мне делать то, что делает меня счастливой.

Я: Тогда приходи, и давай убедимся, что ты не упадешь на следующую ступеньку.

Джейкоб: Я уже иду.

Я оглядываюсь по сторонам, мой дом понемногу приходит в порядок, но беспорядок все еще заметен. Я зову детей. Через несколько секунд Мелани и Себастьян оказываются у подножия лестницы.

– Джейкоб придет на ужин. Не как твой режиссер, а как наш друг, – говорю я, пресекая все вопросы Себастьяна. – Нам нужно убраться до его прихода, минут через десять, так что все за работу… вперед!

Мы втроем разбегаемся, подбирая все, что валяется вокруг, и запихивая это туда, где этому не место, но где его не увидят. Так мы делали перед тем, как моя мама приезжала навестить нас перед смертью. Ей нравилось просто заезжать, ведь она жила в трех часах езды, и заехать к ней было не так уж и просто, но это была ее фишка. Когда я росла, мой дом был музеем. У каждой вещи было свое место, и это место никогда не менялось. Я никогда не придерживалась такого мышления. В нашем доме всегда было чисто, но не безупречно. Беспорядок – это часть жизни, потому что жизнь не предназначена для того, чтобы быть опрятной. Но это не значит, что я хочу, чтобы Джейкоб видел все это.

В дверь стучат, и мы, как степные собаки, услышавшие звук, поворачиваем головы в унисон.

– Черт. Так, Мел, ты сделай все, что можешь, с посудой, а ты Себ, пойди и убедись, что в ванной все в порядке. Я постою здесь.

Себастьян отдает мне честь, а Мелани спешит на кухню, чтобы сделать свою часть работы. Я приглаживаю волосы назад, как раз когда раздается очередной стук в дверь. Я делаю вдох и открываю дверь, широко улыбаясь.

– Привет.

– Привет, – он протягивает горсть полевых цветов. – Спасибо, что сжалилась надо мной.

– Они прекрасны. Спасибо, и не надо извиняться, мы рады, что ты у нас.

Он наклоняется.

– Моей следующей ступенькой была Магнолия.

Я разразилась смехом.

– Ну что ж, если я всего лишь на одну ступень выше Магнолии, то, похоже, ты должен мне гораздо больше, чем цветы.

– Назови это, и оно твое.

– Я подумаю об этом и сообщу тебе.

Он ухмыляется.

– Хорошо. И я с удовольствием заплачу ранним утром.

Я краснею и пропускаю это замечание мимо ушей.

Джейкоб входит в дом, и через долю секунды Себастьян выскакивает из-за угла.

– Джейкоб!

– Привет, чувак.

– Мама сказала, что ты будешь есть с нами. Тебе понравится ее лазанья.

Слава Богу, что единственный день, когда я действительно планировала ужин, был сегодня. Вчера вечером была ночь кино, а потом пицца, и я пытаюсь компенсировать тот факт, что готовлю не так часто, как того заслуживают мои дети, и готовлю грандиозное блюдо на следующий вечер. Лазанья – любимое блюдо в нашем доме. Этот рецепт мне дала моя соседка-итальянка, и он просто потрясающий.

– Не могу дождаться, когда попробую ее, – говорит Джейкоб.

– Как, по-твоему, прошли репетиции?

Я поднимаю руку.

– Нет, мистер. Вы не говорите о пьесе. Джейкоб здесь не для этого, он наш друг, и мы будем обращаться с ним как с другом.

Себастьян делает длинный вдох через нос.

– Разве ты не сказал, что мы должны расспрашивать наших друзей о том, как прошел их день?

– Хорошая попытка, сынок.

– Я внимателен, – снова пытается Себастьян.

– Ты подначиваешь, и мне это не нравится. Пьеса не входит в список разрешенных тем.

Джейкоб не нуждается в большем давлении, чем то, которое, как я знаю, он сейчас испытывает.

– Отлично, – ворчит Себастьян. – Как прошел твой день, если не считать пьесы?

Он хихикает.

– Все было хорошо, – Джейкоб перешел на низкий шепот.

– Часть пьесы тоже была потрясающей, но не говори маме.

Я закатываю глаза.

– Избавьте меня от всех мальчиков в моей жизни.

Себастьян и Джейкоб дают друг другу пять, а затем Себастьян отправляется в свою комнату, чтобы закончить игру до ужина.

– Он, наверное, играет со своими друзьями из Калифорнии, – объясняю я.

– Эй, я понял. Каким бы крутым я ни был, я все равно старый.

Я смеюсь.

– Уверяю тебя, ты превосходишь всех нас.

Он оглядывается по сторонам, а затем хватает меня за бедра, притягивая к себе. Я задыхаюсь, и тут же его губы оказываются на моих. Это не долгий поцелуй, но он все равно заставляет мои пальцы загибаться.

– Я скучал по тебе.

Мои руки лежат на его груди, и я вздыхаю, как те девушки в кино.

– Я видела тебя сегодня.

– Но я не смог тебя поцеловать.

– Нет, ты не смог.

– А мне очень хотелось.

Я все время хочу, черт возьми.

– Я рада, что ты это сделал.

Он снова наклоняется ко мне и дарит еще один поцелуй, уже не такой неистовый и чуть более сладкий. Клянусь, ему слишком легко удается поставить меня на колени. Мои дети могут войти в любой момент, но все, что меня волнует – это то, как его губы ощущаются на моих. Из кухни доносится шум, и Джейкоб отпускает меня. Я делаю шаг назад и пытаюсь привести свой пульс в норму. Мелани выходит, здоровается с Джейкобом, а затем направляется в свою комнату.

Джейкоб ходит вокруг, осматривая все вблизи.

– Дом выглядит великолепно, Бренна.

– Спасибо. Я старалась сохранить его целостность, тем более что раньше он принадлежал брату Девни.

– Джаспер был хорошим человеком. Жаль, что они с Хейзел погибли.

– Да, а поскольку Остин и Себастьян – друзья, я просто хочу быть осторожной, чтобы не навредить ему в этой ситуации.

– Уверен, они все это оценят, – говорит Джейкоб, продолжая оглядываться по сторонам.

– Ты дружил с Джаспером?

– Не очень. Он был старше меня, и я знал его не больше, чем старшего брата Девни.

Я схожу с ума от того, сколько на самом деле, между нами, общего в этом мире.

– Ты знал Люка? – спрашиваю я, удивляясь, почему я заговорила о нем. – Я спрашиваю только потому, что он мало рассказывал о своем детстве и о Шугарлоуф.

– Я могу это понять, – признается Джейкоб. – Я стараюсь не думать об этом месте и по возможности не возвращаться. Но с Люком я был знаком лишь вскользь. Мы не были друзьями, и я не входил в тот круг бейсболистов. Я общался со своими братьями, и все. Я не хотел приводить людей в свой дом.

– Что ж, надеюсь, что возвращение на этот раз будет лучше.

Джейкоб ухмыляется, его глаза пылают жаром.

– О, в этот раз в городе есть кое-что, что делает его бесконечно лучше.

– Правда?

Я вижу маленькую ямочку, которая появляется только тогда, когда он улыбается.

– Абсолютно.

– Это что-то или кто-то?

Он стоит передо мной, откидывая волосы со лба.

– Это ты, Бренна. Ты делаешь возвращение сюда лучше.

Я прикусываю нижнюю губу, когда жар заливает мои щеки.

– Из-за тебя очень трудно вести себя хорошо.

Его пальцы берут мои волосы, нежно спускаясь по прядям.

– Ты хочешь сказать мне…

Я делаю шаг назад, понимая, что один из нас должен это сделать, и я больше всех потеряю, если кто-то войдет. Я прочищаю горло, и Джейкоб снова обходит комнату. Он останавливается перед небольшим мемориалом, который моя свекровь попросила нас собрать. Я не хотела. На самом деле это была, наверное, первая ссора в нашей с Сильвией жизни. В конце концов я согласилась, чтобы он простоял один год, после чего мы не собирались ставить памятник Люку в нашей гостиной. Сложенный флаг с его похорон лежит в деревянной коробке на маленьком столике. Там же несколько фотографий его самого, его родителей, а затем фотография, на которую, кажется, смотрит Джейкоб.

– Это был его последний приезд домой.

– Он часто уезжал?

– Да.

На фотографии мы вчетвером, и на лицах у всех разные эмоции. Люк улыбается, крепко прижимая к себе Мелани. Я нахожусь по другую сторону от него, а Себастьян стоит перед нами. На моем лице отражается чувство облегчения, но в улыбке видна напряженность. Себастьян смотрит на Люка так, словно не может поверить, что он снова здесь во плоти. Мелани – обычная милашка, просто счастлива, что ее папа дома. Но больше всего меня поражает то, как Люк смотрит на меня. Я знаю, что он любил меня – это никогда не вызывало сомнений, но в его выражении лица смешались трепет и любовь, в то время как он смотрит на меня, а я смотрю вперед, не в силах смотреть на него.

– Ты не выглядишь счастливой, – замечает Джейкоб, проводя большим пальцем по моей щеке.

Я поднимаю рамку, вспоминая тот день.

– Это была самая долгая командировка в нашей жизни. Я помню, как оделась, и не заботилась ни о чем, я просто хотела, чтобы все скорее закончилось.

– Что ты имеешь в виду?

Я ненавидела эту командировку. Я ненавидела все.

– Возвращение домой – это смесь эмоций. Так много неопределенности, разочарования, облегчения и тревог.

– Я думал, что это большая вечеринка. Так было, когда Коннор вернулся.

Я качаю головой и слегка улыбаюсь.

– Для холостых парней – да. Для женатых парней столько всего меняется, пока они отсутствуют, что всем приходится привыкать, когда радость проходит. Он был так готов вернуться домой, чтобы все снова стало нормально, а я просто не могла собраться с силами, чтобы порадоваться этому. Каждый раз, когда Люк уезжал, нам всем приходилось учиться справляться с этим. Наш распорядок дня нарушался, и мы должны были найти способ справиться с этим. Мы приспосабливались, налаживали быт, а потом он возвращался, и все снова срывалось. Эта командировка должна была продлиться шесть месяцев, но потом ее дважды продлевали из-за проблем с другими подразделениями, и в итоге она затянулась на восемнадцать месяцев.

Его рука находит мою, и мы переплетаем пальцы. Простой жест, который дает мне поддержку, необходимую для того, чтобы пройти через это. Эмоции того дня были такими, в которых я с трудом признавалась себе. С Джейкобом я не чувствую себя виноватой. Как будто я знаю, что он не осудит меня и, возможно, даже поймет.

– Потому что ты устала.

Я поднимаю взгляд, и его пронзительные зеленые глаза с желтыми прожилками смотрят на меня.

– Да.

– И ты чувствовала себя виноватой из-за этого?

– Больше, чем ты думаешь.

– Почему еще? – подталкивает он, и я ненавижу то, что он знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, что я сдерживаюсь.

– Потому что я не хотела проходить через это снова. Я просто хотела, чтобы он ушел или вернулся и перестал уходить. Я была так одинока, я устала от одиночества, понимаешь? Мне нужен был мой муж. Мои дети заслуживали отца, который был бы рядом. И я знала, что все это несправедливо по отношению к Люку. Просто я так чувствовала, и я ненавидела себя за это.

Джейкоб не сводит с меня глаз, и это притяжение, постоянно возникающее, между нами, усиливается.

– Любой мужчина понял бы, что ты чувствовала, Бренна. Он видел, на какие жертвы ты пошла. Я не могу представить, каково это, но Коннор рассказывал о тяготах брака и службы в армии.

Я борюсь с желанием расплакаться. Он даже не представляет, как сильно мне нужно было услышать подобное. Все эти годы я держала это в себе. Я никогда не говорила Люку о своих чувствах, и это было похоже на предательство. Он боролся за нашу семью, справлялся с собственным стрессом, а я вела себя как маленькая.

Я отпускаю его руку и отступаю назад.

– Я надеюсь на это, и я также уверена, что в какой-то момент или даже пару раз он чувствовал то же самое.

– Тогда почему ты держишь в себе чувство вины?

Слезы наворачиваются на глаза, размывая лицо Джейкоба.

– Потому что теперь он ушел и никогда не вернется. Мы больше не встретимся дома.

– Нет, и мне жаль, что ты снова одна.

Падает слеза, и я вытираю ее.

– Я веду себя нелепо. Прошел почти год, и я пытаюсь двигаться вперед, но это трудно. Мы поссорились за день до его смерти. Думаю, именно это до сих пор давит на меня.

Как будто открылась плотина, и правда моего сердца выплеснулась наружу. К сожалению, Джейкоб оказался на пути всего этого.

– Из-за чего вы поссорились?

Падает еще одна слеза.

– Он должен был присмотреть за детьми на следующий день. Он пообещал мне, что будет дома, и все уладил со своим командованием. У меня было судебное дело по обвинению в жестоком обращении с детьми, на котором я должна была присутствовать. Затем, в девять, сразу после того, как мы уложили детей спать, ему позвонили и сказали, что он должен лететь. Он должен был быть в воздухе до полудня. Я не помню, что я говорила. Я знаю, что была зла, и он тоже. Я всегда пыталась понять, почему его карьера важнее моей. Так было всегда, и в большинстве случаев я это принимала. Я шла на жертвы ради него, потому что так мне говорило общество. Какая-то часть меня возмущалась тем, что не имеет значения, что я работала так же упорно, чтобы добиться всего. Я была матерью, и независимо от того, какой доход я получала или насколько важной была моя работа, я всегда оставалась матерью и женой, которая просто работала.

Итак, я выдохнула.

– Послушай, я понимаю, что такое чувство вины. Поверь мне, я практически утонул в нем за эти годы, но Элли помогла нам понять, что прощение себя – лучший способ преодолеть его.

– Я просто всегда удивлялась, как он мог выйти в тот день и так легко от меня отмахнуться. Как будто наш брак изменился в ту секунду, когда закрылась дверь.

Он кладет палец мне под подбородок и поднимает, пока мы не смотрим друг на друга.

– Он знал, что ты чувствуешь. Поверь мне, ни один мужчина не отпустил бы тебя без боя.

Мое дыхание учащается, и я отступаю назад, желая оставить между нами хоть какое-то расстояние. Я слишком ранима, слишком уязвима, слишком эмоциональна и слишком потеряна в прошлом. Мой разум не работает, и мне нужно немного пространства.

– Мне нужно проверить ужин.

Джейкоб, кажется, понимает и кивает. Но он наклоняется и дарит мне еще один нежный поцелуй.

– Конечно. Я просто пойду проверю Себастьяна.

– Отлично. Он во второй двери справа.

Я захожу на кухню и прислоняюсь к стойке. Я влюбляюсь в него, и у меня нет ни единого шанса остановить это.

Глава двадцать третья

Бренна

– Ты была права, – говорит Джейкоб, вытирая рот. – Эта лазанья – лучшее, что я когда-либо ел.

– Не надо врать.

– Я не вру! Это было великолепно.

Себастьян соглашается.

– Это была твоя лучшая лазанья, мама.

– Это действительно было так, мама, – добавляет Мелани.

Я улыбаюсь своим милым детям.

– Спасибо. А теперь, ребята, вы можете прибраться, а я скоро приду помыть посуду.

Мелани поднимается первой и берет тарелки, а Себастьян забирает все остальное.

– Еще раз спасибо за это, – говорит Джейкоб. – Клянусь, теперь я подниму тебя на ступеньку выше.

– О? Кого я обгоню?

– Сидни. Боже, как я люблю эту женщину, но она готовит как дерьмо.

Я разразилась смехом.

– Уверена, она была бы рада, если бы ты так сказал.

Он поднимает руки.

– Эй, я начинаю жалеть Деклана.

Он просто ужасен.

– Ты бы когда-нибудь сказал ей это в лицо?

– Ни за что, – Джейкоб откидывается на спинку стула и раскинув руки, широко ухмыляется. Когда он снова садится прямо, то глубоко вздыхает. – Я завидую этому.

Я оглядываюсь, чтобы понять, на что он смотрит.

– Бардаку?

– Тому, что ты сидишь с детьми и ужинаешь. Когда была жива моя мама, ужин был священным. Мы вчетвером, конечно, ненавидели его, но, оглядываясь назад… Я бы хотел, чтобы у нас их было больше.

– Вы были близки с мамой?

Он кивает, словно уносясь в далекое время.

– Я, наверное, был ближе всех к ней. Коннору хотелось бы думать, что это был Шон, но мы с мамой просто понимали друг друга. Я мог сидеть в другом конце комнаты, смотреть на нее, и, клянусь, она могла читать мои мысли.

– Что не всегда было хорошо.

Мы оба смеемся.

– Она была клеем, и когда она умерла, все словно рухнуло. Мой отец, наша семья, жизнь, которая у нас была, но мы с братьями стали непробиваемыми.

Я видела, как это происходит раньше. Они вчетвером должны были в какой-то мере стать теми, кем была их мать.

– Я совсем не рада, что вам пришлось пережить все это, но хорошо, что вы были друг у друга, чтобы пережить бурю.

Джейкоб пытается улыбнуться, но я знаю, что это фальшиво.

– Мы дали друг другу много обещаний, и одно из них заключалось в том, что мы никогда не будем похожи на нашего отца. Восемь лет мы жили, не давая себе возможности нарушить эту клятву.

– Что ты имеешь в виду?

– После несчастного случая мы с братьями пообещали никогда не рисковать стать такими же, как он. Не иметь детей, не жениться, контролировать свой гнев… все это.

– Звучит очень благородно.

Он смеется.

– Это было глупо. А еще было чертовски одиноко.

– Ну, я только что сказала тебе, что брак не всегда означает отсутствие одиночества.

– Правда. Это было просто… наказание.

Я борюсь с желанием сказать ему то, что я бы сказала пациенту. Но Джейкобу это не нужно. Поэтому я беру его за руку.

– Твои братья все женились и теперь у них есть дети.

– Да.

– Но ты не будешь этого делать?

Его глаза встречаются с моими, и я вздрагиваю, когда его большой палец проводит по моей руке.

– Я не могу. Я хочу. Я бы сделал это ради подходящей девушки, но я видел, что Голливуд делает с парами. Я не могу сделать это с кем-то. Не по своей воле.

Я знала, каким будет его ответ. Он готов отбросить собственные желания и потребности, чтобы защитить других, вместо того чтобы просто бросить другого человека на растерзание таблоидам. Он милый, добрый, и я ненавижу его. С Джейкобом все его причины стали казаться мне полным бредом. Кого волнуют таблоиды? Кого волнует, что о нас думает Голливуд, СМИ или весь мир? Меня – нет. Я хочу его. Я влюбляюсь в него, а это значит, что я должна принять эту жизнь ради него. Я приму все, если это означает, что я получу и его. Но это только один кусочек нашей проблемы, потому что Джейкоб не хочет оставаться. А я не хочу уезжать. Какая-то часть меня надеялась хотя бы на то, что это возможно. На шанс, что, если я и привяжусь к нему, это не закончится разбитым сердцем. Я вела себя как глупая женщина.

– Понимаю.

Джейкоб наклоняется вперед и протягивает вторую руку. Без паузы я вкладываю свою в его.

– Я бы все отдал, чтобы встретить тебя раньше.

– Тебе не обязательно говорить это.

– Я знаю, что не нужно. Я говорю это, потому что мне хотелось бы, чтобы все было по-другому. Я бы хотел прийти к тебе, поужинать и посмотреть фильм, а потом провести время с тобой после того, как дети лягут спать. Это была бы ты, если бы я мог кого-то выбрать.

Я прочищаю горло.

– Ты можешь выбрать кого-то другого, Джейкоб. Ты можешь попробовать.

Он качает головой.

– С какой целью? Я должен уехать.

– А я должна остаться, так что, думаю, быть честной – это правильно.

Он отводит взгляд.

– Я не думаю, что это правильно. Это просто единственный выход. Видя, как браки чаще терпят неудачу, чем добиваются успеха, видя, как пары разрывают на части средства массовой информации… Как это может быть справедливо по отношению к тебе или твоим детям? Как я смогу жить с самим собой, зная, что причинил вред семье? Я был бы не лучше его.

Он делает все возможное, чтобы не быть похожим на своего отца, а значит, держит свое сердце свободным. Самое печальное, что ему это не удается. Если бы он действительно пытался это сделать, он не был бы сегодня здесь со мной и не руководил бы спектаклем Себастьяна. Все аргументы Джейкоба нереальны. Не Голливуд разрушает браки, а люди, которые в них состоят. Я хочу рассказать ему о том, как все могло бы быть по-другому, если бы он этого хотел, но я бы боролась за что? Мы с Джейкобом заключили соглашение. Никаких обещаний и вопросов. Конечно, он мешает мне спать по ночам. Да, когда я рядом с ним, мне хочется броситься в его объятия и впитать силу и комфорт, которые он предлагает. И кого волнует, что каждый раз, когда я вижу его, я нахожу в нем еще одну черту, которая делает его идеальным для меня? Как бы нам обоим ни хотелось, чтобы все было по-другому, все остается так, как есть. Поэтому я держу рот на замке.

Себастьян выходит из кухни, и мы с Джейкобом быстро отстраняемся друг от друга. Он оглядывается с ухмылкой.

– Мы помыли за тебя посуду.

Мои глаза расширяются, и я натягиваю на лицо ухмылку, надеясь, что он не видел, как мы держались за руки.

– Правда?

– Да.

Когда Мелани присоединяется к нам, ее кофта насквозь промокшая.

– Я мыла посуду. Себастьян вылил воду.

– Что ж, спасибо вам обоим. Полы, наверное, пришлось мыть шваброй.

– Как ты думаешь, мы могли бы повесить мое новое зеркало после того, как Джейкоб уйдет?

Она просит уже неделю, но у меня не было ни минуты, чтобы подумать.

– Конечно.

Себастьян, не желая упускать такой шанс, вскакивает.

– О! Мы можем починить полку, которую повесил дедушка? Книги соскальзывают.

– Я постараюсь.

Мой тесть начал делать все неправильно, чтобы заставить нас перестать просить – по крайней мере, такова моя теория.

– Я могу помочь, – предлагает Джейкоб.

– Чем?

– Я могу повесить зеркало и починить полку.

– Джейкоб, это мило, но…