Текст книги "Останься ради меня (ЛП)"

Автор книги: Майклс Коринн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– Бренна, остановись. Мы оба были идиотами, и… Я просто хочу обнять тебя, поцеловать и любить.

Ее губы подрагивают, и она издает тихий вздох.

– Я тоже этого хочу.

Мы стоим здесь, целуемся, прикасаемся друг к другу и просто смотрим друг на друга. Я никогда не чувствовал себя более благодарным, чем сейчас.

– Ты даже не представляешь, как много я о тебе думал.

– Уверена, что представляю.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

Она кивает.

– Я в порядке теперь, когда ты здесь и все хорошо. А что насчет тебя? Ты в порядке?

Я киваю.

– Да, красавица. Теперь я в порядке.

– Хорошо. А теперь поехали домой.

Она берет меня за руку, и мы идем к машине. Когда я двигаюсь, чтобы залезть в машину, мой бок разрывается от боли, но я держу себя в руках. Через несколько минут я снова могу нормально дышать и переплетаю свои пальцы с ее. Она – солнечный свет и радуга после бури. Быть рядом с ней, снова быть вместе – это все, на что я надеялся.

– Джейкоб, что случилось? Не знаю, хочешь ли ты об этом говорить, но…

Я не хочу, но в то же время мне хочется. Я передаю всю последовательность аварии и ее последствий. Я рассказываю о Джессике, о том, как она потеряла сознание, и о страхе, что она не выживет. Бренна слушает, держа меня за руку и беззвучно вытирает слезы. Я рассказываю ей историю, которую больше никто не услышит. Для прессы все будет не совсем так. Мы сделаем все гораздо менее драматичным, а значит, они сделают все гораздо более драматичным, и это не будет похоже на правду, рассказанную в этой машине.

– Она в порядке? – спрашивает Бренна.

– Врачи думают, что с ней все будет хорошо, но у меня мало информации. Она спасла мне жизнь, и даже после того, как ударилась головой, она беспокоилась обо мне.

Большой палец Бренны поглаживает верхнюю часть моей руки.

– Я благодарна ей. И я уверена, что ты и другие пилоты спасли ей жизнь.

Возможно, это правда. Мы спасали друг друга. Никто не остался в стороне, и мы держались вместе.

– Теперь все кончено. Я здесь и хочу просто быть с тобой, – она мягко улыбается, и я вытираю слезу, которую она пропустила.

– Значит, у тебя не было премьеры? – спрашиваю я, желая сменить тему.

– Нет, ты вроде как попал в авиакатастрофу, и город не смог продолжать.

– Я действительно их подвел.

– Ты никого не подвел. Ни один человек так не считает, Джейкоб. Мы все так волновались. Всех волновало только одно – чтобы ты был жив и здоров. О спектакле даже не думали.

Хотел бы я в это верить, но представляю, как расстроились дети, когда вся их тяжелая работа была испорчена.

– Вы отменили завтрашнее представление?

Бренна откинула голову на спинку сиденья.

– Нет. Они начали организовывать его вчера, как только мы узнали, что ты жив. Другой учитель драмы из соседнего города предложил свою помощь, потому что я не справилась.

– Ты не пошла?

Она качает головой.

– Я не спала почти двое суток. После того как они нашли тебя и команду, я отключилась, но это длилось всего около часа. Потом, когда мы поговорили, я, наверное, просто не могла уснуть. Мои родственники забрали детей после того, как Элли им позвонила, вот как я смогла оказаться здесь сейчас.

Я откидываю ее волосы назад, чертовски благодарный за то, что могу просто прикоснуться к ней.

– Как ты вообще сюда попала?

– Кэтрин.

Она действительно частично ведьма, я в этом уверен.

– Я бы удивился, но, наверное, не стоит, – говорю я с усмешкой.

– Хороший сюрприз?

Я наклоняюсь и целую ее.

– Отличный сюрприз.

– Кэтрин была скалой на протяжении всего этого времени. Не знаю, знал бы кто-нибудь из нас, что делать, но она защитила семью. Мы были в доме твоего брата, и она была там, следила, чтобы никто нас не беспокоил, пока она все координировала. Я была впечатлена.

Я могу себе это представить. Кэтрин, как говорится, маленькая, но могучая. Во время кризиса ее ничто не пугает.

– Как ты узнала о катастрофе?

Она наклоняет голову в мою сторону.

– Об этом стало известно из Интернета, и Мелани была единственной, кто рассказал мне.

– Господи Иисусе.

– Я не буду врать и говорить, что это было легко. Не то чтобы я думала, что узнать об этом было бы легко, но не знаю, Джейкоб, было тяжело видеть заголовки газет и узнавать об этом вместе с миллионами других.

– Мне так жаль, детка.

И мне жаль. За все. Когда-нибудь я смогу чувствовать себя менее виноватым, но не в ближайшее время.

– Теперь все кончено. Ты здесь, в безопасности, и я могу прикоснуться к тебе.

Я притягиваю ее к себе, желая утешить не только ее, но и себя.

– Да, ты можешь.

Мы молчим, и я пытаюсь представить, что она чувствовала, ненавидя то, что ей пришлось пройти через все это. Лимузин едет дальше. Мы разговариваем между собой, но не говорим об аварии. Вместо этого она рассказывает мне о том, как держатся мои братья и какими замечательными они были. То, что я представлял себе как самую долгую поездку в истории, пролетает слишком быстро. Мы находились в своем собственном маленьком мире, и я не хочу его покидать. Когда лимузин останавливается, я смотрю в окно на дом Бренны, а на крыльце толпится множество людей. Мои братья, их жены и дети. Как бы я ни был готов увидеть их, мне хочется, чтобы мы остались здесь. Прошло меньше сорока восьми часов, а у меня такое чувство, что я все пропустил. Может быть, это потому, что мне кажется, будто я постарел на двадцать лет за это время.

– Ты готов? – спрашивает Бренна.

– Я могу сказать «нет»?

Она смотрит в окно.

– Наверное, уже слишком поздно просить водителя развернуться.

– Наверное.

Ее большой палец поглаживает верхнюю часть моей руки.

– Им тоже нужно тебя увидеть.

– Я знаю.

Мы выходим из машины, и Хэдли первой бросается ко мне. Раздается глубокий голос Коннора.

– Не надо, Хэдли!

Она останавливается, и я улыбаюсь ей.

– Привет, Хэдлибатт.

– Можно тебя обнять, дядя Джейк?

– Просто будь немного осторожнее, хорошо? У меня был неудачный трюк.

Она неуверенно протягивает руку, и я притягиваю ее к себе так крепко, как только могу, пока не началась боль. Она целует меня в щеку, а потом шепчет на ухо.

– Ты мой любимый.

Я пытаюсь не рассмеяться, но у меня не получается.

– Ты тоже моя любимица.

Приходят другие дети, обнимают меня и говорят, как они рады. Потом появляется Себастьян.

– Джейкоб?

– Да, малыш?

– Я очень рад, что ты не умер, как мой папа.

Я слышу вздох Бренны и фокусируюсь на нем.

– Себ, я тоже очень рад, что не умер.

– Я думал, ты умер.

– Мне жаль, что ты прошел через это, но, как видишь, я здесь.

Он смотрит на меня, губы дрожат.

– Я молился папе. Я просил его оставить тебя в живых, чтобы мама была счастлива, а мне не пришлось снова кого-то терять.

Я делаю вдох через нос.

– Кажется, он слушал.

Деклан кладет руку на плечо Себастьяна.

– Дети возвращаются к ручью, чтобы порыбачить. Если твоя мама не против…

Бренна качает головой, стараясь вытереть лицо так, чтобы никто не заметил.

Он еще раз обнимает меня, прежде чем поспешно уйти.

Мой стоический и не очень эмоциональный брат делает глубокий вдох.

– Ты действительно умеешь драматизировать.

– Я научился у тебя.

– Не делай так больше, – его не волнуют мои травмы, так как он обнимает меня. – Серьезно.

– Отпусти, Дек, – говорю я, морщась.

– Прости.

Деклан притворяется, что он – скала, но мы все знаем, что он – всего лишь кашица. По крайней мере, когда дело касается людей, которых он любит.

– Можешь не волноваться, я не собираюсь повторять ничего подобного.

– Рад, что ты жив, – говорит Шон, хлопая меня по плечу.

– Я тоже.

Коннор подходит к нему и качает головой.

– А вы все думали, что это буду я.

– Мы беспокоились, – со смехом говорит Деклан.

– Никто не думал, что это будет Джейкоб, – отвечает Коннор.

– Да, потому что только хорошие умирают молодыми, так что при таком раскладе Джейкоб переживет нас всех.

Пока Шон смеется над своей шуткой, Бренна подходит ко мне, нежно обнимает меня, и мы все идем в дом.

И вот так мой мир становится таким, каким он должен быть.

Глава сороковая

Бренна

– Джейкоб, ты ведешь себя нелепо! – кричу я, пока он пытается надеть рубашку.

– Я иду, а ты можешь либо помочь мне, либо не мешать.

Клянусь, мужчины – это совсем другая категория идиотов.

– Ты должен отдыхать!

Прошло только два дня, и он – худший пациент на свете. Он не делает того, что ему говорят, в его понимании отдых – это стирка или попытки помочь детям, когда он едва может держать глаза открытыми. Сегодня я застала его за попыткой собрать велосипед, который он купил Себастьяну.

Возможно, я именно та, кто убьет его.

– Я отдыхаю. Я лежал в постели, позволял тебе кормить меня и смотрел фильмы.

Я хмыкаю.

– Тем не менее, ты делал вещи, которые заставляли тебя морщиться, твои синяки все еще ужасны, и ты хочешь отважно выступить перед прессой, чтобы пойти на спектакль.

– Спектакль – это большое дело.

– Да, но то, что ты будешь в порядке и не поранишься еще важнее.

Джейкоб натягивает рубашку после изрядных усилий. Он пыхтит и вздыхает, и я не чувствую к нему никакого сочувствия. Сегодня последний вечер спектакля, и Джейкоб отказывается его пропускать, тем более что вчера вечером я ходила на спектакль без него. Себастьян был великолепен. Джейкоб ревновал. И когда я сказала ему, что Девни и Сидни придут посидеть с ним, пока я пойду на спектакль сегодня вечером, он решил, что это ему не подходит, и тоже собирается пойти.

– Я выложился по полной ради этого спектакля и собираюсь посмотреть на этих детей. Спектакль начнется через два часа, и мне плевать, если боль будет такой сильной, что я потеряю сознание, только поддерживай меня, чтобы я выглядел бодрым. Я иду, красавица, и ты ни черта не сможешь сделать, чтобы остановить меня.

Я поднимаю бровь.

– Хочешь поспорить?

Он ухмыляется.

– Я могу быть немного сломан, но ты не причинишь мне физического вреда.

– Нет, но я уверена, что есть три человека из семьи Эрроувудов, которые помогут убедиться, что ты не сможешь сбежать.

– Ты не станешь.

– Разве нет?

Он делает шаг ко мне, его зеленые глаза сфокусированы на мне так, что у меня сводит живот. Боже, как он сексуален. Даже весь в синяках и побоях, Джейкоб – это сила и мощь.

– Бренна, я люблю тебя, но я пережил все это не для того, чтобы подвести Себастьяна и других детей.

Я касаюсь его лица.

– Ты не подводишь их.

– Мне кажется, что да. Не быть там в ночь открытия было чертовой пыткой. Я хочу прийти туда пораньше и увидеть их в последний вечер.

Он прав. Я не стану причинять ему физическую боль или звонить его братьям – не то, чтобы я не была уверена, что его братья перейдут на мою сторону, но я не хочу это выяснять. Он найдет туда дорогу, что бы я ни сказала. Упрямец.

– Тебе не стоит одевать эту рубашку, – говорю я ему.

Джейкоб победно улыбается.

– Какую мне надеть?

– Ту, что не подходит к моей одежде.

На мне зеленый сарафан, и мы выглядим так, будто старались соответствовать друг другу. Стоит нам только приблизиться к этой школе, как все сойдут с ума. Кэтрин, которая, клянусь, не человек, дала мне инструкции, что делать, если мы выйдем на улицу. Что надеть, как ходить и как сидеть, видимо, осанка – это главное. Она обещала, что шумиха скоро утихнет, но до тех пор я должна была терпеть все это с улыбкой. К счастью, последние несколько дней я оставалась дома с Джейкобом, отвечая только на звонки Сибил.

– Ты такая красивая, – говорит Джейкоб, когда я достаю голубую рубашку из разрешенного ассортимента одежды.

– Когда я был там, я только и делал, что представлял твое лицо, твою улыбку и твои глаза.

Я поднимаю на него глаза. С тех пор как он вернулся, он почти не говорил о самой аварии. Он сказал, что было страшно, но это все.

– Знаешь, если ты захочешь поговорить о том, что случилось, я выслушаю.

– Я не хочу говорить о прошлом. Мне нужно только мое будущее, Бренна, а это значит – ты.

– В какой-то момент тебе придется больше раскрыться и рассказать о своих чувствах, а не только о самом событии.

Он выглядит подавленным.

– Почему? Почему я должен это делать?

– Потому что это было травматично. И это то, что я знаю.

– Пожалуйста, не будь моим психоаналитиком, не тогда, когда я бы предпочел предложить тебе кое-что другое.

Я морщусь.

– Кое-что другое?

Джейкоб притягивает меня в свои объятия, и я осторожно опускаю руки.

– Я хочу жениться на тебе, Бренна.

– Джейкоб…

Мое сердце бешено колотится, а в голове звучит миллион предупреждающих звоночков. Я не готова выйти за него замуж. Мы не так давно вместе, и у меня двое детей, о которых нужно думать. Я люблю его, и у меня нет ни малейших сомнений в том, что я хочу состариться с ним, но не так. Не потому, что он чуть не умер.

– Я видел, как передо мной промелькнула моя жизнь. Я видел жизнь, которая могла бы быть у нас. Я знаю, что мы недолго были вместе, – говорит он, повторяя мои мысли, – но я также знаю, что ты единственная женщина, которую я когда-либо любил, и я хочу провести с тобой всю свою жизнь. Выйдешь за меня замуж?

Зачем ему понадобилось говорить все это? Теперь я должна отвечать и молить Бога, чтобы он понял. После травмы люди часто принимают необдуманные решения. Если это то, чего он хочет, то нам нужно время.

– Я хочу сказать «да». Я хочу выйти за тебя замуж, состариться с тобой, растить детей вместе и проводить с тобой все свои дни, но я хочу, чтобы ты сделал мне предложение, когда ты не будешь оправляться от переживаний, связанных с близкой смертью.

– Ты же не думаешь, что я этого не хочу?

Я вздыхаю, проводя пальцем по его сильной линии челюсти.

– Я думаю, что я психолог. Я думаю, что в своем подсознании я всегда задавалась бы вопросом, было ли это просто какой-то рефлекторной реакцией или я действительно была той самой.

Его глаза закрываются, и я вижу в них боль.

– Ты даже не представляешь, что я чувствую, правда?

– Дело не в этом. Я знаю, что я чувствую. Я знаю, что люблю тебя так, как никогда не думала, что смогу снова.

Он наклоняется и целует мой нос, щеки, а затем губы.

– Тогда верь мне, когда я говорю, что чувствую то же самое.

– Я верю тебе. Я просто прошу еще несколько месяцев. Давай пройдем через сумасшествие, связанное с тем, что наши отношения стали достоянием общественности. Давай дадим детям привыкнуть к этому и дадим себе время побыть просто нами, не добавляя к этому еще больше стресса.

– Что бы мне ни пришлось сделать, чтобы удержать тебя, я сделаю это. Я хочу, чтобы ты это знала. Возможно, мне придется уехать в Голливуд, но я всегда буду возвращаться к тебе.

По моей щеке скатывается слеза, он наклоняется и целует меня.

– Не плачь, красавица.

– Это слезы счастья.

Он нежно целует меня.

– Я люблю тебя и никогда не хочу быть тем, кто причиняет тебе боль.

– Тогда просто скажи мне, что ты останешься. Обещай мне, что останешься ради меня.

Джейкоб закрывает мне лицо, прижимая к себе так нежно, словно думает, что я могу сломаться.

– Я останусь… ради тебя. Я не знаю, почему ты этого хочешь, ведь ты идеальна, а я – чертов беспорядок.

Я беру его лицо в свои руки, чтобы наши взгляды соединились, когда я произношу эти слова.

– Мы все несовершенны, Джейкоб. Именно найдя того, кто видит красоту в трещинах, делает его идеальным для тебя. У тебя могут быть крошечные недостатки, но именно это делает тебя таким, какой ты есть. Я не идеальна.

Он прижимается лбом к моему.

– Было время, когда я не думал, что когда-нибудь найду человека, которого смогу полюбить. Я смирился с этим, а потом в моей жизни появилась ты. Я думал, что пробуду здесь шесть месяцев и уеду, отмахнувшись от слов «Возвращайтесь поскорее». А теперь, Господи, я не могу представить, что оставлю тебя.

– Тогда не надо.

Он целует меня нежно, но в то же время глубоко. Как будто все эмоции, которые есть, между нами, проходят через этот поцелуй. Страх, любовь, счастье и чувство комфорта – все это тихо смешалось вместе.

– Не думаю, что я смогу.

– Хорошо, потому что я люблю тебя и хочу всего того, чего хочешь ты. Я обещаю, Джейкоб. Не то чтобы я не хотела выходить за тебя замуж, клянусь, я хочу…

– Шшш. Я понимаю. Мне все равно следовало бы догадаться.

Я смотрю на него, недоумевая, о чем, черт возьми, он говорит.

Джейкоб хихикает.

– Шон сделал это с Девни, и я сказал ему, какой он дурак. Ты заслужила предложение, цветы, свечи, кольцо… это было… ты была права, и я сожалею.

– Мне не нужно все это.

Его руки крепче обхватывают меня.

– Может, тебе это и не нужно, но ты этого заслуживаешь.

И это, возможно, самое приятное, что он когда-либо мог мне сказать. Чувство спокойствия поселяется вокруг нас, когда мы стоим в моей спальне, обнимая друг друга. Мы оба немного напуганы и измучены, но мы вместе.

– Знаешь, если мы сможем пройти через такие вещи, то станем потрясающей парой.

Он улыбается мне.

– Почему ты так говоришь?

– Ты так не думаешь?

– Почему мы вернулись к тому, что ты не отвечаешь на вопросы?

Я смеюсь.

– Потому что большинство пар не умеют общаться. Я не хочу, чтобы это было с нами. Если мы сможем просто поговорить, мы найдем выход из любой ситуации.

– То что случилось до того, как я уехал…

– Это было ужасно.

Джейкоб кивает в знак согласия.

– Я больше так не уйду.

– Я не позволю тебе.

– Хорошо. А сейчас у нас свидание на спектакле в средней школе, и я не собираюсь опаздывать.

Я испускаю долгий вздох и целую его.

– Хорошо, но ты придешь домой и сразу ляжешь в постель.

– А еще сегодня вечером мы с тобой займемся любовью. Это мое предупреждение, так что приготовь свои аргументы.

Я делаю шаг назад, одаривая его робкой улыбкой.

– О, я не думаю, что буду спорить.

– Чертовски верно, не будешь.

– Ты мой, и я буду любить тебя очень долго.

Он игриво рычит и крепко целует меня.

– Мне нравится, как это звучит. Я надеюсь, что у нас это навсегда.

– Я тоже, Джейкоб. Я тоже.

По мне, так вечность – это просто идеально.

Глава сорок первая

Джейкоб

Последние два года я играл супергероя. Я начинал как обычный парень, а потом нашел костюм, который сделал его героем. Именно это мне больше всего нравилось в роли Навигатора. Я был просто парнем, который мог делать необычные вещи. Я никогда в своей жизни не испытывал того, что делал он – до сих пор.

– Джейкоб! Джейкоб! Ты жив! Ты в порядке! – говорит Кларисса, бросаясь к нам с Бренной. – Ты в порядке?

– Да. Я в порядке.

Кларисса играет Сэнди. Несмотря на все дерьмо, которое она мне устроила в начале, она лучше всего подходит на эту роль. Хотя я хотел засунуть ее в хор за то, что она была занудой на прослушивании.

– Мы так волновались, – говорит один из детей сзади.

Другой голос звучит громче.

– Мы думали, что ты умер.

– К счастью, нет.

– А почему ты вообще уехал в Калифорнию? – спрашивает Кэнди.

Дети затронули ту часть разговора, которую я надеялся избежать. Я смотрю на Бренну, но на ее лице нет злости, только мягкая улыбка. Полагаю, выжить в авиакатастрофе действительно помогает забыть о первоначальной ссоре. Не то чтобы я планировал использовать это когда-нибудь снова.

– Мне нужно было сниматься, и я делал все возможное, чтобы вернуться. Простите, что бросил вас и не успел ничего сказать. Честное слово, сесть в самолет было нелегко.

– Мы были расстроены, – без паузы говорит Кэнди.

– Я уверен, и мне жаль, что я вас подвел. Поверьте, вы все мне очень дороги, и я очень боролся со своим директором за то, чтобы он меня отпустил. Если бы я мог как-то выкрутиться, я бы это сделал. Потом самолет упал, и… к сожалению, я все равно пропустил два ваших представления.

– Себастьян был в замешательстве, – говорит Кларисса, прежде чем добавить, – когда самолет упал.

– Я уверен, что так оно и было.

Ее глаза наполняются слезами.

– Мы все были. Мы… мы так боялись, что тебя больше нет и что мы не успели поблагодарить тебя.

– Это я должен поблагодарить вас, ребята. Спасибо, что позволили мне быть вашим режиссером.

Себастьян делает шаг вперед.

– Я был расстроен больше всех. Не позволяй им обмануть себя.

Пусть он внесет немного веселья в зал.

– Это потому, что он делает это с твоей мамой, – подросток хихикает, пригнувшись.

Как бы мне ни хотелось его отругать, он не врет. И это была бы та хрень, которую я сказал бы в пятнадцать лет.

Бренна не настолько сговорчива, чтобы пропустить это мимо ушей.

– Мистер Невилл, жду вас в своем кабинете утром, чтобы обсудить это замечание.

Он застонал.

– Да, миссис Аллен.

Она едва заметно пожимает плечами, и я улыбаюсь ей. Однажды я хочу, чтобы это имя больше не принадлежало ей. Я хочу, чтобы она стала моей. Чтобы она стала миссис Эрроувуд, и тогда мы сможем перевернуть весь мир. Я знаю, что поступил глупо, спросив ее об этом. Она правильно сделала, что отказала, как бы мне ни хотелось, чтобы она этого не делала. Правда в том, что в ее жизни было много полусерьезных вещей. Помолвка с Люком, которая состоялась только из-за ее беременности. Брак, в котором его не было половину времени. И даже после этого все было не так, как она хотела. Теперь все изменится. Она получит каждую частичку меня, хочет она этого или нет.

Кларисса делает шаг вперед.

– Мы все были в полном дерьме, Джейкоб.

– Я в порядке, и я просто рад, что смогу присутствовать на вашем последнем шоу.

– Надеюсь, мы заставим тебя гордиться, – говорит Себастьян.

Боже, эти дети даже понятия не имеют.

– В этом никогда не было никаких сомнений. Никогда. Я знал, что не нужен вам, чтобы устроить представление, которое этот город никогда не забудет. Вы все невероятно талантливы, умны и смешны. Для меня было большой честью работать с вами, – я поворачиваюсь к Невиллу. – Насчет тебя мы еще сомневаемся. Ты клоун.

Он смеется и кивает.

– Джейкоб Эрроувуд считает меня клоуном.

Кларисса закатывает глаза.

– И он считает, что это хорошо.

Невилл – отличный парень и слишком сильно напоминает мне себя самого, поэтому он мне так чертовски нравится.

– А еще я был клоуном в группе, – говорю я им.

Голос Бренны негромкий, но я ее слышу.

– До сих пор.

Я бросаю на нее взгляд, и она остается невозмутимой.

– Но, если серьезно, – говорю я, поворачиваясь к детям, – все готовы?

Дэвид, играющий Дэнни, качает головой.

– Я в порядке. У меня мурашки по коже.

– Они размножаются? – спрашивает Себастьян как нельзя вовремя.

Они все издают различные звуки веселья, а некоторые хлопают его по спине. Приятно видеть, как он сближается со своими товарищами. Ему было нелегко влиться в коллектив и найти своих людей. Вот почему я согласился на это. Чтобы помочь детям, которых часто считают изгоями и неспособными соответствовать окружающим.

– Итак, все расселись, – говорю я своим фальшивым авторитетным голосом. – Я хотел бы сказать несколько серьезных вещей перед нашим последним шоу.

Все затихают, закидывают руки друг другу на плечи и держатся так, словно хотят создать единое целое. Это то, что Ноа заставлял нас делать, и я решил, что не помешает передать это молодому поколению. Когда вы соединяетесь в одно целое, вы становитесь единым целым. Здесь, на сцене, они – одна команда. Каждый из них нуждается в другом, чтобы хорошо справляться со своей ролью. Их энергия питает единое целое, и это помогает им слушать как единое целое и формировать эту связь перед выступлением. По крайней мере, это та чушь, которой он нас кормил, и я передаю ее им.

– Этот спектакль был одним из лучших, в которых я принимал участие. Вы даже не представляете, как я горжусь каждым из вас. Вы не только работали усерднее всех, с кем я когда-либо работал, но и справлялись с… – я даже не знаю, как назвать эту катастрофу… я смотрю на Адама Невилла, приподняв бровь. – Кроме тебя, ты все еще говнюк, – они хихикают, а он улыбается. – Я хочу сказать, что независимо от того, что люди говорят о спектакле, вы все должны быть на высоте. В моей книге вы все – актеры и актрисы, удостоенные наград. Спасибо, что позволили мне узнать вас, поработать с вами, и я не могу дождаться, когда вы все покажете свой талант миру.

– Джейкоб! Джейкоб! Джейкоб!

Все начинают скандировать. Я бы соврал, если бы сказал, что меня не мутит. Эти дети проложили себе путь в мое сердце. Я боялся, что подведу их и они разочаруются, но они были так же уверены в моей работе, как и я в их.

– Хорошо. Я ценю это. Давайте оставим актерское мастерство для сцены. У вас есть десять минут до начала занавеса. Ни пуха ни пера.

Они расходятся в разные стороны, а руки Бренны нежно обхватывают мою талию.

– Ты в порядке?

– Я в порядке.

Она смотрит на меня, сжав губы в тонкую линию.

– Не лги мне. Я видела, как ты вздрогнул.

Я повернулся слишком быстро, но мне показалось, что я быстро это скрыл.

– Это неудобно, но это не то, с чем я не могу справиться.

– Мы говорим о твоих травмах?

– О чем еще мы можем говорить?

Она вздыхает.

– О чем еще, по-твоему, я могу спрашивать?

– Ты снова отвечаешь вопросом на вопрос?

Бренна смеется.

– Когда-нибудь я перестану, но это будет не скоро. Я говорю о твоем сердце. О твоей душе. Я знаю, ты переживал, что дети расстроены. Знаешь… что-нибудь из этого.

– Я уже в порядке. Они много значат для меня, и разочаровывать их было нелегко.

– Я знаю, и как бы я ни отговаривала тебя приходить сегодня, я немного рада, что ты не послушал. Думаю, им нужно было увидеть тебя так же сильно, как тебе, и быть здесь для них.

Я целую ее в макушку.

– Кто-нибудь говорил тебе, какая ты замечательная?

– Несколько раз.

– Привыкай к этому, потому что я планирую говорить тебе об этом так часто, как только смогу.

– Хорошо. Я планирую оставить тебя себе, так что у тебя будет много возможностей, – Бренна приподнимается на носочки, нежно прижимаясь губами к моим. – Пойдем, отведем тебя на твое место, чтобы ты мог увидеть, как все старались.

Я добираюсь до места немного дольше, чем следовало бы, но, когда я это делаю, в первом ряду сидит вся моя семья. Мои братья, невестки, племянники и племянницы, все передают закуски, разговаривают и смеются. Я пробираюсь к своему месту, после того как все они встают, обнимают меня, целуют в щеку или пожимают мне руку, испытывая чувство гордости, какого я никогда не испытывал раньше.

Мы сделали это.

Во время спектакля мы почувствовали себя счастливыми, и было бы неважно, если бы дети вышли на сцену и просто стояли там, корча рожи. Я горжусь тем, что мы сделали.

Свет гаснет, и я смотрю лучшее исполнение «Бриолина» из когда-либо существовавших.

Глава сорок вторая

Джейкоб

– Четыре месяца спустя~

– Перестань ерзать, ты выглядишь прекрасно.

Бренна вздыхает и снова одергивает платье.

– Я выгляжу нелепо.

Я целую ее в макушку.

– Нет, я обещаю, что никто не будет так говорить.

Сногсшибательная. Великолепная. Очаровательная. Именно эти слова будут напечатаны в газетах о Бренне. От нее просто захватывает дух, и мне каким-то образом посчастливилось сопровождать ее на публике. Кэтрин пригласила одного из лучших дизайнеров, который создал для нее элегантное платье, не создающее впечатления, что она слишком старается. Длинное, изумрудно-зеленое, с длинным разрезом, открывающим мне прекрасный вид на ее идеальные ноги. И это еще не самое интересное – нет, самое интересное – это спина. Или, я должен сказать, полное отсутствие там ткани. Ее гладкая кожа – это то, что я могу трогать всю ночь, и я планирую делать это и многое другое.

– Можем мы просто сказать, что я заболела? – спрашивает она, глядя в зеркало нашего номера.

Я закатываю глаза.

– Нет, мы не можем сказать, что ты заболела. Это моя премьера, и все знают, что сегодня ты будешь со мной.

– Но все равно никто не хочет меня видеть.

– Я хочу видеть тебя.

– Ты можешь увидеть меня, когда вернешься.

Я люблю ее, но она меня убивает.

– Слушай, ты великолепна, и я хочу тебя показать.

Она обхватывает меня за талию и смотрит на меня.

– Мне нравится, когда мы вдвоем.

– Мне тоже, но у меня напряженный график съемок, и мы уже говорили об этом.

– Я знаю, и я так горжусь тобой, Джейкоб. Я просто неуверенна в себе.

Я придвигаюсь ближе, чтобы поцеловать ее, но она с улыбкой отстраняется.

– Никаких поцелуев, иначе ты размажешь мой макияж.

Мои руки движутся вниз по ее спине, прокладывая путь к ее заднице.

– Правда?

– Да, правда!

– А если я поцелую тебя сюда? – спрашиваю я, касаясь губами ее шеи. – У тебя там есть косметика?

Она тихонько хихикает.

– Нет.

– Интересно… а как насчет этого? – я перехожу к ее плечу, потянув за ремешок.

– Там нет косметики, но ты испортишь мое платье.

Я поворачиваю ее лицом к зеркалу и вижу, что ее глаза полны желания. Хотя я уверен, что Кэтрин исключила секс в официальной одежде из списка вещей, которые мы должны делать до отъезда, но, по-моему, это то, что нам обоим нужно. Я хочу, чтобы она раскрылась и чувствовала себя такой же красивой, какой я ее вижу.

– Подними юбку, – приказываю я, она смотрит на меня в зеркало, ее грудь поднимается и опускается. – Подними ее, чтобы я ее не испортил.

Она поднимает, и разрез украшает ее бедро.

– Вот так?

Я качаю головой.

– Выше, – пока она поднимает, моя рука скользит по передней части ее платья. – Больше, детка. Я хочу увидеть, что на тебе под этим платьем.

Бренна тихонько стонет, когда я глажу ее грудь.

– Джейкоб.

– Видишь эту женщину передо мной? Она богиня. Она сводит меня с ума от желания. Такой, как она, больше нет, и она моя.

– Твоя, – говорит она со вздохом.

Моя вторая рука перемещается к ее бедру, едва касаясь кожи.

– Подними свое платье, красавица, иначе я могу сорвать его.

– Пожалуйста, – тихо умоляет она.

– Что пожалуйста?

– Прикоснитесь ко мне.

Я поднимаю руку, но останавливаюсь, потому что все еще не вижу, чего хочу.

Глаза Бренны открываются, в глубине голубых глаз плещется тепло и жар.

– Джейкоб…

– Подними его. Я хочу, чтобы ты смотрела.

Она поднимает его чуть выше, и я вижу, что под ним ничего нет.

– Всю ночь я буду сидеть рядом с тобой, зная, что на тебе ничего нет, и думать о том, как хороша ты на вкус. Меня не будет волновать ни фильм, ни то, что говорят другие, я буду думать о том, как хорошо тебе сейчас… – я провожу пальцем по ее промежности, раздвигая ее. – Посмотри на нее, – говорю я, когда ее глаза закрываются. – Посмотри, как женщина, которую я люблю, разрывается на части ради меня. Я собираюсь показать тебе, как ты сводишь меня с ума. Ты, Бренна. Только ты.

Бренна смотрит в зеркало. На отражение нас, полностью одетых и в то же время полностью обнаженных.

– Я люблю тебя.

И я знаю это каждой косточкой своего тела. Прямо сейчас я хочу почувствовать ее вокруг своего члена. Я отпускаю ее грудь и спускаю молнию вниз.

– Держись за стол, – приказываю я.

Ее руки хватаются за дерево, а у меня хватает ума придерживать другой рукой заднюю часть ее платья. Я проникаю в ее тепло, и мы оба издаем звуки удовлетворения.

– Да! – кричит она.

– Ты так чертовски хороша, – говорю я ей, входя в нее. – Тебе не в чем сомневаться. Ты самая красивая женщина в мире, и сегодня вечером все они пожалеют, что они не я, – она снова стонет, но ее глаза ни разу не отрываются от моих в зеркале. – Ты видишь, что я делаю?