Текст книги "Останься ради меня (ЛП)"

Автор книги: Майклс Коринн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Разве я не знаю?

Я сказала Джейкобу то, чего не хотела. Я не исправила ситуацию, и об этом я буду жалеть всегда. После смерти Люка я поклялась себе, что сделаю все возможное, чтобы никогда не оставлять ничего недосказанным. И вот я здесь, все испортила.

– Могу я спросить тебя кое о чем?

Я смотрю на нее.

– Конечно.

– Как ты думаешь, Люк или Джейкоб, если… ну, как ты думаешь, они думали, что ты их не любишь?

Вопрос меня ошеломил.

– Я не знаю.

– Видишь ли, в том-то и дело, что я знаю, что он знает, что ты любишь. Я не думаю, что Джейкоб усомнился бы в твоих чувствах, но он усомнился бы в своей вине за то, что ушел. В глубине души ты знаешь, что он любит тебя. Даже если ты потеряешь его, тебе не нужно зацикливаться на этом.

Она права. Я знаю это. Я знаю, что Люк любил меня, независимо от того, какие решения он принимал. Он пытался, я знаю, но всегда чувствовал, что мы не справляемся. С Джейкобом все иначе. У нас было так мало времени, но оно было более насыщенным и искренним, чем я могу объяснить. Я знаю, что он любит меня, по-настоящему любит. Именно поэтому, когда он сказал, что уезжает на работу, я была так неразумна. Мне нужно было, чтобы все это было по-настоящему. Я не могла смириться с еще одной полусерьезной любовью, которая отошла на второй план, уступив место работе, и это было не то, чем он занимался, но я не могла остановить чувство страха. За все время, что мы с Джейкобом провели вместе, он ни разу не дал мне почувствовать, что я на втором месте.

– Поговорка о любви и потере – полное дерьмо, ты ведь это знаешь, правда?

Элли отпивает чай.

– Полное дерьмо.

***

Деклан и Коннор выходят на крыльцо, где собрались женщины. Никто из нас ничего не говорит, но мы молча договорились не оставлять никого одного. Прошло несколько часов, и до сих пор ничего. Информацию держат в секрете, потому что средства массовой информации неумолимы. Социальные сети пестрят ложными сообщениями очевидцев, а после второго ложного сценария братья Эрроувуд отключили их.

Никакого телевидения.

Никаких социальных сетей.

Никаких телефонов, если только это не звонок от властей.

Снова раздается звонок, и это уже второй раз от Сибил. Я не могу ответить, как бы мне этого ни хотелось. Я просто… не могу. Произносить фразы: Джейкоб пропал, самолет разбился, ни от кого пока нет вестей – было бы слишком утомительно.

Дверь на крыльцо открывается, и из нее выходит Себастьян.

– Мама?

– Да, малыш?

– Джейкоба уже нашли?

Я качаю головой.

– Пока нет.

– Я сказал Хэдли, что с ним все будет в порядке. Он Навигатор и он сильный. Вот увидишь.

Хотелось бы мне иметь такую же веру, но с каждой минутой надежда исчезает.

– Он сильный, – говорит Коннор.

– Да, сильный, – соглашаюсь я.

А еще он пропал пять часов назад… где-то в Колорадо. Он может быть ранен. Он может лежать там, умирая и мучаясь, а мы просто не знаем.

– Почему бы нам не раздобыть для вас печенье? – предлагает Элли.

– Сейчас? – глаза Себастьяна расширяются.

Элли наклонилась.

– Думаю, сегодня вечером нужно приготовить печенье, что скажешь?

Он кивает, и они направляются в дом, оставляя Деклана, Коннора, Сидни и меня снаружи. В доме мрачно, грустно, и кажется, что все погружа в реальность того, что мы, возможно, потеряли его.

Коннор прочищает горло.

– Это ожидание… оно, блядь, убивает меня. Я, блядь, не могу с этим справиться.

Деклан кивает.

– Спасатели все еще работают, даже несмотря на ветер, а Кэтрин с мужем и его командой также занимаются поисками. Мы просто должны сохранять оптимизм.

– Ты когда-нибудь терялся в лесу? – спрашивает Коннор, поднимаясь на ноги и перебирая руками волосы. – Одно дело, когда ты знаешь, что люди догадываются, где ты находишься, но когда ты оказываешься там без припасов…

Джейкоб не обучен справляться с этим.

– Ты не можешь начинать это дерьмо, Коннор, – предупреждает Деклан.

– Ни хрена я не начинаю! Ты же не хочешь сказать, что я единственный, кто так думает. Он сейчас там, а я…

– Ты не можешь его спасти, – говорит Сидни, и по ее щеке катится слеза.

Он прислоняется к стене, откидывая голову назад.

– Я не могу его спасти.

Мое сердце разрывается, когда я слышу боль в его словах. Мы пытаемся, видит Бог, пытаемся, но это изматывает нас всех.

Элли возвращается и подходит к нему, притягивая Коннора к себе, чтобы обнять. Он обхватывает ее руками, прижимаясь к ее спине и зарываясь лицом в ее шею.

– Этого не должно было случиться ни с кем из нас.

Его жена успокаивает его, ее руки скользят по его волосам, когда она шепчет.

– Ему есть за что бороться, Коннор. Не иди по этому пути, пока мы не узнаем.

Все взгляды обращены ко мне. Деклан встает, подходит, целует Сид в щеку, а затем поворачивает голову ко мне.

– Прогуляешься со мной? Думаю, нам обоим не помешает передохнуть.

Я устала, но не могу продолжать сидеть здесь. И я не могу смириться с мыслью, что я – единственная причина, по которой он хочет жить, и не могу смотреть, как рушится его семья. Поэтому я поднимаюсь на ноги и киваю.

– Конечно.

Мы с Декланом не так уж много времени проводили за разговорами. На барбекю он всегда немного сдержан и больше наблюдает за происходящим. Он присоединяется к шуткам и всегда мил, но он не такой, как Джейкоб или Коннор, которые разговорчивы. Шон милый, но, как правило, немного застенчивый. Тот факт, что Деклан просит меня прогуляться с ним, определенно сбивает меня с толку. Свет его фонаря и луна наполняют воздух вокруг нас, пока мы идем прочь от дома, и никто из нас ничего не говорит, но я не знаю, что бы я сказала. Слова словно бы вырвались из моего рта и разлетелись по всему миру, оставив лишь кусочки и ничего целого.

Когда проходит еще несколько минут, Деклан наконец-то говорит.

– Как бы я ни ненавидел эту ферму, я всегда ее любил. Здесь я стал кем-то, как и мои братья. Не все из этого было хорошим, но мы вчетвером всегда делали друг друга лучше.

Я представляю их вчетвером, повсюду грязь, когда они гоняются за животными, все они улыбаются с ярко-зелеными глазами и дружбой, которую никто не может разрушить.

– Я думаю, вы все до сих пор такие.

– Так и есть. Даже когда мы не были близки друг к другу, я не сомневался, что, если мы будем нужны друг другу, мы будем рядом.

Падает слеза.

– Я бы хотела… Я бы хотела, чтобы мы могли быть там сейчас – ради него. Ему нужна помощь, и никто из нас не может ничего сделать, кроме как сидеть здесь и ждать.

– И это меня убивает, – признается Деклан.

Мы подходим к участку с красивым деревянным забором и большими деревьями, которые обдувает ветер. На меня наваливается странное чувство спокойствия. Я не могу его объяснить.

– Где мы? – спрашиваю я.

– Здесь похоронена моя мама. Мы вчетвером часто сюда приезжаем, поэтому здесь много цветов.

– Джейкоб много рассказывал мне о ней.

Деклан берет другой фонарь, стоящий рядом со скамейкой, и зажигает его, прежде чем сесть. Я придвигаюсь к нему, чувствуя пустоту и холод.

– Джейкоб всегда был самым трудным из нас, – начинает он. – Помню, когда ему было лет шесть, он упал с лошади. Моя мать была вне себя от беспокойства, переживая, что он что-то сломал, но он вскочил с улыбкой и попросил поехать еще раз. Она даже не стала рассматривать эту идею.

Я смеюсь один раз, и это больше похоже на вздох.

– Ты думаешь, что с ним все будет в порядке?

Деклан качает головой.

– Я бы хотел в это верить, но я также напуган.

– Я тоже.

– Джейкоб когда-нибудь рассказывал тебе про истину стрелы?

– Нет. По крайней мере, я не помню.

Он хихикает.

– Когда мы были маленькими, наша мама решила, что это будет особой пыткой – заставить всех нас выучить эту поговорку про стрелу. Если представить себе четырех мальчишек, которым было совершенно неинтересно повторять эту дурацкую фразу каждый раз, когда мы въезжали на подъездную дорожку, то я клянусь, что это еще хуже. Мы жаловались и стонали, но мама с этим не соглашалась. Она сидела в конце подъездной дорожки, ругала нас и все равно заставляла повторять эту фразу.

– А какая у тебя?

– Верный второй выстрел разделит первую стрелу и создаст прочную траекторию.

Я на минуту задумываюсь над этим, размышляя о том, что она могла ему сказать.

Деклан наклоняет голову в мою сторону.

– Думаю, она знала, что я все испорчу и придется пробовать снова.

– Думаю, это свойственно большинству мужчин.

Он пожимает плечами.

– У Коннора такая: ты не можешь выстрелить, пока не сломаешь свой лук. Потому что в детстве Коннор мучился из-за каждой чертовой мелочи. Поэтому ему нужно было сделать выстрел, а значит, нужно было постараться. Шону это тоже подходит, потому что он перфекционист. Но Джейкоб всегда был для меня загадкой – до тех пор, пока не появилась ты.

– Я? – спрашиваю я.

– Истина Джейкоба говорит: если убрать половину пера, получится изгиб.

У меня в груди тяжелеет, когда я слушаю его дальше.

– Долгое время мы думали, что это потому, что он шел по одному пути. Он думал, что, составив план своей жизни, он получит ответы на все вопросы. Он не знал, что в свои семь лет он ничего не понимал в жизни и в том, как строятся планы. Честно говоря, моя мама была гениальна, потому что никогда не объясняла нам ничего толком. Она как бы говорила и рассказывала нам всякую чушь о том, как это можно применить к той или иной ситуации, но только в последние два года я понял, что все это – наши фатальные недостатки.

Я смотрю на надгробие женщины, которая знала своих детей так хорошо, что передала им мудрость, которая поможет им во взрослой жизни. Каким особенным человеком она должна была быть.

– Если он не такой, каким вы его представляли, тогда какой?

Деклан вздыхает.

– Он сомневается в том, что достоин любви, и это не позволяет ему рисковать. Избавившись от сомнений в том, что он может жить так, как хочет, даже если не сможет защитить всех вокруг, он смог дать себе шанс с тобой.

О, Джейкоб. Слезы падают снова, и я отворачиваюсь, зная, что сломаюсь, если попытаюсь заговорить. Он достоин любви. Он достоин всего хорошего в этом мире, и, если он вернется ко мне, я докажу это. Я отдам ему все, и я исправлю этот беспорядок, который я устроила. Последние несколько часов напомнили мне, каково это – потерять кого-то по-настоящему. Боль, которая не проходит. Страх перед завтрашним днем в мире, в котором нет того человека, который делает тебя целостным.

Спустя несколько мгновений Деклан снова заговорил.

– Он вернется, Бренна.

– Ты этого не знаешь.

– Я должен в это верить. Джейкоб – боец, и он будет бороться, чтобы вернуться к тебе. Ты – путь. Сидни права, ты – та женщина, которую мой брат увидит снова.

Я качаю головой.

– Мы поссорились, прежде чем он ушел.

Его рука ложится мне на плечо.

– Я знаю, каково это – думать, что потеряешь любимого человека. Я подвел Сидни прямо перед тем, как чуть не потерял ее, и был вне себя, но люди уверяли меня, что она знает, что я чувствую. А я люблю ее больше всего на свете.

– Как бы ты пережил потерю, если бы она умерла?

Глаза Деклана опускаются, и он отводит взгляд.

– Я не знаю, но я искренне верю, что с Джейкобом все будет хорошо. Нас связывают узы, нас четверых, и мы бы знали. Я должен верить, что кто-то из нас был бы уверен, что он мертв, а никто из нас не уверен. Он жив.

Мне хочется верить, что это правда, но я лучше других знаю, что надежда может завести тебя так далеко. Я начинаю плакать сильнее, переполненная болью от того, что его нет рядом, когда он мне нужен. Деклан притягивает меня к себе, и я пропитываю его рубашку влагой. Я не уверена, как долго еще смогу это терпеть. Я разваливаюсь на части.

Я начинаю молиться.

Пожалуйста, не забирай его. Пожалуйста, не дай этому кладбищу забрать еще одного Эрроувуда, который должен быть на этой земле. Я умоляю тебя, Боже, Люк, миссис Эрроувуд, пожалуйста, пусть Джейкоб вернется к нам. Я люблю его. Он нужен мне. Я не переживу его потерю.

Деклан гладит меня по спине, а потом напрягается.

– Эй?

Я приподнимаюсь и вижу в темноте фонарь, который движется к нам.

– Деклан! Бренна! – кричит Шон. – Они нашли самолет!

Глава тридцать седьмая

Джейкоб

– Еще немного, Джессика. Помощь идет.

Я поднимаю ее на руки чуть выше. Мы шли уже несколько часов и только что заметили два вертолета, круживших над нами. Теперь мы идем быстрее, чтобы встретить их. Пилот думает, что они кружат там, потому что там достаточно чистое место для посадки. Ее голова запрокинута набок, и она бледнее, чем раньше.

– Как она? – спрашивает Эллиот. Он нес ее последний час, а второй пилот, Хосе, слишком ранен, чтобы делать это. Мы меняемся местами, стараясь дать друг другу время восстановить силы.

– С ней все в порядке, правда, Джессика?

Ее глаза открываются, и она кивает.

– Со мной все будет в порядке.

Когда ее веки опускаются, Эллиот начинает говорить.

– Джесс, нам нужно, чтобы ты продолжала говорить, хорошо?

Ее раны не слишком серьезные, но у нее рана на голове, и это нас всех беспокоит. Поначалу она ходила нормально, но потом все быстро пошло на спад. Мы делаем все возможное, чтобы она была в сознании.

– О чем говорить? Ты знаешь, что я скучаю по Грейсону? Я любила Грейсона, но я была глупой.

– Почему ты была глупой?

Она вздыхает.

– Потому что я хотела увидеть мир и отказалась от него. Как делают глупые девчонки из маленьких городков. А теперь я с самым сексуальным парнем в мире, и от него пахнет дубом и виски.

Я смеюсь.

– Вот оно что.

– Расскажи мне о Бренне, – говорит она, положив голову мне на грудь. – Она не глупая. Она, наверное, любит тебя и осталась бы.

– Она красивая, – говорю я с беспокойством. – У нее двое детей, которых я люблю, и… ну, я люблю ее. Мы поссорились, но, если мы переживем это, клянусь Богом, я больше никогда не буду ее злить. Я должен был позвонить ей.

– То есть вы еще не простили друг друга?

– Нет.

Хосе хихикает.

– Глупый человек, никогда не летай сердитым.

– Это что-то новенькое.

– Это все равно, что ложиться спать обоссанным. Ты просто не делаешь этого.

– Думаю, ей это известно, ведь ее муж был пилотом.

Все трое стонут.

– Большая ошибка, Джейкоб, – говорит Джессика.

Глаза Джессики дрожат, и я сдвигаю ее, заставляя снова открыть глаза.

– Он умер.

Ее глаза смотрят на мои.

– Как?

Я смотрю на небо и вздыхаю.

– Авиакатастрофа.

– Она, наверное, сходит с ума, – говорит Эллиот. – Я не могу представить, что она чувствует.

Хосе качает головой.

– И вот мы здесь, в синяках и побоях. У меня сломана рука, у Джессики разбита голова, а мы говорим о девушке Джейкоба.

– Ну, – вклинивается Эллиот, – это лучше, чем говорить о твоей сломанной руке, разбитой голове Джессики или моем горящем самолете.

Мы вчетвером сплотились. Никто не брал на себя больше, чем мог или должен был. Когда дверь заклинило, и Джессика не могла ее открыть, мы втроем сделали все возможное, чтобы помочь ей выбраться из самолета. Когда мы поняли, что GPS-передатчик не работает и мы находимся буквально в глуши, никто не испугался. Составив план, мы его выполнили. Вместе мы помогали друг другу, убедились, что у нас есть запасы, чтобы пережить ночь, если понадобится, и сделали все возможное, чтобы добраться до места, где, как мы надеялись, нам помогут. Когда над нами пролетел вертолет, никто не бросился бежать, мы все сохраняли спокойствие и не сворачивали с пути.

– Я так устала, – говорит Джессика, ее глаза остаются закрытыми гораздо дольше, чем я могу допустить. – Я не могу. Мы должны поесть…

– Джесс, пожалуйста, не спи. Еще немного.

Усталость становится слишком сильной. Я устал. Она устала. Мы все устали, и я не знаю, смогу ли идти дальше, но заставляю себя продолжать двигаться. А еще есть очень реальный страх, что эти вертолеты – средства массовой информации, а не спасатели. Если это так, то это будет безумие, с которым я не готов иметь дело.

– Эллиот? – зову я, и он останавливается. – Когда мы доберемся до той поляны, мне нужно, чтобы ты забрал ее.

Его лицо искажается.

– Почему?

Я ненавижу эту часть своей жизни.

– Если меня сфотографируют с ней, люди будут писать истории и придумывать свои версии того, что произошло.

Он быстро кивает.

– Я понимаю.

Дело в том, что это не связано с Бренной. Она все поймет и не станет делать поспешных выводов. Дело в критике, из-за которой может показаться, что пилоты не такие уж героические, какими они были. Я не нуждаюсь в славе и не хочу ее. Я просто хочу, чтобы мы все были спасены.

– Клянусь, я не пытаюсь быть придурком.

Джессика прикасается к моему лицу.

– Никто так не думает. Мы летаем со знаменитостями уже много лет. Просто знай, что, если нам пришлось упасть, я рада, что это произошло с тобой.

Я смеюсь, хотя ничего смешного в этом нет.

– Спасибо.

И тут ее голова откидывается назад, и она слабеет в моих руках.

***

Пилот спасательного вертолета поднимается в воздух, врачи скорой помощи занимаются Джессикой, а мы втроем пытаемся согреться под одеялами, которые они нам дали.

– Мы рады, что нашли вас до начала шторма, – говорит пилот вертолета через наушники.

Я киваю, больше не в силах говорить. Я смотрю, как они втыкают в нее трубки и иглы. Она почти очнулась перед самым появлением поляны, но это была лишь невнятная речь, а затем снова наступила абсолютная тишина.

– С ней все будет хорошо? – спрашивает Хосе.

Врач скорой помощи бросает на него обеспокоенный взгляд.

– Мы находимся недалеко от больницы и сделаем все возможное.

Это не совсем тот ответ, на который я рассчитывал.

– Как долго она была без сознания? – спрашивает врач скорой помощи.

– Около тридцати минут. Она говорила, а потом потеряла сознание. Она сильно ударилась головой во время аварии. Мы сделали все возможное, чтобы привести ее в чувство, но она не шевелилась.

– Наши семьи уже оповестили? – спрашивает Эллиот.

– Это было во всех новостях, но да, они знают, что мы нашли самолет и прочесывали местность. Как только вы оказались на борту, было отправлено еще одно сообщение.

Я откидываю голову назад, гадая, через что, черт возьми, все прошли. Я не позволяю себе думать о них. Мои братья, невестки, Бренна и дети. Приходилось просто притворяться, что никого из них не существует, и это заставляло меня быть благодарным за свои способности больше, чем когда-либо прежде. Было больно, хотелось швырять вещи и выть, но сейчас было не время. Теперь, когда последние девять часов позади, это похоже на гребаный фильм. Нет ощущения, что я только что прожил это, и все, чего я хочу – чтобы это закончилось, и я смог вернуться домой.

К ней.

Пилоты говорят о протоколе и о том, что произойдет, но я отключаюсь. В голове бардак, и я не могу слушать о дальнейших действиях. Не сейчас. Вертолет приземляется на крыше больницы, и к нам спешит команда врачей. Они забирают Джессику первой, заносят ее внутрь, пока несколько человек держатся в стороне, чтобы помочь нам выбраться.

– Мистер Эрроувуд, вы со мной.

Я киваю и следую за доктором. Мы заходим в комнату, но я вижу вспышки камер из коридора. К счастью, там есть перегородка, оставляющая лишь небольшую вероятность того, что они меня видели. Дверь закрывается, и начинается осмотр. Он тщательно осматривает меня, проверяя, нет ли следов физических повреждений, и задает кучу вопросов, на которые я, честно говоря, слишком устал, чтобы отвечать.

– Джейкоб?

Я поднимаю взгляд.

– Да?

– Все выглядит нормально, но мы собираемся провести тесты. Мне нужно убедиться, что нет ничего, кроме синяков, которые покрывают ваш бок.

– Вы знаете, как много мы прошли?

Доктор качает головой.

– Я знаю, что это было довольно далеко. Вы не были близко к обломкам, но ваши пилоты знали, как лучше поступить, чтобы спастись, они знали, что самолет нестабилен из-за вытекающего топлива. Вам всем очень повезло.

– Не всем. Стюардесса, Джессика, очень пострадала.

Он издал тяжелый вздох.

– Наша команда работает с ней и делает все возможное. А пока нам нужно позаботиться о вас.

– Хорошо.

Входит медсестра с телефоном.

– Мистер Эрроувуд, этот телефон для вашего личного пользования, чтобы вы могли позвонить своей семье.

Я смеюсь, и она поднимает бровь.

– Я не знаю их номеров.

Она мягко улыбается.

– Может быть, вы знаете чей-то номер?

Я киваю и беру телефон.

– Спасибо. А потом я набираю номер Кэтрин и знаю, что она свяжет всех со мной.

Глава тридцать восьмая

Бренна

Мое тело дрожит, и не только от напряжения, вызванного бегом от места захоронения до дома. Нервы разрушают мое тело. Уже дважды мне доливали чай, но я ничего не помню. Самолет нашли около трех часов назад, но он был пуст. Я так усердно молилась. Больше, чем когда-либо в своей жизни. Я просто хочу, чтобы он вернулся целым и невредимым. Неважно, что с нами происходит. Мне нужно, чтобы с ним все было хорошо. Одной потерей в моей жизни меньше. Поисковая группа сужала район поиска, основываясь на том, что было найдено в самолете. Я понятия не имею, что это значит. Они оставили сообщение? Планы? Схему? Была ли там кровь или найдено тело? Никто нам ничего не говорит. Я схожу с ума и просто хочу получить ответы.

Кэтрин приехала сразу после того, как стало известно о случившемся. Она все еще здесь и сейчас находится с братьями, обсуждая возможности и то, как с этим справиться, а также оказывая всем нам большую поддержку. Она пересказывает информацию, которую ей сообщили в последний раз, но я не могу больше слушать. Я понимаю, что им нужно выработать стратегию на любой исход, но я знаю, как будет выглядеть реальность, когда его не станет.

Ад.

Одиночество.

Депрессия и нескончаемая душевная боль, которая навсегда разрушит мое сердце. Потерять Джейкоба – все равно что потерять дыхание, а я не могу жить без воздуха.

– Бренна, дыши, – уговаривает Элли. – Я знаю, что ты волнуешься, но ты можешь заболеть, дорогая.

Я смотрю ей в глаза, чувствуя себя беспомощной.

– Если он ранен…

– Мы не можем идти по этому пути, – ее рука лежит на моем плече. – Оставайся на том пути, на котором мы сейчас. Они нашли самолет, и когда они найдут их, нам сообщат. Почему бы тебе не попытаться отдохнуть? Дети отключились, а ты выглядишь обессиленной.

Она, должно быть, сошла с ума.

– Ты бы смогла уснуть, если бы это был Коннор?

Понимание наполняет ее глаза.

– Я принесу тебе кофеин.

Я улыбаюсь своей подруге.

– Спасибо.

Элли начинает уходить, но моя рука хватает ее за запястье.

– Если что-то случится. Если они… если они найдут его… Я знаю, что я не его жена или что-то в этом роде…

Она качает головой.

– Ты будешь там, Бренна. Самое главное в этих братьях то, что они ставят нужды друг друга на первое место. Коннор, Деклан или Шон уступили бы свое место ради тебя. Я знаю, ты думаешь, что из-за того, что ты не так давно здесь, они бы не стали, но они бы это сделали. Джейкоб любит тебя, и они это знают. Как бы все ни обернулось, ты будешь там, потому что этого хотел бы Джейкоб.

По моей щеке скатывается слеза, и я оглядываюсь на них. Деклан вышагивает. Шон сидит, изо всех сил стараясь выглядеть спокойным, но на его лице написано напряжение. Коннор разговаривает с Кэтрин, пока его нога подпрыгивает. Все трое несут эту боль и страх так же, как и я. Глаза Деклана встречаются с моими, и он мягко улыбается.

Я отвечаю жестом на жест и поднимаюсь на ноги, направляясь к нему.

– Привет, – говорит Деклан.

– Привет. Твоя семья всегда такая интересная?

Он тихонько смеется.

– В основном. Но это определенно не очень хорошо.

– Я думала, что переезд сюда будет скучным.

– Никто не советовал тебе влюбляться в Эрроувуда, – шутит он.

– Наверное, я не смогла устоять.

У Кэтрин звонит телефон, который мы научились просто игнорировать, так как он не умолкает с тех пор, как она приехала. Ее глаза расширились, и она прочистила горло.

– Я понимаю. Да, – пауза. – Конечно. Да, я передам это семье.

Она замолкает и начинает что-то записывать. К тому времени, как она заканчивает разговор, мое сердце бешено колотится. Мы вчетвером стоим здесь, никто не двигается и не дышит, ожидая новостей, которые она собирается сообщить.

– Они нашли его, он жив и, похоже, его жизни ничто не угрожает.

Воздух, который я не могла найти несколько минут назад, быстро наполняет мои легкие.

Деклан заключает меня в объятия, и слезы, которые падают на этот раз – это облегчение.

Он в порядке.

Я не знаю, что случилось, но он жив, и мы можем исправить все остальное.

***

– Бренна? Бренна, милая, ты в порядке? – голос зовет меня из глубины сознания. – Бренна, ты нужна Джейкобу.

Мои глаза открываются, и я так быстро сажусь, как будто Кэтрин положила руку мне на плечо, чтобы поддержать меня.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Ничего, ты потеряла сознание, и… ну, не могла бы ты взять телефон?

Она предлагает его мне, и когда я беру его, моя рука дрожит.

– Алло? – неуверенно говорю я.

– Бренна. – глубокий голос Джейкоба заполняет мои уши, и я начинаю плакать. Что это за нескончаемый поток слез? Я плачу и пытаюсь взять себя в руки, но не могу остановиться. Облегчение настолько велико, что я не могу ничего сделать. Он жив. По-настоящему жив. Я слышу его голос, и он произнес мое имя.

– Джейкоб, – говорю я с икотой.

– Бренна, красавица, не плачь.

О, Боже, как звучит его голос. От его теплого тона мое сердце словно бьется впервые.

– Я так боялась, – признаюсь я. – Боже, я так боялась, что больше никогда не смогу с тобой поговорить.

– Прости меня, детка. Я в порядке, клянусь.

Я вытираю слезы со щек.

– Твой самолет разбился, почему ты извиняешься?

– Потому что ты испугалась. Боже, я был так… Я должен был позвонить тебе. Я должен был сказать тебе, что возвращаюсь и буду там. Я такой мудак, что поступил так с тобой. Пожалуйста, знай, что я сожалею обо всем этом.

Глупый человек. Это не он сошел с ума и вел себя как полный псих.

– Нет, это я сожалею. Ты старался, а я вела себя глупо. Это было как дежавю, и я не могла с этим справиться. Я была такой глупой и поняла, что вела себя нелепо, как только ты уехал.

– Мы сможем поговорить обо всем этом в ближайшее время, красавица. Кэтрин предложит тебе несколько вариантов, – он говорит устало, и я слышу, как он тяжело дышит. – Я… Я отключаюсь. Они дали мне немного лекарств, но я хотел позвонить тебе.

– Я люблю тебя, Джейкоб.

– Я люблю тебя, Бренна. Всем сердцем и душой. Дай Кэт трубку, пожалуйста.

Я передаю ей телефон, чувствуя себя одновременно и лучше, и хуже. Услышав его голос, я обрела уверенность, в которой так нуждалась. Теперь мне просто нужно увидеть его, прикоснуться к нему и сказать ему все, что у меня на сердце, потому что я не хочу терять время, которое нам не гарантировано.

Глава тридцать девятая

Джейкоб

Я вышел из самолета в Пенсильвании и мог бы целовать землю. Кэтрин организовала мне обратный рейс на грузовом самолете, который не был оснащен ни модными наворотами, ни большим экипажем. Однако самолет был, и это главное. Обратный путь был совершенно некомфортным и недолгим, что я расцениваю как победу. Лететь с двумя сломанными ребрами и синяками, покрывающими всю мою правую сторону, было чертовски ужасно, но я почти дома. Я почти там, где находятся люди, которых я люблю, и я отчаянно хочу их увидеть. У меня нет ни сумок, ни личных вещей. Мой телефон был потерян во время крушения, и у нас не было времени на поиски, так как топливо вытекало. Сегодня было странно покидать экипаж самолета. Я провел с ними совсем немного времени, но мне кажется, что мы прожили вместе целую жизнь. Джессика чувствует себя гораздо лучше после операции, и я убедился, что команда врачей не жалеет средств на ее лечение. Она спасла мне жизнь. Я в долгу перед ней.

– Кэтрин сказала, что вас ждет лимузин, – Пилот Луис выходит из самолета, указывая на ворота. – Предполагается, что прессы не будет, поскольку они не объявляли, что вы покинули больницу, но я уверен, что они уже обо всем догадались.

Я киваю.

– Скорее всего. Тем не менее, сомневаюсь, что кто-то думает, что я буду лететь грузовым транспортом.

Он хихикает.

– Сомневаюсь.

– Как все это случилось? – спрашиваю я.

– Мы с Кэтрин вместе учились в школе, и она позвонила и спросила, летаю ли я еще. Это была настоящая удача, чувак. Я оказался в нужном месте в нужное время.

– Я бы поверил в это, но Кэтрин в некотором роде ведьма.

– Возможно, она как-то изменила мой маршрут без моего ведома.

Я киваю, потому что это правда. Ей просто удалось найти пилота, который смог взять меня на грузовой самолет практически без предупреждения. Я больше никогда не буду сомневаться в ней.

– Еще раз спасибо, – говорю я, протягивая руку.

– Без проблем.

Я начинаю пробираться к выходу, где меня ждет черный лимузин. Как назло, до Шугарлоауф осталось чуть больше часа езды, я хочу увидеть свою девочку, и это будет пыткой.

Я: Я только что приземлился.

Бренна: Слава Богу.

Я: Я чувствую то же самое. От аэропорта до Шугарлоуф около часа езды.

Бренна: Я знаю. Жаль, что они не смогли подбросить тебя до дома.

Я улыбаюсь. Я тоже этого хочу.

Я: История о нас вышла сегодня утром.

Бренна: Я видела, это было очень мило. Фотография тоже была отличная.

Я: Согласен, но не настолько милая, как ты.

Бренна: Что ты делаешь прямо в эту секунду?

Я поднимаю одну бровь, гадая, какого черта она спрашивает об этом.

Я: Иду к выходу, чтобы сесть в машину.

Бренна: Ты можешь ходить и писать одновременно?

Я: Да. Я могу делать две вещи одновременно. ЛОЛ. Не могу дождаться встречи с тобой.

Бренна: Посмотри вверх.

Я смотрю, а там стоит она, у двери машины, ее длинные рыжие волосы развеваются на ветру, а потом она бежит ко мне. Я двигаюсь чуть быстрее, но ненамного, и ее улыбка становится широкой, когда она наконец добегает до меня.

– Джейкоб, – говорит она, останавливаясь как раз перед тем, чтобы врезаться в меня.

Я делаю еще один шаг, накрываю ее лицо и прижимаюсь губами к ее губам. Боль в ребрах и других местах исчезла. Сейчас у меня есть она, и она исцеляет все, что во мне сломано. Как и с самого начала. Ее руки сжимают мои запястья, и мы целуемся Бог знает сколько времени. Это могут быть часы, и я не буду их фиксировать. Гораздо раньше, чем мне хотелось бы, она отстраняется, ее глаза наполняются непролитыми слезами.

– Я здесь, – говорю я ей.

– Мне нужно было быть здесь. Мне нужно было увидеть тебя.

Я снова целую ее, коротко, но сладко.

– Ты была не одинока в этой потребности… – мой большой палец смахивает упавшую слезу. – Я не должен был оставлять тебя.

Она качает головой.

– Нет, ты должен был. Я не должна была пытаться заставить тебя чувствовать себя виноватым за то, что тебе пришлось уехать. Ты был честен с самого начала, а я была неразумна.

Я бы хотел, чтобы все было так просто. Чтобы это было просто неразумно, но за этим стояло нечто большее. Я знал, что то, что мне придется оставить ее и Себастьяна после данных обещаний, будет близко к тому, что она пережила с Люком. Я просто не представлял, что все закончится так, как закончилось.