Текст книги "Останься ради меня (ЛП)"

Автор книги: Майклс Коринн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Тебе пора идти, тебе нужно успеть на самолет.

Она отворачивается и идет к двери. Я ненавижу себя за то, что стою здесь. Из всего, что только что произошло, именно об этом я буду жалеть больше всего – о том, что наблюдал за ее уходом.

Дойдя до двери, она останавливается.

– Я никогда не пожалею о том, что любила тебя.

Это единственное заявление злит меня больше, чем все остальные слова, сказанные нами друг другу за последние пять минут. Я подхожу к ней, чувствуя боль и разочарование.

– Ты пожалеешь обо всем этом, когда завтра я вернусь сюда и ты увидишь, что могла бы проявить понимание вместо того, чтобы уничтожать нас.

А потом я ухожу, потому что оставаться здесь, больше не для чего.

Глава тридцать третья

Бренна

Я прислонилась к двери, борясь с желанием снова выбежать на улицу и сказать ему, что я была дурой. Я поступила именно так, как он сказал, я пытаюсь использовать свои прошлые проблемы с Люком против него, и это несправедливо. Но его задние фары давно исчезли, и что-то глубоко внутри меня говорит, что нельзя игнорировать то, что я чувствую.

В комнату заходит Мелани.

– Ты плачешь? Все в порядке?

Я качаю головой и пытаюсь улыбнуться.

– Все хорошо. Джейкоб должен уехать в Калифорнию, и это просто… застало меня врасплох.

– Он пропустит завтрашний день?

Я пожимаю плечами.

– Он постарается вернуться.

Она подходит и крепко обнимает меня.

– О, мама. Мне так жаль.

– Я все испортила, Мел. Я заставила его чувствовать себя еще хуже, потому что я… Я просто не могла остановить себя, чтобы не уйти в прошлое.

Ее рука гладит меня по спине.

– Ты была расстроена. Поговори с ним.

Я отпускаю ее, глубоко вдыхая и пытаясь сдержать слезы.

– Думаю, нам обоим нужно время, чтобы остыть.

– Это то, что ты бы сказала одному из своих пациентов?

– Нет.

– Тогда почему ты это делаешь?

Потому что гораздо проще давать советы, чем принимать их. Потому что я с ужасом думаю о том, что будет дальше. Ему было так больно, а я так с ним поступила. Я причинила боль человеку, который бескорыстен до глубины души, который пожертвовал своим временем, чтобы сделать счастливыми других, и который научил меня снова любить. Я оттолкнула его, потому что испугалась.

Потому что я боюсь.

– Иногда, даже если мы знаем, как нам следует поступить, мы выбираем неправильный путь из-за страха. В глубине души я знаю, что отпустить его вот так – это неправильно, но я боюсь. Если мы зайдем слишком далеко, и он выберет что-то или кого-то, а не меня, это будет слишком тяжело.

Мелани пожимает плечами, и я вижу, что она расстроена.

– Я думаю, что поступать правильно, даже если это страшно, всегда лучший выбор.

Я чувствую себя несостоявшейся матерью и профессионалом. Если бы я была на месте своей пациентки, я бы сказала то же самое. Я бы сказала себе, что позволяю страху управлять моей жизнью и что несправедливо использовать мои проблемы против человека, которого я люблю. И все же я сделала это. Я вернулась в прошлое, слушая, как Люк говорит, что ему нужно работать, вместо того чтобы в настоящем слушать, как Джейкоб говорит мне, что он старается.

– Ты права. Мне нужно это исправить.

Мелани энергично кивает. У нее звонит телефон, и она улыбается.

– Я поговорю с Дженнифер, пока ты будешь все исправлять.

Я хватаю телефон и звоню ему, но звонок сразу переходит на голосовую почту.

– Джейкоб, это я, пожалуйста, позвони мне. Нам нужно поговорить.

Теперь мне остается только надеяться, что он простит меня.

***

– Он позвонит, Бренна, – говорит Сибил, закидывая в рот попкорн.

– Прошло почти пятнадцать часов.

– Не то, чтобы ты считала или что-то в этом роде.

Я сужаю глаза.

– Правда? Ты не помогаешь.

– Слушай, мне жаль, что ты и твой безумно сексуальный парень поссорились и ты впервые в жизни решила поступить иррационально. Честно говоря, о чем, черт возьми, ты думала?

Я вздохнула.

– Я не думала.

– Ладно. Это было так на тебя не похоже. Даже когда Люк тебя расстраивал, ты так себя не вела. Ты была слишком понимающей.

– Может, поэтому я не смогла сделать это с Джейкобом.

– Или тебе комфортно с ним так, как никогда не было с Люком.

Я думаю об этом и о том, что это значит.

– Я не буду чувствовать себя комфортно, если он не позвонит мне.

– Может, ему нужно время, чтобы понять, как справиться с твоей сумасшедшей задницей. Папа всегда говорил…

– Не сегодня, Сиб. Пожалуйста. Я не вынесу мудрости твоего отца.

Она откидывается назад и качает головой.

– Тебе, подруга, сейчас пригодилась бы вся мудрость мира. Будучи экспертом в том, как устроены люди, ты, конечно, облажалась.

И подумать только, я позвонила ей, потому что мне нужна была поддержка. Всю ночь я ждала звонка или сообщения от Джейкоба. Я боролась с желанием позвонить снова, но не хотела показаться отчаявшейся, которой я была и остаюсь. Я была неправа и глупа, и я надеюсь, что он даст мне шанс извиниться.

– Я верю, что он поймет.

Сибил снова садится, ее лицо становится серьезным.

– Я знаю, что тебе больно, но он сказал, что будет сниматься весь день, может, он выключил телефон и не включал его, чтобы сосредоточиться. Я не уверена, что у актеров нет странных ритуалов, может, это его.

– А может, он решил, что я дура и должна сидеть со своей ненавистью к самой себе.

– Сахарок, ты ни черта не знаешь о том, что он думает. Никто из нас не знает.

Я вздыхаю.

– Как я все так испортила?

– Потому что Люк, при всех своих замечательных качествах, не ставил тебя и детей выше своей работы. Даже когда у него был выбор, и ты просила его уйти из армии, он этого не сделал. Ты просила его не идти добровольцем на службу, а он пошел. Ты умоляла его взять отпуск, когда ты болела, а он не брал. Да, во всех этих случаях было что-то крайне важное для его карьеры, но в этом-то все и дело. Он хотел быть пилотом, и ему было все равно, от чего придется отказаться, чтобы добиться этого. Мы с Реджи часто говорили об этом, потому что в этом не было смысла – и потому что я грозилась бросить его, если он попробует повторить то же самое. Ты постоянно жаловалась на это, но этого было недостаточно, чтобы он изменился.

Она всегда прекрасно понимала, как я отношусь к его карьере. Ничто не было важнее полетов. Неважно, что он женился на мне, на самом деле он был предан своей работе. Я всегда это чувствовала. Я всегда задавалась вопросом, что было бы, если бы Мелани не преподнесла нам сюрприз.

– Значит, ты думаешь, что именно это я и делала с Джейкобом?

Сибил мягко улыбается.

– Я думаю, что ты поступила так, как поступила бы любая неразумная и эмоциональная женщина. На самом деле, я даже горжусь тобой во многих отношениях.

– Что, черт возьми, это значит?

– Это значит, что ты не была идеальной, Брен. Ты не залезла глубоко в голову и не объяснила, почему твои чувства были правильными или неправильными, прежде чем реагировать. Джейкоб заставил тебя потерять себя. Он заставил тебя забыть, что люди не всегда реагируют правильно, и именно ошибки преподают нам уроки.

– Еще один папин совет? – спрашиваю я с издевательским сарказмом.

– Это пришло от тебя.

– От меня?

Она смеется.

– Да, ты идиотка. Ты сказала это однажды, и это зацепило. Мне нравятся такие фразы.

– Сиб, – говорю я, снова чувствуя грусть. – Я люблю его.

– Я знаю, сладкая. Он тоже тебя любит. Он одумается. Вот увидишь.

Я очень на это надеюсь, потому что не хочу его потерять.

Глава тридцать четвертая

Джейкоб

Я охреневаю от всего этого. Мы переснимали эту сцену четыре раза, и все равно она не подходит. Я устал, зол и не могу перестать думать о Бренне и о том, как мы расстались. В голове прокручивается ее сообщение, но я все еще не готов поговорить с ней. Насколько я знаю, она позвонила, чтобы сказать мне, что действительно чувствует то, что сказала, и, между нами, все кончено. Чтобы пережить сегодняшний день, мне нужно было собраться с мыслями, а это явно бы не помогло.

– Снято! – кричит Ноа и идет ко мне. – Джейкоб, я знаю, что тебе есть где быть, но мне нужно, чтобы ты сосредоточился, и мы смогли закончить эту сцену. Можешь дать мне одну хорошую, полную сцену?

– Да. Конечно. Мне нужно всего две минуты.

Ноа кивает и дважды машет пальцем в воздухе.

– Давайте начнем все с начала. У меня хорошее предчувствие, народ, давайте все будем на высоте, чтобы закончить до девяти.

Я открываю телефон, нависая над номером Бренны, и решаю не делать этого. Если я смогу пережить эту сцену еще раз, то позвоню.

– Ты в порядке? – спрашивает Илай Уолш, хлопая меня по спине.

– Я в порядке.

Илай – мой заклятый враг в этой сцене. Он будет сниматься только в этом фильме, потому что в конце я неизбежно убью его.

– Ты, кажется, не в себе.

Я пожимаю плечами. Похоже, он не догадывается, что я не хочу говорить об этом, потому что продолжает смотреть на меня.

– Я должен был быть режиссером одного школьного спектакля. Это было очень важно, потому что у ребенка умер отец.

Он кивает.

– Понятно, и тебе пришлось его бросить, чтобы быть здесь.

– Ага.

– Тогда перестань валять дурака и снимай сцену. Используй свой гнев и разочарование и направь их в нужное русло. Бывает, что я не в том состоянии, чтобы сниматься, но, в конце концов, наша работа – притворяться. Ты все это знаешь.

Знаю, но услышать это от него – то, что мне было нужно.

– Наверное, я забыл.

Он смеется.

– То, что я на некоторое время уехал из Голливуда, делает свое дело. Именно поэтому я не хотел сниматься в кино, но мы с Ноа давно знакомы, так что… вот я и здесь.

Я не думал, что Ноа знал его вне этого фильма.

– Что ты имеешь ввиду?

Илай взглянул на него.

– Мы женаты на лучших подругах, и мы оба снимались в фильме «Тонкая голубая линия».

Иисус. Я совсем забыл об этом.

– Он что, подбирал весь актерский состав собственноручно?

– В основном. Он хотел работать, с качественными актерами, – говорит он, приподнимая одну бровь.

И я определенно не соответствую этому.

Из громкоговорителя доносится голос Ноа.

– Готовы?

– Чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее мы все отправимся домой. Помни об этом.

Илай уходит, а я отправляю быстрое сообщение Бренне.

Я: Съемки. Поговорим, когда я вернусь.

Я отключаю телефон и иду работать, чтобы успеть вернуться в Шугарлоуф до начала спектакля.

***

Мои ноги подпрыгивают, когда во мне бурлит энергия. Вернуться в Пенсильванию до начала спектакля будет очень сложно – настолько, что, возможно, я просто искушаю судьбу. Мы сняли сцену одним дублем. Ноа пересматривал ее, но я уже собирал свои вещи, чтобы идти. Как только он крикнул «снято», я понял, что все идеально. Каждый из нас был на высоте.

Он кивнул мне головой, и я побежал к машине, которая ждала меня. Я никому не сказал, что еду домой, так как пробки в Лос-Анджелесе – это всегда проблема, и, если бы мне не улыбнулась удача, я бы не успел в аэропорт на свой рейс на Восточное побережье. Благодаря планированию Кэтрин самолет был готов к полету, как только я поднялся на борт. Через несколько минут мы были в воздухе.

– Пилот отлично держит курс, ветер на нашей стороне, мистер Эрроувуд, – говорит стюардесса, протягивая мне напиток.

Я сижу на диване напротив капитанского кресла в маленьком частном самолете и даже не могу порадоваться.

– Отлично. Спасибо.

Я принимаю стакан и ставлю его на стол рядом с собой. Меня не волнует, что есть или пить, я просто хочу добраться туда.

Она улыбается.

– Вам нужно что-нибудь еще?

– Нет, просто… смотрю на часы.

– Я понимаю, он делает все возможное. Я вернусь через несколько минут, просто позовите меня, если вам что-то понадобится до этого, – она направляется в переднюю часть самолета, в небольшую зону, где находятся припасы.

Единственное, что мне нужно – это чтобы самолет летел быстрее, но это невозможно. Прошло меньше сорока минут, но кажется, что прошло сорок лет. Я должен был хотя бы отправить Бренне сообщение, но я был сосредоточен на том, чтобы подняться в воздух.

Я достаю телефон из кармана и смотрю на последнее сообщение.

Бренна: Я надеялась, что ты позвонишь. Я просто хочу поговорить.

Я тоже хочу, но тот разговор, который нам с ней нужно обсудить, лучше провести лично. Мы ссорились и говорили гадости, которые, возможно, не должны были говорить, но это помогло мне понять, что больше нет никого, с кем бы я хотел ссориться. Я люблю ее, и, если это означает, что мы будем ссориться, пока не исправим ситуацию, значит, так тому и быть.

Я: Так и будет, когда мы окажемся в одном штате.

Проходит несколько минут, и появляются маленькие точки, давая мне понять, что она набирает текст. Они появляются, останавливаются и снова появляются.

Бренна: Хорошо.

Многовато времени для одного слова, но я представляю, как ей было тяжело. Я отправляю сообщение Себастьяну.

Я: Ни пуха ни пера, Кеники. Если я не успею вернуться, знай, что я горжусь тобой.

Себастьян: Думаешь, у тебя получится?

Я не хочу давать ему ложную надежду.

Я: Я делаю все, что в моих силах.

Себастьян: Хорошо. Мы отправляемся в школу, чтобы проверить, как там дела у ребят на сцене. Мама пытается вспомнить все, что ты просил их сделать.

Я: Я уверен, что она будет великолепна.

Себастьян: Надеюсь, вы с мамой сможете все исправить. Она много плачет.

У меня сердце разрывается. Ненавижу, когда она плачет. Я никогда не знал, что сердечная боль возникает не от собственной боли, а от того, что я вижу, как страдает женщина, которую я люблю. Это было хуже всего.

Я: Не волнуйся. Просто сосредоточься на своей роли и репликах.

Себастьян: Спасибо, Джейкоб.

Я: Мы скоро поговорим.

Надеюсь, мы скоро увидимся.

Я бросаю телефон на боковой столик, чтобы не смотреть на часы и не гадать, передвинули на сцене свет или побрился ли Дэнни налысо в знак протеста против того, что мама заставила его есть шпинат, как он грозился сделать.

Пилот звонит на телефон, который стоит рядом с моим креслом.

– Алло?

– Здравствуйте, мистер Эрроувуд, это капитан Эллиот Лукас, через несколько минут ожидается небольшая турбулентность. Пожалуйста, пристегните ремень безопасности и оставайтесь на месте.

Капитан Лукас. Как Люк. Мой желудок делает странное сальто, и я не могу понять, хорошо ли это, что он летит, или это предзнаменование.

– Хорошо. Спасибо.

– Нет проблем, мы быстро справимся. Просто оставайтесь на своем месте.

Я пересаживаюсь с дивана на кресло, стоящее напротив небольшого прохода, и затягиваю ремень безопасности. Самолет покачивается, и я цепляюсь за сиденье. Я никогда не боялся летать, но и турбулентность мне не по душе. Мы снова набираем высоту, и ощущение такое, будто мы едем по ухабистой проселочной дороге. Я закрываю глаза, представляя, что именно это мы и делаем. Я держусь, пытаясь улыбнуться, когда мы преодолеваем очередную большую яму. Только вот ощущение такое, будто это не яма, а сточная канава. Мы падаем вниз, прежде чем снова выровняться. Самолет летит вверх и вниз. Снаружи раздается громкий взрыв, и все сразу меняется. Свет гаснет, и самолет больше не подпрыгивает… он просто падает.

Раздается писк, и стюардесса, спотыкаясь, направляется ко мне.

– Что, черт возьми, происходит? – кричу я.

– У нас отказал двигатель. Мы совершим экстренную посадку. Мне нужно, чтобы вы заняли удобное положение и постарались сохранять спокойствие.

– Куда вы идете? – спрашиваю я.

– Я буду сидеть в своем кресле напротив вас. Мне нужно, чтобы вы знали, как выбраться из самолета, если со мной что-то случится. Это дверь. Вам нужно потянуть рычаг вверх, а затем нажать. Если я буду недееспособна, вы должны отстегнуть меня и вынести с собой из самолета, если сможете.

– Мы разобьемся?

– Мы совершим аварийную посадку.

Есть ли, блядь, разница?

Иисус. Я умру.

Я думаю о своих братьях и о том, как я не поговорил с ними перед отъездом. Я не обнял Хэдли, Бет-Энн, Остина или Дикона. Я не успел научить их всему, что нужно делать с отцами, чтобы свести их с ума. Я никогда не встречусь с ребенком Шона и Девни. Сердце замирает, когда мои мысли заполняет великолепная женщина с рыжими волосами и голубыми глазами.

Бренна.

Я умру, так и не узнав, что Бренна все еще любит меня. Она не услышит, как я скажу ей, что прощаю ее. Я не смогу рассказать ей о жизни, которую хочу прожить с ней и детьми. Я не справился с ситуацией, и теперь ей придется пройти через это – снова.

– Джейкоб? – зовет стюардесса. – Вы помните, что я сказала про дверь?

Я киваю, потому что, если я открою рот, меня может стошнить. Мы быстро снижаемся. Я слышу, как пилоты переговариваются друг с другом.

– Сохраняйте спокойствие и просто следуйте моим указаниям, – настаивает она.

Мое сердце колотится, и я пытаюсь сосредоточиться, но, черт возьми, не могу дышать.

– Как тебя зовут?

– Джессика.

– Хорошо, Джессика, рад был познакомиться, и, судя по всему, мы вместе попадем в авиакатастрофу, так что, если выживем, останемся друзьями на всю жизнь.

Она пытается улыбнуться, но это выглядит искаженно.

– Займите свое место, Джейкоб.

Я киваю.

– Если я не выживу, мне нужно, чтобы ты сказала Бренне, что я люблю ее и думал о ней.

– Не думай так.

– И моей семье. Мне нужно, чтобы они все знали, что я их люблю.

– Сосредоточься, Джейкоб. Помни, что покинуть самолет крайне необходимо.

– Ты скажешь им?

Джессика ничего не говорит, а потом я вижу верхушки деревьев. Вот и все. Это конец. Я умру в этом самолете и никогда больше не увижу людей, которых люблю. Они никогда не узнают, как сильно они мне дороги и о чем я сожалею.

Я закрываю глаза, выводя любимую женщину на передний план.

Я люблю тебя, Бренна.

– Джейкоб, – голос Джессики сильный и властный.

– Я готов.

Мы оба наклоняемся вперед, скрещивая руки на груди, но ее широко раскрытые глаза все время смотрят на меня.

– Приготовься!

И мир становится черным.

Глава тридцать пятая

Бренна

Дети ведут себя очень хорошо, несмотря на отсутствие режиссера. У нас есть около часа до начала представления, или это уже начало представления? Не знаю, да и плевать мне на это. Прошлой ночью я спала как дерьмо, ну, это ложь. Чтобы спать как дерьмо, я должна была бы действительно спать, а я этого не делала. Весь день я ждала, ждала и ждала, что он позвонит, но получила только смс, и я до сих пор не уверена, что это значит. Последующие сообщения тоже не помогли. С тех пор я ничего о нем не слышала, и я понятия не имею, летит он на самолете или нет.

– Ладно, ребята, я, конечно, не в курсе, но, по-моему, мы должны поставить первую декорацию.

Младший школьник, улыбается и машет рукой.

– Мы справимся, миссис А!

– Рада, что хоть кто-то справится, – говорю я в ответ.

Дети все толпятся вокруг, репетируют реплики, делают макияж и прически. Местный салон красоты предложил свои услуги после того, как Джейкоб попросил их помочь детям. Клянусь, он мог бы продать снег для пингвинов. Я сижу на сиденье и смотрю на сцену, испытывая гордость за себя, что смогла заменить Джейкоба, и грусть от того, что его здесь нет со мной.

Рука касается моего плеча, и я поднимаю глаза, надеясь, что это Джейкоб, но вижу, что это одна из мам.

– Ты в порядке?

Они действительно слышали о нашей ссоре?

– Да.

– Я просто подумала, что ты сейчас в полном расстройстве.

– Я… в порядке. Я просто стараюсь, чтобы спектакль прошел хорошо.

Она быстро кивает.

– Верно. Хорошо, что ты сосредоточилась на этом. Я уверена, что все будет хорошо.

Я несколько раз моргаю, недоумевая, почему она говорит мне это, ведь мы никогда раньше не разговаривали.

– Спасибо, – я поднимаюсь на ноги и начинаю двигаться, когда к проходу спешит Мелани.

– Мама! Мама!

– Что случилось?

Ее руки трясутся, а в глазах стоят слезы.

– Смотри!

Она сует мне в руки телефон, и я смотрю на заголовок «Срочные новости: Джейкоб Эрроувуд разбился на самолете, число выживших неизвестно».

Все внутри меня бунтует. Мое зрение искажается, пока даже экран не становится размытым, в горле пересыхает, а все тело начинает дрожать.

Нет, нет, нет. Это должно быть выдумкой. Пресса ошибается. Джейкоб не может попасть в авиакатастрофу.

– Мама? – голос Мелани срывается, по ее лицу текут слезы.

– Еще говорят, что не могут найти самолет.

Я беру телефон и набираю его номер.

Он звонит.

И звонит.

Каждый раз, когда я слышу этот звук, мне хочется крикнуть: ответь.

Но он не отвечает.

Отвечает его голосовая почта.

– Джейкоб. Джейкоб, это я. Пожалуйста… Мне нужно знать, что с тобой все в порядке. Пожалуйста.

– Мама…

Я смотрю на нее, слезы наполняют ее глаза, и я чувствую, как они стекают по моему лицу.

– Это неправда. Я уверена… должно быть… мы должны быть спокойны, потому что с ним все в порядке.

Она кивает.

– Я уверена, – она снова опускает взгляд на телефон и фыркает.

– Они говорят, что там, где упал самолет, вряд ли есть выжившие.

Я выбегаю из зала, пока мой желудок вздрагивает. Я не могу удержаться от того, чтобы не свернуться калачиком над мусорным баком, когда меня одолевает тошнота.

Этого не может быть.

Я не могу вот так потерять любимого человека. Не после всего того, что я наговорила. Не его, и не сейчас. У нас не было времени. У нас должно было быть время.

Мелани рядом, ее рука лежит на моей спине, голос дрожит, когда она говорит.

– Пожалуйста. Скажи что-нибудь.

Я начинаю плакать, слезы падают беззвучно, потому что я слишком разбита, чтобы высказать вслух страх, который душит меня. Он не должен был меня бросить.

Я отталкиваю ее, чувствуя головокружение.

– Я не могу…

– Я знаю.

Я опускаюсь на пол, едва ощущая, как холодная плитка ударяется о мои ноги.

– Этого не может быть. Пожалуйста, скажи мне, что это неправда и я сплю.

Мелани берет мою руку в свою.

– Они не знают. Это ведь не значит, что его больше нет, правда? Они думают, но не могут знать.

Ей нужно, чтобы я сказала ей это, но я не могу. Я уже проходила этот путь, торгуясь с Богом и всеми остальными, и ничего хорошего из этого не вышло. Я лгала себе и всем вокруг, и это сломало меня.

Мои губы дрожат, и ее тоже, и тут я вижу Девни и Шона, бегущих к нам.

– Бренна! – слезы катятся по ее лицу, когда она добегает до меня. – Боже, ты слышала…

Я киваю, и мое тело начинает дрожать сильнее, когда страх охватывает меня. Девни опускается рядом со мной, ее рука берет мою, а другой рукой она хватает Мелани.

– Верь. Мы должны верить.

Я сглатываю свой ужас и пытаюсь сосредоточиться на окружающих меня людях.

– Ты что-нибудь знаешь? – спрашиваю я.

Она качает головой, с ее губ срывается рыдание.

– Шону позвонила Кэтрин. Мы знаем только то, что нам сообщили. Пилоты сообщили о своем местонахождении, когда самолет падал, и сейчас они ведут поиски.

Из моего рта вырывается звук, похожий наполовину на плач, наполовину на крик. Ее руки обхватывают меня, и я позволяю ей прижать меня к себе. Если они не найдут его живым, я больше никогда не буду целой.

– Только не еще одна авиакатастрофа, – хнычу я. – Только не это. Пожалуйста, только не это.

Шон вырывает меня из рук Девни и прижимает к своей груди, поглаживая по спине.

– Джейкоб слишком упрям, чтобы умереть. Мы должны быть сильными, пока не узнаем что-нибудь.

Я уже знаю, чем закончится эта история. Я переживаю ее заново, только с другим главным героем. Я должна была увидеть все это до того, как он уехал. Борьба, бегство, крушение. Вместо этого я не сказала, что хотела. Я должна была потребовать, чтобы мы поговорили до того, как он уедет из Калифорнии. Теперь я никогда не смогу сказать ему, как мне жаль. Как сильно я его люблю, и что это еще не конец. Между нами, так много недосказанного.

– Мне нужно идти, – я отступаю назад и поднимаюсь на ноги. – Мне нужно отвезти детей домой и… Себастьян…

– Мама?

Страх в ее глазах отрезвляет меня. Я не развалилась на части, когда умер Люк, и не могу сделать это сейчас. Моим детям нужна моя сила, потому что, хотя они знают Джейкоба совсем недолго, они тоже любят и заботятся о нем. Он был рядом с Себастьяном, заполняя дыру, которую оставил его отец.

Я поднимаю голову, пытаясь сдержать слезы и сделать несколько глубоких вдохов. Как только мне удается взять себя в руки, я закрываю лицо Мелани ладонью и грустно улыбаюсь ей.

– Пока мы не узнаем больше, мы должны быть сильными.

Она кивает.

– Себастьян…

У меня звонит телефон, это Сибил. Я не могу с ней говорить. Если я это сделаю, то никогда не смогу быть сильной для Себастьяна, потому что буду слишком занята, тем, что разваливаюсь на части. Сейчас он ничего не понимает. Я не лгу своим детям, но в то же время я не могу позволить ему узнать все так, как я только что узнала.

– Что мне делать? – спрашиваю я Девни.

Она протягивает руку, держа меня за другую.

– Новость станет еще шире. Мы никак не можем оградить его от этого. Остин, Хэдли и малыши сейчас у Коннора. Возможно, это самое лучшее место. Пусть он будет с людьми, которые понимают, что он чувствует.

– Я не член семьи.

Шон говорит первым.

– Ты наша семья, Бренна. Ты любишь Джейкоба, а он любит тебя больше, чем ты думаешь. Ты должна быть рядом с нами, давай опираться друг на друга, пока мы не услышим что-нибудь.

Девни сжимает мою руку.

– Мы приехали сюда, потому что ты была нашей первой заботой. Мы приехали за тобой, чтобы ты не была одна.

Слезы, которые я пыталась сдержать, вырываются наружу.

– Я не могу его потерять.

– Мы тоже не можем, так что давайте все вместе будем сильными, – предлагает Шон.

Они правы. Я не могу быть здесь, и я не могу рисковать тем, что Себастьян узнает от кого-то другого. Я должна быть единственной, кто скажет ему, и я должна надеяться, что, когда все будут рядом, мы сможем пережить любые новости.

Глава тридцать шестая

Бренна

Тик, тик, тик.

Часы идут. Одна стрелка следует за другой в ровном ритме.

Тик, тик, тик.

Я сижу, просто наблюдая за этим. Это нечто постоянное, единственное, что ощущается постоянным в моей жизни. Рассказать Себастьяну было невозможно. Я не могла держать себя в руках и все время плакала, пытаясь произнести слова. Мы ничего не знаем. Прошло тридцать минут с тех пор, как Кэтрин позвонила и сообщила, что самолет не находится в той зоне поиска, о которой они думали. А тут еще новости. Боже, новости. На экране безостановочно мелькает изображение его лица.

– Джейкоб Эрроувуд, звезда сериала «Навигатор», по-прежнему числится пропавшим без вести. Предполагается, что у его самолета возникли проблемы с двигателем, из-за чего экипаж был вынужден совершить экстренную посадку в Колорадо. На данный момент нет никаких подтверждений того, что самолет найден и что есть выжившие. Следите за новостями Девятого канала.

Переключаю канал за каналом. Его зеленые глаза смотрят на меня, пока другой канал освещает эту историю.

– Мы следим за событиями, связанными с пропавшим самолетом Джейкоба Эрроувуда.

– Пятый канал ведет прямой репортаж о продолжении поисков.

– Я нахожусь здесь в тот момент, когда к команде поисковиков, которые прочесывают местность в поисках обломков частного самолета, принадлежащего компании Cole Security Forces, добавляются новые поисковые команды. На данный момент представители компании не могут дать комментарии, но мы знаем, что Джейкоб Эрроувуд – друг владельца, Джексона Коула.

Вернемся в студию.

– Есть ли у официальных лиц опасения, что это какая-то нечестная игра?

Лицо репортера возвращается, и она качает головой.

– Нет, Кэти, на данный момент они не говорят ничего, кроме того, что поиск – их главная забота. Если вы посмотрите мне за спину, то увидите, что готовится еще один вертолет. Нам сообщили, что на данный момент нет никаких следов самолета или пропавшего экипажа.

Кэти несколько раз моргает, сохраняя пассивное выражение лица.

– Мелисса, есть ли какие-нибудь признаки того, что поисковая группа считает, что экипаж и Джейкоб Эрроувуд живы на данный момент?

Мелисса качает головой.

– На данный момент они ничего не говорят. Нам удалось поговорить с командиром поисковой группы, и сейчас они не хотят строить предположения. Однако сильный ветер сегодня не облегчает ситуацию и не успокаивает.

Знаешь, Мелисса, что еще не успокаивает? Репортеры, которые ничего не знают, а только строят догадки.

– Бренна? – говорит Элли, садясь рядом со мной и протягивая мне кружку. – Я приготовила тебе чай.

Я так сильно плакала, что мне приходится напрягать глаза, чтобы увидеть ее.

– Спасибо, – пролепетала я.

Она гладит меня по ноге и выключает телевизор.

– Мы узнаем об этом раньше них. Нет смысла заставлять себя смотреть репортажи.

– Самолеты просто так не исчезают, – бездумно говорю я. – У самолетов есть устройства слежения. Так не должно быть. Когда самолет Люка разбился, у них сразу же появились координаты.

И тут возникает мысль, о которой я жалею – самолет был цел. Если самолет Джейкоба не является таковым, система GPS может быть в одном месте, а Джейкоб в другом, и мы понятия не будем иметь, где он оказался.

– Я не могу представить, как тебе тяжело.

– Я не знаю, насколько это тяжело для меня.

Элли подтягивает ноги под себя.

– Мои родители умерли, когда я была юной. Я так долго пыталась понять, почему Бог забрал у меня единственных людей, которых я любила. Они приехали навестить меня в колледж, и это был последний раз, когда я их видела. Я как будто в одночасье превратилась из уверенной в том, что все будет хорошо, в совершенно одинокую. Я так боялась этого, что вышла замуж за Кевина, не зная его толком. Безумие, как мы убеждаем себя, что в подобных вещах есть и наша вина.

Я смотрю на то, как ее пальцы судорожно теребят подол рубашки.

– В чем заключается твоя вина в этой аварии?

– Если бы я не нуждалась в них, они бы никогда не появились на дороге. Потом, когда Кевин стал вести себя жестоко, я решила, что это мое наказание. Какая-то часть меня считала, что я это заслужила. Не только потому, что он сказал мне об этом, или потому, что я была уверена, что беременна от другого мужчины, но и потому, что я убедила себя, что это как-то связано с аварией.

Я протягиваю руку и кладу на ее.

– Это не твоя вина. Тот несчастный случай произошел не по твоей вине, и ты определенно не заслуживаешь того, чтобы над тобой издевались.

Она мягко улыбается.

– Теперь я это знаю. Любовь Коннора показала мне это. Я хочу сказать, что, какую бы ложь ты ни говорила себе по этому поводу, это всего лишь ложь. Твоя ссора с Джейкобом не означает, что он не знает, что ты его любишь, или что ты имела в виду что-то из того, что сказала в гневе.

Я вытираю слезу.

– Когда ты стала моим психоаналитиком?

– Когда ты стала выглядеть так, будто нуждаешься в нем. Как я справилась?

Выражение ее лица заставляет меня рассмеяться, на что я и не думала, что способна.

– Ты отлично справилась.

– Трудно любить кого-то, когда его забирают.

Я киваю.

– Еще труднее, когда что-то остается недосказанным.

Элли глубоко вздыхает.

– Однажды я записала все, что хотела сказать своей матери. Это было похоже на журнал, в котором я записывала, как все плохо. Если бы она была жива, я бы никогда не смогла рассказать ей ничего из этого. Думаю, это часть проблемы. Мы все боремся со своими эмоциями, особенно с теми, кого любим больше всего.