Текст книги "Борись за меня (ЛП)"

Автор книги: Майклс Коринн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Я не хотела продавать ферму и воспоминания о ней. Я не могла представить, что уеду туда, где он не сможет меня найти.

Я была дурой.

Но теперь уже нет. Теперь, когда я собираюсь стать чьей-то матерью, у меня нет такой роскоши.

Господи, помоги нам всем.

Я беру телефон и звоню Элли. Хотя я не планирую никому, кроме Сьерры, говорить о своей беременности, я скучаю по своей подруге.

Она отвечает на первом же звонке.

– Привет! Как ты?

– Я в порядке. А ты?

Я слышу шорох в трубке.

– Я просто проверяю бумаги и справляюсь с безумием строительства дома… о, и еще планирую свадьбу.

– Не забывай, что ты еще и беременна, – добавляю я для убедительности.

– А потом еще и это.

– У вас будет большая свадьба?

Элли вздыхает.

– Нет, только семья и близкие друзья. Я хотела сбежать, но Коннор хочет церемонию, и он хочет, чтобы Хэдли тоже принимала в ней участие.

У Хэдли очень четкие представления о том, какой должна быть свадьба ее родителей. Этот ребенок – лучшее, что случалось в жизни большинства из нас. Она полна остроумия и любви, и у нее нет проблем с их выражением.

– Несколько недель назад она сообщила мне, что хочет большую свадьбу в замке, который Коннор должен ей построить, – сообщаю я ей. – Конечно, это было еще до вашей помолвки, но ребенок уже строил планы.

Элли хихикает.

– Она также сообщила мне, что не будет девушкой с цветами, потому что она не ребенок.

– Ну, сейчас ей восемь.

– Скоро будет тридцать. Эй, что ты собираешься делать сегодня вечером?

Я молчу. Я ни за что не поведусь на очередную попытку Элли заставить нас с Декланом быть вместе.

– Нет.

– Нет?

– Нет. Я не собираюсь встречать тебя там, где случайно окажутся твой жених и его брат, и ненужно вынуждать нас снова быть вместе. Нет.

Элли громко вздохнула.

– Я? Я бы никогда так с тобой не поступила.

– Лгунья.

– Ладно, может быть, – поправляет она. – Я сделала это только потому, что мы хотели поговорить с вами вместе. Прости, что заставила. После того, что я услышала от него, я обещаю, что больше не буду так делать.

И я ей верю. Элли – самый добрый человек, которого я когда-либо встречала. Она не стала бы намеренно причинять мне боль.

– Спасибо.

– Сид, – она колеблется, а потом начинает. – Он… то есть… ты в порядке?

Нет, не в порядке, но я очень хорошо умею притворяться.

– Да, это было сложно, но я в порядке. Ничего такого, с чем бы я не справилась, верно?

Я пытаюсь отмахнуться, потому что действительно не могу говорить с ней об этом.

Элли на секунду замолкает.

– Хорошо, если ты так говоришь. Я знаю, что ситуация немного запутанная, но ты моя лучшая подруга. Если ты захочешь поговорить, даже о моем будущем зяте, я всегда готова помочь тебе. Я не предам твое доверие – даже Коннору.

Я улыбаюсь, хотя она этого не видит. Элли появилась в моей жизни, когда я думала, что это она нуждается во мне, а оказалось, что мы нуждаемся друг в друге.

Я думала, что у меня все в порядке, но оказалось, что я очень хорошо умею скрывать свои чувства и боль. Работа, волонтерство, всевозможные городские мероприятия – все это позволяло мне притворяться, что все хорошо, что я в порядке.

Но это было не так. Это и понятно, ведь достаточно было ему появиться всего один раз, чтобы изменить всю мою жизнь. Пришло время смириться с этим и, наконец, найти выход, если это вообще возможно. Однако я не стану втягивать Элли в это дело.

– Я бы не просила тебя лгать Коннору.

– О чем мне врать? Она улавливает оплошность.

Я быстро говорю, чтобы скрыть это.

– Ни о чем, я просто хочу сказать, что не просила бы тебя скрывать что-то от него.

– Где ты? – она меняет тему.

По тому, как хорошо она ведет разговор, можно подумать, что она адвокат.

– Меня допрашивают?

– А должны?

– Я думаю, что ты упустила свое призвание, стать адвокатом.

Элли смеется.

– Я имею дело с подростками, которые врут о домашнем задании, о том, как они учатся, о том, что не пишут смс во время уроков, и Бог знает о чем еще, так что… да, у меня хорошо получается обходить стороной всякую ерунду. А теперь заканчивай с этим.

Я не хочу врать Элли. Но я также знаю, что не могу рассказать ей об этом. Есть секреты, которые мы можем скрывать от людей, и те, которые мы не можем хранить. Моя просьба не говорить ее мужу и деверю о моей беременности относится к последним.

– Все в порядке, Эллс. Я позвонила не просто так. Я надеялась, что мы сможем поужинать или пообедать в ближайшее время?

В ее вздохе я слышу разочарование. Она знает, что я не собираюсь рассказывать ей о том, что происходит.

– Конечно.

– Хорошо. Как насчет завтра?

– У тебя или у меня?

Ни за что на свете я не пойду к ней.

– У меня.

Она смеется.

– Я подумаю.

У меня дома я не столкнусь с темноволосым зеленоглазым мужчиной, который либо выведет меня из себя, либо разденет догола.

Единственный вариант – избегать.

Я подъезжаю к дому, чувствуя себя потерянной.

Не знаю, как я к этому отношусь. Это мой дом. Место, где я пустила корни и должна быть в безопасности, а теперь этого нет. Земля сдвинулась с места, и я чувствую себя неустойчиво. Предложение Сьерры покинуть Шугарлоуф давит на меня.

С тех пор как она это сказала, я не перестаю задаваться вопросом, права ли она. Возможно, время сейчас самое подходящее.

Этот ребенок заставил меня задуматься о том, что именно удерживает меня здесь. Моя мать уехала, а это была ферма ее семьи. Моя сестра уехала и не задумывалась об этом. Так почему же я так упорно борюсь за то, чтобы удержаться?

Выйдя из машины, я обхватываю себя руками, натягивая свитер поплотнее, и направляюсь к заднему сараю. Там не холодно, но я чувствую, что промерзла до мозга костей.

– Сид, – окликает меня сзади Деклан, заставляя остановиться.

Становится очень трудно избегать этого человека, когда он постоянно появляется.

Я поворачиваюсь.

– Знаешь, это противоположно тому, чтобы держаться подальше, верно?

Его губы превращаются в ухмылку, которая мне всегда нравилась. У него самая лучшая мимика. Я видела каждую из них, запоминала их, возвращала на передний план, когда что-то напоминало мне о нем.

Эта всегда была моей любимой. Искривление губ и дьявольский блеск в глазах говорили о том, что он знает, как раздражают его эти шалости, но все равно вынужден их совершать. Его лицо всегда выдавало его – по крайней мере, я это видела.

– Я хотел уточнить, что произошло той ночью.

– По-моему, ты все сказал, Дек.

Он придвигается ближе, и я напрягаюсь. Если он дотронется до меня, моя решимость может сломаться, поэтому я вспоминаю его слова. То, как он их произнес, не оставив ни малейшей возможности для недопонимания. Ему не нужна ни жена, ни ребенок, ни что-либо еще, что привязало бы его к другому человеку.

– Да, но я причинил тебе боль.

Я делаю шаг назад.

– Это не в первый раз.

А потом его красивые зеленые глаза становятся печальными, и у меня болит сердце. Он все еще заставляет меня чувствовать то, что, как я знаю, глупо. Я должна быть невосприимчива к грусти, ведь он причинил мне ее достаточно, и я должна уже полностью забыть его.

– Надеюсь, это было в последний раз.

Искренность в его голосе заставляет меня хотеть броситься в его объятия, но я этого не делаю. Я остаюсь на месте и просто киваю.

– Я тоже на это надеюсь, но сомневаюсь.

– А я-то думал, что ты умеешь прощать.

Я пожимаю плечами.

– Когда-то так и было.

– Но я сломал эту девушку.

– Нет, ты бросил ее.

Его руки пробегают по темным волосам, и он издает тихий стон.

– Опять мы не можем завести разговор, в котором я не чувствовал бы себя гребаным мудаком.

Я с трудом сдерживаю замечание об этом. Я не хочу с ним ссориться, во всяком случае, не сейчас. Я слишком взволнована встречей с нашим ребенком, слишком беспокоюсь о будущем и слишком запуталась в том, смогу ли я справиться с решениями, которые мне нужно принять.

– Не хочешь прогуляться со мной? Мне нужно кое-что проверить.

Напряжение, кажется, спадает с его плеч, и он кивает.

– С удовольствием.

Мы начинаем двигаться к большому сараю на задней стороне участка, в котором находится офис Джимми. Я понятия не имею, здесь он или на полях, но обычно в это время дня он занимается различными бумагами и выполняет заказы.

Джимми – лучшее, что есть на этой ферме, и, возможно, он – самая веская причина, по которой я никогда не продавала ее.

– Как ты? – спрашивает Деклан после нескольких минут дружелюбного молчания.

– Нормально. А ты?

– Я в Шугарлоуф.

Я фыркнула.

– Да, это правда. Знаешь, не всегда все было так плохо.

Глаза Деклана встречаются с моими, и под этим взглядом между нами проносится миллион воспоминаний.

– Нет… не было, но сейчас все иначе.

Я стараюсь замедлить свой учащенный пульс и сдержать язвительные замечания. Шугарлоуф в основном остался прежним, это он стал другим.

– Ничто не остается неизменным.

– Нет, и некоторые вещи меняются так, что мы к ним не готовы… – его голос мягок и полон понимания.

– Да, но перемены – это хорошо, верно?

Деклан поднимает одно плечо, а затем разминает шею.

– Я думаю, перемены неизбежны, но кто, черт возьми, знает? Я вернулся сюда, и кое-что здесь осталось таким же, как и восемь лет назад, некоторые люди, или может быть просто люди, совсем не такие, как я помнил.

– Восемь лет – долгий срок, – говорю я, а потом чувствую себя глупо. Восемь лет – это столько, сколько я живу в прошлом.

– Да, это так.

– Деклан?

– Да?

– Ты когда-нибудь любил меня по-настоящему? Было ли то, что мы разделяли, просто сказкой, которую два сломленных ребенка рассказывали себе?

Он покачал головой и потянулся, чтобы взять меня за запястье.

– То, что у нас было, было настоящим.

Мой желудок переворачивается, и я сглатываю слова, которые хочу спросить. Это не принесет нам ничего хорошего, если мы будем продолжать ходить вокруг да около. Нам обоим нужно двигаться вперед и перестать идти назад.

Я стараюсь дышать ровно, потому что его руки горячие на моей коже, и я клянусь, что чувствую его всеми своими фибрами. Деклан каким-то образом заклеймил меня, заставив мое тело, душу и сердце познать его, как будто мы одно целое.

Он ослабляет хватку, и я нахожу слова, которые необходимо произнести.

– Я тоже любила тебя. Я хочу, чтобы ты это знал. Я никогда не переставала любить тебя, даже если я слышу, что ты говоришь.

– Я всегда буду любить тебя, Сид.

Просто недостаточно.

Но я не могу этого изменить, а впереди очень реальное будущее. Ребенок – вот что важно, и мне нужно строить свои планы.

– И я хочу, чтобы ты был счастлив. Я хочу, чтобы мы оба были счастливы. Я думаю, нам с тобой нужно перестать копаться в прошлом и повторять его, как будто от этого что-то изменится. Только так мы сможем выжить, находясь рядом друг с другом. Как ты думаешь, это возможно?

Деклан замолкает, опустив взгляд на землю, и кладет руки в карманы, когда мы снова начинаем идти.

– Я все еще думаю, что нам нужно поговорить о том, что произошло пару месяцев назад.

Я тяжело сглатываю, не желая снова переживать все это.

– Нечего сказать, Дек. Это были… не знаю, годы сдерживаемых чувств, которые вырвались наружу. Конец?

– Когда я оставил тебя… когда мы были… когда…

– Когда что? – я с усилием срываю слова с губ.

– До того, как все развалилось.

– Пожалуйста, перестань говорить такие вещи, – говорю я.

– Пожалуйста, перестаньте вести себя так, будто мы развалились. Это оскорбительно и несправедливо. Это не было взаимно. Время и расстояние не заставили нас разойтись в разные стороны. Мы любили друг друга, Деклан. Я любила тебя. Ты клялся, что любишь меня и хочешь на мне жениться. Мы не были детьми – ну, были, но были достаточно взрослыми, чтобы быть честными. Когда ты говоришь, будто мы просто… разбежались, это ложь, и мы оба это знаем.

– Вот что значит не копаться в прошлом.

– Я не поднимала эту тему. Это сделал ты, и я прошу тебя хотя бы честно признаться в этом.

– Прекрасно. Когда я ушел от тебя. Я вырвал оба наших сердца из груди и проехался по ним катком. Так лучше, Бин?

Мое сердце колотится еще быстрее, когда с его губ срывается прозвище, которое они с Джимми дали мне столько лет назад.

– Это, по крайней мере, честно.

Годы, проведенные в суде и общении с жертвами – единственная причина, по которой я не разрыдалась. Я подавляю свои эмоции, почти не обращая внимания на происходящее. Я любила этого человека всем, что у меня было, и в какой-то части моего сердца я все еще люблю его.

– И что теперь? Теперь, когда я это сказал, что это меняет?

Деклан смотрит на меня в поисках ответа, который я не могу дать.

– Я не знаю.

– Я не хочу продолжать это делать, – признается он с ноткой поражения. – Я не хочу ходить с тобой по кругу. Раньше нам с тобой было так… легко.

Я глубоко вздыхаю через нос.

– Было.

Он подходит ближе.

– Мы могли бы снова попробовать.

Какая-то часть меня хочет именно этого. Дружба, которую мы разделяли, была крепкой, и если мы сможем вернуться к этому, то наверняка сможем договориться о какой-то жизни для нашего ребенка. Может, Деклан и не хочет детей, но я не верю, что он бросит его или ее.

Но, опять же, я не знаю этого нового Деклана.

– Ты хочешь быть друзьями? Как это будет выглядеть?

– Это может быть так, как мы захотим. Нет никаких правил, но ты права, когда говоришь «отпустить» и «начать сначала». Возвращаться сюда тяжело. Я чувствую отца и прошлое на своих плечах, и я не могу этого сделать, Бин. Мне нужно, чтобы у нас все было хорошо. Можем ли мы найти способ сосуществовать в Шугарлоуф и хотя бы быть друзьями?

Боже, я хочу сказать «да». Я хочу броситься в его объятия и обнять лучшего друга, которого я потеряла, но его вопрос заставляет меня задуматься обо всем, что я обсуждала со Сьеррой.

Это никогда не закончится для меня. Шесть месяцев Деклан будет появляться здесь, и мы будем сталкиваться друг с другом – это неизбежно. В таком городе, как Шугарлоуф, невозможно спрятаться от кого-то, а от Деклана я не смогу спрятаться, даже если попытаюсь.

Может, он и верит, что мы можем оставить все в стороне и остаться друзьями, но я знаю, что это не то, на что я способна. В глубине души я знаю, что должна быть с ним либо целиком, либо не быть вообще. Здесь нет середины или полумер.

– Я не знаю, сможем ли мы.

– Почему?

– Потому что я уезжаю из Шугарлоуф.

Глава десятая

Деклан

– Ты что? – спрашиваю я, в горле пересохло и запершило от эмоций.

– Я собираюсь продать ферму. Она слишком тяжела для меня, и я хочу переехать поближе к маме и Сьерре.

Я не могу объяснить чувства, которые бурлят во мне, и почему меня вообще беспокоит ее отъезд. Сидни не нужно оставаться здесь, и все же от одной мысли о том, что она продаст ферму, у меня в груди все сжимается.

Она принадлежит этому месту. Она была рождена здесь – мы были рождены здесь.

Каждое прикосновение. Каждое воспоминание. Каждый взгляд и поцелуй – все это было создано здесь, а теперь… она уедет?

Я знаю, что не имею права ничего чувствовать. Я ушел. Я отказался от нее и должен жить с этим выбором, но меня чертовски убивает мысль о ком-то еще в этом доме.

– Когда? Это единственный вопрос, который я позволяю себе задавать.

– Как только смогу. Я собиралась сделать это много лет назад, но не сделала. А теперь настал подходящий момент. Я поговорю с Джимми, а потом, не знаю, наверное, начну действовать.

– А как же твое семейное наследие?

Это то, что всегда удерживало ее здесь. Что однажды она сможет передать это своим детям. Это не просто земля, это ее наследие, которым Сидни всегда дорожила. Она хочет, чтобы ее дети знали, что они откуда-то родом.

Всю жизнь она боролась с отсутствием отца, и эта ферма давала ей возможность держаться.

Я понимал это даже тогда, когда она не понимала, поэтому я не понимаю, как она может оставить это.

– Моей семьи больше нет в Шугарлоуф. Что это за наследие, которым я живу?

– Ты не можешь уехать, это твой дом.

Ее губы подрагивают, и она тихонько смеется.

– Ты уехал. Ты уехал из этого города, где твоя семья занималась сельским хозяйством столько же лет, сколько и моя, и глазом не моргнул. Почему тебе трудно понять, что я хочу покинуть это место, где я, по сути, одна, и переехать, чтобы быть ближе к сестре, которая может быть рядом со мной?

– Почему сейчас?

Она отводит взгляд и вздыхает.

– В моей жизни произошли некоторые… изменения, и это правильно. Честно говоря, Дек, так будет лучше для меня.

Чего бы я только не отдал, чтобы вернуться в прошлое и все исправить. Я провожу руками по волосам, пытаясь придумать, что сказать.

– Ты уверена?

Она кивает.

– Пришло время забыть об этом, ты так не думаешь?

Мне хочется закричать, схватить ее в объятия и целовать до тех пор, пока никто из нас не сможет отпустить. Но если она хочет уйти, я не имею права ее останавливать. Я потерял эту привилегию много лет назад, и я был бы самым большим засранцем на свете, если бы сказал ей, что она должна остаться, когда у меня нет ни малейшего желания делать то же самое.

Мы с Сидни никогда не сможем быть вместе.

Тем не менее я здесь, чтобы загладить свою вину. Я хочу, чтобы мы нашли путь через обиду и злость и, возможно, нашли немного понимания.

– Позволь мне помочь тебе, – говорю я, еще не понимая, что делаю.

– Помочь мне? Как?

Колесики начинают быстро вращаться. Я не знаю, как именно ей помочь, поэтому начинаю шагать, обдумывая план. Я щелкаю пальцами, как только у меня появляется идея.

– У меня есть друг – инвестор по недвижимости. Он поможет продать мою семейную ферму, как только мы пройдем через двухлетнее чистилище. Майло – гений, знающий рынок и то, как лучше выставить недвижимость, чтобы получить за нее максимальную цену. Если тебе не суждено жить здесь, ты сможешь хотя бы заработать как можно больше денег.

– Моя цель – продать ее как можно быстрее, – говорит Сидни и прикусывает нижнюю губу.

Я подавляю желание провести пальцем по ее рту и вытащить губу из оков, прежде чем поцеловать ее. Я засовываю руки в карманы, чтобы не сделать этого.

– Я могу помочь, Сид.

Она смотрит на меня с любопытством, а затем выпускает вздох через нос.

– Это идет вразрез с моим планом избегать тебя любой ценой.

Избегать ее, когда она так близко, все равно что запретить моим легким дышать. Я могу попробовать немного, но в конце концов потребность окажется слишком сильной, чтобы сопротивляться.

– А я думал, что ты хочешь быть вежливой… – я стараюсь говорить непринужденным тоном, надеясь, что мне это удастся.

– Да, но, похоже, мы не очень хорошо справляемся с вежливостью.

– Нет, думаю, что нет, но это может стать точкой отсчета нашей новой дружбы.

Сидни пинает камень, и он летит вниз по грунтовой дороге.

– Грустно, правда?

– Что именно?

– Что мы дошли до этого. Два человека, которые раньше могли сказать друг другу все, что угодно, теперь с трудом могут говорить. Не было ни одной запретной темы, и раньше я знала тебя так же хорошо, как себя, – говорит Сидни, по-прежнему не глядя на меня.

Только мне не нужно видеть ее лицо, чтобы понять, что там будет. Ее голубые глаза немного потускнеют, как это бывает, когда ей грустно, и она прикусит внутреннюю сторону щеки. И все же я жду, потому что хочу, чтобы она меня увидела.

После нескольких секунд, в течение которых она избегает меня, я подхожу ближе и пальцем поднимаю ее подбородок, заставляя ее перестать смотреть на землю.

Наши взгляды встречаются, и, клянусь, я словно переношусь в прошлое. В ней все еще есть эта прекрасная невинность, которая пронзает меня насквозь, напоминая о том, как я влюбился в нее, не имея ни малейшего шанса остановить это.

Может, я и не хочу жениться или заводить детей, но мое сердце и душа всегда принадлежали одному человеку, и никогда не будут принадлежать никому другому.

– Думаю, мы все еще можем узнать друг друга с хорошей стороны.

Она качает головой.

– Я больше не знаю тебя. Я не знаю этого человека, который не хочет или не может любить. Ты был не таким.

– Это то, кем мне пришлось стать.

Правда в том, что, возможно, я всегда должен был быть таким. Любовь к Сидни была ошибкой, потому что она всегда заслуживала гораздо большего, чем я мог дать. Авария забрала часть меня, и все эти годы мне приходилось держать ее в себе, позволяя ей разъедать меня, и я ожесточился.

– Почему?

Я смотрю на нее, мое сердце колотится, когда я пытаюсь сказать ей об этом без слов.

– Один момент может определить всю жизнь. Мой отец преподал мне этот урок, и я не мог оставаться здесь и причинять тебе боль.

Больше я ничего не могу сказать, потому что все это было несправедливо. Это было ужасно, и я разрушил то, что могло бы стать совсем другой жизнью. Но теперь, с этой новой надеждой на частичку ее – всего лишь частичку, я знаю, что должен рассказать ей все о прошлом.

– И решение, которое ты принял в тот момент, определило мою жизнь.

– Я отпустил тебя.

Она смеется и отступает назад.

– Ты знал меня гораздо лучше. Ты знал, что мое сердце всегда будет твоим.

– Я не заслужил этого.

– Может, и нет, но… – она пожимает плечами. – Оно было твоим, и я думаю, самое страшное… что оно все еще твое.

Мое горло сжимается, когда я смотрю на нее, желая признаться, что мое сердце тоже принадлежит ей. Будь я лучше, я бы упал на колени, умоляя ее простить меня, и пообещал бы ей все, что она пожелает. Но она уезжает. Она хочет продать ферму и уйти в жизнь, частью которой я никогда не стану. То, что я сказал Коннору, было жестоко, но это была правда. Мне не нужны жена и дети.

Она хочет этого.

Было бы жестоко отнимать у нее еще что-то.

Сидни смотрит на меня и грустно улыбается.

– Я приму твою помощь в продаже фермы. Я бы хотела уехать отсюда как можно скорее.

Она поворачивается и направляется к сараю, а я, как всегда, позволяю ей уйти.

– Дядя Деклан! – слышу я голос Хэдли по ту сторону двери в моем доме, похожем на коробку.

Фургон был бы лучше, чем это.

Я встаю с кровати, которая была моим единственным сидячим местом, и открываю дверь.

Ее длинные каштановые волосы убраны на макушку, и она ухмыляется так, будто я самый лучший человек на свете.

– Как дела, монстр?

– Я не монстр.

– Нет? – я смотрю на часы. – Кто еще стучит в дверь в семь утра?

– Твоя любимая племянница, – Хэдли хлопает ресницами и подтягивает руки под подбородок.

Моему брату придется несладко.

– От тебя одни неприятности.

Она улыбается.

– Папа спросил, можешь ли ты прийти в дом, он сказал, что ты захочешь поесть, а потом мы можем спуститься к ручью и порыбачить. Я никогда не была на рыбалке. Он сказал, что ты любишь ловить рыбу и что ты поймал самую большую рыбу на свете. Правда? Ты хорошо ловишь рыбу?

Хэдли говорит так быстро, что я не понимаю, о чем она спрашивает и на что я должен отвечать в первую очередь.

– Ух…

– Когда ты пойдешь, у тебя будет своя удочка? Я хочу удочку. Ты можешь поехать с нами на рыбалку, дядя Деклан?

Мои глаза расширились, когда я уставился на этого крошечного человечка с равными долями абсолютного ужаса и восхищения.

– Я уверен, что должен поехать на рыбалку. Поскольку ты никогда не была, а я намного лучше твоего отца в этом деле, я научу тебя, как это делается.

Она сияет.

– Я знала, что ты пойдешь!

Хэдли хватает меня за руку, вытаскивая из крошечного домика.

– Пойдем! Нам нужно поесть, потом мне нужно почистить зубы, а потом мы можем идти!

Я хватаю свою толстовку, пока она тащит меня из крошечного домика в сторону главного. Я не так уж далеко от него, поскольку мне нужен был Wi – Fi, чтобы продолжать работать и не испортить себе настроение, но мы добираемся туда в рекордные сроки, поскольку она практически бежит.

– Знал, что она – лучший вариант, – говорит Коннор с ухмылкой.

– Мило. Использовать ребенка, чтобы получить то, что хочешь.

Коннор даже не выглядит виноватым.

– Она неотразима, мне нравится ее уверенность.

– Рыбалка?

Он пожимает плечами.

– Давненько я не был в тех краях, и я подумал, что мы могли бы проверить все, пока я демонстрирую свое превосходство над моим самым старшим и тупым братом.

– Как скажешь. Хочешь поспорить?

– Конечно, проигравший должен провести завтрашний день на тракторе, выкашивая кусты на большом поле.

– Я в деле.

Мне не нужно думать об этом, потому что Коннор – дерьмовый рыбак. Он слишком много болтает, не может стоять на месте и понятия не имеет, какую приманку или наживку использовать. Каждый раз, когда мы с братом отправлялись на рыбалку, он возвращался домой с пустыми руками. Это все равно что отбирать конфеты у ребенка.

Мы толкнули его, и Хэдли пошла в комнату.

– Поедим, а потом ловить рыбу!

Коннор хихикает и идет за дочерью на кухню. Он подходит к Элли и обнимает ее, пока она стоит у плиты с лопаткой в руках. Это нежный момент, который заставляет мое нутро перевернуться. Ее рука ложится на его предплечье, и он нежно целует ее в макушку.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Хэдли, которая смотрит на меня с подозрением.

– О чем ты думаешь? – спрашиваю я, зная, что в ее жилах течет кровь Эрроувудов, а это означает неприятности.

– Почему ты выглядишь грустным?

– Грустным?

Она кивает и обхватывает мои ноги руками, обнимая меня изо всех сил.

– Не грусти, дядя Деклан. Я люблю тебя.

Я улыбаюсь, потому что кто, черт возьми, может не любить этого ребенка? Я не знаю, как человек, который растил ее, пока Коннор не нашел их, не считал ее самой драгоценной на свете. Хэдли стала тем подарком, о котором эта семья даже не подозревала.

– Я тоже тебя люблю, я поднимаю ее на руки, а затем качаю. – Но это не значит, что я не буду кружить тебя, пока тебя не стошнит!

Она смеется, летая у меня на руках, ее радость заразительна.

– Хорошо, только без рвоты до десяти, пожалуйста, – говорит Элли, положив руку мне на плечо.

– Попалась, – заговорщически говорю я Хэдли.

Я усаживаю ее за стол, а затем сажусь и сам.

– Во сколько вы вернетесь? – спрашивает Элли, ставя тарелку с беконом и еще одну с блинчиками.

– Ближе к полудню. Мне нужна победа, – сообщает ей Коннор.

Элли с любопытством смотрит на него.

– Почему?

– Потому что я собираюсь в школу к брату, он будет меня учить рыбачить, и у меня будет выходной.

Я смеюсь.

– Я тебя умоляю.

– Я даже знать не хочу, – Элли садится, и мы все начинаем есть.

Не могу вспомнить, когда в последний раз у меня было что-то настолько нормальное. Может быть, когда была жива моя мама? Она готовила завтрак каждое воскресенье и заставляла нас сидеть всей семьей. В детстве я это ненавидел, но как только ее не стало, и мы перестали ее видеть, я снова стал мечтать о тех днях.

– Какие у тебя планы на сегодня, Элли?

Она откусывает кусочек бекона и тепло улыбается.

– Я собираюсь встретиться с Сидни. Мы должны пройтись по магазинам платьев, заглянуть к флористу и сделать еще несколько вещей. Я хотела поехать раньше, но она прислала сообщение, что чувствует себя не очень хорошо, и попросила перенести встречу на более поздний срок. Так что вы все завтракайте.

– Вчера она выглядела нормально, – говорю я, не в силах забыть о том, что Сид плохо себя чувствовал.

– Хочешь, чтобы я позвонила ей или пошла туда? – брови Элли сошлись.

– Нет, я уверен, что с ней все в порядке. Она не отменила встречу или что-то в этом роде.

Коннор с ухмылкой садится на свое место.

Я собираюсь надрать ему задницу.

– Я просто слежу за тем, чтобы Элли не рисковала заразиться тем, что у Сидни, – пытаюсь я оправдать свой промах.

– Конечно, так и было.

Я провожу средним пальцем по переносице, и Коннор смеется.

Остаток трапезы проходит под призывы Хэдли поесть побыстрее, чтобы мы могли отправиться на рыбалку. Элли, богиня, которая не хотела, чтобы мы забыли пообедать позже, подает нам корзину с напитками и едой. Поцеловав Хэдли и Коннора, она зовет меня по имени, не давая мне последовать за ними.

– Да?

– Все в порядке? Я знаю, что твое возвращение сюда – это тяжело, и я просто… я волнуюсь.

Я улыбаюсь своей будущей невестке.

– Я в порядке.

– Правда? Сидни упомянула, что вы с ней собираетесь попытаться подружиться, и это, конечно, благородно и здорово, но у вас, ребята, своя история.

Я киваю.

– Да, но я не могу быть в этом городе и избегать ее. Я подумал, что это будет хорошим компромиссом.

Не говоря уже о том, что я постоянно борюсь с желанием пойти к ней. По крайней мере, теперь у меня есть причина. Если мы друзья, мы можем видеться, и я планирую именно так и поступать.

– Будь осторожен с ней, Дек. Вы оба хотите очень разных вещей, и я беспокоюсь, что в итоге вы оба пострадаете. Я не хочу больше ничего говорить и обещаю не вмешиваться, но я люблю вас обоих. Ты – моя семья, а Сид мне как сестра.

– Йоу! Неудачник! Ты собираешься идти за покупками или идешь на рыбалку? – кричит Коннор, подхватывая Хэдли на руки.

Элли вздыхает и закатывает глаза.

– Ты иди, извини и надеюсь, ты не думаешь, что я перегнула палку.

Я наклоняюсь и целую ее в щеку.

– Думаю, нам всем очень повезло, что ты стала частью нашей жизни.

Она краснеет и отталкивает меня. Я бросаюсь к сараю, и Коннор окликает меня.

– Думаю, нам стоит взять квадроциклы.

Я издаю громкий смех.

– Я не катался на квадроцикле с тех пор, как мы были детьми.

– Думаешь, за восемь лет ты вдруг забыл, как это делается?

– Нет, и я буду с тобой гоняться.

Он смотрит на Хэдли.

– Если бы у меня на коленях не было моей дочери, я бы с удовольствием надрал бы тебе задницу.

Самоуверенный засранец.

– Ты забываешь, кто побеждает тебя во всем.

– Позволю себе не согласиться.

– Назови хоть одну вещь.

– Женщины.

Я закрываю глаза Хэдли рукой, а другой отталкиваю его.

– Ты бы этого хотел.

– Я помолвлен, а ты…

– Я тебя убью.

Он смеется и бросает мне ключи от квадроцикла.

– Сначала тебе придется меня поймать.

Мы добираемся до ручья, дует ветер, немного холодно, но в моих жилах гудит прилив сил, которого я так давно не чувствовал. В деревне мне нравилось многое. Чистый воздух, деревья, ночное небо и то, что быть на свежем воздухе всегда приятнее.

Когда я дома, этой реальности нет.

Я работаю.

Я работаю, работаю и еще больше работаю в своем офисе, останавливаясь только для того, чтобы поесть и притащить свою задницу обратно в квартиру.

Но я был доволен, поэтому позволил этой части себя исчезнуть.

Похоже, следующие шесть месяцев напомнят мне обо всем, что я любил раньше.

Как только Хэдли установила свою удочку, и мы все заняли свои места у ручья, Коннор подходит к нам.

– Ты действительно сделал ее день, приехав, – говорит он с ноткой признательности в голосе.

– Она моя племянница, и моя задача – завоевать место фаворита.

– Ты имеешь в виду, пока Шон не приехал и не избаловал ее, отбросив тебя на второй план?

Я киваю.

– Именно.

Шон – милый парень. Дети его обожают, девчонки падают к его ногам, и нет такой женщины на свете, которую он не смог бы очаровать. Я не сомневаюсь, что он станет любимчиком Хэдли.

– Как дела на работе? – спрашивает Коннор.