Текст книги "Борись за меня (ЛП)"

Автор книги: Майклс Коринн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Я все это слышала, и мне очень жаль, что ты страдал. Я была бы рядом с тобой восемь лет назад, но я понимаю, что ты поступил так, как считал нужным. Однако сейчас мне нужно сделать то же самое. Мне нужно подумать, как и тебе. Нам обоим предстоит принять множество решений, и мы оба слишком эмоциональны, чтобы сделать это сейчас. Ты должен вбить в свой толстый череп, что у нас будет ребенок, я не сломаюсь, и мне не нужно, чтобы ты меня защищал, мне нужно, чтобы ты меня выбрал. Ты занимался со мной любовью. Ты показал мне, заставил почувствовать каждую унцию твоей любви. Это было так прекрасно, что я расплакалась. Ты никак не можешь сказать мне, что это было не по-настоящему или что я тебе не нужна. Но если ты не можешь, то… это твоя вина.

Он проводит зубами по губам и вздыхает.

– Я не буду отрицать, что люблю тебя. Сегодня все должно было быть по-другому! Черт возьми, Сидни! Я… я впустил тебя, а теперь узнал это. Я не могу сделать все это за одну ночь. Я не могу дать тебе то, что ты хочешь, и не могу осознать, что я буду отцом.

– Я знаю, что ты любишь меня, и ты говоришь, что не можешь быть тем, кем я хочу тебя видеть, но все, что я когда-либо хотела – это ты, хороший, плохой или сломанный. Но, Деклан… – я делаю шаг к нему, чувствуя себя обнаженной и неприкрытой, а по щекам текут слезы. – У нас будет ребенок. Ребенок, которого нужно любить всем сердцем, даже если ты не можешь найти в себе мужество сделать это в отношении меня.

Он поднимается на ноги и направляется ко мне, но я отступаю назад. Слезы – его криптонит, но мои слезы… они уничтожают его.

– Я не знаю, чего ты хочешь, или знаю, но я никак не могу стереть прошлое.

Я придвигаюсь к нему и кладу раскрытую ладонь на его бешено колотящееся сердце.

– Я не прошу тебя об этом, но ты должен сделать выбор. Твое прошлое грязно и наполнено болью, но у тебя есть кое-что в будущем. Прекрасная возможность и женщина, которая, несмотря ни на что, по-прежнему любит тебя всем сердцем. Через два дня у меня назначено УЗИ в Конингеме. Я напишу тебе подробности. Надеюсь, ты придешь, чтобы увидеть нашего ребенка и выбрать будущее.

Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к его губам, пока он стоит прямо. Моя рука уже лежит на дверной ручке, когда его голос заполняет пространство вокруг нас.

– Ты говоришь о том, чтобы отпустить прошлое, но ты тоже бежишь. Ты продаешь ферму и уезжаешь, даже зная, что беременна. Ты скрыла это от меня, и что мне теперь делать?

Мои пальцы крепко сжимают прохладный металл в руке, и я делаю вдох. Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, я держу себя в руках и произношу единственные три слова, которые приходят мне на ум.

– Идти за мной.

Глава двадцать пятая

Деклан

– Где, черт возьми, ты был? – спрашивает Коннор, когда я останавливаюсь в дверях амбара, размышляя, смогу ли я вообще вернуться в зал.

– Потерялся.

– Потерялся? – его голова наклоняется в сторону, как будто я идиот – а я и есть идиот.

Я полный гребаный идиот.

Я знал, что не стоит приглашать ее на танец. Как только я коснулся ее кожи, я исчез. Было достаточно сложно уйти от нее после того, как мы танцевали на концерте, но сегодня… это было невозможно. Я столько раз боролся с желанием пойти к ней, но больше не мог.

Теперь я действительно все испортил.

– Я был с Сидни.

– Я понял. Мы все знали, что это произойдет.

Я смотрю на своего младшего брата и чувствую нотку гнева.

– Ты знал?

– Что знал?

– Знать о Сидни…

Коннор нахмуривает брови и смотрит на меня из стороны в сторону.

– Ты ударился головой? Ты сказал, что заблудился, может, у тебя что-то случилось?

Я подхожу к нему ближе, мой голос низкий и напряженный.

– Скажи мне, если ты знал и скрывал это от меня.

Коннор тяжело вздыхает и делает шаг назад.

– Как бы мне ни нравилось надирать тебе задницу, сегодня день моей свадьбы, и моя жена, вероятно, не оценит этого. Я не знаю, что, черт возьми, происходит между тобой и Сидни, но она прибежала сюда, поцеловала Элли и меня, сказала, что ей очень жаль, но она неважно себя чувствует, а потом ушла. Я пришел посмотреть, где ты, потому что решил, что ты что-то натворил, но застал тебя в бреду и готовым оторвать кому-нибудь голову. Что, черт возьми, произошло?

Это не его дело, и ясно, что он не знает о ребенке. Я понятия не имею, знает ли об этом Элли, Девни или кто-то еще, но сейчас я не могу произнести ни слова.

Она так долго скрывала это от меня. Месяцами она планировала сбежать и что? Притворяться? Неужели она думала, что я не догадаюсь? Небольшая шишка, которая у нее сейчас, будет только расти, а у меня еще чуть больше двух месяцев.

– Ничего.

Коннор хватает меня за руку, когда я пытаюсь обойти его.

– Нет, Дек, прости, это не ерунда. Ты всегда был взрослым, но я твой брат, а не сын. Моим свадебным подарком от тебя может стать большой жирный чек, который ты выписал, а еще ты расскажешь мне, что заставило вас обоих снова сбежать.

– Я люблю ее.

– Мы все это знаем.

– Я люблю ее, и я рассказал ей о родителях Элли.

Коннор обхватывает себя за шею и кивает.

– Ты рассказал ей все?

– После того как… мы… сегодня ночью, она была неумолима. Она не сдавалась, и я просто сорвался и рассказал ей.

Коннор тяжело вздыхает, а потом пожимает плечами.

– Я рад, что ты это сделал. Хотя, возможно, тебе стоило сделать это по-другому. Поскольку, я уверен, ты не был тактичен.

– Нет, не был. Но я не знаю, правильно ли было говорить ей об этом.

– Пора перестать считать, что мы поступили неправильно. Да, мы сделали неправильный выбор, но виноват в этом только папа. Посмотри на нее, – Коннор выпячивает подбородок в сторону Элли, которая стоит в сарае.

– Я ее не заслуживаю. Ни на одну гребаную секунду я, не достаточно хорош, чтобы жить в той же вселенной, что и она. Она красивая, добрая и дала мне больше, чем моя никчемная задница могла когда-либо пожелать. Но она любит меня. Она любит тебя, Шона и даже Джейкоба, Бог знает почему. Она потеряла все из-за той ночи, и все же она стоит здесь, как моя жена. Если Элли смогла простить нас, то и Сид, и все остальные, кого мы оттолкнули.

Все не так просто, но в его словах много мудрости. Мне бы только хотелось, чтобы мы не двигались так быстро. Я еще не готов стать отцом, а я только что был готов двигаться вперед с ней. Мы все знаем, что я не заслуживаю Сидни, но я никогда и не заслуживал.

Все так чертовски сложно. Инстинкт заставляет меня бежать за ней, но у меня в голове такой бардак, что я знаю, что не скажу ничего правильного. В итоге я оттолкну ее еще больше или заставлю понять, что я не стою ее слез, а мне нужно сначала это исправить.

И все это за два дня.

Она – единственное, что я когда-либо хотел, и она делает мне подарок – ребенка. Жаль, что она не сказала мне об этом раньше. Я бы… не знаю, был бы рядом. Тогда сегодняшний вечер был бы для нас другим во многих отношениях. Вместо этого, после того как я сказал ей, что люблю ее и готов попробовать, она сбросила на меня бомбу.

А теперь я все испортил.

– Что, если она не простит меня за то, как я вел себя сегодня вечером? – спрашиваю я его, хотя он и не подозревает, что на самом деле существует гораздо больше, чем он предполагает.

– Тогда ты совсем не знаешь Сидни, брат.

Он прав. Она уже простила меня, потому что знает меня. Мне просто нужно время, чтобы собрать все воедино. Тогда я смогу доказать ей свои чувства, а не говорить слова, которым она не поверит. Сидни примет меня обратно, и я сделаю все, чтобы больше никогда не разочаровывать ее.

– Когда ты успел стать таким умным?

Коннор смеется, хлопая меня по спине.

– Когда я понял, что за некоторые вещи стоит бороться.

– За что стоит бороться? – спрашивает Шон, присоединяясь к нам двоим.

– Сидни, – отвечает Коннор.

– А что насчет Сид? – спрашивает Джейкоб, направляясь к нам.

– Здорово, что вы все трое здесь, – говорю я с сарказмом в голосе. Я люблю своих братьев по отдельности, но когда мы вместе, это обычно заканчивается тем, что кто-то истекает кровью или синяками.

Джейкоб толкает меня в плечо и оглядывается по сторонам.

– Мне никто не подскажет, что происходит?

– Я только что пришел, – отвечает Шон. – Я слышал, как этот засранец, – он поднимает большой палец в сторону Коннора, – говорил что-то о борьбе за что-то. И угадай, что они обсуждали?

Коннор улыбается, как будто это уморительно.

– Я просто сообщил нашему брату-идиоту, что ему нужно вытащить голову из задницы.

Да, но он не знает всего.

– Вам всем легко, когда вы смотрите со стороны, – пытаюсь я оправдаться.

Шон пожимает плечами.

– Может быть, и так, но ты уже давно здесь, а до сих пор ничего не добился.

– О, он кое-чего добился, – невозмутимо добавляет Коннор.

– Подожди, – тянет Джейкоб. – Где, черт возьми, ты был?

Я бросаю взгляд на Коннора. Он и его большой чертов рот.

– Я был здесь.

– Где? Я не видел ни тебя, ни Сидни с тех пор, как ты вклинился в наш танец.

Джейкоб только что стал моим самым нелюбимым братом.

Шон смотрит на Коннора, который поднимает руки вверх.

– Не спрашивай меня. Это Деклан должен рассказать тебе, что они с Сидни вернулись в его крошечный домик и вынесли друг другу мозг, а потом он позволил ей уйти. С моей стороны было бы очень грубо сказать тебе об этом.

– Я вас всех ненавижу, и, если бы это была не твоя свадьба, я бы вас побил.

Джейкоб смеется, качая головой.

– Чувак, ты действительно идиот.

– Я знаю это, – признаю я.

Они втроем наблюдают за мной.

– Что?

Коннор потирает челюсть.

– Просто ты всегда был уверен в своих решениях.

Когда дело касается Сидни, я никогда не чувствую уверенности. Мы как будто находимся на двух разных уровнях, и я никогда не был с ней на равных. Она лучше меня во всех отношениях. А теперь все так чертовски сложно. У нас будет ребенок, чего я думал никогда не случиться со мной.

Если я сдамся, позволю себе полюбить ее, и ничего не получится… Я не смогу оправиться. Я так долго боролся с тем, чтобы не видеть другого будущего, кроме своей работы. Теперь все изменилось.

– Я не знаю, в чем я когда-либо был уверен, Коннор. Я просто сделал выбор и жил с ним.

Шон хмыкает.

– За исключением случаев, когда дело касается Сид. Послушай, Дек, мы больше не глупые дети. Все мы живем прошлым.

– Что заставило ее уйти после вашей интермедии? – спрашивает Джейкоб, пристально глядя на меня.

– Я рассказал ей все.

– Все? – спрашивает Шон.

Коннор кладет руку на плечо Шона.

– Да, об аварии, о том, как она произошла, и о том, почему мы все уехали из города. Это было правильным поступком. Несмотря ни на что, это повлияло на всех нас, включая Сид.

Я смотрю на брата, благодарный за то, что он часть моей семьи.

– Значит, она не очень хорошо это восприняла? – в голосе Джейкоба звучит любопытство.

Я вздыхаю.

– Скорее, я не очень хорошо это воспринял.

Все трое хихикают.

– Это шок, – говорит Шон.

– Есть еще кое-что, но я не могу сейчас об этом говорить.

Сегодняшний день посвящен Коннору, а я и так занял слишком много времени.

– Кроме того, Элли стреляет в нас кинжалами, пока мы все стоим здесь.

– Всем улыбнуться, – говорит Джейкоб, поднимая руку, чтобы помахать.

Мы все трое повторяем за ним.

Коннор говорит сквозь улыбку.

– Я мертвец.

– Это точно, – соглашается Шон.

– Мы выглядим как дураки, – говорю я.

Мы вчетвером машем руками и улыбаемся, как будто находимся на чертовом параде.

Элли качает головой и отходит к другому гостю. Затем они втроем поворачиваются ко мне. Коннор говорит первым.

– Может, мы и выглядим как дураки, но ты ведешь себя как дурак. Пойди к ней завтра и все исправь.

А потом он возвращается к жене, целует ее в висок, и такой сильный приступ ревности едва не ставит меня на колени.

Я хочу этого. Вот так. Я хочу всего этого.

Эта кровать пахнет ею. Да и все помещение тоже.

Я переворачиваюсь, вжимаюсь лицом в подушку и вдыхаю. Лаванда и ваниль прилипают к ткани, и я приподнимаюсь. Я не могу этого вынести.

Сегодня тот день, когда я пойду к ней и скажу, что хочу будущего с ней. Я собираюсь сразиться с демонами, которые мучают меня, по поводу того, что я стану отцом, и я собираюсь разобраться с этим.

Я переворачиваюсь на спину и в десятый раз хватаюсь за телефон, проверяя, не звонила ли она или не писала ли смс.

Ничего.

Бесполезно валяться без дела, когда мне нужно разобраться со своим жизненным бардаком. Я включаю ноутбук и нахожу письмо от Майло.

Деклан,

Она согласилась на сделку на прошлой неделе и была не против первоначальной даты закрытия, но вчера поздно вечером я получил от нее письмо, в котором она говорит, что хочет ускорить продажу и закрыть сделку до конца недели, иначе она примет другое предложение. Документы отправлены курьером в твой офис, чтобы ты их подписал к завтрашнему дню.

Что, черт возьми, ты с ней сделал?

Майло

Блядь.

Она бежит. Я облажался прошлой ночью, не сказав ей о своих чувствах, и теперь она думает, что я ее не выбрал. Что ж, у меня для нее есть новости. Я не позволю ей сбежать с моим ребенком. Я не позволю ей сделать такой выбор без меня, не тогда, когда я так ее люблю.

Когда пыль осядет, мы разберемся во всем вместе.

Прошлая ночь не была случайностью. Это было давно запланировано, и мне давно пора было вытащить голову из задницы.

Я выпиваю чашку кофе и бросаю одежду в сумку, мне нужно попасть в город, подписать бумаги, чтобы она не продала ферму какой-нибудь случайной компании, и вернуться сюда.

Я набираю номер Майло, и он отвечает на первом же звонке.

– Серьезно, какого черта ты натворил?

– Я сказал ей, что люблю ее.

Он смеется.

– Самое время, черт возьми.

– А потом она сказала мне, что беременна.

Наступает молчание.

– Ты же знаешь, я не хочу задавать последующий вопрос.

Теперь моя очередь смеяться. Держу пари, он не смеется.

– Мы переспали несколько месяцев назад, и, думаю, мы все знаем, от чего она бежала. Но я был дураком, когда явился и причинил ей боль. Я чувствовал себя виноватым, что она уходит, потому что я вернулся в ее жизнь.

Майло выпустил длинный вздох через линию.

– И, естественно, ты решил купить ее ферму?

– Она не хочет продавать, и я люблю ее. Я хочу, чтобы она растила нашего ребенка там, где захочет, и если это означает, что я буду прыгать через обручи, чтобы это закрытие произошло, то так тому и быть. Когда придут бумаги?

– Завтра. Я должен позвонить ей, как только мы поговорим, и сообщить, что ты согласился перенести закрытие сделки.

– Хорошо.

– Ты уверен в этом, Деклан? Я знаю, что у тебя хорошие намерения, но я не уверен, что она воспримет это именно так, и это большая сумма денег.

Я понимаю, почему он так думает, но я делаю именно то, о чем она меня просила… иду за ней.

Только на этот раз я ее поймаю и не отпущу.

– Я уверен. Я буду в офисе через несколько часов. Мне нужно подписать их, а потом вернуться в Шугарлоуф.

– У тебя уже есть деньги?

– Да, я взял деньги в долг под залог своей компании.

Майло прочистил горло.

– Если бы ты только знал, какой ты чертовски глупый, что вообще позволил ей уйти.

Я смеюсь и бросаю сумку в машину.

– О, я знаю, но я больше не дурак.

Я кладу трубку и слышу писк сообщения.

Сидни: Вот информация о встрече завтра в два часа. Я назвала твое имя как отца и сообщила им, что ты можешь присутствовать, так что проблем с твоим приходом не должно возникнуть. Я хочу, чтобы ты знал, что о ребенке знает только Сьерра. Не знаю, говорил ли ты кому-нибудь, но я не говорила. Я никому не лгала, но решила, что ты должен знать раньше других. Что касается той ночи, то я очень надеялась, что ты поймешь, как сильно я тебя люблю. Не знаю, что еще я могу сделать, но если ты решишь не приходить, то я получу свой ответ.

О, она получит свой ответ, и тогда ей тоже придется сделать свой выбор.

Глава двадцать шестая

Сидни

Моя нога подпрыгивает, когда я сижу в зале ожидания и жду. Не только приема, но и Деклана.

От него не было вестей уже два дня, и у меня сердце замирает при мысли, что он не приедет.

Я снова проверяю телефон на наличие пропущенных звонков, которых нет, и отправляю сообщение Элли.

Я: Привет, ты не видела Деклана?

Элли: Он уехал вчера в Нью-Йорк.

Дыхание вырывается из моих легких, как будто меня ударили. Он уехал?

Я: Ты уверена?

Элли: Да, он заходил в дом, чтобы сообщить нам с Коннором, что его не будет некоторое время.

Он бросил меня. Он… он уехал в Нью-Йорк. Я знала, что глупо надеяться, но я надеялась. Я думала, что, может быть, он услышит мои слова и даст нам шанс. Я такая дура.

Он снова и снова показывает мне, чего хочет, а я все пытаюсь поверить в обратное. Почему я никогда не учусь?

– Мисс Гастингс? – медсестра зовет меня по имени.

– Да, – я встаю и запихиваю телефон в сумку.

Мне хочется упасть на пол и заплакать, но я этого не сделаю. Сегодня я увижу своего ребенка. Я услышу его или ее сердцебиение и, надеюсь, узнаю, девочка это или мальчик. Я могу быть одна, но я достаточно сильна, чтобы сделать это.

– Сюда, – говорит она и протягивает руку. – Я Дженна, и я буду с вами на протяжении всего УЗИ. Мне нужно, чтобы вы прошли сюда и переоделись. Как только будете готовы, пройдите в ту дверь.

Я киваю, понимая, что пока не могу говорить. Я чувствую себя решительной, но в то же время я разбита вдребезги. Это не тот Деклан, которого я знаю. Он бы так со мной не поступил. Он бы не бросил ребенка.

Я в ярости, и я никогда не прощу его за это.

Выпустив через рот еще один глубокий вдох, я закрываю глаза и пытаюсь вытеснить все это из своего сердца.

Но оно болит.

Так больно, что трудно дышать.

Как я могу любить его, если он готов вот так разбить мне сердце? Почему я не могу отпустить его, как он сделал это со мной?

Еще одна слеза скатывается по моему лицу, когда я стою в этой пустой комнате и раздеваюсь. Я сосредотачиваюсь на обыденных вещах, например на том, чтобы аккуратно сложить одежду. Я накидываю халат и дрожу. Я чувствую холод, оцепенение, злость и разочарование.

Я дала ему последний шанс выбрать меня, и нет более четкого ответа, чем его неявка сегодня.

Я делаю шаг в дверь и насильно улыбаюсь.

– Готовы ли вы увидеть своего ребенка? – спрашивает Дженна, когда я сажусь на кушетку.

– Да, а пол мы узнаем?

– Если вы хотите, я могу попытаться. Иногда они не сотрудничают.

Я улыбаюсь и борюсь с желанием сказать, что тогда он или она будут такими же, как отец.

– Я понимаю.

Она рассказывает о том, что будет делать и как должен проходить прием.

– У вас есть еще вопросы?

– Думаю, все в порядке. Я просто готова увидеть его или ее.

Дженна дотрагивается до моей руки.

– Мы кого-нибудь ждем?

Я смотрю на дверь и качаю головой.

– Нет. Я сделаю это сама.

– Хорошо. Ее голос мягкий и понимающий.

Я накидываю одеяло на ноги и ложусь, пока она приглушает свет. Через секунду она садится на стульчик рядом с кушеткой и осторожно задирает халат вверх, обнажая мой живот.

– Ваш бугорок только начинает вырисовываться.

– Мне повезло, я думаю.

– С моим первым ребенком живот не показывался до двадцать третьей недели. Люди просто думали, что я много ем, – она издала легкий смешок, а затем взяла в руки ультразвуковой прибор. – Я начну сейчас, если вам нужно будет остановиться или что-то еще, просто дайте мне знать.

– Спасибо.

Дженна наносит на мой живот какую-то липкую массу, размазывает ее ультразвуковым прибором, а затем плотно прижимает маленький прибор к нижней части живота.

Ухающий звук заполняет комнату, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на аппарат, гадая, что это за чертовщина.

– Это сердцебиение ребенка.

– Оно звучит так быстро, – задумываюсь я.

– Да, это намного быстрее, чем сердцебиение взрослого человека. Но оно кажется здоровым, – она наклоняет прибор, продвигая его по кругу. – Это сердце. Если присмотреться, можно увидеть четыре камеры.

У моего ребенка есть сердце… и оно бьется… и у него есть все камеры. Я смотрю на экран, не совсем понимая, что за чертовщину я вижу, но легкая улыбка Дженны заставляет меня чувствовать себя лучше.

Потом я вижу лицо. Маленькое лицо, но оно ясное как день. Здесь есть два глаза, нос и рот. Ребенок немного шевелится, и его профиль становится таким четким. Моя рука тянется к губам, и я задыхаюсь, когда на глаза наворачиваются слезы.

– Как я могу уже любить его или ее? – спрашиваю я.

Она улыбается и снова двигает прибором.

– Потому что вы мама. Позвольте мне просто взглянуть и сделать кое-какие замеры, – голос Дженны чуть меняется, когда она начинает щелкать клавишами и кивать сама себе.

Мне кажется, я вижу руку, но ребенок может быть и осьминогом, насколько я вижу по тому, как часто все двигается, но Дженна, похоже, уверена в том, что видит. Она еще немного пощелкала, наклонив голову и приблизившись к экрану, пока что-то рассматривала.

– Все в порядке? – спрашиваю я, внезапно почувствовав нервозность.

– Я просто измеряю, вот и все… – Дженна улыбается, а затем возвращается назад. – У вас сейчас как раз двадцать недель, верно?

Я киваю.

– Да. Знаете, последние две недели у меня были судороги, но доктор Мэдисон сказала, что это совершенно нормально.

– Да, судороги – это нормально, когда матка растягивается.

Дженна выглядит сосредоточенной, поэтому я заставляю себя сосредоточиться на том, чтобы оставаться спокойной. Если что-то не так, они мне скажут. Я не могу нервничать только потому, что мне кажется, что в комнате что-то изменилось.

Однако инстинкты не позволяют мне этого сделать.

У меня сжалось горло, а в нутрии появилось грызущее чувство, не имеющее ничего общего с ребенком.

– Дженна, – шепчу я, потому что говорить слишком громко – плохая примета. – Все в порядке?

– Я просто собираюсь позвать рентгенолога, чтобы она кое-что посмотрела. Я не хочу, чтобы вы волновались, что, как я знаю, невозможно, но знайте, что все в порядке. Я просто не могу кое-что разглядеть, и мне нужен второй человек, чтобы попробовать, хорошо?

Я киваю, потому что что еще я могу сделать? Я лежу на этой кушетке одна. Голова откидывается на подушку, и я начинаю считать. Я считаю, потому что это не требует усилий. Я досчитала до тысячи тридцати пяти, когда вошли Дженна и еще две женщины.

Одна из них – доктор Мэдисон.

– Все не так хорошо, да?

Доктор Мэдисон подходит к кушетке и ободряюще кладет руку мне на плечо.

– Мы не знаем, верно ли то, что видит Дженна. Я не хотела, чтобы ты оставалась в одиночестве, поэтому я здесь просто для поддержки.

Если она считает, что ей нужно стоять здесь и держать меня за руку, то меня это не утешает, потому что это плохо.

– Что с моим ребенком? – спрашиваю я, когда по лицу катится очередная порция слез.

– С ребенком все в порядке, мы просто видим кое-что здесь, – говорит другой врач, указывая на экран. – Это ваша плацента, и здесь есть тень, которой не должно быть. Ребенок немного маловат, и я бы хотел отправить вас на другой вид УЗИ, который позволит лучше понять, что происходит.

Я качаю головой, пытаясь сдержать слезы.

– Я не понимаю.

Наташа сжимает мою руку.

– Я хочу отправить тебя в Лихай-Вэлли на обследование. Я позвоню в местную бригаду.

– Мне нужно бояться?

– Сейчас нет. Ребенок в порядке, сердце, легкие и все остальное в норме. Мы считаем, что лучше перестраховаться, если на УЗИ обнаружится что-то анормальное. Это имеет смысл, – ее улыбка мягкая, и ее слова, вероятно, должны быть успокаивающими, но все, что я слышу – это «анормальное».

Я думала, что этот день будет замечательным. Деклан должен был приехать, мы бы увидели нашего ребенка, узнали пол, а потом, возможно, начали бы планировать наше будущее.

Вместо этого я получила от Майло сообщение, что покупатель согласился перенести дату закрытия сделки, Деклан в Нью-Йорке, а не здесь, со мной, и теперь вот это.

Мне помогают подняться в сидячее положение, потому что я слишком сильно дрожу, чтобы сделать это самостоятельно. Я никогда не чувствовала себя такой уязвимой, как сейчас.

– У тебя есть кто-нибудь, кто может тебя отвезти?

Я качаю головой.

– Нет, я сама могу вести машину.

– Я бы предпочла, чтобы ты этого не делала. Ты расстроена, поэтому мы позвоним и попросим тебя отвезти, хорошо?

Я хочу возразить, но других вариантов нет. Никто, кроме Сьерры и Деклана, не знает. Я не могу сказать Элли, ведь она тоже беременна. Я могла бы позвонить Девни, но я не могу даже думать нормально.

– Я позвоню сестре и попрошу ее встретить меня там, чтобы она могла отвезти меня обратно, – говорю я Наташе, которая кивает.

– Я отправлюсь туда примерно через час.

Час ожидания, размышлений и поисков в интернете, чтобы узнать, какие есть варианты и насколько это может быть серьезно. Я не могу потерять этого ребенка.

Не тогда, когда это может быть единственное, что у меня есть от него, и что не покинет меня.

Тест сделан. С тех пор как меня привезли сюда, меня вырвало всего один раз, и сейчас я отдыхаю в палате. Единственное, что меня утешает – это то, что Сьерра уже в пути, а сердцебиение ребенка отдается эхом в комнате.

По крайней мере, я знаю, что он или она там. Жив. Сердце бьется. Я все еще не знаю, что они ищут, но оба рентгенолога были уверены, что нашли то, что насторожило моего врача.

В дверь тихонько стучат, и в комнату заглядывает Наташа.

– Привет.

– Пожалуйста, не скрывай ничего от меня. Что бы это ни было, я должна знать. Я с ума схожу.

Она садится на край кровати и берет меня за руку.

– Я не хочу, чтобы ты испугалась. Во время первого УЗИ мы обнаружили, что ребенок немного меньше, чем нам хотелось бы, учитывая, на каком сроке ты находишься. В этом нет ничего страшного, учитывая, что все дети растут и развиваются с разной скоростью, но, когда мы не видим должного роста между УЗИ, мы проверяем другие возможные признаки того, почему это происходит.

Я киваю, сдерживая тошноту. Дрожь сотрясает мое тело, когда я приближаюсь к пределу контроля.

– Просто скажи это.

– Это называется хориоангиома, то есть опухоль на плаценте. Иногда такое случается, они маленькие и не представляют проблемы, но твоя очень большая, и… Я обеспокоена. Учитывая маленький размер ребенка и то, как опухоль расположена близко к пуповине, нам нужно обсудить варианты.

Пол подо мной проваливается, и я могу потерять сознание. У меня опухоль, и она может навредить ребенку?

– А как же ребенок? – судорожно спрашиваю я.

Этот ребенок, которого я не планировала – единственное, что имеет значение. Они должны помочь ему. Мы должны сделать все возможное, чтобы он или она могли расти. Все идет не так, и я должна это остановить.

– Расслабься, Сидни, – пытается успокоить она меня. – Я знаю, что это очень много для восприятия, и у меня есть несколько коллег, которые совещаются по этому поводу, один из них работает в детской больнице в Филадельфии. Есть варианты, и как только он сможет оценить твое состояние, он окажет необходимую помощь. Однако я хочу, чтобы ты отправилась немедленно. Тебе нужно кому-нибудь позвонить?

– Нет, Сьерра скоро будет здесь.

Я сразу же позвонила ей, срываясь на крик и рыдания, и она сказала, что уже едет. Это займет около трех часов, но я здесь уже почти два. Я молюсь, чтобы она приехала поскорее. Мне нужно, чтобы кто-то держал меня за руку и говорил, что все будет хорошо.

– Хорошо, тебе нужно позвонить Деклану? Полагаю, он…

Я качаю головой.

– Да, но Деклан не появлялся и не звонил, так что я не хочу звонить ему, пока не получу больше информации.

Моя рука опускается к животу, где находится ребенок.

– Хорошо. У тебя есть еще вопросы?

Только один.

– Это девочка или мальчик?

Глаза Наташи становятся мягкими, и она улыбается.

– Это мальчик.

Я держу себя в руках, пока она не выходит из комнаты, но как только дверь закрывается, я распадаюсь на части, и слезы текут по моему лицу, пока я не засыпаю.

Глава двадцать седьмая

Сидни

– Сегодня? Вы хотите оперировать сегодня? – спрашиваю я доктора, с которым познакомилась всего несколько часов назад.

– Сейчас, когда все находится в таком состоянии, крайне важно, чтобы мы не ждали. Я беспокоюсь о кровоснабжении ребенка, что может привести к другим осложнениям. Это очень редкое заболевание, мисс Гастингс. Меня беспокоит размер вашей опухоли. Последнее, чего мы хотим, чтобы она стала больше. Я знаю, что это страшно, но я бы не торопился с этим, если бы думал, что есть другой выход.

– Верно. Нет. Я… я понимаю.

– Сид, – голос Сьерры звучит придушенно, когда она сжимает мою руку. – Если они думают…

Я знаю о чем она говорит, и она права. Если бы они не были обеспокоены, меня бы не перевезли сразу в Филадельфию.

Я не помню, чтобы я когда-либо так много плакала. В больнице, в машине скорой помощи, теперь здесь – это просто постоянные слезы. Я плакала из-за ребенка, из-за себя, из-за того, что Деклана нет рядом со мной. Он нужен мне здесь. Это и его ребенок, а он в Нью-Йорке.

Я злюсь на все это.

– Можете объяснить все еще раз?

Он кивает и рассказывает, как они пришли к диагнозу, что это значит для ребенка и меня, а затем о том, что они считают самым безопасным вариантом. Я по натуре планировщик. Я должна знать, что есть какие-то непредвиденные обстоятельства. Сколько бы он ни уверял меня, что все относительно безопасно, это все равно страшно, и это операция во время моей беременности. Все происходит так быстро.

Он заканчивает говорить и ждет, когда я что-нибудь скажу.

Что-нибудь.

Но я не знаю, услышала ли я хоть одно его слово. Как будто я смотрела на всю эту сцену со стороны.

– Сидни? – Сьерра подталкивает меня к тому, чтобы я что-то сказала.

– Я просто… я боюсь, – признаюсь я. – Я не хочу потерять ребенка. Это слишком… рано… слишком… я не готова. Я должна была сделать УЗИ. Этого не должно было случиться, – я снова начинаю плакать. – Я хочу вернуться домой и начать все сначала.

Сьерра обхватывает меня руками и крепко прижимает к себе.

– Я знаю, что тебе страшно, но ты такая сильная. У тебя все получится, и здесь отличная команда.

Она права, это одно из лучших мест, и Наташа уже десять раз уверяла меня в этом. Она настаивала на том, чтобы я отправилась в самую лучшую больницу.

Это небольшой плюс, когда весь мой мир, казалось бы, рушится вокруг меня.

Но потом я думаю о своем сыне. О маленькой жизни внутри меня, которая нуждается в том, чтобы я сделала правильный выбор. Именно он будет страдать от моего страха.

– Когда вы сделаете операцию? – спрашиваю я, вытирая остатки слез.

– В ближайшие несколько часов. Обычно я провожу эту процедуру под местной анестезией и в полусне, но, как я вижу в вашей карте, у вас были побочные реакции?

Я киваю.

– Да, в последние два раза мне потребовалось много усилий, чтобы погрузиться под наркоз, и оба раза я просыпалась.

Он что-то записывает.

– Я посоветуюсь с нашим анестезиологом, но мне бы хотелось, чтобы вы были полностью под наркозом, чтобы мы могли работать быстро и не допустить возникновения подобной ситуации. Впрочем, это полностью на ваше усмотрение. Это немного повышает наш риск, но я думаю, что это лучший выбор.