Текст книги "Борись за меня (ЛП)"

Автор книги: Майклс Коринн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Перевод был выполнен телеграмм каналом books_lover

Глава первая

Деклан

Восемь лет назад

– Что, черт возьми, нам теперь делать? – Джейкоб смотрит на меня, желая получить ответы, которые я не могу дать.

– Я не знаю, – говорю я, глядя на развалины перед собой.

Сердце колотится, и мне кажется, что я смотрю фильм, а не ужасную реальность.

– Он должен заплатить за это, – говорит Коннор, его руки все еще дрожат.

Никто из нас не думал, что эта ночь пройдет так. Она должна была быть наполнена праздником и смехом. Наконец-то мы все четверо уедем из этого Богом забытого города, подальше от пьяного, жестокого отца.

Я наконец-то собирался попросить Сидни выйти за меня замуж.

Только благодаря ей я дышу. Она – все, что имеет значение, и теперь я должен отпустить ее. Всего один момент. Машина, съехавшая в кювет, звуки, запах смерти. Я не могу перестать воспроизводить это в своем сознании.

Оставаться на обочине дороги – не вариант. Мои братья возьмут на себя вину за то, что он сделал, а я не могу этого допустить.

– Мы уходим.

Три взгляда обращены ко мне, и все они полны недоверия.

– И оставим их здесь? – кричит Коннор, указывая руками на груду метала.

– У нас нет выбора, Коннор! Мы не можем остаться. Не мы были за рулем, а это будет выглядеть так, будто мы были за рулем! – я кричу, хватая младшего брата за плечи. – Мы вернемся. Мы позаботимся о том, чтобы завтра он признался.

– Нет, – Коннор, тот, у кого самое большое сердце, качает головой. – Нет. Мы не были за рулем, и мы не можем бросить этих людей.

Джейкоб вздыхает и дотрагивается до его плеч.

– Деклан прав, – Шон смотрит на меня, в его глазах мелькает понимание. – Моя машина была…

– Я знаю, поэтому мы и должны уехать. Это твоя машина сбила их.

До Коннора, кажется, только сейчас доходит, в чем дело. Может, за рулем и был наш отец, но он был в машине Шона, когда тот совершал это преступление. К кому это, скорее всего, приведет? К Шону.

– Дек… – голос Шона дрожит. – Мы не можем бросить этих людей. Коннор прав.

Я киваю.

– Мы поедем домой и скажем ему, что сдадим его. Коннор прав. Он заплатит за это. Но мы не можем быть здесь.

Мне становится плохо. Все пошло не так. Мой отец был пьян, пытался подраться с Коннором, но поскольку мой брат уже не ребенок, отца поставили на место. Как бы он ни хотел разобраться с остальными, при мне он ни черта не сделает. Не потому, что они не могут держать себя в руках, а потому, что он знает, что я убью его на хрен, если он еще раз тронет кого-нибудь из нас.

Однако сейчас я чувствую себя так же, как в первый раз, когда он избил меня. Меня парализует тот факт, что тот, от кого я произошел, может быть таким ужасным.

Я смотрю на машину, колеса подняты, из под колес валит дым, и мне приходится бороться с тошнотой.

Одно мгновение – и вся моя жизнь изменилась.

– Пойдем, – говорит Джейкоб, таща Коннора к машине.

– Это неправильно! – он отдергивает руку и направляется обратно.

Я чувствую то же самое, но я должен защитить своих братьев.

– Мы ничего не можем сделать, Коннор. Они мертвы, и только мы стоим здесь. Это была машина Шона, и мы понятия не имеем, добрался ли отец до дома. Мы должны пойти за ним, черт возьми! А если он ранен? Я обещал маме. Я должен идти.

Он выглядит растерянным, и чувство вины охватывает меня с такой силой, что становится больно дышать. Всего этого можно было бы избежать, если бы мы спрятали ключи, как всегда, но прошло почти четыре года с тех пор, как я жил в Шугарлоуф. Я был беспечен. Мы все были такими.

Я должен был знать, что отец возьмет машину. Я старший, я всегда спасал своих братьев, а теперь я их подвел.

Однако я не позволю никому из братьев страдать от последствий моей глупости.

Через несколько секунд мы вчетвером садимся в машину. Никто не говорит. Что мы могли сказать? Я думаю о людях, которых мы оставили позади. Были ли они чьими-то матерью и отцом? Были ли они хорошими людьми, которых мой отец забрал из этого мира?

Когда мы возвращаемся в дом, мы все четверо мрачные и неуверенные. Мы находим отца в отключке на диване, как будто он только что не убил двух человек. Я пинаю его, потому что я так зол и мне все равно, но он ворчит и снова засыпает.

– И что теперь?

– Теперь мы останемся здесь, пока он не проснется, а потом отправим его задницу в тюрьму.

Наступает утро, и я встаю первым.

Мне неспокойно, и я выхожу из дома и направляюсь к машинам, проверяя, не приснились ли мне события прошлой ночи.

Но на бампере Шона есть царапины и вмятина, на красной краске – синие полосы, а сам бампер болтается. Я закрываю глаза, ненавидя себя за то, что здесь снова беспорядок, который я не знаю, смогу ли убрать.

Я думаю о своей матери и о том, как она была бы разочарована. Она была ангелом, которого забрали слишком рано. Ее тепло, любовь и преданность детям не имели себе равных. После ее смерти мы остались одни, и ее последнее желание – единственная причина, по которой я здесь.

Я давал ей обещания, пока она лежала там, умирая. Я сказал ей, что буду защищать своих братьев, следить за тем, чтобы с ними все было в порядке. Я дал ей слово, и посмотрите, к чему это привело.

Я падаю на колени, смотрю на повреждения и молюсь, чтобы человек, который всегда думал только о себе, в этот раз поступил правильно.

В этот момент я слышу шорох позади себя.

– Дек? – голос Коннора тихий, но звучит так, будто он кричит в тихом утреннем воздухе.

Он ищет у меня ответа.

– Это действительно произошло, – говорит Джейкоб.

– Да… Я бы хотел, чтобы это не было правдой, но вот доказательство.

Когда Шон открывает дверь, его лицо измождено, и кажется, что он потерял годы своей жизни.

– Я не могу смотреть на эту машину.

Прежде чем я успеваю заговорить, отец выходит, проводя рукой по лицу. Он врезается в Шона и тут же приходит в себя.

– Что вы делаете, четыре идиота?

– Ты помнишь что-нибудь о том, что ты делал прошлой ночью?

Я с трудом смотрю на него, потому что это не тот человек, который меня вырастил. Он самозванец, пьяница и жестокий урод, который думает, что мы должны быть выходом для его гнева.

– Ты признаешься в том, что сделал, – мой голос не оставляет места для дискуссий. – Ты убил двух человек прошлой ночью и снова подверг опасности своих сыновей. Я больше не буду тебя защищать.

Отец смотрит на машину, потом на нас. Мы готовы сражаться с ним, несмотря ни на что.

– Черта с два.

– Ты никчемный кусок дерьма! – кричит Шон и направляется к нему. Я хватаю его за руку и останавливаю. – Ты разрушил жизни всех! Мою, их! Я больше не позволю тебе этого делать! Ты признаешься! – кричит он.

Шон всегда был спокойным, и мама называла его «милым мальчиком». У него нежное сердце, поэтому, когда он возмущается, все остальные теряют дар речи.

Отец делает шаг ближе, его грудь вздымается, а на губах образуется слюна.

– Ты собираешься заставить меня, мальчик? Это твоя машина получила повреждения. Это ведь вы четверо катались вчера вечером, не так ли? Уверен, все в городе знают, что братья Эрроувуд вернулись, а от этого грузовика много шума. Вы уверены, что вас никто не слышал?

Гнев, какого я никогда не испытывал, начинает нарастать.

– Ты был за рулем.

Его злобная ухмылка расплывается.

– Никто этого не знает, сынок.

– Я не твой сын.

– Вам четверым стоит подумать о том, как это будет выглядеть. Вы все вернулись, на машине Шона есть повреждения, и вы сказали, что два человека мертвы…

Дыхание Коннора становится громче, и я вижу, как он сжимает кулаки.

– Ты отвратителен.

– Может, и так, но, похоже, вы сами вляпались в неприятности. На вашем месте я бы держал язык за зубами, чтобы в итоге не отправить брата в тюрьму. А осужденного никто не пустит в армию… Затем он переводит взгляд на Шона.

– Было бы обидно, если бы ты потерял стипендию, не так ли? Он ухмыляется мне и уходит в дом, оставляя нас четверых в ошеломлении.

– Он не может этого сделать! – кричит Джейкоб. – Он не может повесить это на нас, не так ли?

Они смотрят на меня, всегда на меня, и я пожимаю плечами. Я не думаю, что ему что-то грозит.

– Я не знаю.

– Я не могу попасть в тюрьму, Дек, – говорит Шон.

Нет, не может. Шон уедет. Мы все уберемся далеко от этого города. Я не могу так поступить и с Сидни. Я не могу взвалить на нее бремя того, что случилось прошлой ночью, и разрушить будущее, которого она так отчаянно хочет. Какую жизнь я смогу ей дать, если он выполнит свою угрозу? Как она поступит в юридический колледж, будучи замужем за человеком, который оставил двух человек мертвыми на обочине дороги?

И если я не смогу получить ее, то другой никогда не будет.

Есть только один вариант: клятва между тремя единственными людьми, которые имеют большее значение, чем моя собственная жизнь.

– Мы обещаем друг другу прямо сейчас, – говорю я, протягивая руку, а затем жду, пока каждый из моих братьев обойдет вокруг меня и соединит руки и запястья. – Мы клянемся, что никогда не будем такими, как он. Мы будем защищать то, что любим, и никогда не женимся и не заведем детей, согласны?

Это значит, что я откажусь от Сидни. Это значит, что я разрушу все свои гребаные мечты, но это единственная защита, которую я могу ей дать. Она найдет другого мужчину, лучшего, и будет счастлива. Она должна быть счастлива.

Шон быстро качает головой.

– Да, мы никогда не будем любить, потому что не можем быть похожи на него.

Джейкоб говорит твердым, как сталь, голосом.

– Мы не поднимаем кулаки в гневе, только чтобы защитить себя.

Глаза Коннора наполняются гневом. Его руки, словно сталь, сжимаются все сильнее, когда он смотрит на меня.

– И мы никогда не заведем детей и не вернемся сюда.

В унисон мы все вздрагиваем. Братья Эрроувуд никогда не нарушают данных друг другу обещаний.

Несколько часов спустя мы перегнали машину в заброшенный сарай. Мы все устали, разбиты и измучены. Джейкоб, Шон и я уезжаем завтра, а у Коннора есть еще несколько недель до того, как он отправится в учебный лагерь.

– Дек? – Шон хватает меня за руку, когда я прохожу мимо него.

– Да?

– Ты не должен этого делать, знаешь?

– Что делать?

Он вздыхает и откидывает волосы назад.

– Разбивать ей сердце. Я знаю, что мы сказали, и хотя это работает для нас троих, мы все были… в жопе. Ты любишь Сидни.

Люблю. Я люблю ее больше всего на свете, достаточно, чтобы отпустить ее. Достаточно, чтобы дать ей лучшую жизнь, чем я когда-либо смогу. И я люблю ее настолько, что знаю, что разбить ее сердце – лучший подарок, который я могу ей сделать.

– Я не могу любить ее и думать о том, чтобы нагружать ее всем этим. Я не могу дать ей будущее, и я не нарушу своего слова.

Мое сердце разрывается от одной мысли об этом, но я должен оставаться сильным.

– Если я останусь с ней, мы всегда будем привязаны к этому городу. Я не могу этого сделать. Я должен уехать, начать новую жизнь и дать ей возможность сделать то же самое.

Шон сжимает переносицу.

– Она никогда тебя не отпустит.

Я качаю головой, с трудом выдыхая воздух.

– У нее нет выбора.

Я ухожу, потому что мне больше нечего сказать. В этот момент все, что осталось – это обида и боль от принятых нами решений. Я должен пощадить ее. С этого момента я должен держаться за то, что мой поступок правильный. И неважно, как сильно мне будет больно это делать.

После того как все уснули, я выхожу из дома и направляюсь через поля. Я мог бы пройтись по ним во сне и найти дорогу к Сидни. Она всегда была той силой, которая заставляла меня двигаться вперед. Когда мы встретились, мы были не более чем двумя детьми с ужасными отцами, но мы нашли близость, о которой я даже не подозревал. Теперь я должен разорвать ее.

Когда я добираюсь до их скромного фермерского дома, я взбираюсь на дуб и подхожу к ее окну достаточно близко, чтобы постучать четыре раза.

Через несколько минут стекло приподнимается, и я чувствую, что могу дышать.

Длинные светлые волосы Сидни заплетены в косу, и, хотя она, возможно, спала, ее глаза ярки и полны жизни.

– Что случилось? – сразу же спрашивает она.

– Я возвращаюсь в Нью-Йорк сегодня вечером.

– Я думала, ты останешься до конца лета, – в каждом слове слышится разочарование.

Я должен отпустить ее. Я слишком сильно ее люблю, чтобы тащить ее за собой.

– Я не могу остаться.

Она испускает тяжелый вздох.

– Иди в сарай, я встречу тебя там. Я не хочу будить маму.

Прежде чем я успеваю ответить, она захлопывает окно, не оставляя мне выбора. Я могу либо слезть с дерева и уйти, не встретившись с ней, что сделает меня еще большим засранцем, либо сделать, как она просит, и дать ей понять, что это действительно конец.

Когда мои ноги коснулись твердой земли, Сид уже была там, одетая в мою куртку и пару треников.

Она никогда не выглядела так прекрасно.

Я делаю шаг к ней, даже не задумываясь.

– Почему ты уезжаешь, Дек?

Я поднимаю руку, убирая назад выбившиеся из косы волосы. Я больше никогда не прикоснусь к ее лицу. Я никогда не увижу, как она улыбается, и не почувствую ее в своих объятиях. Я никогда не смогу вернуть ее.

– Я должен.

– Твой отец?

Я киваю.

– Дело в том, Сид, что никогда не вернусь.

Ее губы раздвигаются, и она вдыхает.

– Что?

– Мне надоел этот город, и я больше не могу здесь находиться. Вся эта… жизнь в маленьком городке, я не могу.

Она несколько раз моргает, а затем хватается за живот.

– А как же все те обещания, которые ты давал? Как же твои клятвы, что ты никогда не бросишь меня? Ты знаешь, что я не могу уехать отсюда. Я нужна маме и сестре, и мне здесь нравится.

– Я люблю Нью-Йорк.

– А ты любишь меня?

Больше всего на свете. Больше, чем я могу ей сказать.

– Но этого недостаточно, чтобы остаться.

Я наблюдаю обиду на ее лице, когда она отступает назад.

– Не… достаточно? – и тут ее глаза сужаются. – Что, черт возьми, происходит, Деклан? Это не мы. Это не ты. Ты любишь меня. Я знаю, что ты любишь меня! Она придвигается ближе, берет меня за запястье и прижимает мою ладонь к своей груди. – Я чувствую это здесь. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо. Не лги мне.

Мне нужно покончить с этим побыстрее.

Она действительно знает меня лучше, чем кто-либо, и я должен защитить ее от того, что сделал мой отей. Я поклялся сделать все, что должен, чтобы защитить своих братьев, а это значит разбить сегодня еще два сердца – ее и мое.

– Ты меня не знаешь! – почти прорычал я. – Мы с тобой… нам было весело, но я устал от этого. Мы только обманывали себя, думая, что сможем наладить отношения на расстоянии. К тому же, мы еще даже не закончили колледж. Никто не встречает человека, на котором собирается жениться, в старших классах. Обещания нарушаются, и я больше не пытаюсь заставить себя сделать это. Ты хочешь остаться здесь, это прекрасно. Но я никогда не проведу больше ни одной ночи в этом гребаном городе, пока жив.

Сидни отворачивается и кивает. Но это не моя девочка. Она боец, и когда ее голубые глаза находят мои, в них вспыхивает огонь.

– Я вижу. Так что, к черту меня? К черту тот факт, что последние семь лет я любила тебя? Неважно, что я ждала тебя? Была рядом с тобой все это время? Я так мало значу для тебя, Деклан?

Она – весь мир, но я не могу сказать ей этого.

– Мне нет до тебя никакого дела, Сид. Я притворялся некоторое время. Я никогда не хочу жениться. У меня никогда не будет детей. И я никогда не буду любить тебя так, как ты хочешь.

Ее рот опускается, и она сильно толкает меня в грудь.

– Да пошел ты! Пошел ты, раз говоришь мне такое! Я дала тебе все, и вот как ты мне отплатил? Знаешь что? Просто уходи. Уходи и полюби свою городскую жизнь. Уходи и убегай от всего, что мы обещали друг другу. Ты будешь одинок и печален, и знаешь что? Ты заслуживаешь этого. Я ненавижу тебя! Ты такой же плохой, как мой отец, и мы оба знаем, как я к нему отношусь.

Затем она поворачивается и убегает, оставляя меня в одиночестве, чтобы я ненавидел себя больше, чем она когда-либо могла ненавидеть меня.

Глава вторая

Сидни

– Настоящее ~

О Боже, Деклан здесь. Он в этом городе, в котором поклялся никогда больше не появляться, а я чувствую себя так, словно миллион иголок вонзается в мою кожу. Я горжусь своей храбростью, а сама прячусь, как трусиха, потому что не могу этого сделать.

Увидеть его почти семь месяцев назад было достаточно сложно. Мы не разговаривали на похоронах его отца, но я чувствовала его в своей душе. Я стояла, наблюдая за ним и его братьями, и в глазах каждого из них читалось облегчение. Он был еще красивее, чем я помнила. Его каштановые волосы откинуты назад, но не растрепаны, а костюм на нем сидел так, словно был сшит специально для него. Черт, наверное, так оно и было. Деклан Эрроувуд добился очень хороших результатов. Я следила за его карьерой, потому что я любопытная, и он впечатлял меня на каждом шагу.

Однако я до сих пор не могу найти в себе силы простить его или поговорить с ним.

Он разбил мне сердце той ночью, но каждый день, когда он не выходил на связь или отказывался от общения со мной, разрушал этот орган до неузнаваемости.

Я наклоняюсь, хватаю цветок, растущий на берегу пруда, и держу его, вспоминая, что он заставлял меня чувствовать. Он обещал мне, что по окончании колледжа мы найдем способ.

Он сказал, что через два года, когда мы закончим второй курс.

Два года.

Я бросаю цветок в пруд и смотрю, как он плывет. Забавно, что именно так я отношусь к своей жизни. Я просто… дрейфую. Я не тону, я слишком сильна для этого, но я все еще нахожусь в этом пруду, позволяя течению нести меня туда, куда оно сочтет нужным.

Можно было бы подумать, что после стольких лет я с этим покончу. И я справилась. Я получила диплом юриста, работаю добровольцем в скорой помощи, у меня отличные друзья, но в моей груди все еще зияет дыра от того, как глупый мальчишка вырвал мое сердце и не вернул его.

Теперь тот же глупый мальчишка в Шугарлоуф, и все, что я похоронила, вырывается наружу.

У меня звонит телефон, и это Элли, моя лучшая подруга, которую я избегала, пока Деклан снова не исчез.

– Привет, – говорю я так беззаботно, как только могу.

– Эй, ты не придешь на вечеринку?

Я прикусываю губу и пытаюсь придумать, как ей это сказать.

– Я не могу, Эллс.

– Потому что он здесь?

Да.

– Нет.

– Тогда почему, Хэдли спрашивает о тебе. Она сказала нам, что ты обещала скоро вернуться, а это было больше двух часов назад. Она не разрешает нам петь «С днем рождения», есть торт, открывать подарки или делать что-либо еще, пока не приедет ее тетя Сидни… – ее голос учащается с каждым словом.

Я такая чертова трусиха. Я привела Хэдли, а когда она побежала внутрь дома, я убежала. Я не готова находиться с ним в одной комнате. Это будет слишком неловко и слишком… мы.

Но я не могу разочаровать Хэдли.

– Я уже в пути. Просто… если это будет слишком…

– Я прикрою тебя, – Элли закончила то, что не успела сказать.

– Спасибо.

– Просто приезжай сюда, пока она не свела нас с ума.

Я улыбаюсь, зная, что именно так и поступит Хэдли, и покидаю святилище, чтобы отправиться обратно в ад.

Пока я иду, я пытаюсь вспомнить все плохое. Если я буду злиться, то не буду чувствовать себя рядом с ним влюбленной идиоткой. Я думаю о той ночи, когда он сказал мне, что между нами все кончено. О неделях после этого, когда я умоляла его вернуться ко мне, чтобы мы могли все решить. Всю душевную боль, которую я пережила, думая, что он передумает.

Но он не передумал.

Он бросил меня, как будто я была никем, и не объяснил мне ни одной причины.

Придурок.

Я иду через поле, проходя мимо домика на дереве, который Коннор построил Хэдли. Серьезно, этот ребенок не обводит его вокруг пальца, он обводит его вокруг всей руки. Но это мило, и это заставило меня задуматься, не поступаю ли я глупо, позволяя своим свиданиям зайти на второй план.

Я отказалась от любви. Были парни, но ничего, что имело бы истинное значение. Все потому, что страх разбить свое сердце оказался сильнее желания полюбить снова. Деклан не разбил мое сердце, нет, он украл его из моей груди.

Я поднимаюсь по ступенькам, сдерживая гнев и обиду, которые он поселил в моем сердце много лет назад, и открываю дверь.

Как только я поворачиваюсь, он оказывается там.

– Сид.

– Засранец, – отвечаю я и скрещиваю руки.

Он проводит руками по густым волосам, убирая их с лица, а затем опускает взгляд.

– Я заслужил это.

– Значит, мы в чем-то согласны.

Он смотрит на меня из-под густых ресниц, которыми не должен обладать ни один мужчина, и ухмыляется.

– Ты хорошо выглядишь.

Ты тоже.

Нет, нет, Сид. Он не выглядит хорошо. Он похож на дьявола, который разбил твое сердце и никогда не оглядывался назад.

Я должна помнить все это. Иначе я не смогу игнорировать то, что он до сих пор заставляет мое сердце трепетать, или то, что я никогда не чувствовала себя более защищенной в объятиях другого – не то, что я провела восемь гребаных лет, пытаясь найти мужчину хотя бы наполовину такого же идеального, как Деклан Эрроувуд. Но еще важнее то, что я должна держать дистанцию между нами, чтобы он не понял неправильно и не начал думать, что у нас есть хоть один шанс на примирение.

Бросил меня один раз – позор ему. Дважды – я дура, которую нужно выпороть.

– Уверена, мы также согласны, что на самом деле нам не нужно общаться. У нас есть шесть месяцев, чтобы пройти через это, а потом мы можем вернуться к притворству, что друг друга не существует.

Деклан придвигается чуть ближе, и одеколон, который он носит с семнадцати лет, ползет по мне. Я купила ему первый флакон на Рождество. Он был мускусным и сильным, как и мои чувства к нему. Мое сердце болит от осознания того, что он все еще пользуется им.

– Это не то, что я собираюсь делать.

Я качаю головой, не желая слушать ложь.

– Шесть месяцев, Деклан. Я прошу тебя избегать меня, притворяться, что я здесь не живу или что ты меня не знаешь в течение шести месяцев, пока ты здесь торчишь.

– Я ненавижу своего отца за это.

Мы все ненавидим его отца. Когда он умер, четверо его сыновей должны были унаследовать ферму Эрроувуд. Они должны были продать ее и жить дальше. Но отец Деклана был жесток и эгоистичен даже после смерти. В завещании было оговорено, что каждый из четырех братьев должен прожить на ферме шесть месяцев. По окончании они смогут делать с имуществом все, что захотят.

Это значит, что, даже поклявшись никогда сюда не возвращаться, у них нет выбора, если они хотят получить свое наследство. И теперь я должна видеть человека, с которым так и не смогла смириться.

– Несмотря ни на что, ты мне ничем не обязан.

В его глазах мелькает обида, но он отводит взгляд.

– Ты всегда была красивой и неотразимой, когда не сдерживалась.

Конечно. Конечно. Достаточно, того, что он так легко меня бросил. Я не позволю своему сердцу поверить ему снова. Я должна защитить себя, потому что любовь к Деклану никогда не была моей проблемой. Я провела всю свою жизнь, делая это так же естественно, как дышать.

Мои плечи распрямляются, и я бросаю на него взгляд.

– Что ж, я уверена, что мой парень оценит, что ты так думаешь. Если позволишь, мне нужно съесть праздничный торт.

Я прохожу мимо него и молюсь, чтобы мои колени не подкосились.

Когда я поворачиваю за угол, весь ад вырывается наружу, и мне не нужно беспокоиться о своих ногах, потому что меня поднимают в воздух.

– Сидни!

Джейкоб хватает меня, разворачивая в своих объятиях.

– Ты чертовски привлекательная женщина. Посмотри на себя.

Я улыбаюсь. Вот еще один Эрроувудд, который мне нравится.

– И посмотри на себя! – я игриво хлопаю его по плечу. – Ты такой знаменитый и все такое.

И тут появляется Шон.

– Отдай мне эту девушку. Его глубокий голос наполнен теплом.

– Я скучал по тебе, Сид.

Я крепко обнимаю его.

– Я тоже скучала по вам, ребята… ну, по некоторым из вас.

Шон и Джейкоб смеются.

– По крайней мере, по лучшим братьям.

Мы все смеемся, и они оба обхватывают меня руками, заключая в свои защитные объятия. Я и забыла, как сильно я их всех любила. Каждый из них всегда следил за тем, чтобы меня никто не обижал. Они были верны и приняли меня как сестру, которой у них никогда не было.

Когда мой отец сбежал от нас, именно эти парни взяли на себя роль защитников.

– Ты вернулась! Хэдли бросилась вперед с широкой улыбкой на лице.

– Конечно, вернулась! Мне просто нужно было забрать твой подарок.

– Ты знаешь, что дядя Деклан обещал подарить мне пони? – последнее слово она выкрикивает с горящими глазами.

Я хочу сказать язвительное замечание о том, что этот человек не выполняет обещаний, но не делаю этого. Хэдли этого не заслуживает, а мое мнение окутано многолетней горечью. К тому же, если я собираюсь продолжать изображать, что у меня есть фальшивый бойфренд, мне нужно выглядеть так, будто мне все равно.

– Это замечательно. Надеюсь, он очень дорогой. Ты должна попросить у него два. Лошадям нужен друг.

Она хихикает.

– Надеюсь, он белый, с длинными волосами, любит кататься и, возможно, сможет поместиться в моем домике на дереве.

Коннор подходит к ней сзади и кладет руку ей на плечо.

– Мы поговорим о пони.

Хэдли смотрит на него через плечо, выпячивая губы и хлопая ресницами.

– Но, папочка, я очень хочу его.

О, он так облажался, а она назвала его папой.

Слезы наполняют мои глаза.

– Дай ей чертового пони, Коннор.

Он улыбается мне. Мы оба знаем, что он никогда не откажет ей ни в чем.

И тут из кухни выходит Элли с тортом в руках.

– Никакого пони. По крайней мере, не сейчас.

Он подмигивает Хэдли.

– Хорошо, мамочка. Не сейчас.

Девочка знает, что делает.

– Могу я чем-нибудь помочь? – громко спрашиваю я, направляясь к Элли.

Мне нужно идти дальше и избегать его как чумы.

Элли качает головой.

– Час назад – да, но сейчас все в порядке.

Я смотрю на нее, а она ухмыляется.

– А твой парень придет, Сид? – от голоса Деклана у меня сводит желудок.

Коннор и Элли смотрят на меня, и я качаю головой с мягкой улыбкой.

– Нет, он сегодня работает.

Элли наблюдает за мной, глаза говорят то, чего не говорит ее голос: «Мы обязательно поговорим об этом».

Однако мой любимый ребенок во всем мире, вскакивает, когда видит торт.

– Время для торта!

И я избавлена от необходимости продолжаьб свою глупую ложь.

Глава третья

Сидни

– Глупая девчонка! – я хватаю еще одну горсть полевых цветов и бросаю их в пруд. – Глупое сердце. Глупое, глупое, глупое!

Я знала, что вечеринка будет тяжелой, но не думала, что она почти убьет меня.

Все это время я старалась избегать его взгляда. Я разговаривала со всеми, кроме него, и теперь я так расстроена и взвинчена, что не могу заснуть, что и привело меня сюда.

Моя мать переехала с фермы два года назад. Моя сестра вышла замуж, родила детей и переехала на новую ферму в трех часах езды к западу от Шугарлоуф. Эта земля принадлежала семье моей матери более ста лет, и я люблю это место, поэтому не могла позволить ей продать ее, так что в итоге я взяла ее на себя. Ну, я вроде как взяла на себя управление.

У нас работает один и тот же персонал с тех пор, как я была ребенком, и они, вероятно, останутся здесь до самой смерти. Они управляют здесь всем несмотря на то, что мое имя стоит в договоре.

– Что ты здесь делаешь, Бин? – спрашивает Джимми, бригадир и мой крестный отец.

– Размышляю.

– Наверное, о мальчике Эрроувуд, раз я давно не видел этого взгляда.

Я поворачиваюсь с грустной улыбкой.

– Он вернулся.

– До меня дошли слухи, что он вернется, но я подумал, что еще есть время.

Да, мы все знали, но от этого не легче. Это как когда у побережья формируется ураган. Все стоят у телевизора, наблюдая за его нарастанием и движением. Звучат прогнозы, и всем остается только ждать и молиться, чтобы он не ударил. Затем наступает черед и… бам.

В яблочко.

– Да, на несколько недель. Но это не страшно. Мне все равно, что он вернулся, поскольку я не планирую часто видеться с ним.

Он тихонько хихикает.

– Конечно, так что теперь ты врешь себе?

Я закатываю глаза.

– Это лучше, чем признать правду.

– Может, и так, Сиднибинс, но ты гораздо умнее. Такая ложь никогда ничем хорошим не заканчивается. Лучше отрубить голову змее сейчас.

От одной мысли об этом мне становится смешно.

– Я думала, что теперь это не будет меня так сильно беспокоить. Я думала, что покончу с ним или что близость с ним не будет вызывать у меня желания броситься в его объятия и умолять его полюбить меня снова.

Он кладет руку мне на плечо и нежно сжимает.

– Единственный способ пережить это – наконец-то смириться с этим. Иди в постель и отдохни. Утром тебе будет легче соображать. Он дурак, если не видит, какое ты сокровище.

Джимми для меня как отец. Он был здесь каждый день с тех пор, как я была маленькой девочкой, и когда пятнадцать лет назад мой отец ушел, именно Джимми дал мне отцовский совет. Когда мой отец не вернулся, не позвонил, не написал, не подал сигнал, что он вообще жив, именно Джимми сделал так, чтобы было чуть менее больно.

Хотя никакая его любовь не могла спасти меня от той боли, которую я испытала, потеряв Деклана.

– Хотела бы я сказать, что хоть один мужчина испытывал подобные чувства, но они всегда уходят.

Джимми качает головой.

– Не все, Бин.

– Тебе платят за то, что ты меня любишь, – шучу я.

– Не так уж и много, если учесть, в какие неприятности ты попадаешь. Я, кажется, помню, как несколько раз засыпал следы на снегу, когда ты улизнула.

Я улыбаюсь, вспоминая тот вечер. Невозможно было удержаться от того, чтобы не пойти к Деклану. По ночам, когда я чувствовала себя одинокой, я жаждала его тепла. Я плакала, мечтая, чтобы папа вернулся и полюбил меня, а Дек прижимал меня к себе.

А бывало и так, что я просто хотела поцеловаться со своим очень сексуальным парнем. И все же Джимми хранил мои секреты от мамы, а потом ругал меня.

– Я уже не маленькая девочка, а ты все еще здесь.

Он хихикает.

– Теперь мне кажется, что я не могу представить себя в другом месте. Возвращайся в дом и спи.

Моя рука накрывает его руку, и я киваю.

– Я скоро приду.

Джимми знает, что лучше не давить. Он отстраняется, и я снова остаюсь одна. Может, он прав. Мне нужно встретиться с Декланом и быть честной с ним и с собой. Он сломал меня, и я не сделаю ничего хорошего, если буду притворяться, что это не так.

Я сижу на прохладной траве, когда солнце начинает подниматься над линией деревьев. Проходит время, и я наблюдаю, как небо окрашивается в теплые розовые и красные цвета, а синева и чернота исчезают, и я позволяю новому дню омыть меня. Я могу это сделать.

Я умна, и в моей жизни все хорошо. Для юриста из маленького городка я состоявшийся человек, и я помогаю людям. Эта ферма помогает людям, и я делаю все это сама.

– Я – сокровище. Я хорошая женщина, которая все еще любит тебя. Если ты этого не видишь, то пошел ты, Деклан Эрроувуд!

– Ну, я уверен, что мы могли бы договориться насчет этого, – говорит он у меня за спиной.