Текст книги "Борись за меня (ЛП)"

Автор книги: Майклс Коринн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Мне так страшно, – признаюсь я.

Я закрываю глаза и решаю поговорить с единственным человеком, который может меня услышать.

– Мама, пожалуйста, если ты там, наверху, не дай мне потерять ее. Я знаю свой путь. Я готов сделать второй выстрел, но мне нужна твоя помощь. Она нужна мне, и я не могу сделать это один. Пожалуйста, дай мне еще один шанс. Клянусь, если ты сможешь… дать мне это, я снова буду гордиться собой. Я перестану бегать и стану тем, кем, как ты всегда считала, я могу быть.

Я долго стою на коленях в часовне, позволяя отчаянию захлестнуть меня, а потом отпускаю его. Я должен быть сильным ради Сидни.

Через секунду я поднимаюсь и выхожу в коридор. Если ей предстоит пройти через это, я буду рядом с ней все это время. И когда бы она ни открыла глаза, я буду рядом. Если что-то случится, я буду единственным, кто это увидит.

Другого выхода нет.

Когда я вхожу в двери отделения интенсивной терапии, я вижу людей, бегущих к палате Сидни. Там врачи, медсестры и целая команда людей, которые входят и выходят. Я начинаю двигаться быстрее, сердце колотится, в горле пересохло.

Пожалуйста, Боже, нет.

Нет, пусть этого не случится.

Затем я вижу Джейн, у нее текут слезы, голова трясется взад-вперед, она зажимает рот.

Мой мир заканчивается, когда я заключаю ее в свои объятия, надеясь на чудо, но зная, что только что потерял ее.

Глава тридцать вторая

Сидни

Повсюду люди, они спешат куда-то, а я не могу ни на чем сосредоточиться. Как будто я сплю и понятия не имею, как долго я спала.

Я снова закрываю глаза, пытаясь сориентироваться. Я знаю, что нахожусь в больнице. Здесь постоянно пищат аппараты, вокруг меня суетятся медсестры, а к рукам тянутся провода. Не говоря уже о том, что здесь пахнет больницей. Немного антисептического средства и резины.

– Сидни? – зовет глубокий мужской голос.

Я смотрю на него, и он мягко улыбается.

– Да.

Доктор поднимает фонарь и светит мне в глаза, задавая вопрос.

– Вы знаете, где вы находитесь?

– В больнице, – отвечаю я. В горле такое ощущение, будто я глотала ножи. Оно раздраженное, царапающее и такое сухое.

– Правильно. Он продолжает осматривать меня, двигая мое тело, сжимая мои руки.

– Можете сжать в ответ?

Я делаю это, и он одобрительно кивает.

– Хорошо. Вы меня помните?

Помню ли я? Думаю, да. Я знаю, что он доктор, и он выглядит знакомым, но я так устала и не могу прийти в себя. Я как будто в тумане. Я все вижу, но не ясно. Все кажется далеким и туманным.

– Я просто… не могу вспомнить.

Он кивает.

– Это нормально.

Нормально? Нормально для чего? Я не знаю, что происходит со мной или с моим ребенком.

Ребенок.

О Боже.

Моя рука летит к животу, пока я пытаюсь вспомнить, что произошло.

– С ребенком все в порядке, – доктор кладет свою руку на мою. – Мы следили за ним, пока вы были в коме.

Я была в коме?

– Что? Как долго? Моя сестра? – я едва успеваю произнести слова, потому что горло снова кричит от боли.

Я пытаюсь вспомнить хоть что-то о том, что произошло. Помню, что мне назначили операцию, и все. Я не… понимаю, что происходит. Мне не кажется, что прошло много времени, но, опять же, я понятия не имею, какой сейчас день.

Медсестра приносит мне чашку с ледяной водой.

– Не торопитесь, – говорит она.

– Я доктор Фойгт, и я был вашим хирургом. Мне нужно, чтобы вы сохраняли спокойствие, чтобы ваш сердечный ритм был стабильным для ребенка. Вы помните, что вас оперировали?

Я киваю. Теперь, когда я услышала его имя, оно зазвенело. Я беру в рот ледяную воду и дышу через нос. Я не сделаю ничего, что могло бы навредить ребенку.

– Хорошо. Операция прошла хорошо, опухоль удалена, ребенок здоров, но вы уже неделю без сознания. Мы не знаем точно, почему, но мы очень рады, что вы очнулись. Ваша семья находится снаружи, они были здесь все это время. Уверен, у вас много вопросов, но я бы хотел привести их сюда, чтобы они увидели вас, если вы не против?

Желание увидеть кого-то знакомого слишком велико, чтобы от него отказаться.

– Пожалуйста.

Доктор улыбается и выходит из палаты. Когда стеклянная дверь снова открывается, в комнату входит моя мама со слезами на глазах.

– О, Сидни! – она быстро подходит ко мне и берет мое лицо в свои руки. – Мне было так страшно. Нам всем было страшно… Ее руки опускаются, она оглядывается, и тут я вижу его.

Деклан стоит в дверях, его глаза опухли, волосы в беспорядке, и Бог знает, сколько времени прошло с тех пор, как он брился.

Он выглядит измученным.

Он выглядит красивым.

Он выглядит абсолютно испуганным.

Я поворачиваюсь к матери, стараясь не смотреть на него. Кусочки моей памяти вспыхивают, когда я вспоминаю, что Деклана не было здесь раньше. Он был в Нью-Йорке. Он бросил меня после того, как я все ему рассказала и умоляла любить меня.

Неважно, что сейчас он явно потрясен. Слишком поздно.

– Ребенок, с ним все в порядке, правда?

Она улыбается сквозь слезы.

– Да, детка, вы с малышом в полном порядке. Теперь все в порядке, и операция прошла хорошо. Это было… мягко говоря, непросто, но ты очнулась и… о, я так рада тебя видеть.

Я слышу облегчение в ее голосе, и мне неприятно, что она так волновалась.

– Прости, что напугала тебя.

Деклан смещается, и как бы я ни старалась сосредоточиться на маме, не заметить его невозможно. Мама поворачивается к Деклану, потом ко мне и делает шаг назад.

– Я собираюсь позвонить Сьерре и Элли. Думаю, вам двоим нужно побыть вдвоем.

Я не отвожу от него глаз, когда он входит в палату. Дверь закрывается за ним, и туман, в котором я находилась до этого, возвращается, только все остальное, кроме него, расплывается.

Деклан здесь. Я не знаю, почему или на что он надеется, но он здесь, и выглядит так, будто прошел через войну.

Его глаза смотрят на мои, пока он движется ко мне и я вижу нерешительность.

– Скажи что-нибудь, – хрипит его голос.

– Почему ты здесь?

Его глаза на мгновение закрываются, а затем он оказывается рядом со мной.

– Потому что я люблю тебя. Я люблю тебя больше, чем любой мужчина когда-либо любил женщину, и в тот день я ехал к тебе. Я пришел к врачу после того, как все, что могло пойти не так, уже пошло. Я пропустил прием, и я… Боже, я шел за тобой. Как ты и просила. Я был здесь, и я больше не оставлю тебя, Сидни.

Все слова, которые я так хотела услышать, срываются с его губ, но я не могу думать. Я так растеряна и сбита с толку. Я кладу руку на живот и откидываю голову назад. Сейчас мне нужно переварить тот факт, что я была в коме.

– Расскажи мне о последней неделе.

Когда я открываю глаза, то вижу боль, окрасившую его черты, но он быстро успокаивается.

– Ты не пришла в себя после операции. Они не могли понять, почему, и мы просто сидели здесь, ждали и надеялись, но ты не реагировала. Я разговаривал с тобой часами. Мы все говорили. Сьерра, твоя мама, Элли и Коннор… мы всегда были рядом.

Как бы я ни думала, что хочу это услышать, но это не так. Я хочу знать, почему его не было раньше. Я хочу знать, что было гораздо важнее, чем УЗИ. И все же сейчас он здесь.

– Деклан, я не могу…

Мои слова улетучиваются, когда мама открывает дверь, но Деклан не поворачивается, чтобы сказать ей что-то. Он просто подходит ближе и садится на край кровати.

– Я шел за тобой, Сид. Я был здесь, и мы должны все выяснить… – он наконец посмотрел на мою мать, а потом на меня.

– Я собираюсь сделать несколько звонков и переодеться, но я вернусь.

Я киваю, не имея сил на большее. Деклан наклоняется вперед, прижимаясь губами к моему лбу, но я задерживаю дыхание. Это приятно и нежно. В голове у меня полный беспорядок. Столько всего произошло, и я устала.

Мама касается его руки, когда он уходит, а затем подходит ко мне.

– Я рада видеть твои глаза, – ее голос мягкий, но я слышу в нем страх.

– Я долго была в коме?

Она кивает.

– Этот человек не покидал тебя. Он был в полной растерянности, но мы не смогли заставить его передохнуть.

Я не об этом спрашивала, но информация новая.

– То есть он не ушел?

Мама мягко улыбается и садится в кресло рядом с кроватью.

– Он был здесь весь день и всю ночь. Каждый день, когда ты была в коме. Он уходил в душ, обычно после того, как Коннор заставлял его это сделать, и, может быть, чтобы перекусить, но в остальном Деклан был рядом с тобой каждую минуту.

Я облизнула губы и позволила этой информации улечься в моей голове.

– Почему?

– Потому что он влюблен в тебя, – со смехом говорит мама.

– Он очень переживал из-за того, что все это произошло. Он говорил с тобой, просил прощения и много рассказывал о своих чувствах, пока ты спала.

Мне это очень помогает, поскольку я ничего не помню.

– Семь дней меркнут по сравнению с годами, которые мне пришлось провести без него.

– Может, и так, но эти годы не помешали тебе покинуть ферму, которую ты любишь, друзей и жизнь, которую ты построила. Нет, моя милая девочка, это сделал тот мужчина в коридоре.

Я вижу его силуэт сквозь матовое стекло, он шагает взад-вперед, никогда не отходя достаточно далеко, чтобы я могла потерять его профиль из виду. Я узнаю его даже в темноте. Черт, может, даже вслепую.

– Он меня подвел. Он не выбрал меня. Он отпустил меня, оттолкнул и бросил.

Кажется, она это обдумывает.

– Может быть, это и так, но это также немного несправедливо. Я знаю, что такое настоящий уход. Если бы Деклан не любил тебя, он бы ушел. Он не стал бы проводить последнюю неделю у твоей постели.

– Для него важны обязательства и долг. Я ношу его сына, так что, насколько мы знаем, именно об этом он заботился.

Она смеется.

– Ты глупая и лгунья, если веришь в это. Я видела, как мужчина не выполняет обязательств, Сидни, и Деклан так не поступил. Он был опустошен. Не из-за ребенка, на самом деле они со Сьеррой поссорились из-за ребенка и тебя. Деклан позволил бы всему миру сгореть и всему остальному погибнуть, если бы это означало спасение тебя. Ты не должна пока прощать его, но хотя бы прислушайся к его словам, прежде чем принять решение, о котором потом пожалеешь.

Я позволила этому прозвучать и заволновалась. Я все еще не до конца верю в это. Однако, даже проспав, кажется, целую вечность, я слишком измотана, чтобы думать о Деклане и причинах его поступка.

Если он любит меня, ему нужно сделать гораздо больше, чем сидеть у моей постели семь дней.

– Мам, – говорю я, пока мои глаза начинают тяжелеть. – Я хочу спать.

Она гладит меня по щекам.

– Отдыхай, моя милая девочка, я рядом.

Я позволяю векам опуститься, но, как бы я ни была измотана, я не засыпаю. Я дрейфую в мутной, похожей на сон дымке, на грани бессознательного состояния. На заднем плане слышится шарканье, искушающее меня открыть глаза, но я не могу на нем сосредоточиться.

Как раз в тот момент, когда темнота начинает овладевать мной, на самом краю сознания, я чувствую его. Я чувствую его тепло, его запах мускуса и специй просачиваются к моему носу, а затем глубокий тембр его голоса заполняет мое ухо.

– Спасибо тебе, мама. Я бы не смог пережить ее потерю.

Вот уже четыре дня я отдыхаю, пытаюсь функционировать и быть рядом с Декланом. Он не уходит. Он не спорит со мной и не уходит, он просто всегда здесь. Каждый раз, когда доктор предлагает мне сделать что-то, чтобы восстановить силы, он тут как тут… подталкивает меня к этому.

Мне хочется швырнуть что-нибудь ему в голову.

– Ты должен идти домой, у тебя есть работа, – говорю я, опускаясь в кресло, которое является частью моего ежедневного списка дел.

Сидеть.

Я не хожу и не пытаюсь сделать что-то, требующее больших усилий, я перемещаюсь с кровати на это чертово кресло уже более сорока минут.

Что делать, когда приходится сидеть в кресле? Говорить с человеком, который не хочет уходить.

– Мне и здесь хорошо.

– Да, ты уже говорил это, но ты должен идти.

Деклан пожимает плечами.

– Я в порядке.

Я застонала и откинула голову назад.

– У нашего сына будет твое упрямство, а мне захочется задушить себя.

– Да, потому что ты самый покладистый человек на свете.

– Ты единственный, кто не хочет уходить.

– Потому что я люблю тебя, и я не уйду, пока мы не разберемся с нашим дерьмом.

Он сказал это вчера, и в ответ я заставила себя лечь спать, чтобы избежать именно этой темы. Я не хочу выяснять отношения. Я хочу вернуться домой и игнорировать его.

Однако я знаю, что этого не произойдет.

К тому же это выход труса, а я не трусиха.

– Ты сделал свой выбор.

– Я рассказал тебе, что произошло, – отвечает он. – Я знаю, что ты не прощаешь меня, и, честно говоря, не должна, но я собираюсь загладить свою вину.

Я тяжело дышу и пытаюсь замедлить колотящееся сердце. Он даже не представляет, как сильно я хочу, чтобы все это было правдой. Но я думаю, что его обещание исходит из-за страха, и как только я выйду из больницы, он возьмет свои слова назад и снова уедет.

– Ты не должен этого делать. Мой голос мягкий и напряженный.

– Что делать?

Я открываю глаза и позволяю ему увидеть правду.

– Ты не обязан оставаться здесь из чувства долга.

Он вздрагивает и придвигается ближе, не сводя с меня глаз.

– Ты так думаешь? Что я здесь потому, что чувствую себя обязанным? Потому что это самое далекое от правды.

Мой пульс учащается, потому что он достаточно близко, чтобы я могла почувствовать запах его одеколона.

– Я не знаю, что такое правда.

– Ты готова к этому разговору? Потому что я стараюсь не давить на тебя и дать тебе возможность восстановиться, не усугубляя твой стресс.

Я бы хотела, чтобы это было возможно, но мой уровень стресса не уменьшится без этого разговора. Кажется, я не могу думать ни о чем другом. Почему он здесь? Чего он хочет? Когда он уедет? И как, черт возьми, я смогу все это вынести?

Но эти ответы должны быть получены.

– Я думаю, мы должны это сделать.

Деклан приседает так, что его лицо оказывается прямо напротив моего.

– Я шел за тобой, Сидни. Я опоздал, я знаю, что опоздал, и мне очень, очень жаль, но теперь я здесь.

– Надолго, Дек?

– Навсегда.

Я сижу и смотрю на него, ожидая, что он рассмеется, улыбнется или еще что-нибудь, но он не смеется.

– Навсегда? – спрашиваю я.

Может, я неправильно его расслышала. Может, это какой-то странный побочный эффект от комы, который заставляет меня слышать то, чего нет на самом деле.

– Я не уеду. Я не вернусь в Нью-Йорк, пока ты будешь со мной, и если мне придется остаться в Шугарлоуф или где бы ты ни была, я так и сделаю. Видишь ли, я прожил восемь лет без тебя в своей жизни. Я существовал, думая, что ты счастлива, что тебе лучше без меня, и я больше не могу так существовать.

– Ты не можешь?

– Нет, его рука поднимается, и его ладонь ложится мне на щеку. – Нет, я не могу.

Я пытаюсь заставить себя сглотнуть, а затем делаю глубокий вдох.

– Ты говоришь это сейчас, но почему?

– Ты знаешь, почему я не пришел на прием? Что мне нужно было сделать в городе?

Я качаю головой.

– Ну, я покупал одну вещь, и это стало очень сложно, ни с того ни с сего. У меня было время – или я думал, что было, но продавец передумал.

Гнев начинает нарастать, и я не могу его сдержать. Он пропустил встречу не из-за чего-то важного или срочного. Нет, это было потому, что он покупал то, что хотел. Не знаю, почему он решил, что это не будет большой проблемой.

– Значит, ты бросил меня и пропустил встречу с нашим сыном из-за того, что покупал что-то?

– Ну, покупатель выдвинул нереальное требование, так что мне пришлось перенести дату на месяц.

Я закатываю глаза.

– И это должно заставить меня почувствовать, что?

– Ты задаешь неправильные вопросы, Сид.

Я скрещиваю руки на груди и борюсь с желанием оттолкнуть его.

– Тогда почему бы тебе не сказать мне, о чем я должна спросить?

Он ухмыляется.

– Что я купил?

Поскольку этот разговор меня утомил, и я ничего не добилась, я играю в его игру.

– Отлично. Что ты купал?

– Твою ферму.

Глава тридцать третья

Сидни

Он только что сказал «мою ферму»?

– Что? – спрашиваю я, тяжело дыша.

– Я покупатель твоей фермы.

Я несколько раз моргаю, ожидая, что он исправится, но он этого не делает. Все это так запутанно.

– Я не понимаю.

Контракт был заключен неделю назад. До того, как он узнал о ребенке и до того, как мы переспали во второй раз. Это не имеет никакого смысла.

Деклан придвинулся ближе, и его рука опустилась на мою. В груди становится тесно.

– Майло позвонил мне, когда ты собиралась заключить сделку с той компанией, и я понял, что это неправильно. Я не мог представить, что ты не будешь жить в Шугарлоуф, и не мог смириться с мыслью, что твоя ферма, пруд, сарай, граница участка, где мы раньше встречались, не будут твоими. Я знал, что ты уезжаешь из-за меня, и не мог допустить, чтобы ты потеряла что-то еще.

Мои губы дрожат, когда я чувствую честность в его словах.

– Это все было до…

– До ребенка. До той ночи, которую мы провели вместе. До всего этого.

Он должен был сказать мне. Я бы не позволила ему сделать это.

– Деклан… – слезы заливают мои глаза, и я пытаюсь их сдержать.

– Нет, Сид, позволь мне сказать это, пожалуйста. Я говорил тебе десять раз, когда ты была в коме, но мне нужно, чтобы ты услышала это сейчас, когда ты очнулась. Я люблю тебя. Я люблю тебя за те воспоминания, которые мы создали, и за те, которые я хочу, чтобы мы создали. Я не убегал от тебя, я шел за тобой. Я купил ферму, потому что знал, что это сделает тебя счастливой. Я оставил тебя, потому что не хотел обременять тебя своим багажом. Все, что я делал, было с тобой в моем сердце. А теперь… – он делает паузу и качает головой. – Теперь я не могу оставить тебя. Не потому, что у нас будет ребенок, а потому, что я не могу жить без тебя. А если бы и мог, то не хотел бы. Я хочу любить тебя каждый день. Я хочу ходить к пруду и заниматься с тобой любовью в лучах солнца. Я хочу целовать тебя просто потому, что могу. Я хочу растить нашего ребенка вместе, и я хочу сделать то, что должен был сделать восемь лет назад, а не уходить – жениться на тебе.

У меня перехватывает дыхание, и по щеке скатывается слеза.

Он купил мою ферму.

Он знал, что где-то в глубине души я хотела не этого, и он купил ее. Я опускаю голову на руки и начинаю плакать еще сильнее. Это все слишком. Как он может говорить все это сейчас? Разве он не знает, что мое сердце всегда принадлежало ему? Неужели он не видит, что вся моя жизнь ждала этого момента, и это просто слишком… тяжело?

– Сидни, – пальцы Деклана обхватывают мое запястье.

Я медленно поднимаю голову и встречаю его взгляд.

– Ты купил мою ферму.

– Купил.

– Потому что ты любишь меня.

– Люблю.

– И теперь ты говоришь, что хочешь жениться на мне?

Деклан кивает.

– Да. Я хочу жениться на тебе, растить нашего ребенка и стать семьей. Я хочу всего этого, Сид.

Большая, сломанная часть меня радуется и говорит, чтобы я прыгнула в его объятия и полюбила его за все, что он сделал. Я любила этого человека так чертовски долго, и это все, чего я когда-либо хотела. Другая часть меня, та, которая не доверяет ему, говорит мне, что нужно быть осторожной. Да, он купил ферму раньше, но потом он отпустил меня, когда я рассказала ему о ребенке.

Он позволил мне уйти и не стал за мной идти.

– Почему ты так долго ждал после свадьбы, чтобы приехать ко мне?

Пальцы Деклана переплетаются с моими, и в его глазах появляется сожаление.

– Потому что я был идиотом. Я хотел найти тебя в ту ночь, но у меня все поплыло перед глазами после того, как я узнал о ребенке. Во мне живет глубокий страх, что во мне есть что-то от моего отца. Я скорее вычеркну себя из жизни каждого, чем причиню вред ребенку. Я не горжусь этим, но на следующее утро, когда я вытащил голову из задницы, я собирался пойти к тебе, но Майло рассказал мне о новых требованиях.

– Я убегала, – признаю я. – Когда ты не пришел ко мне, я не смогла этого выдержать. Я не могу смириться с тем, что меня бросил еще один человек.

Он поглаживает большим пальцем верхнюю часть моей руки.

– Я больше никогда не оставлю тебя, Сидни. Наблюдать за тем, как ты несколько дней лежала на больничной койке, было самым ужасным моментом в моей жизни.

Вот что меня пугает. Что все это из-за страха.

– А что будет, когда станет сложно? Как быть, когда ты снова испугаешься? Что будет, когда ты обманешь себя, решив, что знаешь, как будет лучше для всех, и оттолкнешь меня и ребенка?

Деклан молчит несколько мгновений. Мы просто смотрим друг на друга. Он может отрицать, что не сделает этого, но мы знаем, что, скорее всего, так и будет. Его желание защитить тех, кого он любит, всегда берет верх, и обычно он ошибается.

Я не могу притворяться, что верю в обратное.

– Я принял решение не потому, что думал, что ты умрешь.

– Ты понимаешь, почему я тебе не верю?

Деклан кивает, а затем поднимается на ноги, чтобы прижаться к моему лицу.

– Я не прошу, чтобы ты вдруг поверила мне. Я сделал многое, чтобы доказать обратное… – он прижимает свои губы к моим в мягком поцелуе. – Но я люблю тебя, Сидни, и я собираюсь жениться на тебе. Не сегодня. Не завтра. Не на следующей неделе и даже не в следующем месяце, но однажды ты станешь моей женой, даже если для этого мне придется бежать за тобой на край света.

Сердце колотится в груди, когда я смотрю в глаза Деклану.

– А если я продолжу бежать?

Он улыбается, как будто действительно надеется, что так и будет.

– Тогда, надеюсь, ты никогда не будешь делать перерыв, потому что я готов к марафону.

Ну, тогда… Мне лучше отдохнуть.

– И как скоро ты сможешь вернуться домой? – спрашивает Элли.

Сегодня еще один день физиотерапии, и они растирают мне ноги. Они так сильно болят от дополнительной нагрузки на мышцы. Эта неделя была тяжелой. Они давят на меня все сильнее, заставляя мое тело делать больше с каждым днем, а с учетом небольшой боли после операции – это отстой.

– Надеюсь, к концу недели.

– И что ты собираешься делать? Ты не можешь вернуться домой одна. Пожалуйста, останься со мной и Коннором, – умоляет она.

Я люблю ее, но у меня нет ни единого шанса на это. Их дом в полном беспорядке, поскольку строительство нового дома почти закончено, они только что поженились, и у них есть восьмилетний ребенок, который бегает вокруг. Я люблю Хэдли, но ее энергия, вероятно, не поможет моему выздоровлению.

– Спасибо, Элс, но я просто поеду к Сьерре, если понадобится.

– Нет! Ты не можешь!

– Почему?

– Потому что мой шурин умрет. А мертвый Эрроувуд – это не то, с чем мне хотелось бы иметь дело… – она широко улыбнулась.

– Я сомневаюсь, что он умрет.

Она смеется, а потом вздыхает.

– Нет, но Коннор может убить его.

Я наклоняю голову в сторону, ожидая дальнейших объяснений.

– Когда ты… спала… Деклан был вне себя от счастья. Я никогда не видела, чтобы кто-то был так предан чему-то, как Деклан, который пытался заставить тебя проснуться. Он разговаривал с тобой почти постоянно, и он просто не сдавался.

Я слышала это столько раз, что не могу не верить, но не доверяю полностью. Деклан раз за разом доказывал, что я ошибаюсь. Он подводил меня, когда это было особенно важно, и у него есть плохая привычка отстраняться, когда он считает, что так будет лучше.

В глубине души я верю, что у него добрые намерения, но внезапное решение восстановить наши отношения беспокоит меня больше всего.

– Дело не в том, что я не люблю его, потому что, Господь свидетель, это не так. Я беспокоюсь о том, какое будущее меня может ожидать.

– Когда-то давно моя очень хорошая подруга сказала мне, что я поступила как идиотка, отпустив Коннора. Она рассказала мне о том, что отдала бы все на свете, чтобы вернуть вторую половину своего сердца.

Я глубоко вдохнула через нос и проигнорировала ее тон.

– Элли, все не так просто.

– Это не так.

– А что будет, если он снова уедет? А ты знала, что он купил мою чертову ферму?

– Нет. Он никому не говорил до дня твоей операции.

Похоже, не только я хранила тайну от окружающих.

– Ну, даже если бы он сказал тебе, я бы не ожидала, что ты что-то скажешь.

Она нежно сжимает мою руку.

– Я бы все равно сказала.

У меня самые лучшие друзья на свете. Благодаря Элли и Девни мне не нужно ни о чем беспокоиться. Они были здесь несмотря на то, что у них своя жизнь, о которой нужно беспокоиться, и оказывали мне неизменную поддержку.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спрашиваю я ее.

– Отлично. С ребенком все хорошо, мы решили не выяснять пол.

Мои глаза расширяются от удивления.

– Что?

– Я не знала об этом с Хэдли, и это было весело. Коннор сказал, что он не против оставить это сюрпризом. Я думаю, он беспокоится о доме, Хэдли, тебе, своих братьях… у нас не было времени на это. Мы знаем, что он или она здоров или здорова и постоянно двигается.

– Ты уже чувствуешь ребенка? – спрашиваю я, чуть приподнимаясь.

Я ждала и надеялась, но этого не произошло.

– Да, это началось несколько недель назад.

– О, – в моем тоне слышится опустошение.

– Сид, у меня был ребенок, так что я знаю, каково это. У тебя бывает ощущение бабочек? Как будто что-то просто… порхает или пузырится, но ты не можешь понять, что это – несварение желудка или газы?

Я киваю.

– Постоянно.

– Это оно!

– Правда? Это не очень убедительно. Я думала, это будет более выражено.

Элли смеется.

– О, так и будет. Я уже чувствую это все сильнее и сильнее. Теперь, когда ты знаешь, это будет заметнее. Ночью, когда тихо и я лежу в постели, я чувствую это больше всего.

Ну, я лежу в постели целую вечность и не чувствую ничего такого чудесного.

– Я рада за тебя, Элс, – она смотрит на меня с оттенком недоумения на лице. – Я имею в виду, что вы с Коннором счастливы. У вас есть Хэдли, дом и будущий ребенок. Это та жизнь, которая всегда должна была быть у вас.

Элли делает вдох через нос.

– Я скажу это со всей любовью в мире. Ты тупица. Деклан хочет дать тебе все то же самое. Он купил ферму, потому что боялся, что ты об этом пожалеешь, и знал, что, если она будет принадлежать ему, ты ее не потеряешь. Он был рядом с тобой не из чувства долга, а потому что не мог быть вдали от тебя. Все, чего ты когда-либо хотела, находится прямо перед тобой. Он там, Сид. Его рука протянута, тебе нужно только взять ее.

Мое сердце знает, что она права.

Но страх все же в моей голове, и он говорит мне, что он уже бросал меня раньше.

Глава тридцать четвертая

Сидни

– Добрый день, красавица, – говорит Деклан, входя в палату. Его улыбка сияет, и в руках у него еще один букет цветов.

На этот раз это гортензии – мои любимые.

– Мне больше нравится «Добрый вечер».

Он наклоняется и целует меня в лоб, а затем кладет цветы рядом с другими, которые он принес.

– Когда ты купил ферму, ты купил и цветочный магазин?

– Нет, а что?

Я смотрю на ряд цветов на подоконнике. Один букет – от Коннора и Элли, один – от Джейкоба, а остальные двенадцать – от Деклана.

Он смеется.

– Я просто вспомнил, что ты любишь цветы.

– Да, но теперь у меня их достаточно.

– Заметано.

Он выбрасывает три увядших букета и садится в кресло. Он ушел на несколько часов, чтобы вернуться домой, взять чистую одежду и необходимые документы для работы. Когда я сказала, что ему не нужно возвращаться, он рассмеялся, как будто я была идиоткой, и сказал, что скоро увидимся.

Скоро что-то случится, и у меня ужасное настроение.

Дело в том, что я скучала по нему.

Даже несмотря на все его навязчивые разговоры и выведение меня из себя, я не чувствую себя одинокой, когда он здесь. Сьерра как мама, делает все то, что не могу я, моей маме пришлось вернуться на работу, а у всех остальных жизнь продолжается. Я все понимаю, но… Я чувствовала его потерю.

Это было так сильно, что я испытывала боль.

А потом я решила, что ненавижу его и себя за то, что снова стала такой.

Вот я здесь, изо всех сил стараюсь идти медленно, прощупывать ситуацию, чтобы не споткнуться и не упасть лицом вниз, и в первую же секунду, когда мне приходится иметь дело с его отсутствием, я рассыпаюсь.

Я жалкая и так сильно влюбленная в этого человека, что это ненормально.

Доктор стучит в дверь и улыбается, глядя на нас двоих.

– Хорошо, вы оба здесь. Я бы хотел сделать еще одно УЗИ, убедиться, что с ребенком все в порядке, и, если это так, мы можем начать обсуждать, как вас отсюда вытащить.

Кажется, что солнце светит впервые с тех пор, как я открыла глаза. Я смогу увидеть свою фасолинку, а потом, надеюсь, отправиться домой.

– Правда? – голос Деклана повысился от волнения. – Мы сможем его увидеть?

Он пропустил первый раз. Когда я смогла увидеть эту драгоценную жизнь в своей утробе.

– Ага, – говорит он с ухмылкой. – Я отдал распоряжение, и очень скоро за вами должны прийти.

Пальцы Деклана переплетаются с моими, и он встает, когда доктор уходит.

– Я пропустил это.

– Что пропустил?

Он смотрит на меня, в его зеленых глазах сожаление и стыд.

– Первый раз, когда это имело значение.

Мы всегда сталкивались с трудностями. Ничто в наших отношениях и жизни не давалось легко, я видела это, но мало что можно сделать с тем, что случилось. Теперь он здесь. Он любит меня, и я должна найти способ доверять этому.

Выбор за нами, либо зацикливаться на том, чего у нас не было, либо прокладывать новый путь.

Я думаю о словах Деклана.

Я знаю его. Знаю какой он.

Мне нравится думать, что Элизабет Эрроувуд была волшебницей. Она знала, что нужно каждому из ее сыновей, и это до сих пор поражает меня. Она словно заглядывала в их души, видела недостатки и пыталась помочь им исправить ситуацию.

Коннору нужно было рисковать. Шону нужно научиться понимать, что главное – выстрел, а Джейкобу – приспосабливаться. Их мать каким-то образом знала, что Деклан должен все испортить, чтобы во второй раз все исправить.

Что и происходит.

– Да, это наш второй шанс увидеть нашего сына… вместе.

Деклан сидит рядом с кроватью и крепко сжимает ее. Я вижу, что он хочет что-то сказать, и тут же задыхаюсь, почувствовав странное ощущение. Мои руки лежат на животе, и все мое внимание сосредоточено на том, чтобы увидеть, почувствую ли я это снова. Это не те легкие вздрагивания, о которых говорила Элли, они гораздо сильнее, и невозможно отрицать, что это было.

Деклан вскакивает на ноги, с обеспокоенным взглядом приближается ко мне.

– Что случилось?

На сердце у меня легче, чем было за последние несколько недель. Оно бьется под шквалом эмоций – радости, надежды, счастья и удовлетворения. – Я… я просто почувствовала ребенка.

Он нежно кладет руку мне на живот. Мы оба замираем, наблюдая друг за другом, ожидая, что что-то, что угодно произойдет. Я перемещаю его руку в то место, где я почувствовала его в последний раз, и беру его за запястье. Проходит несколько мгновений, и я прошу нашего сына снова пошевелиться, чтобы показать отцу, что с ним все в порядке.

Никто из нас не произносит ни звука, и тогда я снова чувствую его.

– Ты это почувствовал?

Он смотрит на меня. Его глаза полны удивления, а на лице играет самая большая улыбка.

– Тот крошечный толчок, это наш ребенок?