Текст книги "Даргер и Довесок (ЛП)"

Автор книги: Майкл Суэнвик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 47 страниц)

– Спасибо.

– Тебе хватило одного разговора, чтобы лживыми посулами разбить в пух и прах совершенно справедливые доводы царевича Блистательного Первенца, заставить его пропустить нашу армию через Южные Ворота и, что самое невозможное, превратить его в послушного союзника. За один-единственный час ты одержал верх над армией, загнавшей в тупик Мощного Локомотива. По твоему приказу Воинствующий Пес захватил Мир всего лишь с двумя десятками солдат и обрывком красной тряпки. И в мелочах, как с той отвратительной бабой, в чей дом требовалось попасть, и в значительных вопросах, как с тем призраком-демоном под горой, которого ты обманул и нам не пришлось жертвовать ни единым солдатом, неизменно выходит по-твоему. Мне начинает казаться, что ты можешь добиться всего, что взбредет тебе в голову. – Она снова наполнила его чашу.

Лесть действовала на Даргера ничуть не слабее, чем на обычного человека, а может, и сильнее, ибо сам он, льстя другим, редко оказывался под ее прицелом.

– Наверное, так и есть, – довольно поддакнул он.

– А мог бы ты соблазнить старшего по званию?

– Думаю, да. Однако это не просто.

– А вдруг, – Белая Буря принялась расстегивать блузу, – это гораздо проще, чем кажется?

Задним числом Даргер должен был сразу догадаться, для какого рода прогулок предназначалась их прогулочная лодка. Большие мягкие подушки отлично подходили для кульбитов и кувырканий. Шелковые стены колыхались и расходились ровно настолько, чтобы просачивался легкий бриз, но с берега не было видно, чем занимаются внутри. На таком удалении от города стоны удовольствия Белой Бури не слышал никто, кроме него.

Помимо всего прочего на лодке имелось встроенное отделение, в котором помещалась бутылочка с противозачаточным маслом. Белая Буря намазалась им, прежде чем пустить в себя Даргера.

Шло время.

В конце концов, насытившись, они разомкнули объятия и, обнаженные, растянулись на подушках, не касаясь друг друга. Белая Буря просунула руку под шелк и лениво болтала ладонью в воде. Даргер не мог не признать, что она и правда довольно красивая женщина. Взгляд его скользил по ее лунно-бледному телу, частично укрытому белоснежными сугробами волос, из беседки на берегу доносилась тихая мелодия, над головой кружились в танце звезды, и Даргер подумал, что это самый романтичный момент в его жизни.

– Итак, – заговорил он, – вы упомянули, что хотите попросить об услуге, но так и не сказали, о какой именно.

Белая Буря вытащила ладонь из воды и села прямо, скрестив ноги. Затем склонилась вперед и утвердила руки на коленях.

– Я влюбилась в царевича Блистательного Первенца и хочу, чтобы ты помог мне его соблазнить.

Даргер изумленно выпрямился.

– Госпожа! Вы меня просто ошарашили! Если вы влюблены в Блистательного Первенца, то какого черта делаете здесь? Я имею в виду, в этой лодке, со мной, да еще после такого блуда Это не слишком приближает вас к цели. Даже, я бы сказал, совсем наоборот.

– Ничего подобного, – не согласилась Белая Буря. – Чтобы его соблазнить, мне понадобится твоя чистосердечная помощь. Но ты хитрый и беспринципный малый и вполне способен отделаться пустыми обещаниями. Если положиться только на твое слово, где гарантия, что ты станешь защищать мои интересы, а не свои собственные? Зато теперь ты в состоянии доказать, что переспал со мной. Можешь описать вот эту родинку или вот эту, под грудью. А вот маленькая татуировка-оберег от похитителей – ее сделали мне в младенчестве, и ни одна добропорядочная женщина не обнажила бы перед тобой эту часть тела. Я полностью в твоей власти. Исключительно полезно иметь в бывших любовницах супругу царевича Южных Ворот. Волей-неволей я стану хвоей шпионкой.

– Теперь мне ясно, – обескураженно отозвался Даргер, – что для влюбленной женщины границ не существует. Я...

– Я еще не закончила. В свою очередь, я тоже рассмотрела твое тело. Утром я составлю подробное описание того, как ты надругался надо мной, с полным перечнем всех шрамов, родинок и других физиологических особенностей, которых приличный человек никому демонстрировать не станет, поставлю дату, скреплю печатью и передам поверенному. Если я когда-нибудь решу публично обвинить тебя в преступлении, у меня будут доказательства.

– И зачем так поступать? – осторожно осведомился Даргер.

– Ты настоящий хитрец. Вдруг тебе придет в голову устроить какое-нибудь невинное происшествие и оголиться перед всем двором? Тогда мои показания утратят силу. А так я под защитой.

– Нет, я имею в виду, с какой стати обвинять меня в насилии, которого, как нам обоим известно, я не совершал?

– Я думала, это и так ясно. Если ты мне не поможешь, я смогу заставить тебя пожалеть. Странно, что ты не понял.

Белая Буря ждала ответа. Даргер перебрал в уме все возможные варианты, но не нашел того, что выручил бы его из этой критической ситуации.

– Вижу, выбора нет. Я завоюю для вас царевича, хотя, признаюсь, понятия не имею, каким образом. Я... Прошу прощения, а это еще для чего?

Из маленького отделения, встроенного в борт лодки, Белая Буря достала ложку и горшочек с чем-то золотистым.

– Это мед с афродизиаками. Странно, что такой искушенный человек, каким ты кажешься, его не узнал.

– Но вы уже получили от меня все, что хотели.

– Тогда давай просто насладимся этой ночью, пока есть возможность, – предложила Белая Буря. – Честь моя и так основательно опорочена. Если мы повторим еще разок, хуже не будет.

Глава 8

Когда Горный Склон был взят, возникла небольшая путаница: кто из пленных старшие офицеры, а кто обычные рекруты, за которыми нет вины.

– Казнить всех, – распорядился Мощный Локомотив. – На Небе разберутся.

Удивительные сказания второго периода Сражающихся царств.

Военная кампания началась с нападения на городки по берегам озера Три Ущелья. Больше века вражда между царствами центрального Китая то затихала, то разгоралась с новой силой. К тому времени их ресурсы оказались истощены до предела, а жажда крови удовлетворена на годы вперед. При подходе численно превосходящей армии Тайного Императора враг неизбежно отступал за стены ближайшего укрепленного города и готовился к долгой осаде. Эта стратегия оправдывала себя против обычной армии. К сожалению для врагов, главком Мощный Локомотив, прежде открыто насмехавшийся над возрожденной техникой Белой Бури, теперь с небывалой свирепостью натравливал диковинные механизмы на один город за другим и любовался, как стены крошатся в пыль, а защитники падают к его ногам. Особого милосердия к выжившим он не проявлял.

Лилось столько крови, что Довесок с трудом изыскивал поводы не участвовать в бойне. В день нападения на Горный Склон он решил устроить предрассветный рейд в отдаленную деревушку. Гораздо раньше, чем ему хотелось (но хоть немного позже – и он рисковал столкнуться с рано встававшим главкомом), Песья Свора покинула лагерь и, безмолвно проплыв сквозь утренний туман, свернула в горы.

Довесок выяснил, что бессмысленное разрушение незначительных объектов было отличным способом не терять расположение Мощного Локомотива. Это помогало удовлетворять кровожадность главкома без малейшего ущерба славе завоевателя, которую тот считал принадлежащей ему по праву.

По дорогам, которые правильнее было назвать лесными тропинками, всадники добрались до деревни, приютившейся в высокогорной долине. Сверху перед ними открылись аккуратные поля и скромные домики. Во дворах клевали корм куры. От труб поднимались завитки голубого дыма. Тянула плуг земляная косатка. Трудно было представить более пасторальную картину.

– Перед рейдом скажу пару слов, – проговорил Довесок. – Знаю, что вам по силам застращать кого угодно...

– Дассс! – перебил горный жеребец.

– Тише, Лютик. Но, пожалуйста, помните: ломаем только то, что не трудно починить. Веранду – можно, глиняную посуду – нельзя. Ужасный Надоеда, если я опять замечу, что ты пытаешься сорвать с какой-нибудь девицы кофточку, то разрешу выбрать, как тебя наказать, твоим сестрам. – Три девушки расплылись в акульих улыбках. – Ну, вперед!

С гиком и воплями Песья Свора ворвалась в деревню. Всадники срезали веревки для белья, валили стойки с граблями и лопатами, переворачивали баки для стирки, опрокидывали вверх дном корзины с фруктами. Визжали свиньи, прыскали с дороги перепуганные вепрежабы, по улицам катились кочаны капусты.

Матери прижимали к себе детей. Мужчины и женщины, подходящие по возрасту в рекруты, скрылись в погребах или в лесу. На открытом месте остались только старые и немощные. Их Песья Свора согнала на грязную площадь в центре деревни.

– Посмотрите-ка, – сурово вещал с седла Довесок, – война затопила всю страну, а они тут живут в мире и процветании! Половина из вас должна быть безглазыми, безногими или ужасно изувеченными, но ничего подобного. Мне стыдно за вас. Придется всех убить.

– Но мой муж оставит вам жизнь, – добавила Огненная Орхидея. – Ибо у него доброе сердце.

– Хаххх! – фыркнул Лютик.

– Это мы еще посмотрим. Сегодня у меня руки чешутся устроить резню, а за неимением вражеских солдат я прекрасно обойдусь невинными селянами.

– Простите, господин, – пролепетал старик, глаза которого были замотаны черной тряпкой. – Вы солдаты Трех Ущелий или захватчики из Благодатного Царства?

Повисла холодная, неприветливая тишина.

– А вам что, есть разница? – осведомился Довесок.

– Муж, – позвала Огненная Орхидея. – Ты пугаешь этих бедных людей. Позволь мне ответить на вопрос.

Она свесилась с седла и дотянулась губами до уха слепца:

– Мы демоны с запада, чудовища, пожирающие младенцев, а ведет нас прославленный Воинствующий Пес, о кровавых деяниях которого ты, бесспорно, наслышан.

В толпе послышались причитания.

– Тишина! – гаркнул Довесок. – Огненная Орхидея, скажи им, что они должны сделать, чтобы избежать моего праведного гнева.

– Во-первых, несите еду: мясо, овощи, фрукты – все хорошего качества. Во-вторых, всякое военное барахло. Некоторые из вас служили в армии Трех Ущелий. Даже не пытайтесь отрицать. В военное время рекрутов набирают в каждой деревне, хотят они того или нет. Выжившие возвращаются домой. У каждого ветерана остается что-то на память, это нам и нужно: форма, броня, всевозможное оружие. Трофеи более личного характера – связки высушенных ушей и другие мумифицированные части тела – оставьте себе, нам от них ни пользы, ни радости. И стыдитесь, что они у вас есть. На этом все. – Огненная Орхидея улыбнулась. – Я же говорила, что у моего мужа доброе сердце.

Перепуганные старики тотчас притащили три шлема, изорванное знамя, пестрый ворох формы и (чему Довесок ни капли не удивился) ничего из оружия. Злобный Отморозок выбрал самую старую и костлявую корову из тех, что жители деревни не успели спрятать, и перерезал ей горло. Мундиры, шлемы и флаг заляпали коровьей кровью и оставили в сторонке сушиться.

– Советую побыстрее разделать эту дряхлую буренку и заняться мясом, – пробурчал Злобный Отморозок.

Тем временем Маленькая Паучиха набрала в переноску для огня углей и, посоветовавшись с Довеском и Огненной Орхидеей, убежала в лес с наветренной стороны деревни. Когда немного спустя она вернулась, за ее спиной занимался пожар.

К тому времени Песья Свора запаслась новехонькими военными трофеями и едой, которой как раз хватало, чтобы неспешно перекусить на обратном пути в лагерь, но ни крошкой больше. Это была сущая малость по сравнению с обычными грабежами, но Довесок знал, что слухи раздуют из мухи слона.

– Мы уезжаем и больше не вернемся, – объявил он. – Если вы сейчас же займетесь противопожарными просеками на окраинах деревни, огонь не успеет причинить серьезного вреда.

Песья Свора подхватила заляпанные кровью трофеи и ускакала по дороге, ведущей к Трем Ущельям. За их спинами поднимались в небо столбы дыма.

– Я доложу, что мы сровняли деревню с землей, – сказал Довесок – Дым подкрепит мои слова. Никому в армии не придет в голову наведаться сюда снова.

– Эти люди не поблагодарят тебя за милосердие, – заметила Огненная Орхидея.

– Они меня проклянут, – согласился Довесок. – Зато их смерть не отяготит мою совесть.

– Любой другой на твоем месте их бы ограбил. Как мило, что ты такой мягкоголовый.

– Мягкосердечный, – поправил он. – В любом случае грабить селян – все равно что лакомиться воробьями: замучаешься ковыряться, а мяса чуть.

– Хаххх! – насмешливо заржал Лютик.

* * *

Когда Довесок вернулся в лагерь, Горный Склон пылал. За пожаром ошеломленно наблюдали его запропавший друг Обри Даргер и главарх Белая Буря.

– Когда я уезжал, война велась вполне культурно, – сказал Даргер. – Что, во имя всего святого, случилось?

Довесок помрачнел.

– Если одним словом, то причина в Мощном Локомотиве. Как оказалось, он твердо убежден в силе жестокости и террора. Что еще хуже, его стратегия, судя по всему, не дает сбоев. Тайному Императору больше не нужны ничьи советы, он за ними и не обращается, и потому смягчить бессердечие главкома никак не возможно.

– Такое бессмысленное разрушение нежелательно хотя бы из соображений логистики, – заметила Белая Буря. – Любой город – сокровищница припасов, необходимых армии в походе.

Даргер недоумевающе покивал.

– Насколько я понимаю, единственным оправданием для войны является шанс пограбить в городах. А что я вижу? Самое настоящее расточительство.

– А как бы поступил ты? – спросил Довесок.

– Вместо того чтобы тратить силы на разрушение речных городков, я бы обошел их стороной и сразу двинулся к столице Перекрестку. В ней сходятся все дороги центрального Китая, отсюда и название. Как только мы завладеем столицей, у более мелких городов не останется выбора, и они запросят мира.

Лагерь и пылающий город соединяла широкая дорога. На полпути высились грубо сколоченные косые кресты. Издали доносился слабый стук молотков.

– Пожалуйста, скажите, что это не то, что я думаю.

– Это то, что ты думаешь, – подтвердила Белая Буря. – Но я еще никогда не видела их в таком количестве.

– Увы, Мощный Локомотив верит еще и в сдерживающее воздействие распятия на кресте, – нахмурился Довесок. – Но хватит об этом. Заостряя внимание на плохом, мы не способны по-настоящему оценить бесконечные радости жизни. Друзья мои, с возвращением! Хорошо ли съездили?

– Еще час назад мне казалось, что да. – Даргер задумчиво потер подбородок.

По прошлому опыту Довесок истолковал его жест как: «Мы на грани провала. Как обратить его нам на пользу?» Сам он не считал, что все настолько плохо, но вслух сказал лишь:

– Остается уповать на перемены. Разве не советует один из классиков китайской философии проявлять терпение?

– По-моему, они все это советуют, – отозвался Даргер.

Пока они беседовали, вернулся главком Мощный Локомотив. После уничтожения Горного Склона и казни вражеских солдат от него смердело потом и машинным маслом. Отделившись от отряда, он улыбнулся Белой Буре, а при виде Даргера и Довеска набычился.

– А, вы вернулись как раз вовремя! Узрите мой выдающийся успех! – пророкотал он.

– Что вы сотворили с моим прекрасным оружием? – сверкнула глазами Белая Буря. – Мне доложили, что добрая десятая его часть уничтожена без надежды на восстановление.

– Я просто применил ваши игрушки по назначению. Как я слышал, вы привезли нам нечто новенькое и особенное?

– Мы доставили императору Невесту Феникса, как и было приказано.

– Отлично! Не терпится увидеть ее в действии. – Главком развернул лошадь и поскакал обратно к своим людям.

– Из того, что я слышал, – пробормотал Даргер, – лучше молись, чтобы ею никогда не воспользовались.

Вместе с остальными устало тащились обратно в лагерь солдаты Южных Ворот. Прежде чем они прошагали мимо, Даргер окликнул их командира;

– Царевич Блистательный Первенец! Остановитесь и поведайте нам о своих смелых подвигах. В моей палатке вас ждут мягкие диваны и охлажденное вино. Пока вы восстанавливаете силы после сражения, Умелый Слуга почистит вашего скакуна и позаботится о том, чтобы его напоили и накормили.

Блистательный Первенец натянул поводья. Вид у него был усталый и подавленный.

– С возвращением, Гениальный Стратег, и вас тоже, Белая Буря. Предложение ваше заманчиво, но мне нужно проследить, чтобы мои люди благополучно вернулись в лагерь.

– Для этого существуют заместители. Пойдемте, расслабитесь в компании друзей.

Привлекательное лицо царевича на миг исказилось в нерешительности, но тут же прояснилось.

– Вы очень добры, друг мой. С большим удовольствием.

Чуть погодя все четверо расположились в палатке Даргера, которую тот приказал установить на травянистой возвышенности немного поодаль от основного лагеря, чтобы обеспечить некоторое уединение. Царевич Блистательный Первенец напряженно сидел на краю диванчика, не откидываясь на спинку.

– Сейчас слишком поздно что-то менять, но меня одолевают сомнения, мудро ли я поступил, заключив союз с Мощным Локомотивом, – посетовал он.

– Белая Буря, – позвал Даргер. – Пожалуйста, налейте царевичу немного вина.

– Я что, слуга? Хочешь, чтобы я... – Под взглядом Даргера Белая Буря осеклась. Затем потянулась за кувшином и наполнила чашу. Блистательный Первенец любезно принял вино.

– Я не ребенок, – продолжил царевич. – Я понимаю, что война требует жертв и нужно быть готовым убивать. Но сегодня устроили настоящую резню. Мне пришлось повздорить с главкомом, чтобы удержать его от убийств мирных горожан и детей.

– Белая Буря, помогите царевичу избавиться от нагрудника. Он настолько утомлен, что позабыл его снять.

– Неужели? И в самом деле. – Блистательный Первенец наклонился вперед, чтобы Белой Буре было удобнее распустить завязки и стащить броню с его пропотевшей туники. – Спасибо, главарх. Очень любезно с вашей стороны.

Даргер плеснул себе и Довеску воды и убрал кувшин подальше от чужих глаз, за диван.

– Не забывайте про чашу царевича, – напомнил он Белой Буре.

Она подлила Блистательному Первенцу вина. Тот благодарно кивнул.

– Когда город пал, меня с моими людьми отправили его поджечь. Мы проскакали по улицам, поджигая все, что могло гореть, и едва вырвались из пожара.

Даргер толкнул локтем Белую Бурю и, когда она не поняла намек, сказал:

– Наверное, тяжело вам пришлось.

– Воинам порой приходится заниматься такими вещами. Но когда мы покинули Горный Склон, я оглянулся на дело наших рук и увидел бумажные фонарики – десятки бумажных фонариков вылетали из пылающей мастерской. В Южных Воротах есть праздник, когда под такими бумажными фонариками зажигают свечки, и они взмывают в ночное небо, как яркие светляки. Мальчишкой я больше всего любил этот день года. А сегодня, когда увидел летящие фонарики вперемешку с дымом и искрами, мне показалось, что сгорают все немудреные радости моего детства. И больше в моей жизни не будет ничего хорошего.

– Печальное наблюдение. Не так ли, Белая Буря?

– Да.

– Подлейте царевичу вина.

– Нет, мне уже хватит. Я и так, по-моему, выпил больше, чем следовало. – Царевич Блистательный Первенец встал с дивана и зажал под мышкой свой нагрудник. – Благодарю вас за радушие. Оно для меня очень ценно.

С этими словами он удалился. Белая Буря проводила его тоскливым взглядом.

– Это ваш шанс, – прошептал ей Даргер. – Хватайтесь за него обеими руками.

– Я... я понятия не имею, что делать, – опешила она.

– Вы серьезно? – Даргер схватил Белую Бурю за плечи и встряхнул. Затем, по-прежнему шепотом, произнес. – Слушайте внимательно. Вы пойдете за царевичем в его палатку и скажете, что его скорбь глубоко тронула ваше сердце. Не забудьте вино! Потом попросите его продолжить беседу и сочувственно выслушаете. Не перебивая. И ничего не советуя. Если он замолчит, поинтересуетесь его детскими годами. Если он спросит что-нибудь о вас, ответите честно, но коротко. И снова переведете разговор на него. Намекнете, что желаете облегчить его боль, но понятия не имеете, как это сделать. Если вдруг у вас появятся мысли на этот счет – не вздумайте ими делиться! Если он пустит слезу, можете обнять его и утешить. Если вам опять придет что-то в голову – держите это при себе! А вот если у него возникнет идейка-другая, ведите себя как посчитаете нужным. Все понятно?

– Я...

– Тогда вперед! – Даргер всучил Белой Буре кувшин с вином, развернул и вытолкал из палатки.

– Долго же ты ей все объяснял, – вздохнул Довесок, когда главарх оказалась вне пределов слышимости. – И чему только теперь учат матери дочерей?

– Белая Буря наполовину сирота, – пояснил Даргер, – а отец ее лаской не баловал.

– Вот оно что.

– Это с ее слов. По моей теории, родители бросили ее после рождения, а вырастили машины.

* * *

После столь долгой разлуки Даргеру и Довеску нужно было обменяться информацией и разработать план действий, а потому они остались в палатке. Немного погодя появился Умелый Слуга

– Господа, Огненная Орхидея, жена благородного Воинствующего Пса, интересуется, нет ли у вас каких мыслей насчет новых источников незаконного обогащения.

– Ну, – начал Даргер. – По правде сказать...

Внезапно полог палатки откинулся, и внутрь вошел второй Умелый Слуга.

Мгновение два Умелых Слуги изумленно таращились друг на друга. Затем новоприбывший вцепился в двойника:

– Господа! Сейчас же побейте нас! Палками!

Понять, что у него на уме, много времени не потребовалось. Даргер схватил метлу и принялся без разбору охаживать обоих. Довесок накинулся на них с тростью.

– Сильнее! – завопил один из не отличимых друг от друга слуг. Под градом ударов оба кувыркались и катались по полу.

– Стойте! – закричал второй. – Разве так обходятся с верным прислужником?

Даргер и Довесок тут же переключили внимание на умолявшего о пощаде и дубасили его до тех пор, пока он не завыл от боли. К счастью, настоящий Умелый Слуга был одет в красную рубашку, доставшуюся ему от одного из родичей Огненной Орхидеи, а самозванец – в тускло-серую тунику, и различить их было проще простого.

– Прекратить немедленно! – гаркнул пострадавший гораздо более низким и повелительным, чем у Умелого Слуги, голосом. – Это приказ!

Лицо его поплыло, исказилось, и Даргер с Довеском вдруг поняли, что избивают главкома Мощного Локомотива.

Довесок сунул трость под мышку и быстро отступил на три шага, подальше от жуткого зрелища. Потрясенный Даргер отбросил метлу. Умелый Слуга вскочил на ноги, вздернув за собой Мощного Локомотива, с ужасом осознал, что их тела по-прежнему переплетены, и что есть сил оттолкнул его от себя.

Потеряв равновесие, Мощный Локомотив врезался головой в центральную стойку палатки с таким треском, что все, кто это услышал, содрогнулись.

И сполз наземь.

Довесок заботливо наклонился, чтобы помочь начальнику подняться, но тот не открывал глаз.

– Умелый Слуга, – велел он, – сбегай за Злобным Отморозком. А потом за Огненной Орхидеей.

* * *

Злобный Отморозок не заставил себя ждать, появившись в сопровождении Маленькой Паучихи. Проказница шмыгнула в шатер прежде, чем Довесок успел приказать ей держаться подальше. При виде распростертого ничком Мощного Локомотива глаза ее полезли из орбит.

– Он мертв?

– Нет, – ответил Довесок. – Но нужно убрать его отсюда, причем незаметно. Злобный Отморозок, наверняка ты не раз избавлялся от тел. Твои умения нам очень пригодятся.

– Ну... если честно, господин... – откашлялся в кулак Злобный Отморозок, – прежде такой необходимости не возникало.

– Можно распилить его на куски, – предложила Маленькая Паучиха. – А потом вынести в ящиках.

– Внесу ясность, – рассердился Довесок. – Мощный Локомотив не умер, и я искренне желаю, чтобы он оставался живым и здоровым.

– О, – разочарованно вздохнула Маленькая Паучиха.

Между тем Даргер опустился на колени у тела Мощного Локомотива. Он уже проверил пульс, дыхание, положил ладонь главкому на лоб – выяснить, нет ли жара или озноба, – а теперь снял куртку и, свернув, подложил тому под голову вместо подушки. Наконец он поднялся на ноги.

– Что ж, это многое объясняет.

– Только не для меня, – возразила Маленькая Паучиха.

– Я тоже в тупике, – признался Злобный Отморозок.

– Мы все знали, что Мощный Локомотив – лицедел. Белая Буря как-то упомянула, что родители души в нем не чаяли и прочили его в шпионы. Само собой напрашивается, что идеальным подарком новорожденному они посчитали набор генетических улучшений: гибкие пластины в череп и виртуозный контроль над лицевыми мышцами. Однако главком заставил нас поверить, что не применяет эти навыки сознательно. Его громогласные заявления об отвращении к обману сами по себе были обманом, благодаря которому он, не вызывая подозрений, разгуливал по лагерю и из первых рук узнавал о боевом духе и физической форме солдат. Очень многое прояснилось. Только... зачем ему шпионить за нами, теми, кто всегда служил ему верой и правдой?

В палатку ворвалась Огненная Орхидея. При виде павшего главкома глаза ее сузились, а волосы медленно почернели.

– Лучше бы это означало, что моего мужа ждет серьезное повышение, – обратилась она к Даргеру.

– Это вполне вероятно, – невольно улыбнулся тот. – Но сначала он должен избежать казни за нападение на старшего по званию. Как и все мы. Нужно немедленно убрать Мощного Локомотива из этой палатки, чтобы его обнаружили где-нибудь в другом месте.

– Будет проще, если он умрет, – заметила Огненная Орхидея.

– Я так и сказала, – встряла Маленькая Паучиха.

– Ко всему прочему, это безопаснее. Кто знает, что он наплетет про моего мужа, когда очнется?

– Сегодня никто не умрет. Разве что вражеские бойцы. И то, не от наших рук. А теперь дайте минутку подумать. – Даргер потеребил подбородок. – Есть! Мы устроим гулянку для Песьей Своры.

– Ур-ра! – завопила Маленькая Паучиха.

– Ты в пролете, Маленькая Паучиха, – добавил Довесок. – Гулянка только для взрослых.

От негодования девчонка всякий раз морщилась, делаясь похожей на мопса.

– Я достаточно взрослая для всяких гадостей. К вашему сведению, я уже...

Довесок прервал ее взмахом лапы.

– Твой отец – Мстительный Бык, верно?

– Э... да.

– Он четвертый в командовании Песьей Своры, а стало быть, я должен посвящать его в любые вопросы, которые он посчитает важными. Поразмысли-ка над этим и, если хочешь, договаривай.

Маленькая Паучиха насупилась, но не произнесла ни слова

– Я доверю тебе оформление. Нам понадобятся цветные фонарики, сколько сможешь найти.

* * *

За час правдоподобную гулянку не подготовить, но Даргер с Довеском посчитали важным как можно быстрее передать Мощного Локомотива в руки опытных докторов. В любом случае Песья Свора имела репутацию заядлых выпивох, о чем знал весь лагерь, хоть и была эта репутация такой же незаслуженной, как и приписываемая им воинская слава. После того как они собрались в палатке у Даргера и подняли множество тостов за возвращение и здоровье Гениального Стратега, их нетрезвый вид никого не удивил.

Даргер, пригубив и сразу отставив в сторонку чашу с вином, распрощался с Песьей Сворой и отправился проведать былых спутников по поездке в Благоухающее Дерево – посмотреть, как они устроились, и спросить, не нужно ли чего. А заодно обеспечить себе алиби на тот момент, как обнаружат Мощного Локомотива, но, разумеется, это было чистейшей воды совпадением.

Тем временем Песья Свора на нетвердых ногах бродила по лагерю. В самой гуще Злобный Отморозок и Довесок тащили под руки Мощного Локомотива. Одетый как слуга, с кухонным полотенцем, наброшенным на голову, он сделался совершенно неузнаваемым.

Пошатываясь и спотыкаясь, они добрели до леса на краю лагеря. Здесь мужчины и женщины разделились и, обмениваясь непристойными шуточками, поголовно засели в кустах – справить нужду. Когда с этим было покончено (они знали, что следователи затеют проверку), тело Мощного Локомотива оставили поодаль, осторожно уложив в папоротник. Немного погодя, хорошенько побродив по округе, на него наткнулся Мстительный Бык.

– Эй! – закричал он. – Сюда! Смотрите, что я нашел!

Под удивленные возгласы и призывы о помощи Мощного Локомотива подняли с лесной подстилки и со всех ног потащили обратно в лагерь. Чуть позже им занялись доктора, и все закончилось благополучно.

Согласно многочисленным достоверным показаниям, Даргер находился в совершенно другом месте, когда нашли тело Мощного Локомотива, и не был замечен вблизи леса в предшествующие часы, а потому на следующий день без помех присоединился к комиссии по расследованию. На допросе он не преминул сыграть роль инициативного и беспристрастного дознавателя.

– По имеющимся у нас показаниям, – обратился Даргер к Злобному Отморозку ближе к концу слушания, – один из членов вашего отряда так напился, что его пришлось нести. При этом никто не помнит, кто это был. Как ты это прокомментируешь?

– Знаете, господин, может, это был я, – признался Злобный Отморозок.

– Нет, другие видели, как ты поддерживал этого парня.

– Тогда, может, Мстительный Бык.

– Он обнаружил тело.

– Да, точно. Помню, как он орал. Зато, как сам вырубился, не помню. Так что, кто бы это ни был, наверное, это не я.

– Ясно. Больше вопросов нет.

В ходе продолжительных дискуссий было установлено, что при обнаружении жестоко избитого главкома Песья Свора, к несчастью, затоптала все вещественные доказательства. Определить, как жертва оказалась в папоротнике, сколько было нападавших и прочие полезные детали, не представлялось возможным. Дело закрыли за несостоятельностью улик.

Потом вызвали докторов Мощного Локомотива.

За главкомом присматривали пятеро целителей. Четверо стояли молча, а их глава, Осторожный Старец, докладывал о состоянии пациента.

– Главкома Мощного Локомотива можно привести в чувство, – вещал доктор. – Однако в подобных случаях травма от оживления часто стирает все последние воспоминания. Есть гарантированный способ, при котором он очнется с нетронутой памятью, но тогда понадобится погрузить его в искусственную кому самое малое на месяц. Насколько важно выяснить обстоятельства его избиения?

– Жизненно важно, – ответила Белая Буря.

Царевич Блистательный Первенец рассудительно кивнул:

– Кто бы ни осмелился поднять руку на главкома, его нужно найти, допросить под пытками и принародно казнить самым жестоким и памятным способом. Пусть это послужит предупреждением будущим преступникам.

– Я не согласен, – возразил Даргер. – Ход войны гораздо важнее, чем потакание нашему пристрастию к пустым сплетням. Какая нам польза, если выяснится, что у главкома сексуальные отклонения и тайное свидание закончилось катастрофой или что его подстерег брат какой-нибудь селянки, которую он изнасиловал, раз мы все равно остаемся без главнокомандующего? Нужно привести его в чувство немедленно!

В дальнем углу палатки раздался взволнованный писк. Все повернулись к Умелому Слуге.

– Досточтимые господа, приношу самые искренние извинения, – покраснел тот. – У меня мелькнула интересная мысль, но она не стоит того, чтобы прерывать вашу ученую беседу. Больше вы не услышите от меня ни звука.