Текст книги "Последний дракон"

Автор книги: Майкл Ривз

Соавторы: Байрон Прейс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 13

Родной город показался Дэйону маленьким. Туман, наползший с моря, окутал узкие улочки. Сам город вроде бы не очень изменился, но людей стало куда больше. Дэйон подумал про старых друзей. Он догадывался, что они сильно изменились. Они повзрослели и стали такими же косными и узколобыми, как те взрослые, над которыми они в детстве смеялись. Теперь они гоняют детей из лавок и кричат, когда мальчишки таскают ягоды с прилавков на рынке.

Дэйон видел парочку старых знакомых, но не подошел к ним. Еще не время. Сначала он хотел увидеться с отцом. Ему сказали, что Йондалрана можно найти в грейвудской таверне, в задней комнате, где он вместе со старейшиной Пеннелом составляет план военных действий.

Дэйон пересек площадь и вошел в таверну, сминая сапогами постеленную на полу солому. Он не ожидал, что встреча с отцом пройдет гладко, но он должен был повидаться с ним из-за Йогана. Одному он радовался – тому, что скоро увидит мать. Он ужасно соскучился по ней за несколько лет.

Молодой человек постучал в дверь, она резко распахнулась, и Йондалран, окинув Дэйона беглым взглядом, громко спросил:

– Пришел записываться в армию? Грамотный? Можешь свое имя написать?

– Могу, – ответил Дэйон, догадавшись, что отец не узнал ею из-за бороды. – Меня зовут Дэйон, сын Йондалрана.

Старик прислонился к косяку двери, и Дэйон испугался, что потрясение от такого появления было слишком сильным. Однако Йондалран пришел в себя быстро и, повернувшись в Эгрону и Пеннелу, которые сидели за дубовым столом в центре комнаты, сказал:

– Оставьте нас! Нам с сыном нужно поговорить!

Дэйон едва сдержал улыбку. Его отец нисколечко не изменился! Это же надо – без колебаний взять и выставить двух человек из общественной таверны! Эгрон, казалось, хотел протестовать, но Пеннел положил руку ему на плечо и молча вывел из комнаты. Пеннел на секунду поймал взгляд Дэйона. В глазах его молодой человек прочел радость встречи, сочувствие и, более всего – пожелание удачи.

Дверь закрылась. Двое мужчин молча смотрели друг на друга, не зная, что сказать. С чего-то надо было начать, и Дэйон заговорил первым.

– Отец, мне рассказали о Йогане. Я…

– Ты сбежал из дому, – закричал Йондалран, – а теперь пришел вымаливать у меня прощения?!

– Да, – просто ответил Дэйон, – думаю, что да. Я ушел, потому что должен был уйти. Было кое-что, чем я хотел заняться.

– Что ж, занялся. И теперь ты давно не мой сын. Судя по виду, ты рыбак из Кейп Бейджа. Я о тебе забыл. Не проси пустить тебя обратно.

Дэйон почувствовал давно знакомую волну возмущения, поднимающуюся внутри, но потом вспомнил, что произошло между ними четыре года назад. Какой смысл спорить? Его отец никогда не изменится. Дэйон мог только посочувствовать его горю и держаться подальше.

– Как мама? – спросил он.

Лицо отца посерело, как будто еще один сын на его глазах пал от рук колдунов.

– Ты не знаешь? Хотя нет, конечно, откуда тебе знать…

– Чего я не знаю? – спросил похолодевший Дэйон.

– Она умерла вскоре после того, как ты ушел.

Дэйон уставился в окно. Туман почти рассеялся, но ему показалось, что он стал, наоборот, гуще, очертания деревьев и домов как-то странно расплывались перед его глазами. Только тогда он осознал, что плачет.

– Ты хочешь сказать, что это моя вина? – спросил он.

Йондалран помолчал, а потом Дэйон почувствовал отцовскую руку на своем плече.

– Нет, – тихо сказал отец, – она умерла от лихорадки, ты бы ничем не смог помочь. Я не имел этого в виду, – он помедлил, а потом со вздохом добавил: – Я старый человек, Дэйон, я слишком часто повышаю голос.

Дэйон повернулся и посмотрел на отца. Он никогда не слышал, чтобы он говорил так тихо. Старик не плакал, но глаза его подозрительно блестели. Дэйон хотел было его обнять, но его руки словно налились свинцом.

Отец и сын молча стояли у окна, так, как будто не было нескольких лет разлуки.

В холмах над городом собиралась армия. Армия промерзших, усталых, голодных людей. Двадцать городов прислали по сотне человек каждый. Первыми прибыли люди из Боргена и Джелриха. Они долго шли, надеясь провести ночь в теплых постелях после сытного ужина. Две сотни людей с факелами, завидев город, с криком радости бросились вперед почти бегом.

Горожане увидели, как волна ополченцев пронеслась вдоль полей и выгонов и вылилась на улицы. Некоторые женщины с криком бросились по домам и быстро закрыли все замки на дверях и ставнях. Другие с интересом наблюдали. Лавочники и уличные торговцы на рыночной площади поначалу с энтузиазмом торговали, а потом, когда запасы иссякли, а голодная толпа требовала еды и ночлега, они запаниковали. Во всем Тамберли не нашлось бы места, чтобы всех разместить.

– Быстро! – крикнул лавочник дочери. – Предупреди старейшин! Когда стемнеет, быть беде!

В задней комнате грейвудской таверны ни Йондалран, ни Дэйон не слышали усиливающийся шум. Они были заняты друг другом.

– Отец! Ты требуешь невозможного! Я лоцман и рыбак, но не воин!

– Ты только что хотел называться моим сыном! – сказал старик. – Если ты мой сын, ты будешь сражаться на моей стороне!

Они снова вернулись к старому спору. Отец хотел, чтобы сын делал только то, что было нужно ему. Сын снова видел свое будущее только в жизни на море.

– Отец, ну как я могу быть твоим заместителем? Я ничего не знаю о войне!

Отец был упрям, как всегда, но молодой человек решил во что бы то ни стало сдержаться и не доводить дело до новой разлуки.

– Отец, – кричал он, – вам никогда не добраться до симбалийского берега! Там в заливе чудовищные течения, ваши корабли просто потонут! Я знаю! Я там был!

– Так отправься туда еще раз ради родины! Если не хочешь сражаться, так используй свое мастерство, чтобы помочь нам достичь вражеского берега!

Дэйон не ответил. Готовность отца пойти на уступку была такой же редкостью, как его улыбка. С одной стороны, Дэйон чувствовал, что не сможет отказать отцу после всех несчастий, что тот пережил, но и согласиться с безумным планом он не мог. Он чудом избежал гибели в водовороте во время последнего путешествия, как он мог взять с собой в эти опасные воды крестьян и кузнецов? Как он мог взять на себя ответственность за их жизни?

Дэйон кое-что слышал о симбалийцах, которые, несомненно, были колдунами. Говорят, их король может превращаться в ястреба. Вступить с ними в поединок было безумием.

И все же, если симбалийцы убили Йогана, они могли напасть и на любого другого фандорца.

– Старейшина Йондалран, – раздался детский голос из-под окна, – в городе беспорядки!

Старик с рассерженным видом отвернулся от сына, который так и не ответил ему, и вышел из комнаты. Дэйон вышел вслед за ним.

– Отлично! – сказал старик, проталкиваясь через переполненную людьми таверну. – Ополчение из других городов прибывает.

Выйдя на улицу, отец и сын замерли, пораженные невиданным зрелищем. Прибывающие ополченцы захватили город. Они шли нестройной толпой по главной улице, спускаясь с холмов, сбивались в кучки на узких городских улочках. Голодные, с пересохшими глотками, они не обращали никакого внимания на приказы своих старейшин и бродили по городу, как сумасшедшие. Одни гонялись за птицей, другие вытаскивали из телег фермеров провизию на обед, другие доедали остатки на рынке или разворовывали кладовые горожан. Выкрики, ругань и жалобное кудахтанье кур наполнили улицы.

Дэйон проследовал за отцом через площадь к старым конюшням. К своему немалому удивлению, он увидел неуверенность в глазах отца, неуверенность, смешанную с растущим страхом, – выражение, совсем не подходящее знакомым чертам. Йондалран огляделся. За каждым поворотом были все новые и новые люди.

– Это только первые прибыли! – сказал он. – Будут еще сотни!

Дэйон смотрел вокруг, не зная, что делать. Как их всех накормить и разместить?

Йондалран присел на бочонок.

– Видишь, как нам нужна помощь! – сказал он сыну, и Дэйон заметил вдруг, что руки отца дрожат.

Он кивнул. Впервые в жизни в голосе отца он услышал страх. Молодой человек положил руку на плечо старика.

– Пойдем, отец, я помогу тебе.

ГЛАВА 14

Корни гигантских деревьев, которыми так гордились жители Надлесья, уходили глубоко в землю и там, сплетаясь в хитроумные узлы, образовывали огромный лабиринт. Деревья в Надлесье жили долго, но и их веку приходил когда-то конец, они тоже увядали и гибли, а корни съедали мелкие грызуны, населяющие подземные туннели и пещеры, в которые никогда не проникал свет.

В одном из таких туннелей, практически безопасном, если не считать воды, иногда капающей с корней, дрожал желтый огонек. Он приближался, подпрыгивая. Это был факел, длинная палка с навершием из особого мха, дающего чистый, яркий огонь.

Четверо людей с трудом пробирались по туннелю, они вдыхали запах гнили, их раздражал писк сотен невидимых в темноте грызунов и прочих мелких подземных тварей. Вот в какие путешествия приходилось пускаться придворным интриганам.

Факел был крепко зажат в руке принцессы Эвирайи, которая выглядела достаточно странно для подобного места в длинном платье и с высокой прической, заставляющей ее низко наклоняться, чтобы не задеть волосами нависающие сверху покрытые землей корни. За ней шел Мезор, сдержанный, как всегда, тихо наслаждающийся видом принцессы, в очередной раз приседающей, чтобы спасти прическу, и вынужденной подхватывать волочащееся по земле платье.

С подозрением и гневом на принцессу смотрели еще две пары глаз – барона Толчина и баронессы Алоры, пожалуй, самой уважаемой пары в королевской семье. Их шелковые одежды и драгоценности ослепили бы богатейших людей Симбалии, и все же барон и баронесса сочли свои наряды как нельзя более подходящими для подземной прогулки.

– Моя дорогая принцесса, – сказал барон излишне официальным тоном, который он приберегал для выражения неудовольствия, – при всем моем уважении, нам с супругой хотелось бы знать причины этой выходки! Назвав это неотложным государственным делом, вы мало что объяснили!

– Вы сомневаетесь в мудрости принцессы? – шелковым голосом поинтересовался Мезор.

– Только тогда, когда она пользуется вашими услугами! – резко одернула его баронесса Алора. – Мой муж говорил не с вами. Не думаете ли вы, что можете отвечать за принцессу?

Мезор с тенью улыбки на губах отошел в сторону. Он привык скрывать боль под улыбающейся маской. Отпор, данный баронессой Алорой, напомнил ему о том, что, несмотря на то, что страной правил рудокоп, между королевским окружением и королевской семьей лежала пропасть. Как личный советник Эвирайи он принадлежал к окружению, но это не давало ему ни уверенности в завтрашнем дне, ни почета, полагающегося королевской крови. Он вышел из молодых людей, за чье обучение платила баронесса, и был выбран в советники самой принцессой, но по одному слову Толчина или Алоры мог оказаться там же, откуда пришел.

Эвирайя на вопрос барона не ответила. Она пыталась вспомнить, куда им нужно повернуть. Пещеры она знала хорошо: много лет она использовала их в своих целях – сначала для тайных свиданий, а потом для секретных встреч с избранными членами окружения. И все же переплетения лабиринта иногда сбивали с толку и ее.

– Мы скоро будем на месте, – сказала она, разглядев наконец в свете факела знакомое переплетение корней. Они подошли к месту, где туннель расширялся. Поблизости они увидели деревянную дверь, сделанную в круто изгибающейся стене. Снаружи у двери сидел огромный человек, бесстрашно неся вахту в полном мраке. Попав в круг света, отбрасываемый факелом Эвирайи, он неуклюже поднялся на ноги.

Принцесса жестом приказала открыть дверь.

– Теперь, Толчин, вы увидите причину, по которой я вас вызвала.

Стражник снял с пояса связку ключей и с грохотом, разнесшимся эхом по туннелям, распахнул дверь.

– Думаю, – сказала принцесса, – это стоит того, чтобы провести бессонную ночь.

Эмсель обернулся, услышав звук ключа, поворачивающегося в замке. Он мерил шагами маленькую подземную камеру, не в состоянии уснуть, несмотря на чудовищную усталость. Он пробыл больше суток в Симбалии, но ни на шаг не продвинулся в исполнении своей миссии.

Он был без сознания, когда его привезли в штаб, где собрались люди, управляющие воздушными кораблями, и он ничего не успел увидеть. Закрытая карета, в которой его оттуда увезли, не позволяла любоваться окрестностями.

Возчик, похоже, принял Эмселя за маленького мальчика. Возможно, из-за разницы в росте, а может быть, потому, что изумление на лице фандорца, когда он впервые увидел гигантские деревья Симбалии, было совсем уж детским.

Переход из закрытой кареты в туннель позволил Эмселю бросить быстрый взгляд вокруг. Был поздний вечер, и темная зелень, шатром укрывающая прекрасные улицы, заставила Эмселя восхищенно вздохнуть. Просто рай, наполненный ароматом цветов! Эмсель задрал голову и увидел, что в стволах самых больших деревьев симбалийцы построили дома! Высоко над деревьями парил воздушный корабль.

Эмсель протер глаза, чтобы убедиться в том, что он не спит. Некоторые из деревьев были настолько велики, что целые фандорские дома могли бы уместиться в них. В одном из деревьев было проделано окошко, забранное железным переплетом с цветными стеклами, и в нем горел свет, такой яркии, какого не бывало на самой оживленной улице в Фандоре. Разноцветные стекла отбрасывали вокруг голубые, желтые, розовые отсветы. Как он хотел бы увидеть, что там внутри!

Возница взял его за руку и быстро, слишком быстро для Эмселя повел его по темной боковой тропинке. Вдалеке Эмсель заметил широкие мраморные ступени, ведущие в сад с маленькими деревьями и цветами. Тропинка привела их к корням гигантского дерева, где Эмсель заметил небольшую круглую дверь. С одной стороны от двери стоял факел, который возница осторожно вынул из гнезда, затем открыл дверь, и они спустились по узким ступенькам в туннели, извивающиеся между влажных корней дерева. Никто еще ни слова не сказал Эмселю, и, несмотря на его повторяющиеся мольбы, он так и не видел еще никого облаченного властью.

Вместо этого они привезли его в камеру.

Фандорец был голоден, он устал и был вне себя от ярости. У него было срочнейшее, важное сообщение, а он стоял посреди холодной сырой комнаты с деревянной табуреткой посреди и охапкой соломы вместо постели. Затем он увидел, как в щели под дверью задвигались тени, услышал, как поворачивается ключ. В распахнувшуюся дверь сначала ворвался поток холодного воздуха, в лучах желтого света, осветившего камеру, затанцевали пылинки. Эмсель увидел четыре силуэта и услышал женский голос:

– Вот фандорский шпион, – сказала женщина.

Эмсель сначала напряг глаза, пытаясь разглядеть среди вошедших фандорского шпиона, и не сразу понял, что говорят о нем самом.

Когда факел внесли в камеру, он зажмурился, а когда открыл глаза, перед ним стояла высокая женщина в красивом платье, казавшаяся еще выше из-за конусообразной прически, усыпанной драгоценными камнями. Ей приходилось пригибать голову, чтобы не зацепиться волосами за корни, свисающие с потолка камеры. Она улыбалась, но улыбка эта Эмселю не понравилась. Он перевел взгляд на ее руки и с удивлением отметил, что она не носила колец, но ее ногти, раскрашенные самыми разнообразными цветами, были длинными и хищно заостренными.

Двое других людей – толстяк с белой бородой и пухленькая женщина – тоже были богато одеты. Расшитый серебром кошелек на поясе толстяка в Фандоре стоил бы столько, что хватило бы на год безбедной жизни. Полная женщина, стоящая рядом, была, очевидно, его женой. Эмселю показалось, что в других обстоятельствах эти люди вполне могли бы ему понравиться. Однако сейчас они не походили на людей, с которыми стоит дружить.

Последний из вошедших, хорошо одетый молодой человек с самодовольным выражением лица, сразу вызвал у Эмселя недоверие. В Фандоре такого бы назвали пронырой. Эмсель напомнил себе, что не стоит судить людей по внешнему воду, а уж ему, годами жившему в одиночестве и не удосужившемуся познакомиться поближе с собственными соседями, тем более.

И все же он был очень сердит.

– Я не шпион! – запротестовал он. – Я посланник из Фандоры!

Высокая женщина пронзила его взглядом.

– Ты будешь говорить тогда, когда к тебе обратятся, фандорец!

– Меня зовут Эмсель, – ответил он.

– Не важно, как тебя зовут, – сказала Эвирайя, – ты шпион, а возможно, еще и убийца!

Последние ее слова напугали Эмселя. Он вдруг представил себе, что Йондалран добрался до Симбалии и распространил здесь слухи о нем. Эмсель присел на табурет. У него закружилась голова от усталости и волнений.

– Что значат эти обвинения, Эвирайя?

Человек с белой бородой был разгневан, а его жена, стоя в стороне от других у двери, наблюдала за Эвирайей.

– Этот человек и говорит, и одет как дикарь! Он не может быть фандорским солдатом! Эвирайя, если он имеет какое-то отношение к истории северянина, я предлагаю…

– Я пришел с миром! Я не солдат! – закричал Эмсель.

Эвирайя повернулась к нему и вытянула палец с длинным ногтем в направлении его горла.

– В народе говорят, – сказала она, – что кончики моих ногтей смазаны ядом. Если не хочешь проверить на себе, правда это или нет, советую молчать до тех пор, пока тебя не спросят.

Эмсель кивнул. Женщина убрала руку с чудовищным ногтем от его шеи.

– Очень хорошо, – сказала она, – теперь расскажи мне, фандорец, правда ли, что тебя нашли в наших северных водах?

– Да, – ответил Эмсель, – я направлялся…

– Простого «да» будет достаточно, фандорец.

– Но послушайте, я…

Эвирайя со значением подняла палец.

Злой и испуганный Эмсель замолчал. Не так были страшны ее угрозы, как то, что она наслаждалась ситуацией. Если она действительно наделена властью, он попал в переделку.

Мезор смотрел на представление, затеянное принцессой, с беспокойством. Если она не будет осторожнее, Алора что-нибудь заподозрит. Эвирайя должна убедить их, что действует исключительно в интересах страны. Он-то знал, как близко принцесса подошла к открытой измене в своем стремлении заполучить Рубин.

Эвирайя продолжала:

– Ты утверждаешь, фандорец, что вторгся к нам просить мира. Почему? Почему ты думаешь, что нам грозит война?

Седобородый спросил:

– Ты приехал сюда, опасаясь торговой войны?

– Нет, – сказал Эмсель, – я здесь потому, что Фандора собирается воевать с Симбалией.

Эмсель тотчас же пожалел о своей откровенности.

– Нет! – выкрикнул Толчин.

От глаз Эмселя не укрылось, какими торжествующими взглядами обменялись женщина по имени Эвирайя и молодой мужчина, что стоял рядом с ней. Он не понял, чему они так радуются, но это обеспокоило его еще больше, чем то, что он, кажется, окончательно перестал понимать происходящее.

– Еще есть время предотвратить войну! – попытался он исправить положение. – Вам только нужно понять, почему наши люди так себя ведут. У нас есть причины – погиб ребенок, и у нас думают, что в этом виновен один из ваших всадников ветра.

– Бред! – сказала Алора из своего угла.

– Ложь! – сказал Толчин.

– Такие обвинения караются смертью! – угрожающе заявила Эвирайя. – Говори правду! Ты фандорский шпион и явился к нам с тайным поручением. Если хочешь жить, рассказывай, что тебе поручили! Берегись, фандорец, ты говоришь с принцессой Симбалии!

Принцесса Симбалии! Эмсель встал с табуретки. Ростом он был ей едва ли по пояс, но его голос зазвучал громко, на всю комнату.

– Принцесса, мой народ прост и добродушен. Мы не воины, а мирные крестьяне. Кое-кто из нас завидует Симбалии, а большинство вас боится. Я не верю, что Симбалия ответственна за смерть ребенка. Неведение – вот причина того, что Фандора собирает войска. И у нас уже есть те, кто против военных действий. Вы должны что-то сделать, чтобы предотвратить безумие. Вы должны направить к нам посла, чтобы объяснить всем, что вы не убивали ребенка! Вы должны немедленно послать корабль в Фандору!

– Это ловушка! – громко перебила его Эвирайя. – Фандорцы только и ждут, чтоб захватить корабль и использовать его против нас! Мы слышали о смерти ребенка, но симбалийского ребенка, не фандорского!

– Нет! – закричал Эмсель. – Это неправда!

– Ты еще смеешь говорить нам, что правда, а что нет! – сказала Алора. – Думаешь, мы поверим! Это у вас страна простаков! Мы знаем, что ребенка убили!

– Пожалуйста, – взмолился Эмсель, – выслушайте меня! Фандорские лодки уже, может быть, отчаливают, но мой народ вам не угроза! Я видел ваши корабли, ваших солдат, да посмотрите на меня, я же вам по пояс ростом! Мои люди не могут вам угрожать. Пожалуйста, помогите нам избежать кровопролития!

– Около недели назад Кайерт потерял корабль во время шторма, – сказала Эвирайя барону. – Боюсь, я знаю, где он.

Эмсель, расслышав ее слова, вмешался:

– Вы не понимаете, тот корабль принесло ветром!

– Так ты признаешь это, фандорец! – сказала Эвирайя со смесью злобы и ликования в голосе. – Мы слишком долго не обращали внимания на фандорцев! Пора действовать!

Седобородый шагнул вперед.

– Прошу прощения, принцесса, у меня есть вопрос к шпиону.

Мезор кивнул. Она, кажется, поймала Толчина.

Эмсель обеспокоенно взглянул на толстяка. Он надеялся, что его волнение не будет принято за признание вины.

– Эмсель, – мягко сказал барон Толчин, – если то, что ты говоришь, правда, фандорцы скоро будут у наших берегов?

Эмсель кивнул.

– Да, но…

– Прости. – Толчин уже не слушал, он повернулся к жене. – Нет сомнения, нам угрожает война. Семью следует немедленно об этом известить.

Он повернулся к принцессе:

– Эвирайя, надо сейчас же поговорить с Ясветром!

Эмсель снова попытался вмешаться.

– Вторжение еще можно предотвратить! Корабль успеет долететь! Пошлите гонца в Фандору!

– Неплохо придумано, – заметил Мезор. – Вполне возможно, что ему поручено запутать нас и помешать подготовиться к нападению.

– Хватит! – отрезал барон. – Мы знаем, что делать. Предлагаю немедленно вернуться в Надлесье.

Баронесса сурово кивнула и посмотрела в глаза Эвирайе.

– На этот раз, принцесса, ты все сделала правильно.

Эвирайя милым голоском ответила:

– Кто-то должен руководить в Семье. Надеюсь, отныне вы будете с самыми важными вопросами обращаться ко мне.

Мезор, наблюдавший за этой сценой, решил, что пора идти, пока принцесса не показала свое истинное лицо.

– Миледи, – тактично начал он, – я думаю, нам пора возвращаться.

– Стойте! – в отчаянии закричал Эмсель, но барон уже вызвал слугу, сторожившего за дверью.

– Присмотри за ним и накорми, – сказал он, затем обернулся к Эмселю и сказал: – Мне жаль вас, молодой человек. Вас и Фандору.

Дверь захлопнулась, и камера Эмселя снова погрузилась во тьму.

– Да уж, и впрямь «молодой человек»! – простонал изобретатель. – Мальчишка не наговорил бы такой ерунды, какую я тут плел! Я один повинен в войне! Что я наделал? Что наделал?..

Дом барона Толчина и баронессы Алоры стоял в купеческом квартале, вдалеке от дворцов-деревьев в центре Надлесья, где селились члены королевской семьи, но барон и баронесса нисколько об этом не жалели. Будучи частью Семьи, они оставались в стороне от ее ежедневных дел, и ее внутренние мелкие интриги никак не влияли на них, а частые поездки супругов в южные земли держали их в счастливом неведении о скандалах и ссорах.

Барон и баронесса помогли возведению Ясветра на трон, потому что так хотел Эфрайон. Они терпеливо сносили вторжение чужака в дела, потому что считали, что со временем он станет неплохим правителем. И все же они не до конца доверяли молодому королю.

Событие сегодняшнего утра еще больше пошатнуло позицию Ясветра, ведь мнение супружеской пары о принцессе Эвирайе заметно улучшилось. Их удивило, что принц Кайерт доверил жене допрос фандорского шпиона и еще больше то, как быстро она вызнала о планах вторжения. Когда они покидали туннели, принцесса настояла на еще одной встрече перед докладом королю. Толчин и Алора согласились. Если бы они знали о разговоре, состоявшемся между принцессой и северным охотником, если бы они знали, что в ночь допроса Кайерта не было в Надлесье не потому, что он, как сказала принцесса, улетел на запад с заданием, а потому, что он просто пропал, они бы немедленно известили короля. Но ничего этого они не знали и тепло приняли Эвирайю у себя дома за чашкой ароматного бундурского чая.

– Хорошо, что ты оставила дома свою тень, – сказал барон.

Эвирайя, нахмурив бровки, обернулась и не сразу поняла, что барон шутит.

– Да, – сказала она с запоздалой улыбкой, – я бы не хотела, чтобы Мезор присутствовал при этом разговоре.

– Мы тебя слушаем, – сказала баронесса несколько холоднее, чем ее муж. – Хотя ты и заверила нас, что врага еще никто не видел, мне не очень нравится мысль скрывать от короля такие известия. Я предполагаю, у тебя есть причины хранить молчание, Эвирайя, и хотела бы услышать о них как можно скорее.

Пока слуга разливал по чашкам чай, хозяева уселись на мягкую кушетку. Гостья осталась стоять, хотя её высокая прическа задевала складки шелка, натянутого под потолком. Наконец она заговорила, осторожно подбирая слова:

– Это сложный разговор. Как вы оба знаете, раньше я была очень неосмотрительна в высказываниях о короле Ясветре. Честно говоря, я не чувствовала и не чувствую сейчас, что он по праву взошел на трон. Однако теперь я боюсь, что он недостоин и того, чтобы жить в Симбалии, а не только управлять ею.

Алора, привыкшая к многоречивости своих казначеев, все же нахмурилась:

– Если у тебя есть что сказать, Эвирайя, выкладывай, не ходи вокруг да около. Мы говорим о безопасности Симбалии!

Эвирайе было трудно сохранять спокойствие. Она чувствовала себя в центре огромного вертящегося узора, как в игре в дочин, когда ставки делают на время, за которое колесо, сделанное из резных сегментов, раскрутившись, остановится и замрет в виде дивного узора. Она чувствовала теперь, как кусочки мозаики вертятся, складываясь в узор в ее голове. И снова она подумала, что все складывается так, что ей суждено править Симбадией. Сама судьба указывала на это.

Вслух она тихо сказала:

– Разве не кажется странным, что новости о вторжении приходят именно тогда, когда король Ясветр отослал из страны половину армии?

Алора снова нахмурилась:

– Да, но у него были на то причины, и очень веские, как ты сама знаешь.

Толчин закивал, поддерживая жену:

– Это я потребовал использовать армию для поддержки нашей торговой экспедиции на юг.

Эвирайя постучала длинными ногтями по ароматной древесине стены.

– Да, я знаю, но король Ясветр никогда еще не соглашался на такие требования.

Толчин выпрямился на кушетке.

– Откуда тебе знать, принцесса?

Эвирайя улыбнулась.

– Кто-то должен присматривать за тем, что творится во дворце.

Алора поставила чашку на столик.

– Юная леди! Король Эфрайон в состоянии присматривать за соблюдением интересов страны. Он прекрасно справлялся на протяжении сорока лет.

– Мы все стареем и устаем, – сказала принцесса, – мой отец поступил мудро, сдав полномочия командующего армией, когда почувствовал, что больше не в силах исполнять свои обязанности. Королю Эфрайону надо бы последовать его примеру.

Толчин ответил:

– Немыслимо, немыслимо! Эфрайон не генерал, моя дорогая, он король!

– Король теперь Ясветр, – ответила принцесса, – и именно это меня волнует. С Ясветром и этой райанской женщиной королевская семья потеряла власть над дворцом.

– Пожалуйста, Эвирайя, – сказала баронесса, – мы уже много раз это слышали! Если тебе больше нечего сказать, иди во дворец и расскажи Ясветру о том, что ты разузнала.

– Мы должны подумать о Семье, – терпеливо ответила Эвирайя. – Если фандорцы действительно нападут, нас ждут суровые испытания. Готовы ли вы на самом деле доверить судьбу страны и Семьи сыну рудокопа?

На этот вопрос Толчин и Алора не ответили. Всякое бывало, да и слухов было полно, но новый король никак не мог быть уличен в государственной измене. И все же, если будет война, сумеет ли он удержать страну в руках? Об этом они еще не задумывались. Вряд ли сам Эфрайон всерьез предполагал, что такое возможно. Когда Толчин опротестовал наложенные Ясветром торговые ограничения, старый король сказал ему: «Ясветру нужно время, чтобы набраться опыта».

– Ясветр больше слушает эту райанку, чем нас, – осторожно продолжала принцесса, – а мы даже не знаем, на чьей она стороне. Меня очень беспокоит, Алора, что, когда придет время сражаться, судьба Надлесья будет в руках дочери воров. Нам следует принять меры.

Баронесса налила себе еще одну чашку чая, а барон встал и принялся шагать из угла в угол по комнате.

Эвирайя играла на их патриотизме.

– Ради безопасности Симбалии, – сказала она, – разве помешает небольшая мера предосторожности?

– Дорогая девочка, – устало спросил барон, – ну что ты еще задумала?

– Небольшую проверку, – ответила принцесса.

– Король Ясветр не ребенок, он не потерпит никаких проверок! – сказала баронесса.

– Если он ничего не знает, он не сможет протестовать, – сказала Эвирайя, усаживаясь рядом с баронессой.

– Симбалия в опасности, – сказала Алора, – мы не можем терять время на глупые игры.

– Это не займет много времени, – ответила принцесса.

Толчин подошел к окну и дернул за тонкий шнурок, опуская желтую штору.

– Рассказывай, – с подозрением сказал барон, – что ты там изобрела.

Стражник Лэтан всегда считал себя человеком разумным, спокойным и уж точно не тем, кто будет жаловаться на своего короля. И все же изматывающая скачка в течение суток и вечер, когда он, укрывшись в мокрой траве, голодный и измученный, наблюдал, как: северяне ужинают индюшкой и бататом, могли кого угодно довести до мрачных мыслей.

Он не собирался, конечно, бросать свое дежурство, особенно теперь, когда казалось, что долгая скачка и ожидание вот-вот принесут плоды.

Ночь спустилась на границу Северного Предела. В воздухе пахло соснами, которые в изобилии росли на севере, и дул слабый, но холодный ветерок. Маленькая ящерка с шершавой шкуркой забралась стражнику в сапог, и он сжал зубы, чтобы не закричать, когда острые чешуйки ободрали его ногу. Осторожно, стараясь не шуметь, он стянул сапог и выбросил мерзкую тварь подальше. Медали надо давать за такое.

Лэтан постарался прислушаться к разговору, хотя голоса с трудом доносились через заросли кустов.

– У нее было что сказать, говорю тебе, не просто привет!

К удивлению Лэтана, северянин рассказывал о встрече с самой принцессой Симбалии. Северные охотники распили немало эля, припасенного в кожаном бурдюке. Они запивали элем индюшку, но мяса было явно маловато для такого количества спиртного. Эль развязал язык Виллена, он поведал своему спутнику и о встрече с принцессой, и о фандорском заговоре против Симбалии, и об обвинениях принцессы в адрес короля. Одно это уже было изменой, и Лэтан уже был готов вернуться во дворец, когда вдруг услышал странный шуршащий звук над головой.