Текст книги "Последний дракон"

Автор книги: Майкл Ривз

Соавторы: Байрон Прейс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 10

В центре поляны, окруженной аккуратно подстриженным кустарником, стоял человек в одежде жителя Северного Предела, крепко привязанный за руки к стволу молодого дерева. Эта поляна, удаленная от центральных аллей Надлесья, предназначалась для тех, кто искал одиночества и покоя.

Виллен, однако, не был настроен мирно. Он покинул дерево над сценой весьма довольный собой. Он произнес слова ультиматума ясно и прямо и догадывался, что произвел впечатление. Он был настолько поглощен воспоминаниями о том, как справился со своей задачей, что забыл об обычной осторожности. На него набросили сеть, связали и притащили на поляну, где он простоял уже несколько часов. Давно настал полдень.

– Я еще раз вам говорю, – сказал он своему стражу, – я посланник жителей севера! Из-за того, что вы меня здесь держите, случится большая беда! Если я вскорости не вернусь, мой спутник отправится с вестью о том, что меня задержали!

Стражник, один из личных слуг принцессы Эвирайи, только пожал плечами. Выбранный за похвальное умение исполнять приказы без размышлений, он не обращал никакого внимания на мольбы пленника. Мезор и принцесса хотели, чтобы охотника задержали, и это было сделано. Теперь можно сидеть и лениво играть с обломками коры, ожидая новых распоряжений.

Стражник не догадывался о том, что его покой скоро будет нарушен. Пленник тоже играл в свою игру с деревом. С тех самых пор, как его скрутили, Виллен упорно тер о ствол дерева веревки, опутавшие запястья. Теперь, несколько часов спустя, веревки стали достаточно тонкими, чтобы порвать их одним усилием. Стражник осознал, что случилось, только когда Виллен разорвал свои путы и бросился в кусты.

Слуга принцессы соображал медленно, но бегал весьма проворно. Он догнал пленника, сбил его с ног, и они, сцепившись, покатились по траве, пиная и лягая друг друга. У слуги было преимущество в весе, и охотник скоро оказался прижатым к земле. Стражник уже замахнулся, чтобы ударить пленника что было сил, когда оба услышали шум и обернулись. То, что они увидели, заставило их застыть в нелепой позе дерущихся.

– Освободите этого человека! – приказала принцесса Эвирайя, появившись из лесных зарослей верхом на красивой пегой лошади. Виллену, лежащему на земле, ее высокая прическа показалась выше крон деревьев. Волосы принцессы были украшены драгоценностями, а маленькие колокольчики, вплетенные в косы, откликались на ее движение мелодичным звоном. На ней было желтое платье для верховой езды с длинными рукавами, подвязанными лентами так, чтобы не мешать скачке через лес.

Следом за принцессой ехал верхом мужчина, которого Виллен видел рядом с ней на церемонии. Это был Мезор, главный советник Эвирайи. Они приблизились настолько, что копыта едва не задели лежащих на земле мужчин. Эвирайя исполненным достоинства жестом вытянула палец с длинным ногтем в сторону стражника:

– Как ты смеешь так обращаться с посланником севера?

Слуга с трудом поднялся на ноги.

– Прошу прощения, миледи… Но я сделал, как вы сами…

– Молчать! – выкрикнула Эвирайя. Ее конь попятился и фыркнул, когда она натянула поводья, придавая больший эффект своим словам. На губах наблюдавшего за этой сценой советника мелькнула улыбка.

– С тобой мы разберемся позже, – сказала принцесса слуге, – возвращайся в Надлесье и жди моих приказаний!

Стражник кивнул и исчез из виду. Эвирайя наклонила голову и улыбнулась Виллену, который лежал, распростертый на земле под ногами ее лошади.

– Мезор, – сказала она, – помоги нашему гостю встать и устрой его поудобнее.

Советник спешился, помог Виллену подняться и стряхнул пыль и мелкие веточки с его туники, спросил у охотника, как его зовут, и шепнул что-то принцессе. Эвирайя спешилась и протянула Виллену руку. Охотник взял ее ладонь с опаской, ибо слышал истории о том, что принцесса красит длинные ногти отравленной краской, хотя, столкнувшись наяву с красотой Эвирайи, он сразу решил, что это все вымысел.

– Виллен, прошу вас принять мои извинения, – сказала она голосом, звучащим чище самой первой песни птиц после дождя. – Кто мог подумать, что этот дурень попытается задержать вас силой. Я только просила его передать вам, чтобы вы дождались меня здесь, в этом укромном уголке. Я хотела поговорить с вами, Виллен, охотник севера, о срочном государственном деле.

Северянин ничего не знал о делах Надлесья. Красота этой женщины затронула его сердце. Он увидел в ней трогательную беспомощность и почувствовал, что ей нужна его помощь и защита. В то же время он отчетливо осознавал, что его манеры оставляют желать лучшего и он совсем не знает дворцового этикета. Принцесса изящно – трудно было бы представить ее делающей что бы то ни было неизящно – подвела его к тени молодого деревца. Там они сели на коврик, заботливо расстеленный Мезором, который затем удалился к лошадям.

Виллен сел, скрестив ноги, так близко от принцессы, что его окружило то же облако тонких ароматов, которыми она была окутана. Он вдруг представил себе, какие запахи плавают после долгого пути вокруг него, и решил, что ему остается надеяться только на ветер, который милостиво дул в его сторону.

– Я хочу, чтобы вы доверяли мне, Виллен, – сказала Эвирайя, – вам придется дать клятву хранить молчание. Речь идет о будущем Симбалии. Поклянетесь ли вы сохранить в тайне то, что услышите от меня?

Виллен помедлил.

– Ну же? – настаивала принцесса. – Говорите как есть, это слишком важно, чтобы соблюдать протокол.

– Миледи, я должен заранее сказать, что если вы попытаетесь отговорить меня от вынесения ультиматума королю…

– Ни в коем случае! – поспешила заверить его принцесса, – здесь север в своем праве, и я надеюсь разъяснить вам почему. Итак, вы будете слушать?

– Как скажете, – ответил Виллен, заинтригованный ее словами. Эта встреча более всего походила на то, о чем пишут в книгах. – Но если я не вернусь к своему спутнику до заката, он отправится домой один, и доставка провизии в Надлесье прекратится.

– Я не задержу вас. Смерть ребенка – это трагедия. Если вы правы и виновны в этом фандорцы…

– Мой сын нашел тело в скалах, – сказал Виллен, доставая из кармана два ярких осколка. – Я думаю, она собирала ракушки, когда на нее напали.

– …тогда все мы в ужасной опасности, – продолжала Эвирайя. Она мельком взглянула на осколки ракушек в его ладони и жестом показала ему убрать их. – Сомневаюсь, что у Надлесья сейчас есть правитель, который мог бы достойно противостоять невзгодам. Те, кто сейчас у власти, мечтают использовать страну в своих собственных целях.

– О чем это вы? – спросил Виллен.

– Вот о чем: Ясветр и Керия с помощью генерала Воры намереваются использовать Симбалию в своих собственных целях, возможно, в союзе с югом.

Виллен уставился на нее, не веря своим ушам.

– Король Эфрайон, – продолжала принцесса, – очень болен, Виллен. Он уже был болен, когда выбирал Ясветра королем. Эфрайон выживает из ума, в этом уверены все, кто слышал его речи. У него нет ни жены, ни детей, а леди Грейдон, его любимая младшая сестра, продолжает скрываться на севере в добровольном изгнании. Ясветр все это прекрасно осознает. Он был удостоен чести и возведен на трон за героизм, проявленный в шахтах, и ухватился за возможность втереться в доверие. Оказавшись в замке, он и его любовница, цыганка Керия, опутали лестью выжившего из ума короля. Король стар и болен, ему пригрезилось, что рудокоп – его сын. Как еще чужак мог попасть в королевскую семью?

Виллен завороженно слушал.

– Я сама из Семьи, но вначале я не восставала открыто против Ясветра. Зато теперь мне становится все яснее, что он слаб. Он не правит Симбалией, он редко говорит с народом, он пустышка, кукла в чужих руках. Это Керия дергает за ниточки, а ее поддерживает генерал. Страшная картина вырисовывается, Виллен. Ясветр, к примеру, не сделал ничего, чтобы отбить удар или подготовиться к войне во время предыдущих происшествий с фандорцами…

– Простите, миледи, – неуверенно перебил ее Виллен, – но каких предыдущих происшествий?

– Это слишком сложно, чтобы обсуждать сейчас. Как вы сами говорите, у нас нет времени. Я просила вас довериться мне, разве нет? – сказала Эвирайя с обезоруживающей улыбкой. Не дожидаясь ответа, она продолжила: – Ясветр – марионетка Керии. Никто не знает ее истинного происхождения, кроме того, что она райанка. У вас на севере разве не бывало стычек с райанами?

– Как не бывать! – с готовностью отозвался Виллен. – Воры и бродяги, вот кто они! Ни за что не станут честно работать, когда можно…

– Именно так, – Эвирайя прервала его так ловко, что он и не заметил. – Но они хитры, очень хитры. Король делает все, что хочет честолюбивая райанка. Я должна знать, кто они такие на самом деле. Для этого мне нужна ваша помощь. Мне нужна помощь людей, которые не испугаются потребовать справедливости даже от короля Симбалии.

– Я понимаю, – сказал Виллен.

– Хорошо, очень хорошо. Пожалуйста, помните, что этот разговор должен остаться в тайне, но если вы достаточно доверяете кому-нибудь у себя дома, поговорите с ними, подумайте вместе о том, что делают Ясветр и Керия. Я боюсь, что леди Грейдон настроена слишком снисходительно по отношению к Ясветру, и я прошу вас поклясться ничего ей не говорить.

Виллен нахмурился. Не говорить леди Грейдон? Как он мог?

Почувствовав его беспокойство, Эвирайя добавила:

– Ведь Ясветра избрал королем ее брат. Вряд ли она сочтет возможным восстать против решения брата.

Виллен кивнул. Это было логично. Принцесса говорила так убедительно, гораздо лучше всех тех людей из Надлесья, с которыми ему приходилось беседовать раньше. И все же в глубине души тревога не покидала его. Ему было трудно довериться человеку, у которого есть ответы на все вопросы.

Эвирайя наклонилась к нему.

– Вспомните, – сказала она шепотом, – что говорят о райанах. Они кочевники. Они запросто могли жить раньше в другой стране, разве нет? Возможно… в Фандоре?

Виллен отклонился назад и посмотрел на молодую женщину. Он думал о землях за проливом Баломар. Эвирайя взмахнула рукой.

– Это всего лишь догадки! Но… об этом стоит подумать. Возвращайтесь домой, посланник севера, и ждите от меня вестей. Симбалия в опасности.

Виллен снова кивнул. Затем он встал, повернулся, чтобы уйти, но вспомнил, что должен поцеловать ее руку. Принцесса улыбнулась ему, и, очарованный этой улыбкой, он произнес:

– Вы можете рассчитывать на меня, миледи.

Затем он поспешил скрыться в лесу.

Эвирайя смотрела ему вслед, тщательно пытаясь сохранять спокойствие. Потом в тишине раздалось шуршание листвы, и на поляну вышел Мезор. Теперь принцесса дрожала.

– Ты слышал? – спросила она.

– Почти все, – ответил ее помощник, – очень убедительно.

Она вздохнула:

– Надеюсь. Трудно построить подозрения на таком неубедительном материале. Думаешь, он что-нибудь заподозрил?

– Сомневаюсь. Он простой мужик, помните об этом, а вы очень ловко использовали свое обаяние. Вы могли бы рассказать ему, что во дворце обитают драконы, и, очень может быть, он бы поверил.

Мезор помедлил перед тем, как спросить:

– А что это за предыдущие происшествия с Фандорой, которые так неосмотрительно проигнорировал наш король-рудокоп?

– Ах, несуществующие, конечно, – с улыбкой ответила принцесса. Она встала, подошла к своему советнику и положила голову на его плечо, совсем как ребенок, ищущий утешения. В этом жесте не было ничего от стремления соблазнить, и Мезор не чувствовал никакого влечения к ней, когда он гладил ее плечи и бормотал что-то утешительное. Это просто было частью его работы.

Она тихо проговорила.

– Я стремлюсь действовать, но и боюсь… Ах, Мезор, что если он меня подозревает, что если он расскажет леди Грейдон? Что если мои обвинения дойдут до Ясветра?

– Этого не случится, – резко ответил он. – Ваше дело плести паутину. Скоро рудокоп и Керия так в ней запутаются, что уже не будет иметь значения, узнают ли они о вашем участии или нет… Они будут ваши. Дворец будет вашим.

«И моим», – добавил он про себя.

Эмсель видел сны. Лежа в мягко раскачивающейся лодке, он видел яркие языки огня, пожирающие его лесной дом, видел, как листья превращаются в черную труху, как горит мебель, как взрываются от жара жидкости в глиняных горшках… В кошмарном сне он понимал, что единственный путь к спасению отрезан, а огонь заставляет карабкаться выше и выше по бесконечному стволу. Пожар уже охватил весь лес, а Эмсель все полз вверх, пока не оказался на самой верхней ветке, и там его ждал огромный, страшный Йондалран с ножом в руке. Потом Эмсель услышал, как кто-то зовет его по имени, и увидел Йогана, летящего на Крыле. Эмсель подпрыгнул и ухватился за перекладину, но легкая конструкция, не выдержав тяжести, начала падать, Йоган закричал…

Эмсель резко открыл глаза. Его била дрожь. Он все еще был в лодке, там, где пробыл последние два дня. Жар, который он во сне принял за огонь, пожирающий его дом, исходил от солнца, весь день висевшего прямо над ним.

Но сейчас солнца не было. Сейчас в небе висело что-то другое. Последние остатки сна покинули путешественника, когда он понял, что это не что иное, как воздушный корабль. Корабль висел над ним на расстоянии не больше чем два человеческих роста. Это была лодка под парусами сложной конструкции, куда больше той, в которой находился Эмсель, к тому же украшенная искусной резьбой в виде головы рычащего медведя. Паруса были сшиты не так, как на морских кораблях, которые Эмселю доводилось видеть. Они были прошиты полосками, которые были туго вздуты изнутри. Очевидно, это и позволяло кораблю лететь. Должно быть, какое-то горючее наполняло эти полости горячим газом, но какое? Ведь оно должно быть очень лешим, чтобы не добавлять веса кораблю.

Эмсель немедленно загорелся научным любопытством, но звук стрелы, вонзившейся в дно лодки, быстро вернул его к действительности. К стреле была привязана голубая лента.

– Ты пересек водную границу Симбалии. Покинь свое судно!

Эмсель поднял голову и увидел двух человек, одетых в темно-синюю форму, которые наклонились над поручнем рядом с рубкой корабля. Один из них целился из лука прямо в Эмселя.

– Ты понимаешь, что я говорю? – выкрикнул он.

– Да, – ответил Эмсель.

Речь симбалийцев была похожа на фандорскую, только произношение немного отличалось, затрудняя понимание.

С корабля опустили веревочную лестницу. Эмсель медлил.

– Покинь свое судно, – повторил всадник ветра. Еще одна стрела вонзилась в борт лодки.

– У меня, очевидно, нет выбора, – сказал изобретатель, но, когда он встал, чтобы ухватиться за лестницу, сплетенную из крепкого каната, он понял, что слишком ослаб от голода. Пока он спал, чайки украли остатки сыра. Путешествие истощило его. И все же на лестницу нужно было забраться. С трудом Эмсель взялся за перекладину и бросил взгляд на залив. К его удивлению и радости, земля была всего лишь в нескольких милях. Он греб весь вчерашний день и только сейчас понял, что выбрался из течения и почти достиг берега Симбалии. Мысль об этом его взбодрила, и он с готовностью полез вверх по лестнице.

Задача, однако, была сложнее, чем он думал. Высота была невелика, но лестница раскачивалась под его весом. У Эмселя закружилась голова, перекладина вырвалась из его рук, и он с плеском упал в воду.

Всадники ветра посмотрели вниз с презрением.

– Фандорец, – сказал один из них.

– Это все объясняет, – добавил второй.

ГЛАВА 11

Йондалран смотрел на городских детей, затеявших игру. Они весело пинали тряпичный мяч через доску, в которой были проделаны восемь арочных отверстий разного размера. Старику было больно видеть, как весело детям, не понимающим, что скоро война, что некоторым из них предстоит потерять отцов и братьев, и вести об этих потерях принесут печаль и смятение в их жизни, сейчас наполненные радостью и задорным смехом. Война заставит их повзрослеть. Старый фермер грустно вздохнул.

Мяч подпрыгнул и покатился к старику. Йондалран поднял его и бросил обратно детям. На миг старейшина подумал о том, как хорошо было бы все забыть, сделать так, чтобы Фандора вернулась к нормальной жизни. Но это было невозможно. Старик повернулся и пошел прочь, не в силах смотреть на лица детей. В каждом из них он видел Йогана. Он медленным шагом направился к грейвудской таверне. Эгрон собирался тоже туда подойти.

Старик сидел за столом в таверне, но не пил. Через час вошел Эгрон.

– Они вернулись, – сказал он.

Почти следом за ним в таверну вошли двое людей, покрытых слоем золы и пепла. В руках они держали свитки, стопки книг и совсем непонятные предметы из сгоревшего Дома отшельника.

– Эля сюда! – громко сказал Эгрон, помогая вошедшим сложить свои находки на стол.

Все трое уселись за стол. Помощники Эгрона потягивали эль из глиняных кружек, пока Йондалран рассматривал то, что они принесли. Он осторожно, потому что вещь была, несомненно, колдовская, взял в руки черную обуглившуюся трубку и обнаружил, что она полая, а на обоих концах ее вставлены прозрачные стекла. Старик повертел трубку в руках, поднес к глазам и тотчас выронил с криком ужаса. Колдовская штуковина скатилась на пол и разбилась на кусочки.

– Что ты видел? – спросил Эгрон.

– Трактирщика с кружкой, которую он, гляди, наполняет элем, так близко, что рукой можно дотянуться! – Он передернул плечом: – Колдун, точно!

Двое помощников Эгрона переглянулись. Им было неуютно от мысли, что они несли в руках такие вещи несколько миль.

Йондалран тем временем взял один из хрупких, обуглившихся свитков и очень аккуратно развернул неповрежденную часть. Йондалран читал достаточно хорошо, но написанное на этом пергаменте было только отдаленно похоже на привычные ему буквы.

– Кажется, написано задом наперед. Надо поднести к зеркалу, – сказал Эгрон, заглядывая через плечо старика.

– Незачем, – ответил фермер, – одно то, что он шифровал свои записи, подтверждает, что он шпион. Я был прав.

Затем он развернул еще один свиток.

– Вот, смотрите, что может быть убедительнее? – сказал он, показывая детальную карту береговой линии Симбалии. – Что ж, мы воспользуемся его работой в своих целях, эта карта поможет нам разработать план вторжения. Лучше не придумать – пусть убийца моего сына поможет нам сокрушить его народ. Нашли ли вы доказательства его смерти?

– Там было много обуглившихся костей, – сказал один из мужчин.

Йондалран удовлетворенно кивнул:

– Значит, он мертв. Я не хотел, чтобы так вышло… Но что сделано, то сделано. Расскажите людям о том, что мы узнали.

В течение часа новости о том, что найдены неопровержимые доказательства того, что Эмсель был симбалийским шпионом, распространились по городу, и разговоры, полные сомнений о необходимости войны, прекратились. Старейшины разъехались по домам, чтобы собирать армию. Каждое поселение должно было выставить сотню воинов.

Подготовка оказалась трудной задачей. Мастера разучились ковать мечи, фермерские лошади не были приучены скакать по каменистым полям и вересковым пустошам. Раньше у фандорцев не было причин воевать. Сама природа отделила страну от соседей, а междоусобиц фандорцы не знали. Опасные течения залива Баломар и высокие прибрежные скалы служили отличной защитой от возможной атаки симбалийцев или южан.

Найти людей, готовых сражаться, оказалось просто, но никто не знал, как вооружить воинов. Земля была богата рудой, но не было времени добывать ее, плавить и ковать оружие. Каждый город и каждая деревня должны были сами вооружить своих ополченцев, кто как мог.

– Я не позволю вам взять их!

Согбенный годами старик стоял со скрещенными руками на верхней ступеньке крыльца. Он был очень стар, его кожа выглядела как сухой пергамент, а волосы – как белая паутина. На нем было желтое шелковое платье, на пальце сверкало, как будто отражая его гнев, кольцо с опалом.

Дом старика был одним из прекраснейших в Фандоре, дома других богачей рядом с ним казались глинобитными хижинами. Окруженный каменной стеной, он стоял на окраине города, прямо за ним начинался лес. Крыша дома была выложена кованым железом, две невысокие башенки со стеклянными окнами венчали кровлю, а на уровне второго этажа был устроен балкон с резными перилами. Старик стоял перед закрытыми двойными дверьми дома и сердито смотрел на тех, кто стоял перед ним.

– Мы должны их забрать, – сказал глава городских старейшин. Он тоже был стар, хотя и не так, как хозяин дома. Его одежда была из грубой шерсти, а плащ поношен. У него за спиной стояли еще четверо мужчин. Трое из них нетерпеливо переминались с ноги на ногу, глядя, как старейшина разглагольствует со стариком. Только четвертый был спокоен, как скала. Он был широкоплечим гигантом, почти шести футов ростом, с огромными руками и скучным, невыразительным лицом.

– Поверь мне, – убеждал старика старейшина, – я не хочу этого делать, но ты должен понять, в каком положении мы находимся!

– Вы – варвары и заслужили его! – крикнул старик.

Старейшина скинул плащ и вытер его краем пот с лица.

– Ты на них не пашешь и не ездишь! – отчаянно повторил старейшина то, о чем он уже не раз говорил. – От них вообще никакой пользы! Фандора идет на войну! Нам нужно железо! Железо, чтобы ковать оружие!

– Так расплавьте свои грабли и бороны, – ответил старик в желтом, – снимите кольца с пальцев, подковы с лошадей и бросьте все в огонь! Я не отдам вам то, что для меня дороже жизни!

Один из мужчин, стоящих за спиной старейшины, почти лысый из-за шрама, который тянулся через макушку, не выдержал.

– Что ты вообще со старым дураком разговариваешь? – громко сказал он. – Нам нужно железо, времени лишнего у нас нет. Пошли, возьмем их, и дело с концом!

– Только попробуй! Я не позволю! – закричал старик.

– Пожалуйста, – сказал старейшина в последней попытке сохранить мир, – пойми, это война. У нас нет выбора.

– Всегда есть выбор! Вы выбрали войну! Глупцы, если вы хотите идти убивать друг друга, идите! Но не с оружием, выкованным из…

– Ну, все. Хватит! – сказал другой мужчина. Он тоже был высок ростом и думал, что красив. Он был одет так, как, по его мнению, должны одеваться офицеры – в черную тунику с эполетами и штаны, крест-накрест расшитые золотой тесьмой. Ему явно было жарко, но он не снимал шляпу с пером и не расстегивал тугой воротник. – Мы не можем больше терять время!

Он направился вдоль дома к каменной стене. Остальные пошли за ним. Старейшина помедлил, посмотрел на старика так, словно хотел попросить прощения, развел руками и пошел вслед за своими помощниками.

Старик вошел в дом и хлопнул дверью.

За домом начинался пологий спуск в сторону леса. Массивные деревянные ворота в стене не были заперты. Громко подбадривая друг друга, мужчины толкнули створку, вошли в сад и остановились.

Сад был прекрасен. Среди клумб с цветами и невысоких холмиков, покрытых аккуратно подстриженной травой, бежал сквозь несколько водоемов с лилиями журчащий ручеек. Он падал с одного уровня на другой сверкающим на солнце маленьким водопадом. Дорожки, выложенные плиткой и посыпанные блестящим мелким гравием, извиваясь, образовывали причудливый узор. Но главным украшением сада были, конечно, статуи. Их было двенадцать, каждая венчала небольшой холм.

Незваные гости стояли у ворот и вертели головами, рассматривая статуи, изображавшие, как они догадались, легендарных существ. Там был и летящий крылатый дракон, и морской змей, плывущий в водяных брызгах. Другие статуи изображали существ, про которых ни старейшина, ни его помощники никогда не слышали. Должно быть, они были плодом воображения их создателей. Например, одна скульптура изображала наполовину лошадь, а наполовину – рыбу. А еще был крылатый олень, опустивший рога в угрожающей позе, и цветы, украшенные драгоценными камнями, и Демоны с крыльями, как у летучих мышей. Некоторые были сделаны с изумительной точностью, до каждого мельчайшего волоска или лепестка. Другие – отлиты с нарочитой живописной небрежностью. Единственным, что их объединяло, был материал. Все они были сделаны из металла.

Четверо мужчин шагали по саду, гравий хрустел под подошвами сапог. Ближе всех к воротам стоял крылатый олень. Двое мужчин взялись за него и начали раскачивать, чтобы вырвать из земли. Статуя накренилась, качнулась и рухнула на землю. Они отерли пот со лба, ухватились за металлические ноги оленя и поволокли его к воротам.

Не успели они донести свою добычу до ворот, как один из них вдруг обернулся и посмотрел на заднюю сторону дома. Старейшина, занятый раскачиванием другой статуи, тоже обернулся. В проеме двери стоял хозяин сада. В руках он держал странное оружие, в котором старейшина узнал арбалет.

– Положите, – сказал он тем, кто нес статую.

Они подчинились. От удара основанием статуи плитка дала трещину.

– Я двадцать лет работал, чтобы построить этот дом и сад, – сказал старик. Его голос дрожал, а на лбу выступили бисеринки пота. – Путешествуя по дальнему востоку, я искал лучших мастеров и дорого заплатил за то, чтобы привезти эти скульптуры сюда. Вы… вы разрушите их потому, что они не годны для пахоты? Вы отправите их в кузницы, чтобы их расплавили и перековали в оружие? Никогда! Вам не понять – эти скульптуры бесценны! Они были сделаны не для чего-нибудь, а просто чтобы быть! Вон отсюда, пока я вас не поубивал!

Пока старик говорил, старейшина заметил, что тетива лука не натянута. Почему-то ему стало грустно. Он повернулся к высокому человеку с невыразительным лицом и сказал:

– Подержи его в доме, пока мы закончим.

Огромный человек кивнул и направился через сад к дому.

– Я вас предупреждаю! – закричал старик с истерическими нотками в голосе. – Убирайтесь! Оставьте статуи и вон отсюда! Я буду стрелять!

Старейшина покачал головой.

– Ты не будешь стрелять. Ты бы не стал, даже если бы умел с этой штукой обращаться, – сказал он и кивнул своим подручным: – Продолжайте.

Гигант стоял перед стариком, беспомощно уставившимся на деревянные пуговицы на его рубашке. Старик издал жалкий всхлип и опустил оружие. Гигант положил огромные ладони на его плечи, развернул и подтолкнул к дому.

Стены комнаты, в которую они вошли, украшало панно из перьев диковинных птиц. Старик бессильно опустился в кресло, а огромный человек сел напротив, с любопытством рассматривая хозяина дома. Он не понимал, почему старик так расстроен. Если бы он мог говорить, он бы спросил, но гигант был немым. Конечно, он многого не понимал, но не беспокоился об этом. Мир казался ему восхитительно интересным, полным загадок и тайн, и все ему было любопытно. Сейчас он никак не мог взять в толк, почему старик сидит согнувшись, обхватив костлявые колени, раскачиваясь взад и вперед. Гигант посмотрел в окно. Уже пять статуй унесли. На зеленом ковре травы остались черные пятна. Он смотрел на те статуи, которые еще остались стоять. Он никогда не видел ничего подобного. Они были такие живые, как будто настоящие люди и звери застыли, превратившись в металл «Зачем эти, ну, кто делал их, – он мучительно пытался вспомнить слово „художники“, – зачем художникам было нужно так стараться?»

Хозяин дома смотрел на него.

– Не переживай, – сказал старик, – всех заберут. Я их всю жизнь собирал, понимаешь? Да тебе все равно. Ты же не понимаешь, какое преступление вы совершаете. Разрушить искусство ради войны – не может быть большего преступления…

Немой гигант смотрел, как статуи складывают одну за другой у ворот, смотрел, как их выкорчевывают из земли, и каждый раз, когда статуя покидала свое место, он, непонятно почему, чувствовал тупую боль в сердце. Без статуй сад выглядел пустым, заброшенным. Он отвернулся вдруг от окна и посмотрел на старика. Он больше не хотел видеть того, что происходит в саду, и он больше не хотел слышать обвинений старика. Ему было больно слышать. Немой издал нечленораздельный звук, стон боли и непонимания.

Старик уставился на него.

– Ты понимаешь, да? – шепотом спросил он. – Если б ты понимал, мне было бы легче. Шедевры не восстановишь, но мне будет утешением, если их разрушение научит хотя бы тебя ценить искусство.

Гигант взял старика за плечи, нежно поднял его и подтолкнул к окну.

– Нет, нет, – начал сопротивляться старик, – я не могу смотреть на них, мне больно.

Гигант нахмурился и осторожно встряхнул старика за плечи, как отец встряхнул бы непокорного ребенка. Он повернул голову в сторону сада, кивнул в направлении каждой статуи и вытянул палец перед лицом старика.

Старик начал понимать.

– Ты хочешь, чтобы я… выбрал одну из них? – изумленно спросил он.

Немой кивнул.

Старик выглянул в окно. Как он мог выбрать? Каждая была ему по-своему дорога. Например, вон ту ему подарили, когда он спас жизнь скульптора в Дагемон-Кен много лет назад. А другие, те, которые он покупал, выменивал только потому, что их красота не давала ему спать по ночам? Как он мог выбрать? Так же можно приказать отцу выбрать одного ребенка. Он не мог. И все же он должен был воспользоваться шансом спасти шедевр. Он окинул статуи последним прощальным взглядом и принял решение. Со слезами на глазах он показал пальцем на одну из самых маленьких, изображающую женщину, вырастающую из цветка.

– Эта, – сказал он.

Статую подарила ему теперь уже покойная бундурская художница, которую он хорошо знал и любил. Что ж, пусть часть ее будет жить.

Гиганта выбор старика удивил. Он бы и не заметил ее, таким маленьким казалось по сравнению с остальными изваяние. Но понимая, что сам ничего в этом не смыслит, он кивнул и направился в сад, туда, где одетый в яркую форму мужчина уже примеривался к тому, чтобы вырвать ее из земли.

Красавчик поднял голову, когда на него легла тень гиганта и широкая ладонь опустилась на плечо металлической женщины.

– Эй, ты чего? – спросил владелец блестящих эполет.

Не обращая на него никакого внимания, гигант одной рукой поднял статую и направился обратно к дому.

– Куда это ты собрался? – спокойно спросил старейшина.

Немой повернулся к нему и кивком показал сначала на статую, а потом на старика, замершего в проеме окна.

Старейшина взглянул на своего немого помощника, потом на старика, помолчал и в конце концов кивнул. Немой вернулся в дом и встал на пороге, смотря на старика, наблюдавшего за разрушением сада. Затем старик обернулся. В руках гиганта маленькая женщина, вырастающая из цветка, выглядела странно. Ее постамент, прямо с комьями черной земли, теперь стоял на дорогом ковре.

Старик вглядывался в лицо гиганта, но не находил в нем видимой перемены. Лицо было совершенно невыразительным. Старик изучал его, как изучал бы скульптуру, а гигант смотрел на него, не зная, что делать.

«Он ждет, – думал старик, – знает ли он? Знает ли, что я чувствую? Или жалеет меня?»

Старик нежно взял огромную ладонь немого и сжал в своих костлявых руках. Затем он взял пальцы гиганта и провел ими по спине скульптуры.