Текст книги "Шерлок Холмс. Новые заметки доктора Ватсона"

Автор книги: Майкл (Майк) Даймонд Резник

Соавторы: Джон Грегори Бетанкур,Генри Слизар,Эдвард Д. Хох,Даррелл Швайцер,Крэг Шоу Гарднер,Пола Вольски,Морган Лливелин,Терри Макгерри,Дж. Филлмор,Кароль Бугге
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Фон Вальдбаум обратился к пациентке. Она подняла голову, но, вместо того чтобы смотреть на него, казалось, смотрела прямо на нас. Я сделал шаг назад.

– Может ли она нас видеть?

– Нет, – сказал мой спутник. – С ее стороны это небольшое отверстие высоко на стене прикрыто картиной, изображающей водопад.

Я вздрогнул. Водопады заставляют меня нервничать.

VII

Я сидел в душном вестибюле на первом этаже, рядом с кабинетом доктора Джонни, ожидая его возвращения со специалистом из Гданьска. Потягивая кофе с арманьяком (в дань моей вымышленной национальности), я размышлял, как лучше всего повести себя с фон Вальдбаумом. У меня богатый опыт работы с преступными элементами, и все же я знал, что мудрее было бы втереться в доверие к польскому эксперту. Но после того, как я в течение почти часа наблюдал за его «лечением» мадам Фурнэ, я не испытывал ни симпатии, ни уважения к этому человеку и его методам; итак, я спорил сам с собой, размышляя, насколько подобострастно я должен был себя вести.

Но когда доктор Джонни вернулся со своими гостями, все мои планы кардинально изменились, так я был изумлен; как говорят жители Балкан, общая сумма моего подхалимства к фон Вальдбауму стала равняться нулю.

Остановившись в дверях, управляющий Рижеса сказал своему уважаемому коллеге, что я здесь, и отошел в сторону, и тут появился Фриц фон Вальдбаум в превосходнейших вельветовых брюках, бордовом жилете, кружевной кремовой рубашке и лакированных черных туфлях на каблуке.

Курносый нос, гладкие щеки и оттопыренные, как ручки кувшина, уши делали его похожим на какого-то огромного поросенка, обученного прыгать на двух ногах. Впечатление усиливала лысая голова в форме купола. Этот специалист соизволил вяло пожать мне руку кончиками пальцев, унизанных перстнями с драгоценными камнями. Отпустив меня, он махнул пухлой ручищей в сторону своего помощника, как раз входившего в комнату.

– Позвольте мне представить вам моего студента, монсеньора Гийома… французского эмигранта, как и вы.

Я протянул руку, чтобы обменяться рукопожатием с Гийомом, и когда наши глаза встретились, мы узнали друг друга. «Студент» фон Вальдбаума был на самом деле Анри-Гийомом Дюбюком, главой полиции Парижа. Я замер на мгновение, показавшееся мне в два раза длиннее вечности. Жандарм захлопнул широко открывшийся рот, изобразил какое-то подобие улыбки и схватил мою руку, что помогло нам обоим прийти в себя.

Его рукопожатие, конечно, было более крепким. Неожиданное появление Дюбюка сразило меня наповал, как, очевидно, и его, ведь все считали меня мертвым. Его молчание доказывало, что он, как и я, не хотел снимать маску. Как только мы обменялись любезностями, я подумал: приехал ли полицейский в Рижес по тому же делу, что и я?

Но времени размышлять над этим не было. Дюбюк стал позади фон Вальдбаума, который напыщенно кашлянул, намекая, что это его прерогатива вести разговор. Он милостиво мне улыбнулся и сказал:

– Доктор Вольмер, управляющий больницы проинформировал меня, что вы имели возможность наблюдать за моей недавней встречей с мадам Фурнэ. Я полагаю, вы сочли это поучительным?

– Даже более того.

– Будьте так добры, расскажите моему студенту, чему вы научились.

Не могу сказать наверняка, что стало причиной моего раздражения, – то ли его чопорность и уверенность в том, что я был свидетелем чего-то очень значительного, то ли снисходительный тон, которым он высказал свою просьбу. Тем не менее я колебался лишь до тех пор, пока не заметил сдерживаемую Дюбюком ухмылку и не понял, что, вольно или невольно, но фон Вальдбаум был всего лишь его пешкой. А что, если я действительно выражу свое мнение? Я решил рискнуть.

– Монсеньор Гийом, – сказал я мнимому студенту, – если бы мне разрешили осмотреть эту пациентку, я бы постарался ни в чем не подражать вашему наставнику.

К моему большому удивлению, выдающийся специалист кивнул и улыбнулся:

– Отлично, Вольмер, отлично! Существует только один фон Вальдбаум. Кто сможет повторить его?

– Или захочет? – бросил я. – Вас одного вполне достаточно.

Поклонившись без тени иронии, этот осел поблагодарил меня! Я был поражен его тупостью, но вспомнил, что фон Вальдбаум был первым современным психиатром, который мне встретился. И тогда я понял, что непоколебимое эго является частью этой профессии: их профессиональное высокомериеочень похоже на приемы религиозных деятелей, евангелистов или простофиль.

– А теперь, месье, – продолжил простофиля, – выскажите свои соображения по поводу болезни мадам Фурнэ.

– Хорошо. Основываясь на трех моментах, я сделал…

Фон Вальдбаум перебил меня:

– Только на трех?

–  Un, deux, trois, [31]31
  Один, два, три (фр.).


[Закрыть]– сосчитал я. – Но, конечно же, ваша удивительная способность проникать в умственные процессы преступников позволит вам верно истолковать даже такие незначительные подсказки благодаря вашему непревзойденному, блестя…

– Ну конечно же, месье! Назовите нам эти три маленькие детали.

Дюбюк удивленно поднял брови. Доктор Джонни, которого я дош себя охарактеризовал как подхалима, по крайней мере, не был глупцом. Когда он понял, что может последовать за брошенным мной вызовом, его глаза забегали туда-сюда, и он с тревогой смотрел то на меня, то на своего напыщенного специалиста из Гданьска.

Я загнул свой указательный палец.

– Первое маленькое наблюдение: несколько раз во время осмотра она пробормотала слово «месть». – Я загнул свой средний палец. – Второе: она постоянно обращается к себе в третьем лице. Она сказала «Fournaye, elle est mauvaise» [32]32
  Фурне плохая (фр.).


[Закрыть]вместо «Je suis mauvais». [33]33
  Я плохая (фр.).


[Закрыть]– Я загнул свой безымянный палец, чтобы объявить номер третий, но фон Вальдбаум подняв руку, остановил меня.

– Но это же признаки одного и того же состояния! – заявил он. – У пациентки был такой приступ ярости, что этого хватило, чтобы убить мужа, но она не может признать свою вину. Ее мозг отвергает это единственно возможным способом – нежеланием отождествлять себя с собой.

– А как же ее угрозы? Кого она хочет убить?

Его поросячьи глазки раскрылись настолько широко, насколько это было возможно.

– Она склонна к суициду. Надо полагать, что это, как бы сказать… очевидно?

– Разве? Она явно одержима мыслью отомстить за смерть Лукаса, на мой взгляд, она хочет убить мадам Фурнэ…

– Но он ведь то же самое сказал! – воскликнул доктор Джонни.

Я покачал головой.

– Господа, вы можете считать ее суицидальной. Я же думаю, что она вынашивает план убийства.

Взгляды, которыми обменялись доктор Джонни и фон Вальдбаум, ясно говорили о том, что они оба думают, что в Рижесе вскоре появится новый пациент. Впервые с тех пор, как нас «познакомили», мой коллега Дюбюк вмешался в разговор:

– Мне кажется, я понимаю, что наш эдинбургский друг имеет в виду. Пациентка убедила себя, что она больше не мадам Фурнэ. Таким образом, она направляет гнев за совершенное ею самой преступление на мистическую женщину, которую она обвиняет в убийстве своего мужа, п’est-ce pas? [34]34
  Не так ли? ( фр.)


[Закрыть]

– Такова моя теория.

Если я прав, то Зеккино каким-то образом узнал правду и хотел использовать это в своем шантаже. Если бы моя клиентка отказалась выполнять его требования, он бы вывез сумасшедшую из Рижеса и подсказал ей, где искать «мадам Фурнэ»… другими словами, леди Хильду.

Фон Вальдбаум что-то шептал доктору Джонни, чья борода поднималась и опускалась – он кивал в знак согласия. Похлопав француза по плечу, свиноподобный поляк подошел ко мне.

– Я поздравляю вас, доктор Вольмер, с правильной постановкой диагноза, я вас проверял, конечно, и как раз собирался выразить Раулю свое мнение относительно этого случая, совпадающее с вашим.

Его наглость лишила меня дара речи. Я настороженно смотрел на него, как человек, обнаруживший новый вид слизня.

– Я попросил, – чтобы вам разрешили самому осмотреть ее, – великодушно произнес фон Вальдбаум.

– В самом деле? В вашем присутствии, я полагаю?

– Отнюдь, – возразил он. – Мы с месье Гийомом должны вернуться в гостиницу, чтобы поработать над докладом. А сейчас мы с вами прощаемся.

Мне очень хотелось процитировать знаменитую прощальную реплику Гамлета, но «месье Гийом» заговорил первым:

– Может быть, вы присоединитесь к нам позже в бистро?

– Может быть.

Я знал, что это был приказ, а не приглашение. Вежливо поклонившись, Дюбюк вышел, а фон Вальдбаум остановился в дверях. Он радостно произнес:

– Ах, чуть не забыл. Вы упомянули… а… третье наблюдение?

Этот паразит хотел выудить из меня все, что можно. Я пожал плечами:

– Мелочь, конечно. Что за клочок ткани мадам Фурнэ сжимает в своем кулаке?

– Да, это мелочь, – согласился он. – Когда жизнь ограничивается крошечной комнатой, пациент нередко придает огромное значение некоторым простым вещам, будь то чашка, стул, или лоскуток… поистине превращая его в икону.

– Понятно. А вы осматривали этот лоскут священной для нее ткани?

– Она никогда бы добровольно не отдала его, а забрать его у нее – значит, травмировать ее.

– Мы могли бы дать ей снотворное и посмотреть, – предложил доктор Джонни.

Я застыл на месте.

– Надеюсь, вы не делали этого раньше?

Дюбюк услышал мой вопрос и сделал шаг назад в кабинет, тогда как управляющий Рижеса стал это отрицать.

– Я ничего не знал об этом не имеющем никакого значения маленьком тотеме мадам Фурнэ. И не замечал этого лоскутка до сегодняшнего дня. Я предложил использовать снотворное, просто чтобы удовлетворить любопытство доктора Вольмера…

Но Джонни выглядел подавленным, когда услышал, что я противник укола.

VIII

Меня не провели шарады фон Вальдбаума. Он видел во мне конкурента. То, что он гладил меня по головке на публике, было ловушкой, он намеревался нанести мне профессиональный удар в спину.

Мои подозрения подтвердились, когда Джонни провел меня к палатам больных, склонных к насилию, передал помощнику и извинился, что у него «неотложный случай с другим пациентом». Было ясно, кому предан управляющий этой больницы.

Войдя в палату мадам Фурнэ, я подавил желание помахать рукой группке Полониев, притаившихся за картиной с водопадом. Но у меня был лучший способ расстроить их. Звук через глазок был слышен далеко не идеально. Пусть они думают, что я не знаю, что они там. Я буду говорить предельно тихо, чтоб они не смогли ничего разобрать.

Когда я увидел печаль на лице мадам Фурнэ, подслушивающие отошли на второй план. Ее глаза не застилала дымка убийства, в чем меня хотели убедить. Когда она подняла на меня глаза, я увидел, что они наполнены слезами.

– Мадам Фурнэ?

Она пробормотала:

–  Elle est mauvaise.(Она плохая), – та же печаль в голосе, что и раньше, когда она отвечала фон Вальдбауму.

– Кто вам это сказал?

–  Toutlemonde.(Все).

– А что вы сами думаете о… – вместо того чтобы произнести «мадам Фурнэ», я сказал: —…себе?

–  N’importe.(Не имеет значения).

Вот с чем мне пришлось столкнуться. Прежде чем попытаться выяснить, добрался ли уже до нее Зеккино, я должен каким-то образом справиться с ее теперешней дезориентацией. Я придумал банальную уловку. Сработает ли она или до разума этой женщины уже слишком сложно достучаться?

Я опустился на колени радом с ней и открыл ей свой секрет. Я сказал, что знаю, что она мадам Фурнэ и что я занимаюсь доказательством ее невиновности. Мне пришлось повторить ей это дважды, прежде чем она ответила. Но каков был ее ответ! Мои слова вызвали настоящий поток эмоций. Она так красноречиво говорила о своей неувядшей страсти к Эдуардо Лукасу, что мне бы никогда больше не хотелось этого слышать. Она перечисляла многочисленные оскорбления и бессердечие своего покойного мужа и раскрывала интимные подробности его ставших обычными супружеских измен. На ее лице отразился ужас, когда она рассказывала о том, как он умирал той ночью, когда она застала его с «этой ужасной женщиной». Тут она вновь попала во власть галлюцинации и перестала отождествлять себя с мадам Фурнэ.

Это и был тот удобный случай, который я пытался подстроить. Сосредоточить ее внимание на последствиях убийства. Я сказал ей, что напал на след «настоящего убийцы», а от неетребуется только помочь разоблачить настоящего виновника.

Ее залитое слезами лицо засияло внезапной надеждой, но этот свет быстро померк.

– Месье, чем я могу помочь? Я ничто.

– Вы стали жертвой международного преступника по имени Адольф Зеккино. Вы слышали о нем?

– О да! Но он сказал, что он мой друг.

– Где вы с ним познакомились?

Слабая улыбка и вполне разумный ответ:

– У меня есть выбор развлекательных заведений?

– Он приходил сюда? Когда?

– Вчера? На прошлой неделе? Каждый день для меня вчера.

– Вы помните, что произошло?

– Да, но… – она бросила быстрый взгляд через плечо, затем пробормотала: – Я думаю, они нас слушают.

– Кто?

– Я не знаю. Я никого не вижу, но иногда я слышу сопение, кашель… если только… – Тут она вздрогнула. – Если только я и в самом деле не схожу с ума.

Я не сразу на это решился, но все же сказал ей правду:

– Мадам, если вы действительно понимаете, кто вы такая, я обещаю: вы не сойдете с ума. Да, они подслушивают. Вот почему я говорю так тихо. И прошу вас делать то же самое. А теперь расскажите мне о Зеккино. Что он вам сказал?

– Что он мой друг. Что он поможет мне.

– Каким образом?

К моему удивлению, она вложила кусочек ткани, который фон Вальдбаум назвал ее иконой, в мою руку и плотно сжала мои пальцы.

– Он дал мне это и сказал беречь.

– Он объяснил, для чего это?

– Он сказал, что это поможет нам схватить мадам Фурнэ.

– Мадам, я снова вам повторяю: это вы и есть.

–  Non! Non!Это она убила моего мужа! Все так говорят.

– Вот почему вы должны помочь мне наказать ее!

Но все было бесполезно. Какое-то время она мыслила здраво, а потом уносилась в свои фантазии. Она не готова была осознать, что совершила преступление, и было бы жестоко заставлять ее делать это. Мне стало жаль мадам Фурнэ. Иногда даже преступник заслуживает капельку сочувствия.

Как бы то ни было, я добился того, ради чего приехал; пришло время прощаться. Я уже собирался выйти из палаты, как она подняла на меня глаза и сказала умоляющим тоном:

– Возвращайтесь сюда быстрее!

Управляющий больницы перехватил меня у центрального входа.

– Надеюсь, ваша встреча с пациенткой была для вас полезной?

– Конечно. Она сделала мне подарок. – И я показал ему кусочек ткани.

–  Merveilleux! [35]35
  Замечательно! (фр.)


[Закрыть]

– Я буду хранить его как память о том дне, когда имел счастье общаться с великим Фрицем фон Вальдбаумом!

– Но, доктор Вольмер, – Джонни махнул своим пенсне, – что такого вы сказали мадам Фурнэ, что между вами установилась такая степень доверия за столь короткое время?

– Месье, – я заговорщически похлопал его по плечу, – я должен вас поблагодарить за это. Вы подсказали мне идею…

– Я? – Он потянул себя за козлиную бородку. – Какую же?

– Как какую? – Я сделал паузу для большего эффекта. – Вы приняли меня за Шерлока Холмса.

IX

Пообещав хранить секреты друг друга, мы с Дюбюком обменялись фактами и мнениями за чашкой крепкого кофе в «La Trique au d’huit», единственном бистро в Рижесе. Как я и подозревал, фон Вальдбаум был ни о чем не догадывающимся пособником, а Дюбюк явился к нему с рекомендательным письмом, точно так же, как и я в больницу Джонни.

Когда мы покончили с делами, я принял приглашение Дюбюка поехать вместе с ним в Париж. По дороге я подготовил подробный зашифрованный отчет для Майкрофта. По прибытии во французскую столицу начальник полиции оказал мне любезность и распорядился передать мой отчет телеграфом в Лондон немедленно.

Вот небольшой отрывок из него:

«…Рассказал Д. о той части моей миссии, какую я мог разглашать, ничего не опасаясь. В противном случае я не смог бы задать свой следующий вопрос.

Ш.: Так что же привело вас в Рижес?

Д.: Мы слышали… Дела.

Ш.: Какие дела?

Д.: Я не вправе говорить об этом.

Когда я немного надавил на него, Д. неохотно признался, что ходят слухи о жестоком обращении с пациентами в больнице и ему поручили с этим разобраться. Осмотрительность, с которой он действовал, наводит на мысль, что у Джонни в городе есть осведомители.

Д.: А какое дело вас привело в Рижес?

Ш.: Недостаточный уровень, если не сказать отсутствие системы безопасности.

Д.: А вы знали, что главный спонсор больницы англичанин? Или, по крайней мере… он живет в Лондоне.

Ш.: Вы можете назвать его имя?

Д.: Non. Язнаю первую и последнюю буквы, они такие же, как и в английском алфавите…

Я понял. Алфавит начинается с „А“ и заканчивается „Z“. Вывод:„А. З.“ может увезти мадам Ф. из больницы когда захочет.

Д. считает, что мадам Ф. уже, возможно, „сбегала“ ненадолго. Он верит, что она могла совершить серию убийств как парижский подражатель Джека Потрошителя. Следовательно: 3. проводил генеральную репетицию, на какое-то время освобождая ее, чтобы узнать, сможет ли он рассчитывать на нее в качестве киллера.

Теорию Д. может подтвердить кусочек ткани. Он был оторван от большого куска материи, и на нем круглое пятно, может быть, кровь. Если это так, мне придется отдать его Д., но прежде чем я сделаю это, я хочу изучить его дома.»

X

Я отправил своему брату вторую телеграмму, как только получил ответную. Я сообщил следующее:

«ПРИЕЗЖАЮ ЛОНДОН ДНЕМ ТЧК ВИДЕТЬ КЛИЕНТА ТЧК ПОТОМ АЗ ТЧК РОКСТОН». [36]36
  Рокстон – одно из вымышленных имен Холмса, используемое в тот период, когда его считали мертвым. См.: Кай М. «The Histronic Holmes», «The Game Is Afoot» (Сент-Мартин пресс, 1994). (Примеч. Дж. А. Ф.)


[Закрыть]

Если бы я известил заранее о своем появлении, это могло бы встревожить леди Хильду, поэтому поздно вечером я направился прямо в Уайтхолл. Войдя в дом министра по европейским делам, я попросил пригласить хозяйку дома, и меня провели в маленькую столовую.

– Мистер… э, лорд Рокстон! – Она понизила голос. На ее лице была написана тревога. – Прежде чем я упрекну вас в том, что вы явились в дом моего мужа… И все же признаюсь, теперь, когда вы здесь, я спокойна. Ситуация дошла до критической точки.

– Я подозревал, что так и будет. Вот почему я решился прийти к вам.

Выглянув в коридор, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает, леди Хильда закрыла дверь, чего она никогда бы не сделала при обычных обстоятельствах.

– Мистер Холмс, – быстро сказала она приглушенным голосом, – мне предъявили ультиматум. Я должна передать нужный ему документ сегодня ночью, иначе буду отвечать за последствия.

– Зеккино сам сказал вам это?

– Нет. Я пыталась назначить ему встречу, чтобы опередить его, но мне сказали, что его нет в стране.

Это подтверждало слова мадам Фурнэ, но мне не хотелось упоминать о ней. Леди Хильда и так была расстроена, и я боялся, что дополнительный стресс может плохо сказаться на здоровье беременной женщины. И все же мне пришлось задать ей один вопрос.

– Пожалуйста, не принимайте близко к сердцу то, что я вам скажу. Вы уже забрали требуемый Зеккино документ из шкатулки для служебных бумаг вашего мужа?

Она ответила едва слышно:

– Да.

– И ваш муж не заметил его отсутствия?

– Нет. – Она стала заламывать руки. – Его внезапно отправили по делам за границу, он не мог сказать, по каким именно.

Я понял, что здесь не обошлось без участия моего брата. Поездка Трелони Хоупа преследовала две цели: уведомить партнеров Англии о необходимости усилить меры предосторожности при отправлении письменных материалов, связанных с определенными международными пактами, а также отослать его подальше от дома, пока угроза, которая нависла над его женой (о чем он ничего не знал), не будет полностью устранена.

– Принесите мне документ, который вы взяли, – сказал я леди Хильде. – Я пойду в условленное место и сам разберусь с Зеккино.

Она вышла и вскоре вернулась с запечатанным пакетом, который и передала мне.

– Это огромный риск, мистер Холмс!

– Меньший, чем вы думаете. У Майкрофта было время нейтрализовать последствия утраты этого особенного документа. Судя по всему, Зеккино не знает этого. Кстати, – добавил я, вытаскивая из кармана кусочек ткани, полученный от мадам Фурнэ, – вы знаете, что это?

Ее лицо, и без того бледное, стало белым как мел. Она пошатнулась. Я подвел ее к дивану, налил воды из графина и поднес стакан к ее губам. Она выпила залпом, потом схватила мою руку.

– Откуда это?

– От мадам Фурнэ. Она утверждает, что дал ей этот клочок Зеккино. Что это такое? Вы, очевидно, узнаете его.

– Я видела это в ту ночь.

– Какую ночь?

– В ночь, когда она убила своего мужа. – Леди Хильда дрожала. – Это клочок платья, которое тогда было на ней.

XI

Адольф Зеккино назначил леди Хильде встречу в общественном парке, напротив своего особняка на Темплтонской площади. Это упрощало дело. В помещении мы бы столкнулись с ним нос к носу, но на открытом пространстве я мог незаметно понаблюдать за ним, прежде чем он понял бы это. Поприветствовав его, я рассказал о своей миссии в этом деле.

– Я не ожидал посредника, – проворчал он.

– И тем не менее вы имеете дело с ним. Верните письмо моей клиентки и получите ваш документ.

– Сначала дайте мне на него взглянуть.

Я вытащил краешек документа из-за борта своего пальто, но быстро сунул обратно, когда он неожиданно ринулся вперед. Отпрянув, я сунул руку в карман пальто.

– Эй, спокойно! Не заставляйте меня стрелять.

Мы изучали друг друга, как борцы на ринге. Брови опытного шпиона поднимались все выше и выше к редким бесцветным волосам. Мой заклятый враг Мориарти был неким подобием рептилии, но Зеккино был акулой. Наблюдая за ним при холодном вечернем свете ламп, я представил, что его зеленовато-синие глаза, практически без ресниц, легко могут запугать даже кобру. Не желая поддаться его гипнозу, я тоже уставился на него.

– Так значит, Великий Сыщик все же жив, – пробормотал он. – Мы не первый раз пересекаемся с вами.

– И, возможно, не последний.

– Да, будущее так неопределенно, мистер Холмс! – Зеккино улыбнулся, это было весьма неприятное зрелище. – Но этим вечером судьба распорядилась так, что мы с вами занимаемся одним делом, поэтому давайте произведем наш обмен.

– Вы еще не показали мне письмо леди Хильды.

– Давайте войдем, и я передам его вам.

– Я подожду здесь. И на этот раз принесите оригинал!

– Он у меня в сейфе. Следуйте за мной.

Я не сводил с него глаз и твердо стоял на своем:

– Я предпочитаю иметь с вами дело на людях. Мало ли кто может скрываться в вашем доме…

Воздух пронзил женский крик, а потом раздался грохот.

– О боже! – воскликнул Зеккино. – Это же в моем доме! – Он бросился бежать через площадь.

Я помчался за ним и стал перед дверью.

– Уйдите с дороги, Холмс!

– Дайте мне ключ! – потребовал я, вытаскивая оружие.

Он сердито вложил его в мою раскрытую ладонь. Оттолкнув его на шаг назад, я открыл дверь, вошел и повернул защелку, оставив Зеккино снаружи.

Я побежал по коридору, заглянул в гостиную, в которой ощущался тяжелый запах тепличных орхидей, и увидел женщину, изо всех сил пытавшуюся освободиться от шнура от звонка, которым она была привязана к креслу.

– Помогите! – кричала леди Хильда. – Меня похитили!

Я бросился развязывать ее, но вдруг услышал шаги в коридоре и щелчок входной двери. Я повернулся, взвел курок, так как боялся, что попал в засаду…

В комнату вошел джентльмен, которого я не видел уже сто лет.

– Мистер Холмс, не могли бы вы опустить ваше оружие? – вежливо попросил он.

Все еще держа пистолет наготове, я с изумлением уставился на инспектора Лестрейда из Скотланд-Ярда.

– Только не говорите мне, что вы работаете на Зеккино!

– Мистер Холмс, – добродушно проворчал он, – я думал, вы обо мне лучшего мнения.

Я опустил пистолет.

– Тогда я предлагаю вам развязать леди Хильду. Она жена Трелони Хоупа, министра по европейским делам. Адольф Зеккино, иностранный шпион, в доме которого мы находимся, очевидно, похитил ее!

Лестрейд одарил меня необычайно ласковой улыбкой.

– Все когда-то происходит в первый раз! На этот раз, мистер Холмс, ваша версия не увязывается с фактами. Но истинное удовольствие видеть вас живым!

– Какими фактами, приятель?

– Во-первых, я поймал леди Хильду, когда она забиралась в дом через окно, выходящее во двор.

Незажженной сигарой инспектор указал на большой нож, лежащий на ковре.

– Во-вторых, это было при ней. Вы же слышали, какой шум она подняла, когда я попросил ее сдаться.

Я повернулся к моей клиентке, которая все еще была привязана к креслу.

– Вы с ума сошли? Вы собирались использовать этот нож против Зеккино?

– Конечно собиралась, – раздался знакомый голос, – точно так же, как она использовала его для убийства Эдуардо Лукаса. – Мой брат Майкрофт вошел в комнату следом за Адольфом Зеккино, у которого были крепко связаны руки.

XII

Умостив свое огромное тело в самом большом кресле, какое только смог найти, Майкрофт пробежался пальцами по пуговицам жилета и подождал, пока Зеккино усаживался в красное кресло рядом со столом, заставленным горшками с цветущими растениями. Лестрейд и я стояли по обе стороны желтого кресла, в котором дергалась связанная леди Хильда.

– А вы знаете, что она в интересном положении? – спросил Майкрофт у инспектора. – Я думаю, ее лучше развязать.

Лестрейд рассыпался в извинениях и развязал ее – она все же была дочерью герцога Белминстера. Леди Хильда поднялась и резко бросила Майкрофту:

– Мистер Холмс, ваше возмутительное поведение не останется безнаказанным!

– Пфф! Игрок с плохой картой блефует. – Он взглянул на Лестрейда. – Инспектор, я предпочитаю, чтобы наши с ней глаза были на одном уровне. Вы не могли бы убедить ее светлость присесть?

Легкая рука правосудия коснулась ее плеча, и она присела.

Тем временем Зеккино произнес, глядя на нож на ковре:

– Я вообще-то думал, что наша сделка состоится в парке.

– Не говорите со мной! – выпалила леди Хильда.

– А я не с вами говорю, – сказал Зеккино, повернувшись к Майкрофту. – Вы знаете об этом больше, чем я думал.

– Естественно. В противном случае наша встреча не состоялась бы.

Они молча смотрели друг на друга. Это было отнюдь не соблюдение правил этикета, это было самое что ни на есть настоящее упрямство.

Я помог им выйти из этой патовой ситуации, сказав:

– Осмелюсь предположить, что леди Хильда убила Лукаса, чтобы он не мог ее больше шантажировать.

– Шерлок, – вздохнул мой брат, – несмотря на твою гениальность, ты все еще новичок, когда дело касается понимания женщин. Конечно она хотела покончить с шантажом, но это только верхушка айсберга… или, может, вулкана – это более подходящее название для этих тайных делишек.

– Вы намекаете на то, что я изменяю своему мужу? – воскликнула леди. – Да я люблю его всем сердцем!

– Возможно, мадам, – сказал Майкрофт. – Как бы то ни было, я не обвиняю вас в неверности. До того, как вы вышли замуж, между вами и Эдуардо Лукасом был короткий бурный роман. Письмо, которое вы тщетно пытаетесь вернуть, изначально было отправлено ему, не так ли?

Она не ответила, поэтому Майкрофт обратился к Зеккино:

– Я прошу вас, сэр, предъявить это причиняющее сильное беспокойство послание.

Шпион уставился на него.

– С чего вы взяли, что оно у меня?

– Тот факт, что она намеревалась убить вас из-за этого, не освежает вашу память?

– Вы окажете мне услугу, если задержите ее, – сказал Зеккино, – но это сделка. И если я отдам вам письмо, что я получу взамен?

– Свободу, сэр.

– Какую свободу?

– Отправиться куда угодно. Возможно, во Францию…

– Зачем?

– Если вы останетесь в Англии, вас обвинят в шантаже.

– Мистер Холмс, у вас нет доказательств.

– Думаю, что есть, но даже если я не прав, огласка серьезно подпортит вашу карьеру тайного агента.

Акула обнажила свои зубы.

– Я рискну, толстяк.

Майкрофт обратился к Лестрейду:

– Инспектор, будьте так добры, пригласите нашего особого гостя.

Он произнес это достаточно спокойно, но я знал, что толстяк злился, так как он вычерчивал ногтем крошечные круги на своем бедре.

Лестрейд выглянул в коридор и махнул рукой.

Высокий привлекательный мужчина с седыми волосами вошел в комнату и поприветствовал Майкрофта.

Зеккино вскочил.

– Как ты здесь оказался?

– Благодаря ей, – ответил он. – Правда, она этого не знала.

– Что ты здесь делаешь?

– Мистер Холмс пригласил меня на эту вечеринку. – С этими словами он подошел к буфету и налил в стакан немного бренди.

– Позвольте представить вам мистера Матурина, – сказал Майкрофт. – Шерлок, ты принес тот кусочек ткани, о котором сообщал в своей телеграмме?

Я достал его и протянул брату. Тот, в свою очередь, передал его мистеру Матурину, который внимательно его изучил.

– Да, – кивнул вновь прибывший. – Он очень похож на ткань платья, которое мистер Зеккино распорядился принести ему на следующий день после смерти его близкого друга Лукаса.

Задыхаясь, леди Хильда вскочила на ноги. Майкрофт жестом показал ей, чтобы она успокоилась.

Однако Зеккино не мог успокоиться. Он крикнул Матурину:

– Я заплатил тебе за твое молчание!

– Я не храню скотские секреты. – Матурин потягивал бренди из запасов шпиона. – Мистер Холмс, так мне сказать, каким образом ко мне попало платье?

– В этом нет необходимости.

– Как – нет? – прорычал Зеккино. – Если мои секреты, а также секреты леди Хильды раскрыты, то пусть так будет и с вашими, мистер Матурин! Но поверить вору на слово? Говорю вам, Холмс, он лжет!

Майкрофт выдохнул баллон воздуха.

– Не надо драматизировать, сэр. Фурнэ сошла с ума после того, как оказалась свидетелем убийства своего мужа. Вы, поговорив с ней, поняли, что женщина, которую она видела, была леди Хильда. Вы наняли мистера Матурина, чтобы получить доказательства. Он нашел скомканное платье с пятнами крови в ее шкафу. Несколько дней назад вы оторвали от него клочок, отдали его мадам Фурнэ и проинструктировали ее, как напугать леди Хильду, чтобы она украла для вас документ, либо как убить ее.

– Это еще ничего не доказывает. Где сейчас платье?

Матурин вышел в другую комнату и сразу же вернулся с нарядом.

– На другой день, когда вы были во Франции, я нашел его в конюшне.

Он показал мне место, где из него был вырван лоскуток, который точно подошел к нему.

XIII

Поздно ночью Майкрофт и я ехали в одном экипаже. Мы пришли к выводу, что мои недавние действия привлекли слишком много внимания, и пока выжившие пособники профессора Мориарти (с которыми, как мы подозревали, был связан Зеккино) не будут нейтрализованы, мне было бы лучше на какое-то время покинуть Англию. К счастью, я уже давно получил приглашение от одного из наших кузенов по линии матери воспользоваться научно-исследовательской лабораторией, которой он руководил, – она находилась на юге Франции.

– Отлично! – сказал Майкрофт. – По пути ты можешь заехать в Париж и подробно изложить Дюбюку факты по этому делу. Надеюсь, можно что-то предпринять, чтобы облегчить страдания мадам Фурнэ.

– Скорее всего, она никогда не оправится от такого потрясения, ведь она была свидетелем убийства своего мужа. Но, по крайней мере, ее можно будет перевести в лучшее место, чем Рижес.

– Чье руководство, как мне кажется, скоро сменится.

– Надеюсь на это. А сейчас, мой дорогой Майкрофт, позволь поздравить тебя – твоя блестящая интуиция помогла открыть правду.