Текст книги "Шерлок Холмс. Новые заметки доктора Ватсона"
Автор книги: Майкл (Майк) Даймонд Резник
Соавторы: Джон Грегори Бетанкур,Генри Слизар,Эдвард Д. Хох,Даррелл Швайцер,Крэг Шоу Гарднер,Пола Вольски,Морган Лливелин,Терри Макгерри,Дж. Филлмор,Кароль Бугге
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
Слишком много Пятен (Второе пятно)
«Марвин Кей» (приписывается Рексу Стауту)
В отличие от других историй сборника «Новые заметки доктора Ватсона», наш завершающий выбор – это до сих пор запрещенная версия существующего рассказа о Холмсе. Ватсон дважды упоминает нерассказанное «дело второго пятна», но его записи противоречат не только друг другу, но и рассказу «Второе пятно», который в конце концов появился в декабрьском выпуске «Стренда» в 1904 году. Представьте себе, как разволновался мистер Р., когда, просматривая содержимое чемоданчика Ватсона, нашел малюсенькую тетрадь, исписанную почерком Холмса, где было описано дело, информацию о котором ему запретили разглашать вплоть до XX столетия! Рассказ «Слишком много пятен», вероятно, был написан Рексом Стаутом (1886–1975), автором «Бокала шампанского», «Черной горы», «Смерти Цезаря», «Слишком много клиентов», «Слишком много поваров», «Слишком много женщин», «Слишком много сыщиков» и других замечательных детективов о величайшем и, возможно, самом крупном (в буквальном смысле) потомке Шерлока Холмса Ниро Вульфе и его помощнике Арчи Гудвине. – Дж. А. Ф.
I
Бывает грязь, которую просто невозможно ничем прикрыть. Я понял это одним дождливым утром 1892 года. Еще даже не истекло время завтрака, а в моей комнате уже пряталась женщина. Мой брат весом сто пятнадцать килограммов сидел на диване и сердито смотрел на меня, потягивая пенистое пиво, которое он попросил миссис Хадсон принести ему в тот злополучный час.
Когда я пробормотал что-то о правилах этикета, он недовольно посмотрел на меня.
– Пивоварение, – убежденно сказал Майкрофт, – один из наиболее почитаемых обычаев цивилизованных людей.
– Пивоварение – бесспорно, но не распитие пива в десять часов утра.
Он сделал три маленьких глотка, вытер губы носовым платком и продолжил свои разглагольствования, как будто не слышал меня.
– Одним из самых древних артефактов считается рецепт месопотамского пива, высеченный на камне примерно семь тысяч лет назад. Пиво было в меню таких древних народов, как египтяне и шумеры.
Я пожал плечами:
– А шумеры не вкушали по одному глотку!
Он выводил пальцем маленькие круги на своем мощном бедре.
– Твои высказывания, Шерлок, бессодержательны, что нетипично для тебя. Умоляю, развлеки меня, предложив женщине из соседней комнаты присоединиться к нам.
Не успел я возразить, как он выкрикнул:
– Ну, разве я не умен? Воздух буквально пропитан запахом духов.
– Когда я выходил вчера вечером, то переодевался в женщину.
– А еще ты научился говорить разными голосами, да? Когда я вошел, – сказал он, махнув своей широкой рукой в сторону моей комнаты, – то отчетливо слышал чью-то тщетную попытку подавить кашель.
Поняв, что она разоблачена, появилась моя гостья. Пока мой брат пытался тяжело и манерно подняться на ноги, я невнятно представил их друг другу. Брови Майкрофта немного поднялись.
– Мадам, я наслышан о вас, – вежливо произнес он.
Скорее всего, так и было. Леди Хильда Трелони Хоуп, младшая дочь герцога Белминстера, по словам Ватсона – одна из красивейших женщин Лондона. И весьма изобретательная. И еще более неосмотрительная. Я встречался с ней дважды до этого. Первый раз – в то утро, когда Эдуард Лукас был найден зарезанным мадам Фурнэ, своей ревнивой женой-креолкой. Через три дня я встретился с ней во второй раз, как раз перед тем, как вернул украденный документ (и догадайтесь, кто его украл!) достопочтенному Трелони Хоупу, мужу леди Хильды и английскому министру по европейским делам.
Наша третья встреча, начавшаяся незадолго до того, как мой брат неожиданно ее прервал, достойна внимания так же, как и предыдущие.
В конце концов, все продолжали считать меня мертвым.
II
Если вы читали ватсоновскую версию этого дела, то вам уже известно, что моему преданному Босуэллу [28]28
Джеймс Босуэлл – шотландский писатель и мемуарист, автор двухтомной биографии «Жизнь Сэмюэла Джонсона».
[Закрыть]пришлось утаить некоторые детали этой истории, а я собираюсь их обнародовать. Как я уже сказал, просто невозможно прикрыть такую грязь. Майкрофт сделал для этого все от него зависящее, но через несколько лет Лондон снова наполнился слухами. Ватсону дважды потребовалась его изворотливость, прежде чем «Стренд» наконец опубликовал сжатую версию этого дела под остроумно завуалированным названием «Второе пятно». Я упоминаю об этом для тех недалеких лиц, кто склонен считать моего друга старым глупым подтасовщиком. Ватсон вовсе не такой. Он так хорошо замел следы, что, прежде чем я начну объяснять, что же произошло на самом деле, мне придется сначала избавиться от домыслов Ватсона.
Все началось в 1886 году, когда британское правительство наняло меня, чтобы найти украденное письмо чрезвычайной важности. Это привело меня к раскрытию вышеупомянутой насильственной смерти Эдуарда Лукаса, международного шпиона, который хотел продать украденный документ. Во время расследования убийства инспектор Лестрейд из Скотланд-Ярда употребил словосочетание «второе пятно», которое сразу же подхватила пресса. Руководствуясь своей интуицией, некоторые проницательные журналисты начали расспрашивать меня и Ватсона. Обычно мы приветствовали такого рода огласку, но в Уайтхолле не допускали даже намеков на истинную причину моего участия в этом деле. Майкрофт предупредил, что мы должны держаться, что мы и делали, пока из вчерашних новостей не узнали о новом международном скандале, разгораюшемся в связи с этим делом.
Все должно было уже закончиться. Но через шесть лет, а за это время мир поверил, что я мертв, события, последствия которых мне удавалось до настоящего времени сдерживать, дали толчок новым слухам об убийстве Лукаса.
Чтобы пресечь распространение этих слухов, мой брат придумал одно ухищрение, с которым я, считавшийся умершим, вынужден был согласиться. По просьбе Майкрофта Ватсон, который больше не жил в доме 221-Б и который все еще верил в мою смерть, сочинил рассказ «Желтое лицо», фантастическое приключение, единственной целью которого было доказать, что в полудюжине случаев – включая «дело о втором пятне» – мои дедуктивные методы не срабатывали.
Но запятнавшей мою карьеру публикации в «Стренде» за февраль 1893 года так и не удалось погасить эту шумиху. Слухи не только возобновились, руководители газет (сейчас вы называете их редакторами) начали проявлять опасное любопытство. Майкрофт снова подговорил Ватсона; на этот раз мой летописец вставил противоречивую, на первый взгляд, ремарку в «Морской договор», который был напечатан в «Стренде» в ноябре того же года:
«„Второе пятно“ затрагивает интересы королевства и многих первых лиц, так что его еще несколько лет нельзя предавать широкой огласке. Однако еще ни в одном деле из всех, какими когда-либо занимался Холмс, так отчетливо не проявились его удивительные аналитические способности, и ни одно дело не производило такого глубокого впечатления на тех, с кем он тесно сотрудничал. Я почти дословно помню интервью, в нем он излагал правдивые факты этого дела, которыми занимались М. Дюбюк из парижской полиции и Фриц фон Вальдбаум, известный специалист из Гданьска, которые до этого потратили много сил на версии, оказавшиеся впоследствии ложными. До наступления нового столетия эта история не может быть рассказана в целях безопасности…»
В этом заявлении в основном все верно. Конечно, интересы страны требуют соблюдения секретности. «Интересы „многих первых лиц“» – это было преувеличением, призванным рассеять подозрения, потому что в деле фигурировали только две знатные фамилии. [29]29
Так как в этом рассказе события происходят после расследования «дела о втором пятне», я не упоминаю в нем особ королевской фамилии, иначе они были бы огорчены и оскорблены тем, что о письме, которое меня наняли отыскать, стало известно общественности. Как уже давно подозревали некоторые читатели Ватсона, автором этого провоцирующего войну письма был не кто иной, как внук самой королевы, будущий кайзер Вильгельм II. Что касается сургучной печати, на которой изображен приготовившийся к нападению лев вместо ожидаемого двуглавого орла, то Вильгельм еще не был кайзером, когда написал свое разжигающее войну письмо. Майкрофт говорит, что изображение льва напомнило ему шотландцев, народ, чье агрессивное отношение к британской короне, очевидно, восхищало прусского принца. (Примеч. автора.)
[Закрыть]Тем не менее покрывательство все же имело место.
То, как Ватсон охарактеризовал мои аналитические методы, – это, конечно же, вздор. Это дело не было закончено до 1892 года, когда Ватсон поверил в мою смерть. На самом деле Майкрофт заслуживает большей похвалы за решение этого дела, чем я.
Что касается той дословной передачи интервью о Дюбюке и фон Вальдбауме, читатели могут вполне логично предположить, что Ватсон тоже принимал участие в этом расследовании, но это не так. Большую часть фактов я открыл ему намного позже. Когда он в 1904 году подготовил сокращенный вариант рассказа, не было причины присовокуплять этот материал о пропавшем письме. Этот пробел раздражал многих читателей. В несколько сжатой форме я восстановил Дюбюка и фон Вальдбаума в настоящем повествовании.
До наступления нового столетия эта история не может быть рассказана в целях безопасности… На самом деле 1900-е приближались стремительно, и Ватсон таки не получил согласия на то, чтобы «тщательно оберегаемый отчет о том происшествии наконец был предложен вниманию общественности».
Ватсон рассказал ровно столько правды, сколько было позволено в 1904 году.
А вот остальная часть этой истории.
III
Я скрывался в доме 221-Б, который Майкрофт и моя хозяйка миссис Хадсон (единственные люди из не связанного с преступностью мира, кто знал, что я жив) подготовили для меня. Сторонники Мориарти преследовали меня, поэтому мне пришлось залечь на дно. Я завтракал, когда чьи-то шаги заставили меня схватить револьвер, лежавший рядом.
Услышав заранее оговоренный сигнал, который использовала миссис Хадсон, чтобы заявить о своем присутствии, я расслабился. Она вошла с озабоченным видом.
– Мистер Холмс, там внизу женщина, которая не собирается уходить. Она настаивает на встрече с вами.
– Но моя дорогая миссис Хадсон!
– Я говорила ей, – сказала она, подняв глаза в потолок, – все знают, что бедный мистер Холмс разбился вдребезги на дне водопада в Швейцарии, но она заявляет, что ей это лучше знать.
– В самом деле? Как она выглядит?
– Она настоящая леди, к тому же привлекательная. Вот ее визитная карточка.
Я строго посмотрел на нее.
– Зачем вы принесли ее мне? Теперь она догадается, что в доме кто-то есть.
– У меня не было выбора, сэр. Я настоятельно просила ее уйти, но она заявила, что если и уйдет, то прямо в редакцию газеты, где заявит о том, что вы живы.
Я внимательно посмотрел на карточку в моей руке.
– Леди Хильда Трелони Хоуп. Хм. Знакомое имя… может, даже зловещее.
Миссис Хадсон затаила дыхание.
– Зловещее, мистер Холмс?
Я приложил палец к губам, чтобы пресечь дальнейший разговор.
– Тс-с. Если мой слух меня не обманывает, миссис Хадсон, дама поднимается сюда. – Я повысил голос и взял револьвер. – Входите, мадам. Медленно.
Она с уверенным видом вошла в комнату и без всякого реверанса села спиной к окну, точно так же, как она сделала это, впервые прийдя в мой кабинет шесть лет назад. Она выглядела невозмутимой, и я признал, что даже равнодушный к женскому обаянию мужчина не мог не оценить леди Хильду Трелони Хоуп. Но лично я предпочитаю более широкий подбородок. Ее нежная кожа была залита румянцем, большие глаза сверкали. Воздух уже прогрелся, но она все равно завернулась в плащ и сидела в ореоле утреннего света, держа в руке, затянутой в перчатку, свернутую «Дейли газетт».
Когда я увидел газету, то вздрогнул. На той неделе лондонская пресса опубликовала детективный рассказ под названием «Человек с часами» о странном деле, которое не имело никакого отношения к «делу о втором пятне». Я упоминаю об этом, потому что несколько дней назад «Дейли газетт» опубликовала письмо некоего сыщика-дилетанта, который имел дерзость дать разгадку к остросюжетному рассказу и подписаться «Шерлок Холмс».
Я указал на газету:
– Так значит, этоубедило вас в том, что я не умер?
Она кивнула.
– На самом деле это натолкнуло на мысль, что такая вероятность не исключена. Но если вы не хотите, чтобы вас разоблачили, зачем вы это написали?
– Я этого не писал. Вы же немного знаете о моих способностях. Неужели вы действительно поверили, что я мог написать такую несусветную чушь?
– Как бы то ни было, но это привело меня к вам.
– Да, – буркнул я. – Интересно, кто будет следующий.
Миссис Хадсон, которая в крайнем возбуждении наблюдала из окна за Бейкер-стрит, вдруг воскликнула:
– Мистер Холмс, я думаю, что могу ответить.
– Что? – Я подошел к окну, посмотрел вниз и увидел, что из экипажа выходит мужчина. – Боже мой! Что он здесь делает?!
– Это мой муж? – голос леди Хильды дрогнул.
– Это мой брат Майкрофт. Случилось что-то серьезное!
– Почему вы так думаете?
– Его жизнь – одна сплошная рутина. Он никуда не ходит, кроме как к себе домой на Пэлл-Мэлл, на службу в Уайтхолл и в клуб, где он бывает ежедневно с 16.45 до 19.40. Даже если падет гринвичская обсерватория, мир может выставлять свои часы по орбите планеты Майкрофт.
Моя посетительница шагнула к двери, но я предостерег ее:
– Если вы сейчас направитесь вниз, то обязательно столкнетесь с ним. Ожидайте в моей комнате. Для соблюдения правил приличия моя домовладелица составит вам компанию, вы согласны, миссис Хадсон?
– Мы уже уходим, – сказала она, уводя леди Хильду в соседнюю комнату.
IV
– Мадам, я наслышан о вас, – заявил Майкрофт.
Бросив на меня нерешительный взгляд, леди Хильда вернулась на свое место у окна. Она подождала, пока уйдет миссис Хадсон, и только потом обратилась к моему брату:
– И что же вы слышали, мистер Холмс?
Вместо того чтобы ответить ей, Майкрофт повернулся ко мне:
– Странное совпадение, Шерлок… Я пришел сюда специально чтобы расспросить тебя об этой женщине. Как получилось, что она здесь? Навещает мертвого человека?
– То нелепое письмо в «Газетт» привело ее прямо ко мне.
– Письмо, придуманное бывшим студентом Мориарти, разоблачило тебя.
Леди Хильда вмешалась в разговор:
– Мистер Холмс, вы специально пришли, чтобы обсуждать меня? Ятребую, чтобы вы объяснили, что вы слышали!
– Замечательно! – Майкрофт склонил голову на полдюйма – это была его версия кивка. – Я знаю, что вы частый посетитель казино «Ноир».
– А вам что до этого, сэр?
– Я отвечаю в Уайтхолле как за финансовую, так и за консультационную службы. Ваша расточительность за игровым столом внушает опасение.
– Опасение? Кому, сэр?
– Правительству.
Она вздрогнула, так была возмущена.
– Моя личная жизнь не имеет никакого отношения к делам государства.
Была ли это та самая женщина, которая не так давно боялась, что может прийти ее муж? Очевидно, она все же пыталась сдерживаться при Майкрофте, что было пустой тратой времени, – уж я-то знал.
Мой брат глубоко вдохнул и продолжил:
– Конечно, мадам, вы отнюдь не наивная. Ваш муж, достопочтенный Трелони Хоуп, занимает важный пост в правительстве ее величества. Вполне вероятно, что его ждет продвижение на политическом поприще. Стабильность его положения в правительстве, так же как и дальнейшие перспективы, зависят от того, останется ли его репутация незапятнанной никаким инцидентом или скандалом.
– И вы полагаете, что ямогу ему навредить?
– Совершенно верно.
Несколько секунд она сидела абсолютно спокойно, затем слегка наклонилась вперед, как будто собиралась встать.
– Вы так хорошо осведомлены обо мне, – решительно сказала она. – Удивительно, что ваши информаторы не доложили вам, что я отлично играю в «двадцать одно».
Майкрофт, выставив вперед руку, погрозил пальцем.
– Вы неправильно меня поняли. Ваше увлечение азартными играми считалось бы всего лишь предостерегающим пунктом в досье вашего мужа. Но что беспокоит не только меня, но и правительство ее величества, так это то, что заставляет вас выигрывать большие суммы, которые быстро проходят через ваши изящные ручки. Не хотите ли это объяснить?
Она прикусила губу, но ничего не сказала.
Майкрофт взглянул на меня, чтобы по выражению моего лица узнать, что я об этом думаю, и кивнул.
– Мадам, – начал он. – Вы, вероятно, не осознаете, что ставите нас в невыгодное положение. Если вы обещаете никому не рассказывать, даже своему мужу, о том, что Шерлок жив и находится в Лондоне, я клянусь, что буду помалкивать относительно того, что вы расскажете нам, если это не представляет угрозы для национальной безопасности.
– Мистер Холмс, – заговорила она с надрывом, словно ей было трудно дышать или она готова была вот-вот разрыдаться, – в этом-то и беда… Боюсь, что это может представлять угрозу.
Я не удержался:
– Именно поэтому вы искали меня?
– Да.
Майкрофт несколько секунд просто шевелил губами, затем перевернул правую руку ладонью вверх.
– Вот мое предложение. Я рассказываю вам то, что мне уже известно, и тогда вам, может быть, будет легче решить, что еще будет уместно обнародовать. Согласны?
Леди Хильда кивнула.
– Очень хорошо. Я знаю, что вас шантажирует иностранный агент. Не знаю, что у него есть на вас, я могу только догадываться об этом.
– А конкретнее, сэр?
– Факт первый, – сказал он, направив указательный палец в потолок. – Шесть лет назад бывший премьер-министр Великобритании вместе с вашим мужем, занимающим должность министра по европейским делам, нанесли тайный визит моему брату. Что происходило на той встрече, мне неизвестно, но меня обязали выписать и передать в казначейство счет на оплату услуг Шерлока. Это была приличная сумма. – Он поднял еще один палец. – Факт второй. Вскоре после этого британский агент, который следил за иностранным шпионом по имени Адольф Зеккино, проинформировал ее величество, что Зеккино начал вымогать у вас крупные суммы. Я думаю, что эти два инцидента, имеющие отношение к вашей семье, как-то взаимосвязаны.
– Они действительно были взаимосвязаны, – согласилась леди Хильда, – но я не знаю, в связи с чем встречались мой муж, премьер-министр и ваш брат. – Она обратилась ко мне: – Шесть лет назад, мистер Холмс, вы только намекнули о важности того события. Надеюсь, что сейчас вы можете свободно говорить о нем.
– Только в самых общих чертах, – ответил я. – Но могу ли я из этого заключить, что вы хотите, чтобы я рассказал моему брату все, что мне известно?
Она ответила утвердительно. Я пристально посмотрел на нее, чтобы узнать, уверена ли она в этом, а затем повернулся к Майкрофту и объяснил, что хотя она душой и телом предана своему мужу, перед тем как выйти замуж за Трелони Хоупа, она написала пылкое письмо другому мужчине, а потом боялась, что оно может скомпрометировать ее в глазах супруга.
– Я так полагаю, – сказал Майкрофт, – агент Адольф Зеккино шантажирует вас девичьим любовным посланием, мадам?
– Все намного сложнее, мистер Холмс, – пробормотала она, взглядом побуждая меня рассказывать дальше.
– Любовное письмо, – продолжил я, – попало в руки шпиона, Эдуардо Лукаса. Ты помнишь его? – обратился я к Майкрофту.
– Его еще заколола собственная жена. «Дело о втором пятне», да?
– Да. Лукас угрожал показать письмо леди Хильды ее мужу, если она не украдет документ из закрытой на ключ шкатулки для официальных бумаг. И она сделала это?
Виновато склонив голову, она тем самым ответила на вопрос.
– Я раздобыла оттиск ключа моего мужа. Был сделан дубликат. Это дало мне возможность украсть документ, который мне описали. Но не судите меня слишком строго, мистер Холмс! Когда я узнала, как может навредить карьере моего мужа пропавшее письмо, я вернула его на место, что может подтвердить ваш брат.
Я кивнул. Майкрофт широко раскрыл глаза.
– Но как, черт возьми, вам удалось забрать его у этого негодяя Лукаса?
– Я знала, где он его спрятал. В ночь его смерти, когда я обменяла украденный мной документ на обличающее меня письмо, я видела, как он отвернул угол ковра и положил похищенный документ в специальное углубление в полу. И тут ворвалась мадам Фурнэ и обвинила нас в любовной связи. Сначала они кричали друг на друга, потом начали драться. Меня напугали ее пронзительные крики. Опасаясь, что на них сбегутся люди и меня узнают, я убежала. – Она вздрогнула, вспомнив пережитый ужас. – На следующее утро я узнала, что та ужасная женщина заколола Эдуардо. Я пришла в его дом, отвлекла дежурного констебля и сумела достать украденный документ, спрятанный под ковром.
Майкрофт цинично посмотрел на меня.
– И ты отнес это на свой счет и принял деньги от королевства, хоть и благоразумно отказался от дворянского звания.
Леди Хильда вступилась за меня:
– Вы обижаете своего брата. Если бы не он, я бы сожгла правительственный документ.
– Боже мой, мадам, зачем? – Он смотрел на нее вытаращив глаза.
– Хотя все это привело к стольким неприятностям, я не видела способа вернуть его мужу, не признав своей вины. Но ваш брат не только догадался, что я забрала его обратно, он решил, что я должна тайком положить его к документам моего мужа.
– Я полагаю, что это оправдывает мое вознаграждение, – немного резко произнес я. – Собственно, вот и вся история. Есть вопросы?
– Несколько, – ответил Майкрофт. – Я всегда подозревал, что ты был замешан в том «деле второго пятна». Лестрейд рассказывал репортерам, что после убийства ковер в кабинете Лукаса был сдвинут, потому что пятна крови на полу и на ковре не совпадали. Не верится, что Лестрейд сам до этого додумался.
– Он и не додумался. Я обратил его внимание на это.
– Он никогда не говорил прессе о важности того второго пятна.
– Потому что он так и не понял, что оно означало, – сказал я.
– А оно привело тебя к тайнику и, в конечном итоге, к леди Хильде.
– Да. Следующий вопрос?
Майкрофт повернулся к моей клиентке.
– Вы читали украденный вами документ?
– Конечно нет, мистер Холмс! – воскликнула она, выпрямившись. – За кого вы меня принимаете?
– Мне это пока неясно. А тебе, Шерлок?
Я помолчал, а потом сказал Майкрофту:
– Мне сообщили, что в нем некий иностранец, обеспокоенный разрастанием наших колоний, выразил свои чувства в такой раздражительной форме, что, если бы это стало известно общественности, последствия могли быть весьма плачевными.
Майкрофт написал имя на клочке бумаги и протянул его мне.
– Да, именно он, – сказал я, прочтя его.
– Как Лукас узнал о существовании этого письма? – спросил Майкрофт.
– Он подослал шпиона в служебный кабинет моего мужа, – пояснила леди Хильда.
Мой брат сжал пальцы в кулак.
– И последний вопрос, мадам. Лукас вернул вам любовное письмо, из-за которого вы оказались в его власти, так чем же угрожает вам этот новый мститель, Зеккино?
– Именно мститель, как вы абсолютно точно выразились, придумал, чтобы я украла это письмо. Он планировал выкупить документ у Эдуардо по поручению врагов Британии. После той ужасной ночи, когда мадам Фурнэ убила своего мужа, Зеккино связался со мной…
– И заявил, – перебил ее Майкрофт, – что обличающее вас письмо, которое Лукас вернул вам, было фальшивкой?
– Да. Зеккино присвоил оригинал. Как вы узнали?
Мы с братом переглянулись.
– Леди Хильда, это элементарно, – ответил я.
– Джентльмены, – сказала она, – до настоящего времени его требования были исключительно финансовыми, но настал момент, которого я очень боялась. Он приказал мне украсть у моего мужа другой секретный документ.
Майкрофт, посуровев, кашлянул.
– И вы это сделали?
– Нет. Чем снова подвергать моего мужа опасности, лучше уж публичное разоблачение.
– Как отреагировал Зеккино, когда вы ему об этом сказали?
– Угрожал мне еще более ужасными последствиями. Мистер Холмс, он грозится рассказать той страшной женщине, кто я и где меня найти.
– Какую женщину вы имеете в виду? – спросил я. – Не мадам ли Фурнэ?
– Ее самую. Помните, в ту роковую ночь шесть лет назад она приняла меня за любовницу Эдуардо и убила его.
– Но эта несдержанная женщина была арестована полицией, – заметил я.
– Да, – сказала леди Хоуп, – но сейчас она уже не в тюрьме.
Майкрофт поднялся и подошел к моей гостье, что стоило ему больших усилий. Глядя на нее сверху вниз, он произнес:
– Насколько я помню, мадам Фурнэ была признана невменяемой в момент убийства ее мужа. Если то, что я слышал, правда, она просто зверски его заколола.
– Пожалуйста, не надо об этом говорить! – Леди Хильда задрожала.
– Да, женщина душевнобольная. Она находится в психиатрической больнице «Рижес» возле Парижа.
– Значит, угроза Зеккино беспочвенна.
– Но, мистер Холмс, он утверждает, что у него хватит сил освободить ее. Не знаю почему, но я верю ему на слово. Он ужасный человек… ужасный! – Она начала плакать.
Майкрофт, который стоя редко говорил обстоятельно, не выносит женских слез, тем не менее он еще задержался около нее.
– Мадам, у вас слишком бледное лицо. Меня беспокоит ваше здоровье.
– Может, у меня и болит сердце, мистер Холмс, это не опасно. Хотя я ношу ребенка.
V
Леди Хильда удалилась после того, как мы пообещали друг другу: она – что никому не расскажет, даже своему мужу, что я все еще жив; мы – что быстро предпримем необходимые меры по ее защите и избавим от угроз шпиона Зеккино.
Миссис Хадсон снова принесла моему брату пива и удалилась. Майкрофт сел на огромный стул и громко сказал:
– Плохо дело, Шерлок. Хуже, чем я предполагал.
– Можно мне узнать подробности?
Майкрофт поджал губы и раздумывал несколько секунд, прежде чем ответить. Я знал, что его мощный мозг проводит анализ со скоростью молнии. Я бы и сам поразмышлял над этим, но ему были известны факты, которыми я не владел, и это было бы пустой тратой времени. Наконец он заговорил.
– Вместо прямого ответа позволь мне напомнить тебе, что в прошлом году Лондон посетил властитель, написавший письмо, которое леди Хильду вынудили украсть.
Ему не было необходимости продолжать. Кто из англичан, следящих за событиями в мире, не знал, что над Африкой сгущаются тучи? Был соблазн упомянуть Камерун, но мне не хотелось, чтобы мой брат отвлекался на мелочи.
– Майкрофт, существует ли какой-то особенный документ, который Зеккино захочет заполучить с ее помощью? – спросил я вместо этого.
Он глубоко вздохнул.
– Мне бы хотелось сказать «да». Если бы был хоть один способ обезопасить его, то достаточно было бы его применить, но за последние несколько лет мы постоянно обменивались засекреченными документами, любой из которых может вызвать международный кризис, если попадет в руки заинтересованных лиц. Я должен немедленно предпринять соответствующие меры в этом направлении, а леди Хильда, в конце концов, – всего лишь одна из марионеток Зеккино.
– И тем не менее мы должны также защитить ее от него. – Майкрофт кивнул, что, как я предположил, означало согласие. – Какой наш следующий шаг? Должен ли я сразиться с этим львом в его логове?
– Мы не можем действовать так прямолинейно. Он слишком влиятелен.
– Чепуха. Практически то же самое ты говорил о Мориарти.
– И посмотри, как близко ты подошел к последней черте!
Я нетерпеливо махнул рукой.
– А теперь послушай, Майкрофт: эта женщина искала именно моейпомощи.
Его крупное тело затряслось от смеха.
– Если бы только Ватсон знал, какой ты неисправимый романтик!
Я не обратил внимания на его насмешку.
– Я не могу просто сидеть и ничего не делать.
– Этого от тебя никто и не ожидает. Я намерен отправить тебя с небольшим поручением…
VI
Из своего опыта я знал, что понятие Майкрофта о «небольшом поручении» могло быть столь же банальным, как покупка крема для обуви в сомнительном магазине на Мюррей – стрит. Однако на этот раз оно означало поездку во Францию, в сонную маленькую деревушку в пятнадцати милях к северо-востоку от Парижа.
Рижес, деревушка, которая одолжила свое название психиатрической больнице, расположившейся на ее окраине, ютится на пологом склоне, поросшем кустарником. От железнодорожной платформы к ней ведет единственная разбитая улица, на которой находится серая приземистая гостиница, где я оставил свои вещи. Через час после моего прибытия поздним утром я отправился по той же пыльной улице, вьющейся мимо кукурузных полей и ветхих ферм, к больнице, где содержалась мадам Фурнэ.
Мой брат снабдил меня рекомендательным письмом от сэра Генри Дж. Петтиклока, одного из ведущих медицинских специалистов Эдинбурга, в котором говорилось, что я, доктор Эдвин А. Вольмер, специализируюсь на лечении серьезных заболеваний мозга. Именно под этим именем я был принят доктором Раулем Джонни, управляющим психиатрической больницы в Рижесе.
Просмотрев и возвратив мне письмо, он с любопытством направил на меня свое пенсне. Сморщив лоб и поглаживая козлиную бородку, он промурлыкал:
– Месье, вы знаете, что похожи на прославленного сыщика Шерлока Холмса?
– Zut alors! [30]30
Черт возьми! (фр.).
[Закрыть]– воскликнул я, ударяя себя по лбу на французский манер. – Это сходство замучило меня в Англии, но неужели и здесь, на моей родине, будет то же самое?
Дальше обмен любезностями проходил на французском языке, которым я свободно владею благодаря моим родственникам по материнской линии, Вернетам.
– Ну, к делу, – предложил он некоторое время спустя. – Вам повезло, что вы приехали именно сегодня, чтобы осмотреть мадам Фурнэ.
– Да? Почему же?
– Ее собирается осмотреть не менее авторитетный врач Фриц фон Вальдбаум. Вы о нем слышали, конечно?
– Конечно. В Эдинбурге он считается самым выдающимся специалистом по исследованию склонностей преступников. Он живет в Польше, не так ли?
Доктор Джонни кивнул.
– Он и его помощник прибыли из Гданьска совсем недавно. Пойдемте… Мы будем наблюдать за ним во время работы.
Он повел меня по крутой деревянной лестнице к оштукатуренному проходу, который шел по кругу внутри центральной части здания, прокладывая путь мимо ряда необычных шатких ширм, разделяющих внутреннюю стену на отсеки. Я ко всему приглядывался, пытаясь оценить систему безопасности в Рижесе. Не могли интриган Зеккино со своими огромными финансовыми ресурсами найти способ освободить мадам Фурнэ из ее сельской темницы? То, что я видел, не рассеяло моих опасений. Замки были ржавые, стены из известняка. Нанятые люди могли ворваться в больницу и похитить сумасшедшую женщину. Хотя, опять же, сила могла и не понадобиться. Я пока не знал, можно ли было подкупить доктора Джонни, но персонал ходил в весьма изношенных халатах, на которых было больше петель, чем пуговиц, так что к любому из них можно было легко найти подход.
Мой сопровождающий поднял руку, и мы остановились.
– Мы находимся как раз над палатами буйных больных, – сказал он. – Туда можно попасть с другой стороны здания.
– Тогда для чего мы здесь?
Кошачья улыбка.
– Наше скромное оборудование имеет несколько дополнительных функций. Вы же знаете, что пациенты, которые осознают, что за ними часто наблюдают, ведут себя менее типично, чем когда думают, что они одни. Теперь смотрите! – воскликнул он, плавно надавив на незаметную продолговатую панель на внутренней стене. Он подал мне знак пройти вперед.
Я сделал, как он сказал, и нащупал полированную поверхность на том месте, где только что была панель. Посмотрев сквозь нее, несколькими футами ниже я увидел обитую войлоком палату и смуглую женщину, которая разговаривала сама с собой, сидя на соломенном тюфяке. Я узнал мадам Фурнэ, жену-креолку Эдуардо Лукаса. В сложенных чашечкой руках она держала смятый кусочек ткани.
Дверь ее палаты открылась, и вошли двое мужчин. Мадам Фурнэ зажала лоскут в кулаке, который прижала к груди. С нашего места были видны только шляпы вошедших, но не их лица. Мой спутник назвал более крупного человека – «ваш знаменитый коллега из Гданьска».
