Текст книги "Земля будет вам прахом"

Автор книги: Майкл Маршалл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Глава 24

Первое, что я сделал утром, – отправился в контору. Хозяйка сидела за стойкой.

– А вы, я гляжу, человек слова, – сказала она.

– Что-что?

– Ну, вы и сегодня не уехали. Я имею в виду, что вы задержались дольше, чем собирались.

Я вглядывался в ее лицо и искал (но не находил) знак того, что эта фраза была заготовлена.

– У вас симпатичный городок, – заметил я.

– Безусловно.

– Давно тут живете?

– Всю жизнь.

Я кивнул, довольный, что можно перейти к истинной причине моего визита.

– Ваш пес, – сказал я.

– Что мой пес?

– Где он спит? По ночам. У него есть будка?

Она рассмеялась:

– Нет, конечно. Я пыталась приучить его к будке, когда он был щенком. Он выл так… ну, я уже говорила, что он наполовину волк. Как волк он и выл, можете поверить.

– А теперь?

Она тряхнула головой в сторону комнаты за стойкой:

– В хорошую ночь занимает три четверти моей кровати. А что?

– Мне показалось, что прошлой ночью я слышал что-то за наружной стенкой. Подумал, вдруг это ваш пес.

– Гм, – пробормотала она. – Представить не могу, что бы это могло быть. Много лет назад это мог быть медведь. Мог. Но их тут со времен Адама никто не видел. То есть лет сто.

– Ну, тогда, наверное, ветер.

– Скорее всего. Ночью была настоящая буря. Не дала вам уснуть?

– Да, что-то не дало.

Машина не хотела заводиться.

Я пришел на Келли-стрит с единственной целью – сразу же отправиться в дом Робертсонов, но когда я сел в машину и повернул ключ, ничего не произошло.

Я вылез из машины и уставился на нее свирепым взглядом, а это, пожалуй, самый серьезный инструмент в моем ремонтном наборе. Отец разбирался в технике, но я не унаследовал его навыков, к тому же современные автомобили не очень-то реагируют на действия дилетантов. Тем не менее я открыл капот, чтобы проверить, нет ли следов очевидного вмешательства, но не увидел ничего такого (например, отсутствия двигателя).

В конечном счете я пересек улицу в направлении «Сестер Райт», решив, что вполне могу посидеть в тепле, ожидая того, кто починит эту долбаную машину. Официантка, которой я не видел раньше, посмотрела на меня.

– Проблемы с машиной?

– Не заводится.

– Чудно. У Мелани такая же беда. Сама-то я машину не вожу, – добавила она. – Думаю о благе человечестве.

– Да? А я забываю. А с учетом того, что я живу в Орегоне, на этой неделе мне придется сжечь немало кислорода.

– В этом-то все и дело, – с серьезным видом сказала она. – Не нужно людям столько мотаться туда-сюда. Мы должны жить в гармонии с природой – любить ее, холить, быть ближе. Вот как мы должны жить.

– Неужели? – сурово спросил я. – И что же будет тогда? Как изменится мир?

– Не знаю. Просто думаю, что будет хорошо.

– Американо с молоком, – попросил я.

Пока она готовила кофе (используя предположительно зерна, выращенные на плантации поблизости, и молоко от коровы, спрятанной на чердаке), я позвонил в компанию, где брал машину, и у меня создалось впечатление, что дело может стронуться с мертвой точки.

Когда прибыл кофе, я поднял глаза.

– Секундочку, – сказал я. – Вы сказали, что у кого-то такая же проблема с машиной? Она не заводится?

– У Мелани. Из салона. Она вообще-то живет в двух минутах ходьбы, а потому машину держит на улице постоянно. Она первым делом заглянула сюда, хотела поехать заказать торт на день рождения дочери – той будет двенадцать через два дня. Невероятно, но машина не завелась. Она сейчас ждет Брайана Джексона, если вам нужен кто-то, кто посмотрел бы вашу машину.

– Брайан – механик?

Она кивнула.

– Так вы нальете мне кофе?

Она налила кофе в одноразовую чашечку, и тут я вспомнил кое-что.

– А другая девушка, которая тут работает? С голубыми волосами?

– Джесси Корнелл?

– С ней все в порядке?

Девица недоуменно посмотрела на меня.

– Когда я в последний раз ее видел, она чувствовала себя неважно.

– Действительно странно, – призналась девушка. – Я сегодня утром не должна была работать, но она так и не появилась.

– Может, ее тоже подвела машина?

– Наверное. Она ведь приезжает на машине, хотя и строгая вегетарианка.

Я улыбнулся, сделав вид, что понимаю, о чем речь, взял чашечку и вышел на улицу.

Пятнадцать минут спустя появился парень на белом пикапе и припарковался рядом с салоном. Вошел внутрь и минуту спустя вернулся с ключами.

Я сидел на скамейке и наблюдал за парнем – видимо, это и был Брайан. Он забрался в синий «форд», повозился немного, потом вылез и поднял крышку капота. Я тем временем почти доел купленную в кафе плитку мюсли, показавшуюся мне в этот раз несвежей и горьковатой. Механик провел какое-то время над двигателем, но эффекта не последовало.

Я подошел к нему:

– Есть соображения?

– Ни малейших. – Он повернул ко мне голову, по-прежнему склоняясь над двигателем. – Я вас знаю?

– У меня машина на другой стороне улицы – тоже не заводится.

– Бывают такие дни. Вы уже вызвали кого-нибудь?

– Вызвал.

– Уф. – Он выпрямился с мучительной гримасой на лице. – Надеюсь, ему повезет больше. Может, шалит автоматическая блокировка двигателя или еще что. Видать, придется тащить ее в мастерскую.

Он залез в машину и снял ее с ручника. Вставил ключ в зажигание, повернул – чем черт не шутит. Машина завелась.

Он выключил двигатель, снова повернул ключ. Машина завелась.

Мы переглянулись.

– Уф, – снова сказал он.

Я дождался, пока он вынесет окончательный приговор – заявит, что машина Мелани в порядке, не примет платы и уедет. Тогда я подошел к своей машине, отпер дверь, сел за руль. Вставил ключ и повернул. Машина завелась.

– Уф, – сказал я.

Это началось за триста или четыреста ярдов до поворота. Поначалу я не придал этому особого значения, только подумал, что компания, убирающая эту часть горного шоссе, получает денежки незаслуженно. Но когда вместо клочков бумаги здесь и там стали появляться предметы одежды, я понял, что случилось что-то необычное. Может, с верхнего багажника свалился чемодан и его содержимое вывалилось на дорогу, а водитель даже не заметил?

Потом я увидел темно-бордовое пятно и остановился.

Двигатель я выключать не стал – перешел на другую сторону дороги к тому, что бросилось мне в глаза: оно зацепилось за ветку алеющего кизилового дерева. Я понял, что это, еще прежде, чем снял с ветки, – я видел его два дня назад. Свитер оказался мокрый после ночного дождя. От него исходил странный аромат, перебивавший неприятный запах мокрой шерсти. Сладковатый. По склону, уходящему к ручейку, были разбросаны и другие предметы одежды – висели на ветках деревьев.

Я поехал дальше и увидел еще много вещей, включая два небольших чемодана, но теперь я уже не считал, что они упали с багажника. Никто не стал бы упаковывать в чемодан небольшой деревянный столик, и тем не менее он лежал на обочине вместе с осколками каких-то безделушек и обрывками свадебной фотографии.

Я припарковался у ворот и сильно надавил на звонок. Вскоре ворота открылись. Наверное, следовало удивиться, почему никто не препятствует мне, но я был зол и ни о чем не подумал.

На пороге большого дома стояла Брук Робертсон. На ней был тот же черный костюм, и брючины шумно бились на ветру.

– Доброе утро, мистер Хендерсон, – сказала она. – Какая приятная неожиданность.

– Возможно, не такая уж приятная.

– Как интересно.

На газоне валялись вещи, среди них блуза, которая была на Эллен в нашу первую встречу в «Горном виде». Дверь ее дома оказалась раскрытой нараспашку.

Я повернулся к женщине передо мной:

– Что вы творите, черт побери?

– Понятия не имею, о чем вы.

– Неужели?

Она улыбнулась:

– У вас усталый вид. Плохо спали? Лично я считаю, что лучшее средство против этого – сексуальная разрядка умеренной разнузданности. Вам, безусловно, знаком этот метод.

– Отсутствие ночных звонков в номер тоже может пойти на пользу.

– Слушайте, я…

– …понятия не имею, о чем вы говорите. Это я уже слышал. У вас вообще проблемы с тем, чтобы понять, что говорят другие люди.

– Ну, по большей части я и не слушаю. Люди так редко говорят что-то заслуживающее внимания. Особенно мужчины вашего типа. Я бы сказала, ваша сильная сторона – действия.

Мне не понравилась ее интонация, и я шагнул к ней, понимая, что могу сорваться.

– Как насчет того, чтобы на сей раз выслушать, Брук, и…

Я услышал свое имя и увидел, что Брук спокойно смотрит поверх моего плеча в направлении дома Эллен. Я повернулся и заметил Кори Робертсона, который шел к нам через газон. Рядом с ним вышагивал шериф Пирс, держа в руке светло-голубую рубашку.

– Вы слишком близко подошли к ней, – сказал шериф, когда они поравнялись с нами. – Не хочу думать, что вы учиняете что-то противоправное. В особенности после нашего вчерашнего разговора.

– Что вы тут делаете?

– Свою работу.

– Вас вызвала Эллен?

Он недоуменно посмотрел на меня:

– Да нет. Конечно же нет.

– Здесь вчера произошло нечто странное, – сказал Кори. – Шериф приехал, чтобы расследовать обстоятельства.

– Странное? Ну да. Вы залезли в дом Эллен и повытаскивали ее вещи. Разбросали их на дороге. Зачем? Неужели вы думаете, она этого заслуживает?

– Все было не так, – возразил Кори.

Я повернулся к Пирсу:

– И вы допустите, чтобы это сошло им с рук?

– Я думаю, вы не так поняли, – сказал он. – Не все из того, что вы видите, принадлежит Эллен.

Он продемонстрировал мужскую рубашку в полоску.

– Я не обязан перед вами отчитываться, – добавил Кори, забирая рубашку у полицейского, – но мы с сестрой прошлую ночь провели с друзьями в Якиме. Когда мы вернулись утром, двери обоих домов были открыты и…

Он показал на газон рукой.

– Ерунда, – отрезал я.

Эти трое смотрели на меня, как два родителя и учитель на провинившегося подростка, только не могли решить, кому меня выбранить.

– И кто мог это сделать? – спросил я. – Эллен? Телепатически из больницы?

– Вовсе не обязательно телепатически, – сказала Брук.

Я затылком ощущал ее улыбку, но не доставил ей удовольствия – не повернулся.

– Эллен уже не в больнице, – объяснил Пирс. – Она выписалась вчера вечером. И никто не знает, где она теперь.

– Если только… вы не знаете, – пробормотала Брук.

Я уставился на Пирса.

– Дверь ее дома открыта ключом, – сказал он. – А дверь дома Кори и Брук взломана.

– Такая уловка пришла бы в голову и восьмилетнему мальчишке! – возмутился я. – А с учетом того, что произошло здесь, не лучше ли заняться поиском Эллен Робертсон?

Шериф словно не услышал меня.

– Я заведу дело, – пообещал он Кори. – Станет известно что-нибудь еще – звоните.

Кори кивнул. Он был такой спокойный, великодушный в своей готовности прощать неблаговидные поступки других людей, что у меня возникло желание треснуть его по физиономии.

Шериф явно почувствовал это.

– У мистера Хендерсона здесь какие-то дела?

– Мне о них неизвестно, – сказал Кори.

– Может, прогуляетесь со мной до ворот? – предложил Пирс, осторожно беря меня под локоток.

– Да, – добавила Брук. – Уезжайте-ка. Нам нужно привести дом в порядок.

Я отстранился от полицейского и пошел. Когда мы оказались у дороги, я увидел, что полицейская машина уже ждет шерифа – за баранкой сидел Грин.

Ворота за нами закрылись. Мы с Пирсом не произнесли ни слова, но прежде чем сесть в машину, он повернулся ко мне.

– Надеюсь, у нас с вами не будет проблем?

– Это зависит от того, начнете ли вы выполнять свои обязанности.

Он посмотрел на дорогу:

– Мистер Хендерсон, то, что случилось с вашим сыном, прискорбно, но это не дает вам права делать все, что заблагорассудится. Как не дает этого права и ваша служба на благо отечества.

– Кто-то решил, что вчера вечером я должен увидеть одну заметку, – сказал я. – Вам об этом тоже следует знать.

– Какую заметку?

– В ней говорилось о румынке по имени Илена, подозреваемой в убийстве сутенера в Европе десять лет назад. Ее местопребывание в настоящее время неизвестно. Бумажку подсунули под дверь моего номера. Потом кто-то звонил мне каждый час в течение всей ночи. Полагаете, это дело рук Эллен Робертсон? Если нет, то и к тому, что произошло здесь, она непричастна.

Шериф несколько секунд смотрел в лес, потом перевел взгляд на меня:

– Помните о том, что я сказал.

Он разговаривал какое-то время с помощником, потом машина тронулась.

Я открыл дверцу и уже собирался сесть за руль, когда услышал женский голос, медленно диктовавший цифры.

Брук стояла приблизительно в футе от ворот. Руки у нее были сложены на груди, на лицо вернулась добродушная улыбка. Увидев, что я обратил на нее внимание, она снова повторила цифры.

– Что это? – спросил я.

– Это наш домашний телефон, сотовый Кори и мой. Запишите. Вы сможете установить, что никто из нас не участвовал в вашем мнимом терроризировании.

Я кивнул:

– Вы, наверное, считаете себя очень умной, Брук. На самом деле это дополнительное свидетельство того, как хорошо вы все продумали.

– Не знаю, кто звонил вам ночью, мистер Хендерсон, но честно говорю, это не я.

Я знал, что играю ей на руку, но мне было все равно.

– В чем ваша проблема, Брук?

– У меня нет проблем, которые нельзя было бы решить. И я должна, видимо, поблагодарить вас, поскольку ваше прибытие все, кажется, уладило. Ваше присутствие немного выбило Эллен из равновесия, вы не считаете? Может, ее хорошенькая головка просто закружилась от вашей грубой мужественности?

– Нет, серьезно, – не отступал я. – Неужели дело в том, что она привлекательнее вас? Ну, я хочу сказать, вы это, безусловно, сами понимаете. Вероятно, Кори тоже. Наверное, это здорово раздражает, когда рядом с тобой более красивая женщина?

Она рассмеялась.

– Да еще более молодая. Куда уж хуже. Может, в этом все дело?

Я залез в машину, взял кое-что с пассажирского сиденья и вернулся к воротам. Она не отступила ни на шаг. Я остановился перед ней и показал лейбл на горловине свитера.

– «Диор», – сказал я. – Дорогая вещь. Думаю, отец покупал вам немало таких вещиц в прошлом. И что – с появлением Эллен это прекратилось? Наверное, когда он зажил собственной жизнью, то просто выкинул это из головы. В конечном счете мы не перестаем быть подростками в душе только потому, что стареем. А вы стареете, Брук, сколько бы ни занимались фитнесом. Так мы и остаемся десятилетними, в особенности рядом с людьми, которые дали нам жизнь.

Лицо у нее словно окаменело.

– Неужели все настолько просто? Неужели Эллен – младшая сестренка, которая пришла и похитила папочкину любовь?

– Вы очень занудный и глупый тип.

– Я это уже слышал. Так что мне делать со свитером? Найти Эллен и отдать ей? Или вы считаете, что он принадлежит вам? Как Блэк-Ридж и все, что находится в радиусе пятидесяти миль?

– Возможно, в вашей прошлой профессии лобовая атака и приносила результат, но здесь вы впустую тратите пыл.

Я пропустил это мимо ушей – самый простой способ скрыть, что она дважды за пять минут вывела меня из себя. Теперь, когда Брук не улыбалась, ее лицо стало красивее. В нем появилось что-то от черно-белых фотографий женщин – покорительниц Запада, где они сидят, яростные и неумолимые, рядом с мужьями, которые стоят, подтверждая тем самым свое доминирующее положение, хотя и недели не смогли бы прожить без жен. Она бы даже выглядела привлекательно, если бы не глаза – темные и невыразительные, словно нарисованные на старом камне.

Я повернулся, собираясь уходить, но она заговорила снова:

– Она виновна в смерти отца.

– Я вам не верю, – сказал я, хотя теперь ее голос звучал иначе.

Солнце поднялось, и внезапно стало теплее. А еще сладковатый запах, исходивший от свитера, усилился.

– Вы не знаете людей так, как знаю их я, – ответила она. – И не понимаете, что все в мире взаимосвязано.

– Я думаю, вы имеете дело с теми людьми, которых заслуживаете.

– Глубокая мысль. Мне нравится. Но тогда скажите вот что. Что совершила ваша несчастная жена? Чем она заслужила вас?

Она развернулась и пошла по подъездной дорожке к брату, который стоял, наблюдая за нами.

Глава 25

– Где вы, черт побери?

– Не знаю.

Эллен почти два часа не отвечала на звонки, и я был не расположен шутить.

– Что значит – не знаете?

– Я… я не уверена.

Я выяснил, что, выписавшись из больницы в начале девятого, она вызвала такси из города. Поначалу она собиралась вернуться домой, но по пути поняла, что не в силах видеть Робертсонов, и попросила водителя высадить ее в Блэк-Ридже.

– Вы могли бы прийти ко мне.

– Я не знала, где вы остановились.

– У вас есть мой сотовый.

– Я думала, это было бы опрометчиво.

Приехав в город, она забрела в бар на Келли-стрит. Она больше пила, чем ела, и скоро поняла, что ей не по себе. К ней проявил внимание человек, сидевший в баре. Закончилось это скандалом, который потребовал вмешательства бармена. Когда человека выпроводили на улицу, Эллен выпила еще несколько рюмок и отправилась в мотель. Утром она проснулась рано и освободила номер на автопилоте. Дальше она начала путаться.

– Скажите, что видите перед собой, – спросил я.

– Какие-то дома.

– Как они называются?

Она вяло произнесла несколько названий.

– Постойте. Вы сказали «Сестры Райт»?

– Да, – пробормотала она в ответ.

– Повернитесь. Это кофейня напротив того бара, где мы встретились в первый раз. Того бара, куда вы ездили вместе с Джерри. Помните?

Она ничего не ответила.

– Я думаю, вы рано уехали из больницы, Эллен. Я сейчас отвезу вас назад.

– Там опасно.

– Доверьтесь мне, – сказал я первое, что пришло в голову. – Там вы будете в большей безопасности, чем дома.

С головой у нее было плохо, но она быстро сообразила, что к чему.

– Что вы имеете в виду?

У меня не было выбора – пришлось рассказать ей, что случилось в доме.

– Теперь вы верите, что мне грозит опасность?

– Я ни на минуту не сомневался, что Брук и Кори желают вам зла, – сказал я. – Стоило увидеть их – и все стало ясно. Слушайте, зайдите в кофейню – закажите кофе. Я сейчас там буду.

– В больницу я не вернусь.

– Илена, пожалуйста, сделайте то, о чем я прошу.

Ответом мне было молчание. Когда она заговорила, голос ее звучал как будто издалека.

– Так вы знаете.

– Мне это безразлично.

– Будет небезразлично. Так всегда происходит.

Припарковавшись на Келли-стрит, я увидел фигуру женщины в окне кофейни – она сидела, ссутулившись, за одним из столиков. Я вылез из машины и быстро направился внутрь. Народу в кофейне было довольно много. Я прошел мимо механика, в одиночестве читавшего газету. Он небрежно кивнул мне.

Я подошел к столику Эллен, но она, казалось, не сразу узнала меня.

– Я вас ждала, – сказал она наконец. – Но туда я все равно не вернусь.

– Хотите что-нибудь выпить?

Она покачала головой. Я направился к стойке заказать кофе. Девушка с голубыми волосами все-таки появилась на работе и теперь стояла у кофейного автомата. Плечи у нее были опущены. Мне пришлось дважды повторить заказ, прежде чем она пробормотала, что принесет его.

Я вернулся и внимательно присмотрелся к Эллен.

– Выглядите неважно.

– Очень мило с вашей стороны.

– Я не имею в виду внешне. У вас болит голова?

– Так, кружится немного, только и всего. Может, мне надо поесть.

– Слушайте, у вас сотрясение. Вам нужно вернуться в больницу, – твердо сказал я.

– Что вы сказали, когда только появились?

– Что тащить вас туда я не собираюсь, – ответил я. – Я вам не папочка. Я просто говорю, что думаю. А что делать с этой информацией, вы должны решать сами.

– Как я выглядела в больнице?

– Нормально. Вполне. Несли какую-то чепуху, но это неудивительно после того, что с вами случилось.

– А теперь вы говорите, что у меня сотрясение?

– Первые признаки проявляются не сразу, поэтому врачи и держат пострадавших для наблюдения за ними. Вам, чтобы справиться с Брук и Кори, нужно набраться сил.

– Справиться?

– Они не только с вашими вещами нехорошо обошлись. Они вызвали полицию.

– Я не могу с ними сражаться. Неужели вы еще не поняли? Дело не только в них.

– Я знаю. Сейчас вас разыскивает шериф. Он убежден или делает вид, будто убежден, что вы виновны в актах вандализма против людей, защищать которых его обязывает честь. Так он, по крайней мере, считает. И ваше настоящее имя теперь ему тоже известно.

Она не очень вслушивалась в мои слова, но последнее предложение до нее дошло. Она с несчастным видом уставилась на меня:

– Откуда? Откуда известно?

– Ему нужно было дать понять, что вас…

– Вы ему сказали.

– Да.

– И значит, теперь все знают. Вы знаете, он знает…

– Он не будет болтать, – сказал я. – Вообще-то он хороший человек…

– Все знают, – мрачно повторила она. – Больше нет Эллен. С возвращением, Илена.

– Эллен…

Вдруг стало холоднее, словно ветер с улицы проник сквозь щели и уселся с нами за стол. Эллен избегала смотреть мне в глаза.

На мой кофе не было никаких намеков. Я бросил взгляд за прилавок, но девица, казалось, не сдвинулась с места. Я, однако, предположил, что она чем-то занята, поскольку в воздухе разлился сладковатый запах – предположительно сиропа, удивительно сильный. Я услышал слабый звук и повернулся:

– Эллен, прекратите это, бога ради.

– Что прекратить?

– Ваши руки.

Она в недоумении опустила взгляд и увидела, что скребет ногтями одной руки тыльную сторону ладони другой, скребет с такой силой, что на коже проступает кровь.

Она убрала руку и посмотрела на царапины – длинные линии, пересекающиеся под разными углами. Я не знал, что сказать, и не мог понять выражение ее лица. Похоже, в нем не было ничего, кроме любопытства.

– Вам нужно вернуться в больницу, Эллен.

Она покачала головой:

– Незачем.

– Почему вы так говорите? Это Илена заставляет вас? Вам необходимо…

– Я и есть Илена, идиот, – громко сказала она. – Вы что думаете, она была глупой сучкой, желающей себе зла? Бедная маленькая румынская шлюшка не смогла защититься от плохих людей, а потому взяла да зарезалась?

Некоторые посетители, не проявляя особой деликатности, подняли глаза выше уровня газеты.

– Говорите потише, – спокойно предложил я. – Джерри знал об этом?

Она тяжело вздохнула:

– Сначала нет.

– Но главного он не знал. Я вижу.

– Я ему все сказала. Еще до того, как мы поженились.

– Все?

– В том числе то, что вообще не стоило рассказывать. Особенно человеку, которого любишь.

– Ему было все равно?

– Конечно нет. Он хотел вернуться назад во времени и найти людей, которые так обошлись со мной. Я ответила, что прошлого не воротишь, а защищать меня не нужно, но… если это хочет сделать он, я не возражаю. Он умел вступаться за меня так, что я не чувствовала себя беспомощной. А то, что случилось в Берлине… Он сказал, что гордится мной.

– Я бы тоже гордился.

– Вам не следует, – сказала она, неожиданно отдаляясь от меня. – В последнее время я стала слабее. И хуже.

– Что вы имеете в виду?

– Люди ведь в первую очередь думают только о себе?

Несколько секунд мне казалось, что Эллен хочет продолжить, но она замкнулась.

– Это ощущение, – сказал я, – что за вами наблюдают, что вам грозит опасность. Оно посещало вас до смерти Джерри?

Она покачала головой:

– Иногда мне бывало очень грустно. Без видимых причин. Вот почему у нас вышла ссора из-за детей в тот день. Я… все, казалось, идет наперекосяк. Ощущение такое, будто умираешь. И несколько дней подряд я плохо спала. Но это другое.

Она помедлила.

– Вы поняли то, что я говорила в больнице?

– В смысле – «понял»?

– Вы поняли, что ничего этого не было на самом деле?

Я уставился на нее:

– Что вы имеете в виду? Вы же сказали, что это дело рук ведьмы.

– Да, именно. Они заставляют вас верить в то, чего нет. Видеть то, чего нет. То, о чем я говорила, – на самом деле этого не было. Ничего не было.

Я почувствовал себя последним идиотом.

– Значит…

– Это происходило у меня в голове. – Она помедлила, а потом словно приняла решение. – Оно должно было прекратиться. Но не прекратилось. Я такая идиотка – поверила, что оно однажды закончится. Может закончиться. А вчера вечером… я услышала стук в окно палаты.

– Стук? – переспросил я, думая о звуке, который раздавался у меня в номере. – И что же это было?

– Джерри, – сказала она.

– Джерри?

– Он сидел на карнизе. Снаружи. Как большая птица.

У меня мурашки побежали по коже.

– Вы же знаете, что на самом деле его там не было? Что вы находились на втором этаже?

Она пожала плечами.

– И что… он делал?

– Он смотрел на меня так, будто и не любил никогда. – Она отвела взгляд. – Поэтому мне пришлось уехать из больницы. Но слишком поздно.

– В тот день, когда он умер, – сказал я, пытаясь вернуться к вещам мало-мальски понятным, – вы думаете, он принял какое-то решение? Вы сказали, что…

Тут у нас за спиной раздался крик.

Я повернулся и увидел, как женщина пятится от стойки, глядя на официантку. Голубоволосая девица оставалась на прежнем месте – стояла, ссутулившись, у кофейного автомата. Но теперь из него вырывались клубы пара. Слишком сильные клубы.

Посетительница продолжала кричать. Голубоволосая медленно отвернулась от автомата. Лицо у нее было мертвенно-бледным. Ярко-красные руки она выставила перед собой. Когда она вышла из-за стойки, стало видно, что руки ошпарены.

Я встал и двинулся к ней, а она посмотрела на меня непонимающим взглядом.

Я остановился, поднял руки, чтобы показать, что не желаю ей зла. Я вспомнил имя девушки – Джесси, позвал ее. Она недоуменно взглянула на меня. Судя по всему, она вообще не понимала, где находится.

– Почему у вас нет лица? – сказала она вдруг и отпрянула от меня.

Не понимаю, с чего она неверно истолковала мои намерения, – я всего лишь хотел помочь, но ее лицо исказила гримаса, отражавшая ужас, творившийся в душе. Рот ее безвольно открылся, глаза широко распахнулись от недоумения и страха – она словно внезапно решила, что все вокруг желают ей зла.

Она попыталась убежать, но даже не в направлении двери – неуверенными шагами она двинулась к большому разукрашенному окну.

Мне хотелось бы думать, что она оступилась, но я не считаю, что это так. Девушка и правда наткнулась на стул, но не это бросило ее вперед. Она сделала это сама – ринулась к окну и нырнула в него головой вперед. Стекло треснуло.

Когда ее шея, следуя инерции и силе тяжести, упала на торчащие стеклянные зубья внизу, стекло сверху раскололось и посыпалось вниз – на ее спину, шею, голову, на пол рядом с ней.

Ощущение было такое, будто все звуки мира одновременно собрались в этой комнате, а потом вдруг наступила полная тишина.

Несколько человек тут же повскакали с мест и бросились прочь из кафе. Остальные замерли, глядя на остатки окна, фигуру, которая одной половиной осталась в помещении, а другой – лежала на улице, кровь, растекавшуюся быстро, словно при ускоренной съемке. Рука и нога ее какое-то время подергивались, и возникло впечатление, что девушка старается повернуться на бок, но потом тело замерло, словно камень, ушедший под воду.

Я достаточно часто видел смерть, чтобы узнать ее, но, сталкиваясь с нею в первый раз, вы, конечно, не понимаете, что происходит. Люди начали кричать, разговаривать, вопить. Кто-то схватился за сотовый и принялся звонить в «скорую».

Эллен тем временем смотрела на распростертое тело, и взгляд ее выражал одно лишь смирение.

Женщина, которая закричала первой, застыла на тротуаре перед кафе, вытянув вдоль тела дрожащие руки. Она явно была не в силах двинуться с места.

Я быстро подошел к ней:

– Что случилось?

Женщина, казалось, не могла понять, о чем я спрашиваю. Наконец я мягко взял ее за плечи.

– Что там случилось? – повторил я.

– Я спрашивала у нее, не больна ли она, – ответила женщина, словно оправдываясь; она заглядывала внутрь, упорно отводя глаза от разбитого окна. – Меня не было дня два, а Джесси обычно очень приветливая, и мне показалось, что она какая-то усталая, или похудела, или еще что, и поэтому я спросила, не больна ли она, а Джесси ничего не ответила, и тут я увидела…

Она замолчала и уставилась на меня.

– Кто вы такой? Я ведь вас даже не знаю.

Я услышал быстро приближающийся звук полицейской сирены. Из других заведений на улицу начали выходить люди, они двигались медленно, наклонив головы, словно приближались к коробке, которую нельзя открывать, вот только нет сил противиться желанию. Из кофейни тоже стали выбираться посетители, они топтались на тротуаре неподалеку. Я увидел, как из «Горного вида» вышли двое – молодой бармен и человек постарше в темном свитере с высоким воротником – его я узнал.

Бармен вел себя как и большинство других. Второй же дернулся, будто его вот-вот вырвет. Он развернулся и на негнущихся ногах, не оглядываясь, пошел прочь. Ладони он держал перед лицом.

Когда я вернулся в кафе, оказалось, что Эллен исчезла. Из-за поворота на Келли-стрит вывернула полицейская машина. Скрежеща тормозами, она остановилась перед кафе, и из нее вышли шериф и помощник Грин.

Помощник с ужасом посмотрел на окно:

– Ни хрена себе.

Шериф оценил ситуацию, увидел меня. Грин принялся освобождать дорогу, а Пирс направился прямо ко мне.

Голос его звучал четко и спокойно.

– Я хочу, чтобы вы убрались отсюда немедленно. Иначе я вас арестую. Вы поняли?

– Шутите?

– Разве похоже?

Не было похоже, надо признать.

– Я видел эту девушку в больнице, – тем не менее сказал я. – Ее зовут Джесси. Это было в тот день, когда Эллен Робертсон попала в аварию. Она сидела одна, и по ее лицу утекли слезы.

Из-за угла с визгом тормозов появилась еще одна машина. Из нее выпрыгнули двое полицейских. Одного я узнал – помощник шерифа Фил, с которым я имел дело три года назад. Издалека снова донесся звук сирены, предположительно «скорой помощи».

– Ваше наблюдение принято к сведению, – процедил шериф. – А теперь убирайтесь из города, или, клянусь Господом, я сделаю так, что вы пожалеете.

Я отступил на шаг:

– Попробуйте.

Секунду он сверлил меня взглядом, словно прикидывая, сказать ли что-нибудь еще, потом отвернулся – нужно было что-то делать с хаосом на улице.