Текст книги "Древо скрелингов"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Клостерхейм объяснил, что пукавачи не являются коренными жителями здешних лесов. Они прибыли сюда вместе с ним, разыскивая сокровища, которые у них украл мошенник Белый Ворон. Племя связало свою судьбу с судьбой Клостерхейма и теперь готово объединиться с нами и напасть на своего старинного врага.

Мы вытащили "Лебедя" на берег и спрятали в лесной чаще. Мы забрали все боевое снаряжение, в том числе огромный синий с красным и белым щит, который Гуннар показал мне в первую ночь моего пребывания на судне. Он одолжил мне его, поскольку у меня не было собственного щита.

Однако при этом Гуннар выдвинул строгое условие. Прежде чем покинуть рубку, он бросил мне чехол и помог спрятать в него щит. Он сказал, что щит потребуется нам позднее, а пока ему не хочется, чтобы пукавачи увидели его. Ни при каких обстоятельствах я не должен показывать им щит, иначе нас всех ждет гибель. По-моему, Гуннар подозревал, что он тоже украден, и намеревался свалить вину на меня, если индейцы его заметят. Даже в чехле щит был легким. Им было удобно защищаться от стрел и копий; также я мог в случае необходимости швырнуть его в лошадь, чтобы осадить ее. Правда, когда я спросил Клостерхейма, далеко ли находится цель нашего путешествия, он ничего не сказал о лошадях. Все расстояния он измерял в шагах. В Мелнибонэ я ездил на диких драконах и терпеть не мог ходить пешком.

Объяснения Клостерхейма ничуть не обрадовали меня.

Шагая по тропинке, которую, по всей видимости, протоптали олени, мы неуклюже двинулись через лес; в своих кольчугах и железных шлемах мы были похожи на доисторических рептилий. Выносливость викингов изумила меня. Они отправились в дорогу, почти не отдохнув. Теперь их ноги выполняли ту же работу, что прежде – руки. Гуннар знал секреты быстрых пеших переходов, позаимствованные у римлян.

Мы поднялись на холм и спустились к его подножью, шагая по вязкой липкой почве, в которой переплетались корни кустов и деревьев безбрежного золотисто-зеленого леса. Над нами кружили ястребы, на ветвях щебетали незнакомые птицы. Окружающий пейзаж скрашивал наш путь. Нам попадались реки, перегороженные бобровыми плотинами, любопытствующие еноты, гнезда белок и ворон, следы оленей, медведей и гусей.

Потом Клостерхейм велел нам замедлить шаг, предупреждающе подняв обе руки. Мы вышли из-под деревьев на осеннюю лужайку на берегу узкого серебристого ручья. Здесь стояли около сорока вигвамов, в воздух лениво поднимались струйки дыма костров, на которых варилась пища.

Индейцы показались мне очень похожими на лопарей, которых я встречал во время службы у шведского короля. У них были такие же черты лица, но более приземистые, угловатые фигуры. В лагере мы увидели собак и другие признаки налаженного быта. Однако я уловил некоторые странности. Индейцы не выставили дозорных и ничуть не удивились, когда мы под предводительством Клостерхейма вступили в деревню.

Заметив меня, они немедля разразились шумными криками. Я привык к подобной реакции, но это племя встретило меня с особенным ожесточением. Клостерхейм принялся успокаивать индейцев, объясняя, что я не враг им и не принадлежу к враждебному народу.

Он добавил что-то еще – я не расслышал его слов, но индейцы оживились и запели, кивая и приветственно потрясая копьями. Все они были невысокими, лишь один или двое – ростом почти с Клостерхейма.

Долгое ожидание ничуть не изнежило их. Они выглядели физически крепкими, как люди, живущие охотой, и носили штаны из хорошо выделанных и надежно сшитых шкур, украшенных всевозможными символами. Локти и плечи курток, а также ягодицы и низ штанов были подбиты кожаными лоскутами, придававшими костюмам этих в общемто малосимпатичных людей довольно привлекательный вид. Казалось, их одежда была скроена по фигуре. Я спросил Клостерхейма, как индейцы научились изготавливать такие добротные вещи.

Клостерхейм улыбнулся.

– Самым обычным путем. Эти хижины, а также большинство инструментов и оружия достались пукавачи от прежних владельцев. Как правило, пукавачи не берут пленных, разве что если им требуется возместить боевые потери. Мои люди застали противников врасплох и истребили их до последнего ребенка. В живых не осталось ни одного минкипипси– если не ошибаюсь, именно так называл себя этот простодушный народ. Но вам нечего опасаться. За них никто не станет мстить.

Мы вышли на окруженную хижинами площадку в центре лагеря.

Индейцы издали громкий приветственный вопль. Казалось, они ждут чего-то или кого-то, а тем временем, сказал мне Клостерхейм, они раскрашиваются, готовясь выйти на боевую тропу. Их суровые квадратные лица напомнили мне далматинцев. Их тела были покрыты белой, красной и синей глиной, а руки и лбы – желтыми разводами.

Некоторые носили в волосах орлиные перья. У воинов были тщательно отделанные резные копья с наконечниками из кости, обсидиана и самородного металла. Мужчины и женщины разразились странным улюлюканьем, которое казалось моему непривычному уху похоронным стенанием. Мы ответили, старательно подражая крику пукавачи, и на этом обряд приветствия был завершен.

Окрестные леса были полны дичью. Тут и там зеленели грядки, на которых индейцы растили овощи. Увидев, что голод нам не грозит, люди Гуннара воспряли духом. Не зная, что делать с курительными трубками, которые нам предложили хозяева, они спрашивали скрелингов, не могут ли те принести немного пива или вина. Однако им хватило наблюдательности заметить, что индейцы пьют только воду и довольно неприятный на вкус настой из мяты и тысячелистника. Однако, затянувшись дымом из трубок, они смирились и начали объяснять скрелингам, как варится пиво.

Нас с должным почтением представили мрачному на вид мужчине которого Клостерхейм назвал младшим Два Языка, или Ипкаптамом.

Щеку и губу Ипкаптама рассекал шрам, но черты его сурового лица были довольно правильными. После смерти отца он стал шаманом племени.

– Но не потому, что этого требовал обычая наследования,– по-гречески объяснил Клостерхейм.– Ипкаптам удачлив и обладает колдовскими способностями.

Наши викинги почти не понимали местный язык, поэтому пукавачи обращались в основном ко мне и Гуннару. Должно быть, мы казались им кем-то вроде полубогов или, вероятнее, демонами. Они называли нас словом, которое невозможно перевести.

Угощение было обильное. Женщины и девушки ставили перед нами миску за миской, и вскоре воцарилась пиршественная атмосфера.

Клостерхейм пытался развеять сомнения Ипкаптама, который, продолжая хмуриться, нанес на лицо еще несколько мазков краски. Когда Клостерхейм предложил удалиться в хижину совета и обсудить предстоящий поход, шаман покачал головой, указал на мой меч и несколько раз произнес слово "какатанава". Он явно не хотел, чтобы я участвовал в беседе. Клостерхейм заспорил с ним, но Ипкаптам встал и отвернулся, швырнув на землю небольшую сумочку, которая была приторочена к его запястью. Я понял это так, что он не желает делиться с нами своей мудростью.

"Какатанава!" Я вновь услышал это слово, брошенное мне, словно ругательство. Клостерхейм заговорил с Ипкаптамом– грубо, повелительно, и, по всей видимости, сумел воззвать к его здравому смыслу. Два Языка сердито смотрел на него, но слушал. Потом он кивнул.

Потом бросил на Клостерхейма еще один сердитый взгляд и вернулся к столу, поглаживая пальцем свой шрам. Он поднял свою сумочку и указал на типи, стоявшее отдельно от других неподалеку от рощицы деревьев и нагромождения камней. Он заговорил серьезным тоном, подчеркивая свои слова энергичными взмахами рук.

Проворчав что-то себе под нос, Ипкаптам подозвал женщин, стоявших рядом, после чего отдал приказ группе воинов. Потом он жестом велел нам идти следом и, продолжая хмуриться, нехотя отправился к большой хижине.

– Это хижина совета,– криво ухмыляясь, сказал Клостерхейм.– Их городская мэрия.

Мы с Гуннаром двинулись за Клостерхеймом и его другом к хижине совета. Я понял, что нам предстоит подготовка к нападению на Золотой город. Наши клинки остались на попечении людей Гуннара. Их превосходство в оружии было подавляющим, и они могли не бояться каких-то там "скрелингов".

Однако я входил в жилище шамана с неприятным чувством, что меня здесь всего лишь терпят.

Глава 12. Видения в хижине

Ты не спрашивай про имя,

Кто, откуда и кем был я.

Но останься и послушай,

Речь и музыку послушай

Как я грезил сон прекрасный,

Грезил, как творят все вместе,

Мир творят свой и законы,

И вигвамы ставят рядом.

Видел дух людей могучих,

Что искать пойдут по миру,

Правду гор искать высоких,

Мудрость у лесов дремучих

И видений у пустыни.

А найдя, нести их к дому.

Мы раскурим трубку мира,

Трубка говорить позволит,

Вспомнить доблесть, добродетель.

Красной трубки дух расскажет

Сны благие и деянья.

Оратор пусть себя увидит,

Увидит слушающий братьев,

Сестёр и матерей услышит,

Пускай услышит духов неба,

Обитателей лесов.

Легенды наши будут вечны

Про уменье и удачу,

Как она являлась Зайцем,

Как умчался Черный Ворон,

Как Медведь был беспокоен,

Как в Войне с врагом сходились.

Я скажу, что все мы братья,

Я скажу о снах великих,

Дым вдыхая красной трубки

У. С. Харт, "Хобовакан"

В большом типи было очень жарко, и лишь некоторое время спустя мои слабые глаза привыкли к полумраку. В центре хижины я увидел алые угли, вокруг которых были разбросаны груды звериных шкур. По ту сторону огня лежала еще более высокая куча мехов, прикрытая белой кожей и оплетенная ивовыми прутьями, которые образовывали нечто вроде трона. Я решил, что это место Ипкаптама.

Некоторые шкуры были сняты с незнакомых мне животных, вероятно, местных видов. В воздухе витал аромат разнообразных трав. От костра, в котором нагревались несколько округлых камней, шел густой дым, лениво поднимавшийся к отверстию в крыше типи. Я чувствовал запах дубленой кожи, животного жира и влажного меха. Также мне чудился запах раскаленной стали.

Я спросил Клостерхейма, обязательно ли нам совещаться в такой неуютной обстановке, но он заверил меня, что нас ждет увлекательное и поучительное зрелище. Гуннар раздраженно заявил, что, знай он, чем все обернется, силой принудил бы скрелингов помогать нам. Должно быть, выражение его голоса подсказало Ипкаптаму, о чем идет речь, и он едва заметно улыбнулся. На мгновение я поймал его понимающий взгляд.

Как только мы вошли в хижину, ее полог плотно задернули и температура значительно возросла. Памятуя о том, что жара плохо сказывается на мне, я собрался с силами, но у меня уже начинала кружиться голова.

Клостерхейм сел слева от меня, Гуннар – справа. Шаман устроился напротив. Мы, собравшиеся в этой хижине из бизоньей шкуры, являли собой весьма странную компанию. На подпорках типи висели связки высушенных насекомых и трав с отталкивающим запахом. Я знавал и худшие способы приобщения к мудрости миров грез, но они, по крайней мере, не были сопряжены с таким мерзким благоуханием. Однако происходящее казалось мне знакомым. Мой мозг не мог либо не желал вспомнить, когда и где я участвовал в подобном совещании. Головной убор из белых перьев, ожерелья из бирюзы и малахита, медные браслеты и знахарская сумка с ее содержимым придавали Ипкаптаму внушительный вид. Он смутно напоминал мне Прародителей, богов, которые говорили со мной в Саду Дьявола. Я тщетно пытался припомнить их слова. Пригодятся ли они мне здесь?

Шаман достал большой плоский барабан и принялся медленно, размеренно бить в него. Из глубин его груди послышался звук песни. Она предназначалась не для наших ушей, а для духов, которые должны были помочь нам в осуществлении этого сеанса. Добрая половина слов и звуков, произносимых Ипкаптамом, были недоступны даже для моего весьма тонкого слуха.

Клостерхейм склонился над костром и плеснул на камни водой. От них с шипением повалил пар, и речетатив Ипкаптама стал громче. Я всеми силами старался заставить себя дышать глубоко и ровно. Шрам на щеке и губе индейца, до сих пор казавшийся мне бесформенным, начал приобретать определенные очертания. Из-под его лица проглянуло другое – злобное, наводящее на мысль о насекомом. Я пытался вспомнить, что мне об этом известно. Меня подташнивало, кружилась голова. Принадлежат ли пукавачи к племени людей? Или их раса попросту приняла человеческий облик? По словам Клостерхейма, в здешних местах было немало подобных многоликих созданий Уже почти потеряв сознание, я вдруг пришел в себя, уловив перемену в голосе Клостерхейма. Он заговорил словно монах, по-гречески нараспев рассказывая историю пукавачи и их сокровищ. Он подбросил топливо в огонь и раздувал его, пока камни не засветились красным, потом плеснул в костер водой. Вновь взвилось пламя, отбрасывая тени и раскаляя воздух до такой степени, что у меня начали смешиваться мысли. Почти все мои силы уходили на то, чтобы не лишиться чувств.

Барабанный бой, ритмичное пение и загадочные слова начинали гипнотизировать меня. Я терял контроль над собой. Меня охватило неприятное чувство, будто бы я когда-то уже переживал нечто подобное, но эта мысль вместе с тем отчасти укрепила мою волю. Я надеялся, что испытываемые мной неудобства послужат высшим целям.

За годы ученичества, когда я был молодым, мне не раз доводилось участвовать в таких ритуалах. Поэтому я без сопротивления окунулся в черную бездну покоя, жары, теней, монотонного пения и барабанного боя. Я сказал "бездну", потому что происходящее более всего напоминало смерть. В такие мгновения мы расстаемся со всем суетным и материальным. Мы сталкиваемся со своей собственной алчностью и жестокостью, причем так, как если бы мы были их жертвами. Нами овладевает раскаяние и стыд, мы проникаем в самые глубины собственной души и словно судим самих себя. Возникает своеобразная психологическая спираль, в которой мы перерождаемся, возвращая себе чистоту бытия, входим в состояние, в котором нам доступны видения и откровения, почти всегда являющиеся результатом подобных процедур.

Извинившись за то, что племя лишилось своей ритуальной курительницы из красного камня, Ипкаптам достал большую трубку и разжег ее угольком, выхваченным из костра. Он обратился к четырем странам света, начиная с востока, и, выдыхая дым, произнес несколько слов на непонятном мне языке. При этом он держал трубку чубуком кверху. Потом он вновь заговорил, выпуская дым, и передал трубку Клостерхейму, который, судя по всему, знал, как с ней следует обращаться.

Ипкаптам заговорил о великом прошлом племени. Звучным голосом он рассказывал о том, как Великий дух создал его народ в глубинах земли.

Самые первые существа были высечены из камня. Они были сонными и медлительными. Они в свою очередь сотворили людей, которые выполняли их поручения, а также великанов, пресекавших мятежи.

Люди бежали от великанов в другую страну, в страну пукавачи.

Пукавачи были малы ростом и слишком слабы, чтобы сопротивляться, поэтому они ушли под землю. Великаны не стали преследовать высоких людей, а люди не стали преследовать пукавачи, и вскоре те помирились с людьми и с великанами.

Все были равны, у всех были подарки, полезные для других. Согретые чревом Матери-Земли, они не нуждались в огне. Еды хватало с избытком.

Все жили в мире. Раз в год пукавачи доставали и курили Вечную трубку из красного камня, которую отвоевали у зеленых людей. Трубку курили все племена, все народы. Она всегда была набита самыми лучшими травами и душистой корой, ее никогда не приходилось разжигать. Даже люди-медведи, люди-барсуки, люди-орлы, все племена равнин, лесов и гор получали приглашение на Великий совет, чтобы подтвердить свое родство. Повсюду царило согласие и взаимное уважение. Только в мире духов была война, но она не затрагивала земли пукавачи, высоких людей и великанов.

Я вдруг сообразил, что слышу не греческую речь Клостерхейма, а голос Ипкаптама. Он без труда установил мысленные связи, которые помогали мне понимать его язык. Слова шамана постепенно наши прямой путь к моему разуму.

Вместе со словами возникли видения, наплывавшие друг на друга. Все они были мне знакомы. Я быстро впитывал и постигал их. Мне рассказывали историю племени, его взлета, падения и очередного расцвета. Я услышал легенды пукавачи. Услышу ли я об утраченном клинке, имевшем обыкновение скрываться от своих владельцев, либо убивать их?

В костер плеснули еще воды. Трубка вновь и вновь шла по кругу. По мере того как я привыкал к ее необычному аромату, мое ощущение реальности становилось все более смутным.

Своими чертами Ипкаптам напоминал муравья; его головной убор из перьев казался усиками-антеннами. Я вспомнил поверья племени, в свое время ненадолго приютившего меня; у этих людей была легенда о божестве, которое они называли Изначальным насекомым. Считалось, что его сотворили первым. Это была саранча. Как гласила легенда, саранче нечего было есть, и духи создали для нее лес, в котором она могла питаться. Саранча была так голодна, что сожрала весь лес целиком, и с тех пор не может делать ничего другого. Если ему не помешать, оно съест весь мир, а потом и само себя.

Я не усматривал ничего зловещего в словах, которыми Ипкаптам описывал историю своего народа. Однако сам рассказчик внушал мне тревогу. Вряд ли он услышал все эти истории от своих отцов. Однако я продолжал слушать.

От дыма и испарений меня сильно мутило. Трубка из красного камня опять пошла по кругу, и я почувствовал, как замирает мое сердце. Трубку вновь предложили духам Четырех ветров. Клостерхейм коротко, резко выдохнул дым и передал ее мне. Втянув в себя тонкий аромат коры и листьев, я вдруг почувствовал, что возвращаюсь к жизни. Казалось, дым заструился по венам и артериям моего тела, заполнив меня ощущением благополучия, начисто уничтожая воздействие наркотиков, которые я всегда очень плохо переносил. Трубка была набита растениями, высушенными, но не подвергнутыми какой-либо обработке. Они подкрепили мой дух, и я жадно впитывал их энергию. У меня было ощущение, будто бы сквозь длинный чубук трубки в меня вливаются силы самой природы. Меня переполняли бодрость и оживление.

Ипкаптам с почтением взял у меня трубку. Он вновь воздел ее к небесам, к земле, к четырем ветрам и только затем положил на камень перед собой. Его расширившиеся ящеричьи глаза ярко блестели, отражая огонь костра.

– Духи много раз пытались втянуть нас в свои войны,– заговорил он.– Но мы не хотели становиться на чью-либо сторону. Это были не наши войны.

У нас не было средств сражаться в них. Мы не хотели убивать своих братьев.– В голосе Ипкаптама зазвучала величавая гордость, и сам он, казалось, увеличился в размерах.– Однажды все народы, люди и великаны, пришли с миром к пукавачи, чтобы торговать в их подземном мире. Мы продавали металл, который добывали из камней. Весь мир делал из этого металл наконечники стрел и копий, а также изящные украшения. Железо ценилась гораздо выше золота, поскольку при его помощи человек мог добыть золото в бою, а тот, кто владел золотом, был беззащитен перед человеком с железным оружием. Все металлы ценились выше агата и кварца, потому что их можно ковать.

Люди накапливали опыт, овладели огнем, но не знали, где искать металлы и камни. Их инструменты, украшения и оружие изготавливались из кремня и кости, поэтому они обменивали железо пукавачи на меха и пищу. Великаны обладали колдовством и древней мудростью, потому что были созданы из камня. Они знали секрет огня, умели плавить металл и придавать ему форму. Все они шли к пукавачи за металлами, и самым ценным из них считалось разумное железо, добываемое в сердце мира.

– Малый рост и сообразительность пукавачи помогали им разыскивать пещеры с металлами и драгоценными камнями и извлекать их оттуда.

Им хватало терпения добывать и обрабатывать их. Их молоты и другие инструменты были достаточно прочными, чтобы ковать железо, медь и золото. Вновь и вновь расплющивая их, пукавачи делали красивые предметы и великолепное оружие.

На протяжении бесчисленных веков они жили в своем просторном темном мире, пока под их ногами не начали образовываться огромные провалы, а люди не пошли друг на друга войной. Пукавачи были вынуждены выйти на поверхность. Они боялись солнца и вели ночную жизнь, прячась от других людей и не принимая участия в их советах.

Иногда они были вынуждены красть пищу в деревнях, которые попадались им по пути. Порой деревенские жители сами приносили им еду. В благодарность пукавачи ремонтировали их посуду и оказывали другие услуги.

Пукавачи странствовали до тех пор, пока не очутились вдали от земель, населенных другими людьми. Там они построили свой первый Великий город. Они порвали все связи с людьми. На земле воцарилась война.

Однако, пускаясь в бегство, пукавачи не утратили своих знаний; они попрежнему умели находить в земле все, что им было нужно. Они все дальше углублялись в скалы найденной ими страны. Их город состоял из туннелей и пещер, к которым они привыкли, живя под землей. Город выступал на поверхность, но внутри все было как прежде. Теперь пукавачи были в безопасности и процветали в своих темных холодных городах. В конце концов они вопреки здравому смыслу и воле духов начали работать с огнем.

Вскоре великаны прослышали, что пукавачи уцелели и с ними можно торговать. Пукавачи познали тайну огня и вновь начали вести дела со всеми, кроме духов, погрязших в безумной войне. Война захватила людей. Пукавачи изготавливали оружие для всех племен и разбогатели.

Война истощала людей. Города пукавачи процветали и расширялись, пока наконец весь юг и запад не стали их империей.

– Пукавачи богатели, торгуя вещами, которые ценили люди. Они распространяли свою власть все дальше по поверхности земли – они называли ее Миром Света. Они бросили вызов другим племенам и подчинили их себе; в ходе борьбы пукавачи завоевали великие трофеи, в их числе – знаменитые Четыре Сокровища пукавачи.

Каждое сокровище было завоевано одним из четырех героев; потом они были потеряны и захвачены вновь. Ипкаптам рассказывал об этом, напрямую обращаясь к нашему разуму в обход обычных человеческих чувств. Мы сидели в жаркой хижине и курили, внимая его повествованию.

– Четыре сокровища пукавачи– это Щит полета, Копье неуязвимости, Вечная трубка мира, которую не нужно разжигать, и Флейта разума. Если правильно сыграть на ней три ноты, она способна вернуть к жизни смертельно раненое существо.

Эти сокровища хранились в городе, в лабиринте пещер, в камерах, искусно вырубленных в живом камне и изящно украшенных. Пукавачи могли без труда защитить свои города, покинув нижние уровни и обороняя верхние. Ни одно племя ни разу не побеждало пукавачи, которые гордились своими сокровищами и каждый год прославляли их, рассказывая о том, как они были завоеваны героями племени в кровавых схватках.

Ипкаптам принялся чертить в воздухе, демонстрируя нам изображения.

Он показал вечно горящую трубку из красного камня, некогда принадлежавшую зеленым людям, которые жили на берегах озер в свайных хижинах и отказывались платить пукавачи дань рыбой. Тогда герой пукавачи по имени Нагтани выступил против зеленых людей, уничтожил их деревни и взял их трубку в качестве трофея. Зеленые люди были изгнаны из своих земель.

Потом какатанава, жившие на севере, попросили пукавачи выковать большое копье из магического железа, изготовленного ими из Матери всех металлов. Это было первое и самое главное сокровище пукавачи, потому что они сделали его собственными руками. Какатанава прислали волшебное железо для наконечника копья, но отказались заплатить повышенную цену, которую запросили пукавачи. Копье стоило дороже, и пукавачи оставили его у себя.

Ипкаптам показал нам изображение копья; его древко было покрыто резьбой и украшениями, а в черном наконечнике мерцали красные символы. Я был потрясен. Я увидел свой Черный клинок, превращенный в копье! Потом шаман показал нам Флейту разума, и мне почудилось изумление в глазах Клостерхейма. Он явно узнал этот предмет. Я и сам на мгновение вспомнил его. Затем Два Языка продемонстрировал нам Щит полета, который позволял своему владельцу путешествовать по воздуху.

Он выглядел точно так же, как тот, что мне дал Гуннар. Сейчас этот украденный щит находился самое большее в сотне шагов от нас под охраной Азолингаса.

Ипкаптам продолжал рассказ:

– Такова наша история, таковы наши сокровища. Потом пришел Белый Ворон с улыбкой на губах и сказал, что он– наш друг. Белый Ворон обещал научить нас всем своим секретам, и, поскольку он не был похож на какатанава, а значит, не был нашим врагом, мы приняли его. Мы пользовались его волшебством, он был для нас талисманом. Он не принадлежал к племени, поэтому не мог взять в жены девушку пукавачи.

Но он свел дружбу с многими великими людьми племени, и их дочери боготворили его. Мы приняли его, потому что он обещал поделиться с нами своей мудростью. Мы понимали, что он следует дорогой своих грез, и желали ему удачи.

Потом Белый Ворон ушел. Мы сказали: воистину, Белый Ворон ничего не хотел от нас. Он хороший человек. Он благородный человек. Он идет своим путем. Он верен своему предназначению. И мы сказали: счастлив тот человек, у которого есть такой сын.

Год и еще один год спустя белый Ворон вернулся. Он вновь стал образцовым гостем. Он помогал нам на охоте, жил нашей жизнью. Мы не могли делать то, что он совершал без малейшего труда. Его сила, рост и ум были так велики, что мы почитали за счастье видеть его среди нас.

На четвертую весну Белый Ворон пришел вновь. Мы радостно встретили его, он ел нашу пищу, жил в нашем городе и рассказывал о местах, в которых побывал. Но на этот раз он попросил показать наши сокровища – Черное копье Манаваты, единственное копье, которое может убивать духов; Щит Алконки, единственную защиту от духов; Трубку Чероки, великую трубку из красного камня, которая приносит мир всем, кто ее курит, даже духам; Флейту Айанаватты, которая, если на ней сыграть нужные ноты, дает своему хозяину силу изменить свой предопределенный духовный путь и даже вернуться из смерти в жизнь.

Флейта исцеляет больных и примиряет ссорящихся.

Белый Ворон обманул нас, украл наши сокровища и унес их с собой. Им овладел злой дух. Он отправился в великую пустыню, где нет деревьев.

Там, у подножья гор, Белый Ворон созвал Великий совет ветров. Он хотел подружиться с ними. Он позвал Южный ветер, и Южный ветер явился.

Потом он позвал Западный ветер, и Западный ветер откликнулся на его зов. Всем духам ветров он преподнес подарки для их народов. Еще до того, как мы обнаружили пропажу, Белый Ворон отдал Вечную трубку народу Юга, Щит полета – народу Запада, а Флейту гармонии он сам отнес людям Востока. И все эти народы в благодарность принесли ему дары.

Он привел в движение грозные силы. Существуют пророчества, предзнаменования и предсказания. В них многое перепутано, и мы не знаем, что нас ждет – конец истории пукавачи или ее начало. Белый Ворон задумал отнести Черное копье племени какатанава, живущим на севере. Они самые могущественные его друзья, и племя Белого Ворона состоит в союзе с ними с времен Сотворения мира. Однако если он не сумеет доставить Черное копье народу какатанава, мы сможем изменить свои судьбы. Поэтому мы прилагаем все силы, чтобы остановить Белого Ворона и его союзников. Они уже ступили на завершающий отрезок дороги к городу Какатанава…

– И наша магия преградила им путь,– будничным голосом произнес Клостерхейм.– Белый Ворон взят в плен, но копье осталось у его брата и сестры. Мы должны остановить их! Один из моих могущественных союзников задержал их, и они не могут дойти до конца Сияющего пути.

Ход времени там прекращен, но они не догадываются об этом и находятся там уже полвека, и это дало нам возможность вновь укрепить свои силы. Они пытались воздействовать на моего союзника своими чарами, но он слишком могуч для них. Только Белому Ворону удалось бежать оттуда, но я его перехитрил. Однако мой договор с лордом Шоашуаном не вечен, и этот нетерпеливый элементаль скоро проголодается. Он должен получить обещанную награду. Поэтому мы обязаны как можно быстрее достичь страны какатанава. Поодиночке нам не справиться с Белым Вороном и его одаренными друзьями, но вместе мы рано или поздно возьмем над ними верх.

– А как же остальные похищенные сокровища?– спросил я.– Как вы вернете их себе?

– Овладев Черным копьем, мы сделаем это без труда,– ответил Клостерхейм и негромко добавил, обращаясь ко мне по-гречески:– Сокровища пукавачи – сущая безделица по сравнению с богатствами, которые ждут нас в городе Какатанава.

– Меня интересует только одно сокровище,– сказал Гуннар к явному неудовольствию Ипкаптама.– Чаша, украшенная каменьями. Я разыскиваю ее уже несколько столетий. Если я ее не найду, мне придется иметь дело со Смертью.

Внезапно меня осенило.

– Вы называете ее Святым Граалем! Тамплиеры буквально помешались на нем. Считают, будто бы в нем содержится то ли кровь, то ли голова какого-то божества. У валлийцев тоже есть магическая чаша. Ап Квелч рассказывал мне, что некогда владел им. В мире, который столь неоднозначно относится к колдовству, имеется великое множество подобных магических предметов. Ваши ученые священники называют их мифическими или сказочными.

– В данном случае вы не правы,– раздраженно заявил Клостерхейм.– Легенд много, а Грааль один. Именно его я рассчитываю найти в городе Какатанава.

Шаман вновь запел. Он извинялся за наше поведение перед духами, которых вызвал. Мы замолчали, а он продолжал петь о своей судьбе, о грезах, снившихся ему в молодости – он мечтал отомстить за отца, погубленного лордом Шоашуаном, которого тот вызвал. В этом сне Ипкаптам нашел сокровища своего народа и привел его домой.

– Моя судьба – вернуть своему племени сокровища и честь,– сказал он.– Мы слишком долго следовали ложным мечтам.