Текст книги "Новые приключения Шерлока Холмса (антология)"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

Соавторы: Лей Б. Гринвуд,Саймон Кларк,Питер Тримейн,Бэзил Коппер,Джон Грегори Бетанкур,Эдвард Д. Хох,Стивен М. Бакстер,Дэвид Лэнгфорд,Дэвид Стюарт Дэвис,Майк Эшли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 44 страниц)

Гай Н. Смит
Сквайр-охотник
(рассказ, перевод А. Капанадзе)

В 1887 году (точное время неизвестно) Ватсон получил от Холмса разрешение попытаться опубликовать отчет об их знакомстве и о деле, известном под названием «Этюд в багровых тонах». Вероятно, он закончил эту повесть, будучи на отдыхе в Шотландии, и отправил ее в издательство «Уорд, Лок и К°» через своего агента – Артура Конан Дойла. В декабре того же года «Уорд, Лок и К°» опубликовало ее в своем «Рождественском ежегоднике Битона». Именно тогда широкая публика впервые узнала о Шерлоке Холмсе. Разумеется, это с неизбежностью привело к наплыву просьб, которые поступали к Холмсу, а кроме того, как не без иронии признавал сыщик, теперь ему частенько приходилось заниматься своим ремеслом в том или ином маскарадном обличье. В результате такого всплеска публичного интереса Ватсон стал тщательнее фиксировать холмсовские расследования. Подстегиваемый успехом повести, он в течение года, с конца 1887-го по конец 1888-го, протоколировал почти все расследования Холмса, среди которых попадаются и самые блистательные дела великого сыщика: «Серебряный», где упоминается любопытное ночное происшествие с одной собакой; «Долина страха»; «Случай с переводчиком», примечательный тем, что Ватсон лишь в этом рассказе открыто признается, что у Холмса имеется брат Майкрофт; «Картонная коробка», где Холмс проявляет способность проникать в мысли Ватсона путем дедукции. К этому периоду относится и дело «Сквайр-охотник», на которое Ватсон не ссылается в своих канонических записках, однако оно все же выплыло на свет благодаря изысканиям великолепного Гая Н. Смита.

Я давно привык терпеливо сносить перепады настроения моего коллеги Шерлока Холмса. Когда на него нападала страсть поработать, ничто не могло сравниться с его энергичностью; в прочее же время он валялся на диване, с утра до вечера почти не двигаясь и смежив веки, хотя я знал, что он не спит. Либо он размышлял над какой-нибудь запутанной историей, либо пребывал в меланхолии, но я понимал, что его задумчивость нарушать не следует: это могло породить резкую отповедь, ибо мой друг нередко проявлял крайнюю грубость, когда его отвлекали от размышлений.

В феврале 1888 года Холмс три дня пробыл в такой прострации, хотя до этого много дней просиживал над всевозможными папками, что-то царапал в блокноте, иногда бормоча себе под нос. Все это время он ничего не ел, поддерживая свое существование лишь крепким табаком; облака дыма окутывали его, будто ноябрьский туман.

– Яд, Ватсон, – его внезапное пробуждение от мнимо сонного состояния заставило меня невольно вздрогнуть, – яд – оружие убийц, которым чаще прочих удается ускользнуть от виселицы. Во многих случаях яд невозможно распознать – разве что симптомы, характерные для отравления определенными веществами, позволяют это сделать. Зачастую смерть наступает уже после того, как преступник вернулся к своей обыденной жизни, и жертве ставят диагноз – смерть от естественных причин. Наверняка вас самого не раз вводила в заблуждение хитрая выдумка того или иного коварного убийцы, который затем пожинал плоды своего злодеяния.

– Мне бы очень не хотелось так думать, Холмс. – Признаться, его слова пробудили во мне угрызения совести: на миг мне подумалось, что в иных случаях я чересчур небрежно исполнял свои врачебные обязанности.

– Это не самая приятная мысль. Но такое, несомненно, случалось. – Он смерил меня тяжелым испытующим взглядом. – Вот и я в редких случаях упускал из виду какое-нибудь важнейшее обстоятельство, которое позволило бы уличить злодея. Никто из нас не может похвастаться абсолютной непогрешимостью. Однако, смею надеяться, за прошедшие дни я добился кое-каких результатов, которые в дальнейшем почти исключат подобные ошибки в расследовании дел об отравлении.

– Что ж, хорошая новость.

Я отлично понимал, что он собирается поведать мне о цели своих недавних записей и размышлений. В ожидании я чуть наклонился вперед.

– Вы наверняка помните мою давнюю диссертацию о ядах. – В табачном дыму теперь удавалось различить лишь смутные очертания его фигуры. – Там я рассматривал некоторые их разновидности.

– Да-да. – Воспользовавшись его предложением, я несколько лет назад прочел эту работу. И в самом деле, она во многом позволяла по-новому взглянуть на вещи.

– А теперь я переработал и дополнил ее, Ватсон. Льщу себя надеждой, что отныне будущий отравитель трижды подумает, прежде чем давать летальную дозу смертельного вещества ничего не подозревающей жертве.

– Славная новость, Холмс. – Мне пришла в голову мысль о растительных ядах. Я никогда не сомневался, что мой друг всесторонне разбирается в ботанике: пожалуй, лишь в химии его познания были глубже.

– К примеру, цианид действует медленно, если его давать небольшими дозами. Кажется, что здоровье жертвы медленно ухудшается, и такая картина зачастую обманывает благонамеренного врача до самой кончины пациента и даже после нее. Если только он не почует слабый запах миндаля в дыхании больного. И совершенно противоположный случай…

Его прервали шаги на лестнице и последовавший за ними стук в дверь: видимо, дело было более срочным, чем обычное письмо или телеграмма. Мой коллега тут же оживился: пожалуй, ради таких минут он и жил. Нежданную гостью, явно пребывавшую в отчаянии, ввела к нам миссис Хадсон, давно вынужденная страдать от таких внезапных визитов.

– К вам дама, мистер Холмс. – И наша хозяйка тотчас удалилась, закрыв за собой дверь: она привыкла к странным посетителям, являющимся днем и ночью, и старалась не выказывать ни малейшего удивления.

– Прошу извинить меня за вторжение, мистер Холмс.

Наша гостья оказалась чрезвычайно привлекательной дамой двадцати с небольшим лет. Длинные золотисто-каштановые волосы ниспадали ей на плечи, а лицо выражало сильную тревогу.

– Пожалуйста, садитесь, мисс… – Холмс, как и я, успел заметить, что на пальце у нашей посетительницы нет обручального кольца.

– Меня зовут Глория Морган. – Она присела на краешек свободного кресла, страдальчески заламывая руки. – Видите ли, мистер Холмс… Мой отец убил мою мать, и это злодеяние пройдет незамеченным и безнаказанным, если только…

– Вы не поставили в известность полицию, мисс Морган? – Холмс, сидя в кресле, вытянул свои длинные ноги. – Ведь именно так обычно поступают, если вы убеждены, что имело место такое подлое преступление?

– Это было бы бесполезно, мистер Холмс. Доктор Ламбет утверждал, что моя мать умерла от столбняка. Но он уже немолод, скоро собирается выйти на пенсию и, думаю, не хотел бы поставить себя в неловкое положение, обвиняя в подобном преступлении одного из видных представителей местного общества, притом что улики весьма шатки.

– Пожалуйста, расскажите все с самого начала, мисс Морган. – Холмс потянулся вбок, взял с пола старую туфлю, где хранил табак, и стал набивать мелкими темными крупицами почерневшую чашечку своей трубки. – Надеюсь, вы не возражаете против запаха крепкого табака, мисс Морган?

– Вовсе нет. – Она чуть кашлянула: комнату уже и без того застилала пелена табачного дыма. – Мой отец – сквайр Ройстон Морган из Винчком-холла, это в Хэмпшире.

– О, я припоминаю эти места. – Холмс откинулся на спинку кресла, сложив пальцы домиком: тому, кто незнаком с этой его позой, могло показаться, что он вот-вот задремлет, но я-то знал, что он готов внимательно слушать. – Это ведь рядом с Лонгпэришем, где обитал легендарный полковник Питер Хоукер, ныне покойный. Один из лучших стрелков, каких рождала наша страна, ветеран Крымской войны, подал в отставку по инвалидности и посвятил остаток жизни преследованию птицы и пушного зверя, не так ли?

– Так и есть. – Глория Морган криво улыбнулась. – Его я тоже проклинаю, хотя он уже полвека как мертв, за то, что мой отец именно по его образцу строил свою жизнь, хотя я надеюсь, что единственный недостаток полковника Хоукера – его пристрастие к охоте и рыбалке.

– Хоукер, несомненно, был самым метким стрелком среди охотников всех времен, – задумчиво-сонным голосом проговорил Холмс. – Он мог, ни разу не промахнувшись, одного за другим подстрелить две дюжины бекасов. Не довольствуясь такими достижениями, в сумерках он еще и упражнялся на летучих мышах в окрестностях Лонгпэриш-холла, и, если верить собственным его запискам, с таким же успехом.

– Так делает и отец, особенно когда у нас останавливаются гости. – В ее голосе слышалось презрение.

– Но я отвлекся, – заметил Холмс. – Прошу вас, продолжайте.

– Как я уже сказала, мой отец страстно желал завоевать такую же репутацию, как у полковника Хоукера. Отличный стрелок, превосходный удильщик на муху, лихой наездник – немудрено, что он пользовался вниманием многих женщин. Должна заметить, что брак моих родителей нельзя было назвать счастливым. Здесь следует особо упомянуть одну даму – богатую вдову по имени Ева Данн: ныне Лонгпэриш принадлежит именно ей, а отец давно мечтает заполучить это поместье. Несколько лет, пусть и не в открытую, ходили слухи об их связи, и моей матери приходилось терпеть это унижение. Но ради меня она оставалась его женой, а это, несомненно, весьма огорчало отца.

И вот, видя, что она и впредь намерена оставаться в Винчкоме, тем самым лишая его возможности жениться на любовнице и заполучить Лонгпэриш, он убил ее.

– Вы можете это доказать?

– Увы, нет. Но в глубине души я нисколько не сомневаюсь, что он с ней расправился.

– Тогда расскажите мне все, что знаете, изложите события так, как они развивались, и постарайтесь не упустить ни малейшей подробности, какой бы несущественной она вам ни казалась.

– Мать решила продолжать жить под одной крышей с моим отцом, пусть это и не приносило ей радости. Она интересовалась садоводством и в хорошую погоду много времени проводила в нашем фруктовом саду. Другой ее страстью были книги. В доме имеется небольшая библиотека, и каждый вечер после обеда она отправлялась туда, чтобы почитать, а в десять часов ложилась спать. Позже она стала нередко запираться в библиотеке, потому что в те дни, когда отец напивался, он заходил к ней и обрушивал на нее всю злобу, свойственную его натуре. А заперев дверь, она обеспечивала себе покой, необходимый для того, чтобы без помех погрузиться в чтение.

– В библиотеке она как раз и встретила свою безвременную кончину? – мягко спросил Шерлок Холмс.

– Да. – Глория Морган подавила всхлип. – Позавчера вечером. Обед проходил в тяжелой обстановке: после неудачной охоты отец пребывал не в лучшем расположении духа. После трапезы мать, как всегда, уединилась в библиотеке. Не могу точно сказать, куда ходил отец. Вероятно, в домик егеря, чтобы обсудить с Рэндаллом, как истребить кротов, которые повадились портить газоны и клумбы, так что те выглядели очень неопрятно.

– А что этот егерь?

– Рэндалл – мерзкий тип. По мне, так он похож на горностаев и куниц, которые гниют и смердят на его распялках. В округе все его ненавидят. В его капканах и силках погибло несколько собак и кошек, принадлежавших деревенским жителям, а другие домашние животные умерли от яда, которым он травит лисиц в заповедных угодьях. Превыше всего для Рэндалла сохранность фазанов, которых он приберегает для гостей Винчкома. И чем больше птицы перебьют в дни охоты, тем уважительнее к нему относятся гости.

– Судя по всему, чрезвычайно неприятная личность, – задумчиво проговорил Холмс.

– В этом отношении он уступает лишь моему отцу. В тот самый вечер я почему-то отправилась спать позже обычного. В одиннадцать часов я проходила мимо библиотеки и заметила, что из-под двери еще пробивается свет. Я опасалась, что мать уснула в кресле или что ей стало плохо, поэтому постучалась. Я стучалась несколько раз – никакого ответа. Тогда я побежала за Дженкинсом, нашим дворецким. Он взломал двери, а там… о, мистер Холмс!

Я потянулся к ней и слегка похлопал по руке. Глория Морган храбро собралась с духом и вернулась к своему рассказу:

– С первого взгляда стало ясно, что мать мертва. Событие само по себе ужасное, а выражение ее лица и то, как неестественно скорчилось ее тело, привело меня в полное отчаяние. Мистер Холмс, нет никаких сомнений, что мать перед смертью немыслимо страдала и не могла даже позвать на помощь.

– Вы послали за врачом?

– Да. Дженкинс сразу поскакал в деревню за доктором Ламбетом, и вскоре тот прибыл.

– А что ваш отец?

– Отец не возвращался до появления доктора. Он кое-как изображал горе. Жалкий спектакль. Самый бездарный актер-любитель наверняка сыграл бы лучше. Доктор Ламбет осмотрел мою мать и заключил, что она умерла от столбняка. Похоже, диагноз удовлетворил отца.

– До того как наступила смерть, непременно должны были проявиться какие-то симптомы болезни, – вмешался я. – При тетанусе больной начинает испытывать боли задолго до последних конвульсий.

– Именно так! – воскликнул Холмс. – Мисс Морган, во время обеда ваша мать выказывала признаки дурного самочувствия?

– Нет. – Глория Морган промокнула глаза платком. – Но в последние дни она страдала потерей аппетита – видимо, из-за безрадостного состояния духа. В тот вечер она ела очень мало, буквально какие-то крохи.

– А остатки ее пищи? – спросил мой друг, пристально на нее глядя. Похоже, история мисс Морган пробудила в нем интерес больший, нежели заурядное расследование.

– Ах, я знаю, о чем вы подумали, мистер Холмс, – отозвалась наша гостья с печальным смешком. – Мне тоже приходила в голову такая мысль: я решила было, что яд каким-то образом подмешали в еду моей матери. От горя и гнева я тут же бросила это предположение в лицо доктору Ламбету и отцу.

– И что же?

– Мой отец лишь жестоко рассмеялся. «Отлично, – заявил он, ведя нас в столовую. – Чтобы доказать, что твои глупые подозрения ни на чем не основаны, мы скормим собакам остатки еды твоей матери». Вслед за ним мы прошли на псарню, и собаки жадно сожрали эти объедки. Когда сегодня утром я выходила из дома, чтобы успеть на лондонский поезд, животные пребывали в добром здравии.

– Понимаю.

Шерлок Холмс погрузился в молчание. Я не мог даже представить, о чем он думает. Но я знал, что лучше не тревожить его расспросами: он сам расскажет, когда сочтет нужным, но не раньше.

Мы с мисс Морган переглянулись. В ее глазах явственно читалось страдание. Она пришла сюда, отчаянно моля о помощи, и Шерлок Холмс стал ее последней надеждой.

– Мы с Ватсоном отправимся в Хэмпшир первым же утренним поездом. – Холмс принял решение, не советуясь со мной, ибо без лишних вопросов знал, что я соглашусь сопровождать его. – Важно, чтобы мне удалось обследовать место этой безвременной кончины без ведома вашего отца, мисс Морган. Это можно устроить?

– Конечно. – В ее голосе звучало облегчение. – Несмотря на внезапную смерть матери, отец не счел нужным отменить фазанью охоту, которая намечена на завтра. Вместе с гостями он пробудет в полях и лесах примерно с десяти утра до середины дня.

– Великолепно! – Холмс щелкнул длинными тощими пальцами. – Я бы предпочел, чтобы вы вернулись в Винчком сегодня же днем, мисс Морган. Вероятно, отец понятия не имеет, что вы поехали ко мне.

– Да, это так. Но если он узнает… – В ее бледно-голубых глазах блеснули слезы. – Боюсь и думать, что он тогда сделает. Он один из лучших стрелков Англии, но в нем есть склонность к грубому насилию. Кажется, только прошлой зимой они с Рэндаллом поймали в Ближней чаще браконьера – в общем-то безвредного крестьянина, который просто хотел добыть себе на обед фазана. После этого бедняга несколько недель пролежал в больнице с переломами. Если бы мой отец не был уважаемым сквайром и главным судьей в наших краях, местная полиция наверняка предъявила бы ему обвинение в нападении и причинении увечий.

– Будем надеяться, наши изыскания пройдут незамеченными. – Шерлок Холмс улыбнулся, поднимаясь на ноги. – И последний вопрос, мисс Морган, хотя он может оказаться для вас мучительным. Тело вашей матери…

– Лежит в каморке при вестибюле. Похороны назначены на послезавтра.

– Превосходно, Ватсон! – воскликнул Холмс, когда шаги Глории Морган затихли. – Я буду вам очень признателен, если вы, когда придет время, выскажете свое профессиональное мнение касательно покойной. А кроме того, советую вам сунуть в карман ваш армейский револьвер. Человек, против которого мы выступим в поход, не только обладает бешеным нравом – это один из лучших стрелков в Англии. Нам не следует полагаться на волю случая.

* * *

Утренним поездом мы с Холмсом отправились в Андовер. На окрестных полях сверкал снег. За время этого долгого путешествия мой спутник едва ли произнес несколько слов: я понимал, что он обдумывает все, что сообщила нам вчера мисс Морган. В ее рассказе явно имелась доля правды, хотя по здравом размышлении вся эта история выглядела не слишком реальной. Ее мать действительно убили или же это лишь фантазии молодой женщины, подавленной горем? А если перед нами убийство, то каким образом с Вайолет Морган расправились в запертой комнате, причем так хитро замаскировав это преступление, что опытный врач-терапевт установил смерть от естественных причин? Может быть, доктор Ламбет в сговоре с Ройстоном Морганом? Замешан ли тут егерь Рэндалл со своими запасами отравы для вредителей и заплутавших домашних животных? Я не сомневался в моем друге и знал: если имело место насилие, он выяснит правду. Тяжесть армейского револьвера в кармане пальто вызывала у меня смешанное чувство уверенности и беспокойства. Слишком уж часто случалось так, что Холмс предписывал мне захватить пистолет, и он действительно оказывался нужен. Этот человек обладал феноменальной интуицией.

Прибыв в Андовер, мы наняли экипаж, и Холмс велел извозчику доставить нас к Винчком-холлу, но затем остановиться на безопасном расстоянии и ждать нашего возвращения. Было начало первого, когда мы пустились в путь по изгибам аллеи, обсаженной тополями.

Вдалеке, там, где на горизонте змеилась длинная полоска леса, слышались звуки ружейной стрельбы. Время от времени мы слышали шорох и различали темное пятно – несомненно, то был очередной фазан, который, избегнув выстрелов, вырвался из-под лесного покрова и теперь скользил по склону холма, чтобы опуститься на поле турнепса, занесенное снегом.

– По крайней мере, нашему приятелю-сквайру некоторое время будет чем себя занять, – проговорил Холмс, когда мы пробрались через заросли рододендронов и наконец смогли как следует рассмотреть помещичий дом. Я обратил внимание, что обширные лужайки, заметенные снегом, изрядно обезобразили кроты: об этом упоминала и мисс Морган во время своего визита на Бейкер-стрит.

Сам Винчком-холл располагался на просторной поляне среди высоких сосен и кустарника, тоже отличавшегося немалыми размерами. Трехэтажный дом с большими каминными трубами явно относился к георгианской эпохе. Несомненно, когда-то это была великолепная сельская резиденция, теперь же штукатурка кое-где обвалилась, а западную стену покрывали пятна сырости. Что ж, тем сильнее Ройстон Морган, должно быть, жаждет заполучить богатства своей покладистой вдовушки, заключил я, однако решил держать свои выводы при себе, ибо Холмс, пожалуй, не одобрил бы их. У задней части дома виднелась целая череда экипажей: судя по их количеству, сегодня к сквайру Моргану съехалось немало охотников.

Едва мы поднялись по широкой парадной лестнице, входная дверь распахнулась. На пороге стояла Глория Морган, длинное черное платье лишь подчеркивало ее бледность. Несмотря на свое горе, она явно была очень рада нас видеть.

– О, мистер Холмс, доктор Ватсон, – воскликнула она, – просто не могу выразить, как я благодарна, что вы приехали!

– Есть какие-нибудь новости? – спросил мой спутник, когда мы вошли в переднюю с мраморными полами.

– Нет. – Она покачала головой. – Все точно так же, как и вчера, когда я уезжала. Отец слишком поглощен фазаньей охотой, чтобы заниматься делом, которое, как он считает, успешно доведено до конца. В библиотеку – сюда. – Она сделала жест в сторону приоткрытой двери. – А моя мать… – Ее дрожащий палец указал на закрытую дверь в дальней части вестибюля.

– Может быть, Ватсон, – Холмс многозначительно посмотрел на меня, – вы любезно согласились бы осмотреть покойную с профессиональной точки зрения, а пока мисс Морган проведет меня в библиотеку. Мне любопытно ознакомиться с комнатой, где человек мог так скоропостижно скончаться, при том что дверь была заперта. Я скоро к вам присоединюсь.

Подняв крышку гроба, сделанного из полированного дуба, я осмотрел тело Вайолет Морган. Смерть и мучительная агония, которая ей предшествовала, не пощадили ослепительную красоту этой женщины. Искусанные нежные губы распухли, и даже трупное окоченение не разгладило ее искаженное мукой лицо. Мне казалось, что она безмолвно вопиет. Да, перед смертью ей пришлось испытать неописуемые страдания.

Наклонившись, я принюхался к ее рту, но ощутил лишь знакомый запах тления. На ладонях виднелись небольшие вмятинки в тех местах, где в них судорожно впивались ногти. Тому, кто укладывал ее в гроб, не удалось полностью выпрямить ее пальцы, и казалось, что они искривлены каким-то недугом. Я поискал следы открытой раны, пореза или ссадины, через которые бациллы столбняка могли бы проникнуть в ее кровь, но на теле имелись только те ранения, которые она в агонии нанесла себе сама.

Безусловно, в том, что касается следов предсмертных мук, тело напоминало труп жертвы столбняка, однако при тетанусе конец не наступил бы так быстро и без предупреждения. Либо доктор Ламбет никогда не наблюдал случаев столбняка, либо он решил не осложнять себе жизнь и поставил самый простой диагноз при сложившихся обстоятельствах. А может быть, он решил любой ценой выгородить сквайра Моргана. Нет, меня отнюдь не удовлетворило увиденное.

Я услышал, как открывается дверь. Ко мне подошел Холмс. Некоторое время он смотрел на труп. Я знал, что его острые глаза не упускают ни одной детали.

– И в самом деле, она ужасно страдала перед смертью, Ватсон. – Он произнес эти слова негромко, чтобы их не услышала Глория Морган.

– Да, но это не столбняк, – подчеркнул я. – Наверняка здесь какой-то яд, который нельзя обнаружить.

– Многие яды оставляют лишь слабые следы или вовсе никаких. – Он склонился над телом. – Обязательно прочтите мой трактат о ядах, Ватсон. Ага! – Он приподнял скрюченную кисть Вайолет Морган, так что кончики ее пальцев оказались на виду. – Заметили бледное пятнышко на конце указательного пальца, Ватсон?

– Я не счел это важным, – довольно сухо отозвался я, почувствовав, что он сомневается в моем профессионализме.

– Вернемся в библиотеку.

Он выпрямился. Я проследовал за ним в вестибюль, слегка обиженный такой резкостью. Какое бы значение ни имел обесцвеченный кончик пальца покойной, этот факт, очевидно, требовалось подкрепить осмотром места преступления. Но я знал, что лучше не прерывать нить рассуждений моего друга.

В библиотеке Холмс произвел краткий осмотр окон и двери.

– В щель под запертой дверью мог бы пробраться жук, – произнес он, не оглядываясь по сторонам, – но никто крупнее сюда бы не проник. Мисс Морган сказала мне, что ее мать всегда держала окна плотно закрытыми даже летом, поскольку испытывала страх перед ночными бабочками. В любом случае температура той ночью упала ниже нуля, и никаких окон здесь, конечно, открывать бы не стали. – Он прошел к небольшому книжному шкафу, слегка наклонив голову, чтобы прочесть названия на корешках. – Я вижу здесь «Записки Хоукера», а также «Наставления молодым охотникам», принадлежащие перу того же достойного автора. – Он вытащил упомянутый том, открыл кожаную обложку и пролистал страницы. – Изрядно зачитан.

– Как я вам говорила, отец преклоняется перед Хоукером и готов целовать землю, по которой тот ступал. – В ее тоне прозвучало раздражение и отвращение: похоже, она решила, что Холмс напрасно отвлекается от главной линии расследования. – Мой отец всю жизнь мечтал завладеть Лонгпэришем. Те места с давних пор были для него чем-то вроде святилища. Но, боюсь, финансовое положение нашей семьи в последнее время лишь ухудшалось.

– И вашему отцу потребовалось добыть необходимые средства из других источников, – заметил Холмс. – Вижу, тут имеется обширное собрание средневековых книг. Их тоже нередко читали.

Он начал листать еще один том.

– Мой отец не из числа любителей литературы, мистер Холмс, он читает только книги о спорте и эти средневековые труды. Вы видите, в основном это переиздания. Тут есть и другие работы о тех временах.

– Хм-м-м. – Выражение его лица переменилось. Он устремил взгляд на раскрытые страницы книги, которую держал в руках. На таком расстоянии я мог прочесть лишь заглавие на корешке: «Флора XIII века, ее выращивание и практическое применение». Холмс углубился в чтение: казалось, он забыл о нашем присутствии.

– Мистер Холмс, – в голосе Глории Морган вновь послышалось волнение, – охота обычно завершается к середине дня, чтобы фазаны, оставшиеся невредимыми, могли спокойно вернуться на свои места и устроиться на ночлег. Охотники скоро придут. Я не думала, что ваши изыскания займут так много времени.

– Скажите, мисс Морган, – похоже, Холмс не услышал ее предостережение или же предпочел не обращать на него внимания, – что читала ваша мать?

– Английскую литературу. Она все время перечитывала своих любимых авторов.

Шерлок Холмс снова обратился к полкам, на сей раз обшаривая взглядом те, где стояли художественные произведения.

– Ага! – торжественно воскликнул он, вынимая книгу, чуть выступавшую из аккуратных рядов. – Полагаю, ваша мать читала именно это, когда ее настигла безвременная смерть. Затем книгу вернули на место. Очевидно, это сделал дворецкий, когда приводил комнату в порядок, но в спешке он не задвинул том до конца. Чарльз Диккенс. Впрочем, сам я его сочинений не читал.

– «Крошка Доррит», – уточнила мисс Морган. – Она упоминала об этом романе за обедом в тот вечер. И потом, роман лежал рядом, когда мы… когда мы нашли ее. Вы правы: должно быть, это Дженкинс поставил его обратно на полку, когда прибирал комнату, уже после того, как доктор Ламбет закончил свою работу и тело унесли.

Шерлок Холмс положил книгу на столик красного дерева и некоторое время разглядывал ее с тем пристальным вниманием, которое я столько раз замечал в нем прежде.

– Ваша мать обращалась с книгами довольно небрежно. – Он осторожно перелистывал страницы, словно коснуться их означало совершить святотатство. Я заметил, что каждый лист чуть смят в правом верхнем углу, как если бы загнутый уголок служил для читателя своего рода закладкой.

– У нее с детства была такая привычка, мистер Холмс, – листать книгу, послюнив палец. Она так от нее и не избавилась.

Холмс рассматривал страницы в лупу, на одну из них он слегка подул. В воздух поднялись крупинки чего-то белого – возможно, перхоть с волос кого-то из предыдущих читателей. Крупинки упали на пол и стали неразличимы. За ними последовало облачко вещества, походившего на золу или пепел.

Мой спутник захлопнул книгу и в два широких шага приблизился к окну. Он так напряженно разглядывал что-то снаружи, что я понял: он заметил нечто важное для нашего расследования.

– Кроты, – бросил он. – Изрядно попортили газоны и клумбы. Каким способом борются с их набегами?

– Отец занимается этим сам. – Похоже, Глорию Морган удивил этот новый отход от главной темы. – Кажется, он взял у Рэндалла какое-то вещество, чтобы их вывести. Помнится, несколько дней назад он сказал об этом матери, когда она выразила тревогу из-за того, что творили кроты. Видимо, он что-то сыпал в их норы, но тогда меня это не очень заинтересовало.

– Превосходно! – объявил Холмс. – Наконец-то все сошлось. Последний кусочек головоломки встал на свое место.

– Мистер Холмс! – Тревожный вскрик Глории Морган прервал моего друга. На мгновение наступила тишина, и мы услышали грохот парадной двери и тяжелые шаги в передней. – Поздно, мистер Холмс, вернулся отец!

В ту же секунду дверь библиотеки резко распахнулась, и мне выпала возможность в первый раз увидеть Ройстона Моргана, сквайра-охотника из Винчком-холла. Он стоял в дверном проеме, этот великан, ростом выше шести футов, а весом – никак не меньше шестнадцати стоунов. Он казался еще громаднее из-за мешковатых брюк гольф и твидовой охотничьей куртки, на плечах растянутой по швам. Седые волосы выбивались из-под шляпы с широкими обвисшими полями. Лицо его побагровело от гнева, губы приоткрылись, обнажив зубы, похожие на бивни, когда он вынул из своего беспощадного рта длинную черную сигару.

Мисс Морган испуганно съежилась у стола. Но дело было не только в его внушительных размерах, в демоническом взгляде глубоко посаженных глаз, не в том, что его буквально трясло от ярости. Видимо, больше всего ее испугала двустволка, которую он направил в нашу сторону. Громогласно, но не слишком внятно он спросил у дочери:

– Глория, что это значит? Кто эти господа, которые оставили свою коляску на дороге и проникли сюда, точно воры, что собираются нас ограбить?

– Отец. – Я восхищался ею: она вновь обрела присутствие духа, и ее голос почти не дрожал. – Это мистер Шерлок Холмс и его коллега, доктор Ватсон.

– Шерлок Холмс! – В его шипении слышались и бешенство, и потрясение. Еще больше побагровев, он вперил взгляд в моего спутника. – Я наслышан о вас, мистер Холмс! Любитель лезть в чужие дела на посылках у Скотленд-Ярда! Что вас сюда привело? Как вы посмели войти в мой дом без приглашения?

– Мистера Холмса пригласила я, отец, – спокойно произнесла Глория Морган, держась еще более вызывающе.

– Немедленно вон из моего дома! – Поведя ружьем, он нацелил его на Холмса. – Иначе я вызову нашего констебля, и он вас арестует. Никто не смеет входить в Винчком-холл без моего разрешения!

– А мне кажется, что до темноты снова пойдет снег, – заметил Шерлок Холмс, будто совершенно не отдавая себе отчета, что ему угрожают оружием.

– Убирайтесь!

– А впрочем, – невозмутимо добавил Холмс, – может быть, и в самом деле стоило бы вызвать сюда вашу местную полицию, сквайр Морган, чтобы я поведал им о своих недавних находках. Теперь я могу объявить во всеуслышание, каким образом вы два дня назад убили свою жену.

Морган застыл, точно изваяние, держа ружье в вытянутой руке. Его палец замер на спусковом крючке. Я незаметно сунул руку в карман пальто и сжал рукоятку револьвера, большим пальцем взводя курок, плавно, чтобы он не щелкнул и не выдал, что я вооружен. Да, я выстрелил бы в Ройстона Моргана прямо через ткань, если бы не опасение, что от удара моей пули сработает его ружье, а ведь оно наведено прямо на Холмса и может сразить его в упор. Вот почему я не стал хладнокровно уничтожать это исчадие ада.